Текст книги "Рыцарь, куколка, царевна и Вася"

Инна съела оба огуречных кружка со своих глаз и отправилась краситься и наряжаться.

Результатом осталась весьма довольна. Из зеркала на нее смотрела живая куколка с тугими щечками, крошечным носиком и легкой улыбкой. А до чего свежий и ровный тон лица! Не зря она поддалась на уговоры продавщицы и купила дорогую светоотражающую базу под макияж. Инна расправила локоны по обеим сторонам лица, чтобы выгодно подчеркнуть красивый выпуклый лоб. Оценила себя с разных ракурсов и решила не изменять собственному стандарту: лучше всего она смотрелась в три четверти и в профиль. Надо будет так к Васе и поворачиваться. Пусть захлебнется слюнями! Разглядывая свое лицо, Инна представляла, как Вася ею очаровывается и загорается желанием поцеловать вот в это место на щечке, потом шейку, а шейка так дивно пахнет, что он глубоко и сладко вдыхает аромат. А Инна так испуганно замирает, типа не ожидала. Потом обнимает ее, такую крошку, своими огромными медвежьими лапами, а она трепещет и как будто бы хочет вырваться, а он ловит губами ее губы…

Инна так полновесно представила Васино желание, что моментально сама загорелась и возбудилась. Она любила видеть и чувствовать, что ее хотят. Это был ее афродизиак. Какой бы красивый парень ей не встречался, Инна откликалась на него, только если он хотел ее. И наоборот, находила интересным даже не самого симпатичного молодого человека, если он электризовал пространство вожделением к ней. Если бы Вася знал об этой ее особенности, то понял бы, почему он ее не привлекал: потому что не искрил ни фига в ее сторону!

Как бы то ни было, состояние у Инны было теперь такое, какое нужно для свидания.

Василий встретил ее у метро с огромным букетом розовых роз. Это было очень красиво. Мужчина в пальто и сверкающих ботинках с букетом роз, и Инна в великолепном полушубке, с кудрями и на каблуках. На них оборачивались, и маленькая девочка даже остановилась, глядя на Инну. Инна благодарно и нежно улыбалась Василию за это представление, за отведенную ей роль красавицы. А когда он впервые за все время их знакомства коснулся поцелуем ее губ, даже можно сказать, понюхал ее губы и просто оценил их мягкость легким касанием, то у Инны крылья выросли. Что может быть правильнее для женщины, чем желание мужчины ее поцеловать? Есть желание – есть женщина. Все, планета крутится в нужную сторону!

Розы нес Василий, потому что стебли были невероятно длинными, и Инна могла держать их только двумя руками. Всю дорогу она поглядывала на огромные бутоны, и сердце ее удовлетворенно отстукивало: бешеных, бешеных денег стоит этот букет!

Дверь в Васину квартиру оказалась необычной: двустворчатой, резной, красивого дерева нестандартного рыжеватого оттенка. Инна раскрыла рот и забыла про покачивание бедрами и хрипотцу. «Фига себе, заява! – подумала она про дверь. – Что же там внутри?».

В квартиру вошла с нетерпением и любопытством, на ходу снимая шубку и прыгая на одной ноге, расстегивая молнию на сапоге. Если Вася в этот момент и хотел произвести на нее впечатление и поухаживать по-джентельменски, то у него бы все равно ничего не получилось, потому что Инна уже была не способна обратить внимание на подобные сантименты. Она с жадным любопытством вертела головой во все стороны, стараясь увидеть все разом и ничего не пропустить. Глаз выхватывал качество обоев, гипсовую лепнину на потолке, безупречный лак паркета, матовые петли на тяжелых дверях, сверкающие чистотой стекла шкафа.

Квартира произвела на Инну большое впечатление. Все очень, очень красиво, продуманно и без экономии. То, что без экономии, видно было в каждой детали, в качестве и в особой энергетике натуральных материалов. Делалось для себя и со вкусом. Современный дизайн, мягкие глубокие диваны, много текстиля, света и бездна уюта, сверкающий лаком паркет был так хорош и уютен живым теплом дерева, что хотелось на нем распластаться. Именно о таком гнездышке Инна в последнее время и мечтала. В такой квартире должна быть белая гостиная!

