Текст книги "Красавицы Бостона. Распутник"

Девятая

Белль

Оказалось, что набор тестов на овуляцию, за который я выложила приличные деньги в сетевой аптеке, так же необходим, как солнцезащитный крем во время долгого летнего отпуска под солнцем.

Поскольку в том месяце, когда Дэвон вернулся из Англии, мы занимались сексом каждый божий день. Ну знаете, на всякий случай.

Если честно, иногда мы делали это дважды в день, что было совершенно излишне и вместе с тем крайне приятно. Я знала, что не стану этого делать, когда забеременею, а потому подумала: «Почему бы и нет?»

(По всей видимости, ответ на этот вопрос можно найти на медицинских сайтах. Там объясняется, что количество, как и качество, сперматозоидов снижается, если пара занимается сексом каждый день. А вот и нет, потому что мы с Дэвоном не пара.)

Мы встречались по утрам, когда он возвращался с занятий фехтованием и еще не уехал на работу. Или во время обеденных перерывов. Или когда мне случалось забрести к его офису, пока я проходила ежедневную норму в десять тысяч шагов и решала заглянуть, чтобы поздороваться.

А потом еще раз ночью, когда я заканчивала работу.

Мы трахались во всевозможных позах и в любое время дня.

Дэвон всегда был обаятельным, любезным и отстраненным. Принимал все мои причуды и недостатки, даже когда я намеренно вела себя невыносимо, чтобы напомнить ему: я не гожусь для брака. Но в то же время его отстраненность ужасно пугала. Я еще никогда не видела парня, настолько оторванного от собственных чувств.

По телефонным звонкам, которые поступали ему, пока мы проводили время вместе, я поняла, что он ждал важного сообщения из Англии. Что-то там насчет наследства. Он разговаривал со своей матерью по телефону. Помногу. Сюсюкался и обхаживал ее так, что я только порадовалась тому, что он станет отцом моего ребенка.

Даже в общении с сестрой он всегда говорил спокойным, мягким тоном, от которого у меня подкашивались ноги. В некотором смысле очень жестоко с его стороны быть таким добрым. С таким идеальным парнем девушка может легко забыть о том, что нужно оставаться настороже. К счастью, этой девушкой окажусь не я.

Хорошие мужчины – все равно мужчины. Не сближайся.

И хотя я упорно старалась держать Дэвона на расстоянии вытянутой руки, все равно понимала, что он видит проблески моей личной жизни. Моей семьи. Моего прошлого.

Мне это не нравилось.

Именно поэтому, когда наша договоренность достигла четырехнедельной отметки и я, взглянув на календарь, поняла, что у меня задержка в один день, то ощутила бурную радость, приправленную огорчением.

Вполне вероятно, что я беременна.

Наследником маркиза.

Я отложила тест на беременность еще на два дня, что потребовало от меня титанических усилий.

Главным образом потому, что я боялась. Боялась отрицательного результата (вдруг гормоны не подействовали), боялась и положительного – ребенка! Черт возьми, я не смогу заботиться о целом ребенке! Мне даже уход за питомцем чиа дается с трудом. На самом деле, за последним питомцем я и не ухаживала. В какой-то момент Эшлинг забрала его у меня и попыталась спасти, но было уже поздно.

Наконец на третий день я стиснула зубы, пошла в аптеку и купила тест на беременность. Выбрала самый буржуйский. Модный тест с точностью в 99,99 %, который отображал результат словами. По пути к кассе меня осенило, что нет ничего страшнее теста на беременность. Каждая женщина, которая его покупала, очень сильно переживала за желаемый результат. Беременность – не батон цельнозернового хлеба. К ней невозможно относиться равнодушно.

Ты либо очень хочешь забеременеть.

Либо очень не хочешь забеременеть.

Среднего не дано.

Когда кассирша проводила тест через сканер, я заметила, как она бросила взгляд на мой безымянный палец и неодобрительно приподняла бровь.

Зато, Карен, мой ребенок станет членом английской королевской семьи.

Улыбнувшись от уха до уха, я сказала:

– Это так страшно, правда?

– Зависит от ситуации, – коротко ответила она.

