Текст книги "Песочные замки Уолл-стрит. История величайшего мошенничества"

Глава 3

Джон Д’Элиса сделал выпад вперед на правую ногу, перенес на нее вес тела, стараясь присесть как можно ниже. Затем сделал резкий выдох и замер, чувствуя, как напрягаются мышцы. Перед забегом он всегда как следует разминался по собственной нехитрой методике, которую придумал для себя много лет назад. Так он достигал полной внутренней сосредоточенности, напряжение покидало его, оставляя лишь готовность к бегу.

Стоял прохладный вечер, и, замерев в растяжке, Д’Элиса отстраненно наблюдал за сотнями других участников забега, которые готовились к старту на Либерти-стрит под сенью башен Всемирного торгового центра. В обычные дни к половине седьмого вечера финансовый центр Манхэттена почти пустел, однако сегодня, 30 сентября 1980 г., в этой части Даунтауна, прилегающей к Уолл-стрит, вовсю кипела жизнь. Здесь собрались несколько сотен бегунов из более чем 60 брокерских фирм и инвестиционных банков. Им предстояло принять участие во втором ежегодном пятикилометровом забеге на переходящий кубок United Way Challenge Race. Некоторые, как и Д’Элиса, старательно разминались, другие же просто прохаживались, с нетерпением ожидая сигнала к старту.

Хотя соревнование проводилось всего во второй раз, желающих было множество и соперничество предстояло жесткое: команда, которая покажет лучший результат, завоюет право удерживать переходящий кубок в течение всего года до следующих соревнований. Д’Элиса защищал честь Bache, где работал в отделе налоговой защиты. Он был в фирменной футболке с красующимися на груди ярко-синими буквами BACHE.

Невдалеке Д’Элиса заметил своего коллегу Билла Питтмана, он тоже разогревался перед стартом. Непоседа Питтман, брокер в прошлом, пришел в отдел еще при Стиве Бланке, который взял его для административной работы – от организации документооборота до снабжения отдела офисными принадлежностями. Но с тех пор, как десять месяцев назад бразды правления перешли к Джиму Дарру, в судьбе Питтмана произошли перемены к лучшему. Дарр дал ему шанс попробовать себя на поприще торговли схемами минимизации налогов. Это удивило многих в отделе, поскольку объективно говоря, квалификации Питтмана для такой работы явно не хватало. Он слабо разбирался в налоговых схемах и лишь несколько лет назад получил в вечерней школе степень бакалавра.

Как бы там ни было, а бегуном Питтман был отменным, имея такого в команде, Bache в этом году может рассчитывать на высокий результат, подумал Д’Элиса.

Он все еще разминал мышцы, когда его внимание привлек высокий худощавый мужчина, который прокладывал себе путь через толпу. В нем не было ничего примечательного, и будь это обычный день, вряд на таком человеке задержался бы взгляд. Но сегодняшним вечером, среди пестрого многоцветия спортивных футболок и шорт запрудивших улицу бегунов, он выглядел странно в своем деловом костюме, белой сорочке и галстуке и с аккуратно зачесанными назад черными волосами. На общем разноцветном фоне он казался бледной черно-белой тенью. Вдруг глаза незнакомца остановились на Д’Элисе, и он двинулся прямо к нему. От неожиданности Д’Элиса поднялся и молча смотрел на приближающегося мужчину.

«Привет, – сказал тот, подходя, – я Нейл Синклер».

Д’Элиса никогда раньше не слыхал этого имени и ограничился вежливым кивком.

«В свое время я работал под началом Джима Дарра в Josephthal, – продолжал Синклер. – Насколько мне известно, теперь он в Bache возглавляет ваш отдел».

«И что же?» – все еще не понимая, куда тот клонит, хмыкнул Д’Элиса.

«Я просто хотел предупредить вас, чтобы вы держали ухо востро, – пояснил Синклер. – Дарр нечист на руку».

Д’Элиса уставился на собеседника, не зная, как реагировать.

«Отлично, – произнес он после паузы, – спасибо за информацию».

