Текст книги "Черные орхидеи"

– Да. А ты?

– Я в шесть встал! – фыркнул парень. – Сейчас на часах уже десять, ты определенно не в курсе. Давай-ка, поднимай задницу и дуй ко мне!

– Я не могу, Лекс. Может быть, только после обеда… надо бабушке помочь…

– Я позвоню Сандрине и уговорю ее, – ответил парень.

– Ну, попробуй, – снова вздохнула она и, сбросив вызов, пошла умываться.

Это была тяжелая ночь, кажется, она совсем не спала. Пару раз она врезалась в стены, даже больно ударилась плечом о косяк двери ванной. Дверь она оставила открытой, и пока чистила зубы, с подозрением уставилась на форточку над унитазом. Решив, что там точно можно пролезть, если вдруг дверь ванной захлопнется, она немного успокоилась, но умыться с закрытыми глазами так и не решилась.

Еще и голова болела… Мейка нащупала под волосами две шишки и вспомнила, как два раза приложилась о письменный стол: сначала о железную ножку, потом еще и о столешницу. Взглянув в зеркало, она вспомнила еще и об ожоге под глазом и решила, что, скорее всего, это проделки призрака, ведь после его руки на одеяле осталось выжженное пятно, а это значит, что руки у него «горят» и он вполне мог обжечь, прикоснувшись к ее щеке.

– Черт… – без выражения пробормотала Мейка и тут же, покосившись в сторону комнаты, исправилась: – Фак.

Лексу не удалось уговорить Сандрину, чтобы та отпустила Мейку к нему. Разумеется, бабушка не стала рассказывать парню, что ее внучке нужно изучать историю их семьи, но и не пригласила его на виллу, что уж совсем поставило парня в тупик: ведь он рвался сюда только из-за Мейки!

– Можно, я буду читать не у себя в комнате? – невольно скривившись, попросила она бабушку и, увидев ее вопросительный взгляд, пояснила: – Дом ведь большой! Мне надоела моя комната. Я хочу в гостиной! Я не буду носить туда еду, обещаю.

– Ну, ладно. Идем в гостиную, – благосклонно кивнула Сандрина. – Перед тем, как сядешь читать книгу, мне нужно кое-что тебе рассказать.

Как и во всем доме, пол гостиной был собран из керамогранита, но он не холодил ноги. В центре, на квадратном ковре из серой шерсти все той же викуньи, расположилась группа диванов, кушеток, кресел и пуфиков, а в центре стояли три круглых журнальных столика: один – с мраморной столешницей, второй – с черным стеклом, а третий наполовину мраморный, наполовину – деревянный. На диванах валялись пледы, подушки, на столиках – модные журналы. Потолок в гостиной был огромным, в два этажа, и с самого верха к журнальным столикам тянулись нити хрустальной люстры, стекляшки которой были выполнены в форме ракушек и граненых крошечных сфер. В детстве Мейке нравилось разглядывать эту люстру, особенно когда солнце беспрепятственно проникало в гостиную и золотыми бликами сияло на гранях хрусталя.

В гостиной всегда было много света благодаря огромным окнам от пола и до самого потолка. Вечерами эти окна автоматически закрывались темно-синими шторами, в камине зажигался огонь, и многочисленные бра наполняли комнату золотым теплым светом. Не выспавшись, Мейка мерзла, а потому сразу завернулась в серый плед, и забралась на диван с ногами.

– Деточка, ты не заболела? – встревожилась Сандрина и коснулась головы внучки.

– Нет. Просто плохо спалось… – пробормотала Мейка. Мимолетно подумала: а не пожаловаться ли бабушке на то существо, что преследует ее и дома, и на улице? И, вздохнув, решила, что он отомстит, и если он смог убить Шона, то может навредить и кому-то из бабушек…

– Что-то снилось?

Положив книгу на журнальный столик, Сандрина обняла внучку и поцеловала в лоб. От удовольствия веки Мейки прикрылись, впервые за утро она улыбнулась и потерлась носом о блузку бабушки, как котенок, чем вызвала теплый, грудной смех.

– Мама снилась… похороны… и как я просила тебя, чтобы мы пошли туда с ней.

