Текст книги "Каменная гостья"

– Не нужно…

Чтобы вернуться на работу, Кате достаточно было перейти улицу. Но прежде чем сделать это, выйдя из Замка, она обернулась, желая еще раз взглянуть на неразгаданный дом. Высокое здание окружал вечный зеленый строительный забор – рядом прописавшиеся на Андреевском спуске художники развешивали картины для продажи. Сейчас, когда она смотрела на Ричарда снизу вверх, уходящий в небо высокий желтый замок с зубчатыми стенами, узкими и высокими окнами еще больше напоминал сказочную неприступную твердь, где живет заговоренная принцесса…

Или королева?

«Мой Ричард… добрый… моя королева…» – прилипла песня. Две строчки крутились и крутились в мозгу.

И на миг Катя поверила, что, посмотрев в окна башни меж четырех маленьких башенок-пик, увидит там чей-то лик – хозяин или хозяйка самого известного в Киеве дома с привидениями явится своей Киевице… Но не увидела никого, если не считать синего термоса, картонок с портретами и пристроившегося на подоконнике рядом с ними Агапия-сторожа.

Поглядывая сверху вниз на красивую Катю, он быстро рисовал что-то на листе бумаги.

* * *

Вопяще-громкий дверной звонок оторвал Руслана от компьютера. На пороге стояло нежданное явление: беловолосая девица с круглыми щеками, круглыми глазами, впечатляющей грудью и ворохом листочков в руках.

– Прошу вас, только не посылайте меня сразу, – сказало явление, молящее и одновременно словно смеющееся над собой… – Соцопрос. Вы ходите в супермаркет «Экономик»?

– Что?.. Да, хожу, – не стал лгать Руслан.

– Правда? – восхитилось явление так искренне-радостно, точно он сообщил ей, что летал на днях в космос. – Тогда заполнишь анкету? – легко перескочила на «ты» она. – За нее полагается приз, – попыталась подкупить его девушка. Она просяще вгляделась в его лицо и, не дожидаясь ответа, воскликнула, заходя в коридор. – Спасибо! Спасибо огромное… А то мне уже почти все отказали. Не знаю, как обратно на работу идти.

– Тебе за это платят, что ли? – спросил он, следуя за ней в комнату.

Девица была хамски-обаятельной, но не раздражающей. Вроде бы и не «Ух ты!..», но и не обычное «Ничего себе». От нее не било ни под грудь, ни пониже, но при виде ее невесть отчего поднималось настроение, словно ты выпил залпом бокал шампанского – ее глаза сияли, рот улыбался, радость наполняла улыбающиеся щеки, как ветер паруса. Кроме того, у нее была невероятно короткая юбка, гладкая кожа, а объемную грудь прикрывал символический тонкий свитерок.

– Значит, такая у тебя работа, – сказал он, садясь за стол.

– Дурная, я знаю, – охотно согласилась девица. – Нужно другую искать. А ты чем занимаешься?

– Компьютерами.

– А-а-а… – одобрительно прогудела она. – Здорово! А это че? Играешь? – приметила девица стоящую в углу, потрепанную жизнью гитару.

– Так, балуюсь…

– Побалуешь меня?

– Может… А что за приз?

– Во-от! – с видом фокусника, достающего из цилиндра белого кролика, гостья вытащила из сумки бутылку пива. – Подходит?

– Вполне, – он взял ручку и пододвинул к себе листок-анкету, нудно выспрашивающую, как часто он ходит в маркет, какие продукты покупает, участвует ли в акциях. – А можно, – спросил он, проставив несколько галочек, – я уже открою свой приз?

– Конечно. Давай…

Девица была на удивление легкой. Руслан ловко сковырнул пальцем крышку с бутылки.

– А ты не хочешь? – спросил он вежливо.

– Мне приз не положен. Они – подотчетные.

– А если бы у меня была девушка, – предположил он, – ты б тоже предложила ей заполнить анкету в обмен на приз?

– То есть ты предлагаешь мне стать твоей девушкой? – улыбнулась девица. Было непонятно: флиртует она, насмехается, попросту шутит? Но от ее вопроса вдруг сразу стало тепло и тревожно-приятно. – Что ж, решено. Считай, что я твоя дама сердца, – гостья достала вторую бутылку, взяла анкету.

