Текст книги "Красавицы Бостона. Распутник"

Седьмая

Дэвон

Дэвон:

Овуляция еще не закончилась?

Белль:

Шесть дней спустя? Я похожа на африканского кочевого муравья?

Мне пришлось погуглить, чтобы выяснить, что среднестатистический кочевой муравей производит от трех до четырех миллионов яиц в месяц и считается самым плодовитым животным на Земле.

Дэвон:

С этого ракурса – нет. Встань на четвереньки, оттопырь задницу и возьми в рот хлебную крошку, чтобы я мог убедиться.

Белль:

Почему ты вообще спрашиваешь?

Дэвон:

Попытки зачать сегодня ночью наши шансы не убавят, верно?

Белль:

Теоретически нет, но эти шансы будут невелики.

Дэвон:

Невелики, но все же будут.

Белль:

Ждешь приглашения?

Дэвон:

От твоей невоспитанной попки?

Нет. Я уже еду.

Белль:

Как только я забеременею, это прекратится.

Дэвон:

Безусловно.

Белль:

Я серьезно. Уже и так чувствую личное посягательство от твоего присутствия в моей жизни.

Дэвон:

Полагаю, спрашивать, почему ты так сильно ненавидишь мужчин, нет смысла?

Белль:

Никакого, если хочешь услышать прямой, честный ответ.

Дэвон:

Понял. Считай, что избавишься от меня, как только будешь в положении.

Белль:

В ПОЛОЖЕНИИ.

Белль:

Какая стыдоба.

Белль:

Жду тебя в «Мадам Хаос».

Дэвон:

Я подъезжаю. Не надевай трусики.

Я даже не потрудился принять душ после посадки в бостонском международном аэропорту Логан.

Взял такси и поехал прямиком в «Мадам Хаос», положившись на своих добрых друзей: мятную жвачку и дезодорант.

Весь перелет из Англии в Америку я мог думать только о том, как погружусь в эту чувственную, вспыльчивую женщину. Сам не был до конца уверен, откуда возникла моя увлеченность Эммабелль, но предположил бы, что причина крылась в ее подлинной независимости. Она не полагалась на богатого мужчину (в отличие от сестры и подруг) и, похоже, даже в самые неловкие моменты совершенно спокойно относилась к тому, что оказывалась единственным, не считая меня, одиноким человеком среди присутствующих.

Она была прямолинейна, непримирима и уверена в себе. А еще потрясающе красива.

Сидя в такси по пути к Белль, я перевел матери солидную сумму. А как только собрался убрать телефон обратно в карман, на экране высветилось сообщение:

Неизвестный номер:

Ты еще дома? Лу.

Мы с Луизой обменялись визитками перед тем, как она уехала из замка Уайтхолл-корт в день похорон моего отца. Не желая повторять свою ошибку с игнорированием звонков, я добавил ее в контакты и ответил на сообщение.

Дэвон:

Вернулся в Бостон, но полечу в Британию для оглашения завещания. Пообедаем?

Луиза:

И выпьем.

Дэвон:

От этого никогда не откажусь.

Луиза:

Хорошо. Тогда я точно открою бутылку коньяка «Реми Мартин».

Приехав в «Мадам Хаос», я прошел мимо очереди в несколько сотен метров, пришлепнул пару стодолларовых купюр к груди одного из вышибал и вошел в клуб, оставив за собой вереницу недовольных людей.

Я вновь нашел Белль за барной стойкой, где она разливала пиво, перекинув светлые волосы через плечо. На ней был топ, похожий на рваный корсет кремового цвета, и вишнево-красные кожаные штаны, которые я очень скоро разорву зубами.

Прощай, мое обещание не устраивать скандалов. Хорошо держался… пару с лишним дней.

Приковав к ней взгляд, я пошел через клуб, проталкиваясь мимо танцующих и пьяно хохочущих друг другу в уши посетителей.