Вася водил ее и знакомил со своим жилищем. Инна с интересом все осматривала, заглядывая за двери и в шкафы, хлопала от восторга в ладоши и не переставала восхищаться и сыпать вопросами.

– Это итальянская мебель? Скидку дали? А плитка испанская? Слушай, она не холодная! Большая площадь, с завода брал? Правильно, так дешевле. Сантехника из Германии? По спецзаказу? Дорого?

От избытка эмоций она раскраснелась, взъерошилась, периодически дула себе за пазуху, чтобы немного охладить собственный пыл и обмахивалась ладошкой.

Это лучше квартиры профессора Преображенского! Все новое и модное, заряженное на будущее, позитив и удобство. А неожиданное сочетание потолочной лепнины с современной мебелью вносило удивительную изюминку: преемственность поколений и драйв. Жаль, гостиная оказалась не белая, но рядышком – бежевая.

– Ты сам все придумал?

– Дизайнера мучил.

– Здорово, так продуманно все!

– Мне тоже нравится, – улыбнулся Вася.

– Бьюсь об заклад, что дизайнер женщина!

– Да. Почему ты так решила?

– Продуманно все с точки зрения хозяйки. Не для холостяка жилище. Кухня – просто мечта! И столы огромные, что рабочий, что обеденный. На семью!

– Верно. Я так и хотел.

– Прямо хочется хозяйничать, – сказала Инна. – Ну, все, все под рукой! Такое чувство, что я знаю, где что находится!

– Я на это и рассчитывал.

– Я сама на стол накрою!

Холодильник был полный, салаты в тарелках и мясная нарезка разложены и укрыты пленкой.

– Домработница заготовила все, а мясо я час назад в духовку поставил.

– Тогда я еще раз пройдусь и все посмотрю, – сорвалась Инна.

– А я переоденусь.

После массы приятных впечатлений, вкусного ужина и бутылки вина Инна сидела на диване совершенно счастливая и почти влюбленная в Васю. И когда он придвинулся и поцеловал ее, она с удовольствием ответила, тем более что секса у нее уже давно не было. И все случилось прямо на диване. И случилось так, как Инна совсем не ожидала, даже в смелых мечтах предположить не могла. Не только от Васи такого не ожидала, а вообще, что так хорошо может быть. В медлительном и флегматичном Васе как будто бы переключили рычажок в положение «Самец», и он превратился в страстного и рычащего любовника. Инна выползла из-под него на пол отдышаться, выжатая, как лимон. Выжатая, но совершенно счастливая и, как она сама любит говорить, сытая до отрыжки.

Инна лежала на пушистом ковре, смотрела в потолок и блаженно улыбалась сделанным открытиям: Вася – жеребец, там у него все в полном порядке, и зря она раньше предпочитала молодых ребят. По всему выходило, что Василий лучший ее любовник. Как он жадно себя вел! Все время шарил по ее телу руками, сжимал, гладил, обнимал, без остановки целовал; просто, страстно, первобытно. Как будто она таящее мороженое, и он боится уронить хоть каплю. Никто еще ее так не ел. Вспоминая, Инна сладострастно передернулась. Надо же, сто лет в сексе, а такое неистовство впервые встретила. Обычно ее мужчины были либо неумелыми, либо демонстрировали искусство любви: тут погладят, там перышком поводят, здесь поцелуют. Иногда уснуть можно было от их медлительности, и Инна научилась погружаться в себя и пользоваться мужчинами не как поставщиками удовольствия, а как помощниками в самостоятельном получении удовлетворения. Вася показал, как должно быть на самом деле. И вообще, кто бы мог подумать, что под медвежьей медлительностью и флегматичностью скрывается огонь?

– Я же говорил, никто еще не жаловался, – сказал Вася с дивана.

Инна счастливо улыбнулась:

– Тебе легко такое говорить. Ты.. – она запнулась, не зная как выразить мысль про размер не напрямую, -…от природы щедро одарен.

Вася самодовольно хмыкнул.

