Текст книги "Кукловод"

– Ты чего улыбаешься? – покосился на свою случайную попутчицу Трей.

– Я же дуреха, что мне еще делать? – губы расплывались в улыбке сами собой.

– Дуреха и есть, – отрезал Трей Портер и еще ускорил шаг, чем заставил Ингрид прыснуть от смеха. Недовольно вздохнув, он решил не обращать на нее внимания.

Они вышли со школьного двора, повернули налево и, пройдя вдоль школьного забора до поворота, пошли прямо. По обе стороны стояли здания, в которых располагались заводы, предприятия, фабрики и прочие заведения, где работали жители их района. Этот квартал был таким же однообразным, как и их жилой район: одинаковые здания занимали почти все место, не уступая даже редкой осенней траве, и отличались только табличками с наименованием компаний.

Так было везде: каждый город делился на районы, устроенные по одному принципу, – в центре располагались жилые одноэтажные дома. По периметру были построены офисные здания, школы, библиотеки, музеи и другие нежилые строения. А еще дальше, гранича либо с соседним районом, либо с окраиной города, за которой начинались поля, располагались огромные склады. Тут хранилось все: еда, одежда, книги, товары для ремонта, мебель, игрушки и многое другое. Ингрид как сейчас помнила, как их в шестом или седьмом классе вывозили на экскурсию на склад с игрушками. Она тогда считала себя слишком взрослой, чтобы умиляться рядам плюшевых совершенно одинаковых зайцев и нарядно одетых кукол-близнецов, но в глубине души горела от восторга, даже несмотря на однообразие.

Дойдя до очередного серого здания, похожего на все остальные как две капли воды, Трей уверенно свернул во двор и, обернувшись, быстрым шагом направился к низкому голубому навесу, под которым располагался вход в подвал. Постучав три раза, он подождал, потом постучал еще три раза. Дверь открылась, и Трей скользнул вовнутрь.

Ингрид стояла, оцепенев, не решаясь последовать за ним. Как специально налетел порыв холодного ветра, и ее кожа, в тех местах, которые не закрывала средней длины юбка и футболка с рукавами три четверти, покрылась мурашками. Ингрид поежилась, огляделась по сторонам и сделала было шаг вперед, как услышала за своей спиной голос.

– Девушка, что вы тут делаете?

Ингрид испуганно замерла, бешено вращая глазами, а потом медленно обернулась на голос. Позади нее стоял молодой мужчина с серым кейсом в руках, точно таким, какой отец брал с собой, когда шел на работу, и в широкополой шляпе.

– Добрый день, а вы? – Ингрид где-то слышала, что лучшая защита – это нападение.

Покраснев, мужчина поправил свою шляпу, огляделся по сторонам и быстрым шагом пошел прочь.

В этот же самый момент дверь открылась и из нее показалась почти лысая голова Трея Портера.

– Ты чего застыла? Увидят – мало не покажется.

– Уже почти не показалось… – буркнула Ингрид, еще раз обернулась и нырнула вслед за Треем в темный коридор.

Первое, что почувствовала Ингрид, было зловоние, исходившее от покрытых черной плесенью стен. Она инстинктивно отшатнулась в сторону, налетела на Трея, запуталась в его ногах, упала и больно ударилась правым коленом, наткнувшись на что-то острое. Ее руки, коснувшись пола, попали во что-то склизкое и холодное, чем-то напоминавшее полуразмороженную перекрученную на оладьи говяжью печень. Ингрид показалось, что эта субстанция ползет по ней, цепляясь за кожу и поднимаясь все выше, до самого запястья. Она застыла на месте, не решаясь пошевелиться, но тут ее подняли на удивление сильные руки ее попутчика.

– Ч-что это такое?

– Аккуратно, надо смотреть куда идешь, – зло кинул молодой человек и пошел дальше по коридору.

– Что это на полу, Трей? – Ингрид все еще стояла, пытаясь разглядеть, в чем она умудрилась испачкаться. Противно было до ужаса.

– О чем ты? Это всего лишь грязь.

– Грязь?

– Обычная глина. Тут заливает после дождей. Пойдем, дуреха – Трей Портер вновь начал аккуратно двигаться вперед, пытаясь не испачкаться.

