Текст книги "Маэстра"

– Господи, Джуди, – восхищенно вздохнула она, – ты на кокс его подсадила, что ли?!

8

Некоторое количество пятидесяток, полученных от добряка Джеймса, я потратила на экипировку для поездки. Купила в маленьком магазинчике в Мэрилебоне коричневую дорожную сумку из плетеной кожи и дамскую сумочку в комплекте – вполне могло сойти за «Боттега Венета», бикини на завязках «Эрес», темные очки «Том Форд» и бирюзово-бежевый шарф «Вуиттон Спрауз». Когда мы вышли из самолета в Ницце, я с удовлетворением отметила, что эти аксессуары сделали меня похожей на многих других женщин, приехавших сюда отдохнуть на выходные: идеально ухоженная, но при этом без видимых приложенных для того усилий. Мерседес, с которой мы договорились называть друг друга клубными именами, чтобы не выдать себя, выглядела на удивление сдержанно – простые джинсы и белая футболка. Джеймс ждал нас в кафе в терминале прибытия. С глубоким вздохом я посмотрела на его огромный, ставший уже привычным живот и пятна пота на бледно-розовой рубашке. Да, он, конечно, толстый, но неужели нельзя хоть немножко привести себя в норму? Наверное, так проявлялось его самомнение, как будто он настолько богат, что может позволить себе наплевать на мнение о нем других людей, что на самом деле так и было. Внезапно мне отчаянно захотелось вернуться в свою жуткую квартирку, туда, где я провела столько времени, строя планы, мечтая, укрывшись от всех в своем вымышленном мирке и убедив себя в том, что желанное будущее непременно настанет. И вот будущее настало. По крайней мере на ближайшие несколько месяцев, если мне не удастся придумать что-нибудь получше, мое будущее – Джеймс. Я смогу, уговаривала я себя, должна смочь! Главное – держать себя в руках.

Молодой марокканец в темном пиджаке с эмблемой «Отель „Дю-Кап-Эден-Рок“» погрузил наш багаж в длинный черный автомобиль, Джеймс взгромоздился на переднее сиденье, и рессоры скрипуче застонали под его весом, словно старая кровать. Я старалась не смотреть на Мерседес.

– S’il vous plaît, Mesdemoiselles[4]4
  Прошу вас, дамы (фр.).


[Закрыть], – произнес марокканец, открывая заднюю дверь.

Я уселась на сиденье, обтянутое кожей цвета слоновой кости. В машине было прохладно, окна затонированы, двигатель издавал низкое, урчащее гудение. Тогда я обратила внимание именно на это. Джеймс возился с телефоном, так что мне не надо было развлекать его светской беседой. В отеле Мерседес восторженно сжала мою руку, слегка подтолкнула и воскликнула:

– Джеймс, это просто потрясающе!

– Да, очень мило! – тут же поддержала ее я.

Мы послушно ждали в отделанном черной мраморной плиткой холле, пока Джеймс регистрировался. Администратор попросила у нас паспорта, но я быстро ответила ей по-французски, что документы остались в багаже и я принесу их чуть позже. Мне не хотелось, чтобы Джеймс увидел наши настоящие имена, – это испортило бы всем нам настроение.

– А ты круто шпаришь по-французски! – удивленно похвалила меня Мерседес.

– Думаю, Джеймсу об этом лучше не знать, – пожав плечами, отозвалась я.

Нас проводили в люкс на третьем этаже. Из огромной гостиной с белыми диванами и вазами с изысканными композициями из белых лилий две двери вели в отдельные спальни. За двустворчатыми дверями находился балкон с видом на зеленую лужайку, спускающуюся к тому самому знаменитому бассейну, который я столько раз видела в модных журналах. Вдали, по направлению к Каннам, виднелся старый порт и огромные корабли. Похоже, главное слово для описания всего происходящего – огромный. Справа от отеля открывался вид не на мыс Антиб, а на Каннский залив.

