Текст книги "Святой Владимир"

Памятник князю Владимиру в июле 1993 года подарил городу Севастополю автор скульптуры и президент Международного фонда славянской письменности и культуры В. М. Клыков.

Вначале памятник временно установили на площади у центрального входа в национальный заповедник «Херсонес Таврический», что вызывало удивление как севастопольцев, так и гостей города. После бурной и продолжительной полемики решили поставить памятник в сквере – на Девичьей горе, исторически связанной с историей Херсонеса. Доминирующее положение возвышенности позволяло визуально связать памятник с Херсонесом – его оборонительными стенами, центральной площадью и расположенным на ней Владимирским собором, построенным на развалинах древней церкви Святого Василия, которую традиционно связывали с крещением в Херсонесе князя Владимира. Отведенное под установку памятника место перед началом строительных работ освятили. Обряд с благословения архиепископа Симферопольского и Крымского Лазаря 14 марта 1994 года совершил настоятель Владимирского (Адмиральского) собора протоиерей Алексей Тупиков.

28 июля 1994 года, в день памяти святого князя Владимира, памятник открыли. На вертикальном прямоугольном постаменте из красного гранита возвышается бронзовая фигура равноапостольного князя Владимира в полный рост. На голове – низкий шлем, на плечи накинут плащ. Левой рукой он придерживает миндалевидный щит с орнаментом, правая рука поднята вверх. Справа – четырехконечный крест с треугольным навершием. Общая высота памятника 5,2 метра, скульптуры – 3,2 метра.

Владимир Мономах
Память его совершается в Неделю 2-ю по Пятидесятнице – в Соборе всех святых, в земле Российской просиявших

Муж благородный и мудрый

Владимир (в крещении Василий) Всеволодович Мономах (1053/54–1125), благоверный князь, один из наиболее выдающихся государственных деятелей средневековой Руси, сын киевского князя Всеволода Ярославича и родственницы (по некоторым источникам – дочери) византийского императора Константина IX Мономаха. Был женат трижды: около 1073 года – на Гиде, дочери последнего англо-саксонского короля Харальда, от этого брака у него были сыновья: святой Мсти слав Великий, Изяслав, Ярополк и Вячеслав; около 1099 года – на неизвестной, матери сыновей Юрия Долгорукого, Андрея и Романа; в последний раз – после 1107 года. Погребен в киевском Софийском соборе рядом с отцом (ныне погребения утрачены). Известны многочисленные свинцовые печати с изображением святителя Василия Великого, в честь которого князь был крещен.

При жизни князя Всеволода политическая деятельность Владимира Всеволодовича, начавшаяся, по княжескому обычаю тех времен, рано – с 13 лет, в середине и второй половине 60-х годов XI века осуществлялась в рамках политики его отца, в качестве наместника которого он занимал последовательно различные княжеские столы: в Ростове, Владимире-Волынском, Турове, Смоленске, Чернигове. Очевидно, именно зависимостью от политической линии Всеволода объясняются отдельные действия Владимира Всеволодовича этого периода (например, поход против волынского князя Ярополка Изяславича в 1085 г.), которые плохо согласуются с его политическими воззрениями, насколько они вырисовываются в период самостоятельного правления князя, и о которых сам Владимир Всеволодович предпочитал умалчивать в подробном каталоге своих военных походов в составе «Поучения к детям». В это время Владимиру Всеволодовичу приходилось исполнять и поручения киевских князей: так, по приказу киевского князя Святослава Ярославича он участвовал вместе с сыном последнего Олегом Святославичем в походе в Чехию осенью 1075 года, чуть ранее, в 1074 году, заключал мирный договор с польским князем Болеславом II.