Синклер кивнул на прощание и удалился. Д’Элиса смотрел ему вслед, пока тот не исчез в толпе, а потом продолжил свои упражнения на растяжку мышц. Коллегам по команде он ни единым словом не обмолвился об этой странной встрече. Ровно в семь вечера прозвучал сигнал к старту, и Д’Элиса полностью отдался бегу; слова незнакомца, как видно, ничуть не выбили его из колеи. Он преодолел дистанцию всего за 26 мин, что помогло команде Bache подняться на восьмое место в забеге.

Однако слова Синклера прочно засели в мозгу Д’Элисы – он думал об этом неустанно и тем вечером, и во все последующие дни. Постепенно он разобрался, что в той ситуации его более всего смутили не слова Синклера о Джиме Дарре – Д’Элиса вот уже почти год служил под его началом, – а его, Д’Элисы, собственная реакция на них.

Дело в том, что он ничуть не удивился.

Джерри Лич, начальник отдела схем оптимизации налогов в Smith Barney, пристально смотрел через стол на Кертиса Генри. Дело происходило в сентябре 1980 г. на совещании в офисе нефтяной компании Seneca Oil в Оклахоме. До сих пор Личу никогда еще не приходилось видеть своего старинного приятеля Генри до такой степени разъяренным – казалось, его сейчас хватит удар от злости. Во что бы то ни стало Генри старался заставить Лича согласиться на его предложение о совместной продаже очередной налоговой схемы, которую инициировала Seneca Oil. Однако присутствующие на совещании менеджеры компании вели себя пассивно, и Лич не сдавался. Снова и снова он отмахивался от настойчивых уговоров Генри, твердя как заведенный, что Smith Barney не нуждается в партнере по этому делу.

На самом деле такого рода предварительные заигрывания между брокерскими фирмами были в порядке вещей. Почти каждая корпорация поддерживала связи со многими биржевыми компаниями, и последние зачастую договаривались работать сообща, если речь шла об особо крупной сделке. Каждый партнер получал свою часть комиссионных, а у клиента была гарантия, что договоренности будут исполнены. Так было и на этот раз – в запланированной Seneca продаже товарищества стоимостью 15 млн долл. сотрудничество Smith Barney и Bache выглядело вполне логичным. Обе фирмы работали на Seneca, причем заказы по продаже налоговых схем она обычно поручала Smith Barney, а Bache – инвестиционно-банковские операции. Однако раньше Smith Barney не приходилось иметь дела с такими дорогостоящими товариществами, и Генри никак не мог взять в толк, почему Лич так упорно отказывается поделиться заказом. Он твердил Личу, что Smith Barney просто не справится с ним в одиночку.

В душе Лич прекрасно понимал правоту Генри. Он сомневался, что брокерам Smith Barney под силу справиться с такой сделкой даже на треть. Для этого определенно требовались силы еще одной брокерской фирмы. Но при этом он так же твердо знал, что не допустит сотрудничества Smith Barney с Bache. Никогда. С тех самых пор, как они наняли Джима Дарра, которого Лич знал еще по Merrill. Личу было известно о событиях в Josephthal и о том, что Дарр был пойман на взятках.

Более года назад Лич уже один раз отказал Дарру, когда тот просил содействия Smith Barney в продаже нефтяной сделки, которую сам же и готовил. Если Bache оказалась настолько безмозглой, чтобы доверить отдел налоговой защиты такому человеку, как Дарр, то это их личное дело, думал Лич. Но своей позиции он менять не собирался: отдел, которым руководит он, Лич, ни при каких обстоятельствах не должен сотрудничать с Дарром.

Однако при клиентах Лич не хотел смущать Генри подобными объяснениями. Он рассчитывал, что Генри все же догадается, что он неспроста так упорствует. Однако Генри не уловил невысказанного намека Лича, а только взбеленился от его постоянных «нет» и вообще потерял способность рассуждать здраво.

Надо было как-то разрядить ситуацию. Лич решительно отодвинул стул и встал. «Кертис, – обратился он к Генри, – ты не против, если мы с тобой выйдем и немного потолкуем с глазу на глаз, а?»