Даже среди всех этих мегаяхт одна из них выделялась особенно сильно – ее корпус возвышался среди остальных судов, словно морское чудовище кракен. Ее я тоже видела на фотографиях. Владелец, Михаил Баленски, Человек из Стана, как его называли в британских газетах, был узбекским промышленником, чья карьера, даже по самым трезвым оценкам, казалась историей из комикса. Начал он с нефтянки, потом переключился на торговлю оружием, однако быстро понял, что в мире ведется слишком мало войн, чтобы сделать на таком бизнесе хорошие деньги, и решил восполнить дефицит самостоятельно. Проспонсировал каких-то невменяемых повстанцев в маленькой, никому не известной стране, снабдил оружием обе стороны конфликта, отошел в сторону и стал смотреть, как те дерутся между собой, а затем выкупил все ценные активы, оставшиеся у правительства, которое, собственно говоря, пришло к власти благодаря ему. Крайне эффективная бизнес-модель. Все это случилось лет двадцать назад, а теперь Баленски был завсегдатаем светских раутов вместе с главами государств, постоянно мелькал то на «Мет-болл», то на летней вечеринке в «Серпентайне», раздавал направо и налево миллионы тем, кого всякие отвратительные филантропы считали достойными объектами для его добрых дел. Поразительно, как можно расширить свою эрудицию, читая журнал «Хелло!».

– Мадемуазель? – тихо произнес портье, отвлекая меня от размышлений о светской жизни Ривьеры.

Я протянула ему заранее приготовленную купюру в десять евро и попросила поставить наши вещи в спальню слева, а вещи месье – справа. Что бы там у Джеймса ни было на уме, спать с ним в одной постели я точно не собиралась. На всякий случай я вышла на балкон, повернулась к Джеймсу спиной и сделала вид, что разглядываю окрестности. Он подошел ко мне сзади и взял за руку:

– Ты довольна, дорогая?

Дорогая! Господи боже мой!

– Здесь чудесно! – ответила я, выдержав необходимую паузу.

– А еще у меня есть для тебя подарок, – таинственно улыбаясь, заявил он и протянул мне обычный черный пластиковый пакет, – чтобы было во что переодеться. Не сейчас, попозже.

Стараясь не думать о том, что это за подарочек, я заставила себя встать на цыпочки и чмокнуть его в толстую, обвисшую щеку и прощебетала:

– Спасибо, дорогой! Ты такой внимательный!

– Я подумал, что мы можем пообедать у бассейна, а потом съездить в Канны, пройтись по магазинам. Девочки же любят шопинг, да, дорогая?

– Cупер! Пойду переоденусь!

Мерседес носилась по ванной, разглядывая туалетные принадлежности от «Булгари».

– Боже, Джуди, да эта ванная больше, чем вся моя квартира!

– Быстро ищи мини-бар! – зашипела на нее я. – Мне надо выпить! Срочно!

К ланчу, который подавали в «Эден-Рок» около бассейна отеля со стороны скал, Джеймс спустился в пестрых плавках «Вилебрекин» и расстегнутом белом халате, болтавшемся по обе стороны от его молочно-белого пуза. Бросив украдкой взгляд поверх солнцезащитных очков, я увидела, что в бассейне плещутся светловолосые детишки, которые при виде Джеймса тут же принялись хихикать и показывать на него пальцем, пока няня не шикнула на них. Мы заказали одно и то же: салат с лобстерами и перье. Джеймс щедро намазывал маслом, поданным на льду, булочки из хлебной корзины и отправлял их в рот. Крошки падали изо рта, исчезая в многочисленных складках подбородка и седых волосах на груди. Он напомнил мне ожившую картину Люсьена Фрейда, но легче от этого не стало. Мерседес ковырялась в салате и вертела в руках телефон, и я подумала, что придется отучить ее держать нож, как ручку. Я попросила Джеймса еще раз рассказать о тех незабываемых днях на Ривьере, когда он был настоящим плейбоем, и притворилась, что очарована его историями про то, как он танцевал с Элизабет Тейлор в клубе «Джиммиз» и веселился с Дайон Уорвик в «Гольф-Жуане». Да ведь он не просто пытается убедить меня в том, что был настоящим ловеласом, с удивлением поняла я, он и сам в это верит.

