Текст книги "Король Туле. Биография Кнуда Расмуссена"

Школьная жизнь состояла из дисциплины и преодоления трудностей. Он скучал по семье, Гренландии и свободной жизни без часов. И по погоде.

В день Рождества Кнуд пишет: «Вместе с дядей и тетей ходили в церковь. Господин пастор Риндом прочитал прекрасную поучительную проповедь. После церкви пришел Гедде и пробыл у нас несколько часов. Ужасная непогода, дождь льет как из ведра, высокая влажность. Наверняка вы празднуете Рождество при хорошей погоде с трескучим морозом, а Кристиан сегодня долго гулял. Чуть было не забыл упомянуть про ваш рождественский подарок, которому я очень обрадовался, как и вашим письмам, я был так счастлив, так счастлив! Одно только жаль, что не смогу вам описать ничего из того, чего там у вас нет. В 17 часов меня попросили отправиться в Кляйн, где я пробыл весь вечер. Мы скоротали время за рождественской игрой и частично за игрой в „½ 12“. Огромное спасибо тете за крону и пару варежек. Рождество в Гренландии в тысячу раз лучше, чем здесь. Несмотря на красиво украшенные магазины, настоящего новогоднего настроения у людей здесь нет».

Не обошлось в ту зиму и без радостных моментов. В конце ноября Кнуда пригласили на школьный бал. Получив приглашение, он тут же занялся юными дамами. В его дневнике упоминается 12 приглашений на танцы, так что вечер выдался на славу. Даже если это был его единственный бал, провел он его блестяще.

После Рождества погода улучшилась, ударил мороз и начались катания. Коньки брали верх даже над домашними заданиями. А потом он заболел свинкой.

Всю зиму мальчик посещал священника, а 1 апреля 1894 года вместе с другим Кнудом, сыном Петера Йоргенсена, прошел обряд конфирмации. Для него это был великий день. Расмуссен упоминает, что он серьезно подготовился к конфирмации – возможно, так все и было, а может, он писал это, чтобы просто порадовать родителей. День конфирмации был славным, но на следующий день вновь воцарилась непогода, и на душе стало пусто и грустно. В этот день он сильно скучал по Якобсхавну.

С помощью дневника Кнуд пытался описать ландшафты страны, по которой так тосковал: «Наступила зима, все покрыто снегом и льдом. Вдали от городского шума воцарилась изумительная тишина, время от времени прерываемая лаем собак. Залив Диско полностью замерз. В шести милях от Бреддена виднеется скопление людей, собравшихся на лов акул. Вдали на горизонте появляются сани, запряженные полдюжиной собак, которые с невиданной скоростью приближаются к рыбакам. Похоже, это Лукас, только что прибывший с лова на Отоке».

Так или иначе, благодаря своим дневниковым записям, письмам домашним и сочинениям о Гренландии, Кнуд приобрел навык переносить на бумагу свой мир, что заметно облегчало его страдания. И это был важный духовный опыт.

В конце марта он заявил, что больше не хочет вести дневник, потому что записывать было нечего.

В Якобсхавне он привык постоянно находиться в центре внимания, отправной точкой была семья, в которой все происходило, а вокруг были друзья по играм, гренландцы, вольный край и природа.

В Копенгагене тоже имелось свое окружение, но совсем иное. Семья была так далеко, что письма туда доходили с полугодовым опозданием. Чтобы справиться со всем этим, он должен был отыскать внутри себя опору, обрести уверенность, не зависящую от посторонних факторов, а исходящую изнутри.

Сведения о последующих нескольких годах жизни Кнуда Расмуссена довольно скудны. Имеются некоторые указания на то, что в этот период он переболел воспалением легких. Во всяком случае, в итоге ему пришлось три года просидеть в одном классе. Но в 1896 году дела пошли на поправку, к тому же из Гренландии вернулись родители.