– Ну что, переезжаешь ко мне?

– Угу, – промурлыкала Инна.

– И чего ломалась? Давно бы уже жили вместе.

– Я же не знала, что ты такой.

– Не было еще такого, чтобы я кому-то не понравился.

«Ты посмотри, знает, что великолепен!»

– Кому-нибудь, может, и не нравился, – не удержалась она от шпильки.

– Исключено. У всех лица были такие же, как у тебя сейчас.

Вот почему Вася все время ее обижает? Нет бы сказать, что она такая уникальная, понравилась ему как никто! Самоуверенный до невозможности.

– А почему тогда ты один?

– Мне сложно понравиться.

– Капризный?

– Нет. Просто я уже нагулялся и хочу семью. У меня четкие представления о жене. Ты мне подходишь.

Инна, довольная, перевернулась на живот, ей польстило, что именно она подходит на роль жены. Потом несколько озадачилась. С одной стороны, статус жены, на который она подходит, выше, а красотки модели, с которыми обычно встречался Василий, годятся только как любовницы. Это приятно. Но с другой стороны, ее противопоставили красавицам любовницам, словно она не является красавицей и на любовницу не тянет. А ведь любовница от слова любовь!

– А я тебе понравилась? Ну, в интимном плане?

– Да, почему нет?

– Комплимента у тебя не выпросишь!

– Инна, если бы ты мне не нравилась, тебя бы здесь не было.

– Зашибись, признание!

Вася ничего не ответил. Помолчав, все же сказал:

– Ты еще пока всякой романтической дребеденью страдаешь, но это вопрос времени.

Он что, постоянно будет ей тыкать незрелостью? Никакой незрелости в ней нет, а есть свои потребности.

– Со мной у тебя все потребности будут удовлетворены, – сказал Вася, надевая штаны.

Инна удивилась, что он сказал про потребности, словно услышал ее мысли.

– А что взамен?

– Ничего такого, чего бы не делали женщины испокон веков. Если коротко, то – забыть себя, посвятить свою жизнь мужу, дому, семье.

Инна напряглась:

– Как забыть?

– Обыкновенно. Как все нормальные жены забывают.

– Что же они забывают?

– Ногти накрасить, пока борщ не сварили и полы не помыли.

– А не забывают про себя ненормальные жены?

– Для меня – да. Но ты не бойся, тебе понравится.

– Забыть себя понравится?

– Да. Если я правильно тебя почувствовал, то ты будешь жить семьей. Дурью отмаешься и будешь. По сути, тебя больше ничего и не интересует в этой жизни. Как и меня.

***

До этого вечера Инна не говорила Кире про Васю, потому что сомневалась, что что-то между ними будет и вообще, не знала, в каких словах рассказывать про эти отношения. После решения переехать к Васе она открылась подруге. Кира ее внимательно выслушала и пару раз перебила смехом, когда Инна изображала Васины слова или выражение его лица.

– На дядю Мишу похож! Он тоже все романтическое соплями и слюнями называл, впрочем, как и ты.

Дядя Миша – это Иннин папа. Теперь Инна была согласна, что в Васе есть что-то от ее отца. Папа не понимал, почему женщин полагается баловать. Он считал, что женщина от природы предназначена к хозяйству и деторождению, и должна воспринимать это как само собой разумеющееся, а не ждать, что ее лаской да подарками к этому склонят. Он говорил, что его, например, не нужно дополнительно мотивировать идти на службу или ковыряться в огороде, а маме, мол, зачем подношения, чтобы она обед сварила? У каждого своя обязанность.

Про Васю и их отношения Кира ничего не сказала. Инна и хотела ее спросить, и не хотела. Если она сама назвала их сделкой, то со стороны, наверное, все выглядит совсем дико. Кира поняла ее:

– Хочешь попробовать? Попробуй. Хотя по характеру такие отношения больше разочаровавшимся и уставшим людям подходят. Нам рано. Но то, что он на дядю Мишу похож, – показатель. Тебе будет с ним спокойно и комфортно.

– Уф, Кир! – улыбнулась Инна. – Не переживай, я за ним буду как за каменной стеной.