– О, Мейка, ты все-таки вспомнила этот момент. Я понимаю, это больно, но, наверное, это хорошо, что постепенно память возвращается. Деточка, я так тебя понимаю, Мартина ведь была моей доченькой! – судорожно вздохнула женщина, но сдержалась и не позволила себе лить слезы. – Ладно. Давай-ка разделаемся быстренько с теорией, потом почитаешь столько, сколько сможешь. Время еще есть, так что не торопись. Ты быстро читаешь, я уверена, ты все успеешь.

– Хорошо, – кивнула Мейка, почувствовав себя немного лучше после бабушкиных объятий.

– Инициация – это не совсем обычное посвящение, Мейка. Ты только не пугайся, но называется инициация «венчанием». Предположительно, венчание происходит с тем дьяволом, который оберегает ведьму, защищает от врагов, одаривает дарами.

– Венчание?! – взвизгнула девушка, подскочив на месте.

– Мейка, я ведь предупредила! Не бойся! – нахмурилась Сандрина, терпеливо глядя на перепуганную внучку. – Это всего лишь название. Ты даже не увидишь своего жениха, он не придет к тебе и не потребует исполнять супружеские обязанности. Назвавшись невестой дьявола, ты просто примешь его силу, не более, а я научу тебя управлять этой силой. И потом, каждая женщина Дарниз венчалась с дьяволом, однако после мы все благополучно выходили замуж, рожали детей. «Венчание» – всего лишь слово, дитя.

– А отчего же умирают ваши мужья?! – возмущенно спросила Мейка, не в силах успокоить трепещущее сознание. – Не он ли убивает их? Чтобы избавиться от соперников? Поэтому погиб мой папа?!

– Наши мужья умирают из-за проклятия Шанталь! – повысила голос Сандрина. – Прежде чем Шанталь Дарниз родила живую девочку, на свет появилось около семи мертвых мальчиков. После рождения дочери она снова и снова беременела и рожала мертвых малышей. Она не могла оттолкнуть мужа, он помешался на ней. Когда она не пускала его к себе постель, он врывался в комнату и насиловал ее. Она не желала так жить. Мейка, это очень тяжело – вынашивать детей до срока, а потом видеть их мертвыми. Не суди ее, она чувствовала себя глубоко несчастной женщиной. И потом, она не хотела, чтобы ее любимая доченька перенесла нечто подобное. Она прокляла всех будущих мужей Дарниз, чтобы после первой же девочки они умирали. Твоя мама знала об этом проклятии, и поэтому она уговорила твоего отца бежать из Савойи.

– Но ведь это не помогло, – прошептала Мейка, и ее изумрудные глаза набрались слезами. – Папа умер.

– Да, а твоя мама носила мальчика. Только это заставило ее вернуться домой. Она умоляла нас всех придумать что-нибудь, чтобы спасти твоего братика, чтобы Бэхимата не забрал его душу! – с болью в сердце прошептала Сандрина, отвернувшись от внучки.

– Братика?! – ахнула Мейка.

Теперь она поняла, почему так отчаянно тянулась к Лексу. Просто в детстве она помнила, что у нее должен был родиться брат, но он так и не появился на свет, потому что мама погибла вместе с ним. А Мейка все забыла.

– Да. Я обещала помочь ей, и Быстрина тоже… – кивнула Сандрина, глядя на книгу, лежащую на столе.

– И что же? Отчего вы ей не помогли?

– Что-то случилось ночью. Мартина испугалась, схватила тебя и выскочила из дома. Мы не успели остановить ее, она словно обезумела, – некоторое время бабушка и внучка сидели молча. Пытаясь вспомнить хоть что-то о той ночи, Мейка напряженно хмурилась.

– Как, ты сказала, зовут дьявола? Моего жениха? – спросила побледневшая девушка.

– Бэхимата, – глухо ответила Сандрина.

– Ты видела его?

– Нет. Никогда.

Сандрина смотрела внучке в глаза, не бледнела, не краснела, не отводила взгляд. Мейка решила, что бабушка говорит правду, и кивнула.

– Значит, если я выйду замуж за Лекса, он умрет. Подарит мне дочь и, выполнив свою функцию, умрет.

– Это возможно, но… я не помогла твоей матери, но я постараюсь помочь тебе. Ничего не бойся, ни о чем не думай. Встречайся с Лексом спокойно, все будет хорошо. Только прошу тебя: до инициации ты должна оставаться девственницей. Потом делайте, что хотите.