Белль так увлеклась обслуживанием гостей, что спросила, даже не взглянув в мою сторону:

– Что я могу для тебя сделать, сладкий?

Сладкий.

Не женщина, а национальный позор. И что, черт возьми, побудило меня завести с ней ребенка?

– Встать на четвереньки со страстным выражением лица и умолять, чтобы я тебя трахнул.

Белль резко повернулась, и на ее красивом лице отразилось потрясение. Сердитый взгляд быстро сменился довольной улыбкой.

– Мне нужно доработать еще двадцать минут. – Она быстро управлялась за барной стойкой. Похоже, не спешила мне угождать, в чем была полной противоположностью Луизе.

– Нет, не нужно. Будешь ждать меня в своем кабинете не более чем через десять минут, совершенно голая и в той позе, в какой я хочу тебя видеть.

– А то что? – фыркнула она, грозно направив на меня пистолет для газировки.

– А не то… – Я перехватил его через стойку, сунул ей в декольте прямо в ложбинку на груди, приблизился губами к ее уху и, понизив голос на октаву, произнес: – …Позабочусь о том, что сегодняшнюю ночь ты проведешь со своим добрым другом вибратором.

– Он хотя бы не дает пустых обещаний, – прошептала она в ответ.

Я нажал на кнопку и разбрызгал холодную диетическую колу ей на грудь. Пузырьки хлынули через край чашек ее лифчика. Белль с визгом оттолкнула меня прочь:

– Да что это ты, по-твоему, творишь, придурок?

– Даю тебе отпор в отличие от прочих бедолаг, которых ты выбираешь себе в любовники, – сухо ответил я.

– В твоем понимании, отказать мне в сексе в качестве наказания – значит, дать отпор? – она издала безумный смешок, наклонилась за тряпкой и насухо вытерла грудь. – Чувак, да ты не в себе. Я могу получить желаемое, когда захочу и где захочу.

– С этим я не спорю. Но тебе нужен не секс, Мечта. А ребенок, и я знаю, что для этой цели не подойдет никто, кроме меня. – Я отступил на шаг, поглядывая на часы. – У меня телефонная конференция с Токио. Увидимся через десять минут.

– Ты поплатишься за эту выходку, – предостерегла она, хлопнув тряпкой по стойке.

Белль бросила еще несколько угроз, но я уже пошел прочь, отвечая на звонок, который мне организовала Джоан.

Он занял не больше четырех минут. Пока Эммабелль заканчивала с делами, я написал электронное письмо адвокату моего покойного отца, мистеру Тиндаллу, чтобы выяснить, когда состоится оглашение завещания. Беспокойство снедало меня изнутри. У мамы и Сеси трудности.

Намеренно позволив Эммабелль прождать меня еще восемь лишних минут, я толкнул дверь в ее кабинет. Она, как я и требовал, ждала меня на столе, на котором валялся ворох документов, конвертов и ноутбук. Стояла на четвереньках полностью обнаженной. Она повернулась лицом к стене, а не к двери, ее светлые волосы каскадом спадали по спине.

Услышав щелчок открывшейся двери, она резко обернулась. Я цокнул:

– Задницу вверх, взгляд в стену.

– Даже комнатным растениям лучше даются пошлые разговорчики, но мне слишком весело, чтобы выставлять тебя вон. – Она снова отвернулась к стене.

Я запер дверь и неторопливо прошел в кабинет. Ее шикарная задница была оттопырена высоко вверх, розовое лоно уже блестело. Она была готова меня принять, и я собирался неспешно ею насладиться. Остановился прямо перед ней, молча восхищаясь ее безупречными формами. Эммабелль Пенроуз была совершенна настолько, что при желании могла не работать ни дня в своей жизни. Могла выйти за богатого человека. Но она этого не сделала.

– Ты ваще тут? – простонала она.

Сказать по секрету, меня забавляла ее нарочито неграмотная речь, хотя в отношении всех прочих людей эта же черта действовала мне на нервы.