Ингрид стояла, выставив вперед руки и пытаясь разглядеть их в тусклом свете одиноко висящей где-то вдалеке лампочки. Глина. Еще ни разу в жизни Ингрид не приходилось прикасаться к чему-то более мерзкому. Если не считать печень, из которой они с матерью мастерили оладья по воскресеньям.

Придя в себя, Ингрид увидела, что Трей уже дошел до двери в конце коридора, над которой как раз и горела единственная лампочка, и поспешила за ним. Ноги в новых белых кедах так и норовили разъехаться на жутком месиве, а руки беспомощно вытягивались вперед, как будто хотели убежать от нее подальше.

Доковыляв до двери, Ингрид успела нырнуть в открытый проем, пока та не захлопнулась – прикасаться к чему бы то ни было здесь она больше не согласилась бы ни при каких обстоятельствах.

– Знакомься, это Гнусный, а это Товар.

Ингрид отвлеклась, наконец, от разглядывания на свету своих рук, на которых успела подсохнуть холодная глина и теперь схватилась коркой, неприятно стягивающей кожу. Удивленно оглядевшись вокруг, Ингрид увидела непривычно ярко обставленную комнату, вполне приличную и чистую, учитывая вход в нее. Стены были выкрашены в ярко-зеленый цвет с желтыми, синими и белыми разводами, как будто кто-то с размаху вылил на них банки с краской. У дальней стены растянулся метров на пять длинный диван, светло-бежевый, как и вся мягкая мебель в любом доме. Вполне обыденно, если не считать вороха разноцветных подушек, на которых красовались морды животных, какие-то надписи, которые Ингрид не удалось прочитать с такого расстояния, и геометрические фигуры, объединенные на полотне в причудливые узоры. Как завороженная Ингрид сделала было шаг вперед, но тут же вспомнила о глине, которая буграми покрывала ее некогда белые кеды. Кинув беспомощный взгляд на Трея, который уже прошел и расположился в маленьком ярко-красном кожаном кресле, еле вместившем его грузную фигуру, Ингрид хотела было спросить, как ей помыть кеды, чтобы пройти, когда увидела ответ: сам молодой человек был без обуви.

Посмотрев себе под ноги, Ингрид увидела ряд таких же грязных, как и у нее, кроссовок, нерешительно помялась, а потом, наступив на задник, сняла правый кед и начала балансировать на одной ноге, не зная, как ей снять второй, чтобы не пришлось опять прикасаться к этой мерзкой глине.

Со стороны дивана раздался громкий смех, Ингрид, пытаясь посмотреть, кто это смеется, потеряла равновесие и плюхнулась на пол. Смех стал еще громче.

Подцепив одним пальцем правой руки задник левого кеда, Ингрид стянула его с ноги и кинула подальше от себя.

Поднявшись на ноги, она поправила юбку, подняла повыше подбородок и прошла вперед, стараясь всем видом показать, насколько ей все равно на их смешки.

– Ингрид, – представилась она двум молодым людям, сидевшим на диване с правой от нее стороны и разглядывающих какие-то цветные журналы. Ей стало интересно на них посмотреть, но подойти она не решилась. – Где я могу помыть руки? – вместо этого спросила она.

– Пошли.

Трей с трудом вылез из кресла, придерживая его руками, чтобы достать свой внушительный зад, и повел ее налево, где за едва заметной дверью пряталась маленькая ванная комната, в которой был только унитаз, раскрашенный в кислотно-салатовый цвет, и простой белый умывальник на ножке. Такие стояли во всех туалетах.

Открыв кран, Ингрид подставила руки под теплую струю, которая по мере того, как стекала вода, становилась все холоднее и холоднее. Горячей воды тут явно было не предусмотрено. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Ингрид удовлетворила чистота ее рук, и она стала осматривать себя целиком – колени были грязные, а из правой до сих пор сочилась кровь, почти потерявшись в ярко-коричневой массе. Очистив кое-как ноги от грязи, Ингрид пошарила глазами вокруг в поисках аптечки или хотя бы туалетной бумаги – чего-нибудь, чем можно было бы прикрыть рану. Ничего подобного рядом не оказалось. Подумав мгновение, Ингрид оглянулась назад, убедилась, что Трей ушел, и, задрав юбку, оторвала приличный кусок подола. Им она перевязала пораненную ногу. Вышло не очень привлекательно, но ведь соревноваться в красоте тут было не с кем – она была единственная девочка. Или нет?