– Ты с ума сошла! – скривились пухлые губы Мейки. – Я не позволю Лексу погибнуть. Ты что, не понимаешь?! Он – единственный сын у супругов Даукелс! Волфолия приняла меня, как родную дочку, и Лерой баловал меня, как будто он и мой отец тоже. А я что, свинью им подложу?!

– Деточка, я же обещала, что помогу! – поспешно покачала головой Сандрина, попытавшись взять руки внучки в свои, но Мейка спрятала их за спиной.

– Ты маме не помогла, и ему не поможешь, – холодно ответила она.

Сандрина побледнела. Осознав, что именно сейчас сказала, Мейка пробормотала:

– Прости.

– Тебе не за что просить прощения, – мягко ответила Сандрина. – Ты права: я не уберегла собственного ребенка…

– Извини, ба, – расстроилась Мейка, с сожалением глядя на бабушку. – Просто… я не хочу, чтобы Лекс пострадал. Я люблю его, понимаешь?

– Конечно, понимаю! – тепло улыбнулась Сандрина и, притянув внучку к себе, снова обняла. – Я все понимаю. Ты тоже постарайся понять меня: он хороший парень, а я не хотела бы, чтобы рядом с тобой был кто-то, кого я не знаю. Я люблю тебя, ведь ты мне как дочка, моя девочка. Я не хочу отдавать тебя подонкам, а их, Мейка, вокруг больше, чем тебе кажется.

– Что еще мне нужно знать про обряд инициации? – спросила Мейка, стараясь мягко увести разговор от Лекса.

– Больше ничего. Мы все сделаем сами, в день твоего рождения. В полночь. А пока читай, набирайся знаний о семье. Говорят, каждый человек должен знать родных до седьмого колена, Мейка, но мы знаем намного, намного дальше и больше. Сила семьи – в ее корнях. Это, – кивнула Сандрина на книгу на столике, – не единственная летопись нашей семьи, но на эти две недели тебе хватит. И еще…

Женщина поднялась на ноги, расправила блузку, юбку, поправила прическу и продолжила:

– Венчание… то есть инициация… сделает тебя могущественной. Сейчас в тебе есть та же сила, что и у всех женщин Дарниз, но она не активна.

– Значит, моя сила сейчас не может, скажем, прорываться каким-то образом?

– Нет, деточка, не может. Ни малейшей крупицы магии. Сейчас ты такая же, как и все обычные девочки вокруг. Но обычные девочки не могут пробудить в себе магию, потому что этого в их крови просто нет. А в тебе есть.

Мейка кивнула. Она поняла: в ее комнате действительно кто-то живет. И, скорее всего, это тот самый дьявол по имени Бэхимата. Это он не пустил ее к Лексу. Это он осыпал ее цветами. Романтично, по идее, но… вчера было жутко.

Сандрина ушла, оставив внучку в одиночестве. Задумчиво оглядевшись по сторонам, Мейка решила, что ночного дарителя цветов здесь нет, и, вздохнув с некоторым облегчением, принялась за чтение. Собственно, ничего нового из летописи своего семейства она не почерпнула, несколькими часами ранее многое ей рассказала бабушка. Когда зажужжал телефон, она даже не вздрогнула и, поглядев на эсэмэс, улыбнулась. Лекс писал: «Вечером идем в ресторан. Я надеюсь, на этот раз ты меня не кинешь?». На что Мейка ответила: «Не кину. Ни на этот раз. Никогда». Она знала, читая ответное сообщение, что ее лучший друг улыбается.

Некоторое время Мейка глядела в окно. Там, нацепив садовые перчатки, работала Доминика. Восьмидесятилетняя бабушка никак не желала соглашаться со статусом «старенькой женщины», она не жаловалась на здоровье, все время была на ногах, все время что-то делала. Сейчас вот она подстригала белые розы и периодически поглядывала на небо. При этом она улыбалась, слегка щурясь от яркого солнца. «Может, она ждет, что с неба к ней спуститься НЛО?» – подумала Мейка и улыбнулась своим мыслям. А может, она вспоминает о своем погибшем супруге и, глядя на небо, представляет, как однажды встретится с ним… Если бы Мейка потеряла Лекса, она бы точно думала именно об этом.