Руслан раскупорил ее бутылку и поднял свою, предлагая чокнуться:

– За знакомство! Как тебя зовут?

– Даша. А тебя?

– Руслан. – Он внезапно некрасиво, резко зевнул. И сразу испугался, что все испортил, – она обидится. Но Даша, похоже, была не из таковских.

– Че, не выспался? Всю ночь за компом сидел? – понимающе спросила она, продолжая ставить галочки. – Или заболел? Вон, у тебя губы обветренные… И выглядишь ты немного подтоптанным…

– Плохо выгляжу?

– Точно неделю не спал.

– Все нормально, я спал. Просто мне всякое снилось… три ночи подряд, – произнес он с сомнением и осекся.

Даша Чуб терпеливо подождала секунд пять и, решив, что за последние без малого восемь минут знакомства они стали еще недостаточно близки, чтоб он доверял ей сомнительные сны, решительно пошла на сближение.

– Знаю! Мне самой иногда такая ересь приснится… Однажды снилось, что я занимаюсь сексом с Мэрилин Монро. Представляешь? А я ведь не лесбиянка вообще! Совсем никаким местом, могу поклясться… Но все было так подробно…

– Как? – ясное дело заинтриговался он.

– Не скажу. А потом еще раз вообще та-а-акое приснилось! – Чуб картинно схватилась за голову.

– Что?

– Нет. Сначала ты расскажи… Что тебе снилось?

– Да ничего особенного, – ему вдруг и в самом деле показалось, что ничего особенного в случившемся не было. – Просто девушка.

– Знакомая?

– Да. То есть нет… Не совсем. Я ее мельком видел.

– И вы с ней того-этого… Во сне?

– Вроде. Не помню…

– Она красивая?

– Очень.

– Ладно, я пошла, – сказала Даша, вставая со стула и засовывая в сумку заполненные анкеты.

А он запоздало вспомнил предостережение умной мамы из старого советского фильма: когда делаешь предложение одной женщине, не вспоминай о другой. Предложение он ей, правда, не делал, но понял, что хочет. Очень. Не руки и сердца, конечно…

– А хочешь, я еще за пивом сгоняю? – с замиранием в сердце предложил он.

– Нет. Мне нужно работать.

– Да разве это работа?

– Тогда мне нужно пойти и уволиться, – резковато отрубила Чуб.

– Ну, с этим ты точно не опоздаешь, – мягко сказал он. – Ты прости, если что. То был просто дурацкий сон. Сама говорила: иногда такое приснится… И не поймешь отчего. Так как?

Он почувствовал, что ее попустило – она улыбнулась и сразу простила. Она была совсем рядом – лишь протяни руку Невыносимо реальная, желанная и такая близкая. Ее глаза смеялись, в них было написано, что он тоже понравился ей и она не намерена это скрывать.

– Ладно, беги за пивом. Вернешься, продолжим… – многообещающе сказала Даша.

– Сию минуту!

Руслан выскочил из квартиры.

Как только за ним захлопнулась дверь, Чуб вздрогнула, явственно ощутив мучительный холод, идущий от существа, стоящего у нее за спиной.

* * *

В Башне Киевиц на Ярославовом валу, 1, было тихо.

«Ши-ирк!» – сухо перевернулась страница – и вновь тишина.

Маша Ковалева сидела за столом над ворохом книг и конспектов. Пристроившаяся на спинке дивана вернувшаяся с прогулки белая кошка Белладонна тихо мурчала. Тихо-тихо падал снег за окном. И больше всего Маше хотелось, чтобы никто и ничто не нарушало эту почти идиллию… Но внезапно рука Маши, потянувшаяся было к очередной тетради, остановилась в воздухе.

Дом, проведать который она послала Дашу, опять звал ее.

Или не тот дом? Иные голоса?..

Было трудно понять, откуда идут они. Но их было много. Она различала лишь обрывки беседы.

– Скоро… еще одна смерть… прямо на праздник…

Мужчина говорил на древнегреческом, но она понимала слова.

– Кто-то должен спасти его…

– Тот, кто полюбит…

– Он умрет… Так же, как и она…

Пару минут Маша сидела как статуя, боялась пошевелиться, издать ненужный шорох – заглушить и без того еле слышную речь.

Но голоса вдруг угасли. И как она ни старалась, Киевица не могла понять, откуда они пришли к ней.

