Текст книги "Кукловод"

– Как хорошо, – не сдержала она вздоха облегчения и принялась пить холодную воду, бившую тонкой струйкой.

«Как жаль, что в последний раз», – пронеслось в голове у ее убийцы, спрятавшегося в тени ближайших деревьев.

Детектив Коллинз наспех вытерся махровым полотенцем и прошлепал по голому полу все еще мокрыми ногами, оставляя за собой следы. В другое время его бы это бесило, но не сегодня.

Ему позвонили в четыре утра, чтобы сообщить «приятную» новость – нашли очередной труп в местном сквере, прямо недалеко от его дома.

Наспех собравшись, Маршал Коллинз вышел из дома, огляделся по сторонам и решил пройтись пешком – это будет быстрее, чем звонить Полу, чтобы тот подобрал его по пути на машине.

Сквер находился в одном квартале, и прошло всего около получаса с момента звонка, однако полицейский, стоявший на входе в сквер, казалось, был на грани. Завидев в столь раннее утро мужчину, лениво плетущегося в его сторону, он сначала напрягся, но, присмотревшись, узнал коллегу, с которым встречался как-то на одном из расследований.

– Детектив Коллинз, доброе утро. Вы первый, – полицейский нервно хихикнул и начал переступать с ноги на ногу, не зная, что делать дальше.

– Покажете, что случилось? – Маршал зевнул и помотал головой, стараясь сбросить остатки сна.

– А… Я думал, мы подождем остальных, – в голосе слышалась неуверенность.

– Приведете их позже. Или скажите, куда идти, я найду дорогу – этот сквер всего в квартале от моего дома, я тут часто бываю.

Минута нерешительности. Детектив Коллинз начал терять терпение и сделал было шаг в сторону, чтобы обогнуть неуверенного коллегу и пойти искать труп самому, как тот пришел в себя и, развернувшись, поспешил в сквер.

Они прошли всего метров триста, когда вышли на небольшую площадку со скамейками и маленьким питьевым фонтанчиком. Рядом с фонтанчиком горел один фонарь, кое-как освещая тело, лежащее рядом. Это была молодая девушка, вытянувшаяся в струну, с плотно прижатыми руками и ногами. У детектива Коллинза кольнуло плохое предчувствие. Где-то он это уже видел.

– Ничего себе!

От неожиданности Маршал подпрыгнул на месте. Он настолько ушел в свои мысли и воспоминания, что не сразу понял, кто его напугал.

– Пол, придурок, ты чего орешь? – рыкнул он на напарника. Они работали вместе уже пять лет, но привыкнуть к его темпераменту Маршал так и не смог.

– Это же то, что я думаю, а, Марш? Точь-в-точь как та бабенка на стройке! Ну, дела! – Пол суетился на месте, не решаясь подойти ближе – боялся наследить на месте преступления. Криминалисты по головке за это точно не погладят.

– Получается, у нас уже два одинаковых трупа? – Маршал стоял, задумчиво глядя на аккуратно разложенные белокурые волосы.

– Два, – гавкнул Пол Бейкер и, наконец, успокоился.

– Мда уж, хорошего мало, Пол.

– Да ладно, мы же ждали этого! Сам говорил – мы возьмем этого урода, когда он совершит еще одно убийство. И вот оно!

– Может и возьмем. Но девушка-то умерла. Мы, получается, не смогли ее спасти. Так? – Маршал прищурился, глядя на напарника.

Пол Бейкер молча пожал плечами и сплюнул себе под ноги, за что сразу получил оплеуху – на месте преступления делать это было непозволительно.

Еще несколько минут им пришлось тихо стоять в стороне, пока не прибыли криминалисты. Все это время Маршала Коллинза не покидали мрачные мысли.

После того как на стройке в одном из домов был найден труп женщины, он спал от силы по два часа в день, стараясь найти этого аккуратиста, с такой скрупулезностью разложившего свою жертву на груде мусора. После слов Питера Эванса, патологоанатома, они начали прочесывать круг знакомых, но эти поиски ни к чему не привели – во-первых, этот круг был весьма обширным, так как Лана Уинстем работала в учебном учреждении, где учились сотни детей и работало несколько десятков преподавателей. Из них большая половина ненавидела жертву. То же самое можно было сказать и о ближайшем окружении, которое ограничивалось двумя подругами детства и мужем, с которым последние года три у Ланы Уинстем были отношения на грани развода. Маршал и Пол тогда бились несколько месяцев, пытаясь вывести хоть кого-то на признание, но так ничего и не добились. С тех самых пор не появилось никакой новой информации, которая помогла бы раскрыть преступление – никто никого не видел, никто ничего не слышал и даже камеры на улицах ничем не помогли.