Еще раз осмотрев себя со всех сторон, Ингрид мокрыми руками провела по юбке, стирая только ей одной видимые пятна, и наконец решилась выйти в общую комнату.

– Эрик, – неожиданно тонким голоском пропищал худощавый высокий парень, сидевший на диване перед низким столиком и черпающий какой-то мутный бульон из пластикового стаканчика. Волосы у него на голове торчали в разные стороны, как и едва наметившаяся бородка.

– Это Гнусный, – добавил развалившийся снова в слишком тесном для себя кресле Трей, – а это Дэйв. Можешь называть его Товар.

– Зачем мне это делать? – Ингрид переключила внимание на второго парня, развалившегося на диване, широко расставив ноги. Он был очень похож на своего друга Эрика, но волосы у него были длинные, ниже плеч, и свисали грязными патлами, делая его похожим на бродячую собаку. Ингрид видела таких в старых фильмах.

– Я не в обиде, – прогнусавил Дэйв, – я как бы это… Главный по товару.

– Что это значит? – Ингрид переводила взгляд с одного на другого, переминаясь с ноги на ногу. Присесть ей никто не предложил.

– Ну, как это… Вот это все – я притащил, – Товар что-то постоянно жевал и всем своим видом показывал, как он доволен собой.

– А что ты жуешь? Это что – жвачка?

– Это? А, это да, жвачка, – Товар Дэйв вытащил ярко-розовый комочек со следами своих зубов, повертел перед глазами, понюхал. – Хочешь?

Увидев смесь испуга и отвращения на лице Ингрид, все трое парней опять заржали.

– Не, не эту, – заикаясь от смеха, прогнусавил Товар, – у меня еще есть. Вот. Держи. Садись, чего встала перед глазами?

Ингрид нерешительно протянула руку и вытащила из протянутой коробочки длинную пластинку такой же ярко-розовой жвачки, завернутой в почти прозрачную бумагу. От пластинки резко пахло чем-то химическим, претендующим сойти за клубнику.

До сих пор Ингрид только видела, как герои КУБа что-то периодически жуют, и даже слышала, что они называли это жвачкой. Ей казалось это какой-то нелепой задумкой режиссера, который просто не знал, чем занять рот своих героев, когда у них не было реплик.

И вот сейчас она держала эту самую жвачку в руках, не решаясь распаковать ее и тем более – жевать ее. Она бы и не решилась, если бы со стороны дивана снова не раздались издевательские смешки. Повертев жвачку в руках, Ингрид аккуратно развернула обертку, поднесла ее ближе к носу, поморщилась от резкого запаха и, зажмурившись, затолкала пластинку себе в рот. Слишком насыщенный вкус клубники взбесил рецепторы на ее языке. Переведя взгляд на Трея, она улыбнулась с открытым ртом, перекатывая между зубами комок ярко-розовой массы.

– С почином тебя, – улыбнулся в ответ Трей, наблюдая, как Ингрид, наконец, подходит и садится на диван, подальше от Гнусного и Товара и поближе к нему, Трею. – Ну, как тебе тут?

– Я не понимаю, что это за место? – как обычно честно, призналась девушка, утопая в диванных подушках. Со стороны они казались такими же дубовыми, как и мебель в их собственной семейной гостиной, но оказались мягкими, как пух.

– Это наш потайной бункер.

– Бункер? Но ты же перевелся к нам из другого района? Как ты умудрился так быстро найти этих ребят и это место? – Ингрид старалась говорить как можно тише, чтобы разговор оставался между ними. Зря старалась – ни Эрику, ни Дэйву не было никакого дела до них двоих и до их разговоров – достав какую-то коробочку с большой линзой, как у фотоаппарата, которым их фотографировали на паспорт, Гнусный Эрик нажал на кнопку сбоку, и на противоположной стене, единственной не окрашенной в бешеные цвета, замелькали яркие картинки.

