Текст книги "Ничего, кроме личного"

– В каком смысле?

– Понимаешь, по совокупности обстоятельств мне лучше уйти самому. Не дожидаясь, так сказать.

– Ты проворовался? – с надеждой спросила Влада.

– Нет, что ты! – замахал руками Виктор. – Просто мне предложили другую работу, и если я ее не приму, то меня могут уволить, точнее сократить.

– То есть тебе сделали предложение, от которого ты не можешь отказаться?

Виктор затравленно кивнул.

– И что же тебе предложили?

– Помощник широкого профиля на… элеваторе… на Черном море. – Виктор закрыл лицо руками, как будто боялся, что в него сейчас плюнут.

Но Влада не плюнула. Она задумчиво смотрела на него.

– Точно Черного? Не Белого? – наконец спросила она.

– Издеваешься?

– Интересуюсь.

– Чернее не бывает, – обиженно подтвердил Виктор.

– И зачем элеватору понадобился ты? Человек, который рожь от пшеницы отличить не может.

– Во-первых, могу. У меня в детстве была прекрасно иллюстрированная энциклопедия. А во-вторых, там нужно будет отличать не рожь от овса, тьфу, от пшеницы, а следить за сохранностью собственности.

– Не поняла. Ты же не… – Влада чуть было не сказала «прокурор», но вовремя остановилась. С учетом жизненного опыта Виктора упоминание о прокуроре в их доме не приветствовалось.

– Странная работа, – недоуменно пожала плечами Влада.

– Ничего особо странного. Бизнес – дело тонкое. В сущности, это не то, о чем пишут в книгах типа «Делай бизнес как мы, делай лучше нас». Это пространство, где переплетаются разные интересы, и все стороны хотят иметь дополнительные гарантии соблюдения неких договоренностей, которые, разумеется, не прописаны в контрактах. Вообще в российском бизнесе самое важное не попадает в контракты, – уклончиво ответил Виктор.

– Так ты… того?

– Что того?

– Ну… будешь следить за соблюдением интересов?

– Судя по всему, буду.

Влада помолчала, собирая мысли и подбирая для их выражения слова. Наконец она сформулировала вопрос максимально конкретно:

– Виктор, тебе предложили роль тайного осведомителя?

Он стыдливо кивнул.

Влада отвернулась к окну.

Виктор не видел ее лица. Он решил, что она прячет слезы. Еще бы! Уехать из Москвы в тьмутаракань, а так он называл все, что не помещалось в границы Москвы, да еще с человеком, согласившимся на позорную роль осведомителя, – это удар. И ведь она не жена ему, чтобы покорно разделить участь мужа. Каково ей? Откажется ехать? Как уговорить? Он привык жить с ней и отвыкать от этой привычки совсем не хотел. Более того, он ее любил.

Влада повернулась к нему.

– Когда едем?

– Ты… серьезно?

– Вполне. Засиделись мы с тобой тут.

Виктор благодарно обнял подругу. Заметив, как преобразилось ее лицо, он решил, что так выглядели жены декабристов, согласившиеся сопровождать мужей в Сибирь. Виктор слишком много читал книг, поэтому ничего не понял. Книги ведь притупляют не только зрение, но и здравый смысл.

У Влады было лицо игрока, которому довелось наступить на кружок, с которого открывается путь на много шагов вперед.

На новом месте

Квартиру для генерального директора и владельца элеватора Антона Петухова нашли через агентство, которое обслуживало клиентов премиум-класса. Прочим категориям граждан такие квартиры не полагались, точнее, были не по карману. Просторная, обставленная с изяществом, замешанном на хорошем вкусе и деньгах, с окнами от пола до потолка, откуда открывался вид на морскую гладь.

Когда Антон переступил порог новой квартиры, то понял, что прежние годы он жил в сарае. Хотя никогда этого не ощущал. Но контраст безжалостно требовал назвать московскую квартиру сараем. Одного взгляда на отделку и мебель было достаточно, чтобы поверить, что дизайнер – это тоже профессия, а не легенда для девушек при знакомстве в ночных клубах.