«Мать городов русских» – Киев – с юных лет был для князя Владимира желанным уделом. В последние годы жизни своего отца, великого князя Всеволода Ярославича, больного и не способного уже в полной мере нести бремя государственных забот, Владимир фактически управлял государством. Однако обычай того времени не предполагал передачи великокняжеского престола от отца к сыну, если были живы старшие родственники князя. После смерти Всеволода в 1093 году киевское боярство передало киевский стол туровскому князю Святополку Изяславичу – во всех отношениях менее значительному князю. Владимир же должен был удалиться в свой удел – пограничный Переяславль, где начинались знаменитые «Змиевы валы», древние укрепления, отделявшие земли пахарей от «земли незнаемой», от степи, раскинувшейся на многие сотни километров.

Владимир Всеволодович, несмотря на свое явное политическое и военное превосходство, уступил киевский стол двоюродному брату Святополку. И в этом впервые отчетливо проявилась одна из характерных черт политического кредо Владимира Всеволодовича: Святополк был генеалогически старейшим (его отец, киевский князь Изяслав Ярославич, был старшим братом Всеволода), что и обусловило его преимущественное право на Киев согласно древнерусским династическим понятиям. Ситуация повторилась и в 1094 году, после тяжелых поражений, понесенных в 1093 году Святополком и Владимиром Всеволодовичем от половцев, когда явившийся под стенами Чернигова с половецким войском другой двоюродный брат Владимира Всеволодовича – Олег Святославич, сын черниговского, а затем киевского князя Святослава Ярославича, вынужденный покинуть Русь после смерти отца, – потребовал вернуть себе отцовский Чернигов. Прочно державшийся здесь после 16-летнего княжения Владимир Всеволодович тем не менее уступил город старшему родственнику, на стороне которого было вотчинное право. Князь ушел в свою вотчину Переяславль (Русский) – «съжаливъси хрьстьянскых душь, и сел горящих, и манастырь», – как впоследствии писал сам Владимир Всеволодович в «Поучении».

Местоположение и пограничное назначение его удела определили и поведение князя Владимира по отношению к половцам. В период, когда киевский князь Святополк искал дружбы с могущественным половецким ханом Тугорканом, когда черниговский князь Олег Святославич укрывал в своем уделе половецкие отряды, Владимир Всеволодович был последовательным сторонником объединения русских князей с целью отражения половецких нашествий. После непродолжительного, но чрезвычайно кровопролитного конфликта Владимира Всеволодовича и Святополка с Олегом в 1096–1097 годах, вызванного отказом последнего от совместных действий против половцев и от заключения общерусского междукняжеского договора, в октябре 1097 года в днепровском городе Любече состоялся княжеский съезд, идейным вдохновителем которого был Владимир Всеволодович. Он был и главным вдохновителем знаменитого решения, провозглашенного на Любечском съезде князей: «Отселе имеемся в едино сердце и блюдем Рускые земли; кождо да держит отчину свою».

Согласно Любечскому договору, земельные владения всех членов княжеского рода (Ярославичей) были признаны их наследственной собственностью. Таким образом, за Владимиром Всеволодовичем закреплялись владения Всеволода после 1054 года, то есть Переяславль (Русский) и Ростов, а сверх того Смоленск и Новгород, где сидел старший сын Владимира Всеволодовича Мстислав. Результатом этого съезда, похоже, стало также исключение Святославичей (князей Олега и Давида) из числа наследников Киевской земли, что было естественно, поскольку княжение их отца Святослава Ярославича, изгнавшего из Киева своего старшего брата Изяслава, признавалось узурпацией. Кроме того, все эти меры по внутриполитической стабилизации Руси были направлены на организацию отпора половецким набегам.