– Ты ведь ничего не теряешь. Максимум набьешь шишек.

– Ну, да.

Помолчав, Инна добавила:

– Если у нас получится, я вас познакомлю.

– Нескоро это случится. Мы с Родей на год уезжаем, есть возможность поработать в Англии. Языки заодно улучшим.

– Сколько можно учиться? Как я буду без тебя?

– Ничего, скайп всегда рядом и у тебя вон какое приключение наметилось! Надеюсь, когда вернусь, ты нас на свадьбу пригласишь.

Они обнялись.

– Я буду скучать.

– И я буду скучать.

***

Вася оказался прав, жить с ним Инне нравилось. Хоть и не так, как представлялось Инне, но на удивление хорошо, даже как нельзя лучше.

Собирая вещи и переезжая к Васе, Инна все никак не могла понять, как ей вести себя, как поставить. Вася по-прежнему не прогибался под ее волю: игнорировал замашки принцессы, ухмылялся на кокетливые гримаски и милое недовольство. Хоть бы раз спросил: «Что это мое солнышко лобик хмурит? Чем мою конфетку порадовать?» Ага, фиг вам! Наоборот, гадость какую-нибудь скажет, типа: «В туалет, что ли хочешь, скривилась вся?»

Инна пребывала в смятении, вспоминая, как он подавлял ее при знакомстве. Вдруг так и будет? Терпеть подобное она не намерена, еще чего! Но и заявить о себе в каком-то определенном ключе не получалось. Вася не давался.

Обо всем этом Инна думала постоянно, даже сейчас, стоя у Васиного внедорожника, в который он утрамбовывал ее безразмерный багаж.

Инна замерзла и села на переднее сидение, пристегнулась и красиво расправила складки расклешенного пальто. Потом подкрасила губки, пощипала щечки, взбодрила локоны и успокоилась сознанием, что она красавица. Вася открыл ее дверь, Инна как можно изящнее вспорхнула густо накрашенными ресницами и ласково улыбнулась. Она знала, устоять от такого очарования никто не мог. Но увалень Вася смог! Даже внимания не обратил.

– Ну-ка, задери ноги! – неромантично скомандовал он.

– Что?!

Вася бесцеремонно стал засовывать ей под ноги мелкие сумки, заставив принять неудобное положение. И еще на колени поставил парочку пакетов. Красивые складки пальто были скомканы, а Инне пришлось обеими руками держать вещи, чтобы не свалились. Она стала похожа на бабу на чайнике.

– Не помещаются уже никуда, – объяснил Вася.

Инна погрустнела. Мало того, что он сам не соответствовал ее любимому образу коренного москвича-красавца с длинными бровями и дедушкой профессором, так он еще и Инне не давал возможности быть такой, какой она себя видела: соблазнительной воздушной красавицей, которую трудно покорить и страшно потерять. Наглый Вася в упор не видел, что ее трудно покорить и страшно потерять! Инна на полном серьезе надула губы и отвернулась от него.

Пока ехали, ее осенило: все он замечает, просто виду не показывает, чтобы она не зазнавалась! Боится ее! Точно! И боится потерять, не зря же ее так настойчиво окручивал. Инна повеселела, повела плечами и улыбнулась, глянув на Васю. Он ей подмигнул.

Все не так плохо! Инна принялась размышлять дальше: поскольку она бесконечно обворожительна, и угроза потерять такое сокровище не ослабевает ни на минуту, то ее будут постоянно влюблять в себя, очаровывать и осыпать подарками. Надо только сразу показать, что она еще сомневается в своем решении переехать к нему и может в любой момент передумать. Пусть трепещет!

Совершенно успокоившись на этот счет, Инна стала представлять свою новую жизнь. Шикарная квартира и домработница! Мечта! Инна будет порхать с несколько отрешенным видом от дивана к зеркалу, и негромко бросать прислуге: «Можно накрывать на стол!» или «Приготовьте мне ванну!» Надо будет потом Кире похвастаться. И маме. Пусть весь городок узнает, как классно она устроилась.

И, наверное, в прихожей развешены воздушные шарики в ее честь! Ждал же ее!

