Текст книги "Кошки-Посланники. Я стану твоим котом. Полуфантастическая сага о кошках в записках домашнего кота"

Будни Планеты

В планетном мире, как и в земном, утро начинается с рассвета, а закат предвещает ночь, завершая день. Меняются краски планетных суток, но их светлое и темное время никак не влияет на наш уровень активности. Мы остаемся в одном режиме – бодрствования, хотя легкая поверхностная полудрема нам тоже доступна. Перебирая в памяти земные картинки, мы встречаемся, обмениваемся опытом друг с другом, совершаем прогулки и заглядываем в Новостную Кототеку из простого любопытства.

Все наши воспоминания, вверенные электронным страницам, проецируются на Весы Равнодушия. Они незамысловаты. На одну их чашу попадают добрые качества людей – сочувствие, гуманность, милосердие, доброжелательность, сопереживание, отзывчивость, сострадание… А на другой копятся жестокость, черствость, бессердечие, безответственность, агрессия, безучастие… В середине надписи Весов едва видны первые три буквы еще одного слова: Весы Абс… Равнодушия. Еще совсем недавно кошки гадали, почему Планета стерла слово «Абсолютное» (наиболее подходящий вариант) и почему у Весов такое странное название. Мне, как и многим моим сородичам, было бы приятнее называть это превосходное мерило людских свойств Весами Человечности.

Сегодня наш посыл человеку звучит очень просто: «Миссия – Кот!» В современном мире мы по-прежнему охраняем природу, ловим мышей и создаем уют в доме. Но если раньше мы действовали в одиночку, то сейчас изменили подход – мы обучаемся вместе с человеком. Такая тактика хорошо работает – среди нас появляются новые Мастера, а люди лучше заботятся о своих питомцах, учатся соблюдать наши права и пополняют добрую чашу Весов. Без общих усилий наша Миссия провалится, а Весы Равнодушия оправдают свое название.

Перед тем как отправиться на Землю, я проверил, не сильно ли нарушено равновесие Весов и какая чаша перевешивает. Такая проверка всегда волнительна для любой кошки – и дикой, и домашней. Весы очень тонко настроены. Мы сравниваем их с усами, потому что, как и наш осязательный орган, они выполняют роль чувствительных антенн. Получая информацию из воспоминаний, весы превосходно распознают опасность или благополучный исход, правда, без явного касания. На Весах есть и осязательные волоски – деления. Их гораздо меньше, чем тех, что растут на моей верхней губе, – пять с одной стороны и столько же с другой – и расположены они все в один ряд.

В тот день мой беспокойный хвост напрасно тратил энергию. Второе тысячелетие заканчивалось с небольшим перевесом доброй чаши: за счет доброжелательности стрелка Весов находилась на ее стороне, на полпути к первой риске. Удовлетворенный проверкой я вспомнил строки одного из популярнейших среди моих сородичей Эпизода:

Кошки-Посланники созданы для того,

чтобы быть рядом с человеком.

В любые его дни.

Но не служить, а направлять.

Быть вектором ему.

Обучаться вместе с ним.

И быть знанием для него.

Наше Предначертание.

Эпизод семьсот двадцать третий.

Раздел «Миссия – Кот»

***

Когда анализ земной жизни завершен, электронные страницы заполнены, статус получен (или подтвержден прежний), семья выбрана (или выбор «своего человека» отложен до следующего раза), перед самой отправкой на Землю кошка произносит Согласие Посланника. Эта красивая церемония, уходящая корнями в глубокое прошлое, занимает всего несколько минут, но требует дотошной детальной проработки.

Места, где проходит церемония, уникальны для нашей Планеты. Они с точностью копируют ландшафты и предметы на Земле. Каждый отдельный кусочек этой местности представляет собой волновую пространственно-временную проекцию. Визуально ее можно сравнить с земной голограммой.