Генри предложение понравилось. Вот теперь они и поговорят начистоту, без постоянной оглядки на то, что подумают об этом менеджеры Seneca. Генри не сомневался, что к моменту, когда они с Личем вернутся за стол переговоров, половина сделки будет, что называется, у него в кармане. Они направились к двери, предупредив менеджеров Seneca, что будут через пару минут. Лич с Генри вышли из конференц-зала и направились к выходу из офиса. Лич хранил молчание до тех пор, пока они не оказались на улице и не дошли до ближайшего угла. Он прислонился к стене, и Генри последовал его примеру. Первые несколько секунд оба молчали, наблюдая за проносящимся мимо потоком машин. Лич как будто бы собирался с духом, чтобы начать разговор.

Наконец он повернулся к Генри. «У меня есть кое-какие проблемы, Кертис, – начал он, – я не смогу работать в паре с тобой».

Генри снова начал заводиться: «И в чем же дело?»

«Я не могу работать вместе с тобой по сделкам до тех пор, пока у вас в отделе заправляет Дарр».

Сбитый с толку Генри ошарашенно уставился на Лича. Он и сам недолюбливал Дарра и даже не пытался скрывать, что ему не по вкусу надменность и откровенная грубость босса в обращении с людьми. И все же позиция Лича показалась ему чересчур категоричной.

«Согласен, – проговорил он, – с Дарром и впрямь трудно иметь дело, но с какой стати это должно мешать нашему сотрудничеству?»

Лич огляделся вокруг. Поблизости никого не было, и он решил не ходить больше вокруг да около. Он напрямую спросил Генри, известно ли ему, что приключилось с Дарром в Josephthal. Тот отрицательно мотнул головой.

«Его застукали, когда он залез в общую копилку», – и дальше выложил Генри всю историю, как Дарра поймали на взятках от клиентов.

В глубине сознания Генри промелькнула мысль, что эта новость должна бы потрясти его до глубины души, однако ничего подобного он не испытывал. «Это меня не удивляет», – заметил он.

«Понятия не имею, как Дарру удалось выкрутиться, – заметил Лич, – знаю только, что тебе следует проявлять крайнюю осмотрительность в отношениях со своим боссом».

Генри что-то пробормотал себе под нос. События развивались слишком стремительно, чтобы он успел сориентироваться.

«Я и сам не возьмусь и другим воздержусь рекомендовать какие-либо совместные проекты с вашей фирмой, пока в Bache отделом командует такой тип, как Дарр, – продолжал Лич. – Наш разговор считаю оконченным. Теперь либо я сам вернусь на совещание и скажу, что совместная сделка отменяется, либо ты сделай это. Решай сам, кто из нас проявит джентльменство».

У бедного Генри голова шла кругом. Он отчаянно нуждался в этой сделке и тем не менее уже точно знал, как поступит. «Ладно, я сам извещу их, – произнес он, уничтоженный, – пусть джентльменом буду я».

Лич поблагодарил его, и они вернулись в конференц-зал. Едва заняв место, Генри быстро свернул лавочку, не слишком убедительно промямлив, что ребята из Smith Barney в конце концов и сами справятся. Все поднялись и пожали друг другу руки. Из конференц-зала Генри направился прямиком на улицу, все еще не чувствуя почвы под ногами.

Никогда прежде он так вот запросто по своей воле не отказывался от сделки. Генри понятия не имел, как объяснить своим боссам в Bache свой поступок. Мыслимо ли выложить им прямо в лицо, что Smith Barney остерегается иметь с ними дело, потому что Лич считает его босса жуликом? В это никто не поверит – ведь всем известна его неприязнь к Дарру. Скажи он что-нибудь подобное, как тут же окажется на улице и будет вынужден искать новую работу. Но вряд ли преуспеет, потому что наживет в лице Дарра заклятого врага. С другой стороны, если он промолчит, страшно сказать, какие сюрпризы ожидают в будущем Bache. «Так что куда ни кинь, все клин, – думал Генри, – какой вариант ни выбери, все равно будет плохо». Он попал в ситуацию, где правильного выбора просто не существовало.