Маршал Коллинз в очередной раз глубоко вздохнул, задержал дыхание и медленно выдохнул. Это помогало ему прийти в себя.

– Что скажешь, Пит? – Маршал Коллинз ходил между столами, разглядывая бирки на мертвенно-бледных пальцах. Он был прав – жертвами становились все более и более молодые люди. Даже если взять этого их аккуратиста-убийцу: первой жертве, Лане Уинстем, было почти сорок, а сегодня они нашли совсем молодую девушку, не больше 20 лет. Точный возраст был пока не известен, как и имя.

– Что скажу, Марш… – Питер Эванс опять склонился над отчетом, пытаясь сложить мысли в слова. Сегодня над трупом этой совсем молодой девчонки он пожалел, что так и не ушел на пенсию год назад, когда жена настаивала на этом. Теперь ни жены, ни спокойствия. – Девчонка совсем молодая, это факт. Убийцу она, скорее всего, не видела. Мое предположение – она наклонилась, чтобы попить из фонтана воды, услышала шум, дернула головой, и в это время кто-то нападает на нее сзади. Голова жертвы от удара ушла влево, и бац, – прямо глазом на кран, из которого течет вода. Проткнуло до самого мозга, смерть была мгновенной. Длинный был кран, да? – Маршал кивнул. – Ну вот. А дальше ты сам видел – я-то только на фото. Ее положили аккуратно, как будто куклу, обмыли следы крови. Все, как тогда, Марш.

– Как тогда, – буркнул детектив Коллинз и со стоном опустился на стул. – А тут тоже был знакомый? Мы можем искать точки соприкосновения между жертвами?

– Хммм, как будто если я скажу – о нет, не делайте это! – ты этого реально не сделаешь. Ищите, Маршал. Что вам еще остается? Но тут нельзя сказать с уверенностью, знала она убийцу или нет. На нее напали сзади, она даже не видела, кто это был. Бедняга. Умереть, даже не поняв, за что.

– За что? – удивился Маршал и покосился на дверь. Его напарник задерживался, чем сильно его нервировал – потом придется пересказывать весь разговор и терять на это время.

– Мое мнение, что человек, если не умирает собственной смертью, имеет право знать, чем он провинился. Если есть душа и жизнь после смерти – разве не лучше будет потратить вечность на то, чтобы понять свои ошибки?

– А мое мнение, что никто не заслуживает смерти. Разве что человек, который кого-то убил. Но у них нет вопросов, за что их так, – Маршал со вздохом встал, подошел к двери и, обернувшись, договорил: – Хотя не все чувствуют вину за то, что творят. Мы все как будто живем в своих собственных мирах, где у каждого своя правда.

Маршал Коллинз не дождался ответа доктора, вышел за дверь и в коридоре встретился с запыхавшимся Полом. Мрачно кивнув напарнику, он не стал останавливаться. «Подождет. Я же ждал», – ухмыльнувшись собственным мыслям, детектив покачал головой. Кто бы говорил о собственной правде.

* * *

– Ингрид, ты опять… – Марлу Прим, казалось, вот-вот хватит удар от поведения дочери.

– Мама, я же вовремя, – Ингрид пыталась, как могла, скрыть свое раздражение от вечных придирок матери, к которым раньше оставалась равнодушной. Хотя, стоит признать, раньше к ней не за что было придираться, поэтому случалось это не так часто, как теперь.

– Ты не успеешь пообедать, – не унималась немолодая женщина.

– Потом покушаю, мам, хорошо? – девушка закатила глаза.

– Потом не будет, – строптиво сжав зубы, Марла Прим удалилась на кухню. – Кабинет свободен, я приглашу мистера Шеффера туда.

