Текст книги "Обезглавленное древо. Книга первая. Айк"

4

Будь солнце живым существом, оно бы сильно удивилось, когда на следующий день поднялось над лесом и заглянуло во двор семьи Райни.

Рядом с колодцем на деревянном настиле двора стояла огромная лохань. Айк выволок ее из помывочной и с трудом протащил через дверь, так она была велика. Наполнил водой, разбавил кипятком из котла на плите. Прошел по всему дому, снял с кроватей и вынес во двор все постельное белье, загрузил в лохань. Добавил в воду состав для стирки и принялся за работу.

Вчерашняя гроза превратилась в воспоминание. День был безоблачный, солнце припекало все сильнее, но Айк и не думал прерваться. Два часа, стоя на коленях у лохани, ожесточенно тер каждую тряпку о ребристую доску, прополаскивал в отдельном ведре, выжимал и откладывал в сторону.

Над мокрым настилом поднимался пар. Эйвор, осунувшийся, с темными кругами под глазами, молча пристроился напротив и начал стирать одежду, свою и сестер. Близняшки вначале брызгались, с визгами носились вокруг лохани, но потом словно почувствовали висевшее в воздухе напряжение и убежали за дом.

Братья не разговаривали. Эйвор впервые в жизни устроил старшему молчаливый бойкот, но Айк этого даже не заметил. Когда он закончил с «утренней» работой, то понял – останавливаться нельзя, надо продолжать что-то делать. Иначе мысли сведут его с ума.

Засыпая, Айк был уверен, что все закончилось. Он проснется завтра, и случившееся забудется, как ночной кошмар.

Ничего похожего. Наоборот, когда он относительно отдохнул и выспался, воспоминания начали возвращаться со всеми подробностями. Они так и лезли в голову, и у Айка не было сил отбросить их, он не знал, как это сделать.

В нем появилось нечто, чего он совсем не хотел ни чувствовать, ни вообще знать. Это было невыносимо тяжело. Но куда хуже было осознавать, что теперь вот это все – часть него. Он все еще надеялся от этого избавиться, затолкать в самый дальний угол сознания и забыть навсегда.

Когда со стиркой было покончено, Айк приготовил обед и взялся колоть дрова, хотя их было еще предостаточно.

Мысли не уходили.

Айк валился с ног от усталости, но упрямо принялся за прополку, углубил межи у грядок и очистил их от сорняков. Голова раскалывалась от палящего солнца, спина не разгибалась, а руки к концу дня было не поднять.

Но проклятым мыслям все было нипочем. Стоило на минутку остановиться, чтобы перевести дух, как они тут же заводили в голове прежний хоровод.

Теперь-то стали понятны причины загадочного поведения отца и людей в деревне. Приятным же образом открылось Айку это знание! Неудивительно, что отец не хотел ничего рассказывать. И неудивительно, что они живут здесь, в глуши, словно преступники.

Поделиться ужасным открытием было не с кем, и от этого оно тяготило Айка еще сильнее. Его словно отделило от всего мира толстой прозрачной стеной. По ту сторону стены жизнь шла своим чередом, но ему, Айку, вход в нее был заказан. Стену не обойдешь, не перепрыгнешь, не сломаешь. Оставалось лишь смотреть на ту, прежнюю жизнь, частью которой он был еще вчера утром.

Если бы можно было рассказать Эйвору!

Но Веточка еще слишком мал. Каково ему будет услышать, что обожаемый им отец способен на… такое? Айк даже испытывал облегчение от того, что брат с ним не разговаривает. Врать не хотелось, но и правду открывать было нельзя.

В библиотеке семьи Райни было около пяти сотен книг. Она считалась не просто большой, а огромной во времена, когда далеко не все люди умели читать и писать. Айк предпочитал книги о приключениях и путешествиях, но ни в одной из них не нашлось ничего похожего на то, что он видел. Убийства и схватки он воспринимал как-то опосредованно, без связи с реальной жизнью. В книгах все казалось игрой – даже смерть там выглядела ненастоящей.

Но в принципе он знал, что люди могут убивать друг друга.

В принципе.