Замерев от восторга, в который раз за сегодняшний день, Ингрид забыла, о чем они с Треем разговаривали, и, широко распахнув глаза, следила за тем, как огромный тигр крадется к своей добыче. Это выглядело так натурально, что, как только животное приготовилось к прыжку, Ингрид зажмурила глаза и для верности закрыла их ладошками.

– Эй, ты чего?

– Он ее… убил? – из-за рук было сложно расслышать, что она бормочет, поэтому, выругавшись, Трей выкарабкался из кресла, опять придерживая его руками, и пересел к ней на диван.

– Чего? – заорал он ей на ухо.

Отшатнувшись в сторону, Ингрид потеряла равновесие и, так как сидела на самом краю дивана, свалилась на пол. Третий раз за сегодняшний день. С противоположной стороны снова раздался хохот. Ингрид поднялась на ноги, поправила юбку и, не проронив больше ни слова, обулась в свои грязные кеды и вышла за дверь, громко хлопнув дверью.

Всю дорогу домой ее душили слезы. От обиды на этих странных парней, а особенно – на Трея, который не только обзывал ее дурехой, подбил ее на неприятный ужасный поступок по отношению к однокласснице, привел в какое-то непонятно место, но еще и не побежал за ней следом, когда она, психанув, выбежала из этого странного дома. Плакала она и от ощущения липкой глины на руках, вытянутых немного перед собой, чтобы не запачкать одежду. Руки были чисто вымыты, а ощущение осталось. А еще – от собственной глупости. Все-таки прав Трей – она самая настоящая дуреха.

– Ингрид! Ты где была? Что с тобой?! – подбородок трясся от возмущения, а из-под зубов вылетали брызги слюны и попадали прямо на лицо Ингрид. Она терпела. Терпела, сколько могла.

– Мама, можно мне пройти? Мне нужно помыться, – злость в голосе была очевидна.

– Стюарт! Стюарт! Иди сюда! – Марла Прим все еще стояла в проходе, уперев руки в мягкие бока. Обвислая кожа на предплечьях тоже тряслась от возмущения.

– Марла, что ты кричишь? Ингрид! Вот это видок у тебя. А почему ты не проходишь? – отец выглядывал из-за плеча жены и делал вид, что ничего существенного не произошло, чем несказанно бесил свою жену.

– Ты что, не видишь, в каком она виде?

– Не преувеличивай, Ма, заходи, дочь. Помойся и приведи себя в порядок. Через 15 минут начнется КУБ.

– Спасибо, отец.

Ингрид протиснулась между дверным косяком и матерью и скрылась в своей комнате.

Стоя под горячим душем, как будто стараясь впитать воду через поры, она терла себя грубой мочалкой с таким остервенением, что кожа покраснела и кое-где проступили капельки крови. От долгого пребывания под водой и, возможно, от едкого моющего средства для ванной, которым она решила оттереть остатки глины из-под ногтей, кожа на пальцах рук скукожилась, ссохлась, и, когда Ингрид вышла из ванной и взяла свое любимое махровое полотенце, она поняла, что ничего не чувствует. Ни мягких ворсинок полотенца, ни прохлады раковины, ни бархата своей кожи.

Ингрид влетела в комнату и начала ощупывать все предметы, попадающиеcя ей под руку. Игрушечный мишка, который когда-то спал с ней на одной подушке, а теперь сидел на танкетке у письменного стола – больше не был таким успокаивающе ворсистым. Магнитная доска, висевшая чуть в стороне от стола, больше не холодила пальцы. Ежедневник в кожаном переплете больше не радовал своей текстурой.

Ингрид ошарашенно села на кровать и посмотрела на свои пальцы. Сморщенные, шелушащиеся и неестественно белые, они больше походили на финики, покрытые сахарной пудрой – редкое лакомство, которое ей удалось попробовать лишь однажды почти два года назад. Их тогда пригласили к себе соседи. Они только переехали из другой страны, кажется Египта, и пытались завести себе друзей. Финики Ингрид понравились, а вот соседи нет. Поэтому больше в их доме она не бывала.

Потерев друг о друга свои пальцы-финики, Ингрид собиралась было вернуться в ванную, чтобы смазать их кремом, как включилась большая телевизионная панель и комнату залил мерцающий свет – начался КУБ.