– Терпение. – Я провел костяшками пальцев по ее ягодице кратчайшим, мимолетным прикосновением, а она вся вспыхнула и выгнула спину дугой, будто я сунул в нее член.

– Хватит дразнить, – простонала она. – Сделай уже мне ребенка.

– С удовольствием. – Я нежно прикусил ее ягодицу, вонзившись в нее зубами, словно в сочный персик.

Расположившись сзади, я пальцами раздвинул ее половые губы и провел между ними языком, используя самый кончик, чтобы свести ее с ума.

– А-а-а-а-а-а-х, – протянула она и опустила голову, когда у нее задрожали руки.

Надавив ладонью ей на поясницу, чтобы опустить верхнюю часть тела, я раскрыл ее еще шире и принялся лизать долгими, глубокими движениями. Я наслаждался ее сладким вкусом, наблюдая, как она мотает головой, подавляя тихие стоны удовольствия мне назло. Ее колени дрожали. Она обернулась жидким пламенем, каждый сантиметр ее тела пылал от возбуждения.

– Ах. Ах. Черт. Черт. Твою мать, – бормотала она.

Дамы и господа, представляю вам будущую мать моего ребенка.

– Миледи, – язвительно протянул я, крепче сжимая пальцами ее ягодицы и вылизывая с еще большим пылом. Она кончила так сильно, что плашмя упала на стол.

– Черт. – Белль уперлась взмокшим лбом в столешницу. – Со мной такого еще не было. Никогда не кончала так быстро.

– Лучше ты, чем я. – Я снисходительно похлопал ее по заду.

– Охренеть, чувак. Ты использовал какой-то трюк? Было очень мощно.

Оставив ее наблюдение без ответа, я перевернул Белль на спину, подхватил под коленями и подтянул по столу, пока задница не оказалась на самом краю, а затем закинул ее голые ноги себе на поясницу. Эммабелль расстегнула мой ремень. Восторг, с которым она орудовала руками, подсказал мне, что она более чем рада моему возвращению на американскую землю.

– Ты когда-нибудь разденешься догола во время секса? – дразнила она, рисуя языком круги на моей шее.

– Ты сама хочешь, чтобы мы сохраняли дистанцию. – Мой скучающий тон нисколько не соответствовал чудовищной эрекции, которую эта женщина только что высвободила из моих брюк. Как и охватившему меня приливу эротического возбуждения.

– Не поспоришь, – рассмеялась она.

Я помучил ее несколько минут, после чего вошел до упора.

Она ответила протяжным стоном.

В этот раз все ощущалось лучше, чем в прошлый и все прежние разы до него. В этом и заключалась проблема с Эммабелль Пенроуз. На вкус она была как величайший грех, а я слыл известным грешником, когда искушение само стучало в мою дверь.

Она кончила снова, после чего я излился в нее. Навалился сверху без сил, когда меня разом настигла усталость от смены часовых поясов.

– Братан, – сказала Белль спустя несколько мгновений, на протяжении которых я лежал на ней, тяжело дыша. – Ты тяжеленный. Слезь с меня.

Я отстранился и сел на стул перед ее столом, на сей раз не желая сбегать, как пресловутая проститутка. Нужно установить свой авторитет в отношениях с этой дикаркой.

Демонстративно закинув ноги на ее захламленный стол, я зажег сигарету и вальяжно устроился на своем месте.

– Не спросишь, как прошла поездка в Англию? – Я выпустил в потолок струю дыма и стал наблюдать, как она вьется лентой.

Белль спрыгнула со стола и оделась под лампой, не обращая внимания на ее резкий, нелестный свет.

– Нет. Мне насрать, чем и с кем ты занимаешься, когда меня нет рядом.

– Мой отец умер. – Я пропустил ее откровенную грубость мимо ушей.