* * *

– Кто здесь? Я – Киевица…

Чуб резко обернулась, замахиваясь одновременно обеими руками, и встретилась лицом к лицу с Киевским Демоном – господин Киевицкий стоял в углу у окна, отстраненно сложив руки на груди.

– Приветствую вас, Ясная Пани, – сказал он.

– Ты чего здесь? – удивленно спросила Чуб.

– Мне показалось, что вы, уважаемая Дарья Андреевна, намерены вступить в связь с первым встречным.

– А почему бы и нет, если он мне понравился? – отрубила она, отметив, однако, что Демон никогда раньше не величал ее «уважаемой». Хоть было и не ясно, о чем свидетельствовала сия перемена – об уважении или крайнем его раздражении.

– Потому, – сказал он, – что с недавних пор все на Киеве знают вас как мою будущую жену.

– И что из того? – вопросила она, превосходно понимая: ответом на вопрос было само его появление здесь. – Так что мне теперь вообще ни с кем не спать никогда?! – возмутилась Землепотрясная Даша. – Я сделала тебе предложение потому, что хотела спасти. И готова выйти замуж, раз надо. Но чем-чем, а целибатом за твою жизнь я платить не готова.

– Я не просил вас ничем платить, – сухо заметил он. – И не намерен оплачивать свою жизнь позором. Уверяю вас, она мне вовсе не так дорога.

– Ясно, – прочирикала Чуб. – Не стоит благодарности. Это была такая мелочь, спасти тебе жизнь…

Демон бесстрастно посмотрел на настенные часы:

– Я не неволю вас ни в чем, моя Ясная Пани. Достаточно вам, не сходя с места, сказать: «Я отказываюсь брать его в мужья», – и вы снова будете свободны…

– А ты казнен? Я купила твою жизнь за свою свободу! – Даша вдруг ощутила приступ отчаяния. До сего дня она не понимала, в какой логический угол загнала себя.

– В противном случае, – он не собирался вступать с ней в споры – он словно не слышал ее, – у вас есть всего пять минут, чтоб уйти. Ваш друг скоро вернется…

– Хорошо, я уйду! – сказала Чуб, чувствуя, что заводится с каждым словом оттого, что не знает, как ему возразить, чуть не плача от осознания, что угодила в ловушку собственного подвига. – Но мы еще поговорим об этом!..

– Несомненно.

– И не только с тобой!

* * *

– Вы когда-нибудь слышали, чтоб кто-то говорил такое девице, с которой даже не собирается спать? – проговорила она двадцать минут спустя на всю Башню.

– Но откуда ты знаешь о его намерениях? – взволнованно спросила Маша. – Он тебе так сказал?

– А если и собирается, я еще тоже подумаю… – отбрыкнулась Чуб. – И скажу ему «нет»! Привет от старых штиблет! Он мне во-още больше не нравится. Он вообще любит не меня, а тебя. И что теперь?..

– Поставь себя на его место, – жалостливо вздохнула Маша.

– Да я уже там стою! – топнула ногой Даша Чуб. – Что я – дура и не понимаю? Баба, которая спит с другими, – паршивая невеста и паскудная жена. Для него лучше смерть, чем такой позор… Я другого не понимаю – что мне теперь делать?!

– А что ты собиралась делать, когда делала ему предложение? – бесстрастно справилась Катя. – О чем ты думала?

– Думала, что, если не я, это сделает Маша и разрушит жизнь себе и своему парню. Ну почему, почему я всегда думаю после того, как сделаю?! – затопала Чуб сразу двумя ногами.

– Нет, – стремительно утешила ее Ковалева, – ты думала. Просто не о себе, а о других. Обо мне, о Мирославе. Спасибо тебе за это!

– Пожалуйста. Хоть ты оценила… В любом случае один несчастный человек, – Даша ткнула себя в грудь, – то есть я, это лучше, чем два – ты и Мир. Но что мне делать? Что? Вы не представляете, как мне тот парень понравился!..

– Амор? – вопросительно мявкнула сидящая на диване Изида Пуфик.

– Удар любви? – присовокупила Белладонна.

– Да, если хотите знать, это вообще, может быть, любовь с первого взгляда! – огласила Даша. – Так сразу… Он такой… вообще замечательный. И я его так хочу… Я хочу…

– Чего именно? – деловито спросила Катя. – Его или замуж за него?