– J'ai compris, – пробурчала Ингрид, быстро закинула рюкзак в комнату и прошла в кабинет отца. Она бывала здесь всего пару раз – обычно родители приглашали ее сюда, если она в чем-то провинилась. В другое время отец не разрешал сюда заходить, да Ингрид особо и не горела желанием – ничего интересного тут не было: большой деревянный стол, простое черное офисное кресло с сетчатой спинкой и две табуретки у стены. На стенах висели фотографии папиных мерседесов, точнее, их частей.

Войдя в кабинет, Ингрид огляделась и села на табурет, стоявший ближе всего к выходу. На второй, скорее всего, сядет мать, а на отцовское кресло – Теодор Шеффер, районный специалист по трудным подросткам.

– Проходите, вот сюда, в кресло. Это Ингрид, а это – мистер Шеффер, – Марла Прим расшаркивалась перед служащим, как могла. Можно было подумать, что ей на самом деле не плевать на судьбу дочери.

Ингрид сидела, низко опустив голову, и только едва заметно кивнула в ответ, не решаясь поднять глаза.

– Ну что ж, Ингрид. Твои родители за тебя волнуются, – мягкий голос показался ей немного знакомым. Ингрид подняла глаза и тут же опустила их в пол, боясь пошевелиться. Мистер Шеффер был тем самым мужчиной в шляпе с широкими полями, заметившим ее у того дома с подвалом с глиняным полом и разноцветными стенами. Он, похоже, тоже ее узнал, – миссис Прим, вы не против, если мы поговорим с Ингрид наедине?

Марла удивленно вскинула голову и начала вертеть ей, переводя взгляд с одного на другого, дряблая кожа заплясала в разные стороны.

– Иногда дети более сговорчивы в отсутствие родителей. Я позову вас, – голос звучал твердо и настойчиво.

– Да, конечно.

Дверь за Марлой Прим закрылась, еле слышно скрипнуло папино кресло, застучали каблуки туфель по деревянному полу, и табурет рядом с Ингрид жалобно затрещал под весом специалиста по трудным подросткам.

– Ну, Ингрид. Может быть, ты мне все расскажешь?

– Что? – девушка продолжала упрямо смотреть в пол.

– Что ты делала там в переулке?

– Ничего. Я гуляла.

– Гуляла значит… У заброшенных домов? В то время, когда тебе положено делать уроки дома? – не отставал Теодор Шеффер.

– Я делаю уроки по вечерам, это не…

– Послушай, у меня таких, как ты, на этой неделе уже человек двадцать. И все говорят, что ничего не нарушают. А потом выясняется, что они якшаются с… с подозрительными компаниями. А это к хорошему не приводит, Ингрид Прим. Причем ни самих детей, ни меня. Моя работа – не допустить развиться нежелательным последствиям, если ты понимаешь, о чем я, – выдав тираду на одном дыхании, мужчина перевел дух.

– Я не понимаю, о чем вы, – Ингрид наконец-то решилась поднять голову и с вполне искренним интересом посмотрела на мистера Шеффера.

Сегодня на нем была шляпа по последней моде, с узкими опущенными полями, серый мешковатый костюм, какой носили все работающие в офисах мужчины, и блестящие ботинки, начищенные до такой степени, что можно было увидеть в них свое отражение. Заметив, как Ингрид его осматривала, Теодор Шеффер улыбнулся.

– Если я замечаю – точнее, если до меня доходит информация, что какой-то подросток вот-вот… хмммм… собьется с пути, то я принимаю меры, чтобы не допустить этого. Если ты думаешь, что у меня задача – посадить тебя в интернат – ты ошибаешься. Этого никто не любит, и за это по головке не погладят ни твоих родителей, которые не смогли правильно тебя воспитать, ни меня, потому что не смог наставить тебя на путь истинный, как говорится. Ну а про тебя и рассказывать не буду. Интернат – это не детский сад, не парк аттракционов.

– А я думала…

– …Что мы там у себя в министерстве только спим и видим, как бы побольше детей упечь за решетку? Образно выражаясь, конечно…

– Ну, вообще-то, да. Нам же никто не объяснял, как обстоят дела. Просто говорили всегда о том, что если нарушать правила – то тебя могут отправить в интернат. Вот и все.