После обеда нас отвезли на набережную Круазет. На пляже отеля «Карлтон», недалеко от берега, смущенно плескались женщины в парандже. Небо затянуло облаками, влажность была невероятная, поэтому Джеймс был явно не в духе и раздраженно убеждал водителя, что ему лучше знать, где припарковаться, а потом отругал его на ломаном французском за то, что тот объехал квартал три раза в поисках того самого места. Я сразу поняла, что на длительный поход по магазинам его терпения не хватит, и предложила остановиться у магазина «Шанель» и попросить водителя подождать нас. Зайдя в бутик, я первым делом попросила у продавщицы стул, чтобы Джеймс смог отдохнуть, пока мы с Мерседес будем выбирать сумки. Она оскорбленно посмотрела на меня, не понимая, как мне вообще такое могло прийти в голову, но потом увидела вошедшего за нами в магазин Джеймса и быстро сказала:

– Tout de suite, Madame![5]5
  Сию минуту, мадам (фр.).


[Закрыть]

Я знала, что мне нужно: классическая стеганая сумочка из черной кожи с золочеными ручками, а вот Мерседес, дрожа от нетерпения, разглядывала стойку с твидовыми пальто, совершенно неподходящими для нынешней погоды. Пальто были просто чудесные, я с радостью примерила бы одно из них, чувствуя, как шелковая подкладка скользит по моим обнаженным рукам, глядя, как блестит вшитая в шов золотая цепочка, но Джеймс явно начинал уставать от роли доброго папочки.

– Какую ты хочешь сумку, Мерседес?

– Большую!

Продавщица неторопливо упаковывала сумки в папиросную бумагу и фирменные мешочки «Шанель» из черного хлопка, а потом наконец положила их в плотные, приятные на ощупь подарочные пакеты, перевязанные лентами. До меня быстро дошло, что раздражительность Джеймса связана с тем, что он никак не мог смириться с тем фактом, что постоянная усталость и ощущение дискомфорта – это его личная проблема, а остальной мир она совершенно не волнует, с тем, что он просто слишком толстый, вот и все. Однако он галантно протянул свою карту, и мы с Мерседес чинно отвернулись, делая вид, будто разглядываем шарфики. Но когда я предложила пройтись по мощеным, круто поднимающимся вверх улочкам, что, в общем-то, было довольно жестоко с моей стороны, а он отказался и заявил, что предпочитает вернуться в отель и устроить небольшую сиесту, я поняла: за удовольствия придется платить по счету.

Мы вернулись в номер, я быстренько подтолкнула Мерседес в нашу комнату, а Джеймсу на ходу прощебетала:

– Дорогой, пойди прими душ, это так расслабляет!

Пусть хоть помоется, а то придется нюхать его потные подмышки!

– Я тебя ненавижу! – заявила я Мерседес, которая уже собиралась удалиться в бассейн.

– Да не дрейфь! Пообнимаетесь немножко, делов-то! Гляди, что у меня есть! – заговорщицки подмигнула она и извлекла из недр своей необъятной косметички пару баночек с таблетками.

– Это еще что?

– Да ничего такого. Ксанакс, парочка «валиков»…

– Давай сюда!

– Это не тебе, а ему!

– Не поняла…

– Господи, Джуди… Напоим его, и все тут! Думаешь, мне охота провести ночь с этим жиртрестом?! Мы же на юге Франции, подружка!

– Меня зовут Лорен!

– Лорен так Лорен. Слушай сюда, Лорен, – понизила она голос, хотя в дýше в соседней комнате все равно шумела вода, – пойдем ужинать, я раскрошу парочку таблеток, а ты всыплешь ему в выпивку.

– Так он же не пьет!

– Ну тогда в минералку! Полчаса – и клиент готов! Сходим в город, развлечемся, а к утру он проснется свежачком и ни о чем не догадается!

– Мерседес, да он же реально толстый! Тебе охота смотреть на мертвую гору жира?

– Да ты не дрейфь, подруга, это же детские таблетки! Я их все время принимаю! Сейчас спущусь к бассейну и там в туалете все приготовлю! Или ты потом не прочь устроить ему еще один сеанс на надувном матрасе?

– Не будь стервой! Ты вообще тут на халяву отдыхаешь!

– Знаю, поэтому и предлагаю тебе тоже немножко расслабиться! Сходим в город, поглядим на эти здоровенные яхты! Ну давай, будет клёво!

Возможно, все дело в беззаботной атмосфере Ривьеры, но я почему-то повеселела. Да пошло все на хрен! Даже если Джеймс узнает, что он может нам сделать? Разозлится и отправит нас домой с новыми сумочками по две тысячи фунтов за штуку, неплохой улов за один-то день! Подвернется что-нибудь новенькое!

– Ладно, – согласилась я, – только смотри там не напутай с дозировкой, читай внимательно этикетку!