Дети, не умея ценить прекрасное, шумно начали занимать свои комнаты. В отличие от них, Антон и Лена продвигались в глубь квартиры медленно, осторожно, как будто боялись спугнуть мираж. Они трогали статуэтки, проводили руками по стенам, оглаживали дверные ручки. Они напоминали слепых. Счастливых слепых.

– Вот видишь, – сказала Лена. – А ты не верил.

– Во что я не верил?

– Не во что, а в кого. В себя.

Лена имела в виду то, что весь период, пока шли торги за элеватор и оформлялись права собственности, Антон ходил с видом человека, который непрерывно щиплет себя, чтобы проснуться. Если бы сделка сорвалась, Антон, пожалуй, только обрадовался бы. Но все прошло настолько легко и быстро, что именно про такие ситуации говорят «без сучка, без задоринки».

Правда, сначала на торги вышла какая-то шальная фирма, которая не поняла ситуацию и тоже попыталась участвовать в аукционе. Пришлось изыскивать технический повод остановить торги. Затем Тихон Ерофеевич встретился с представителем этой фирмы и нашел аргументы в пользу того, что так делать не следует. После чего продажа возобновилась, но желающих за пять копеек купить элеватор, кроме фирмы Антона Петухова, больше не нашлось. Ну, а раз нет конкурентов, то и роста цены нет. Сделка совершилась.

Элеватор выплыл из гавани государственной собственности на рыночный простор. На капитанском мостике стоял Антон Петухов, а роль заботливого лоцмана, прокладывающего путь к берегам изобилия, взял на себя Тихон Ерофеевич. Ничто не предвещало шторм.

Однако Антон продолжал щипать себя, проверяя, не сон ли это.

– Что нос повесил? – дежурно шутил Тихон Ерофеевич.

– Да нет, я ничего. Просто у меня строение лица такое, – оправдывался Антон, – не обращайте внимания.

– Лицо – это вообще ни о чем. Спрашивать буду по банковским выпискам, – смеялся довольный шеф.

Если Антон нервничал и сомневался, справится ли с вверенным ему бизнесом, то его жена, Лена, имела вид человека, который наконец-то получил заслуженное. Она без ложной скромности приписала элеватор и новую квартиру своей неустанной заботе по прочищению Антоновых чакр. Уж если ей удалось вылечить его от заикания – а со временем возобладала именно такая версия случившегося в тибетском ашраме – то уж изменить рисунок его судьбы она тем более сможет.

Долгими ночами Лена перерезала воображаемыми ножницами нить, связывающую Антона с невезучестью. Медитативная техника требовала, чтобы невезучесть предстала перед мысленным взором как что-то конкретное, осязаемое. Лена представляла себе невезучесть мужа как груду камней, которыми торгуют на строительном рынке. Неудивительно, что после такого перерезания, осуществляемого силой мысли, Лена покрывалась потом, как от таскания тяжестей.

Впрочем, Лена не пренебрегала и простыми, проверенными временем способами. На прикроватной тумбочке у изголовья Антона всегда сидела деревянная лягушка с зубчатой спиной, по которой надо было водить палочкой, извлекая противный рваный звук. Как известно всем посвященным в тайное знание, этот звук приманивает деньги. Их отсутствие Лена связывала лишь с тем, что Антон сильно уставал на работе и забывал перед сном тридцать три раза провести палочкой по загривку лягушки.

То, что удача наконец-то повернулась лицом к Антону, Лена сочла закономерным результатом своих стараний. Другими словами, наконец-то количество ее трудов перешло в качество их жизни. Именно так Лена восприняла новость про элеватор, море и новую квартиру. Технические детали прошли мимо нее. Муж не посвящал ее в сценарий грядущей передачи объекта в руки Тихона Ерофеевича.

Только один раз, когда жена совсем уж неприлично раскатала губу, мечтая о разделении собственности с будущими зятьями, Антон туманно сказал:

– Это вряд ли.