– Это правильно, так и нужно говорить, чтобы дети, скажем так, побаивались. И значит – не нарушали без особой нужды – а ее быть не может ни у кого – существующие порядки.

Ингрид задумчиво рассматривала белые кеды, покрытые тонким слоем дорожной пыли и шевелила пальцами ног – несмотря на то, что она любила кеды, носить их долго, да еще и дома, было крайне некомфортно.

– Зачем вы мне это рассказываете, мистер Шеффер? Вы же… мы же должны вас побаиваться. А сейчас, получается, вы, скорее, друг, чем враг.

– Просто мне сейчас выгоднее, чтобы ты была моим другом, Ингрид Прим. Тот день… когда я видел тебя в той подворотне. Я бы не хотел, чтобы ты кому-то говорила про то, что видела меня там.

– А что вы делали в том переулке, мистер Шеффер? – прошептала еле слышно Ингрид.

– Хммм… В общем, я надеюсь, мы с тобой договорились. Мы с тобой поработаем над тем, чтобы тебе больше не приходило в голову путаться в подворотнях, а ты забудешь о нашей встрече.

– Без проблем, я и не собиралась никому рассказывать. Моя мать не поняла бы, что я там делала, особенно учитывая…

– Учитывая?…

«Учитывая, в каком виде я вернулась», – подумала Ингрид, а вслух буркнула:

– Не важно.

– Ну что ж. Я думаю, мы можем теперь позвать твою мать.

Мистер Шеффер встал с табуретки и выглянул за дверь. Марла стояла в дверях кухни и мелко дрожала. Ожидание никогда не давалось ей легко.

Ингрид закрыла за собой дверь, задумчиво сняла тесную юбку, расстегнула рубашку, взяла из комода домашние штаны и села на кровать, уставившись перед собой.

Дальнейший разговор с мистером Шеффером был простой формальностью, скорее спектаклем для ее матери. Но Ингрид беспокоило не это. Никто не мог гарантировать того, что этот непонятный мужчина, неизвестно что делавший в той подворотне, не подкинет ей какую-нибудь свинью ради своей выгоды. Это сейчас он говорит, что он ей друг, но, если задуматься, никто не будет слушать ее. Тем более если ее отправят в интернат за встречи в том странном подвале. То, что там происходило что-то незаконное, Ингрид не сомневалась.

Ее мысли прервала музыка и свет от включившейся настенной панели. КУБ.

Успев засунуть только одну ногу в штанину, Ингрид со стоном завалилась на кровать и накрыла лицо подушкой. Почему-то сегодня ей не хотелось смотреть на чужую, теперь казавшуюся такой красивой, а главное – доступной, жизнь. Красивые одежды, яркие краски, приятные на ощупь ткани, большие просторные дома, где любой может установить замок себе на дверь. Все это раньше было ненастоящим и недостижимым, а потому ненужным. Но сейчас, когда Ингрид своими глазами увидела эти вещи, – она захотела себе хотя бы одну, самую маленькую. Платок, как у Джекки, или шарф, как у Саманты. Или хотя бы одну из разноцветных подушек из того жуткого подвала.

Скинув с себя подушку и подскочив на кровати, Ингрид села к экрану поближе и глотала каждую деталь, каждую мелочь. Старалась уловить структуры и плотность, угадать температуру и вес вещей, которые периодически одевали, переносили, кидали друг в друга или просто трогали герои КУБа.

Решено, она вернется в этот подвал, несмотря на договоренность с мистером Шеффером.

Ингрид озиралась по сторонам и оглядывалась за спину с тех самых пор, как вышла из дома и повернула налево в сторону школы. Все выходные она не находила себе места, подгоняя время, чтобы поскорее наступил понедельник, а значит, она сможет поговорить с Треем и уговорить его отвести ее опять в тот странный подвал, где, возможно, ей удастся уговорить Товара и Гнусного одолжить ей какую-нибудь вещицу из телешоу. В том, что это все реквизиты к КУБу, Ингрид не сомневалась.

Как назло, ее семья по совету Теодора Шеффера в тот же вечер пятницы решила выехать за город, где в двух километрах расположился небольшой комплекс для отдыха, состоящий из нескольких маленьких квадратных деревянных домиков, выкрашенных в черный цвет и расположенных на берегу мелкого, заросшего камышами озера.