«Господи, и что же мне теперь делать?» – мучился Генри.

Когда Джим Дарр впервые предстал перед своими новыми подчиненными в отделе налоговой защиты Bache, они уже взирали на него косо. Одни – из-за слов, что он говорил на вступительном собеседовании, другие – потому что знали, какие условия он вынужден был принять, чтобы его взяли в фирму.

Генри же с самого начала питал антипатию к любому, кто стал бы новым начальником отдела после ухода Бланка, которого Генри искренне уважал. Он было порекомендовал на это место своего старого товарища Ли Редера, который хорошо проявил себя, работая по налоговым схемам в фирме Paine Webber. Вскоре после собеседования в Bache с Пэтоном Редер позвонил Генри, чтобы поблагодарить и отказаться.

«Не буду скрывать, – сказал Редер, – меня не интересует это место, и очень сомневаюсь, чтобы ваши боссы были заинтересованы в моей персоне».

«Почему?» – потребовал Генри объяснений.

«То, как они планируют расширить отдел, и то, какой отдачи от него ожидают, просто нереально. Я так прямо им и сказал, что на рынке не найдется такого количества приличных сделок, на какое они рассчитывают, чтобы раскрутить работу отдела до тех объемов, какие они планируют. Достичь этого можно только одним путем, – пояснил Редер, – если толкать клиентам всякий мусор без разбора».

«Отлично, – неприязненно подумал Генри. – Ли Пэтон и иже с ним ни черта не смыслят в налоговых укрытиях. Невозможно просто так, на пустом месте, слепить порядочную честную сделку – качественные активы под управлением достойных партнеров на дороге не валяются, их еще поискать. А наши парни наверху действуют, как это водится на Уолл-стрит: учуяли, что на налоговые схемы большой спрос, и ну лезть туда же». Как подозревал Генри, единственная причина, по которой его боссы решили развернуть бизнес с налоговыми схемами, состояла в том, что старейшина Уолл-стрит фирма E. F. Hutton весь прошлый год ускоренными темпами развивала свой отдел налоговой защиты. Под руководством своего предприимчивого президента Джорджа Болла Hutton активно расширяла штат и вовсю торговала налоговыми схемами. Но как было известно Генри, некоторые из их сделок уже вызывали на Уолл-стрит косые взгляды – уж слишком много сомнительных схем продавала Hutton, уж слишком торопилась всучить их клиентам. Пускай Болл и его фирма рискуют деньгами клиентов, если им так хочется. Разве это означает, что Bache, глядя на них, тоже пустится во все тяжкие? Так что Генри был уверен: кто бы ни согласился на место начальника отдела налоговой защиты в Bache, этот человек не вызовет у него симпатий.

Прошло несколько месяцев, и первым, кто поприветствовал Дарра на посту начальника отдела, оказался Дэвид Хейес, ветеран отдела налоговой защиты в Bache. За многие годы работы Хейес всегда оставался честным, до такой степени, что временами даже позволял себе критиковать Bache ее же собственным брокерам. К 1979 г. Хейес, пожалуй, был единственным, кому брокеры фирмы доверяли безоговорочно. И потому в деле подбора нового руководителя отдела руководству фирмы был прямой резон заручиться поддержкой такого человека, как Хейес. Пэтон так и поступил: он позвонил Хейесу в Вашингтон и пригласил прибыть в Нью-Йорк для встречи с кандидатом на эту должность Джимом Дарром. Хейес, которому это имя было незнакомо, без колебаний согласился.

С самого начала Дарр не понравился Хейесу. Его поведение, манера говорить и держаться, словом, все в нем красноречиво свидетельствовало: этот человек одержим страстью командовать и непомерно самонадеян. Во время собеседования Дарр столько раз начинал свои ответы с раздражающей фразы «Я скажу вам, как это делается», что Хейес даже сбился со счета. Все время, пока длилось собеседование, Дарр пристально смотрел в глаза Хейесу, ни разу не отведя взгляда. «Эге, да он пытается подавить меня», – подумал Хейес.

