Текст книги "Черные орхидеи"

Дорожка, ведущая к въездным воротам, начиналась прямо под окном Мейки. Слева располагалась клумба с белыми розами и с фонтаном со скамеечками. Справа – газон, линия цветущих кустов, за которыми возвышались фруктовые деревья. А если обойти дом с северной стороны, то можно увидеть скальные нагромождения, между камнями притаилась дорожка, которая может привести к Женевскому озеру. Местные почему-то называют это озеро рекой – наверное, потому, что оно узкое и длинное, как толстенький червячок.

Едва стало смеркаться, как Сандрина прислала Мейке эсэмэс, чтобы та помогла накрыть на стол. В городе нет этого упоительного чувства единения с природой, что ощущается только в пригородах! В Париже за окном шумят машины, на детских площадках смеются и плачут дети, иногда на них кричат родители, а за стенами квартиры слышны разнообразные звуки – от забивания гвоздей до разговоров соседей в их туалетах и ванных. А в Савойе – тишина, ни шума машин за стенами виллы, ни голосов чужих людей, только тихие, умиротворяющие разговоры бабушек Дарниз. Так спокойно, что сначала как-то даже не привычно, но некоторое время спустя каждой клеточкой тела и разума ощущаешь тихое счастье, гармонию, доступную лишь тому, кто уверен, что он дома. И ветерок в Савойе кажется прохладнее, и влажный воздух чище, и зелень зеленее, чем где-либо, и солнце ласковее, теплее. А какое в Савойе изумительное небо?! Синее, с пышными, похожими на вату облаками. В детстве Мейка называла такие облака «трехэтажными».

Стол накрыли на площадке между скалой и столовой, совмещенной с лоджией со стеклом во всю стену. Место это расположено на противоположной стороне дома от въездных ворот, тут совсем тихо, безмятежно, как будто находишься в дремучем лесу. Наверное, это ощущение возникает из-за скалы с одной стороны, скопления древнейших секвой с другой, а между ними проглядывает пологий спуск к озеру, больше напоминающему море, потому что противоположный берег не видать совсем.

Дарнизы любят вкусно поесть, на столе всегда есть красная икра, красная рыба на черном хлебе со сливочным маслом, тушенное в хвое мясо, а салатов столько, что можно наесться ими и даже не притронуться к первому блюду. Также Дарнизы великие ценители вин. Только Быстрина отказывается пить, потому что у нее проблемы со здоровьем. Кофе и вино вызывают у нее приступы невралгии, ей становится больно дышать, и в груди возникают такие боли, как будто колет сердце.

Забросив посуду в посудомоечную машину, Мейка отправилась спать последней. Выключив везде свет, девушка поднялась по лестнице на второй этаж. Приняв душ, она переоделась в мягкую хлопчатобумажную пижаму и с наслаждением рухнула на пуховую постель. В Париже одеяло у нее было из синтепона, а здесь – из верблюжьей шерсти. И подушка здесь мягче – перьевая, и ковер под ногами приятный, пушистый, из шерсти викуньи. Что ни говори, а бабушки Дарниз знают толк в хороших вещах!

В Париже Мейка засыпала только после того, как поиграет в «ферму» на мобильном, вот и теперь руки по привычке потянулись к телефону. Только она разблокировала экран, как от Лекса пришла эсэмэс-ка: «Ты спишь?». Рассмеявшись, девушка спешно напечатала три буквы: «Нет». «Позвоню?». «Да!».

– Привет, Мейка Дэа. – послышался загадочно-тихий голос Лекса из трубки.

– Здравствуйте, Лекс Даукелс. – в тон другу ответила девушка, не в силах сдержать улыбку.

– Что так сразу «Даукелс»?

– А что так сразу «Дэа»?

– Не нравится, когда произношу твое второе имя? – притворно удивился Лекс.

– Сердишься на меня?

– Нет. Почему так говоришь? – уже на самом деле удивился парень.

– Потому что «Дэа» ты называешь меня тогда, когда сердишься.

– Теперь я всегда буду называть тебя полным именем.

– Почему? Позлить хочешь?

– Нет. Я хочу, чтобы ты научилась понимать, когда я действительно злюсь, а когда только дразню. Как ты там, Мейка Дэа?

– Хорошо, но… боюсь закрыть глаза, – призналась девушка, и улыбка сошла с ее красивых губ.

– Почему?

– Ну… помнишь, я рассказывала, как мне снились всякие люди в темноте? Нужно выключить свет, а я не могу… как вспомню… В Париже мне не снятся кошмары, и всякие ужасы в темноте я не вижу…

– Я знаю, что тебе поможет, – улыбнулся Лекс. – Мы будем говорить с тобой до тех пор, пока ты не уснешь или пока я не отрублюсь. М-м-м? Как тебе?

– Давай, – улыбнулась девушка, повернувшись на бок, спиной к окну.