– Скорее первое…

– Тогда не вижу проблемы, – восседающая в кресле с высокой спинкой Катерина с царственным видом возложила руки на поручни кресла. – Веди его в Прошлое и любись там сколько угодно. Если кто-то застукает вас, к примеру, в 1905 году, как он узнает, когда ты пошла туда – до предложения Демону или после? А до помолвки с ним у тебя могло быть сколько угодно любовных связей.

– И было… А ведь это хорошая идея! – воскресла духом Землепотрясная Даша. – Но как это сделать технически?

– Держи, – Катерина встала и достала из сумочки крупный ключ. – Адрес на брелке. В 1880 – 90-х годах у меня там квартира. Ведешь в нее своего Руслана, говоришь: твоя хата. Заходя в подъезд, читаешь заклятие… и он даже не узнает, что побывал в позапрошлом веке. Главное – не открывай занавески.

– Катя, спасибо! Обожаю тебя, когда ты не стерва! Придумано здорово!

– Не благодари, – отказалась от ее обожания Катя. – Я сугубо из чувства самосохранения. Если б я не придумала здорово, боюсь, не поздоровилось бы нам всем… Ты б наверняка изобрела что-то похуже.

– Да ну тебя. – Даша выхватила из ее рук спасительный ключик, едва не поцеловала его, ликуя, подбросила вверх, ловко поймала и положила в карман. Схватила Пуфик, подняла над головой и закружила по комнате – кошка мужественно выдержала испытание; как и Даша, она предпочитала быть в центре внимания любой ценой. – Ой… как же он мне понравился! И я ему – сразу… Я сразу почувствовала! Мне кажется, что он классно целуется. У него такие классные губы…

– Классные зубы, классные уши. Все ясно, – саркастично сказала Катя.

– И зубы, и уши у него тоже нормальные.

– А что ты еще узнала о нем? – спросила Маша.

– Ой, много… – Чуб закатила глаза. – Он симпатичный. Высокий. Очень приятный. У него классная улыбка. Волосы русые. Глаза серые. Ресницы длинные. Губы… в общем, мне такие нравятся очень. А когда он смотрит вот так, – Даша изобразила взгляд, – я готова сразу отдаться в хорошие руки. Руки у него тоже красивые…

– Даша, я не совсем об этом, – прервала студентка. – Что ты узнала о деле?

– А я о чем говорю? Он чудесный. И умный. Занимается компьютерами… Только очень усталый. Невыспавшийся. Осунулся весь. Мешки под глазами. Ему три дня снилась какая-то баба. Но это фигня. Он даже не знаком с ней – так, видел мельком…

– Баба? – спросила Катя. – Это был эротический сон?

– А если и так, что с того? – взъерепенилась Даша. – Мне как-то снилось, что я занимаюсь жесткой эротикой с ведущим шоу «Кони и кролики». А меня от него вообще по жизни тошнит. Иногда тебе снится секс с людьми, которые в жизни даже не нравятся. Не знаю уж, как это дядя Фрейд объясняет…

Маша и Катя переглянулись – Чуб явно была уже безнадежна.

– Подожди-подожди, – попыталась сыскать пусть небольшое, но здравое зерно в ее любовной повести Маша. – У него были мешки под глазами. Он плохо выглядел, казался усталым…

– И даже страшно зевал. Но не потому, что ему со мной скучно…

– А потому, что не выспался, – закивала студентка. – Но ночью он спал. Выходит, его измучил обычный сон?

– Хочешь сказать: это был не сон? Он соврал? – насторожилась Даша. – Его и правда заездила какая-то девка?

– Может, и сон, – сказала Маша, – но Мара – кошмар.

Эта версия Чуб понравилась больше:

– То есть ему приснилась какая-то кошмарная баба?

– И это хорошо, – сказала Ковалева.

– Что здесь хорошего? – осведомилась Катерина.

– Недавно я прочла способ войти в чужой сон.

– В смысле, присниться кому-то? – немедля загорелась идеей Чуб. – Я могу присниться Руслану сегодня ночью? В виде эротики?

– Можешь, – сказала студентка. – Но я говорю не о том – можно войти в чужой сон, в чужое сознание и подсмотреть, что он видит во сне.

– Как кино? – уточнила Землепотрясная.