Отец получил место священника в Лунге-Уггерлёсе, и Кнуд переехал в отдельную комнату в Биркерёде. В августе он поступил в латинскую реальную школу, где был зачислен в 4-й класс (примерно уровень 1-го курса). Слухи бежали впереди него, поэтому Кнуд был принят с восторгом. Сколько гренландской крови текло в его жилах? Он хорошо говорил; черные, как уголь, волосы были гладко зачесаны; изогнутый, как у индейца, нос; звучный голос. Он чувствовал себя как дома. Из воспоминаний его одноклассника:

Наш новый феномен оказался прекрасным товарищем, веселым и жизнерадостным. Его непохожесть вызывала у людей интерес, рассказы и песни произвели неизгладимое впечатление, и вскоре он занял прочную позицию. На учителей он тоже произвел благоприятное впечатление, обладая большой работоспособностью и восприимчивостью ко всему, что касалось воображения.

Всеобщий любимчик теперь жил в доме родителей, по которым уже успел порядком соскучиться. Его товарищей всегда ждал теплый прием в доме приходского священника, родители любили гостей.

Кнуд учился в одном классе вместе с Адамом и Йоханнесом Поульсенами, сыновьями актера и режиссера Королевского театра Эмиля Поульсена, и на протяжении многих лет поддерживал с ними связь.

Приближалось время экзаменов. С языками дело обстояло прекрасно, с математикой чуть хуже. Предметом специализации была география. Один из приятелей предсказал Кнуду, что тот обязательно вытащит билет о Латинской Америке, поэтому Кнуд повторно изучил тему и захватил в школу учебник. В школе он случайно столкнулся с учителем, который поинтересовался: «А вы не забыли почитать о Латинской Америке?»

Кнуд был уверен в победе. Однако когда наступила его очередь, ему попался билет на совершенно другую тему. До этого момента он пребывал в такой уверенности, что теперь был просто потрясен. Он даже хотел уйти, и его еле уговорили остаться. Результат: несдача!

Это был провал. Из воспоминаний Херлуфа Мёллера, одного из одноклассников Кнуда: «Это явилось для него сокрушительным ударом, и те часы, которые он пролежал, уткнувшись лицом в землю, в лесу неподалеку от города, вероятно, были одними из самых мрачных в жизни». И все же он сумел преодолеть себя и решил попробовать еще раз. Если ничего не получится, то он вырвется отсюда и уедет в Гренландию, а там будет видно. После летних каникул Кнуд вернулся в латинскую реальную школу в Нёрребро, где продолжил учебу на протяжении двух последующих лет. Он хотел быть студентом и очень старался.

Шестилетний Кнуд Расмуссен с сестрой Вильгельминой в гренландской одежде, Копенгаген, 1885 год. Архив издательства Gyldendal

Вместе с ним в одном классе учился Эрик Риндом, сын священника, проводившего его конфирмацию. Юноши готовились к вступительному экзамену в 5-й класс, после которого начинался отсев. Целый год они встречались в доме пастора в Лунге и жили там в период экзаменов. Адам и Йоханнес Поульсены, которым удалось сдать сессию раньше, делились со всеми остальными подробностями. Картина выглядела довольно обнадеживающей. В итоге Кнуду удалось исправить ситуацию, пересдать экзамен и получить отличную отметку. По результатам экзамена он перешел в следующий класс.

Предыдущий учебный год поделился для него на два уровня. Первый представлял видимую сторону, о которой можно узнать из воспоминаний товарищей. Это было фасадом, «экстерьером». Второй уровень – переживания внутренние, эмоции и чувства.

Во время учебы в школе Кнуд знакомится с учителем Хансом Сёренсеном, который был на 14 лет его старше. В своей книге о Кнуде Расмуссене Нильс Барфод уделяет особое внимание этому знакомству, называя его «крайне важным». Ханс Сёренсен являлся для Кнуда Расмуссена своего рода наставником и опорой. Прочитав его сочинения, он стал защищать его перед учителем датского языка, который демонстрировал непонимание условий гренландской жизни.

Они настолько подружились, что даже обменялись портретами и бывали друг у друга в гостях. Какое-то время они снимали вместе квартиру в Копенгагене, но после того, как Ханс Сёренсен получил назначение в Орхус, друзья в письмах попрощались. Когда Кнуд рассказывал ему о своих знакомствах с девушками, Ханс Сёренсен напоминал ему, что тот не должен забывать и о других вещах, что было совершенно оправданно, поскольку общение с девушками отнимало у Кнуда слишком много времени.