– Тебе придется привыкать, Мейка. – Голос парня стал серьезным. – В Савойе, даже когда я приеду к тебе, я не смогу ночевать с тобой. Разве что Сандрина отпустит тебя к нам?

– Угу…

– Давай споем нашу любимую песню, Мейка Дэа?

– «Гром без дождя»? – улыбнулась девушка.

– Точно! Ты правильно меня поняла. Как раз применительно к твоей ситуации. Помнишь мотив?

Мейка начала первая, следом за ней запел Лекс. Это была единственная песня на английском языке, которая нравилась им обоим, и теперь, как никогда прежде, Мейка понимала строки, полные мудрости, смирения, и была благодарна другу за то, что он позвонил и, хотя мог пойти на свидание, но вместо этого поет с ней:

A storm without pain,

Without any distruction.

It's a good old game

Million pleasures

But no satisfaction.

Storm takes your desires

And all expectations,

It would happen anyway,

It's the only way to lose your frustration.

–

Буря без боли,

Без разрушений.

Это хорошая старая игра –

Миллион удовольствий,

Но никакого удовлетворения.

Буря забирает твои желания

И все ожидания.

Это случится, так или иначе.

Это единственный способ справиться с твоим раздражением.

Он еще долго пел ей в трубку, даже тогда, когда она больше петь не могла и лежала в темной комнате, забыв о страхах и закрыв глаза. Ей казалось, что он рядом, она лежит на его плече, и теплый тенор исходит не из трубки мобильного, а выше над головой, ведь он выше…

***

За окном ранний рассвет, солнце еще не встало. Так тепло на щеке, как будто солнечный зайчик бродит по коже! Так нежно! Пить хочется, но спать хочется больше, Мейка не может пошевелиться, открыть глаза. Ей снилось озеро и она одна в темноте, а с черного неба на землю падали звезды, оставляя за собой светящиеся следы. Падали ровно, вертикально, как проливной дождь, создавая в душе непередаваемое чувство волшебства. Спиной она ощущала чье-то присутствие, будто кто-то наблюдал за ней. Отчего-то она не могла обернуться, чтобы посмотреть: ей как будто не разрешали. Проснувшись от теплого прикосновения к коже, она не смогла открыть веки, но и тот чудесный сон ускользнул, а так хотелось смотреть и смотреть, как с неба падают звезды!

Второй сон был о маме. Ее образ не сохранился в памяти, но Мейка помнила каждую черточку ее лица. По фотографиям. Во сне она стояла на поле, усеянном черными растениями, и чернота колыхалась у ее ног. Золотистые волосы мамы шевелились от едва уловимого ветра, за волосами повторяли движения легкие юбки ее траурного платья. Мейка позвала: «Мама!», и Мартина обернулась, а на лбу ее, обтекая тонкими струйками крови, выделялся вырезанный прямо на белой коже загадочный символ.

Во второй раз девушка проснулась резко, и от ее движения с подушки на пол упал мобильный телефон. Выбравшись из-под одеяла, Мейка улыбнулась, подняла телефон, положила его на прикроватную тумбочку и побрела в ванную. Из зеркала на нее уставилась растрепанная девушка с припухшими после сна глазами и красным пятном на щеке возле правого глаза. Прикоснувшись к ссадине, девушка решила, что пятно и по виду, и по ощущениям больше напоминает легкий ожог. Когда она успела обжечься?

***

По всей кухне разлился ванильный аромат сладкой выпечки. Маленькой скалкой Катарина раскатывала рассыпчатое тесто, Быстрина нарезала яблоки для будущего пирога. Сандрина курила в саду, ее было видно через стекло окна, что заменял северную стену. Из окна открывался потрясающий вид на зелень и озеро, проглядывающее между скальными камнями. Сандрине нравилось курить именно там.

– Девочка, ты проснулась? – приветливо улыбнулась Доминика, вытирая полотенцем вечно мокрые руки.

– Да, – вяло ответила Мейка.

– Садись за стол, я дам тебе пирога.

Поцеловав в щеки всех бабуль, Мейка вышла в сад и поцеловала Сандрину.

– Деточка моя нежная! – рассмеялась Сандрина, притянув внучку к себе на колени. – Как спалось? Не снились кошмары?

– Не-а. Мне мама снилась.

После рассказа о кровавом знаке на лбу Мартины Сандрина нахмурилась. Заметив пытливый взгляд Мейки, женщина потушила сигарету, раздавив ее в пепельнице, и, приобняв внучку за плечи, встала.

– Что с твоей щекой?

– Не знаю, – пожала плечами Мейка, решив не спрашивать, отчего бабушка хмурилась. – Наверное, вчера стерла кожу, хотя больше похоже на ожог.

– Хм… – присмотревшись к пятнышку на щеке девушки, Сандрина пожала плечами и вместе они отправились на кухню.