Сколько ни тормошила его Лена, он так и не обосновал свой пессимизм. Это «вряд ли» не понравилось Лене. Значит, ей предстоит еще много работы по укреплению веры Антона в свой предпринимательский гений.

Наметив цель, Лена ударила по ней из всех орудий своих многочисленных чакр. Неуверенность Антона она представила себе в виде непропеченного хлеба, а себе отвела роль духовки, которая должна довести этот невнятный продукт до состояния золотистого каравая. И вот тогда они все вместе, дружной семьей, вопьются в него зубками и разорвут каравай в клочья. Так они покончат с неуверенностью Антона в собственных силах. Лена стала медитировать, распаляя в себе внутреннюю духовку.

Она отказалась от частной практики, полностью сконцентрировалась на муже. Да и в деньгах они теперь не нуждались. У Антона был хороший директорский оклад. Став обеспеченной женщиной, Лена послала в самостоятельный полет всех своих клиентов, написав проникновенный пост в блоге, что только собственными силами мы можем превратить ковер своей жизни, по которому все топчутся, в ковер-самолет.

Тем временем Антон входил в курс дела. Он имел техническое образование, и поэтому все, что касалось устройства элеватора, довольно быстро перестало вызывать у него вопросы. Тем более что вместе с элеватором «купили» трудовой коллектив. Технологи, механики, разнорабочие честно делали свою работу. Проблемы если и возникали, то так или иначе решались, и Антон по этому поводу не особо переживал.

Труднее ему давалось взаимодействие с региональной властью. Только сейчас он в полной мере оценил мудрость городничего из гоголевского «Ревизора». Там, помнится, кто-то помянул государство, на что городничий откровенно заметил: «Отсюда хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь». Антон все чаще, выходя из разных кабинетов, повторял про себя эту фразу. Он готов был под ней подписаться.

В очередной раз, запутавшись в ответе какого-то местного чиновника на простой вопрос о возможности субсидированного кредитования, Антон окончательно признался себе, что он к таким диалогам не пригоден. Он не мог разгадать ребус, когда на все его вопросы чиновник отвечал «да», а в итоге получалось как бы «нет». При этом чиновник тупил взор и нежно краснел. Антон вышел от него в полном изнеможении. Не выдержал, позвонил Тихону Ерофеевичу:

– Сил моих нет по кабинетам ходить, вопросы решать. Мне проще самому вместо лопастей зерно переворачивать.

– А ты думал! Это целая наука!

– Я в ней не силен, – честно сознался Антон.

– Овладевай! Я же не могу из Москвы все твои текущие вопросы решать. Хлопотно, да и подозрительно. Для всех ты единоличный собственник элеватора.

Тихон Ерофеевич представил, как повисший нос Антона опустился еще ниже.

– Ладно, не дрейфь. Кинь клич, дай объявление. Найди себе кого-нибудь в помощники по взаимодействию с органами власти. Это нормальная практика.

Вечером Тихон Ерофеевич перезвонил сам.

– Я тут подумал. Ваши местные кадры – это вообще ни о чем. Они все с местными чиновниками в непонятных отношениях. Могут групповым образом тебя поиметь.

– Что могут сделать? Простите, не расслышал.

– Изнасиловать. Слышно?

– Да.

– Давай так: пиши набор квалификационных требований, и мы разместим вакансию в приличном кадровом агентстве. Здесь, в Москве. Найдем что-нибудь стоящее.

– А поедут из Москвы?

– Посмотрим. Разные обстоятельства у людей бывают. Короче, кидай мне, я тут сам кадровое агентство найду. Ну все, береги мой элеватор, – многозначительно попрощался Тихон Ерофеевич.

Антон был счастлив. Скинуть с себя такой груз – редкая удача. Как бы он, человек не местный, искал здесь нужного специалиста? По пляжу с табличкой ходил? В чебуречных объявление расклеивал? А в Москве найти кого угодно можно. Столица набита теми, кто умеет говорить с чиновниками на понятном им языке, кто понимает, почему тот потупился или покраснел. Вот и славно, вот и хорошо!