– Тогда готовь наряд на вечер! Попки наголо, барышни!

После ухода Мерседес я открыла пакет с сюрпризом от Джеймса и нашла там латексные трусики с вырезом между ног, платье в сетку с корсетной шнуровкой и отверстиями для сосков и пару поддержек из черного латекса. Дешевка из секс-шопов Сохо, рассчитанных на заезжих туристов. Я облачилась в это безобразие, подмылась, втерла немного масла моной над узкой полоской волос на лобке и между ягодицами. Надев черные босоножки на шпильке и попышнее взбив волосы, я посмотрела на себя в зеркало. На фоне огромной мраморной ванны я увидела дешевую проститутку. Что ж, если ему так нравится… Могло быть и хуже, куда хуже. Если не приглядываться, то в принципе я могла скорее сойти за персонажа фильма «Кабаре», а не за уличную шлюху. «Мамочка думает, что я живу в монастыре, уединенном монастыре на юге Франции», – пропела я себе под нос и попробовала медленно, завлекательно улыбнуться. Хорошо, просто отлично!

Я протанцевала через гостиную, легонько постучалась к Джеймсу и промурлыкала:

– Я готова, дорогой!

– Входи!

В комнате никого не было. Вдруг из туалета раздался громкий всплеск и оглушительный пердеж, напоминавший отменный залп салюта. Господи, замерла в дверях я, этого еще не хватало! Через несколько секунд в туалете спустили воду, и оттуда вышел Джеймс в сопровождении неубиваемого запаха дерьма и освежителя для воздуха с ароматом лайма.

– Пронесло немного, – укоризненно посмотрев на меня, сказал он.

Мог бы оставить эту ценную информацию при себе, кстати говоря. Под распахнутым халатом на нем ничего не было. Он оценивающе посмотрел на меня, лицо расплылось в довольной ухмылке. Ах вот оно что, у него такое в первый раз! Я сделала шаг к нему навстречу, ощущая себя более уверенно, закрыла глаза и провела кончиками пальцев по месту, где у Джеймса когда-то был подбородок, затем по шее и по груди.

– Итак, милый, – с придыханием прошептала я, – что ты хочешь со мной сделать?

Молчание. Я приготовилась к поцелую, украдкой поглядывая на Джеймса из-под ресниц.

– Джеймс плохо себя вел, – вдруг произнес он, я открыла глаза и увидела, что он выпятил нижнюю губу, словно капризный двухлетний малыш. – Джеймс – плохой мальчик, пусть госпожа накажет его!

Я чуть не рассмеялась от облегчения и радости!

– Тогда марш в кровать!

Затаив дыхание, я бросилась в ванную и взяла висевший там ремень. Джеймс, раскинув руки и ноги в стороны, лежал на постели, но даже суперортопедический матрас с трудом выдерживал такую нагрузку. Я завела его руки за голову, связала запястья и бросила взгляд на огромное, расплывшееся пузо. Мне что, и правда придется приподнять эту жирную складку, чтобы добраться до его члена? О господи! Материала для работы у меня было маловато, поэтому я обдумывала сценарий, вытаскивая ремень из висевших на стуле брюк. Взявшись за пряжку, я трижды обмотала его вокруг руки и, нервно сглотнув, подошла к кровати. Килограммов сто пятьдесят, не меньше. Несколько месяцев безбедной жизни. Разумеется, никого подобного я никогда до себя не допускала, но попыталась убедить себя в том, что ночью все кошки серы.

– Перевернись!

Он с трудом повернулся на бок, для остального ему бы потребовалось отверстие в кровати. Задница напоминала пару дешевых бойлерных кур. Надо сосредоточиться, а то я или расхохочусь, или меня стошнит! Взяв себя в руки, я провела импровизированным хлыстом по его бугристой ягодице.

– Джеймса надо хорошенько отшлепать! Я видела, как он пялился на других девушек в бассейне, и очень ревновала! Плохой, плохой мальчик! – начала я, сопровождая каждое слово «плохой» легким шлепком, пытаясь понять, насколько сильную боль он хочет ощутить.

– Да, госпожа, я плохо себя вел!

– И ты заслужил наказание, правда?

– Да!

– Не слышу! – прикрикнула я на него, хлестнув посильнее.

– Да, госпожа!