– Скорее, как сценку на улице. Можно остаться незамеченной, а можно…

– Принять участие? – окончательно запылала Даша пожаром.

– В чем? – хмыкнула Катя. – В групповухе? Хочешь увидеть, как он во сне с нею спит, и присоединиться?

– А как узнать, когда он заснет? – жадно поинтересовалась Чуб.

– Есть один способ… – ответила Маша.

* * *

Час спустя Башня Киевиц преобразилась. Комната наполнилась мягким теплом, озарилась золотым светом живого огня, разведенным Катей в высоком камине, заблагоухала дурманными запахами, исходившими от стоящей на тонконогом столике серебряной миски с отваром.

На камине появилась тряпичная кукла с запиской под мышкой: на кусочке бумаги значилось имя «Руслан».

– Как только он заснет, кукла упадет, – сказала Маша, обмакивая в миску белую ткань.

– И, чует мое сердце, заснет он сегодня рано. – Даша заняла столь любимое Катей королевское кресло с готической спинкой. – Такая рань и такая темень на улице…

– Что ты хочешь, зима, – присев на небольшой табурет, Катерина меланхолично помешивала кочергой поленья в камине, размышляя о чем-то своем.

Хотя циферблат старинных часов с боем показывал лишь пять часов дня, снаружи окна и стеклянные двери Башни занавесили темнота ночи и снег. Две кошки и кот мирно спали на ковре – жар камина, мерный звук метели, дневная тьма усыпили их. Бегемот дремал в позе спящей пантеры, даже в полусне сохраняя гордую посадку головы. Белладонна положила мордочку на элегантно вытянутую переднюю лапу. Пуфик лежала на спине, демонстрируя кругло пушистый живот и по-балетному вытянув тонкие задние лапки, оказавшиеся вдруг удивительно длинными и очень смешными в сочетании с круглым, как шарик, брюшком.

– Облокотись на спинку кресла и закрой глаза, – повелела Маша, выжимая ткань с одуряющим травяным настоем. – Постарайся заранее подготовиться к входу…

Дображанская тихо замурлыкала себе что-то под нос.

– Не могу, – закапризничала Даша. – Мне Катя мешает.

– Как?

– Она поет. Что-то про Ричарда…

– Катя, ты была в Замке Ричарда? – оживилась Ковалева.

– Да, – Катерина не повернула головы, завороженно глядя в переливающиеся красным жаром поленья. – Но не нашла там ничего необычного.

– Что, совсем ничего? – спросила Маша на автомате, аккуратно пристраивая и поправляя повязку на Дашиных глазах.

– Ну, разве что, – Катя заколебалась, – мне показалось…

– Что показалась? – мигом заинтриговалась студентка, а Чуб тут же высвободила из-под разглаженной Машей повязки левый любопытный глаз.

– Думаю, мне действительно показалось, – отказалась от своих подозрений Катерина.

– Но что? – надавила с нетерпением Чуб.

– Я была в башне Замка и, когда подул ветер, услышала…

– Вой? Стоны? – Землепотрясная резко высвободила оба глаза и подалась к Кате. – Ты слышала привидение Замка?

– Нет, песню… Всего одну строчку. Про королеву и Ричарда. «Мой Ричард… добрый… моя королева», – тихо напела она.

– Ричард Львиное Сердце? Король? – возликовала Чуб. – Думаешь, там и правда живет его привидение?

– Ричард Львиное Сердце жил в Англии, умер в 1199 году и никогда не был в Киеве, – опровергла ее предположение студентка-историчка, недовольно рассматривая сдернутую повязку в Дашиных руках. – Так же, как и его привидение, если таковое имелось.

– Но у него была королева? – не сдалась Даша.

– Да, – признала Маша.

– Красивая?

– Очень. Беренгария Наваррская. Она славилась своей красотой и образованностью, но со своим мужем никогда не жила… Они обвенчались во время Крестового похода, потом она сразу вернулась домой. Затем короля Англии захватили в плен, а она ушла в монастырь.

– То есть у них был платонический брак? – прогундосила Чуб. – Тогда мне точно нужно пообщаться с их привидениями. Боюсь, мне скоро светит такой же ущербный вариант.