Тихон Ерофеевич тоже пребывал в приподнятом настроении. Он вообще любил, когда все происходит так, как он задумал.

– Оль, – набрал он номер сестры, – пусть твой человечек пишет резюме. Клиент созрел!

– Наконец-то, – ответила Ольга. – Долго же твой Антон не сдавался. Упорный он парень, как я погляжу. Господи, ну когда уже эти бизнесмены поймут, что в действительности все не так, как на самом деле.

Они посмеялись заковыристой шутке, в которой была лишь доля шутки.

Осталось найти карманное кадровое агентство, которое за соответствующее вознаграждение подберет на должность помощника правильного человека. Ольга заранее знала, что этого человека будут звать Виктор. Как там его? Фамилия вылетела из головы, она привыкла использовать прозвище. «Скунс не подведет», – тепло подумала она.

Тихон Ерофеевич не интересовался такими подробностями. Он полностью доверял сестре.

Собеседование

И не зря. Уже через неделю на электронный адрес Антона Петухова пришло письмо из Первого кадрового агентства. В письме сообщалось, что по его заявке, которой был присвоен статус «срочная», проведен предварительный отбор. Агентство рекомендует трех кандидатов на вакантную должность. Окончательный выбор за заказчиком, то есть за господином Петуховым. Он может приехать в Москву и провести личную встречу с кандидатами. Может пригласить их к себе, оплатив им дорогу. Или же провести собеседование дистанционно, в духе времени, так сказать, по зуму.

Антон выбрал зум. Он не успел соскучиться по Москве, чтобы срываться ради такого ничтожного повода. Тратиться на то, чтобы кто-то на халяву посетил Черное море в бархатный сезон, он тоже не собирался. В нем просыпалась скаредность собственника. Экономя деньги и время, он без колебаний выбрал зум.

Первый претендент произвел впечатление человека, у которого с головой большая проблема. На все вопросы он отвечал долго и обстоятельно, но смысл каждый раз загадочным образом ускользал от Антона. «Может в этом и состоит профессионализм специалиста по взаимодействию с властью?» – грешным делом подумал Антон. Он пытался прищучить кандидата максимально конкретными вопросами, но тот все равно выскальзывал на простор абстрактных рассуждений. Антону стало даже интересно.

– Вы женаты? – спросил он, мстительно загоняя того в ловушку однозначного ответа.

– Смотря что понимать под словом «брак», – ответил первый кандидат. – Прежде чем ответить на ваш вопрос, разумно дать определение понятию «брак».

– Давайте, – сдался Антон.

– Брак – это союз людей любого гендера числом не более пяти.

Антон побоялся спрашивать про загадочное число пять. Разговор мог затянуться. Решение отказать далось Антону легко и просто. К таким дискуссиям на рабочем месте он был не готов.

Вторым кандидатом оказалась женщина, стремящаяся к вечной молодости. Антон немного обалдел, разглядывая ее губы. Они смыкались, как два вареника, начиненные гелем. Смотреть на это можно было бесконечно. Антон стал размышлять, как гель удерживается в губах. Ему было интересно это чисто с технической точки зрения. А вдруг гель поплывет вниз и превратится во второй подбородок?

За этими мыслями он прослушал ее рассказ о себе. Повисла пауза. Женщина выжидающе смотрела на Антона. Надо было срочно что-то спросить.

– Что лично вы инициировали? Какой проект?

– Лично я? Инициировала? Ну… Например, создала новый медийный орган, – туманно ответила женщина.

– Что именно?

– Я же сказала. Орган.

– Какой?

– Я же сказала. Медийный.

– А можно конкретнее?

– Газету для объявлений «Половичок».

Антону очень понравилось название газеты. Но сама женщина нет. Каждый день видеть такие губы он не хотел.

Почувствовав, что работа ускользает от нее, женщина сделала ход конем.