– Да. Моя не так уж плоха. Осталось только выяснить, кто отец.

Кассирша побледнела. Я расхохоталась, прихватила пластиковый пакет и помчалась на работу.

Заперлась в уборной, стараясь не вспоминать о том, как Дэвон не раз поглощал меня на моем столе, на кресле и на полу на протяжении тех недель, когда мы пытались зачать ребенка.

Присев над унитазом, чтобы помочиться на палочку, я решила занять себя групповым чатом с девочками, пока моя моча впитывалась в тест на беременность.

В чате всегда шла оживленная беседа, поэтому мне достаточно было к ней присоединиться.

Сейлор:

Хантер хочет поехать летом в Канкун.

Вы в деле?

Перси:

Конечно. Назови мне даты, и я скажу Киллиану, чтобы освободил их в своем расписании.

Эшлинг:

Насчет нас с Сэмом не уверена. Мы хотим съездить в Швейцарию на несколько недель. Мне нужно в клинику.

Перси:

Ах да. Киллиан упоминал о том, что присоединится к вам в Цюрихе. Какая-то встреча с банкирами?

Только взгляните, как эти снобки строят планы на лето, будто сейчас не разгар зимы.

Сейлор:

Ну а ты, Белль? Готова пить «Маргариту» у бассейна вместе с Фитцпатриками?

Белль:

Как бы сильно мне ни хотелось стать третьим колесом в этом заурядном марафоне парочек, у некоторых из нас есть дела в городе.

Сейлор:

Ясно, критические дни нагрянули. Засунь свой кислый настрой обратно, Белль. А то заметно.

Она оказалась так далека от истины, что даже смешно. Во всяком случае, я надеялась, что это так.

Перси:

Брось, @BellePenrose. Ты и так упорно работаешь. Едем за наш счет.

Я не хотела, чтобы за меня платили. Я хотела быть достаточно независимой, чтобы никогда не приходилось полагаться на чью-то благосклонность. Этого моя сестра, которая всегда была романтиком, не могла понять в полной мере. Она легко позволяла окружающим заботиться о ней, потому что ей самой по характеру свойственно заботиться о других. Даже за Киллиана она вышла не ради денег. Вернее, не совсем.

Белль:

Очень мило с твоей стороны, Перс, но у меня правда много работы.

Перси:

И не говорите, что я не пыталась.

Сейлор:

Не волнуйся, Перс, при встрече уломаем ее все вместе.

Белль:

А, прямо как в колледже. Только вы не целая бейсбольная команда.

Эшлинг:

А ты принимала участие в тройничке, Белль?

Эшлинг:

(И пока ты не спросила: да, я покраснела)

Белль:

Скорее в обратном гареме.

Я проверила временную отметку начала нашего разговора и поняла, что прошло уже шесть минут. Сделав глубокий вдох, я взяла тест с туалетного столика уборной и закрыла глаза.

Все будет хорошо.

Ты забеременеешь.

Ты делаешь это с мужчиной, который ради желаемого готов горы свернуть, и он хочет наследника.

Я перевернула тест и открыла глаза.

Беременна.

Вздох, вырвавшийся из моего горла, сотряс стены. Я не сомневалась в этом. В нем были и радость, и страх, и восторг.

Я беременна.

Я стану матерью.

Это происходит на самом деле.

«Возможно. Проблема заключалась не столько в зачатии, сколько в сохранении ребенка, помнишь?» – предостерег внутренний голос.

Несколько мгновений я не знала, куда себя деть. Прошлась по маленькой уборной, встала перед зеркалом над раковиной, ущипнула себя за щеки и беззвучно закричала, как Маколей Калкин в «Один дома».

Мать.

Я.

Мне больше никто не нужен.

Никто, кроме моего ребенка. Мы будем поддерживать друг друга.

Наконец-то у меня появится тот, о ком я смогу заботиться, тот, кто будет присматривать за мной, как делали мы с Перси, пока она не вышла за Киллиана и не обзавелась собственной дружной семьей.

Взяв себя в руки, я сфотографировала тест на беременность и отправила фотографию Дэвону. Подпись ни к чему. Мне хотелось увидеть его реакцию.