Сегодня Ингрид смотрела его с необъяснимым удовольствием, пытаясь разглядеть на фоне ссорящихся, пьющих, веселящихся и плачущих героев элементы мебели, предметы, лежащие на их столиках и диванах, красивые резные фоторамки, причудливые кружки, соломенные коврики и всевозможные ткани. Это разнообразие, на которое раньше Ингрид не обращала внимания, теперь било ей в глаза. Цвета, текстура, формы, плотность, содержание – все это теперь казалось доступным, а потому странно желанным.

Ингрид вышла из дома и повернула налево. Она почувствовала, как напряглась спина в ожидании уже знакомого голоса, но ничего не происходило. Стояла тишина. Обернувшись, Ингрид пошарила глазами по соседним домам, но никого не увидела, кроме своей матери, осуждающе покачивающей головой.

Вчера они не разговаривали, как и сегодня утром. Марла Прим молча поставила перед Ингрид тарелку пятничной овсяной каши с сухофруктами, кувшинчик с медом и тарелку с ягодами и уткнулась в свою тарелку. Стюарт Прим все так же прятался за свежей газетой. Оно и к лучшему.

Вспомнив про завтрак, Ингрид облизала губы – так и есть, в уголках осталась капелька меда, тягучая и обжигающе сладкая.

– Меня ищешь?

Трей Портер стоял за ее спиной и ухмылялся. От одного его вида Ингрид вдруг захотелось отвесить ему пощечину, совсем как Барбара своему бывшему, застукав его с другой.

– Вовсе нет. С чего ты взял?

Ингрид высоко подняла подбородок и пошла в сторону школы.

– Ты вчера вылетела, как ужаленная. Что случилось? – не отставал одноклассник.

– А чего же ты не пошел за мной, чтобы это узнать? – как только слова сорвались с ее губ, Ингрид о них пожалела. Все-таки ее честность до добра не доведет.

– Ах вот что. Ты хотела, чтобы я пошел за тобой? – Трей Портер как будто даже стал выше.

– Может быть, и хотела. Я не знаю, – Ингрид задумалась, пытаясь вспомнить, действительно ли она хотела, чтобы Трей Портер пошел за ней вчера. – Даже если и не хотела – это было бы правильно и разумно.

– Разумно? – плечи снова поникли.

– Разумно, да. Ты обидел меня, и ты должен был извиниться, – Ингрид шла, мрачно глядя перед собой и даже не обернулась в сторону отцовской стоянки машин.

– Я не обижал тебя, – возразил молодой человек.

– Как это понимать?

– А что я сделал?

– Ты… ты смеялся надо мной! Ты и твои эти… дружки! Как их там… Эрик и Дэйв? Гнусный и Товар? Вот уж странные прозвища!

– Хочешь, мы и тебе прозвище дадим, – улыбнулся примирительно Трей.

От возмущения Ингрид фыркнула с такой силой, что капельки слюны разлетелись в стороны. Вытерев рот тыльной стороной ладони, она как можно более презрительно посмотрела на своего сопровождающего.

– Назовем тебя Дуреха. А? А хочешь – будем звать Дылда, – не останавливался он.

– Что?! – Ингрид казалось, что она задыхается от возмущения. Никто никогда не указывал ей на ее слишком высокий рост или умственные способности. Или на что-либо еще. Это было не принято, и дети, позволяющие себе это, отправлялись прямиком в интернат, из которого некоторые так и не возвращались, если их не могли перевоспитать.

– Не кипи, я шучу. Хочешь, скажу, какое прозвище у меня? Сможешь меня так называть – только не в школе. Чтобы тебя не упекли сама знаешь куда. Ты и так делов натворила.

– Ну, допустим, хочу, – Ингрид остановилась и скрестила руки на груди, гневно глядя на Трея.

– Пузо.

– Что? – от неожиданности Ингрид рассмеялась, а потом зарделась от смущения. – Извини.

– Да ничего. Я же не слепой. У меня действительно пузо. Что тут поделать? – молодой человек пожал плечами и погладил свой выступающий живот.

– Может, похудеть? – хмыкнула Ингрид и пошла дальше.

– И это говоришь мне ты, Ингрид Прим? А как же то, чему тебя так усердно учили все эти годы? Мы все равно, несмотря на…

– …Расу, образование, телосложение, цвет кожи и так далее. Я в курсе, Трей.