На школьной сцене была поставлена любительская комедия, в которой Хоструп сыграл Солдата-Шутилу[5]5
  Мюзикл Йенса Кристиана Хострупа о помещике из Фюна и его дочери Эмилии, которые берут к себе на постой солдат во время войны с Пруссией 1848–1850 гг.


[Закрыть], а Кнуду досталась роль лейтенанта Вильмера. Ему нравились музыка и песни, и он с радостью отдавал все силы развитию певческого таланта. Обладая природным обаянием, Кнуд производил благоприятное впечатление на юных дам. Скучать уж точно не приходилось.

Расмуссен был немного старше своих одноклассников и, несмотря на свою потребность всегда находиться в центре событий, все же держал с ними дистанцию. В те времена добраться до пасторского дома в Лунге было не так-то просто, поэтому он подумывал о том, чтобы снять комнату. Однако, арендовав подходящее жилье в Нюхавне, он почувствовал себя в изоляции. Письмо к матери от 8 февраля 1899 года Кнуд начинает с благодарности за отправленные ему варежки, копченое мясо и сыр, которым он питался несколько дней подряд. Затем пишет, что ему нравится заниматься вместе с Эриком Риндомом: «Я бы не выдержал такого длительного одиночества. Очень скучаю по дому, поэтому мне трудно сосредоточиться на учебе». Однако в нем нарастало чувство неловкости из-за того, что он столько времени проводил в семье Риндома, – в особенности перед матерью семейства, постоянно его кормившей. По крайней мере, он это все так ощущал. Письмо заканчивается просьбой позволить прихватить с собой нескольких приятелей в следующий раз, когда он приедет погостить домой на выходные.

Помимо отсутствия средств его одолевала экзистенциальная пустота, он жаждал чего-то великого и неописуемого. Время от времени стремления обретали форму, как, например, в приведенном ниже стихотворении о Гренландии:

Моя страна

 
Говорят,
ты, страна моя, и бедна и нага,
И не греют тебя солнца лучи.
А земля твоя – скалы, из камней берега,
Да полярные льдины,
Что сжимают в объятьях твою
Снежную грудь.
Твоя музыка – лишь завыванье штормов,
Твои вёсны тебе не дарят цветов. ‹…›
Да, одета ты в лед с головы до ног,
Отчизна моя благая,
Не цветут твои розы, и бук не пускает корней
На взморье твоем, где пена играет.
В ритме бешеном волны
Бьются о твой королевский хребет.
Твоя сила незрима,
Но камни вместо хлебов
Никогда ты не дашь им в ответ.
‹…›
Люблю тебя, моя страна! Ты – молодость моя.
Мальчишкой был я,
Когда тебе отдал я веру, и зарок свой сохраню
До часа последнего жизни моей.
Застывшая музыка в звуках пустыни!
Глас волн твоих, шторма раскаты
Поют мне жизни бодрые напевы.
Ты думу думаешь,
Укрывшись снежным покрывалом,
Я слышу сердца стук, я вижу слезы на твоих щеках.
Во льдах ты топишь прошлое своих деяний,
Грядущее сокрыто от твоих очей,
Но силишься его прочесть ты
В загадке полярных сияний[6]6
  Здесь и далее перевод стихов Натальи Кларк.


[Закрыть].
 

Характерной чертой этого стихотворения является то, что оно не слишком складно написано. Слог корявый, напряженный, подобен ситуации, в которой тогда находился сам автор. Главный его мотив – тоска.

Последний учебный год изменил отношения Кнуда со школой и принес проблемы. Причиной послужили как внешние обстоятельства, так и ухудшение отношений с учителями. Он чувствовал себя чересчур взрослым для всей этой бесконечной зубрежки, детских выговоров и педантизма. Чаша его терпения переполнилась, и он с головой погрузился в общественную жизнь. Кнуд был прямолинеен, и это помогало преодолевать любые препятствия. Он позволял себе то, на что не решались другие. Как-то раз в гостях у Эмиля Поульсена он исполнил одну из песен Хайзе из репертуара королевского театра – довольно дерзкая выходка в такой компании, но ее приняли. Причем под гром аплодисментов.