На экране появились две голубые галочки, возвестившие о том, что Дэвон получил и открыл сообщение.

А потом… ничего.

Десять секунд.

Двадцать.

По прошествии тридцати секунд я почувствовала себя неловко. Почти поддалась желанию занять оборонительную позицию.

Да что с ним не так?

Я принялась печатать язвительное сообщение, щедро приправленное большим количеством брани и обвинений, как вдруг на экране отобразился входящий звонок.

Дэвон Уайтхолл

Я прокашлялась и переняла его вкрадчивый раздражающий тон.

– Ну что?

– Мы хорошая команда, Мечта. – Смех Дэвона эхом раздался на том конце провода, пробравшись вниз моего живота. По пути сделал остановку в сердце, отчего пульс сбился с ритма.

Я не ожидала услышать радость в его голосе. Не ожидала вообще никаких эмоций от этой ожившей статуи Адониса.

– Ну, мы и правда работали над этим очень долго и упорно, – огрызнулась я.

– Не забудь, что еще и жестко.

Я услышала, как он зажег сигарету.

– Об этом я никогда не забуду. Только так и буду вспоминать тебя, когда стану старой и сморщенной, а ты уже давно будешь похоронен рядом со своим любимым факсом.

– Факс-машину кремируют. Она хочет, чтобы ее прах развеяли над океаном, а ты знаешь, что я не могу ей отказать. – Черт подери, а он забавный в своей странной манере.

– Ребенок, – прошептала я снова, качая головой. – Ты можешь в это поверить?

– Еще перевариваю, – усмехнулся он. Но, к счастью или нет, похоже, Дэвон не был ошеломлен так, как я. – Что ж, с тобой и правда было приятно иметь дело. – На заднем плане слышалась суматоха, царящая в его офисе. – Я, разумеется, начну переводить тебе по двадцать тысяч в месяц. Вопрос твоего проживания и мебель для детской комнаты в наших домах обсудим во время второго триместра. Хотя, конечно, согласно условиям нашего контракта, я каждую неделю жду от тебя новостей.

Хм, ладно.

В принципе Дэвон не сказал ничего плохого. Как раз наоборот. Я сказала ему, что не желаю иметь с ним ничего общего, как только забеременею, и он придерживался сценария. Нашего договора, который мы подписали в ту ночь, когда я кинула его с походом в оперу. Но я никак не могла отделаться от странного чувства, будто меня выбросили, как старый носок.

Ты и хотела, чтобы тебя выбросили, как старый носок. Более того, сама нырнула прямиком в корзину для грязного белья.

– А то ж. – Я громко зевнула, делая вид, будто меня нисколько не задел его деловой тон. – По электронной почте подойдет? Я бы отправила факсом, но мне еще нет семидесяти пяти.

– Электронная почта прекрасно подойдет. Нужно запланировать еженедельные звонки.

А вот это похоже на нечто более личное.

– Я согласна, – поспешно ответила я.

Да что со мной не так? Наверное, гормоны. А еще я намерена отпраздновать это событие, съев торт весом с саму себя. Теперь нужно есть за двоих, даже если второй человечек во мне пока меньше рисового зернышка.

– Попрошу свою секретаршу Джоан связаться с тобой по поводу времени и дат, которые устроят нас обоих.

Ладно, отбой. Вообще ничего личного.

– Мне, наверное, придется каждую неделю ходить к врачу из-за риска выкидыша и поликистоза яичников.

Я мысленно отметила, что нужно добавить эту информацию в мой профиль в «Тиндере», когда снова вернусь к сексу на одну ночь. С таким описанием я будто настоящая находка. Нет.

– Мечта… – сказал Дэвон. Когда он называл меня этим глупым прозвищем, возникало ощущение, будто мои внутренности окутало медом. – Обещаю быть отцом, которого заслуживает этот ребенок. Лучше, чем были у нас с тобой.

Его замечание стало подобно ведру льда, выплеснутому на мои приятные чувства. Я никогда не говорила ему ничего плохого о моем отце. Дэвон пришел к такому предположению после двухминутного разговора. Но все это чушь. У нас с папой все нормально.

Даже замечательно.