Еще сильнее, остался красный след. Он ахнул, я тоже. Еще некоторое время я продолжала в том же духе, но возбудился он или нет, понять никак не могла: толстяк успел сгореть еще за обедом у бассейна и весь день ходил с багровым лицом. Перевернув его на спину, я расшнуровала корсет, чтобы дать ему попялиться на мои сиськи, а потом медленно опустилась ниже, к паху, повернувшись к нему задом, чтобы он получше рассмотрел мою вагину через прорезь на трусиках. Член у него оказался крошечный: коротенький отросток скромно торчал из складок жирной плоти. Вообще-то, я прихватила с собой презерватив, но надеть его у меня не было ни малейшего шанса, да и зачем? Вот и славно, подумала я, но должен же парень как-то кончить…

– Нехороший мальчик заслужил кончить?

– Да, о да! Пожалуйста!

– Не слышу!

– Пожалуйста, госпожа!

– И чего хочет маленький Джеймс?

Он снова поморщился, облизнул губы и показался мне еще более отталкивающим.

– Джеймс хочет сладенького!

В плане секса я много чего перепробовала. Бóльшая часть экспериментов мне пришлась по душе, хотя и не все, но я постоянно заставляла себя пробовать новое, иногда из чистого любопытства, желая понять, на что способна. Девочки и мальчики, втроем, вчетвером и с бóльшим количеством участников, иногда мне было страшно, иногда больно, но это был единственный доступный мне вид власти, и мне всегда было интересно, что я действительно могу. Каждый из половых актов становился еще одним слоем эмали, делавшим меня все более неуязвимой; что ж, и вот еще один. Ерунда. Откинув волосы с лица, я взяла его в рот, и секунд через двадцать он кончил, впрыснув мне в рот несколько капель спермы, которую я сглотнула, словно горькую микстуру, потом вынула член изо рта и ушла. В ванной я быстро скинула с себя этот безвкусный наряд и залезла в душ. Интересно, что я должна сейчас чувствовать, задумалась я. Единственное, что мне пришло в голову, так это непреодолимое желание нарезать пару кругов по бассейну. Так я и сделала.

Джеймс настоял, чтобы ужинать мы пошли в заведение под название «Тету», заверив нас, что здесь лучший буйабес на всем юге Франции.

– Фу, рыбный суп! – недовольно проворчала Мерседес. – Ты хоть чесночную пасту туда не клади, вонять же будем!

Администратор распахнул перед нами двери, я вошла в ресторан, больше напоминавший застекленное бунгало, и сразу пригляделась к стульям. Надо сделать так, чтобы радужное после наших невинных развлечений настроение Джеймса не испортилось.

– Месье понадобится другой стул, – быстро прошептала я официанту по-французски. – Он мужчина видный!

Официант недоуменно взглянул на меня, но к тому моменту, как в ресторан ввалился Джеймс, все же успел найти подходящий стул без подлокотников. Мерседес была в восторге. Мы обе долго наряжалась перед выходом в свет: она выбрала обтягивающие платье в стиле «Эрве Леже», а я – очень простую, немного детскую тунику из мягчайшего шелка лимонного цвета, едва прикрывавшую трусики и замшевые туфли на шестидюймовой платформе от «Ванотти». С удовлетворением отметив, как все в зале на мгновение затаили дыхание при нашем появлении, я села за столик, однако подумала, что вряд ли кто-нибудь из гостей решил, что Джеймс – наш добрый дядюшка, решивший сводить племяшек в ресторан в честь окончания школы. Криво усмехнувшись, Джеймс предложил выпить шампанского, и на столе тут же появилась бутылка «Крюга».

– Ну же, Джеймс! Давайте повеселимся! – подначивала его Мерседес. – Всего глоточек!

– А почему бы и нет? – хохотнул Джеймс так, что тройной подбородок заходил ходуном, и поднял свой бокал. – Первый и последний раз!

Буйабес подавали в две перемены: сначала насыщенный бульон из моллюсков с крутонами и соусом руй, а потом уже само белое рыбное филе. Шафрановый соус выглядел крайне соблазнительно, но насчет чеснока Мерседес оказалась права. Ужин вышел на славу. Я заранее предупредила Мерседес, чтобы она даже не думала доставать из сумочки свой чертов телефон, поэтому она послушно смеялась в нужных местах над всеми анекдотами, даже над теми, которые Джеймс рассказывал нам уже по третьему разу, и между делом все время подливала ему шампанского, чтобы в бокале всегда было хотя бы на три пальца. Официант забрал тарелки, принес нам десертное меню, и тут Джеймс вдруг встал из-за стола.