– Можно я налью себе воды?

Он кивнул.

Женщина встала и отошла в глубь комнаты, где была заготовлена бутылка воды. Все это время она оставалась в кадре. Антон понял, что вода была лишь поводом, чтобы показать себя всю, целиком. Губы померкли. В остальные части тела геля было вкачано куда поболее.

Антон содрогнулся, покраснел и, наспех попрощавшись, отключился.

Оставался последний кандидат.

Не обладая природным оптимизмом, Антон заранее сник. Он уже не верил в успех этого мероприятия.

Однако на экране появился мужчина приятной наружности и вполне подходящего возраста. Моложе его, но не пацан. Умный взгляд, раскованная осанка и располагающая манера вести разговор. Зовут Виктором, что тоже добавляет ему баллов, поскольку означает «победитель». А к чиновникам с другими именами даже подходить не стоит, сожрут и не подавятся. Антон приободрился.

– Добрый день, Виктор… Сейчас посмотрю ваше отчество по анкете.

– Не стоит. Я бы предпочел обращение без отчества, как в западном мире. Больше места в оперативной памяти останется для деловых вопросов.

Эта мысль Антону понравилась. Да и сам кандидат нравился с каждой минутой все больше.

– Хорошо, давайте без отчества. У меня, собственно, только один вопрос. Вы работаете в солидной структуре. Почему решили сменить работу?

– Потому что устал заниматься производством слов, которые маскируют отсутствие дела. Мне захотелось иметь отношение к чему-то реальному. А что может быть реальнее материального производства? Да еще если оно связано с зерном. Хлеб – всему голова. Это не просто лозунг в школьной столовой, а, простите за пафос, одна из немногих истин.

– Тут вы правы. Но обычно люди хотят приехать в Москву, а не уехать оттуда.

– Это вопрос времени. Скоро люди побегут из Москвы, как только новая цифровая экономика разорвет оковы, которыми люди прикованы к офисам.

«Как говорит! Цицерон! Такой убедит любого чиновника в чем угодно», – радовался Антон.

– Вы имеете представление о проблемах, связанных с хранением зерна?

– Пока в самых общих чертах.

И коротенько, минут на сорок, Виктор прочитал Антону лекцию о состоянии отрасли. О многом Антон слышал впервые. Например, о том, что люди и домашняя живность примерно поровну делят урожай, то есть половина внутреннего потребления зерна приходится на пищевую промышленность, а половина достается животноводству и птицеводству. И по мере перехода этих отраслей на другие корма, более технологичные и современные, избыток зерна в стране растет. Обилие зерна грозит катастрофическим падением цен на внутреннем рынке. Тогда на помощь приходит заграница, готовая купить излишки урожая. Наши покупатели – преимущественно Северная Африка и Ближний Восток, готовые платить хорошую цену, потому что кушать хочется. Экспорт спасает внутренний рынок от обрушения цен. Продажа зерна за кордон является основным каналом для сброса излишков, что в корне отличает современную Россию от Российской империи, где торговали зерном на фоне голодающего населения. В свете такой диалектики элеватор в портовой зоне становится мегаперспективным объектом. Любые вложения в его модернизацию окупятся в ближайшем будущем. Ведь именно элеваторы являются узким бутылочным горлышком, ограничивающим экспорт.

Антон слушал, как зачарованный. Он даже хотел взять карандаш и законспектировать речь Виктора. Наконец тот завершил краткий обзор состояния отрасли и скромно поинтересовался:

– Я вас не утомил?

– Наоборот, – ответил Антон.

Хотелось сказать «наоборот, возбудил».

Они тепло попрощались, и по реакции Антона было понятно, что он свой выбор сделал. Даже если бы в очереди стояли еще десять претендентов на вакансию, Антон не стал бы напрасно терять время. Очевидно, что лучшего помощника ему не найти.

Незамедлительно в Первое кадровое агентство было отправлено соответствующее письмо. В конце Антон приписал «спасибо» и поставил три восклицательных знака.