– Откуда тогда эти советы? – молодой человек веселился. По голосу было слышно, что этот разговор его развлекает.

– Я же не говорю о том, что ты лучше или хуже других, – продолжила свою мысль Ингрид. – Но это то, что ты можешь изменить. Почему твои родители за этим не следят, кстати? Это, вообще-то, их обязанность, пока ты не уехал в университет.

– Мне ли этого не знать, – в голос засмеялся парень. – Но я тебе уже говорил – у меня не такая семья, как у тебя. И хоть внешне мы ничем не отличаемся, внутри все сгнило давным-давно, еще до моего рождения.

– А что случилось? Ты не рассказывал, – вопрос остался без ответа.

За разговором они не заметили, как подошли к школе. Остановившись, Трей дал Ингрид отойти вперед.

– Ты чего? Не идешь? – удивилась девушка.

– Иду. Просто даю тебе возможность не быть замеченной со мной.

– Что? Почему?

– Я думаю, тебе так будет лучше, если вдруг… Ну, знаешь… Если вдруг меня поймают в том месте, где ты была вчера, – пожал плечами Трей.

– А что будет? Мы же вроде не отвечаем за тех, с кем общаемся, – не успокаивалась Ингрид.

– Я тоже так думал. Но я ведь не сам нашел это место. Меня привели туда, точно так же, как я привел тебя. Но после того как я первый раз там побывал, я испугался. Не хотел ничего знать про это. А когда того парня взяли с поличным, начали опрашивать всех, кто с ним общался. Вспомнили и обо мне.

– Мы все в классе общаемся, поэтому ты меня так не убережешь… – возразила девушка.

– Не будут же они закрывать всех… Только близкие связи, понимаешь? – было очевидно, что Трей начал терять терпение. Он то и дело смотрел на часы и хмурился.

– А вчера, когда ты вел меня в то место, ты не думал о том, что нас кто-то увидит вместе? – не унималась Ингрид, как будто специально выводя своего нового друга из себя.

– Прохожие не в счет. Смотрела фильм о том, как расходятся показания, если свидетелями стали незнакомцы? Хотя о чем это я, конечно, смотрела – часть учебной программы. Так вот, поэтому случайным прохожим не особо доверяют. Так устроена система.

– Нам про это не говорили, – задумчиво протянула Ингрид и тоже посмотрела на часы.

– Естественно.

Ингрид постояла, переминаясь с ноги на ногу, разглядывая асфальт.

– А как же камеры? – девушку осенила новая мысль. – Мы однозначно засветились вчера.

Трей вытащил из кармана странный маленький предмет, похожий на пластиковую коробочку с кнопкой и лампочкой. Сейчас она мигала красным.

– Что это?

– Это дает помехи на изображение камер. Не уверен, что знаю, как это работает, – Трей повертел коробочку в руках и нажал на кнопку – загорелся ровный зеленый свет. – А теперь иди. Увидимся в классе.

Ингрид не стала спорить, развернулась и пошла через двор, как обычно утром наполненный спешащими на уроки школьниками.

– Игги, Игги!

Ускорив шаг, Ингрид постаралась сделать вид, что ничего не слышит.

– Игги! Ты не слышишь? Я же зову тебя! – Агату не могло остановить очевидное игнорирование. – Ты как? Позавчера ты…

– Все нормально.

– Что тебе было за… это?

Ингрид вздохнула и остановилась, отошла немного в сторону, чтобы не мешать плотному потоку школьников, спешащих разойтись по классам.

– Я хожу на внеклассные занятия.

– А совет… – промямлила Агата.

– Совета не будет. По крайней мере, пока.

– Да? Странно…

– Почему? – насторожилась Ингрид.

– Я слышала, что на понедельник назначен совет по Белле.

– Что? – нельзя сказать, что эта новость сильно расстроила Ингрид, скорее испугала – ведь это она была зачинщицей. И из-за нее могла пострадать другая девочка. Почувствовав, как сжался желудок и утренняя каша вот-вот грозится вырваться наружу, Ингрид быстро пошла в сторону туалета.

– Эй, ты куда? – заторопилась за ней Агата.