Вспомнив, как восхитительно вкусно целовал ее Лекс, Мейка вздохнула и прикрыла веки. Сколько бы ни оберегал ее Лекс, природа брала свое, и ей тоже хотелось целоваться, чувствовать, как его сильные, ласковые руки скользят по ее спине… как большим пальцем он поглаживает ее скулу, как его губы касаются ее губ… так невыносимо сладко… наверное, именно так чувствуют себя люди под действием спиртных напитков…

– Не справедливо, – надувшись, проворчала она. – Я тоже хочу…

Оставив книгу на журнальном столике, Мейка понеслась в спальню. Она довольно долго копошилась в шкафу, выбирая, что надеть, совершенно забыв про невидимое нечто, что еще ранним утром таилось в комнате. Выбрав несколько комплектов одежды и разложив их на постели, Мейка ушла в ванную. Вернувшись, она обнаружила, что выбранные платья и юбочки порваны, целыми остались только джинсы и скромная блузка.

– Оставь меня в покое! – прошипела она. – И не смей трогать мою одежду!

Некоторое время Мейка стояла неподвижно, ожидая какого-то ответа, но ничего не произошло. Мало того, что спать не давал, так теперь еще и не разрешает носить платья и юбки?! Нервно усмехнувшись, она снова залезла в шкаф, в поисках очередной юбочки. Из-за этого «жениха» ей придется отказаться от Лекса, а он еще и одежду ее рвать будет?!

– И вообще, – бросила она в центр комнаты, – я не хочу с тобой венчаться! И сила мне твоя не нужна! Понял?! Засунь ее себе в одно место! Задница называется! Есть у тебя такая?! Или демоны не срут?

Где-то на грани сознания Мейка опасалась, что ночью, когда она вернется, и останется одна, он ей отомстит. Но сейчас, при свете дня, она пылала праведным гневом, слишком явственно запомнился теплый вкус губ Лекса – с легким оттенком его любимых сигарет. Она помнила запах его кожи, смешанный с приятным ароматом дезодоранта, на черном баллончике которого изображались белые крылья ангела без самого ангела, но в центре витали алые рожки. Она любила этот дезодорант. Этот аромат в ее сознании ассоциировался с мужественностью, благородностью, умиротворением.

Она нашла еще одну юбочку, но на той был сломан замочек. Хмуро глядя на кожаную юбку, Мейка пыталась вспомнить, когда надевала ее в последний раз и ломала ли замочек. А, может снова постарался невидимый дьявол?! Интересно, где он и слышал ли те оскорбительные вещи, которые она говорила ему? А что, если он отправился к Лексу, чтобы отомстить ей, навредив ему?! Испугавшись собственным мыслям, она бросилась к мобильному и набрала друга. Услышав его голос, с облегчением вздохнула и даже опустилась на кровать. Он обещал заехать в шесть, на сборы оставалось минут двадцать.

Лекс приехал на велосипеде, рядом с ним стоял еще один.

– Я думала, мы поедем на машине, – удивилась Мейка.

– Не получится, – ухмыльнулся парень. – До ресторана полтора километра, и все это расстояние не доступно для автомобиля.

– Что это за место такое вы выбрали?

Оседлав велик, Мейка даже порадовалась, что не надела юбку. Пожалуй, в джинсах даже удобнее.

– И где твои родители?

– Мама с отцом уже едут в указанное место. Чего нам вчетвером переться, Мейк? – шутливо проворчал парень, на всякий случай придерживая ее велосипед. – Ресторан расположен на территории гольф-клуба, отец хочет записаться туда – ты же знаешь, он обожает гольф. Заодно и осмотримся.

– Окей. Ух, давно не каталась! – восторженно улыбнулась Мейка и, оттолкнувшись от земли, обеими ногами уперлась в педали. Сначала велосипед завилял, но потом выровнялся, и Мейка поняла, что сможет доехать до самого ресторана.

– Отлично, конфетка! – крикнул ей в спину Лекс и, поднажав, обогнал.