– Платонический не значит ущербный, – слегка обиделась Маша. – Помнишь историю про «Принцессу Грезу», о трубадуре, всю свою жизнь любившем женщину, которую даже не видел? Во времена рыцарства и культа Прекрасной дамы в платонической любви черпали вдохновение, силы. Она принесла миру Петрарку, Данте.

– Который прославился тем, что в подробностях описал, как выглядит ад, – надбавила Катя.

– Спасибо, – наклонила голову Даша. – Спасибо, подруги, вы очень меня поддержали.

– И все-таки я не знаю… – протянула Катя. – Замок Ричарда считается одним из самых необычных домов в Киеве. Но внутри он – такой обычный… Возможно, я просто хотела услышать там что-то особенное и услышала в вое ветра балладу.

– Трубадуры, породившие культ Прекрасной дамы, писали именно баллады, – подчеркнула Маша.

– Мя-яу… – возмущенно и сонно пропела Изида Пуфик.

И, повернув головы на звук, Трое заметили, что, хоть глаза рыжей кошки остались спящими, ее розовый нос приподнят в сторону возмутительницы кошачьего спокойствия.

Пока они спорили о прихотливых поворотах любви, тряпичная кукла, помеченная именем Руслана, плюхнулась с камина на мягкий кошачий живот.

* * *

Маша, как обычно, оказалась права: настраиваться следовало заранее, теперь же от волнения и нетерпения Чуб никак не удавалось сосредоточиться под пахучей повязкой. Но мерный голос младшей из Трех Киевиц, читающей над ней древнее заклятие, помог оторваться от реалий.

Иная реальность постепенно проступала из темноты. Вначале она была белой подсвеченной пеленой. На ней постепенно проявлялась картинка – как фото на фотобумаге. Сначала фрагменты… Форточка старинного окна, неаккуратно заклеенная желтоватым скотчем. Стул с небрежно брошенным на спинку поношенным свитером.

Она увидела квартиру, типично мужскую: с носками, сохнущими на батарее, с окурком, забытым в горшке стоящего на компьютере на диво стойкого кактуса. Руслан спал на диване прямо в одежде. Телевизор был включен, его звуки долетали до Даши, как тихое бурчание – так же, как и для Руслана. Она видела мир его глазами. Мир Руслана был нечетким, но неизменным. Ему снилась его же комната. Телевизор во сне угас сам собой, стены прогнулись… И в комнату вступила Она.

Было непонятно, откуда она взялась. Из окна? Но ведь оно закрыто, заклеено. И осталось таким? Даша не могла проверить, не могла взглянуть на него. Она видела лишь глазами Руслана, а его не интересовало окно – он смотрел только на Деву. Чуб вдруг осознала, что Руслан больше не лежит на диване – стоит в центре комнаты рядом с непонятною гостьей.

Она была статной и такой же высокой, как он. Ее торс был обнажен, маленькие ладные груди казались литыми. Бедра обвивал странный восточный зубчатый пояс с загадочным рисунком. Разрез длинной юбки демонстрировал босые ноги. Губы Руслана и Девы соприкоснулись. Она поцеловала его… Навсегда. Поцелуй не кончался, становясь все более жадным, глубоким. Их руки остались неподвижны. Тела замерли. Он и Она стояли, не касаясь друг друга. Но губы, губы… Чуб почувствовала, что улетает в бездонный колодец, летит сквозь дыру к центру земли, ее падению нет конца… и не надо. Не надо! Она хочет падать, лететь так – без дум, без забот, без сомнений. Нет, не она – он. Сознание Руслана улетает от нее в никуда.

Резкое, обидное чувство обворованной владелицы отрезвило ее. Ревность взорвалась красной вспышкой. А после, как наяву, перед ней всплыли запекшиеся губы Руслана, мешки под его глазами. И она поняла…

– Это не сон! – закричала Чуб, взлетая с кресла, срывая повязку. – Она уже приходила! Она целовала его… Вчера, позавчера… Она забирает его! – Даша метнулась в коридор, схватила стоящую у двери метлу, вернулась в комнату, рванула двери балкона, распахнула их – в комнату ворвался танцующий снег. Над Киевом плясала и пела метель.

– С ума сошла?! – крикнула Катя.

– Стой, ты куда?! – донеслось сзади.

– Мя-у…

– Б-р-рррр… – Черный кот с шипением выгнул спину.

– Мне надо!!! – Метла Землепотрясной взвилась ввысь и прыгнула в ночь.