Но вот собеседование подошло к концу, Хейес обменялся с Дарром рукопожатием и поспешил прочь, унося в душе крайне неприятный осадок. По тому, как вел себя Пэтон, Хейес понял, что Дарра фактически уже взяли на место. Хейес с трудом представлял, как будет работать с этим малоприятным типом.

Через месяц Дарр приступил к своим обязанностям. Он вторгся как ураган и с места в карьер принялся наводить порядок. Со времен ухода Бланка все здесь разладилось; вакансии так и оставались незанятыми, сопровождение по некоторым сделкам вообще не осуществлялось, боевой дух сотрудников, и без того подорванный, пребывал чуть ли не на нуле, чему немало способствовал Пэтон, урезав обещанные Бланком премии, которые считал недопустимо высокими.

Дарр с упоением принялся решать многочисленные проблемы отдела. Его энергия была неиссякаема, он настойчиво твердил о структурной реорганизации, призванной сделать его подразделение самым крупным и самым лучшим на всей Уолл-стрит. Разъясняя подчиненным свою стратегию, он прибегал исключительно к военной терминологии: еще в Merrill Lynch он хорошо усвоил «план кампании» и был уверен, что Bache надо построить отдел так, как это сделано в Merrill, где предусматривались должности менеджера по продукту и ряда специалистов по маркетингу.

С приходом нового начальства в отделе появились и новые кадры. Круг их обязанностей буквально под копирку был списан со служебных инструкций (диспозиции) Merrill. Одним из первых Дарр привел своего старинного приятеля по Merrill Уолли Аллена. Тот давно ушел из биржевого дела и подвизался в угольной компании где-то на юге. Однако Дарр, поставивший себе цель перекроить отдел налоговой защиты по лекалам Merrill, полагал, что Аллен привнесет в отдел дух Merrill. Спустя несколько месяцев Аллен уже вовсю трудился в Bache на должности менеджера по продукту.

В первые же месяцы Дарр насел на Пэтона и заставил его выплатить сотрудникам отдела задержанные премии. Например, у Джона Д’Элисы и Кертиса Генри за последний год накопилось невыплаченных премий на весьма внушительные суммы – размер поощрения определялся числом проведенных отделом сделок. Обрабатывая прижимистого Пэтона, Дарр доказывал, что даже если премии слишком высоки, Bache все равно должна держать свое слово. Уже в начале 1980 г. Дарр отвел в сторонку Д’Элису, чтобы сообщить радостную новость.

«Раз уж ты согласился работать на них, то пусть уж они выполняют свои обязательства, – говорил Дарр Д’Элисе. – Однако нет гарантии, что мы и в дальнейшем сможем платить тебе столько же. Сейчас главное – провести реорганизацию, чтобы работать еще продуктивнее».

«Это было бы замечательно», – ответил Д’Элиса, и Дарр вручил ему премиальный чек.

«А знаешь ли ты, как мне пришлось попотеть, чтобы добыть тебе эту премию? – вдруг спросил Дарр, глядя Д’Элисе прямо в глаза. – Думаю, что я честно заслужил некоторую часть этих денежек».

«Он что, устраивает мне проверку? – ошарашенно подумал Д’Элиса, не найдя сразу, что ответить. А потом произнес: – О'кей, Джим, с меня обед в ресторане».

Дарр улыбнулся и пошел прочь, оставив Д’Элису в некотором смущении. Может, начальничек просто пошутил, сомневался он. Но нет, тон у него был вполне серьезный[6]6
  Позже Дарр полностью отрицал, что когда-либо хоть словом обмолвился своим подчиненным, чтобы те поделились с ним частью своих премий. – Прим. авт.


[Закрыть].

На той же неделе Дарр и с Кертисом Генри потолковал о премии. Начал он с того, что уговорил Пэтона выплатить Генри всю сумму скопившихся премиальных, которых набежало целых 80 тыс. долл. – максимум, что когда-либо получал в Bache Генри.

«Видишь ли, это чертовски большие деньги, – сказал Дарр, – и это куда больше, чем ты заслуживаешь». Генри смолчал: за такую уйму денег он готов был выслушать пару обидных выпадов.