Воздушных шаров не оказалось. И домработница с подобострастным поклоном Инну не встретила. Ее вообще не было, ни в день приезда, ни после, Вася ее уволил. Царственно войти в квартиру тоже не получилось, потому что Вася навесил мелкие сумки на оба Инниных плеча, еще и в руки дал. А в лифте крикнул, чтобы не ставила ничего на пол, не тащила в дом грязь.

И вообще, ничего из того, о чем мечтала Инна, не осуществилось, даже сложилось с точностью наоборот, и Инна не могла понять, почему же она была счастлива.

Вася с первой минуты сбил ее с толку и снова навязал свою волю.

– Вот тебе тапки, – покопался он в шкафу, – новые, специально купил. Вещи потом разложишь, сейчас надо что-то поесть придумать.

– А… – хотела было заявить Инна про усталость.

– Кушать хочется, – отрезал Василий и подтолкнул ее в сторону кухни, – суетись, хозяйка!

Сказал это просто, как будто они были тридцать лет женаты. Так папа говорил маме.

Вот таким простым способом он окунул Инну в подзабытую атмосферу родного дома и зачеркнул ее мечты о барском житье.

***

Ни разу еще у Инны ни у кого, ни с кем не возникало чувства, что она дома. Даже у любимых Зимовских она была почти как дома, все время вынужденная быть начеку и следить за своими манерами и словами. С Васей – нет. Как ему это удалось? Поведение у него, что ли было какое-то особое? Для Инны это оставалось непонятным.

Ни он ее, ни она его не напрягали и не раздражали, привычки друг друга не действовали им на нервы, наоборот, удачно совпадали. Оба чувствовали себя свободно и комфортно, так сказать, в своей тарелке. С Васей Инна была именно в своей родной тарелке, она даже не подозревала, что очень скучала по этому ощущению. В первое время у нее часто щемило в груди от забытого и счастливого чувства, что она целиком и полностью, со всеми своими вкусами и пристрастиями, умениями и стремлениями, принята другим человеком так же, как ее принимали родители. Такой душевный комфорт рядом с мужчиной она испытывала впервые в жизни.

Поначалу их совместной жизни Инна все же пережила некоторый душевный раздрай: стремилась показать, что она не такая простая, вся из себя девушка из высшего общества и дедушка у нее профессор, и чай она привыкла пить исключительно из фамильного фарфора. Она принимала вид существа, случайно спустившегося с небес, и делала кислое лицо при упоминании о котлетах с чесноком. Вася талантливо не обращал на это внимание, хлопал Инну по попе и толкал ее в сторону кухни. Неземное существо огорчалось, думало, не заплакать ли, но, увидев кусок наполовину оттаявшего мяса, начинало спешить готовить, потому что схваченное морозом мясо легче резать и молоть в мясорубке.

В то же время Инна, не признаваясь себе, радовалась любви Васи к тому, что в душе любила сама. Вася был своим человеком, они жили на одной волне. Со временем Инна даже иногда стала забывать, что мечтала о коренном москвиче с аристократическим воспитанием.

Пометавшись из крайности в крайность в первые дни, Инна не заметила, как под твердым и верным руководством Василия оставила попытки быть изысканной девушкой и с удовольствием занялась тем, чем должна была заниматься ее личная домработница. Волшебным средством, с помощью которого Вася делал из нее все, что хотел, была похвала. Похвала и еще раз похвала.

В первый день, когда Инна еще немного смущалась и не знала, как себя вести, она встала из-за стола и пододвинула стул на место.

– Как приятно видеть аккуратную девушку! – выдал на это Вася.

Инна удивилась, что он сказал это на такой пустяк. Потом удивилась, что он обратил внимание на этот пустяк. Когда же она убрала посуду и повесила сушиться мокрое посудное полотенце, Вася снова заметил:

– Вот, пожалуйста, настоящая хозяюшка!

Инна снова удивилась.

Вечером, перед тем, как идти спать, она прошлась по квартире, везде все поправила, выровняла и убрала, и Вася развел руками в знак восхищения перед ее аккуратностью и любовью к чистоте и порядку.