Он любил общество, количество приглашений неизменно росло, но при этом стала хромать успеваемость. Школа то и дело наступала ему на пятки.

Кнуд Расмуссен в Латинской реальной школе Биркерёда. Арктический институт

Школа была делом малым, а мир огромным, и он решил, что после окончания учебы посвятит себя искусству. Вопрос был в том, какому именно. Стать актером? Певцом? Обладая от природы великолепным голосом, Кнуд завел знакомство с молодым певцом по фамилии Торслефф, недавно вернувшимся из-за границы и преисполненным новых идей о методиках преподавания пения. Его теория о естественном освобождении голоса вызвала немалый интерес среди публики. Всю весну Кнуд посещал занятия и учился свободно владеть голосом.

А может, ему все-таки лучше стать писателем? Он пытался опубликовать свою статью в нескольких журналах, но, увы, безуспешно. В голове маячили планы об издании небольшого томика гренландских легенд. И хотя на тот момент их так и не удалось реализовать, уже по самой этой идее можно было судить о зарождавшемся внутри него направлении будущих занятий.

Его религиозность, сложившаяся под воздействием семьи и среды, в которой он вырос, в подростковом возрасте вызывала желание изучать богословие, чтобы затем отправиться в Гренландию и пойти по отцовским стопам, занявшись миссионерской деятельностью. Но планы эти не получили дальнейшего развития, как, впрочем, и идея о публикации сборника гренландских мифов. Наступила пора выпускных экзаменов, результат которых вполне соответствовал потраченным Кнудом на учебу в предыдущем году усилиям – он получил самый низкий из возможных проходных баллов. С облегчением вздохнув, обитатели дома в Лунге закатили пирушку. Отец Кнуда снисходительно заметил: «Да, мой мальчик, от тебя, конечно, можно было ожидать лучших результатов, но не стоит слишком переживать. Все зависит от тебя самого, и чтобы понять, что уготовано тебе грядущим днем, необходимо смотреть вперед, в будущее».

Наступило лето 1900 года, начинался новый век, обещавший новую жизнь, содержание и рамки которой молодой человек мог уже определять самостоятельно. Хотя цели были еще туманны, одно стало ясно: ему необходимо расширять и обогащать познания о любимой Гренландии.

На первый взгляд следующие несколько лет жизни Расмуссена выглядят несколько хаотичными. Но в этот период кристаллизуются два направления его интересов: желание вернуться в Гренландию, к эскимосам, и желание стать писателем.

Оба они произрастали из тоски. Наконец в его жизни появилось что-то значительное, ведь, несмотря на дружбу, близость с семьей и молодыми красавицами, вечеринки, суету – несмотря на все это, Кнуд Расмуссен был человеком обособленным, предпочитая держаться в стороне и в уединении, где он мог побыть наедине с собой и своей тоской.

Круиз по Исландии

В мае 1900 года Туристическая ассоциация и Студенческое общество предлагали поездки в Шотландию, на Фарерские острова и в Исландию. Сумма взноса за четыре недели путешествия, проживание и питание составляла 300 крон. Кнуд Расмуссен жаждал туда отправиться, но на это не было средств. Отец платить отказался, однако одолжил ему немного денег и устроил репортером в газету Kristeligt Dagblad[7]7
  Kristeligt Dagblad – национальная христианская ежедневная датская газета, базирующаяся в Копенгагене.


[Закрыть]. Таким образом, дело было улажено, и Кнуд Расмуссен отправился в студенческий тур по Исландии.

Одним из организаторов поездки выступал Милиус-Эриксен, секретарь Туристической ассоциации и журналист газеты Politiken. Сам Георг Брандес[8]8
  Датский литературовед, публицист, теоретик натурализма, номинант Нобелевской премии по литературе.


[Закрыть] положительно отозвался о данном мероприятии: «Признание Дании в своей любви к Исландии». 18 июня украшенное флажками судно «Ботния» под звуки музыки покинуло гавань Копенгагена. Путешествующих было около 100 человек, настроение у всех приподнятое.