«Однако я выбил их для тебя, – продолжал Дарр, – и самое малое, что ты можешь сделать для меня в виде благодарности, – поделиться со мной пятью тысячами».

Все это было сказано абсолютно серьезно, без намека на шутку. К тому же Генри уже не сомневался, что Дарр – не тот человек, который склонен шутить насчет денег. Генри чуть не стошнило. Единственно правильной реакцией на это, решил он, будет сделать вид, будто он ничего такого не слышал.

«Что ж, большое спасибо за то, что выбили для меня мои деньги, – промолвил Генри, – я ценю это, честное слово».

На том их разговор кончился, и Дарр больше ни разу не напомнил Генри про пять тысяч.

Дарр быстренько перекроил систему оплаты труда своего «воинства», добившись, чтобы каждый был материально заинтересован в том, чтобы заключить как можно больше сделок. Менеджерам по продукту и специалистам по региональным продажам теперь платили на основе показателя, именуемого Дарром «валовым участием в продажах» – термина по сути бессмысленного, который означал объем проданных сделок в стоимостном выражении. Иными словами, чем больше сделок продавали брокеры, тем выше было их вознаграждение. Для Д’Элисы и Кертиса Генри, которые как поставщики сделок не занимались непосредственно продажами, Дарр предусмотрел компенсацию. Для этого он придумал учредить товарищество под названием Trace Management, которому отходил 1 % от стоимости каждой проданной сделки. Участниками Trace считались Д’Элиса и Генри, которым причиталось по одной третьей части дохода, а третью прибрал себе Дарр, хотя и не занимался поиском клиентов.

В начале 1980 г. Дарр провел свое первое ежеквартальное собрание сотрудников отдела, где обратился к сотрудникам с заявлением. Специалисты по продажам со всех региональных отделений съехались в нью-йоркскую штаб-квартиру Bache и собрались в конференц-зале отдела. С первых слов Дарр сообщил, что отныне отдел будет работать совершенно по-новому.

«Теперь мы будем действовать в гораздо более крупных масштабах, чем в прошлые времена, – провозгласил Дарр. – У нас будут более крупные сделки, у нас появятся новые спонсоры. Мы выведем наше подразделение в число лучших и завоюем звание лидера отрасли».

Часовая «тронная» речь Дарра походила на самую тривиальную накачку, призванную разжечь энтузиазм подчиненных. Но вот Дарр резко сменил тему. «Наше подразделение не собирается идти той же дорогой, что все прочие на Уолл-стрит, – заявил он. – У нас все должно быть чисто, чтобы комар носа не подточил».

«Я знаю многих руководителей, возглавляющих такие же отделы, как наш, – вещал Дарр, – и мне известно, кто из них имеет секретные банковские счета на Багамах и в швейцарских банках. Я знаю тех, кто проворачивает незаконные сделки, пользуясь инсайдерской информацией. Должен заявить, что ничего подобного мы у себя не потерпим».

У многих слушателей эти слова вызвали неподдельное изумление. Никто не слыхал, чтобы их коллеги по бизнесу заводили секретные счета или принимали откаты от клиентов.

Но тут Дарр снова вернулся к прежней теме. Вскоре он закончил, особо выделив финальный аккорд. «И зарубите себе на носу, – с пафосом произнес он, – что ваша задача в том и состоит, чтобы я выглядел безупречно».

И все – ни одного слова о коллективном труде на общее благо и взаимной поддержке, ни слова о командной работе. Только эгоистическое «чтобы я выглядел безупречно». Затем совещание было объявлено закрытым, и сотрудники в молчании поспешили на выход. И вдруг чей-то голос язвительно произнес: «Великая мотивационная речь», – и тут все дружно расхохотались.