Внизу, на Крещатике, горели фонари и фары машин, украшенные к Новому году и Рождеству деревья, витрины. Пурга сделала все огни мутными, а Дашу – невидимой всем. Чуб неслась сквозь ледяной белый Киев, сквозь снег, ослепивший глаза, вмиг сделавший кожу ледяной коркой бесчувственности. Но жар отчаяния, бушевавший в груди, зима не могла погасить…

Она влетела на улицу Саксаганского, где жил Руслан, пронеслась мимо какой-то стоящей на крыше статуи с заломленными руками, нашла его дом и прильнула к окну, непонятным, безошибочным чувством определив его среди десятков таких же горящих прямоугольников.

В его комнате горел свет. Он заснул, не успев погасить его, и потому Даша сразу увидела – она не ошиблась!

Руслан не спал. Или, может, спал наяву. Вытянув руки по швам, закрыв глаза, он стоял посреди комнаты, а к его рту присосалось ужасное существо. То, что казалось спереди прекрасною девушкой, было сзади лишь сгустком тьмы и темных червей. Показалось, что черные черви извиваются…

– Нет! – завопила Даша. – Не дам!!!

Руслан вздрогнул – он услышал ее. Узнал ее, прежде чем открыл глаза.

– Даша! – вскрикнул он слепо. – Ты здесь?

Чуб услышала в его крике надежду. Больше она не думала. Резко дала задний ход, разгоняясь, зажмурилась и влетела в окно – тараном, тайфуном из ревности, страсти, зимы, метели, осколков стекла, – сметая ужасное существо, отталкивая его от Руслана. Она успела увидеть огромные серые глаза страшной Девы, застывшие, странные. Рука существа потянулась к ней… Метла Чуб попятилась и ударила снова. Послышался крик Руслана, противный хруст сломанной кости и протяжный отчаянный женский плач.

«Я сломала ей что-то… руку или ногу?», – подумала Чуб.

– Что происходит? – спросил Руслан.

В тот же момент Даша очнулась в кресле посреди круглой комнаты Башни Киевиц.

* * *

Есть такие сны, в нереальность которых не веришь, даже проснувшись, даже глядя по сторонам, на реальные стены, стол, стул, ты все еще ищешь подтверждения ночным событиям. Но самое странное, если ты их находишь…

– Что тут произошло? – вскрикнул Руслан.

Окно в комнате было разбито, стул перевернут, пол усеян драконьими зубьями осколков. По квартире гуляла пурга. Руслан схватил со стены плоскую доску для снимков и всевозможных бумажек-напоминалок, заткнул дыру, кое-где приколотил заслон молотком, как мог занавесил окно одеялом.

Стекла противно скрипели, крошась под ногами. По полу растекались лужи от снега.

«Ветер, – объяснил себе он. – Ветер срывает даже крыши с домов. Мог и окно разбить… Порыв ветра разбил мне окно, оттого мне приснился такой дикий сон. Я вскочил до того, как успел толком проснуться, потому проснулся посреди комнаты… Проснулся уже после того, как я поскользнулся и упал».

Все было вроде логично. Но он не верил. Или не хотел верить? Не хотелось признавать: она – только сон. Потому что есть женщины и есть роковые женщины, и с этим, похоже, ничего не поделаешь. И роковые – не те, у кого длинные ноги, высокий рост, тонкая талия, а те, кого невесть почему ты не можешь забыть.

Весь остаток дня он не мог успокоиться, не мог понять, что за рок преследует его… Стоит ему встретить лучшую в мире девушку, как он тут же теряет ее. Но та, первая, ладно… А почему Даша ушла? Так и не смогла простить, что он говорил о другой? Или просто не знала, как еще отвязаться? Решила продинамить, тупо посмеяться? Но он же видел: она хотела остаться! Почему же ушла? И как отыскать ее?

Он хотел сразу бежать в супермаркет «Экономик», там ее должны были знать. Но обидная дрожащая резь под грудью: «Она сбежала, потому что не захотела иметь со мной дела, а я буду преследовать ее как дурак», – остановила его. Но не мысли о ней. Он не мог перестать думать о Даше.

Не удивительно, что она приснилась ему. Он не помнил сна целиком, но помнил: с ним происходило невероятное нечто – душа улетала… А потом в комнату влетела она, в развевающейся белой занавеске, повалила его на пол, закричала, что не отдаст никому.