Не успели датские берега скрыться из виду, как Кнуд широким росчерком пера выводит следующие слова: «…мы доверились судьбе, и впереди нас ожидало великое множество приключений». И хотя высокий стиль и реальность не всегда совместимы друг с другом, сквозь эту фразу проглядывают некоторые стороны его натуры. С одной стороны, в них виден юношеский запал, с другой – умение великолепно передавать суть пережитого опыта. Интегрируя обе стороны в тексты, их можно было успешно продавать в форме газетных статей.

В Исландии он влюбился в девушку по имени Эффа, которой посвятил любовное стихотворение. На обратном пути один из участников плавания переложил стихотворение на музыку, и когда они достигли берегов Шотландии, в Исландию была отправлена уже готовая композиция.

Какое-то время они переписывались, но вскоре приключение забылось, хотя и не до конца – письма Эффы он сохранил.

Будучи в молодости сорвиголовой, в своих статьях Кнуд все же проявляет себя как писатель, интересующийся отнюдь не только красивыми девушками.

В последней статье он не только подчеркивает важность данной поездки как средства приобретения интересного опыта для всех ее участников, но и приглашает соотечественников инвестировать в Исландию, чтобы опередить англичан и французов. Красивых слов здесь недостаточно, нужны и деньги.

Перечитывая его корреспонденцию, можно заметить немало аспектов, которые в будущем сыграют определенную роль в отношениях с Гренландией.

Вряд ли эта поездка могла иметь серьезное значение для Исландии или Дании, однако для Милиуса-Эриксена и Кнуда Расмуссена она все же оказалась весьма важной. Ведь именно в этом путешествии они познакомились.

У них нашлось много общего, но при этом и немало различий. Будучи на семь лет старше Кнуда, Милиус-Эриксен был уже состоявшимся журналистом газеты Politiken, обладавшим критическим и проницательным складом ума и лелеявшим мечту стать писателем. Менее многословный и более замкнутый, чем Кнуд, по всей видимости, он обладал большим честолюбием. Проблему составлял выбор направления, куда можно было бы устремить амбиции. Поскольку детство Кнуда Расмуссена прошло в Гренландии, он считал ее своей родиной и владел языком. Милиус-Эриксен почерпнул немало знаний об этой стране из книг и водил знакомства с некоторыми влиятельными людьми.

Они приступили к обсуждению экспедиции в Гренландию.

Поездка в Исландию обошлась Кнуду Расмуссену в копеечку, возникли дополнительные трудности после его возвращения в Копенгаген. Отцовских финансов было недостаточно, поэтому он прилежно трудился на писательской ниве. В журнале Tidspunktet под редакцией Л. C. Нильсена он опубликовал очерк под названием «Маре»[9]9
  В европейской мифологии – злой дух, демон, садящийся по ночам на грудь и вызывающий дурные сны, сопровождающиеся удушьем, отчего сами дурные сны также стали носить имя кошмара.


[Закрыть]. Поговаривали, что после этого он был так горд, что даже разгуливал по улицам с высоко поднятой головой, засунув по экземпляру в каждый карман пальто так, чтобы видно было его имя на обложке.

Но случались и разочарования. В 1900 году на университетской вечеринке он познакомился с Йоханнесом В. Йенсеном, который к тому времени успел издать две книги и прослыл настоящим писателем. В газете Mindets Tavle[10]10
  Мемориальная доска (дат.).


[Закрыть] Йенсен пишет, что Кнуд Расмуссен через пару дней после вечеринки нанес ему визит, чтобы спросить мнение «более старшего и опытного» товарища о том, стоит ли ему податься в писатели. Йоханнес В. Йенсен принялся настойчиво его от этого отговаривать, так что вскоре Кнуд Расмуссен совсем сник и выскользнул из дома, словно побитая собака. Позже, когда они оба стали известными, Йоханнес В. Йенсен немало жалел о том случае: несмотря ни на что, Кнуд Расмуссен все же сумел состояться на писательском поприще.