– Как долго я тебя искал! – вполголоса сказал он.

Инна поняла, что он на все обращает внимание, и это ей было приятно и внове.

В ванной, пока чистила зубы, сообразила, что по всему выходит, она идеальна, и Вася это понимает. В своей образцовости Инна никогда не сомневалась, впервые это заметил мужчина! И впервые мужчине нравится ее дотошность. Надо же, нашелся-таки умный человек!

Инна улыбалась себе в зеркало и пела песенку Мэри Поппинс:

Ах, какое блаженство… Ах, какое блаженство, -

Знать, что я совершенство! Знать, что я идеал!

Вспоминала, что Вася ее хвалил за все, что она делала и как делала. А она, между прочим, не старалась, вела себя естественно. Она действительно любит быт и вещи. В общаге, например, из-за этого страдала: не разрешала небрежности даже к своим ручкам и карандашам, не говоря уже про остальное, за это ее побаивались и называли кулачкой. И Никита все время ворчал, что она вечно убирается и придирается к нему как старая бабка. Причем тут кулачка или бабка? В вещах и в порядке Инна видела вложенный труд, душу, время, может быть, любовь людей, их создавших, поэтому всегда уважала и берегла каждую безделушку. Только Вася ее понял и оценил! Он, между прочим, человек требовательный, с претензиями и запросами, ему всегда все не так и не этак. Несколько лет кандидатуру себе в жены подбирал. И вот, поди ж ты, именно ее выбрал и восхищается непрестанно. Наконец-то нашелся человек, который видит ее идеальность! Наконец-то ее оценили по достоинству!

Облачаясь в ночную сорочку Инна чувствовала себя избранной и неповторимой, гордость и самолюбие ее были обласканы и удовлетворены. Как он говорил, что вокруг женщины сплошь безрукие и неумелые, питаются из кулинарии? Ха! Она ему покажет, что такое домашний стол! Он узнает, что значит хозяйка в доме!

Инна особенно тщательно намазалась кремами, похлопала себя по щекам и расчесалась. Ее распирало от желания и дальше демонстрировать Васе свое совершенство, закрепить за собой прерогативу быть образцовой и непревзойденной и все делать своими руками. Глянула на руки: фиг с ними, пусть крестьянские! Зато она такие чудеса ими умеет творить, что понимающий человек ахнет. Вася понимающий. И вообще, он такой классный!

Инна сладко и заговорщицки улыбалась своему отражению, придумывая, чем бы удивить Василия на завтрак. Наметила целый план.

Вышла из ванной она довольной и благодарной, с особой теплотой и признательностью пристроилась к Васе под теплый бочок и сладко вздохнула. То-то он завтра проснется от чудесного аромата, будет кушать и нахваливать! А Инна такая в искреннем недоумении: «Что тебя удивляет, дорогой? Все обычно, я даже не старалась!» Хорошо!

Перед сном Вася ее так сладко утомил, что, засыпая, Инна чувствовала собачье желание быть преданной и служить ему.

***

С утра Инну было уже не остановить. Она хлопотала и хлопотала. Пока не пришел Вася, представляла, что ее видит мама. Сидит на диванчике, смотрит на ловкую и расторопную дочку и сердце ее радуется. Инна даже разволновалась, боялась перед мамой в грязь лицом ударить.

Вася явился завтракать в трусах и майке, рассмешил Инну и согрел ее еще одним забытым лучиком семейной откровенности и доверия, ведь отец тоже считал трусы домашней одеждой. Потом хвалил завтрак. И Инна расслаблялась, и становилась счастливее и значимее.

– Редкой пробы хозяйка!

От таких слов Инну приподняло. Слышала бы мама! И папа. А что «слышала бы»? Позвонит им и все расскажет, пусть радуются.

Так и пошло. Тем более что Инна позволила себе признать, что ей самой нравится делать все своими руками. Какие к черту служанки? Думать все время, что не так помыли, не так убрали? Нет уж! Она лучше сделает, а если где грязь и останется, так это же своя грязь, не чужая. Свои микробы не страшны.