Мы создаем проекции в большом количестве, когда заполняем страницы Кототеки своими воспоминаниями. Их всегда много, потому что в каждой картинке живут наши желания и наши надежды. Когда кошка отберет одну из зарисовок, прорисует все подробности, иногда добавив свою фантазию, проекция с фотографической точностью проявится на Планете.

После того как у меня появилось первое настоящее земное, да к тому же двойное имя, мои проекции стали намного уютнее. К тихому зеленому двору я добавил крышу над головой, мягкую подушку, набитую ароматной соломой, и плошку со свежим творожком. Позже я перепробовал различные варианты – от коврика в прихожей и спинки дивана до потолочного карниза и лампы на столе, под абажуром которой так приятно дремать, одним глазом подсматривая за сидящим в кресле.

В последний раз мой выбор пал на шерстяной ковер, расстеленный в большой комнате на полу. Я удобно расположился в центре ковра, закрыл глаза, представил уютный семейный вечер и произнес Согласие Посланника:

Я стану обычным земным котом,

С покровом коротким, длинным, густым,

Серым, пятнистым, в полоску… таким,

Каким ты захочешь узнать меня.

Потом… с тобой мы о многом поговорим…

А сегодня! Встречай своего кота!

Вокруг оглянись…

Я давно тебя жду на пороге нового дня

Длиною в жизнь…

Я знаю, я верю, я вечно буду тобою любим!

Текст Согласия ни разу не менялся с той поры, как первый Посланник-Хранитель ступил на Землю. Свободные Дикие кошки местом церемонии выбирают голограммы со своим будущим ареалом. Когда хищники произносят Согласие Посланника, они обращаются к матери-природе, которая становится для них домом, дает им укрытие, пропитание и оберегает их от врагов.

Не так давно волновые проекции моего дикого друга Манула поражали меня своим размахом. Передо мной вставали разнотравные степи, уходящие за горизонт. Всматриваясь в пестрый покров из трав и цветов, я долго искал степного отшельника с планетным именем 21.050.427. Его выдавали желтые глаза-блюдца и довольное пофыркивание. На последней церемонии я выискивал Манула среди скал и небольшого растительного лоскутка, в зарослях которого он сегодня охотится на Земле.

Пространственно-временные проекции каждый день собирают немало любопытных сородичей. В одна тысяча девятьсот девяносто шестом году по земному летосчислению меня провожал и мой новый друг Маркиз. Я хорошо различил его черный смокинг, украшенный белоснежным жабо. Он желал мне удачи.

Пройдет несколько лет после моей церемонии, и Маркиз отправится на Землю. Ему понадобятся все его знания и навыки, чтобы противостоять той страшной силе, которая, сомкнув железные челюсти на его настоящем, искромсала его судьбу.

Согласие Посланника – это своеобразная черта, перешагнув которую, кошка рождается на Земле.

Земные будни

Природные будни за моим окном едва тлели – летний хаос давно сменился осенним. Темнота снаружи безжалостно кромсала день, пока от него не остался скромный серый кусочек.

Ранняя чернота за окном подстегнула мои охотничьи инстинкты. Удерживая равновесие при помощи рулевого – хвоста, – я лавировал между цветочными горшками, которые в это время года традиционно переселились на подоконник, поближе к свету, и воображал себя настоящим хищником в засаде. Охотился в основном на тени – их в большом количестве рисовал ветер.

Порыв ветра и… рулевой отправляет меня в длинный прыжок, а огромный горшок с цветком с грохотом падает на пол! Ее веские аргументы в пользу нежного растения, с которым, по ее мнению, я нарочно свел счеты, показались мне сомнительны – горшков много, а любимый кот у нее один. Повернувшись к ней спиной, я сделал вид, что дуюсь на нее. Ее аргументы тоже сразу сдулись. Подметая пол, она заметила, что длинные стебли растений излишне вытянулись и их не мешало бы укоротить. Чуть позже обрезанные уцелевшие цветы теснились в углу окна, а я терся головой об ее колени. Я всегда ей все прощал.