Неделя сменялась неделей, и сотрудники отдела налоговой защиты все сильнее ощущали дискомфорт от работы под началом нового босса. Никто не оспаривал его профессионализма – Дарр отлично разбирался в налоговых схемах, и у него имелся четкий план реорганизации работы отдела. Но его поведение временами смахивало на какой-то нелепый фарс. В особенности смущали его рассказы о собственном военном прошлом. Ему страшно нравилось хвастаться своими военными подвигами, однако любой эпизод в его описании всякий раз звучал по-новому – обнаруживались новые подробности, которые противоречили предыдущим его рассказам, даже если это касалось места службы и рода войск.

В первый раз, живописуя свою армейскую карьеру, Дарр сообщил, что во Вьетнаме летал на реактивных истребителях F-4 Phantom. В следующий раз выяснилось, что Дарр служил в вертолетных войсках. Он даже упоминал об особой летной удали, когда по примеру других пилотов специально летал над руслами рек на самой малой высоте, чтобы шасси вертолета, коснувшись воды, начинали вращаться. Правда, из его очередной байки следовало, что он был в «зеленых беретах». Спустя еще какое-то время в военной карьере Дарра обнаружились новые обстоятельства: оказывается, он вообще не служил во Вьетнаме, а в годы вьетнамской войны ЦРУ направило его в Иран для поддержки шаха. Он хвастливо прибавил, что ЦРУ остановило на нем свой выбор, потому что он бегло говорит на фарси. Ни у кого из подчиненных не хватило духу оспорить его слова – в конце концов, аятолла вряд ли покупал схемы минимизации налогов.

К тому времени ни один человек в отделе Дарра уже не верил его россказням. Единственное, что было совершенно непонятно, зачем он врет так часто и так явно. Это настораживало, и теперь сотрудники ломали головы, в чем еще их босс лжет им. Наконец на очередном ежеквартальном совещании у Дэвида Хейеса лопнуло терпение. Дарр как раз делился воспоминаниями о службе в каком-то еще, прежде не упоминавшемся роде войск, но Хейес бесцеремонно прервал его.

«А я-то считал, что вы служили в военно-воздушных силах», – сказал он громко.

Дарр уставился на Хейеса и медленно пошел на него. Приблизившись, он уперся растопыренными пальцами в грудь Хейеса. Присутствующим показалось, что в следующий момент его руки сомкнутся на горле Хейеса. Но Дарр продолжал стоять неподвижно и лишь сверлил того взглядом. Но и Хейес не сдавал позиций в этой дуэли. «Он просто не знает, что делать дальше», – подумалось ему. Наконец Дарр улыбнулся и убрал руки. Напряжение немного спало.

Однако эта манера подавлять всех и вся ощущалась во всем. И даже еженедельные селекторные совещания с региональными менеджерами по продажам проходили теперь в атмосфере жесткого давления. Традицию проводить такие совещания ввел Бланк, давая возможность каждому полевому продавцу вынести на общее обсуждение трудности по конкретным сделкам, узнать о новых сделках или предложить кандидатуры потенциальных спонсоров. Но Дарр не желал ничего слышать о частных проблемах брокеров и тем паче о новых предложениях по работе. На совещаниях его интересовала только одна тема: продажи и их наращивание. Сделки учреждает Нью-Йорк, а дело брокеров на местах – продавать то, что им спускают сверху, и без лишних разговоров.

«Если не найдете покупателей на этот проект – вон из фирмы, – на каждом селекторном совещании рявкал Дарр на специалистов по продажам. – Если не справитесь, так будьте уверены, я найду вместо вас людей, способных делать эту работу».

Иной раз Дарр заставлял своих региональных менеджеров заключать даже явно незаконные сделки, угрожая в противном случае придержать уже заработанную премию до тех пор, пока на них не найдутся покупатели.