Я бы точно пролила пару слез после его смерти, в отличие от холодного и безразличного Дэвона, который едва ли не испытал облегчение оттого, что его отец отправился на тот свет.

Не желая демонстрировать еще больше эмоций, я гортанно рассмеялась:

– Говори за себя, Дэвон. Мой отец – просто бомба.

– Может, мне и семьдесят пять, но зато от меня никогда не услышишь слов, которые ты только что сказала.

– Это что сейчас было? – переспросила я.

Он усмехнулся:

– Зря старался.

– Может, устроим момент дзэна? – предложила я. – Давай поговорим про жутко странных животных. Ты когда-нибудь видел полосатого тенрека?

– Не сказал бы.

– Они похожи на обесцвеченных скунсов, которые только что проснулись после ночной тусовки с наркотой, и им нужно покрасить отросшие корни.

– А мархуры? – спросил он. – Они выглядят, как женщины из рекламы фенов BabyLiss. Отличного дня, Мечта. Спасибо за хорошие новости.

Когда мы закончили разговор, я отправила доктору Бьорну электронное письмо с последними новостями и спросила, нужно ли мне делать что-то еще, кроме как хорошо есть, спать, отдыхать и заниматься прочей ерундой, о которой я уже прочла в десятках статей о беременности, что поглощала ежедневно.

Я снова открыла чат с девочками, и пальцы задрожали от волнения. Еще слишком рано сообщать об этом. Я знала. К тому же совершенно безответственно, учитывая высокие риски в случае моей беременности. Но я никогда не умела оттягивать удовольствие.

Белль:

У меня есть новости. Встретимся завтра в Бостон-Коммон?

Эшлинг:

Конечно!

Перси:

Кажется, я знаю, о чем речь, и сгораю от нетерпения.

Сейлор:

Увидимся на месте.

Мне не нужен Дэвон.

У меня есть Красавицы Бостона.

Десятая

Белль

Четырнадцать лет

В первый раз все происходит невинно.

Не думаю, что это вообще можно назвать первым разом.

Сейчас разгар учебного года в девятом классе – экзамены, домашние задания, девичьи компании. Я сторонюсь фонового шума и придерживаюсь главной цели: бегаю быстрее всех, слежу, чтобы мою младшую сестру Персефону и ее подругу Сейлор не задирали в школе, и мечтаю о поцелуе с тренером Локеном.

Во время одной из изнурительных тренировок на пересеченной местности я чувствую острую боль в колене.

Бегу дальше – я ведь не слабачка. Но когда Локен дует в свисток, вечно торчащий у него изо рта, я останавливаюсь и, прихрамывая, иду к нему вместе с остальными участниками кросса. Я пытаюсь скрыть хромоту, потому что начинаю понимать кое-что о человеческой природе. Едва почувствовав слабость, люди набрасываются.

– Черт, подруга. Выглядит жестко. – Адам Хэндлер морщится и указывает подбородком на мое колено. Я опускаю взгляд, продолжая ковылять к тренеру. И правда, черт. Колено все опухло и покраснело.

– Все нормально, – огрызаюсь я в свою защиту. – Я почти ничего не чувствую.

– Что тут происходит, Пенроуз? – Мистер Локен упирает руки в бока. Его голос звучит нежно, мягче, чем при разговоре с парнями. Никто никогда его в этом не упрекает. Да и с чего бы? Я единственная девчонка в команде, поэтому все остальные думают, что тем самым он, ну знаете, старается, чтобы я чувствовала себя комфортно.

Только я знаю правду.

А правда в том, что в последнее время он все чаще мне улыбается. И я улыбаюсь ему в ответ.

Я знаю, что это неправильно. Знаю, что он женат и что его жена беременна. Я не дура. Но я не намерена развивать эту симпатию. Просто хочу насладиться его вниманием. Вот и все. В каком-то смысле (совершенно нездоровом и искаженном) мне даже кажется, что я оказываю его жене услугу. Пока он сосредоточен на мне, то не рискует действовать под влиянием своих порывов. По крайней мере, он ей не изменит.

В любом случае это глупо. Я ее даже не знаю и ничего ей не должна. А еще, вполне возможно, что я все это выдумала. Может быть, он вовсе на меня не смотрит.