Впервые она никого из себя не изображала, была собой и полностью устраивала Васю. На завтрак теперь тоже ходила в исподнем, и от этого было спокойно и защищено, словно она жила с папой и мамой. Только роль у нее теперь не дочки, а мамы.

Инна с удовольствием вела себя как мама. Суетясь по дому, почему-то часто вспоминала ее, улыбалась и преисполнялась внутреннего довольства от того, что и она теперь дожила до полноценной хозяйки. При этом почему-то Инна стала вполголоса комментировать свои действия, совсем как бабушка. «Сейчас позавтракаем, потом со шваброй по полу пройдусь, освежу квартирку, как раз бульон сварится, раз-раз и лапша готова. Потом отдохну полчасика, белье буду гладить и телек смотреть». Этой своей новой манере она удивлялась и старалась подавить ее – не бабушка же она! – но иногда забывалась и снова тихонько бубнила.

Вася обожал наблюдать за ней, сидел рядом, пока она готовила или гладила, слушал ее и улыбался. Часто он отрывал ее от дела, шлепая по мягкому месту и прижимая к тому, что рядом: к стене, дивану, столу, креслу. Инна верещала, и в памяти всплывали такие же вскрики мамы, которые она иногда слышала и приходила ругать папу, чтобы он не мешал маме.

Вася, действительно, чем-то был похож на отца, только вел себя лучше. Он был предупредителен, словно давно выучил, что Инна любит и что ей нужно: подкладывал подушку ей под поясницу, когда она садилась на диван, подвигал варенье, укрывал одеялом, говорил, где она оставила тапки или телефон.

Инне нравилось, что Вася был как мышка-норушка, не сравнить с Никитой или другими. Он любил делать домашнюю ревизию, сортировал, переставлял содержимое полок в кладовке. Рассчитывал, когда нужно будет покупать стиральный порошок или губку для обуви. Что-то спрашивал у Инны, она с удовольствием вникала и советовала. Он был хозяйственный, совсем как папа. Инна вспоминала, как ее родители по осени садились рядышком и «подбивали баланс» по запасам. Теперь она так же сидела с Васей. Это их объединяло и привязывало друг к другу.

Его обрадовали Иннины запасы, зря она смущалась тащить весь этот «погреб» к нему на Кутузовский. Он рассматривал банки с закрутками, нюхал сало и спрашивал, кто делал и про хозяйство родителей.

Вообще, его очень интересовала Иннина семья. Он хотел знать обо всех как можно больше, просил показать фотографии. Интересовался, у кого какое образование, кто, чем болеет, сколько у кого детей. Вот зачем ему? Но Инне было приятно, Вася первый, кто интересовался ее семьей, родней, болячками. Говорил, что надо будет обязательно познакомиться со всеми. На завтрак ел гречку с тушенкой, всякий раз нахваливая умелые ручки Инниной мамы и желая ей здоровья.

Однажды, когда Инна разговаривала с мамой, Вася взял у нее трубку, представился, поблагодарил и похвалил маму и папу за вкуснятину, которой его угощает Инна. Сказал, что каждый раз ест за их здоровье. Инна представила, как приятны были маме Васины слова. Потом удивилась, услышав, что Вася умудряется делать заказ на баночку тертого хрена. «Чтобы аж прошибло!» – сказал он. А когда Василий вдруг заговорил по-украински, Инна только руками развела: испортил ей всю картину! Она рассказывала родителям, что живет с москвичом в центре столицы. Знала, мама не будет молчать и весь городок и все ее одноклассники должны уже знать, как удачно Инна устроилась. А Вася на мове надумал говорить! Ну не вредитель? Если станет известно, что она сошлась с хохлом, кто позавидует? Тоже мне, достала звезду с неба! А кто он по национальности?

– Вась, ты русский?

– Я винегретный. Дед был украинцем, женился на татарке. Мама у меня литовка. Вот и думай, кто я? По паспорту русский.

– Ну и я также, не разбери-поймешь.

– Все мы, дети СССР, круто замешаны.