– Кажется, снова понос, – доверительно шепнул он нам.

У меня внутри все сжалось от ужаса. Что с ним такое? Мы обе опустили глаза в пол, пока он пробирался между столиками к стойке, а потом громогласно спросил, где у них тут туалет.

– Быстро! – толкнула меня в бок Мерседес. – Давай сюда свою салфетку!

У нее в руках появился крошечный сверток из фирменной бумаги для писем отеля «Дю-Кап», и она высыпала его содержимое в бокал Джеймса с ловкостью якобита-отравителя, пока я заказывала для всех tarte tropézienne[6]6
  Десерт с экзотическими фруктами (фр.).


[Закрыть].

От романтической прогулки по пляжу Джеймс отказался, на что я, собственно, и рассчитывала, и велел водителю отвезти нас обратно в отель. Тогда я предложила выпить по коктейлю на террасе и насладиться чудесным видом. Ехать до отеля было совсем недолго, но уже через пять минут Джеймс начал клевать носом, и его голова упала на плечо, словно гротескный кочан капусты. Он громко, зловеще захрапел. Переглянувшись с водителем, я произнесла:

– Возможно, вы сможете подождать, пока мы проводим месье в номер? Наверное, месье перепил шампанского…

Шуршание гравия на дорожке, напоминавшее похрустывание новеньких банкнот, разбудило Джеймса. Разумеется, он тут же сделал вид, будто вовсе не спал, но просипел, что был бы не прочь вздремнуть. Я послушно проводила его в номер и уже собралась с духом, чтобы подарить ему нежный поцелуй на ночь, но он, пошатываясь, направился к кровати. Еще пару минут из-за двери раздавалось шуршание, потом полоска света под дверью исчезла и наступила тишина. Я медленно досчитала до шестидесяти, потом еще один раз, и из-за двери наконец-то раздался храп.

Мерседес хотела поехать в знаменитый ночной клуб «Джиммиз» в гавани, но было еще слишком рано, к тому же я вообще была не в восторге от этой идеи. Я попросила водителя отвезти нас в какое-нибудь заведение попроще, и тот свернул к Антибу, медленно удаляясь от побережья и взбираясь вверх по холмам. Через четверть часа мы остановились около невысокого каменного здания в духе Ибицы, в белых и серебристых тонах, с огромной террасой и стайкой охранников в черных костюмах. Прямо перед нами рядом с клубом припарковались две «феррари».

– Вроде ничего такое место? – спросила Мерседес, и я вдруг захихикала.

Раньше у меня никогда не было компании, и я испытала прилив веселья и даже любви к подружке.

– Повеселимся на славу! – заверила ее я.

Вышибала быстро окинул нас взглядом и отстегнул преграждавший путь в клуб бархатный канат, галантно поклонившись:

– Bonsoir, Mesdames.

Мы выбрали столик на террасе и заказали по бокалу «Кир-рояля». За соседними столиками сидели группы европейцев в возрасте, все как один в белых рубашках с расстегнутым воротничком, стайка анемичных русских проституток и несколько молодых пар. Только я подумала, не зайдет ли сюда сам Баленски, как официант поставил перед нами два бокала шампанского.

– Комплимент от джентльменов, – доверительно шепнул нам официант и многозначительно посмотрел на двух молодых арабов в дурацких темных очках, которые призывно закивали нам.

– Надо вернуть, – шепнула я Мерседес. – Мы же не проститутки!

– Говори за себя, милочка!

– Вот сучка!

Мы выпили по три «Кира», народу в клубе прибыло, и мы переместились на танцпол. Наблюдая за тем, как мужчины пожирают нас глазами, я подумала, что это мой любимый момент: флирт, кокетство, процесс выбора. Кого мне взять, тебя? Или, может быть, тебя? Мы лениво пританцовывали, прикидывая, кого же все-таки выбрать.

– Как насчет этих?

– Слишком старые!

– А может быть, вон те?

– Cлишком толстые! Ненавижу толстяков! – заверещала я, и мы в голос расхохотались над удачной шуткой.

– А как тебе вон те?