Семья Прим приехала поздно, когда уже стемнело, а потому им достался самый крайний домик, за которым начинались покрытые мелким кустарником сопки, тянущиеся по большей части побережья. И лишь небольшой кусок берега был покрыт ровным красным песком, завезенным сюда издалека, в целях благоустройства.

Домик был маленький и неказистый, представлял собой одну комнату, разделенную, по желанию постояльцев, складными ширмами. В их случае ширмой был огорожен небольшой уголок с креслом-раскладушкой, где предполагалось спать Ингрид. Родители же расположились на диване, заполнившем комнату почти полностью.

Проснувшись утром от желания сходить в туалет, Ингрид бесшумно, как обычно, влезла в теплый спортивный костюм, нацепила любимые белые кеды и выскользнула из домика – родители спали, а туалета в их домике, насколько она поняла, не было. На улице еще было темно, и по озеру тут и там скользили блики от луны, как будто кто-то на секунду выныривал и тут же прятался обратно в мутные воды. От стука и шелеста камыша Ингрид показалось, что весь берег заполнен любопытными созданиями, перешептывающимися между собой. Она улыбнулась своим мыслям и поспешила в домик администрации, чтобы узнать, где находится туалет.

Как оказалось, волновалась она зря – туалет был в каждом домике и прятался за узкой дверью, которая вела в пристройку, невидимую с передней стороны дома. Вход в туалет был как со стороны улицы, так и со стороны дома.

Ингрид поблагодарила администратора, молодого парня, чуть старше нее возрастом, сонного и всклокоченного после ночной смены, и поспешила обратно. Обойдя домик с другой стороны, Ингрид набрала в грудь побольше воздуха и прошмыгнула в туалет, пропахший испражнениями прошлых постояльцев – машина для сбора отходов должна была приехать только утром, как объяснил ей администратор, – закрыла за собой дверь и задвинула защелку, ведущую в дом.

Выйдя снова на свежий воздух, она согнулась и уперлась руками о колени, стараясь отдышаться – слишком долго пришлось задерживать дыхание и сейчас у нее слегка кружилась голова. Когда это прошло, она снова выпрямилась и почувствовала бурчание в желудке – ужинали они впопыхах и наесться она не успела. Завтрак же, по словам все того же администратора, начинался в семь утра, то есть у нее было как минимум два часа, чтобы прогуляться по окрестностям. Если повезет, родители не проснутся до ее возвращения и не узнают, что она уходила куда-то одна.

Оглядевшись, Ингрид хотела было повернуть в сторону гор, но испугалась заблудиться в полутьме, поэтому повернула направо и пошла вдоль берега, заросшего камышами и осокой. За полосой травы начиналась полоса песка, а оттуда на протяжении примерно метров пятидесяти был выход в воду. Пройдя чуть дальше, Ингрид заметила вдалеке длинную пристань, уходившую почти на середину озера, и направилась к ней. Внутри все сжималось, то ли от голода, то ли от страха – она опять шла наперекор правилам. «Проклятый Трей Портер!»

– Не боишься гулять тут одна?

Ингрид вздрогнула от неожиданности – незнакомец подкрался совсем неслышно. Сейчас она понимала свою мать, желающую повесить на дочь колокольчик.

– Кто же так подкрадывается? – сердце колотилось, отдавая где-то в горле. Ингрид судорожно сглотнула.

– Извини.

Незнакомец шел ближе к озеру и спиной к свету, поэтому в полутьме его было не видно, но по голосу Ингрид поняла, что он улыбался. Она повернула голову, пытаясь рассмотреть его, но кроме высокого роста и крепкой спортивной фигуры не смогла больше ничего увидеть на фоне мерцающей воды. Засмущавшись, Ингрид отвернулась, уткнулась было себе в капюшон и стала смотреть себе под ноги и вдруг почувствовала, что запах туалета впитался в ткань ее костюма. И засмущалась еще больше.

– Не стоит девушке гулять одной по темноте, – повторил свою мысль незнакомец.

– Думаешь, лучше, если она будет гулять с незнакомым ей человеком, подозрительно налетевшим на нее из темноты?

Незнакомец засмеялся приятным смехом. Ингрид улыбнулась.

– Меня зовут Уилльям, Уилльям Паверс. Можешь называть меня Уилл.