Меня никогда не наказывали, меня лишь слегка журили и со мной договаривались. Словами. Я получал двойное удовлетворение – от совершенного действия и от того, что мой нос не тыкали в… э-фр-ш-ш, во что-нибудь. Но сам я никогда не раскаивался и не винил себя в том, что стащил отборный кусок мяса, беспечно оставленный на кухонном столе для праздничного ужина, и украдкой насытил им желудок.

В тот сытный день, переступив порог кухни, я почувствовал приятную щекотку в районе подусников. «Здесь происходит что-то важное, чуть не пропустил!» – чихвостил я себя, цепляясь глазами за продукты. Мне хватило всего пары секунд, чтобы вынести вердикт: «Сегодня полакомлюсь!»

***

На Планете мы не добываем еду – потребность в ней как в ценной земной составляющей отсутствует. Но приятное удовольствие от самого процесса поглощения пищи мы получаем. Кошке стоит лишь выбрать продукт, которым она хочет полакомиться, произнести его название и сытость наполнит ее нутро. Подобный способ насыщения не делает нашу трапезу столь же аппетитной и желанной, как любой перекус на Земле. И не оставляет запахов на шерсти. Один из основных инстинктов охотника – тщательное вылизывание после еды – на Планете не работает. Нам не надо приводить свою шерсть в порядок для того, чтобы смыть с себя все улики.

Я отлично разбираюсь и в качестве продуктов (никогда не стану есть прокисшую еду), и в различных видах мяса. Люблю в меру кислый и соленый вкус, а пресная еда мне не нравится. Подогретую порцию съем с большим удовольствием, а тоненькие полоски сырой говядины уплету, едва они успеют разморозиться.

Моя любовь к сырому мясу понятна – я все же хищник, хоть и одомашненный. Мне подозрительны свежие огурцы. На вкус они не соленые, не кислые и жиров не содержат, и скорее пресные, не имеющие ярко-выраженного послевкусия. Но какой же это восторг – обнюхивать и поедать их!

Тусклый травянисто-водяной вкус огурца я открыл для себя совершенно случайно. Как-то на даче, тайком проникнув в теплицу, я обнаружил целую плантацию зеленых пупырчатых плодов. Они висели стройными рядами и нарочно соблазняли меня своим видом и запахом. Увлекшись, я не заметил, как перепробовал все продолговатые овощи, заботливо выращенные ее семьей. Так и оставил их, аккуратно обгрызенные, виновато висеть на ветках.

***

Она вышла из кухни и я улучил момент – аккуратно продегустировал сырную тарелочку. Смакуя сливочно-молочную улику, я тщательно вылизывал передние лапы. Вернувшись, она не заметила ничего подозрительного.

Но уже вторая попытка полностью провалилась: на полу – разбитая чаша, со стола на пол медленно сползает то, что лежало в чаше, а в ее глазах – сплошные вопросы. Я не удержался от соблазна (не надо было этого делать!) и подвинул лапой стеклянные осколки. Вопросы в ее глазах тотчас облеклись в возмущенные слова, а в словах спружинили беспокойные нотки:

– Бейсик! Ну что ты натворил! Ты хоть… не поранился?

Я покосился на заляпанный стол, склонил голову на бок и, потупив глаза, мысленно заметил: «Поверь, эти осколки с погибшей едой на полу скорее невинное недоразумение, чем умышленное озорство». Это сработало. Она уже не видела в разбитой чаше проблему. Я позволил ей внимательно осмотреть себя от ушей до кончика хвоста и великодушно простил ей все ее опрометчивые вопросы.

Досадный промах я решил исправить, выждав подходящий момент. Мое терпение получило вознаграждение. Раздался звонок в дверь и она выбежала в коридор. Я прислушался. Коридор издавал много шума и топота. Когда вошедшие переместились в комнату и голоса поутихли, я понял – медлить более нельзя, пора действовать!