– Все хорошо, тренер, – я улыбаюсь ему, невзирая на боль, показывая, что я стойкая девчонка.

– А мне так не кажется. Иди сюда.

Я подхожу. Остальные парни обступают меня, красуясь тощими, как спички, ногами и слишком большими ушами. Все морщатся и указывают на мое колено.

Беда не приходит одна, как любит говорить папа.

Тренер Локен опускается на одно колено и хмуро рассматривает мою ногу. Я чувствую его дыхание на своей коже. Горячее и влажное. От волнения по спине бегут мурашки.

– Принесу тебе лед. Подожди в моем кабинете.

– Нет, правда, со мной все хорошо, – возражает мой тупой рот, хотя мозг велит ему заткнуться и воспользоваться ситуацией. Я еще никогда не оставалась с тренером наедине.

– Не будет ничего хорошего, когда ты весь сезон просидишь на скамье запасных из-за надколенно-бедренного болевого синдрома и я лишусь звезды в беге по пересеченной местности. А ты к тому же – стипендии. – Локен уже повернулся ко мне спиной и ведет парней в раздевалку.

Я, прихрамывая, иду в его кабинет в самом конце коридора. Дверь открыта. Сажусь перед его столом и хнычу, потому что мне, черт возьми, и правда больно. Я оглядываюсь вокруг в попытке отвлечься. На полках куча книг о беге, несколько наград и фотографий в рамках, на которых он запечатлен в обнимку со знаменитыми атлетами. На столе из светлого дерева стоит его свадебная фотография с женой. Они целуются в каком-то поле среди стогов сена, а ее рука повернута к камере, чтобы продемонстрировать кольцо с бриллиантом. Она брюнетка, маленькая на вид и… не знаю… хорошая. Она кажется мне хорошим человеком, а вовсе не такой, какой я надеялась ее увидеть. Меня настигает жуткое, отвратительное чувство вины за то, что постоянно фантазирую о том, как он меня целует.

Это глупо. Нужно встать и уйти.

Бросить занятия бегом, раз уж такое дело. Волейбол мне больше по душе. Я хватаюсь за подлокотники, собираясь встать, как вдруг тренер входит в кабинет и закрывает дверь. Он крупнее, чем мне казалось. Выше. Заполняет собой все пространство. Тем самым напоминает мне отца, а я без ума от своего отца. Но в то же время мистер Локен выглядит достаточно молодо, и мне не противно думать о том, чтобы поцеловать его, чего не сказать о папе.

Я откидываюсь на спинку стула. Все как обычно.

Тренер Локен подбрасывает пакет со льдом вверх и кидает его мне.

– Прижми.

Я делаю, как он велит. Холод дарит приятные ощущения. Я издаю стон.

– Лучше бы мне досталась эта стипендия. Мне даже не нравится бегать.

Он смеется, а затем, к моему удивлению, пододвигает свой стул и ставит напротив моего. Сердце стучит со скоростью в тысячу миль в минуту.

– Как колено? – спрашивает он. Его голос звучит низко, грубо.

– Ага. Нормально. – Я чувствую себя ужасно глупой, юной, незрелой. Жаль, на ум не приходит никакой замысловатый ответ. Такой, чтобы поразить его. Сделать так, чтобы он понял: я не просто ребенок.

– Дай мне взглянуть. – Локен хлопает себя по коленке.

Я смотрю на него, не уверенная, о чем именно он меня просит. Конечно, он не предлагает…

– Положи ногу мне на колени. Хочу посмотреть, каково повреждение.

Я послушно кладу ее, а грудь раздувается от гордости. Уверена, что он никогда бы не предложил подобное никому из парней в моей команде.

Его колени сплошь из упругих мускулов. Твердых, как камень. Моя нога длинная, худая, а если присмотреться, то можно увидеть поросль светлых волос. Тренер наклоняется вперед и убирает пакет со льдом, который я прижимаю к коленке. Он хмурится.

– Лучше выглядеть не стало.

– А по ощущениям нормально, – лгу я.

– Попробуй повернуть ногу.