– Уилл Паверс? Ты меня за дуру держишь?

Незнакомец опять звучно рассмеялся, но ничего не ответил.

– Я Ингрид Прим. Можешь звать меня Ингрид, хотя вряд ли мы с тобой когда-нибудь еще встретимся.

– Приятно познакомиться, Ингрид Прим. Никогда не знаешь, куда заведет тебя жизнь. Зачем делать такие предположения?

– Ты странные вещи говоришь. Очень похоже на одного моего знакомого… Он тоже не верит в предопределенность и в то, что судьба у нас одна и ее не изменить.

– Видимо, у меня было бы больше общего с твоим другом, чем с тобой, – Уилл улыбался, хоть его улыбка и осталась никем не увиденной.

– Он мне не друг, просто знакомый, я же сказала.

– Как скажешь, – равнодушно пожал плечами незнакомец.

– Так все-таки, какое твое настоящее имя? – не унималась девушка.

– Это мое настоящее имя. Ну, не то, конечно, которое дали мне родители… А то, которое я выбрал для себя сам.

– Интересно. Разве так можно?

– Мне можно, – Уилл посмотрел на Ингрид и опять улыбнулся. Точнее, девушка могла поклясться, что он улыбается, но увидеть этого не могла.

– А зачем? – не унималась она, пытаясь разглядеть своего случайного попутчика.

– Мне с ним комфортнее.

– А какое имя дали тебе родители?

Уилл молчал, смотрел себе под ноги и как будто не мог решить, говорить Ингрид свое настоящее имя или нет.

Так они молчали всю дорогу, пока не подошли к длинной деревянной пристани.

– Не боишься? – наконец нарушил тишину незнакомец.

– Ты мне так и не ответил, – Ингрид не любила, когда ее игнорировали.

– Я не хочу отвечать. Что тут такого? – вышло немного грустно. Или так показалось?

– Так можно ведь сказать – я не хочу отвечать. Но молчать… Разве так принято?

– А ты из тех, кто делает только то, что принято? – совершенно искренне удивился незнакомец. – Я бы и не подумал…

– Почему?

– Потому что такие маменькины и папенькины девочки сидят сейчас в домиках со своими родителями и боятся высунуть нос наружу.

– А чего тут бояться? – девушка огляделась по сторонам. Дорога, поля, лес где-то вдалеке. Вряд ли тут есть что-то опасное.

– Не знаю. Общественного мнения? – Уилльям задумчиво поскреб подбородок, и Ингрид поняла, что у него уже растет щетина. Значит, он немного старше нее. Почувствовав небольшое волнение, она прогнала от себя ненужные мысли. Что с ней может случиться здесь, на озере? В ста метрах от людей? Но все же эти слова посеяли в ней сомнение.

– Ты пойдешь со мной? – робко спросила Ингрид, кивая в сторону пристани.

Незнакомец улыбнулся, блики луны отразились от белых зубов. Ингрид прищурилась, пытаясь разглядеть его, но кроме общих черт ничего увидеть не удалось. Тогда она ни с того ни с сего подняла руку и, едва касаясь, провела пальцами по его щеке, по подбородку, дотронулась до носа, обвела легким движением глаза. Незнакомец был привлекательным, это было очевидно. Ее руки никогда ее не подводили.

Уилл перехватил ее руку и убрал со своего лица, все еще улыбаясь, а потом, не отпуская ее, пошел вперед по пристани к самому сердцу озера. Старые доски кое-где прохудились и опасно скрипели, и Ингрид то и дело останавливалась, не решаясь идти вперед.

– А теперь ты все-таки чего-то боишься? – переспросил незнакомец.

– Что доски проломятся, – честно призналась девушка.

– И что?

– И я упаду.

– Дальше воды не упадешь. Ты не умеешь плавать?

– Умею…

– А чего тогда боишься? Что тебя съедят рыбы?

Ингрид опять подняла голову, пытаясь рассмотреть лицо Уилла, увидеть на его лице улыбку и обидеться. Но даже в темноте было видно, что он был серьезен. Или хотел казаться таким.

– Нет, с чего ты взял? – она рассмеялась, настолько его предположение показалось ей глупым.