Окончательно распутав клубок съестных ароматов, я вычислил, что желанное блюдо стоит на столе, рядом с плитой. Раз – и я уже нависаю над ним своим пушистым телом, а в моих усах запутался нежно щекочущий, ни с чем несравнимый запах парного мяса. Два – и огромный лакомый кусок у меня в зубах. Три – меня ищи!

Мой безупречный план под кодовым названием «Кот не рискует – кот не ест вкуснятинки!» оставался нераскрытым до самой последней секунды – приготовления горячего мясного. Насытившись, я безмятежно спал. Мне снился растрепанный небесный пончик. Он нежился в теплых лучах солнца…

Утренний проигрыш

Утром после сытного дня я лишь глазком взглянул на миску с едой – удачно стащенный кусок мяса все еще переваривался в моем желудке. Чтобы ускорить пищеварительный процесс, я носился по квартире, совершенствовал прыжки и отрабатывал двойной кувырок через голову. Обычное зимнее утро – вьюжное снаружи и по-домашнему теплое внутри – ничем не отличалось от остальных. До тех пор пока на пороге не появился мой сородич. Мы поприветствовали друг друга утробным «мя-я-у-у-у-у», причем мое отличалось особой непримиримостью.

Оглушенный собственным проигрышем, я взял короткую паузу. Всегда разговаривая с ними тихим, спокойным голосом, я и не догадывался, что в моих голосовых связках скрыты такие мощные резервы. Мне понравилось! С удвоенной силой возобновив сирену, я заставил незнакомца изрядно нервничать и пятиться задом.

На мою территорию претендовал Неофит-потеряшка. Разобравшись с его статусом, я ощутил сильное беспокойство – мне не хотелось делиться с ним ничем. Моя тревога возросла, когда я заметил, что потеряшка похож на меня. Только его удлиненной серой шубке не хватало ухоженности, да и огромная голова постоянно вертелась, как на шарнирах.

Незнакомцу предложили миску с едой – мою миску, с моей едой! Не ожидая от них такого подвоха, я разволновался еще больше и немного запутался в верхних и нижних обертонах – в моем безукоризненном исполнении проскочило предательское стаккато. Этот досадный ляп позволил пришельцу перехватить несколько отменных кусочков мяса. Потрясенный такой наглостью, я приблизился к нему вплотную и решительно оттеснил его от миски.

***

На Планете мы не делим территорию. У нас нет победителей, побежденных и соперников. У нас есть воспоминания о земной жизни, о нашей любви и привязанности к вам. Чем приятнее воспоминания, чем больше любви получала кошка, тем мощнее ее личный катализатор счастья.

Не все мои сородичи испытывают позитивные эмоции, находясь на Земле. А многие и вовсе не преодолевают младенческий возраст. Они снова и снова попадают в Котячий Вертеп. Это самое печальное место на моей Планете. Вместе с кошкой туда возвращается одиночество. Стрелки часов там почти не двигаются – часы едва идут. Они показывают время Одинокого Одиночества.

Из Вертепа нелегко выбраться. Если котенок не получит помощи и погибнет, его катализатор счастья останется на нулевой отметке. Кошка вернется в Вертеп и в следующий раз ей придется начинать снова, с нуля.

***

Мы топтались на одном месте. Наш дуэт все больше напоминал вопли раненого зверя. Изогнувшись ощетиненной дугой, я как-то не очень уверенно подпирал противника, словно раздумывал. А он, выбрав тактику защиты, покорно принимал оборонительную позу. Его взъерошенная дуга скомкалась, как будто он хотел стать маленьким и незаметным.

Дело так и не дошло до лапопашной. Я объяснил молодому Неофиту, что его претензия на мою территорию сомнительна, и мы распрощались.

Глава вторая.
Испытание возможностей. Коробочные города

Это не волны залива пенятся у берегов.

Это бурлит в животе голодной бездомной кошки.

Потенциал Мастера

Позади три года моей земной жизни. По человеческим меркам мне исполнилось двадцать восемь лет. Я научился хорошо разбираться в настроении любимых людей и зачастую использовал это умение для достижения своих кошачьих целей. В то же время я остро реагировал на малейшие изменения их душевного состояния.