В сознании неожиданно ярко вспыхнула картинка – обезглавленное тело еще стоит, и из шеи бьют фонтанчики крови…

Айк как раз подтащил очередную партию сорняков к мусорной куче. Это оказалось очень кстати – его вывернуло прямо на нее. Он упал на колени, тело скрутила жестокая судорога. Вечернее солнце тошнотворно крутилось перед глазами. С минуту он был где-то далеко, на границе сознания и беспамятства. Наконец, рвота прекратилась. Но стоило жуткому воспоминанию вернуться, как позывы возобновились, и Айк со стоном зажал рот рукой.

«Прекрати, слышишь, прекрати!, – повторял он про себя, как заклинание. – Я больше не буду об этом думать, отстань от меня!»

В конце концов тело угомонилось и перестало его мучить. Остались лишь слабость и боль в груди, такая сильная, что слезы выступили на глазах. Айк заполз за мусорную кучу и дал им волю.

Почему, ну почему все так получилось? Зачем он пошел за отцом? О, если бы все вернуть, он бы и шагу не сделал из леса! Кому нужна тайна, если за нее приходится платить такой дорогой ценой!

Перед внутренним взором вновь и вновь вставало суровое лицо отца, темные глаза, сверкающий меч. Боль была такая, словно этот меч, оборвав жизнь того несчастного парня, одновременно ударил и в сердце Айка.

– Как ты мог? – шептал он. – Как ты мог?

Постепенно слезы иссякли.

Следующие два дня Айк продолжал двигаться по инерции, как игрушка с хитрым заводом. Все так же работал, не покладая рук, готовил, ел и ложился спать. Близняшки прибегали к нему со своими горестями, но Айк не мог им ничем помочь. Он был так далеко от них – приходилось сильно напрягаться, чтобы хотя бы расслышать их слова.

Эйвор сломался и с рыданиями повис у него на шее. Рассказал, как он искал старшего в лесу, как помчался к Джори и Крис за помощью. Айк молча выслушал и остался равнодушен к его слезам.

В какой-то мере ему стало легче – все чувства притупились. Без них жизнь теряла часть своих красок, но они были сейчас ни к чему. Он просто хотел, чтобы боль перестала рвать грудь, точно дикий зверь – прутья клетки.

В какой-то миг он понял, как похож сейчас на отца, когда тот приходит из города – и испытал укол короткого, острого ужаса сопричастности. Но и это чувство быстро угасло.

И оказалось, что так тоже можно жить! Айк не знал, как долго у него это получится, но был полон решимости держаться, сколько сможет. Он не видел другого выхода.

Третий день своего добровольного затворничества Айк начал, как обычно. Встал, кое-как пригладил волосы. Поискал бандану, но она еще накануне куда-то запропастилась, и Айк просто завязал волосы в хвост. Раньше он часто заплетал на ночь косу, но теперь одна мысль об этом вызывала дрожь. Да и вся эта возня с расчесыванием не имела смысла.

Не все ли равно? Кому какое дело, причесан он или нет?

Эйвора в комнате не было, а близняшки еще спали. Обычно все было наоборот, но Айка не интересовали причины такой перемены. Он спустился во двор, достал воды из колодца, умылся. Было уже жарко, яркое лазоревое небо покрывали небрежные мазки облаков.

Айк смочил волосы, чтобы выбившиеся из хвоста пряди не лезли в глаза. Прижал мокрые ладони к лицу и замер, собираясь с силами для предстоящего дня, словно тот был врагом, которого нужно одолеть.

Когда он опустил руки, то испытал шок, чуть ли не больший, чем три дня назад.

Над забором торчала чья-то голова.

Айк отпрянул, запнулся о ведро и чуть не упал. Холодная вода плеснула на его босые ноги. Он оглянулся, удивленный, что Райст и Кари до сих пор не подняли переполох – и не увидел их. Псы обходили забор по периметру, но редко делали это вдвоем, оставляя основной «пост» без присмотра.

– Эй! – прошипела голова над забором. – Айк!

Это была Крис. Айк, ошарашенный ее появлением, потерял дар речи.

– Ну и долго ты будешь торчать, как столб? – сердито прошептала девочка. Крепче ухватилась за край забора, чтобы удержать равновесие. – На ком я тут стою, по-твоему?

– На ком? – машинально спросил Айк.

– На мне! – глухо прозвучал за забором голос Джори. – И должен сказать, Крис давно вышла из того возраста, когда это было нам обоим в развлечение. К тому же я опять вынужден смотреть ей под подол, совсем как при нашей первой встрече.

Лицо Крис вспыхнуло.