При Дарре у Bache один за другим вдруг стали появляться новые промоутеры контрактов. Одной из первых была группа, главным достоинством которой оказались тесные связи ее участников с самим Дарром. Возглавлял группу Джон Холмс, тот самый «охотник за головами», который в свое время шепнул Дарру о вакансии в Bache и впоследствии сделался его близким другом. Предложенная группой Холмса налоговая схема основывалась на нефтебизнесе, и соответствующее товарищество носило название Integrated Energy Inc., сокращенно I. E. I. В сущности, это была совершенная пустышка, что сразу отметили сотрудники отдела, едва ознакомившись с деталями сделки. Начать хоть с того, что ни Холмс, ни второй учредитель Джин Мейсон не имели никакого отношения к нефтяной промышленности. В группу, конечно, входили и специалисты-нефтяники, однако на роль президента и председателя правления I. E. I. прочили юриста из Филадельфии Мейсона. Сам же Холмс мог похвастаться только опытом работы на Уолл-стрит, причем в области, далекой от нефти. Впрочем, в этом товариществе и без того было полно странностей. I. E. I. не собиралась инвестировать в нефтеразработки, а вместо этого планировала набрать «вес» за счет покупки долей в других товариществах, включающих объекты энергетики, а после объединить все это под одной крышей в виде компании с котируемыми на фондовом рынке акциями.

Кертис Генри, отвечавший за комплексную экспертизу сделок с объектами энергетики, очень насторожился, ознакомившись с планами Bache относительно I. E. I. «Вот вам классическая сделка в духе Уолл-стрит, – подумал Генри. – Ловко же они собираются слепить из воздуха собственные активы».

Дело в том, что у I. E. I. не было своего офиса, как не было ни системы учета, ни собственного штата, ни собственного капитала. Отсутствовали какие бы то ни было системы оценки стоимости поступающих к I. E. I. запасов нефти. Словом, у I. E. I. не наблюдалось ни одного полагающегося реально действующей компании атрибута. «Это, ребята, и не компания вовсе, – заметил Генри своим коллегам. – Это всего лишь голая идея».

И вскоре I. E. I. стала излюбленным объектом подтрунивания в отделе, теперь все называли ее не иначе, как «E. I. E. I. O.» – «тру-ля-ля». Выяснилось, однако, что Дарр кровно заинтересован в этом нелепом товариществе; он уже успел расписать своим боссам, какие фантастические прибыли оно сулит Bache. Никто в его отделе не мог понять, с чего это Дарр так печется насчет I. E. I. Поползли слухи, что все это из-за дружбы, которую Дарр водил с Холмсом.

Наконец Дарр разъяснил Дэннису Мэррону, работавшему в его отделе в Нью-Йорке, одну из причин своего энтузиазма: если дело с I. E. I. выгорит, Дарр сорвет огромный куш. Еще он сказал, что сам является автором идеи I. E. I., которую обдумывал еще в ту пору, когда только устраивался на работу в Bache. Bache пообещала, что, если Дарр продаст сделку, фирма выплатит ему специальную премию, соответствующую сумме, которую он выручил бы от своей доли в новой нефтяной компании. Итак, сделке I. E. I. дали зеленый свет, и ее акции вышли на свободный рынок по цене 10 долл. за штуку. Однако почти тотчас цены стремительно пошли вниз и проданные доли в I. E. I. потеряли более половины своей стоимости. В итоге инвесторы понесли крупные потери, а Bache положила в карман громадные комиссионные.

Даже самые пристрастные критики Дарра не могли не признать, что он заработал фирме много денег. И вообще с его приходом объем продаж пошел вверх. Отдел налоговой защиты расширялся, Дарр все время требовал пополнения штата. Может, его «бойцы» и не доверяли ему, но отдавали должное его профессионализму.

Несмотря на свое нелепое вранье, манеру давить и высокомерие, он, казалось, надолго бросил якорь в Bache. Но тут поползли слухи о его прошлых делишках в Josephthal, и кое-кто принялся замышлять козни против Дарра.

Кертис Генри прошел к машине Хейеса, припаркованной на одной из манхэттенских стоянок. Шел сентябрь 1980 г., и эти двое только что прибыли на совещание в штаб-квартиру Bache в Нью-Йорке. За пару минут до этого Хейес пригласил Генри составить ему компанию в поездке в Нью-Джерси. В тамошнем филиале Bache намечалась презентация, на которой Хейес должен был ознакомить брокеров с новой налоговой схемой, только что подготовленной к продаже. Генри кое-что знал о новой сделке и согласился помочь Хейесу.