– Просто не понимаю, чего ты боишься. Если ты умеешь плавать, не боишься рыб – ты не умрешь. А чего еще можно бояться?

Ингрид вмиг стала серьезной. Она нахмурилась и выдернула свою руку из его ладони, сама не понимая, что в его словах ее так задело.

– Что тебя задело? – будто прочитав ее мысли, спросил Уилл, медленно идя следом за ней в двух шагах позади, давая ей личное пространство.

– Не знаю, – призналась Ингрид. Они уже подошли к краю пристани, и она отряхнула одной ей видимые в темноте пылинки и села на краю, свесив ноги вниз.

Уилл подошел и сел рядом с ней, положив свою ладонь рядом так близко, что она чувствовала тепло его руки, и ей казалось, что это дерево стало живым и теплым от его прикосновения. Улыбнувшись своим мыслям, она одними подушечками пальцев легонько погладила холодные мокрые доски. С озера до ее ног, оголенных от ступней до лодыжек, долетали мелкие брызги, в лицо дул легкий ветер, смешанный с запахами чуть затхлого в это время года озера.

– Я никогда не думала о смерти, – наконец призналась девушка и почему-то вздрогнула. Как будто они коснулись чего-то очень интимного.

Уилл посмотрел на нее и улыбнулся, покачав головой.

– Не веришь? Почему? – Ингрид нахмурилась. Раздражение, такое знакомое ей последние дни, росло.

– Каждый из нас хоть раз думал о смерти, – Уилл отставил руки назад, откинул голову и подставил лицо лунному свету. Он улыбался.

– А я нет, – упрямо повторила девушка. Ей не нравился этот разговор, но еще больше не нравилось, что ее посчитали лгуньей.

– А почему?

– Что значит – почему? – раздражение уже было не скрыть. – Зачем думать о том, чего не избежать?

– Можно думать о том, что я чувствую по поводу того, что когда-нибудь умру.

Ингрид напряглась и спрятала ладони в коленки. Внезапно ей стало холодно и неуютно под этой бледной, угасающей от приближения нового дня луной, на этих влажных досках, с этим незнакомым человеком.

Уилл Паверс опять прочитал ее мысли, а может быть, увидел, как она поежилась и обхватила себя руками. Он снял свою куртку и накинул ей на плечи. К удивлению Ингрид, его дутая, казавшаяся тяжелой от туго набитого гусиного пуха куртка была почти невесомая. Как только она легла ей на плечи, ее как будто обдало жаром, то ли от его тела, то ли от легкого, как пух, наполнителя.

Через пять минут, согревшись, Ингрид почувствовала, что вот-вот заснет прямо здесь, в сердце озера, затянутого камышами. Она часто-часто поморгала глазами, потерла их ладонями и, сняв с плеч куртку, отдала ее Уиллу.

– Мне пора, – голос был сонный, а оттого казался грустным.

– Оставь себе, это подарок, – улыбнулся Уилл.

– Если кто-то увидит…

– Она очень компактная, смотри, – несколькими уверенными движениями Уилл Паверс свернул куртку в клубок, достал из кармана маленький болоньевый мешочек и спрятал в него тугой сверток. – Держи.

– Почему ты это делаешь? – Ингрид стояла, не решаясь принять подарок.

– Что?

– Ну, все это. Пошел со мной, держал за руку, отдал свою куртку.

– Сам не знаю, – Уилл пожал плечами и вложил сверток в руку девушке. – Ты показалась мне настоящей. Не стала жеманничать, как другие девушки.

– Жеманничать? – слово было непривычным и неприятным для языка.

– Посмотри потом в словаре, – засмеялся Уилл и легко поднялся на ноги. – Мне уже пора, скоро рассветет. Если ты не против, я провожу тебя, чтобы быть уверенным, что с тобой ничего не случилось.

– Со мной ничего не случится, Уилл Паверс. Увидимся за завтраком?