Вечером того же дня в разных домах было куплено три тортика.

Антон праздновал свою свободу от чиновников, которыми займется новообретенный помощник. Виктор отмечал удачное интервью, открывающее новую страницу его жизни под черноморским бризом и одобрительным взором Влады. Ольга Петровна позволила себе кусок углеводной бомбы в честь успешного внедрения своего агента. И каждый был твердо уверен в том, что этот день принесет удачу.

Вот только госпожа удача не принимала в один день так много заказов.

Сутулый человек

По министерским коридорам ходил пожилой сутулый человек. Казалось, что на его плечах держится вся рутинная чиновничья работа. Иногда после удачно составленной бумаги он разводил плечи, радостно потягивался, но скрип офисного кресла под его тощим задом напоминал ему, что он находится на службе. Тогда чиновник возвращался в свое исходное положение, по своему обыкновению, сутулился, подставляя плечи под привычный груз забот.

Это был честный чиновник. Не в том смысле, что он жил на одну зарплату. Его честность восходила к искренности убеждений, что он стоит у руля отраслевого корабля, что бумажки, проходящие через его руки, вертят колесо российской экономики. Он приписывал положениям и циркулярам огромную роль, поскольку никогда не соприкасался с тем, что называют реальным сектором экономики. Он бы получил разрыв сердца, если бы услышал, как комментируют продукт его труда неблагодарные российские подданные.

Звали его Никанором Ивановичем. Он был немолод, и если бы президент выполнил свое обещание не допустить повышение пенсионного возраста, то мог бы в этом году уйти на заслуженный отдых. Однако президент расширил границы активной жизни, скромно попросив не благодарить его за это, и сутулый чиновник продолжал каждый день приходить на работу.

Никанор Иванович жил один, точнее, с кошкой Мусей. Только она встречала его у двери, когда он возвращался со службы. Так уж вышло. Романы молодости оказались пустоцветами, которые не оставили после себя ни детей, ни семьи. Особых сожалений это не вызывало. Чужие дети вызывали только раздражение. В целом современная молодежь расценивалась им как пустая и поверхностная. С клиповым сознанием. Он не мог точно сказать, что это значит, но нутром угадывал, что это так. Да и слово красивое, современное. Не хватало еще иметь таких клиповых наследников.

Правда, наследовать нечего было. Разве что квартиру. Но на нее давно прицелились племянники, которые регулярно звонили и интересовались его здоровьем. Никанор Иванович отвечал, что пока ничего, слава богу. Они расстраивались, но виду не подавали.

Никанор Иванович видел, что пришла новая генерация чиновников. Те, что помоложе, были хваткие, нацеленные на получение ренты со своей должности. Они делали то же самое, что и он, но относились к этому совсем иначе. Никанор Иванович считал, что плетет своими циркулярами нить Ариадны, которая выведет российский бизнес в землю обетованную. Молодые же чиновники плели силки, из которых они потом за отдельную плату освобождали бизнес. Или с помощью этих силков укрощали конкурентов по заявкам платежеспособной, то есть лучшей части бизнес-сообщества.

«Сталина на них нет», – хотелось сказать Никанору Ивановичу. Но так говорить представителю государства не годится, могут неправильно понять. Все-таки усатый вождь немного перегнул палку. Поэтому Никанор Иванович молчал и отдавал должное вождю только внутри собственной головы, что законом не запрещено.

Его кумиром был Столыпин. Тот сделал много хорошего и не очень. Организовал переселение народа на восток, чтобы ввести новые земли в хозяйственный оборот. Но подпортил себе имидж некоторой жестокостью. Все-таки виселицы не случайно «галстуками Столыпина» называли. Впрочем, история рассудит. Никанор Иванович очаровался Столыпиным совсем по иному поводу.