Удельный князь, Владимир Всеволодович, по существу, принял на себя ответственность за русские земли, подобающую великому князю. Вести о его победе над половецкими ордами за Сулой и о большом походе на половецкие «вежи», о победах у Зарубинского брода над Тугорканом доходили до отдаленных уголков Руси, и народ слагал былины, где в «Тугарине Змеевиче» легко узнать Тугоркана, а в «Идолище Поганом» – Итларя. Под водительством князя Владимира состоялись общие походы русских князей против половцев в 1103, 1109, 1110 и 1111 годах. Русские дружины отвоевывали половецкие города на Северском Донце, вынуждали половцев отходить за Дон и за Волгу в степи Северного Кавказа и Южного Урала, а в некоторых битвах брали в плен по 20 половецких ханов…

После 1097 года на Руси установился «дуумвират» – соправление Святополка и Владимира Всеволодовича. Наиболее характерной чертой этого периода стала организация активного общерусского отпора половецкой опасности – результат любечских соглашений. В результате победоносных походов 1103, 1107, 1111 и 1116 годов она была устранена на полвека, и половцы надолго заняли подчиненное место союзников тех или иных русских князей в их междоусобной борьбе. Владимир Всеволодович был главным военным и политическим организатором этих походов; в его глазах они явно имели характер религиозной войны. Так, во время похода 1111 года Владимир Всеволодович «пристави попы своя, едучи пред полком, пети тропари и коньдакы Хреста Честнаго и канун Святой Богородици». И в «дуумвирате» со Святополком он играл ведущую роль, не усомнившись выступить вместе со Святославичами против киевского князя, когда тот в нарушение любечских соглашений хотел присвоить себе владения своих двоюродных племянников Ростиславичей. После смерти Святополка Владимир Всеволодович по призыву киевлян сел на княжение в Киеве, будучи вынужден, однако, подавлять волнения и беспорядки, вызванные притеснениями администрации Святополка и финансовым гнетом, особенно ростовщическим.

Вступление переяславского князя Владимира в наследование престола его знаменитых предков, Ярослава Мудрого и великого князя Всеволода, было для него уроком смирения. За прошедшие двадцать лет князь Владимир Всеволодович приобрел подобающее зрелости спокойное рассуждение с полным преданием себя в волю Божию. Когда улеглись страсти, бушевавшие в душе князя, когда лучшие качества его души настоялись, как благородное вино, и он уже стоял на пороге умудренной старости, в его руках оказалось послание киевских бояр – всего несколько строк, открывавших ему дорогу в столицу русских земель: «Князь, приезжай в Киев! Если ты не приедешь, то знай, что произойдут большие несчастья: тогда не только Путятин двор или дворы сотских и дворы ростовщиков будут разгромлены народом, но пойдут <…> и на всех бояр, и на монастыри. Ты, князь, будешь в ответе, если народ разграбит монастыри!»

В Киеве, охваченном восстанием народа, разгромившего двор крупнейшего боярина, тысяцкого Путяты Вышатича, ожидали того, кто мог бы умирить крестьян-закупов, доведенных до отчаяния кабальными условиями займов, и заимодавцев-вотчинников. Доставленная в Переяславль гонцом грамота была не только призывом о помощи, но и приглашением на великое княжение. Решение о выборе князя «смысленные» люди из числа киевской знати и духовенства принимали в главном соборе, перед образом Святой Софии – Премудрости Божией, с надеждой на то, что Господь просветит их и подаст им мудрое решение. Из письма видно, что князь Владимир представлялся составителям послания человеком, способным разрешить сложнейшие задачи правления.

В то время в русских землях не было правителя, равного ему в военном и политическом отношении. Многие годы переяславский князь был «грозой» половцев, преследуя их в южнорусских степях до самого Азова. Ему удалось справиться с задачей объединения некогда разобщенных усобицами русских князей.

На Руси и за ее пределами Владимир Всеволодович был известен и как талантливый писатель, владевший слогом так же уверенно, как боевым и охотничьим оружием. Для знати имело значение и особое благородство его происхождения: наследник киевских князей, по материнской линии он приходился внуком византийскому императору Константину IX Мономаху, от которого и получил свое необычное прозвище. Одним словом, в глазах киевлян шестидесятилетний Владимир Всеволодович был воплощением мужества, благородства и мудрости, подобающих великому князю. Он же принял Киев под свое начало и погасил раздор с истинной христианской любовью и милостью, не помянув прежних своих разочарований и обид, с которыми некогда уезжал отсюда в свою вотчину.