Выехав на проспект Анны-де-Ноай, ребята перешли на светофоре пешком, затем, оседлав велики, углубились во дворы, попутно рассматривая двух– и трех этажные домики, проглядывающие среди крон пушных деревьев. Переехав через мост, под которым проходила железная дорога, налегли на педали – дорога пошла вверх. Мейка давила изо всех сил, а Лекс часто оглядывался, чтобы знать, справляется ли «конфетка». Некоторое время ребята ехали сквозь лес, по узкой велосипедной дорожке, машинам проезд здесь запрещался. Слева от дорожки деревья сменились открытой местностью с небольшими холмиками, покрытыми идеально подстриженным газоном. На поле стояла техника, там были люди с клюшками, местами проглядывали лысые полянки для гольфа. Наконец, ребята въехали на территорию гольф-клуба, (они это поняли, когда на пути возникли раскрытые настежь черные железные ворота и вывеска «Эвиан Ризорт Гольф Клуб»). Еще несколько поворотов, и им стали попадаться строения с деревянными крышами и цветами, прикрепленными к подоконникам. Лекс остановился у третьего здания, напротив которого располагался гараж для двухместных каров, под навесом которого стояло в ряд около пятнадцати машин. Бежевый домик с деревянным мансардным этажом и черепичной крышей совсем не походил на ресторан – ни вывески, ни каких-либо обозначений, – но Лекс, припарковав велосипед у специальной стойки, уверенно направился к входу, и Мейка пошла за ним.

Вместе они поднялись на второй этаж и попали в весьма светлое место с деревянными колоннами, балками, поддерживающими потолок. Ресторан состоял из двух помещений, в одном расположились квадратные столики с белыми скатертями и мягкими креслами с бархатной обивкой, во втором – круглые, с деревенскими стульчиками. Эти два помещения разделяла стена, собранная из камней разных форм, идеально подогнанных друг к другу. Над каждым столиком с побеленного потолка свисала люстра с металлическим абажуром в стиле «лофт», и всю эту бело-бежево-коричневую гамму разбавляли бокалы из винно-красного стекла, стоявшие на каждом столе.

Мадам и месье Даукелс расположились как раз у каменной стены. Посетителей практически не наблюдалось, из двадцати столов занятыми оказались только два. Завидев сына и его подругу, Волфолия приподнялась с кресла и помахала ребятам.

– Красивые тут места! Спокойные такие, прелесть! – улыбнулась она детям.

– Да, точно. Я пока живу в Париже, забываю, как тут… спокойно, что ли… – нахмурилась Мейка, задумавшись, какое слово точнее описало бы ее внутренние ощущения от Савойи.

– «Спокойно» – отличное слово, – оценил месье Даукелс. – Пожалуй, и я тут со скуки не помру, – подмигнул он ребятам. – Так, давайте-ка определимся, кто и что будет, а потом и поболтаем. Я возьму прованский рататуй. Фолли, а ты? – Лерой взглянул на супругу.

– То же самое, – тепло улыбнулась Волфолия.

Лерой и Волфолия всегда улыбаются друг другу, о чем бы ни зашла речь. Мейка невольно задумывалась о том, как бы относились друг к другу ее родители, если бы сейчас были живы. Смотрели бы они друг на друга так же, как будто в целом мире нет человека роднее, любимее? Лекс подмигнул Мейке, поймав ее взгляд, и она улыбнулась. Если бы она вышла замуж за Лекса, он относился бы к ней так же, как его отец к его матери? Ах… что за непрошеные мысли?! Нельзя Мейке замуж за Лекса. Нельзя. А так хочется… тогда он целовал бы ее каждый день…

– Конфетка? – окликнул ее Лекс, коснувшись руки задумавшейся подруги.

– М-м-м? – она подняла глаза и с безграничным обожанием улыбнулась другу.

– Что будешь на ужин?

– Улиток хочется… – вздохнула Мейка, уверенная в том, что в меню таких блюд нет: они же не у моря и не в столице.

– Как на счет «эскарго»? – спросил Лерой, внимательно просматривая меню.

– С удовольствием! – обрадовалась Мейка.

– А ты, Лекс?

– А нет там фри? Или крылышек? – с надеждой спросил парень.

– Ты не в Штатах, юноша! – буркнул месье Даукелс. – И, да, в меню американской еды нет. Вот если бы ты подал документы в колледж США, ел бы, что хотел.

– Ну, тогда «тарт фламбе», и еще Мейка будет «камамбер».

– Ой! Точно! – встрепенулась она: как она могла забыть про сыр?!