Я пытаюсь. Но не выходит. То есть я могу ее повернуть. Просто больно до чертиков. Тренер Локен издает смиренный вздох.

– Должно помочь, если мы улучшим кровообращение. Можно? – Он поднимает руки – красивые руки, как замечаю я, – и задерживает их в воздухе, глядя на меня вопросительным взглядом.

Он хочет ко мне прикоснуться? Правда?

– Чтобы вернуть приток крови к колену, – поясняет тренер.

Ага. Ну конечно. Пора перестать думать о всяких пошлостях. Как неловко.

Сглотнув, я смотрю в его карие глаза.

Он чем-то напоминает мне Мэттью Бродерика в фильме «Выходной день Фэрриса Бьюллера».

Чудаковато-привлекательный. Из тех привлекательных парней, которым можно доверять, потому что мир все еще ожидает от них хорошего поведения.

Честно говоря, я сама не понимаю, почему так странно себя веду. Он же не домогается меня. Прямым текстом спрашивает, не возражаю ли я. Насильник набросился бы на меня без разрешения. Я надумываю лишнего.

Я киваю, с любопытством наблюдая, как он начинает массировать мое колено. Прикосновения кажутся невинными. Я нахожусь на той стадии, когда меня интересуют поцелуи, ласки и тому подобное, но пенисы по-прежнему вызывают сильное отвращение. Просто они как-то… слишком. Типа, эй, присядь. Незачем вставать, как шест для стриптиза, каждый раз, когда кто-то снимает лифчик.

Тренер прижимает большие пальцы к колену, чтобы улучшить кровообращение. Некогда острая боль становится терпимой. Я чувствую, как мышцы расслабляются под его пальцами.

– Лучше? – спрашивает Локен.

Я снова киваю. Сглатываю. Смотрю на его пальцы. Обручальное кольцо. На движения его рук, которые обхватывают мое колено и разминают его с внутренней стороны. Касаются чувствительной точки, и я невольно начинаю хихикать и ерзать.

– Твои мышцы очень напряжены. – Он хмурится еще сильнее. Чертово обручальное кольцо будто обжигает каждый раз, когда касается моей кожи. И зачем оно там? Неужели он не мог подождать четыре года, пока я окончу школу? Что такое четыре года в разрезе всей жизни? И мы бы тогда могли быть вместе.

– Нужно больше заниматься растяжкой, Пенроуз. Твои мышцы чрезмерно сокращены. Наверное, дело в генетике.

– Наверное, достались по маминой линии, – соглашаюсь я. Можно не сомневаться, что короткие мышцы [11]11
  Мышцы, которые часто находятся в сокращенном состоянии и не могут полностью распрямиться.


[Закрыть] я унаследовала от матери.

Тренер ведет пальцами выше по бедру. Теперь прикосновение уже не кажется таким уж невинным. Все мое тело покалывает. Но я чувствую кое-что еще. Ком, вставший в горле от тревоги.

– Д-да, – запинаясь, лепечу я, чтобы заполнить тишину, которая становится неловкой. – Нужно больше заниматься растяжкой. Добавлю ее в вечерние тренировки.

– Это важно.

Нога кажется расслабленной и податливой под его прикосновениями. Меня даже не смущает, что он видит мои небритые ноги.

– Боже, как приятно. – Я запрокидываю голову и издаю стон.

Он посмеивается:

– Тебе повезло, что ты такая талантливая, Пенроуз. Не всем достается особое отношение.

Но неужели именно мой талант побуждает его делать это для меня?

Тренер Локен один раз пробегает указательным пальцем по краю моих спортивных шортов возле паха. Я готова отпрянуть, но он отстраняется и встает. На его губах робкая, но спокойная улыбка. Он смотрит мне прямо в глаза.

– Лучше?

Смутившись, я хватаю пакет со льдом и вскакиваю.

– Лучше.

– Дай знать, если тебе снова понадобится помощь. В любое время. Порой бриллианты нужно слегка отполировать, чтобы они засияли.

В тот же день я обыскиваю папину ванную, нахожу бритву и брею ноги до самого паха.

На протяжении следующих двух месяцев я хожу к тренеру разминать мое колено – мое бедро.

Убеждая себя, что это все ради стипендии.