Уже первые мероприятия князя Владимира Мономаха оправдали ожидания киевлян: он погасил мятеж, дополнив существовавший свод законов – «Русскую Правду» – особым Уставом («Устав Володимерь Всеволодича»), существенно облегчавшим положение горожан и снижавшим проценты выплат по займам; при нем и его сыне Мстиславе был создан наиболее полный свод законов – «Пространная Русская Правда», урегулировавший вопросы собственности, наследования, правового положения женщин, ограничивавший права князя по отношению к боярству. Среди повседневных забот великий князь не забывал о главном: о содействии объединению русских княжеств.

Правление Владимира Всеволодовича, продолженное княжением его сына Мстислава (1125–1132), было временем очевидной внутриполитической стабилизации. Владимир Всеволодович объединил в своих руках господство над большей частью Руси. Попытки вооруженного протеста против этого господства со стороны минского князя Глеба Всеславича и волынского князя Ярослава Святополчича закончились для них неудачно: оба князя утратили свои владения и трагически погибли. Победы над мятежными князьями еще более укрепили положение Владимира Всеволодовича. Черниговские Святославичи, Давид и Олег, вынуждены были поддерживать тесный союз с Владимиром Всеволодовичем. Демонстрацией единства этих трех сильнейших князей Руси под верховенством Владимира Всеволодовича стало торжественное перенесение мощей святых мучеников Бориса и Глеба из деревянной церкви в каменную в Вышгороде под Киевом.

Важнейшим элементом внутриполитической программы Владимира Всеволодовича стало урегулирование киевского наследства. Его замысел сводился к сохранению этого княжения в руках Мстислава Владимировича и его потомства. Этот шаг следует рассматривать как попытку спасти любечские принципы ценой некоторого их формального нарушения – ограничения числа отчичей Киева, так как со временем увеличение их числа грозило политическим хаосом (последующие события XII в. оправдали эти опасения). В полной мере планы Владимира Всеволодовича оказались неосуществимыми, разбившись во время правления в Киеве его сына Ярополка о сопротивление младших Мономашичей – Юрия Долгорукого и Анд рея Доброго.

На всем протяжении своего правления князь Владимир полагал основанием для единства прежде всего единоверие. Православие было для него тем «стержнем», который соединял русских людей сильнее, чем самые заманчивые посулы ищущих союза с ним иноверцев. Не случайно князь проявил и особую заботу о прославлении первых русских мучеников, молитвенников за Русь перед Богом – князей Бориса и Глеба. Погибшие от руки вероломного брата Святополка, расчищавшего путь к власти, эти святые были примером христианского миролюбия и единения для всех русских князей. Их житие предостерегало от грехов вражды, корысти и разделения. Автор похвалы Владимиру Всеволодовичу вменяет ему в заслугу «велику веру… к Богу и сродникома своима, к святыма мученикама Борису и Глебу». Известно о том, что по повелению Владимира Всеволодовича раки святых были окованы серебром и золотом, украшены кованными по золоту и серебру изображениями святых князей Бориса и Глеба, а также драгоценными светильниками и сенью. В киевское княжение Владимира Всеволодовича была создана окончательная редакция «Сказания о святых Борисе и Глебе».

О церковной деятельности Владимира Всеволодовича имеются лишь отрывочные сведения. Возможно, именно ему принадлежал замысел создать епископию в Смоленске, до конца доведенный в 30-х годах XII века уже его внуком – смоленским князем святым Ростиславом Мстиславичем; но первым шагом на этом пути было дарование Владимиром Всеволодовичем Переяславскому епископу Симону (в юрисдикции которого тогда находился Смоленск) холма в Смоленске под кафедральный храм и заложение князем на нем церкви в честь Успения Пресвятой Богородицы. В посмертной похвале Владимиру Всеволодовичу в Лаврентьевской летописи князь прославлялся как щедрый храмоздатель, который «не щадяше именья своего… цьркви зижа и украшая». Кроме смоленского Успенского собора и Предтеченской церкви в Киеве сохранились известия о построении им в 1117 году Борисоглебской церкви на реке Льте (Альте) под Переяславлем (Русским) – месте, где, по преданию, погиб святой князь Борис (Владимир Всеволодович любил бывать здесь, здесь и скончался), и дубового кафедрального собора в честь Успения Пресвятой Богородицы в Ростове.