– Я тебе это припомню! – свирепо прошипела она, глядя под ноги. – Когда не будешь ожидать, Джорний!

– Дрожу от страха.

– Погодите-ка! – прервал Айк готовую начаться перепалку. – Я не понимаю… зачем вы здесь?

– Мы пришли за тобой, – хладнокровно заявила Крис, – вылезай и пошли.

Айк слегка обалдел от такого нахальства.

– Но у меня много работы…

– Вот как, у тебя еще осталась работа после того, как ты два дня непрерывно вкалывал? – осведомилась Крис. Ее разноцветные глаза насмешливо блестели. – Эйв обещал разобраться с твоей работой. Идем.

– Эйв?

– Ну да. Твой младший брат, помнишь такого? Кстати, держу пари, у него кончаются сухари для собак. Так что давай, пошевеливайся.

– Слушай, я не могу…

– Выходи, чтоб тебя! – потеряла терпение Крис. – Или мы тебя за волосы вытащим! – Она исчезла было за забором, но тут же появилась снова. Худое личико сморщилось. – Кстати, когда ты их причесывал в последний раз? Вороны, и те складывают гнездо аккуратнее.

Крис исчезла. Послышался шум и хруст веток, а затем приглушенный голос Джори:

– Это было лишнее, Крисильда. Когда ты научишься сдерживать свой язык?

– Не ерунди, на правду не обижаются.

– Правда – слишком сильное оружие, чтобы лупить ею с размаху, сестренка. Мне нравится твоя прямота, но не когда она переходит в грубость.

– Да ладно, чего я такого и сказала…

Пока они пререкались, Айк надел сапоги и открыл калитку. Джори и Крис стояли у забора, одежда их была мокрой от росы.

– Заходите, – произнес он, – отец в городе и…

Горло стиснуло судорогой, Айк поспешно отвернулся. И почувствовал на плечах знакомые крепкие ладошки. Они бесцеремонно развернули его лицом к калитке и выпихнули наружу. Не ожидавший такого Айк запнулся и едва не упал, Джори поддержал его. Калитка захлопнулась, грянул засов.

– Что… как… – Айк ничего не понимал.

– Пойдем, пойдем, – мягко произнес Джори, – Крис справится.

– Благодарю за доверие! – ехидно произнесла Крис из-за забора. И, когда они повернулись, чтобы уйти, негромко добавила. – Эй, Айк!

Айк обернулся.

– Что?

– Извини за волосы.

Солнце поднималось все выше. Лес дышал глубоко, полной грудью, и каждый лист, каждая травинка несли себя обновленно и радостно. Бесчисленные паутины сияли, как драгоценные ожерелья, тысячами разноцветных капель. Иногда над головами Айка и Джори испуганно хлопали крылья, и с веток проливался маленький водопад.

– Куда мы идем? – медленно, словно через силу произнес Айк.

Джори беззаботно насвистывал какую-то мелодию.

– Понятия не имею! Можем пойти на реку, если хочешь. Мы с Крис отпросились на весь день.

Айк вяло кивнул. Было видно, что ему, в общем-то, все равно.

Они уходили все дальше в лес, полный шума, света и птичьих голосов. Айк шагал молча, размеренно и смотрел под ноги, словно искал что-то. Джори тоже молчал, прикидывая, как лучше начать разговор и искоса поглядывал на друга.

Посмотреть было на что. Неделя лихорадки не изменила бы Айка так сильно, как последние три дня. Он страшно похудел, осунулся, а волосы, спутанные и грязные, и правда выглядели отталкивающе.

Исчезла прежняя, свойственная Айку живость движений. Теперь он еле ковылял и морщился от боли, если приходилось нагибаться. Джори сразу понял, что с другом не все ладно, но это!

– Слушай, а идти-то далеко! – начал он для затравки. – Мы тебя, наверное, без завтрака оставили?

И он достал из-за пазухи большой кусок хлеба.

– Я не голоден, – равнодушно произнес Айк, глядя перед собой запавшими глазами. Этот отсутствующий, устремленный внутрь взгляд понравился Джори еще меньше, чем перемены во внешности Айка. Он решил пойти в наступление.

– Думаю, я должен попросить у тебя прощения.

У Айка слегка дрогнули губы.

– За что?

– Я подбил тебя идти за отцом в город. Это были просто слова, я не ожидал… В общем, я недооценил твою решительность. Прости меня.