Было предпринято немало попыток, анализируя события юности Кнуда Расмуссена, прояснить их влияние на поступки в более поздние годы. Во многих материалах о нем имелись пропуски и белые пятна. Сейчас считается, что события того периода его жизни были куда более случайными и хаотичными, чем предполагалось ранее.

Если бы Кнуд Расмуссен выбрал богословие, чтобы, в частности, исполнить мечту матери и пойти по стопам отца, став священником-миссионером в Гренландии, он наверняка постарался бы извлечь больше пользы из последнего учебного года в гимназии и поступить на богословский факультет. Но этого не произошло. Если он сам и намекал на такую возможность, то причиной было только желание уехать в Гренландию и успокоить мать, а также домашних и окружение, избегая таким образом конфликта. Для него мир в семье был важен.

Тем временем он перескакивал от одного предмета к другому. Самым стабильным в его жизни был хаос. Это касалось и его жилищной ситуации, и знакомых барышень, количество и степень серьезности отношений с которыми подтвердить невозможно, но все же можно выделить трех. Первая связь – из любопытства, вторая – указывающая на его неразборчивость в такого рода отношениях, и, наконец, та, которая, возможно, объясняла большую часть его внутреннего хаоса.

Девушек звали Ада, Вильгельмина и Оливия.

С Адой Вилструп, начинающей актрисой театра принцессы Дагмар, знакомство продлилось более полугода. Как-то раз Кнуд пригласил ее на экскурсию в окрестности Хундестеда, где они случайно познакомились с художником Эрнстом Хансеном. Тот влачил жалкое существование в Копенгагене и переехал в Северную Зеландию, чтобы заниматься искусством. Кнуд и Ада спросили у него дорогу к дому писателя Карла Эвальда, к которому шли в гости. В тот же день у них произошла встреча еще с одним художником, на этот раз более примечательная. Это был немец по происхождению Эмиль Нольде.

Они познакомились на площади Данте напротив Тиволи и заночевали у художника в доме. Расставшись с Кнудом, Ада стала вести переписку с Эмилем Нольде, а через год они поженились. По всей видимости, Кнуд не был для нее достаточно надежным партнером. Однако память об их встрече в Хундестеде он сохранил до конца своих дней.

Следующей была Вильгельмина Клаузен. Она приходилась Кнуду двоюродной сестрой и была на несколько лет старше. Все звали ее Вилли. Вильгельмина была близкой подругой сестры Кнуда Ми и частой гостьей в доме священника в Лунге, где Кнуд и влюбился в очаровательную кузину. Их отношения продлились с лета 1898 года по лето 1899 года, закончившись ровно за год того, как Кнуд стал студентом. Он не скупился на красивые обещания, но слов своих не держал. В переполненных эмоциями посланиях он доверчиво раскрывал перед ней душу, но стоило ей ответить взаимностью, как тотчас ее отталкивал. Жила девушка в пансионе «Бетания» на Хельголандсгаде, куда Кнуд наносил визиты. Она была влюблена сильнее, чем он. Осознав, что долго так продолжаться не может, в феврале 1899 года Вилли прерывает отношения, что оказалось для Кнуда большим потрясением. Кнуд Михельсен опубликовал письмо, в котором видна реакция юного Расмуссена: «Ты дала мне свободу и разорвала связь – и все это потому, что я недостоин твоей любви. Это неправда, что я был ее недостоин! Нет же, нет! – но с любовью не всегда можно договориться, – с великим и возвышенным чувством играть нельзя!»

Написал он эти строки, по всей видимости, для того, чтобы ее как-то утешить и поддержать. Но здесь он явно подчеркивает, что теперь-то, наконец, обрел свободу.

После обеда в День общей молитвы[11]11
  День общей молитвы, Store bededag (дат.) – датский праздник, отмечаемый в четвертую пятницу после Пасхи.


[Закрыть] Вилли вместе с тетей вышла прогуляться по Лангелиние. Случайно столкнувшись с Кнудом, она отвернулась. В начале лета 1899 года она описала это небольшое происшествие в письме сестре Кнуда, впоследствии опубликованном Кнудом Михельсеном. Она просит Ми передать Кнуду, что его «безжалостность и бессердечие» причиняют ей много боли. Она пишет: «Он хочет того же, чего по большей части хотят и все остальные мужчины – свободы. Они хотят срывать множество цветков, и как только какой-то из них им надоедает, они его выбрасывают, чтобы сорвать новый, ведь их вокруг такое множество. Но при этом они даже не осознают, сколько причиняют зла, оставляя позади себя горы разбитых сердец. У них что, совсем нет совести?»