Белль замерла. Демонстративно прижала кулак к губам, будто запихивая свои слова обратно.

– Вот же ляпнула так ляпнула, называется. Мне очень жаль, Дэв.

– А мне нет, – невозмутимо ответил я. – Но спасибо.

– Как ты… эм… справляешься? – Она просунула ногу в штанину кожаных брюк.

– Вполне неплохо, учитывая, что я ненавидел его всем своим естеством.

– Я удивлена, что Киллиан и Сэм ничего не сказали. – Белль внимательно наблюдала за моей реакцией. Умная девочка. Нам обоим известно, что я не обсуждаю свою личную жизнь с друзьями. Должно быть, она гадала, с какой стати я доверился именно ей. Я и сам задавался тем же клятым вопросом. Но в плане сочувствия Белль оказалась чуть холоднее Антарктиды.

– Я не распространяюсь о своей личной жизни. – Я выдыхал кольца дыма, следом пронзая их стрелами.

– Все равно… – Белль вытащила волосы через ворот топа, подошла ко мне с важным видом и облокотилась на стол. – Терять родителей всегда тяжело. Даже если вы не ладите, а иногда как раз по этой причине. Это напоминает о том, что ты сам смертен. Жизнь – грязное дело.

– Как и твой стол, – заметил я, готовый сменить тему. – Почему он выглядит так, будто на нем разорвало филиал канцелярской компании?

Она издала смешок:

– Я неорганизованная, Дэвон. Добро пожаловать в мою жизнь.

– Неправда. – Я подался вперед, убрав ботинки с ее стола, и перебрал лежащие на нем мятые, покрытые пятнами конверты. – Ты очень расчетливая и целеустремленная. Красуешься на четырехметровом рекламном щите, на котором купаешься в огромном бокале шампанского, а еще владеешь бизнесом, который можешь продать хоть завтра и комфортно жить до конца дней. Но при этом у тебя на столе лежит ворох нераспечатанных писем. Объясни мне свою логику.

Дабы подкрепить свое утверждение, я поднял стопку из десятка конвертов. На вид все они были написаны от руки и адресованы ей лично. Мечта выхватила их у меня из рук и бросила в мусорное ведро. Ее лицо исказила злобная ухмылка. Я понял, что задел ее за живое.

– Зачем мне их вскрывать? Это не счета. В отличие от некоторых динозавров, которые до сих пор пользуются факсом, я плачу онлайн. И эти письма не от друзей, потому что они бы попросту взяли трубку и позвонили. Девяносто девять процентов этих писем написаны ультраконсервативными психопатами, которые хотят сообщить мне, что я буду гореть в аду за то, что заправляю бурлеск-клубом. Так зачем мне их читать?

– И все письма такие? – не отступал я. – Все с угрозами и оскорблениями?

– Все до единого. – Она взяла еще одну стопку и вынула из конверта лист бумаги. Театрально прокашлялась и начала читать:

«Дорогая мисс Пенроуз. Меня зовут Говард Гарретт, я шестидесятидвухлетний механик из Телеграф-Хилл. Пишу вам в надежде, что вы измените свой образ жизни и духовно прозреете, поскольку я считаю, что вы несете единоличную ответственность за развращение и прадажность (он неправильно написал слово «продажность») нашей молодежи. На днях моя внучка посетила ваше заведение после того, как увидела в местном журнале рекламу с обнаженными женщинами. Три дня спустя она пришла ко мне и сообщила, что теперь она лесбиянка. Совпадение? Не думаю. Гомосексуализм, если вы вдруг не в курсе, акт войны против Бога…»

– Мне продолжать? – Она подперла подбородок костяшками пальцев, изобразив притворно-ангельское выражение лица. – Или у тебя в мозгу случилось короткое замыкание?

– Выражается так, будто он из каменного века.

– Может, вы с ним соседи, – усмехнулась она.

– Здесь десятки писем. И все от религиозных старых хрычей, которые жалуются на секс? – не унимался я.