– Мне… мне нехорошо, – судорожно сглотнула девушка.

– Что мне сказать мисс Барнаби? – прокричала вслед убегающей Ингрид Агата, но ответа не услышала.

Добежав до туалета, Ингрид почувствовала, что тошнота отступила. Что за странная реакция организма? Ее что, теперь всегда будет тошнить? Умыв лицо холодной водой и подставив под струю руки, Ингрид уставилась на себя в зеркало.

С другой стороны на нее смотрела довольно симпатичная, и даже, можно сказать, красивая – своей, особой красотой – девушка. Так считала сама Ингрид. Со стороны же она ни разу еще не получала оценку своей внешности – это было не принято.

Тем не менее ее чуть раскосые миндалевидные глаза, тонкий прямой нос с легкой горбинкой и узкие, но красивой формы губы весьма выигрышно смотрелись вместе. Единственное, что Ингрид казалось не гармоничным, – это чересчур светлые брови и ресницы, почти незаметные на ее светлой коже. Однако стоило признать, это придавало ей некоторую изюминку, оставшуюся не оцененной никем, кроме нее самой.

Заправив за ухо одной ей видимый локон пепельных волос, едва прикрывающих эти самые уши, Ингрид быстрым шагом вышла из кабинета и поспешила в класс.

– Ингрид Прим, теперь вы начали опаздывать к началу урока? – яд в голосе было не спрятать.

– Извините, мисс Барнаби, мне стало нехорошо.

– Положи учебники на стол и выходи к доске. Надеюсь, хотя бы домашнее задание ты сделала вовремя.

Ингрид положила учебники и взяла маркер для доски. Задачи были совсем не трудные, и она успела их сделать, несмотря на все происшествия вчерашнего дня. А как иначе? Этого требовали правила. А Ингрид не любила их нарушать. По крайней мере, ей так казалось до вчерашнего дня.

– Ингрид, вот ты где, – Изабелла Мун, поймавшая Ингрид на выходе из школы, заметно нервничала. – Ну и попадет нам, да? Тебе на какое назначили?

– Что? Ты про что, Иза? – Ингрид опять просидела два часа в библиотеке, перебирая никому не нужные научные работы годов тридцатых двадцать первого века. Это было настолько изматывающе, что Ингрид даже задумалась – верно ли выбрала свою будущую профессию?

– Про совет, конечно, – смешок, нервно откинутые назад волосы, кривая улыбка – Изабелла Мун была на грани!

– Меня не вызывали на совет, – равнодушным голосом произнесла Ингрид и, развернувшись, поспешила домой.

– Погоди! Что значит – тебя не вызывали?! Это ведь ты все устроила!

– Что я устроила? Я случайно испачкала твой рюкзак – так уже было недавно, вспомни. И я тогда вытерла его. Но вчера ты… как бы это сказать… отреагировала неадекватно, – пожала плечами Ингрид, стараясь выглядеть как можно более равнодушной. Не нужно было этой противной девчонке знать о том, что она винит себя за случившееся.

Изабелла Мун стояла, то открывая, то закрывая свои пухлые губки. Ингрид опять не к месту вспомнила ту смешную рыбину и усмехнулась. Исключительно из-за рыбины, а не оттого, что она злорадствовала по поводу того, как развивались события для этой неприятной девчонки, которую она не любила.

Истолковав эту ухмылку по-своему, Изабелла Мун завизжала и кинулась на Ингрид с кулаками, пытаясь схватиться за ее короткие волосы, ускользающие у нее между пальцев.

Учитывая то, что Ингрид была почти на голову выше Изабеллы, ей не составило труда оттолкнуть соперницу и, избегая конфликта, броситься прочь от школы, от этой остервеневшей бестии, от необходимости сдерживать безудержный смех, вот-вот намеревавшийся вырваться из нее.

Она уже выбежала со школьного двора, как услышала позади знакомый голос.

– Эй, Дуреха, куда спешишь?

– А, это ты, Трей. Иза обезумела, – Ингрид уже не могла сдерживаться и звучно рассмеялась.

– Что случилось?

– Ее вызвали на совет, а меня нет. Пошли скорее, она сейчас опомнится и пустится меня догонять, – Ингрид, смеясь, понеслась по улице. Кажется, она давно не позволяла себе вот так вот просто побегать.