Так как же Кнуд использовал свободу? И что там насчет совести?

Куда он стал прилагать усилия? Ответ заключается в том, что он продолжал срывать цветы удовольствий и посещать школу, причем на первое у него уходило гораздо больше времени, чем на второе.

Имя следующего «цветка» было Анна Оливия Расмуссен, это была одна из многочисленных горничных в доме. В ноябре 1900 года у них с Кнудом Расмуссеном начались отношения, а 12 июля 1901 года она родила ему дочь, которую назвали Ода Амалия. И хотя отцовство не было окончательно установлено, множество свидетельств указывают на то, что оно было в высшей степени вероятным. В дополнение ко всему описанному Нильсом Барфодом и Кнудом Михельсеном многие поступки Кнуда Расмуссена становятся объяснимыми и понятными, если рассматривать их в свете его отцовства.

По мнению Нильса Барфода, вся эта история, конечно же, не представляла бы такого интереса – ведь подобное было не в диковинку – если бы отец ребенка впоследствии не превратился в известную личность, которой стали посвящать книги.

Неизвестно, когда Кнуду сообщили о его будущем отцовстве, возможно, он даже успел повидать своего ребенка. Нильс Барфод упоминает небольшое украшение с изображением эскимоса, найденное в детской колыбельке.

Также нет никаких сведений о том, как восприняли это событие родители Кнуда и какова была их первая реакция. Совершенно не понятно, как ввести мать и ребенка в их семью, однако с практической точки зрения все удалось устроить, и дело закрыли. Можно проследить влияние этой истории на отношения Кнуда с домашними, но это продлилось недолго, и вскоре все разбитые осколки были снова склеены.

Однако для Кнуда это было ударом, о чем свидетельствуют последующие месяцы, наполненные тревогой. Ему необходимо было уехать прочь, чтобы начать прокладывать себе путь, чтобы кем-то стать.

Лапландия

Кнуд поступил в университет, но появлялся там редко. Занимаясь чем придется, он пребывал в постоянных мечтаниях и посещал разные места, вызывая волнения матери. Она опасалась, что сын может попасть в плохую компанию.

Осенью он отправился в Ютландию. В Лунге это вызвало озабоченность: а что если эта поездка связана с чьей-то очередной беременностью? Ситуация была покрыта тайной. Не исключено, что Кнуд решил воспользоваться возможностью просто куда-нибудь уехать.

В феврале 1901 года в Стокгольме должны были состояться «Скандинавские игры» (Nordiska Spelen), представлявшее собой различные соревнования в зимних видах спорта.

Это был шанс. Один из его биографов, Нильс Фенгер, рассказывает следующую историю. Считая себя достаточно квалифицированным для участия в состязаниях в качестве погонщика собачьей упряжки, Кнуд решил продемонстрировать свои навыки. Разыскав директора копенгагенского зоологического сада Юлиуса Шиотта, он попросил одолжить ему собачью свору, но, к сожалению, собаки оказались слишком старыми и дряхлыми. Он зашел так далеко, что даже написал организаторам в Стокгольме, предложив им гонки на собачьих упряжках, но идея была отвергнута ввиду того, что подобные катания не принадлежат к видам спорта, принятым в скандинавских странах. Таким образом, участие в мероприятии и поездка в Стокгольм провалились.

Взамен этого Расмуссен заключил договор с журналом Illustreret Tidende, решив отправиться на Скандинавские игры в качестве корреспондента; итогом этой поездки стала журнальная публикация, увидевшая свет 24 февраля. Используя поэтический стиль, автор статьи ставил перед собой задачу вызвать у читателя ощущение личного присутствия. Сам же Кнуд, находясь на свежем воздухе, пребывал в полном очаровании от куда более привлекательного вида спорта в лице одной барышни из Лапландии. Статья заканчивается словами, которые якобы вырвались из уст лапландской девушки, держащей Кнуда за руку во время факельного шествия: «Слушай, а ведь мы с тобой являемся частью великого союза, берущего начало с древнейших времен, духом которого пропитаны „Скандинавские игры“»! И Кнуд добавляет: «Мысль о том, что за всем этим стоит современная система, вызвала у меня неожиданные эмоции».