– Вроде ничего…

Мерседес отчаянно хлопала накладными ресницами, поглядывая в сторону находившейся на возвышении ниши – судя по всему, там была ВИП-зона. В нише сидели двое мужчин, на столе стояла бутылка водки в ведерке со льдом, они писали эсэмэски, пока официант выставлял перед ними блюда с суши. Молодые, презентабельного вида, ботинки и часы с такого расстояния не разглядеть.

– Ну тогда давай!

– Пойду знакомиться!

– Нет! – вцепилась я ей в локоть. – Мне будет за тебя стыдно! Давай сядем и подождем, пока они сами к нам не подойдут!

– А если не подойдут? А если их кто-нибудь перехватит?

– Подойдут как миленькие! Смотри и учись, подруга!

Не прошло и часа, как мы чудесным образом оказались в «порше кабриолете», на бешеной скорости мчавшемся в сторону старой гавани Антиба, мое желтое платье украшали пятна «Дом Периньона», а Мерседес уже вовсю обнималась с одним из парней на заднем сиденье. Все мы курили, а какой-то увязавшийся с нами коротышка, имени которого никто не запомнил, готовил дозу кокса в пудренице «Герлен», оказавшейся в бардачке.

– Поехали в Сен-Тропе! – крикнула Мерседес, на секунду отвлекшись от своего занятия.

– А я хочу посмотреть Пикассо! – отозвалась я.

Автомобиль, подскакивая, несся по мощеным улочкам Старого города, у доков мы чуть не сбили утомленного папарацци, коротышка куда-то исчез, Мерседес уже несли по трапу, а она сучила ногами, словно перевернувшийся на спину жучок.

– Туфли сними! – крикнула я ей вслед.

– Мать твою, Лорен! – верещала она. – А ну, дуй сюда!

Владельцем яхты оказался Стив, который сидел за рулем «порше». Блестящие борта новенькой яхты сияли, как только что отчеканенная монета. Будь я русской проституткой, то решила бы, что он просто подарок на Рождество, но я заметила: ни к водке, ни к кокаину Стив не притронулся, как, впрочем, и я. Мерседес уединилась где-то с его дружком и начала издавать стоны, как в дешевой порнушке, а в это время Стив приготовил мне горячий шоколад, а потом показал три довольно неплохие работы Пикассо. Он рассказал, что коллекционирует современное искусство – ну конечно, а как же еще! – затем к нам присоединились Мерседес с его другом, мы все разделись и залезли в горячее джакузи на палубе огромной яхты Стива, достали еще бутылку «Дом Периньона». Стив изо всех сил делал вид, что это и есть счастье. Возможно, он был прав. Возможно, счастье – это когда ты в кои-то веки можешь ничего не делать.

В отель мы вернулись около трех, скинули туфли и бесшумно прошли по гравийной дорожке мимо проводившего нас равнодушным взглядом ночного портье. Изо всех сил стараясь не шуметь, мы вошли в номер и уже собирались прокрасться в нашу комнату по-пластунски, но тут Мерседес сделала кувырок и зацепила плечом столик. Барочная ваза с лилиями упала на пол и разбилась вдребезги с таким оглушительным звоном, что, казалось, его должны были услышать даже в Сен-Тропе. В ужасе мы застыли на месте, тяжело дыша. На долю секунды мне показалось, что я проглотила воздушный шарик, но из-за дверей в комнату Джеймса не донеслось ни звука, поэтому мы забрались в постель, с трудом сдерживая смех. Впервые в жизни я заснула смеясь…

Около девяти меня разбудили ослепительные солнечные лучи, пробивавшиеся в щелку между тяжелыми шторами. Выскользнув из-под простыней, я заглянула в гостиную: ваза с лилиями чудесным образом оказалась целой и невредимой, на столе лежали свежие номера «Таймс», но других признаков жизни не было. Должно быть, Джеймс еще дрыхнет, решила я и достала из сумочки пару таблеток нурофена, потом заставила себя встать под душ, позволяя струям воды смыть остатки вчерашнего макияжа. Что ж, остается пережить всего один день. Может, мне удастся уговорить его съездить в музей Пикассо в Антибе? Ему наверняка будет приятно почувствовать себя культурным человеком. После вчерашней ночи мне было его даже немного жалко. Завернувшись в огромное пушистое полотенце, я пошла будить Мерседес.