Белль полна отягчающих обстоятельств: ее работа, характер, манера поведения. Но я не мог найти в себе сил разорвать наше соглашение.

– Да, я уверена, – Белль нахмурилась, выхватила у меня сигарету и, затянувшись, вернула мне. – Я взрослая девочка. Сама могу о себе позаботиться.

– Принимать заботу не грех.

– Я знаю, – она бросила мне дьявольскую ухмылку и подмигнула. – Будь это грехом, я бы беспрестанно ему предавалась.

– Ты знала, что существует птица под названием китоглав, которая до жути похожа на Северуса Снейпа?

– А ты знал, что водяной олень похож на Бэмби, который обзавелся новехонькими усами? – она улыбнулась в ответ, и вот так просто напряжение между нами развеялось.

Телефон Белль заплясал на столе, зеленым светом оповещая о входящем звонке. Вытянув шею, чтобы посмотреть имя на экране, она вздохнула и взяла трубку:

– Привет.

Белль спрыгнула со стола и отошла от меня так далеко, как только позволяло пространство крохотного кабинета. Стало ясно, что она не хотела, чтобы я присутствовал при разговоре, а это, само собой, побудило меня устроиться поудобнее и внимательно прислушаться.

– Да. Хорошо, спасибо. А ты? – отрывисто спросила она.

Я удивился, как мягко и вежливо она говорила. Была совсем не похожа на себя. Не осталось ни намека на ту зажигалку, которая дразнила меня несколько мгновений назад.

Белль остановилась перед рядом фотографий, приколотых к пробковой доске возле окна, и рассеянно провела пальцами по разноцветным булавкам. Похоже, на них запечатлены члены ее семьи, хотя мне с такого расстояния было не видно.

– Сейчас вполне подходящее время. А что? Что-то случилось? – спросила она.

Наступила пауза, пока она слушала ответ собеседника, а затем ответила неловким смешком:

– Да, ну скажи ей, что я принимаю приглашение. Какое вино принести?

Пауза.

– Да, я уверена, что все нормально. Просто я на работе.

Пауза.

– Занята.

Пауза.

– Я купила тебе все снаряжение для рыбалки. Нет, не нужно мне ничего возвращать. Мы семья. Привезу все, когда приеду.

В ее разговоре с этим таинственным человеком сквозило что-то такое, отчего у меня заледенела кровь. Голос Белль звучал чуждо, будто издалека. Перед тем как ответить на звонок, она сбросила свою индивидуальность, словно змея кожу.

Наконец повесив трубку, Белль рассеянно поправила волосы.

– Кто это был?

– Мой отец. – Она подошла к двери, открыла настежь и кивнула головой в ее сторону. – На выход.

– Твои родители все еще вместе? – спросил я, не спеша освобождать место за ее столом. Я встречался с ними на нескольких семейных мероприятиях, например на свадьбе Киллиана и Перси и на крестинах их сыновей, но никогда не обращал на них особого внимания. А они и впрямь были скучны настолько же, насколько незаурядна их дочь.

– И счастливы. – Она нетерпеливо топнула ногой. – Но это совсем другая история, которую я расскажу тому, кто, знаешь ли, приходится мне настоящим другом. Мы закончили, Дэвон. Уходи.

Я не торопился вставать ей назло, а сам при этом в миллионный раз задавался вопросом, на кой черт я это делаю. Да, она ослепительно красива, умна и обладает твердым характером. Но вместе с тем ужасно ко мне относится, как и ко всем прочим мужчинам, что встречаются ей на пути. Ее невозможно отогреть. Даже когда мы вместе физически, она так отстранена, что с тем же успехом могла бы быть на луне.

– Брак у него, может быть, и счастливый, но того же не скажешь о его дочери, когда он ей звонит, – заметил я, направляясь к выходу.