***

Вот что Инне нравилось и заставляло ее стараться, так это то, что Вася всегда искренне благодарил за любой труд и все подмечал. Например, папа жил над домашним бытом, Никита вообще не понимал, откуда что берется. Инну удивляло, что Вася замечает малейшие детали. У него был не просто хозяйский глаз, а почти женское отношение к нюансам. И он не скупился на похвалу, благодарить и хвалить было для него естественным.

– Я смотрю, ты краны наполировала, чистюля моя.

– Шторы по-новому собрала, хозяюшка.

– Вчера ты к печени подала сметану, а сегодня нет, что такое? Мы любим разнообразие, фантазерка?

– Картина набок съехала, пыль, наверное, вытирала и не заметила. Я смотрю, у тебя ни пылинки, ни соринки, додельница!

Раньше Инна не встречала мужчин, обращающих внимание на такие мелочи и вникающих в детали. Обычно они не знают, где что в их доме находится. Вася свой дом знал, любил его и чутко реагировал на малейшие изменения в нем. От Инны он ждал того же бережного, даже любовного отношения. Это удивляло и заставляло Инну усердствовать, было приятно, что она старается не зря. Ее рвение грело Васе душу и доставляло удовольствие. Он хвалил ее за всякий пустяк, этим тоже отличался от папы.

Вася был идеален и сам по себе и тем, что восхищался Инной. Единственное, чем он грешил, так это тем, что оставлял свои вещи по всей квартире: на спинках стульев, кресел, дивана, на дверях. Но, кстати сказать, аккуратно развешивал, не бросал и не комкал. Зато всегда замечал Иннину заботу:

– Ты катышки со свитера срезала? Молодец какая! Спасибо большое.

– Ты мне такие стрелки на брюках нагладила, весь день продержались. Вот это умелица!

– Иннусь, ты носки тоже гладишь? Как приятно глаженные надевать! Ну, затейница!

Инне было приятно. И отрадно, что можно ругать за развешенные вещи. Это был ее конек, и она на нем с удовольствием сиживала, потому что только в этом случае Вася делал виноватое лицо и признавал ее правоту.

– Ну, убери, пожалуйста, – жалобно тянул он, – я так устал.

– А я, по-твоему, лошадь, которая никогда не устает! – наслаждалась упреками Инна.

Вася нежно сопел ей в ушко, потом ложился на диван и больше ее не слушал, а она все убирала и, преисполненная чувством собственной значимости и незаменимости, садилась рядом.

На работе, на улице, в магазине или метро Инна смотрела на мужчин и сравнивала их с Васей. Выходило, что ее Василий лучше. У одного рукава пиджака были затерты до блеска, у другого брюки мятые и явно глаженные в последний раз к понедельнику и на всю неделю, третий неприятно чавкал, четвертый суетился как-то мелко, никакого достоинства. А говорят они как? А смотрят? Где мужская сила и авторитет? Нету. Вася лучше всех. Он такой сильный. Его сила так велика и значительна, что даже превосходит красоту, выше красоты. Инна уже давно не замечала его некрасивости. С ним так хорошо. Она вспоминала уют и теплоту их дома, комфортность их сожительства, защищенность и собственную ценность для Васи и преисполнялась к нему самыми теплыми чувствами и благодарностью. Она была поглощена новой жизнью и об ином не мечтала. Только и думала, чем бы порадовать Василия.

Вася любил кушать дома, с порога заявлял:

– Мужчина домой пришел, что у нас на ужин?

Хвалил Иннину стряпню и умелые руки. Очень любил наваристый борщ, и по выходным ел его с чесночными пампушками. Проснувшись утром в субботу, он сладко жмурился, обнимая Инну, и мечтательно спрашивал:

– У нас же борщичек сегодня на обед? Можно с красной фасолью?

Тут уж Инна старалась! По домашней привычке ставила к борщу каперсы, сметану, сало, колбасу и сухари из белого хлеба, подсушенные только что на сковородке.

– Вот это я понимаю – домашний стол! – одобрял Вася.

Инна налепила вареников с картошкой, и Вася с видом знатока откусил и стал рассматривать начинку:

– Ну, наконец-то! – воскликнул он. – Вот хозяйка, которая знает, что в картошку надо лук зажаривать!