– Мейка, – обратился Лерой к девушке, – в прошлом году мы разрешили Лексу попробовать спиртное. В кругу семьи впервые делать это безопаснее. Как на счет тебя?

«Впервые»… «позволили»… Мейка едва не усмехнулась: уж она-то знала, что Лекс сам себе позволил попробовать спиртное в одиннадцать лет, а в тринадцать вообще напился в хлам, и остался с ночевкой у Франса, у которого в тот день дома была только старенькая бабушка, и некому было уличить ребят в запретном.

– Эм-м… я не буду, наверное… – неуверенно покачала головой Мейка, хитро глянув на друга. Лекс сразу понял, о чем она подумала, и проворчал:

– Да брось! С родителями можно. Если опьянеешь, я сам довезу тебя до нашего дома, а Сандрине скажу, что ты останешься со мной с ночевкой. Хотя бы белое вино? Оно слабое, Мейк…

– Ну, ладно, – сдалась она, подумав: почему бы и нет? В конце концов, ночь она провела отвратительно и могла позволить себе некоторые вольности. Официант в белой накрахмаленной рубашке и черном фартучке принес корзину с нарезанным багетом, белое сухое вино, кувшин с лимонадом на основе мяты и арбузного сока, и хрустальную вазу с сыром «камамбер». Этот сыр Мейка любила за то, что внутри он был сырым, и при нарезании вытекал из твердой корочки, покрытой белой плесенью.

– А ты знаешь, как еще называют этот сыр? – сощурив глаза, спросил Лекс.

– Нет. Как?

– «Запах ног Бога»! – парень взорвался от хохота. Он так ржал, что весь покраснел, а Мейка не удержалась и тоже смеялась.

– Ну, ты! – фыркнул отец, поморщившись сквозь улыбку. – Мейка, не слушай! Лекс не совсем правильно передал. Во-первых, так назвали не сыр, а только его аромат. Во-вторых, что такого в запахе ног?! Вам, дети, представляется отвратительный запах, в силу поверхностного мышления, но вот сами подумайте: запах не человеческих ног, а Божьих! И потом, чего еще ждать от поэтов-прозаиков?! Навыдумывают, тоже! Любители красивых изречений!

– Ага! Ну, скажи, ржачно! – заходясь от смеха, часто кивал Лекс.

Мейка тоже покраснела от смеха, но, сжимая губы, старалась сдерживаться и не хохотать. Вот только Лекс смеялся с таким искренним удовольствием, что у нее ничего не получалось и судорожный смех все же вырывался из груди.

– Эх, ну что ж с вами делать?! – поднял руки Лерой, решив сдаться.

– Ну что ты? Пусть веселятся, – пожурила мужа Волфолия.

Пока Лерой разливал всем белое вино, официант прикатил тележку и аккуратно расставлял блюда на столе. Перед Мейкой базиликом и чесноком благоухали улитки в сливочном соусе. Самыми вкусными во всей Франции считались бургундские улитки в раковинах в форме спирали – такие раковины удобнее держать специальными щипчиками. Лекс, любитель фаст-фуда, не особо любил французскую пищу, и потому выбрал «тарт фламбе» – плоский открытый пирог, напоминающий пиццу на деревянной разделочной доске. В начинке Мейка разглядела морепродукты, лук и белый сыр.

– Сбалансированное питание, – ухмыльнулся Лекс, глядя на улиток.

– Ты о чем? – не поняла Мейка.

– Выбрала улиток, в которых процент жирности практически на нуле и самый жирный сыр во всей Франции. Ты что, на диету надумала сесть?! – Парень состроил возмущенную гримасу, но в глазах его плескалось веселье.

– Сыр ты мне заказал! – фыркнула Мейка. – А улитки… просто давно не ела, вот и соскучилась.

– Ешь хотя бы с хлебом, – кивнув на корзинку с нарезанным багетом, посоветовал Лекс.

– Ты же знаешь, я не люблю хлеб! – насупилась она.

– Конечно, «зачем занимать место хлебом, если на столе столько всего вкусного»?! – слово в слово процитировал друг слова Мейки, сказанные лет десять назад, когда они были совсем детьми.

– Вот именно! – ухмыльнулась Мейка.

– Кстати, будете наряжаться на Хэллоуин в этом году? – с энтузиазмом спросил Лерой, принявшись за тушеные овощи.

– Еще чего! – проворчал Лекс.