Многочисленные данные рисуют образ Владимира Всеволодовича как государственного мыслителя и писателя. Сохранились два послания к нему митрополита Никифора I, содержание которых характеризует их адресата как человека весьма образованного и скромного до аскетизма в быту. В первом послании митрополит излагает князю учение о посте и воздержании. Митрополит Никифор хвалит великого князя за его равнодушие к мирским благам: князь спит на голой земле и «сиротину носит одежку» и только, «в град входя, власти деля», облачается в княжеские одежды; правитель дает своим приближенным богатые пиры «величества ради княжеского», сам же питается хлебом и водой. Второе послание является ответом на вопрос Владимира Всеволодовича об уклонениях «латинян» от Православия, который, вполне возможно, был вызван желанием князя сообразовать политические и матримониальные связи со своими католическими партнерами с церковным учением.

Отчетливее всего нравственные и государственно-идеологические установки Владимира Всеволодовича проявились в его собственных писаниях: «Поучении к детям» и «Послании к князю Олегу Святославичу». Этот корпус текстов, который завершается собранием кратких молитв, сохранился в составе Лаврентьевской летописи. «Поучение» состоит из собственно наставления детям, написанного, вероятнее всего, около 1100 года, и добавленного к нему тогда же и дополненного в 1117 году или несколько позднее списка походов и поездок Владимира Всеволодовича. Список, видимо, основан на каких-то ведшихся князем или сопровождавшими его лицами летописно-дневниковых записях и содержит ряд сведений, дополняющих или уточняющих летописи.

Знаменитое «Поучение» князя Владимира Мономаха стало самым ярким выражением его устремления к христианскому образу жизни и правления. Свои наставления к потомкам: «Как жить по правде Божией» князь Владимир начинает следующими словами: «Я, худой, дедом своим Ярославом благословенным, славным нареченный в крещении Василием, русским именем Владимир, отцом возлюбленным и матерью своею из рода Мономахов… и христианских ради людей, ибо сколько их соблюл по милости своей и по отцовской молитве от всех бед! Сидя на санях, помыслил я в душе своей и воздал хвалу Богу, Который меня до этих дней, грешного, сохранил. Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться».

Главной для всех его наставлений становится мысль об этической ответственности государя. Верховная власть рассматривается им отнюдь не как основание для самовозвышения, а как своего рода «послушание», налагающее на правителя обязанность быть неукоснительным исполнителем евангельского закона. Истины Нагорной проповеди и предшествовавшие ей моральные правила, которые нашли отражение в Псалтири царя и пророка Давида, служили ему источником вдохновения. Князь Владимир дает пространную подборку цитат. «Поучение» являлось собранием опытно пройденных истин. Мономах писал о том, что пережил сам, в силе чего убедился.

Основа основ: «Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем и милостыню подавайте нескудную, – это ведь начало всякого добра». Страх Божий – это память о Боге, о Его моральном законе, о том, то для Него нет ничего сокрытого. Он видит каждого из людей, и в конце жизни всех ожидает суд по делам. Все грешны, и поэтому так важна милостыня – поданная добровольно, во Славу Божию, с любовью она искупает множество грехов…