Как-то ему попалась книга, описывающая последние дни жизни великих людей. Может и брехня, но книга была в твердом переплете и внушала доверие. Если верить книге, то выходило, что кто как только напоследок не чудил. Кто на скрипке играл в последний час, кто уху просил. Столыпин, уже не вставая, в беспамятстве бредил, что не успел подписать какие-то важные бумаги. В последние минуты жизни он чертил в воздухе свою роспись, подписывая воображаемые государственные законы. Эта подробность пробрала Никанора Ивановича до слез. В глубине души он хотел бы умереть так же, служа Отечеству. Но догадывался, что после ухода на пенсию подписывать ему придется только показания счетчика расхода воды.

Никанор Иванович вызывал смешки у членов своего трудового коллектива. Хотя почему-то называть чиновников из одного министерства трудовым коллективом как-то не принято. Это вам не завод какой-нибудь или шахта, прости господи.

Но, смеясь над сутулым одиноким человеком предпенсионного возраста, коллеги даже не подозревали, какой огонь полыхает в его душе. Все думали, что природа обделила его способностью к страсти, как кого-то лишает зрения или слуха. И ошибались.

Никанор Иванович, храня внешнее спокойствие, был снедаем изнутри огнем. Это был огонь ненависти. Не к человечеству вообще, а к его отдельному представителю. Точнее, к Тихону Ерофеевичу.

Дело в том, что когда-то еще молодой Тихон попал в отдел, возглавляемый Никанором Ивановичем. Новый сотрудник покорил сердце шефа своей старательностью и вниманием к деталям. Он буквально вгрызался в документы и постоянно бегал к Никанору Ивановичу за советом. Наставнику было приятно осознавать свою опытность, он с радостью помогал Тихону.

Как-то Никанор Иванович обмолвился, что любит песню из кинофильма «Весна на Заречной улице». Там были такие проникновенные слова про заводскую проходную, «что в люди вывела меня». Когда Никанор Иванович пел эту песню, ему казалось, что он проработал на заводе всю жизнь, и что тяжелый физический труд сформировал его гордую осанку. Ведь вовсе не обязательно петь, стоя перед зеркалом.

На очередном дне рождения, когда коллеги заставили Никанора Ивановича проставиться, то есть купить халявное бухло и закуску, все шло как обычно. Пара дежурных тостов за здоровье юбиляра, а потом горячее обсуждение всего, что даже отдаленно не связано с ним. Ругали сборную по футболу, хотя Никанор Иванович любил хоккей, и договаривались взять в аренду яхту, даже для приличия не приглашая его в команду. Но тут встал молодой сотрудник Тихон. Он постучал вилкой по рюмке и жутко покраснел. В тишине, прерываемой икотой сотрудника, которого прочили в шкиперы арендованной яхты, Тихон сказал:

– Я хочу еще раз поздравить Никанора Ивановича с днем рождения и подарить ему песню.

По душной комнате прокатился шепот удивления. Тихон покраснел еще сильнее.

– Это любимая песня моего отца. Я надеюсь, что она понравится Никанору Ивановичу, потому что он мне как отец.

Будущий шкипер снова икнул, на этот раз с оттенком изумления.

Тихон запел дребезжащим от волнения голосом. И про заводскую проходную, что в люди вывела меня, и про тот перекресток, где с любовью встретился своей. Когда он закончил петь, шкипер перестал икать, оглушенный силой искусства.

Никанор Иванович прослезился и как-то неловко поцеловал Тихона. Он хотел поцеловать его, как сына, но не имел соответствующего опыта. Чтобы замять неловкость, он много выпил в тот вечер.

Дома, будучи не вполне трезвым, а точнее, откровенно пьяным, он решил поговорить с кошкой. Той самой, которая потом родит Мусю.

– Вот видишь, а ты говоришь… Дети! А что дети? Пшик, и нет их. Потому что поверхностные. А тут родная душа… Тишечка, сынок! – И он заплакал пьяными слезами.

Вскоре в соседнем отделе место начальника оказалось вакантным. Прежний поспешно ушел на заслуженный отдых, не дожидаясь, когда россиян осчастливят повышением пенсионного возраста. Многие светлые головы затаили надежду. Они демонстрировали руководству инициативность и исполнительность. И даже втягивали живот, намекая на здоровый образ жизни. Но все напрасно.