– Не знаю, – пожала плечами Мейка, с тоской глянув на друга; она явно рассчитывала повеселиться этой осенью.

– Вот ты не любишь американскую еду, а праздники их обожаешь, – съехидничал Лекс.

– С чего это Хэллоуин американский праздник?! – возмущенно спросил Лерой, и Лекс вопросительно посмотрел на маму.

– Папа прав, – кивнула Волфолия.

– Хэллоуин для Штатов всего лишь «гость», сын. Родина этого праздника в Европе. История Хэллоуина началась еще в дохристианские времена. Древние кельты отмечали праздник под названием Самайн, который знаменовал собой окончание лета, несмотря на то, что праздновался глубокой осенью. Самайн принято было отмечать у всех народов, населявших в то время Британские острова, а также у кельтов, живших на территории современной Франции. Вот почему некоторые исследователи относят Хэллоуин к исконно французским праздникам.

– В эту ночь жители кельтских поселков старались выглядеть устрашающе, чтобы нежить не смогла отличить их от «своих». А чтобы жители загробного мира не навредили живым, духам оставляли угощение прямо на улицах. Отсюда берет начало обычай выпрашивать сладости, но оставлять сладости следует на улице и не заносить домой, дабы дух, желая отведать угощений, не пробрался вслед за тобой, – словно страшную сказку, расширив глаза, как увлеченный рассказчик, поведала Волфолия.

Мейка едва не подавилась сыром, услышав о духе, который пробрался в дом. Может, тот, кто не давал спать ночью – это дух? Может, он как-то пробрался на виллу? Может, она невольно чем-то приманила его? Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Как узнать, кто он, если он не позволяет Мейке поговорить об этом с бабушкой? А если она все же попытается, то… вдруг он убьет кого-нибудь из бабушек Дарниз так же, как сделал это с Шоном? Вспомнив расколотый череп парня в том переулке, Мейка выронила щипчики и прижала руку ко рту, испугавшись, что ее снова стошнит.

– Мейк? – забеспокоился Лекс. – Ты чего?

– Милая, ты так побледнела… – нахмурилась Волфолия. – Прости, я тебя напугала?

– Нет, – оторвав руки от лица, поспешно замотала головой Мейка. – Это не из-за рассказа! – поторопилась объяснить она. – Просто что-то не то съела вчера…

– Как там бабушка? – резко сменил тему Лекс, обратившись к матери. Мейке показалось, что он не желает говорить о вчерашнем дне. Незаметно она глянула на друга, размышляя, сильно ли она его задела, когда оттолкнула и сказала, что не хочет с ним встречаться? А может, он подумал, что ее затошнило, потому что она вспомнила вчерашний поцелуй? Испытав болезненный укол совести, Мейка встревоженно поерзала на стуле и снова исподлобья взглянула на друга, но он не смотрел на нее, увлеченно поедая пирог.

– Болеет, – сдержанно улыбнулась Волфолия. – Мишу с ней в больнице. Взяла отпуск, чтобы побыть с мамой. Когда ее отпуск закончится, поеду я, так что, дорогие мои, – продолжала она, глядя на мужа и сына, – придется вам некоторое время завтраками и обедами заниматься самостоятельно.

– Не волнуйся, Фолли, справимся, – заботливо коснувшись запястья жены, успокоил Лерой.

Мейка молчала, она не знала бабушку Лекса. Обычно, когда она уезжала в Савойю, Лекс с родителями ездил в Марсель. В Париж он возвращался в то же время, что и Мейка, чтобы подруга не скучала без него. Родители же оставались в Марселе еще около двух недель, и это время Мейка практически жила у Лекса, а домой возвращалась только ночевать. Часто к ним заходила Сандрина, ругалась, что развели бардак, и тогда ребята принимались за уборку.

После ужина родители Лекса отправились к владельцу гольф-клуба договариваться о членстве Лероя, а ребята решили покататься по Савойе. Обратно дорога все время шла с уклоном вниз, велосипед летел с горки быстрее ветра, и Мейка визжала от страха, смешанного с восторгом – она отвыкла от велосипеда, притормаживать боялась, вдруг нажмет на тормоз слишком сильно, велосипед «встанет» и по инерции сбросит ее на землю? После таких «горок» ее руки и ноги тряслись. Добравшись до проспекта Анны-де-Ноай, она слезла с велосипеда и рухнула прямо на газон.