Предвидя, что сомнение может поколебать решимость его потомков жить в точности по заповедям среди жестокого мира, князь Владимир приводит в ободрение им слова Псалтири: Не соревнуйся с лукавыми, не завидуй творящим беззаконие, ибо лукавые будут истреблены, послушные же Господу будут владеть землей (Пс. 36, 1, 9). То есть не сравнивай себя с другими, не стремись подражать живущим неправедно, помни о Боге. И тут же напоминает о том, что украшает юность: о скромности, целомудрии, чести. Молодому человеку пристало «есть и пить без шума великого, при старых молчать, премудрых слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь; не свиреповать словом, не хулить в беседе, не много смеяться, стыдиться старших, с непутевыми женщинами не беседовать и избегать их, глаза держа книзу, а душу ввысь, не уклоняться учить увлекающихся властью, ни во что ставить всеобщий почет. Если кто из вас может другим принести пользу, от Бога на воздаяние пусть надеется и вечных благ насладится». Как красиво и как достойно: держи глаза книзу, а душу устремляй ввысь! То есть, береги зрение: через него приходят соблазны; храни себя, помня о том, что носишь в себе образ Божий, и вся твоя жизнь – путь к Отечеству Небесному! Мысли о величии Божием и Его творения подтверждаются многочисленными цитатами не только из Псалтири, но и из Постной Триоди, в основном из песнопений 1-й великопостной недели.

Особенно же Владимир Мономах заповедует молодым быть почтительными: «Старых чтите, как отца, а молодых, как братьев» – и это не случайно: доброе имя приобретается еще в юности, как и добрые друзья.

Напоминает князь и о справедливом рассуждении, необходимом для правителя: «Избавляйте обижаемого, давайте суд сироте, оправдывайте вдовицу. Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте». И не только к правым, но и к виновным, князь призывает оказывать милость и снисхождение. Владимир Мономах заповедовал: «Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души». И этот «урок» не раз был пройден им самим.

Один из самых красноречивых примеров княжеского великодушия – то, как Мономах обошелся со своим заклятым противником князем Олегом, ставшим виновником гибели одного из его сыновей, муромского князя Изяслава[1]1
  Олег считал Муром своей отчиной, поскольку его отец Святослав, являясь князем Черниговским, одновременно был и на княжении в Муроме, и проигнорировав приглашение на совет в Киев в мае 1096 года, где участники собирались «сойтись и положить поряд», в сентябре того же года, нанес удар по Мурому: 6 сентября Изяслав Владимирович был убит в сече.


[Закрыть], и вероломно покушавшегося на жизнь другого – Мстислава. Памятником на века осталось письмо князя Владимира к Олегу, в котором напоминание о правде Божией и о суде превозмогает законное, казалось бы, желание справедливости:

«Меня, – поясняет киевский князь, – принудил написать к тебе сын мой, которого ты крестил и который теперь недалеко от тебя: он прислал ко мне мужа своего и грамоту и говорит так: сладимся и примиримся, а братцу моему суд пришел; не будем ему мстителями; возложим все на Бога; пусть они станут пред Богом, мы же Русской земли не погубим. Я послушался и написал; примешь ли ты мое писание с добром или с поруганием, – покажет ответ твой. Отчего, когда убили мое и твое дитя перед тобою, увидавши кровь его и тело его, увянувшее подобно едва распустившемуся цветку, отчего, стоя над ним, не вник ты в помыслы души своей и не сказал: зачем это я сделал? Зачем ради кривды этого мечтательного света причинил себе грех, а отцу и матери слезы? Тебе было бы тогда покаяться Богу, а ко мне написать утешительное письмо и прислать сноху мою ко мне… Она тебе не сделала ни добра, ни зла; я бы с нею оплакал мужа ее и свадьбу их вместо свадебных песен. Я не видел прежде их радости, ни их венчания; отпусти ее как можно скорее, я поплачу с нею заодно и посажу на месте, как грустную горлицу на сухом дереве, а сам утешусь о Боге. Так было и при отцах наших. Суд пришел ему от Бога, а не от тебя! Если бы ты, взявши Муром[2]2
  Молодой князь Мстислав Владимирович правил в Новгороде и был любим жителями города. Захватив после Мурома и Суздаль, Олег намеревался совершить поход и на Новгород. И тогда новгородский князь опередил его, выступив в поход и изгнав Олега из Ростово-Суздальской земли, не являвшейся его наследием. Лицемерно приняв предложение о заключении мира, князь Олег решил внезапно напасть на Изяслава, чем поразил современников, поскольку Изяслав являлся его крестником, и такого рода действия справедливо рассматривались как преступление против совести, явное нарушение заповедей. К счастью, новгородцы оказались предусмотрительны и вместе с ростовцами и белозерцами обратили Олега в бегство на реке Колакше.