– Ее вызвали на совет? А тебя это веселит? – Трей Портер едва поспевал за длинноногой подругой.

– А почему это должно меня печалить? – Ингрид вдруг остановилась как вкопанная. – Хотя ты прав, вообще, меня должно это расстроить. Но почему-то не расстраивает. – Она пожала плечами и пошла дальше уже спокойно.

– Кажется, ты начинаешь чувствовать настоящие эмоции, а не то, что тебе навязало твое хваленое общество.

– Оно такое же мое, как твое, – Ингрид обернулась и поспешила ускорить шаг. Сегодня была пятница, а значит, у нее назначена встреча со специалистом по трудным подросткам. Ровно в три, и ни минутой позже.

Задумавшись о своем, погрузившись во внутренние диалоги, которые ей только предстояло пережить через несколько минут, Ингрид не заметила, что Трей Портер сначала замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, огляделся по сторонам и нырнул направо в переулок.

* * *

Изабелла Мун смерила свое отражение в зеркале привычно неприязненным взглядом. Она не считала себя красивой или как минимум симпатичной. Нет, она не могла пожаловаться на отсутствие внимания со стороны противоположного пола, но сама бы никогда не выбрала быть именно такой. Слишком полные губы, слишком длинные ресницы, из-за которых даже при малейшем прикосновении туши глаза становились похожи на коровьи. Волосы – слишком длинные и прямые – постоянно хотелось обстричь и завить. Но больше всего ей не нравилась ее грудь четвертого размера – с ней было жутко неудобно, болела спина, одежда сидела не так, как хотелось бы… Но самое важное – она мешала ей нормально заниматься бегом, доставляя поистине неприятные ощущения, стоило только плохо подобрать спортивный бюстгальтер.

– Ну и ладно, сойдет, – еще раз критически осмотрела себя Изабелла, одернула теплую спортивную кофту, в которой бегала по вечерам, нацепила кроссовки и вышла в коридор.

Постояв немного и прислушавшись к тишине, Изабелла решила, что мать ушла к себе, а отец, должно быть, возится в гараже. Они мало обращали внимания на свою дочь и уж точно не могли похвастаться родительской любовью.

– Мам, – выкрикнула она и насторожилась, стараясь услышать хоть что-нибудь. Тишина. – Ну и ладно, – буркнула себе под нос девушка и легкой походкой выбежала из дома.

Она бегала, сколько себя помнила. Сначала это были детские игры, которые переросли в серьезное увлечение. Она даже как-то входила в состав школьной команды по бегу, но сейчас занималась этим то ли по собственному желанию, то ли по привычке.

Оглядевшись по сторонам, Изабелла Мун улыбнулась – ей нравилось выходить на пробежку попозже, когда все уже разбрелись по своим домам. Так она чувствовала больше свободы от слабой вероятности встретить кого-то знакомого – несмотря на собственную популярность, девушка не любила общение и предпочитала тихо улыбаться. Возможно, именно за это ее все так любили. За возможность говорить с ней только о себе.

Сегодня бежалось легко. Иногда поднимался легкий ветерок, привычный для этого времени года, и остужал разгоряченную кожу. Изабелла чувствовала, как течет пот по лицу, затекая в уголки глаз, как быстро бьется сердце, отдаваясь пульсацией где-то в районе горла, как напрягаются мышцы ног, как кровь прилила к щекам, которые сейчас горели огнем. Спустя примерно полчаса девушка добежала до небольшого сквера, чуть в глубине которого, она знала, был маленький фонтанчик с питьевой водой. Замешкавшись на мгновение, продолжая бег на месте, Изабелла решительно свернула направо.

Здесь было темнее, чем на улице. Фонарей стояло немного, да и те, скорее, создавали романтическую атмосферу для молодых людей, пожелавших бы прийти сюда на свидание. Но сейчас никого не было. Изабелла сначала замедлилась, потом перешла на шаг, а вскоре и вовсе остановилась. Она старалась прислушаться к тому, что происходило вокруг, но слышала только свое чуть хриплое дыхание. Подойдя к небольшому фонтанчику, девушка наклонилась, зачерпнула руками воды и ополоснула горевшее лицо.