Молодой человек ничего не ответил, улыбнулся и побежал в сторону берега. Ингрид пожала плечами и, спрятав подарок в широкий карман на животе, уставилась на блестящую воду. Солнце уже пробивалось из-за гор, расположенных на другой стороне озера, и стало видно капельки предрассветного тумана, висящие в воздухе. Если не смотреть налево, в сторону домиков, то можно было подумать, что она совсем одна на планете и лишь чуть в стороне от пристани стояло какое-то большое деревянное строение, очевидно, заброшенный ангар, напоминающий о том, что тут живут люди. Ингрид снова поежилась и, засунув руки в карман, погладила гладкую прохладную болоньевую ткань. Теперь ей не терпелось вернуться домой, чтобы поближе рассмотреть подарок. И было очевидно, что за маленькой складной ширмой их нынешнего пристанища этого сделать не удастся.

Ингрид добежала до домика, где спали ее родители, когда уже почти рассвело. Солнце предательски било в окна, грозясь разбудить их раньше времени. Аккуратно заглянув через мутное стекло, Ингрид убедилась, что Марла и Стюарт Прим еще спят, хотя уже неспокойно. Так, как спит человек ранним утром, вот-вот собираясь проснуться.

Ингрид обежала домик, забежала в туалет, открыла защелку двери, соединяющей пристройку и жилую комнату, и, шумно смыв в унитазе воду, зашла в комнату, потирая глаза и зевая, как будто только что проснулась.

– Ингрид? Ты уже встала? – Марла Прим заворочалась в кровати, пытаясь выбраться из-под тяжелого ватного одеяла.

– Да, мам. Только что проснулась, – соврала девушка и зарделась от стыда. Слишком много было неправильного, нового в последнее время.

– Ты куда-то ходила? – мать прищурилась, с подозрением глядя на дочь.

– Только в туалет. Он тут, за этой маленькой дверью, если тебе нужно, – Ингрид спряталась за своей ширмой и судорожно думала, куда бы ей спрятать подарок от Уилла Паверса. – Там есть умывальник и свежие полотенца.

Не придумав ничего лучше, Ингрид разодрала подкладку на своем чемодане, сунула туда тугой сверток и, как могла, закидала вещами неприглядную дыру. Вообще-то родители не имели привычки рыться в ее вещах, но сейчас – после визита мистера Шеффера – все могло измениться.

– Стюарт, вставай. Завтрак уже, должно быть, подают.

– С семи до восьми, – крикнула Ингрид, выглядывая из-за ширмы, и тут же выругалась про себя – откуда ей было знать про завтрак, если она не выходила из домика. На ее счастье, Марла Прим спросонья ничего не заподозрила.

– Слышишь? Мы все пропустим! Потом голодать до обеда.

Стюарт Прим неохотно вылез из-под одеяла и сел на кровати, свесив голые ноги и шевеля волосатыми пальцами. Ингрид хихикнула и спряталась за ширмой – она хотела привести себя в порядок, ведь на завтраке будет Уилл, а значит, у нее есть возможность рассмотреть его получше и себя показать с лучшей стороны, а не этот мешок в спортивном костюме, пропахшем вонью туалета.

Выбрав прямые черные джинсы и синюю кофту с высоким воротником до самого подбородка и длинными рукавами, она осталась довольна – кофта была ей немного мала, поэтому максимально, насколько этого позволяли приличия, облегала ее фигуру. А воротник подчеркивал ее и без того длинную шею.

– Ты в этом пойдешь? – Марла Прим нахмурилась, сама не понимая до конца, что ей не нравится в наряде дочери.

– Да, а что такое? – Ингрид поправила воротник и натянула рукава почти до пальцев. – Там прохладно, не хочу замерзнуть.

– Она тебе уже мала. Приедем, выкинешь ее.

– Так ведь еще три месяца до выдачи новой одежды, мам.

Марла еще раз оглядела дочь с ног до головы и неудовлетворенно покачала головой, но ничего больше не сказала. Стюарт Прим, проходя мимо Ингрид, похлопал ее по плечу – «С ней ничего не поделать», – виновато улыбнулся и вышел из домика.

Дом для приема пищи был просторным, рассчитанным на всех постояльцев сразу – время работы было ограничено и нужно было успеть обслужить всех. Столики были расставлены так же, как парты в школе, – ровными рядами. Не успели они выбрать себе место, как им сразу принесли три подноса, на которых стоял стандартный субботний завтрак – тарелка овсянки с яблоком и корицей, вареное яйцо, половина тоста из белого хлеба, кусочек сливочного масла, разрезанный на две части огурец и стакан апельсинового сока.