В статье раскрываются три темы, которые впоследствии станут определяющими в его жизни, писательской деятельности и поступках. Как писатель он обладал отменной способностью адаптироваться к среде, в которой на тот момент находился, в письменной форме передавать свои впечатления и чувства, представляя читателю живую картину. Вторая тема, неявно всплывающая в данном контексте, – это интерес к этнографии и мифологии. Третья, не менее важная, – это ощущение противоречия между старым укладом и современным миром. И, пожалуй, самое главное: все, о чем он писал, было пропитано самой жизнью. Однако чувствуется, что в этот момент над ним довлеет чья-то воля и принуждение.

За статью ему заплатили 40 крон. Сумма была такой ничтожной, что Кнуд вернул ее редакции, заметив при этом, что если редакция испытывает финансовые трудности, то никакой оплаты он вообще не возьмет. Несомненно, это было красивым жестом, ведь на тот момент у него имелись проблемы с деньгами.

Нужно было идти дальше, но слишком быстро возвращаться домой ему не хотелось. Ввиду отсутствия денег запланированную поездку в Северную Норвегию пришлось отложить.

Во время пребывания в Стокгольме он посетил вечеринку для журналистов, на которой ему удалось достать бесплатный проездной по шведской железной дороге, чтобы таким образом добраться до снега и до лапландцев. Острую нехватку средств он сумел преодолеть, пообещав известному редактору Альберту Энгстрёму написать очерк в юмористический журнал «Стрикс» (Strix). Они познакомились на вечеринке и успели подружиться. Помимо этого Кнуд завел знакомство с редактором Вальдемаром Ланглетом, благодаря которому ему открывался доступ сразу к нескольким шведским газетам.

Из Стокгольма Кнуд Расмуссен пишет письмо матери, в котором можно проследить три основные темы. Упоминая о себе в третьем лице, он как будто бы наблюдает за собой со стороны и пытается объяснить ей, кого он видит перед собой. А видит он юношу, мечтающего путешествовать по миру. Следующая тема – это грусть, тоска по прошлому, по «былым временам», когда настоящее путешествие заключалось только в том, чтобы взобраться к маме на колени. Здесь налицо необходимость в отделении и некая необходимость извиниться перед матерью, но за что? Свое послание Кнуд так тщательно зашифровал, что раскрыть его смысл могли только посвященные.

Затем следует описание путешествия к лапландцам на север Швеции и Норвегии, от которого веет энергией и радостью приобретенного опыта. Какое-то время он прожил в доме у лапландки Свонни, гостеприимно предоставившей в распоряжение Кнуда Расмуссена себя, свое семейство и своего кота, что подарило ему незабываемые впечатления.

Возвращался он через Норвегию, ненадолго задержавшись в Тромсё – видимо, из-за какого-то очередного увлечения новой барышней, – об этом со слов самого Кнуда сообщает Петер Фройхен, в то время использовавший Кнуда Расмуссена в качестве источника информации для своих книг. Путешествие принесло с собой массу впечатлений и явилось питательной средой для множества анекдотов, которые составляли немаловажную часть его биографии.

Однако то, что происходило внутри него, в конечном итоге оказалось гораздо важнее. В Королевской библиотеке имеются две записные книжки с дневниками этого путешествия, однозначно указывающие на то, что их молодой составитель собирается стать писателем. В первом блокноте содержится черновик небольшого рассказа о несчастной судьбе двух влюбленных. История жалкая и наивная, вероятно, содержавшая в себе элементы автобиографии. В дневнике также имеется черновик, который затем войдет в книгу о его путешествии. Не говоря прямо, он все же намекает, что планирует издать книгу. Но идея эта еще хрупкая, незрелая.