[Закрыть], не трогал Ростова, а прислал бы ко мне, мы бы уладились; рассуди сам, тебе ли следовало послать ко мне или мне к тебе? Если пришлешь ко мне посла или попа и грамоту свою напишешь с правдою, то и волость свою возьмешь, и сердце наше обратится к тебе, и будем жить лучше, чем прежде; я тебе не враг, не мститель».

И вот тогда истинно христианская кротость князя Владимира смогла положить предел усобице, завершившейся братским соглашением на Любеческом съезде.

Добрые истины «Поучения» Мономахова: избегай лени, праздности, расслабления и пьянства, за которыми приходит бедность и душевная пустота. Из древности доносятся слова великого князя, полные любви и правды Господней – драгоценное наследие Руси Православной.

В молодые годы не лишенный горячности и честолюбия, свойственных большинству князей того времени, по вступлению в возраст «мужа совершенна» Владимир Мономах воплотил в своем правлении лучшие черты христианского государя: защиту веры, хранение братства и мира, милость к бедным, великодушное прощение соперников, помня о том, что земная жизнь – это только подготовка к Вечности, где Сам Господь будет выбирать князей для Царства Неветшающей Славы.

Эпохальное значение политической фигуры Владимира Всеволодовича в полной мере отразилось и в том, что память о нем, порой в гиперболизированной или мифологизированной форме, сохраняли долгие годы многие поколения русских людей. Так, Владимир Всеволодович как усмиритель степняков стал героем эпического сказания, которое цитировал в первой половине XIII века галицко-волынский летописец: победив половецких ханов Отрока и Сырчана, «Володимер Мономах пил золотым шоломом Дон, приемши землю их всю и загнавши оканьныя агаряны». Автор «Слова о погибели земли Русской» ностальгически замечал, что именем Владимира Всеволодовича половци «дети своя полошаху в колыбели, а литва из болота на свет не выникываху, а угры твердяху каменые городы железными вороты, абы на них великыи Володимер тамо не вьехал, а немци радовахуся, далече будучи за Синим морем… а кюр Мануил цесарегородскыи опас имея, поне и великыя дары посылаша к нему, абы под ним великыи князь Володимер Цесарягорода не взял». Таким образом, очевидно, что уже в домонгольское время появилась основа для формирования предания о византийских царских дарах Владимира Всеволодовича, которое в первой половине XVI века в «Сказании о князьях Владимирских» приобрело законченную форму – о византийском происхождении шапки Мономаха как символе преемственности власти и избранности русских правителей.

О церковном почитании Владимира Всеволодовича известно мало. Память его отмечена в Кайдаловских святцах (кон. XVII в.) и в «Опис ании о российских святых» (кон. XVII–XVIII в.): «Святый благоверный князь Владимир Всеволодович Мономах, преставися в лето 6633, а память его месяца маиа в 19 день». В старообрядческом Месяцеслове Ионы (Керженского) память святого указана под 19 марта. В том же сборнике, в «Алфавите русских чудотворцев» Ионы (Керженского), помещена память с краткой заметкой о житии Владимира Всеволодовича, где сообщается, что он «в древлеписменных же месяцесловах почитается во святых, памятию марта в 19 день». Из многих добродетелей святого автор «Алфавита» особо выделил одну – дар молитвенного умиления.