Неожиданно для всех начальником отдела был назначен молодой сотрудник Тихон Ерофеевич. Многие к тому моменту даже не знали его отчества. Пришлось выучить.

Этому странному решению предшествовал визит Никанора Ивановича к начальнику департамента, где он поклялся своим опытом и знанием жизни, что молодой Тихон не просто справится, а удивит всех. Что в нем зарыт управленческий талант, который пришло время отрыть.

Руководство подумало и решило утвердить креатуру Никанора Ивановича. По большому счету все сотрудники одинаковые, все инициативные и исполнительные, все ведут здоровый образ жизни. Кого выбрать? А тут появляется блестящая возможность свалить вину на Никанора Ивановича, если новый начальник отдела не справится.

Но он справился. Отдел под его руководством жил, как прежде, однако качество отчетов о проделанной работе резко повысилось. Тихон умел произвести впечатление. Пару раз, правда, он откровенно передергивал карты, выдавая желаемое за действительное, но никто не замечал. Кроме Никанора Ивановича. И тогда тот по-отечески, на ушко подсказывал Тихону, что есть проблема. Молодой начальник неистово благодарил, тряс руку и говорил, что это все от недостатка опыта. И что отец не сделал для него столько, сколько Никанор Иванович.

Тот приходил домой и рассказывал кошке:

– Вот и говори после этого… Кровь – не вода… Глупость. Самая что ни на есть вода и есть. Взять тех же племянников, пустые головы. А тут прямо себя в молодости вспомнил.

Кошка не спорила. Ее давно стерилизовали, поэтому проблема отцов и детей ее не волновала.

Словом, все складывалось хорошо. Тихон Ерофеевич зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Неудивительно, что, когда образовалась вакансия уровнем выше, ему предложили ее занять. Он не отказался.

Никанор Иванович специально задержался на работе. Он знал, что в этот день решается вопрос с повышением Тихона. Сейчас тот поговорит с руководством, они пожмут руки, и официальная часть на этом завершится. Дальше начнется неофициальная. Никанор Иванович был уверен, что Тихон зайдет к нему в кабинет, чтобы посидеть за рюмкой чая, поговорить, рассказать, как все прошло. Однако Тихон не зашел.

Это, конечно, огорчило наставника, но не сильно. Значит посиделки переносятся на завтра. Никанор Иванович убрал сыр и ветчину в холодильник, который скрывался за книжным шкафом, и пошел домой.

На следующий день все повторилось. Сыр стал загибать края, а ветчина изменилась в цвете. Но Тихон все не шел.

Огорченный Никанор Иванович не знал, что и думать. Может, у Тихона завелась девушка и он к ней спешит? Это можно понять. Никанор Иванович сам был молодым, давно, правда, но все же что-то еще помнил.

Улучив момент, когда всезнающая секретарша Зоя окажется одна, Никанор Иванович как бы между прочим спросил:

– Все цветешь?

– Было бы для кого, – фыркнула Зоя. Она была стервой.

– Прямо уж и не для кого. Вон какие мужики вокруг. Того же Тихона Ерофеевича взять. Или он занят? Другая тебя опередила?

Зоя неприлично скривилась и произнесла странную фразу:

– Он вообще не по этой части.

– В смысле не бабник? – обрадовался Никанор Иванович.

– В смысле не с бабами. – И Зоя многозначительно фыркнула.

До Никанора Ивановича не сразу дошел смысл, который пыталась донести до него Зоя. Но все же дошел. Он округлил глаза и по-бабьи прикрыл рот ладошкой.

– Вот-вот, – продолжала Зоя. – И я о том же.

Никанор Иванович знал, что такое в природе и в обществе встречается. Но чтобы вот так рядом! А он еще и целовался с ним, типа по-родственному, как с сыном. Никанор Иванович брезгливо отер губы и покинул Зою.