– Ты чего? – ухмылялся Лекс, опустившись рядом. – Устала?

– Нет. Все поджилки трясутся, – призналась Мейка, обхватив руками колени. – Лекс, я на сегодня, кажется, больше не хочу кататься. Я дойду до дома пешком.

– Ладно, дойдем пешком вместе. Ты так и не попробовала вино… Поехали ко мне? Когда родители вернутся, я провожу тебя домой.

– Окей.

– Мейк, ты же не боишься высоты? Отчего трясутся поджилки? – спросил Лекс, внимательно глядя на подругу.

– Не боюсь, – кивнула Мейа. – Я боюсь вылететь из седла, грохнуться головой об асфальт… боюсь, что мой череп треснет и на землю вывалятся мои мозги… – совсем посерев, пробормотала она и лихорадочно задрожала.

– Э-е-е-ей?! – удивился Лекс и, обняв за плечи Мейку, притянул ее к себе. – Что с тобой такое, Мейк? Ты, как приехала сюда, стала странно вести себя. Я тебя не узнаю. Где моя смелая девочка?!

Мейка хотела сказать: «умерла», но от этого жуткого слова зубы вдруг громко клацнули друг о друга, и с испугу она сжала их со всей силой. Не хватало еще в таком невменяемом состоянии предстать перед Лексом!

– Мейк, ты вся трясешься… – обнимая девушку за плечи теперь уже обеими руками. – Руки холодные… ты замерзла?

– Нет.

– Вроде, лето на дворе…

– Горячего кофе хочется… Идем скорее к тебе? – Неловко выбравшись из объятий друга, Мейка встала и с трудом подняла с земли велосипед. До дома они дошли пешком.

Уже на повороте Эмпас де ла Рив, по которой располагались дома Дарниз и Даукелс, Мейка заметила группу ребят на велосипедах. Лекс не обратил на них внимания, а она делала вид, что не смотрит, но среди них заметила Поля. Проезжая мимо, Поль цепким взглядом оглядел Мейку и ее друга. Ей совсем не понравилось выражение лица Поля – сощуренные глаза и презрительно скривившиеся губы.

Глава 5

Вечер с Лексом прошел спокойно. Сначала он усадил ее на диван с ногами, укутал в плед и она чувствовала себя пузатой капустой. Потом сварил крепкий кофе, положил четыре ложки сахара, щедро сдобрил все это ликером «Амаретто» и заставил пить горчим. Мейка никогда не пила ни спиртных напитков, ни ликеров, и сначала боялась попробовать кофейный коктейль, но, решившись, крайне удивилась: кофе с ликером оказался вовсе не отвратительным. Напротив, от чашки с дымящимся напитком исходил изумительный аромат миндальных косточек, и Мейке отчего-то даже казалось, что пахнет виноградом, хотя никакого винограда в составе «Амаретто» она не нашла.

Когда вернулись родители Лекса, он проводил Мейку до дома и, только поздоровавшись с Сандриной, ушел. А потом они несколько часов подряд болтали по телефону, пели любимые песни до тех пор, пока Мейка не отключилась. За весь вечер в собственной комнате она ни разу не вспомнила о том невидимом существе, которое осыпало ее черными орхидеями и оставило на ее одеяле выжженный отпечаток огромной руки.

Ей снова снился дивный сон: она ночью гуляла по берегу озера, и с неба дождем сыпались звезды. Во сне она дышала полной грудью, даже чувствовала, какой вокруг чудесный свежий воздух, а еще… стоя босыми ногами на влажной траве, она ощущала головокружительный восторг и чувство невесомости в животе, как будто ступала по облакам. Звездное небо отражалось в зеркальной глади спокойного озера. Сделав шаг к воде, Мейка подумала, что вокруг одно лишь небо и звезды: над головой, под ногами – повсюду звезды, звезды… серебристые крупицы, бриллиантами сияющие на черном бархате абсолютной тьмы. Ее ступни касались спокойной, ровной глади, она чувствовала обволакивающие объятия холодной влаги, соприкосновение теплого воздуха с мокрой кожей ног, без страха и опасений направляясь к центру озера. Обернувшись назад, она не увидела берега, только звезды и небо повсюду вокруг.