Белль вскочила на порог, преграждая мне путь. Ее губы тронула ядовитая, вымученная улыбка:

– Как мило, Дэвви. Забыла сказать: разговоры о семье под запретом.

Я усмехнулся, – ей правда не стоило меня подначивать, – подошел к пробковой доске и прищурился, чтобы рассмотреть получше. Ворошить уязвимые места людей, пока они не прокричат правду, – моя сильная сторона. Я не хотел так с ней поступать, ведь она не мой клиент, но и сама Белль умела надавить на мои болевые точки. А их у меня было не так уж много.

Мои подозрения подтвердились.

На доске у Эммабелль висели фотографии всех членов ее семьи: матери, сестры, племянников и даже несколько снимков рыжеволосой банши, которую она называла подругой, – Сейлор.

Но ни одной фотографии ее отца.

– Теория о проблемах с отцом все крепнет, Мечта, – сказал я по пути к двери.

– Ага, а может, не у меня одной с ним проблемы. Как-то ты слишком рад кончине своего.

– Устрою завтра вечеринку. Надень что-нибудь занятное, – съязвил я в ответ.

– Ух ты. Я не гадалка, но вижу в твоем будущем долгую терапию, чувак.

– Меня вполне устраивает, каким я стал. А вот ты, однако, хранишь огромный секрет, Эммабелль. И не сомневайся, я его раскрою.

Как и всегда, едва я вышел за порог, она хлопнула дверью.

Как и всегда, я рассмеялся.

Только вернувшись домой, я обнаружил, как именно Белль отомстила мне за то, что залил ей в декольте холодную газировку.

В целом, это был приятный маленький сюрприз.

Пара ношеных женских трусиков, засунутых в передний карман моих брюк. Устроившись у себя в кабинете, я достал их и с улыбкой рассмотрел розовое кружево. Откинулся на спинку кресла, запрокинул голову и крепко вдохнул. Накинул их на голову и застонал от удовольствия, начиная возбуждаться, как вдруг из них выпала записка.

Я поднял ее.

Привет, Дэв.

Ты только что понюхал яйца моего лучшего друга Росса. Надеюсь, тебе понравилось.

Мечта

Восьмая

Белль

Четырнадцать лет

– Гадость.

Провозглашаю я во Вселенную, потому что, честно говоря, так и есть.

Наблюдать, как твои родители обжимаются на переднем сиденье своей «Хонда Аккорд», – прямо-таки новый уровень испанского стыда.

Похоже, Перси, которая романтично вздыхает, сидя на заднем сиденье рядом со мной, не разделяет моих чувств.

– Оставь их в покое.

– Нет, твоя сестра права. Всему свое время и место, а сейчас оно не подходящее. – Папа отстраняется от мамы, в последний раз поцеловав ее в плечо, и кладет руки туда, где мне их видно, – на руль.

В довершение всего (а вы должны признать, что все и так обстоит ужасно, раз мне приходится смотреть, как мои родители обмениваются слюной, и не иметь при этом возможности убежать) мы стоим в очереди в автокафе, чтобы забрать бургеры и молочные коктейли. Можно подумать, у меня остался аппетит после этих страстных лобзаний.

Бургеры с коктейлями – главное блюдо воскресного вечера и десятилетняя традиция семьи Пенроуз. Каждую неделю мы заказываем еду, едем в Пирс-Парк, где уплетаем жирную картошку фри и молочные коктейли, наблюдая за танцующими огнями Бостона.

Я уже решила: когда через триллион лет выйду замуж, то сохраню эту традицию со своим мужем и детьми.

Стоящая перед нами машина отъезжает, и наступает наша очередь. Папа опускает окно, достает из потрепанного бумажника пачку наличных и размахивает ей перед одетым в униформу подростком в окошке.

– Держи, милая. За человека, стоящего за нами, я тоже заплачу.

Он делает так каждую неделю.

Платит за стоящего за нами человека.

Иногда им оказывается мать-одиночка на побитой машине.