Айк покачал головой.

– Ты не виноват. Это я… – Он с силой втянул воздух носом и сдавленно закончил: – Это было глупо.

– Не глупо, – тихо произнес Джори, – вовсе нет.

Лицо Айка вдруг исказилось. Его безразличие, казавшееся несокрушимым, хрустнуло, как сухая кость, долго пролежавшая в земле. Он сел прямо там, где стоял, уткнулся головой в колени и заплакал. Джори молча присел рядом.

Лес мягко шумел над их головами. По волосам и судорожно сплетенным рукам Айка пробегали веселые зайчики, словно солнце стремилось его утешить.

Джори подумал, как это нелепо – страдать и испытывать боль в мире, где существуют такой покой и умиротворение. Но человек с завидным упорством создает себе причины для страданий, поэтому лишь сам может совладать с ними.

– Ну как, полегче? – мягко спросил Джори, когда Айк немного успокоился.

– Не особо, – буркнул тот, не поднимая головы.

– Понимаю. Должно пройти время…

– Сколько?! – Айк резко вскинул голову, глаза его яростно сверкали. – Сколько еще ждать?!

Джори охватило жгучее сострадание. Он был готов на все, лишь бы выражение невыносимой боли покинуло это лицо, такое смелое и решительное. Но он был бессилен, и это казалось ужасно неправильным. Несправедливым. Джори хотелось схватить Айка в охапку и укачивать, утешать, как маленького. Но он опасался, что Айк оттолкнет его, и вместо этого произнес как можно мягче, ненавидя себя за наставнический тон:

– Айки, со временем любая боль проходит…

– Да? А ты знаешь, что я видел?! Что мой отец… он…

Голос Айка прервался, он схватился за горло. Словно пытался силой рук сдержать истерику, которая бешено рвалась из его груди.

– Я не знаю, что именно ты видел, – Джори чувствовал, как холодеют пальцы и сердце сжимается от страха – будто перед прыжком в бездонную пропасть, – но, думаю, я могу представить. Айк… я знаю, кто твой отец.

– Знаешь? – переспросил Айк. Боль на миг отступила перед изумлением. – Откуда?

– Крис расспросила ребят в деревне… Прости, я должен был подумать об этом раньше!

Джори заправил пряди волос за уши и сплел пальцы с такой силой, что побелели суставы.

– Но если ты знаешь, – медленно произнес Айк, – тогда скажи, кто он?

Джори страшно захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, пусть на нем и не было никакой вины.

– Он Свершитель, – с усилием промолвил он, не поднимая глаз.

– Что это значит?

– Тот, кто совершает правосудие. Если человек нарушил закон, магистрат города приговаривает его к наказанию. И тогда…

– Приговаривает? – Айк недоуменно нахмурился. – Хочешь сказать, это… работа?

– Ну да! – с облегчением произнес Джори. – То, что ты видел, – это лишение жизни… э-э-э… в рамках закона. Но все-таки… поэтому люди вас и не любят. Сложно любить того, кто имеет право тебя убить.

Айк сидел молча, напряженно размышляя. Джори опять почувствовал себя как на иголках. Он до смерти боялся, что Айк разозлится на него, когда узнает правду. Ссора сейчас, в самом начале дружбы, могла погубить ее, а Джори этого не хотел.

Айк был первым человеком, который принял его полностью, до конца, со всеми странностями и задвигами. Принял легко и сразу, без оглядок и сомнений, впустил его в свою жизнь, как долгожданного гостя. Джори не думал, что такое вообще возможно, и был готов на все, чтобы это сохранить. Поэтому просто сидел и ждал. Лишнее слово может все испортить – Джори знал это, как никто другой.

Наконец Айк произнес:

– Джори, человек, которого отец… он сказал кое-что. Сказал, что невиновен. Что не убивал ее – я не помню, кого. Понимаешь?

– Это не обязательно правда.

– Не мог же он лгать перед смертью!

Джори крепко потер ладонями лицо.

– Знаешь, расскажи все. От начала до конца. Тогда, возможно, мы вместе разберемся в этом.

Даже мысли о событиях того дня были мучительны, и Айк не представлял, как он о них расскажет. Но начал говорить и не останавливался, пока не закончил. Когда вскрывают гноящуюся рану, человеку становится легче. Айку значительно полегчало в процессе рассказа. К концу же у него было такое чувство, будто он воскрес из мертвых.