Земное утро я обычно начинал с главной комнаты – кухни. В то кухонное утро я сразу сообразил, что вот-вот придут гости, потому что кухня много шипела и еще больше шкворчала. «Будут вкусняшки!» – одобрил я гостей. Днем все шло по моему продуманному плану. Я вертелся вокруг стола, заглядывал в тарелки с едой и ждал, когда мне что-нибудь перепадет. К моему удивлению, перепадало мне много и часто.

Наевшись досыта, я зарыл лапой лишний кусочек колбаски, импульсивно стянутый с тарелки под стол, и нацелился на колени. В этом месте мой план сломался. Меня словно поделили на две половинки – в одну и ту же минуту колени под столом и манили меня, и отталкивали. С этим неприятным чувством, выползшим из каких-то потаенных уголков моего подсознания, я поспешил улизнуть из комнаты.

Вскоре я получил объяснение своему раздвоению. Четыре месяца спустя он потерял отца. Тот семейный праздник, посвященный четырехлетию моего маленького друга, был прощальным.

Наши отношения сложились не сразу. Моя токсичность для его сына прочертила в них жирную царапину. Я разглядел ее в его глазах. Царапина долго не заживала. Она то сохла, то набухала. Я тоже не сдавался – твердо решил, что, если уж завоевывать их сердца, так без исключения – всех.

Долго размышлял над тем, какой метод применить, и вспомнил Барсика. Его «клин клином вышибают» «из человеческого» (Барсик вообще много чего «из человеческого» знал). «Царапина завладела глазами его отца, значит, и завоевывать сердце надо глазами», – сообразил я.

Каждый раз, когда он приходил, я ловил его взгляд. Смотрел проникновенно, прямо в царапину, и старался как можно дольше пойманный взгляд удержать. Иногда к его взгляду примешивалась улыбка, тогда я видел, что царапина как будто затягивается. Когда улыбка стала постоянной, от царапины осталась едва заметная черточка, и он погрузил меня в свою неистощимую доброту и теплоту своего сердца. Таким я его и запомнил.

Чтобы вернуть в семью прежний покой, я сконцентрировался на потенциале Мастера. Прорывался сквозь тонны отрицательных эмоций. Фаза быстрого сна подошла идеально – после пробуждения она хорошо помнила картинку.

***

Нам тоже снятся сны! Сон кошки – это ее фантазия, принесенная на кончике уса. Иногда в усы набиваются десятки различных фантазий. Во время сна, оживая одна за другой, они щекочут подусники, теребят уши и дергают за хвост и лапы.

Цвета, доступные нашему зрению в земной жизни, не сделают сновидение ярким и сочным. Как и во время бодрствования, картинка с преобладанием припыленных синих и серо-зеленых тонов будет выглядеть нечеткой и размытой в тех местах, на которых не сфокусировался взгляд кошки.

Долгое время мне снились сны, в которых я, ведомый любопытством, обследую незнакомую территорию за запретной дверью. В мои усы, очевидно, набилось столько фантазий, что их хватило на много сновидений вперед. Проснувшись, я продолжал грезить: широко зевал, вытягивался во всю длину и только потом осторожно приоткрывал один глаз.

На Планете мы не спим, соответственно, и сновидения нам недоступны. Рождаясь на Земле, мы используем любую возможность отоспаться. Так и набегает шестнадцать, восемнадцать часов в сутки! В мастерской снов мозг кошки распаковывает накопленную информацию, закрепляет ее в памяти и затейливо примешивает к фантазии, принесенной на кончике уса.

***

Информация, заполнявшая все пространство вокруг меня, нуждалась в срочной корректировке. Я сунул нос в ее сновидения и… поскорее ретировался обратно – мои глаза ослепли от ярких красок и глубины резкости деталей. Во второй попытке я действовал осторожнее – подсматривал сквозь прищуренные веки.