Иногда, как сегодня, группа шумных студентов колледжа. Их окна открыты, и из салона «Бьюика ЛеСабр» валят клубы табачного дыма.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр, – говорит кассир и наклоняется, чтобы отдать отцу коричневые бумажные пакеты с нашей едой и напитками.

Мама тихо хихикает.

– Даже маленькое доброе дело имеет большое значение. – Папа кладет руку на спинку маминого кресла. Лучезарно улыбается ей, будто у них первое свидание и он хочет произвести впечатление. Хотелось бы мне, чтобы тренер Локен так же мне улыбался.

Кажется, он был близок к этому. Однажды.

Локен – мой тренер по бегу по треку и пересеченной местности. И так вышло, что я звезда его посредственной команды. Команды, в которую я даже не думала податься, пока он не пришел на урок во время первой учебной недели в девятом классе и не упросил нас пройти отбор.

Прошло уже несколько недель, и, кажется, у меня получается понемногу привлечь его внимание. Та полуулыбка – настоящий прорыв.

Это случилось в столовой на прошлой неделе. В тот день он дежурил в обеденный перерыв. Выглядел потрясно в синей ветровке с логотипом нашей школы, штанах цвета хаки и модных кроссовках. Он был намного выше остальных парней, даже старшеклассников, а еще щеголял щетиной и ямочками на щеках.

– Хватит на него смотреть, – попрекнул мой лучший друг Росс, склонив голову над нашим обеденным столом. – Он же взрослый мужик.

– Можно подумать, тебя это когда-то останавливало. – Я бросила в него кусочек картошки фри. Росс открылся мне всего две недели назад. Меня это нисколько не шокировало. Я заметила, что мы сошлись в своей симпатии к Ченнингу Татуму, пока смотрели «Супер Майка».

– Я смотрю, но не трогаю. – Росс уклонился от кусочка картошки, словно от пули. Мне кажется, он следил за весом с детского сада.

– Я и не притрагиваюсь к мистеру Локену. – Я указала на него мини-морковкой.

– Это пока. – Росс наклонился, выхватил морковку зубами и принялся ее жевать. – Ты всегда получаешь желаемое. Это даже немного пугает.

Я снова глянула украдкой на тренера Локена, и вот чудеса – он улыбнулся мне.

Не просто улыбнулся… просиял.

Я уже собралась встать и подойти к нему, но как раз в этот момент в столовую вошли остальные участники команды. Одни только парни. Женскую команду по бегу по пересеченной местности тоже набирали, но я была настолько хороша, что тренер разрешил мне тренироваться с парнями. Их я тоже разносила в пух и прах, но они, по крайней мере, могли со мной потягаться.

Я уселась обратно на скамейку, мысленно их проклиная. Нельзя, чтобы кто-то увидел, как я разговариваю со Стивом Локеном. Подумают, что я использую связи, иду в обход правил.

– Тебе бы покаяться. – Росс покачал головой, увидев тоску, отразившуюся на моем лице.

Со Стивом Локеном была только одна сложность.

То есть две, если считать, что ему двадцать девять, и он мой учитель.

Он, помимо всего прочего, женат.

– Белли-Белль? Пора выходить, – Папа поворачивается на сиденье и хлопает меня по коленке. Я подпрыгиваю от испуга. Вот черт. Точно. Сейчас я с семьей на воскресной прогулке. Смотрю в окно. Мы в Пирс-Парк.

Завтра понедельник, а значит, рано утром состоится тренировка в лесу.

А значит, я проведу больше времени с тренером Локеном.

А это означает блаженство.

– Ах, взгляните на мечтательную улыбку на ее лице. Скучаю по тем дням, когда я был юн, – замечает папа, вырывая меня из размышлений. – О чем думаешь, солнышко?

– Ни о чем. – Я отстегиваю ремень безопасности.

«Обо всем», – думаю я, выходя из машины.