Джори не прерывал его ни единым словом. Лишь молча кивал, когда Айк в запале повторял: «Ну ведь ты понимаешь? Понимаешь, о чем я?»

Солнце значительно продвинулось по небу, когда Айк выдохся и замолчал.

Он страшно хотел пить и есть, но был дико, несуразно счастлив. Жизнь вернулась к нему во всем многоцветии и блеске, а страшный эпизод стал просто темным пятном на ее пестром гобелене. Воспоминания по-прежнему причиняли боль, но это была уже не та боль, которая не дает жить и дышать.

По ходу рассказа, к удивлению Айка, в памяти всплыло много подробностей. Например, начало речи обвинителя и имя преступника – Дарин Авенди.

– Как думаешь, он и правда не убивал свою жену? – спросил Айк, с жадностью всматриваясь в лицо Джори.

– Всемогущий его знает. Может, да, а может, и нет.

– Но если нет, выходит, отец казнил невиновного?

– Твоего отца это не касается, – неожиданно твердо произнес Джори.

– Как это так? – опешил Айк.

– Сейчас объясню. Свершители, по сути, являются орудием правосудия. Они приводят приговор в исполнение, за это магистрат платит им. Но не они решают, виновен человек или нет. Этим занимаются глава города и члены магистрата, образованные люди, знающие законы…

– Отец очень образованный! Да у нас дома больше книг, чем живет людей в деревне!

– Я сейчас не о твоем отце, не горячись. Я о том, как это работает. Человека обвиняют в преступлении, берут под стражу, и магистрат решает, виновен он или нет. Они выслушивают свидетелей, выясняют обстоятельства преступления. И выносят приговор, если вина человека доказана. Свершитель же только осуществляет наказание. Это не обязательно смертная казнь. К ней приговаривают за самые страшные преступления – такие, как убийство.

Айк нетерпеливо ерзал в продолжение всей этой тирады.

– А что же Свершитель? Разве он не должен быть согласен с приговором, чтобы выполнить его?

– Да кто ж его спрашивает? – взволнованно произнес Джори. – Свершитель – это тот, кто поднимает и опускает меч, не более. Он обязан выполнять приказы магистрата в любом случае. Даже если считает, что человек невиновен.

– Но это же ужасно! – вырвалось у Айка.

– Да уж, приятного мало. Думаю, твоему отцу нелегко приходится.

– Но Свершитель же может отказаться исполнять приговор? Отец ведь мог бы так поступить?

– Мог бы. Но тогда магистрат прогонит его с должности. А на другую его не возьмут – в глазах людей он навсегда запятнан своим ремеслом. Никто не захочет иметь с ним дела. Тогда вам не на что будет жить.

Айк глубоко задумался.

– Выходит, он делает это ради нас?

– Ну, наверняка не ради удовольствия. Ты как считаешь, он доволен жизнью?

– Он всегда очень мрачен, – не мог не признать Айк, – мало разговаривает с нами. Не помню, чтобы он хоть раз рассмеялся, даже когда была жива мама. Это потому что?..

– Думаю, да, это очевидно. Наверняка он не всегда уверен в виновности того, кого он лишил жизни. В магистрате тоже люди сидят, они могут ошибиться. Но в этом случае вина за смерть человека ложится на них. Это их ответственность, не его, понимаешь?

– Не понимаю! – в отчаянии воскликнул Айк и яростно хватил кулаком по стволу дерева. – Как отец может быть ни при чем, если убивает он?!

Казалось, в этот миг терпение Джори должно было бы истощиться, но он лишь задумчиво потер подбородок худыми пальцами.

– Попробуем по-другому. Представь, человек идет по лесу, и на него падает дерево. Кто виноват в его смерти?

– Ну как? Никто не виноват.

– Да, в таких случаях мы говорим, что это была воля Всемогущего Отца, правильно? Так вот, как дерево всего лишь орудие Всемогущего, так и Свершитель – орудие людского суда. Мы же не обвиняем дерево в смерти человека, верно?

– Да, но…

– Формально твой отец не виновен в убийствах. Но здесь есть одна сложность.

– Какая?

Обычно спокойное лицо Джори было взволнованным и печальным.

– Твой отец ведь не дерево, которому все равно, на кого упасть. Он тоже человек и может испытывать боль.