Он посмотрел направо – сорванная с окна, скомканная занавеска из тюля лежала в углу.

– Ветер, – вздохнул он. – Это ветер.

* * *

– То есть на самом деле я никуда не летала?

– Летала, – сказала Маша. – Но не ты, а твое сознание. Или, точнее, твой дух. Я читала, что многие ведьмы не летают на шабаш, а посылают туда свою душу. Душа словно становится материальной. И если ты смогла это сделать, выходит, ты… растешь, совершенствуешься.

– Плевать мне, куда я расту! У нее нет спины. У этой твари! – в который раз повторила Землепотрясная Даша. Не в силах удержать себя в положении сидя, летунья мерила шагами комнату Башни. – Она присосалась к нему! Как противная пиявка… Она тянула из него силы!

– Тварь без спины? – подала голос Катя.

– Но он не видел этого. Он же с ней только спереди… – нервно пояснила Землепотрясная. – Только с одной стороны. И мне кажется, он вообще думал, что спит. И я думала так же вначале… Но это был не сон. Не сон! Маша, почему ты такая, – набросилась Чуб на студентку, – вся непонятно-романтичная?

– Потому что не понимаю, – сказала Ковалева. – Мне известно только одно существо, у которого нет спины. И да, оно весьма романтичное…

– Ну?

– Мавка.

– Кто-кто?

– Ты Лесю Украинку читала? Пьесу «Лесная песня»?

– А то! – зло осклабилась Чуб. – У меня мать – литературный критик, забыла? Но в пьесе Мавка – хорошая. И целая! Абсолютно. И какая Мавка вообще?.. Они же в лесу, а тут – Город. Центр Киева!

– Вот и мне непонятно… – призналась Маша.

– Возможно, – предположила Дображанская, – у Руслана есть сосед, а у соседа – оранжерея. Я тоже подумываю сделать оранжерею на крыше. Саксаганского – улица не для самых бедных, кто-то вполне мог завести в соседней квартире хоть целый сад.

– Лесина Мавка была из вербы, – нахохлилась Чуб.

– Декоративные вербы сейчас тоже есть, – сказала Катя.

– Тогда это какая-то декоративная Мавка! Или не Мавка. Что ты еще о них знаешь? – повернулась Землепотрясная к Маше.

– Достаточно. Я еще в школе писала сочинение о Лесе Украинке и Мавке и народных традициях, песнях, поверьях. И согласно им, Мавка – не такая уж и хорошая. Мавка – навка. Навь – значит мертвая. Навки – те же русалки, но лесные. Русалки и Мавки – чаще всего малолетние дети, умершие без крещения, или девушки, погибшие слишком рано и нехорошею смертью. За свою раннюю или насильственную смерть Мавки мстят людям. Как и Русалки, они завлекают мужчин в болота, в леса и убивают их…

– Плохо, – нахмурилась Катя. – Русалки – не наша Парафия. А Водяница спит зимой подо льдом. Она могла б рассказать нам побольше. Но зима – не ее время.

– Вот именно, зима на дворе! – вскинулась Чуб. – Почему эта Мавка не спит? У Леси Украинки она засыпала на зиму вместе с вербой…

– Все верно, – сказала Маша. – Но нынче пятый день Рождества. И по поверьям, на Рождество все деревья, кусты оживают, понимают человеческую речь и даже могут передвигаться с места на место.

– Что значит на пятый день Рождества?

– Ты разве не слышала западный рождественский гимн про 12 дней Рождества? Издавна в христианских странах Рождество празднуют несколько дней. Время между Рождеством и Крещением называется Святками – период, когда люди гадают, колядуют, щедруют и чествуют души усопших.

– Точно. Акнир говорила мне, что есть еще Зимние Деды, – вспомнила Чуб.

– Зимой тоже чествуют души усопших? – посерьезнела Катя. – Включая и тех, которые стали Русалками, Мавками? Выходит, у них нынче праздник?

– Праздник… – ойкнула Маша. – Они тоже говорили про праздник!

– Кто?

– Голос. Голоса…

– С тобой снова говорил его дом? – обнадежилась Чуб.

– Нет. Я не поняла кто… Я даже не поняла, говорили ли они со мной или между собой.