– Вставай, соня! Он еще спит! Пошли позавтракаем в саду, а ему оставим записку!

Мы сидели в саду в накинутых на бикини халатах, в темных очках и с апельсиновым фрешем в хрустальных бокалах. Как будто в сказку попали, подумала я. Решив, что стоит проявить заботу о нашем компаньоне, я заказала завтрак на троих, но, сколько мы ни растягивали удовольствие, наслаждаясь потрясающими теплыми круассанами и крошечными вазочками с джемом из инжира и айвы, Джеймс все не появлялся. Разглядывая остальных постояльцев и садовников в красных ливреях, которые подметали дорожки и доводили газон до невыносимо идеального состояния, я почти забыла о нем, как будто мы были тут сами по себе. Чертовски приятное ощущение! Мерседес опустила очки и, жмурясь от яркого солнца, спросила:

– Как думаешь, он в норме?

– Наверняка. Может, заказал завтрак в номер, – отозвалась я, но тут же подумала, что это маловероятно, ведь мы оставили ему записку, и он не упустил бы случая насладиться моим обществом по полной.

– Cбегаю проверю, – предложила Мерседес.

Вскоре она вернулась с двумя полотенцами с монограммой отеля и заявила:

– Я к нему постучалась, но он не ответил. Пошли купаться!

9

Звучит, должно быть, забавно, но, когда Джеймс не вышел из комнаты и к обеду, я сразу поняла: здесь что-то не так. Мерседес заснула на солнышке, перевернувшись на живот и предусмотрительно развязав бикини, а я проводила время за чтением биографии Шагала, которую прихватила с собой на случай, если бы нам вздумалось съездить в Сен-Поль-де-Ванс. В половине первого я начала волноваться, тщетно пытаясь сосредоточиться на чтении, но была уже почти уверена: что-то произошло. Вдруг ему стало плохо? Он же все время жаловался на жуткую диарею… Может, ему вызвать врача? Нам такие проблемы не нужны! Запахнув халат, я прошла через лужайку, не стала дожидаться лифта и нетерпеливо взбежала по лестнице на второй этаж, на ходу пробормотав возившейся с пылесосом горничной: «Désolée»[7]7
  «Простите» (фр.).


[Закрыть], вошла к Джеймсу без стука и тут же все поняла.

С трупами я раньше дела не имела, но странная неподвижность тела и выражение застывшей пустоты на лице говорили о полном отсутствии признаков жизни. Джеймс не был похож на спящего человека. Он был похож на мертвеца. Огромное тело возлежало на белых простынях, прикрытое хлопковой ночной сорочкой, пухлые ступни с толстыми ногтями торчали из-под одеяла – он напоминал гротескного младенца-переростка. Я сразу все поняла, но все-таки проделала те обязательные манипуляции, которые показывают в кино: достала из косметички пудреницу, поднесла зеркало к его лицу. Ничего. Мне не удалось заставить себя попробовать открыть ему глаза, однако я прилежно взяла его запястье и попыталась нащупать пульс.

– Джеймс? – в отчаянии прошипела я, пытаясь не закричать. – Джеймс!!!

Тишина.

Обойдя кровать, я протянула руку к телефону, чтобы позвонить на ресепшен, но вовремя остановилась. Голова кружилась, к горлу подступила тошнота, но я не имела права терять самообладание. Вчера он, против обыкновения, выпил. Возможно, его организм вообще не принимает алкоголя. Дрожа, я сделала глубокий вдох. И словно увидела, как все будет: персонал все сделает тихо и без лишнего шума, потом приедет «скорая», нас отвезут в полицейский участок. Вскрытие покажет, что Мерседес вбахала несчастному толстяку кучу транков, и нас обвинят в непреднамеренном убийстве. Газетные заголовки, наши имена на первых полосах, искаженное лицо моей матери. Невероятная близость такого немыслимого места, как тюрьма. Казалось, я смотрю в зияющую бездну. В коридоре раздались шаги горничной. Я метнулась к двери, дрожащими руками порылась в куче ярлыков, меню и карт безопасности, роняя все подряд, но все-таки нашла табличку с надписью «Не беспокоить». В отеле такого уровня горничная и близко к номеру не подойдет еще несколько часов. В изнеможении я опустилась на белый диван. Дыши, Джудит, дыши и думай!