Второй пирог отправился в духовку, а первый – на стол, остывать. Быстрина сварила кофе, Катарине и Доминике налила в стаканы кефир. Пирог получился румяным, с ароматом ванили. Бабушки болтали, Мейка переписывалась с Лексом – он присылал ей фотки домов от риэлтора и адреса, а она, в свою очередь, писала в ответ, близко ли расположен дом от их виллы. После обсуждения домов он написал, что купил два велика, чтобы кататься по деревне, и Мейка едва не завизжала от восторга.

– Мейка Дэа? Ау! – позвала Катарина. – Что ты там делаешь с этим кирпичом?!

– Ба, это не кирпич! – Мейка чуть не подавилась от смеха. – Это мобильник.

– Чего? – поморщилась бабушка.

– Ба, сотовый телефон это! – ответила Сандрина. – Ты же знаешь?! В прошлом году я купила тебе такой же, куда ты его девала?

– А я, что ли, знаю, куда я его девала?! – возмущенно спросила Катарина. – Нужен мне ваш «сотовый телефон». Что, стационарного нет, что ли?!

– Для чего звала? – нетерпеливо спросила Мейка.

– А? – удивилась Катарина и, немного подумав, все же ответила: – А, вспомнила! Сегодня у семьи Амаро праздник, день рождения у кого-то из младших внуков, не помню уже… спрашивать-то как-то неудобно, скажет, «забыла старая», – проворчала бабушка. – Так вот, я к тому, что надо бы отнести яблочный пирог, поздравить от семьи Дарниз. Просто отдай тому, кто откроет дверь, скажи, что от Дарниз. Они, поди, тебя не помнят, ты так быстро растешь, Мейка Дэа.

– Я?! Что, пирог понесу я?!

– А кто еще понесет? – проворчала бабушка, потягивая кефир. – Я, что ли?

Девушка растерянно покосилась на Сандрину, а та весело улыбалась:

– Я объясню, как дойти быстрее, деточка, – успокаивающе кивнула она. – И пяти минут не пройдет, как ты уже будешь на пороге их дома. Это через поле и жасминовую рощу.

***

Удивительно, как за год может разрастись «деревня»! Теперь даже у Мейки язык не поворачивался, назвать Эвиан деревней. Пожалуй, теперь Эвиан тянет на звание городка, у них даже заправка появилась модная, как в Париже. А рядом с заправкой странное здание, похожее не церковь, только без креста на куполе. Заглядевшись на новые строения, мимо которых проходила, Мейка несколько раз споткнулась, и едва не упала. Кто додумался делать тротуар из брусчатки?! Девятнадцатый год на дворе, а жители Эвиан подражают XIX веку. Хорошо еще, что на лошадях по дорогам не разъезжают!

Мимо пролетели ребята на великах, двое из них обернулись на Мейку. Подумав о том, что они с Лексом скоро тоже будут кататься по Савойе на велосипедах, девушка улыбнулась сама себе. Мимо прошли девчонки ее возраста и странно покосились на нее. Девушки в платьях до колен… Мейка смущенно посмотрела на свои загорелые ноги, короткие розовые шортики, потом, сердито фыркнув, дернула подбородком, словно отбрасывая прочь ненужные мысли, и смело отправилась дальше.

Свернув направо, девушка оказалась в сквозном переулке с множественными ответвлениями по бокам, дорожками, уводящими к отдельным домикам. Впереди нее в проулок свернул велосипедист, и девушка отошла к самому краю дорожки, к стене дома. Сзади послышался звук, она обернулась – еще один велосипедист… слишком тесно, не разъехаться. Мейка остановилась, решив подождать, чтобы парни пропустили друг друга, не сбив ее с ног. Оба остановились, но разъезжаться, кажется, не собирались, вместо этого они с улыбками уставились на девушку.

– Привет, кис! – ухмыльнулся брюнет, оглядывая шортики девушки и ее ноги. – Какая сладкая, как конфетка прям, м-м-м? – подмигнул он блондину.

Мейка поняла, что оба велосипедиста друзья и что, скорее всего, они специально зажали ее в переулке. «Ле-е-е-екс!» – пронеслось в голове девушки. Она сделала шаг назад, и оперлась спиной о стену дома.

– Подвезти? – спросил брюнет. – Куда ты идешь?

С подозрением покосившись на велик, Мейка не заметила дополнительного сиденья и решила, что парень хитрит.

– Только вот услуги у нас платные, – добавил парень, пожав плечами. – Придется отсосать, конфетка… – плотоядно ухмыльнулся он. – Возможно, я даже тебя поцелую, уж больно губы у тебя красивые.

Посмотрев в обе стороны, поверх плеч окруживших ее парней, Мейка поняла, что вряд ли сможет прорваться и убежать. Испуганный взгляд девушки встретился с голубыми глазами блондина, улыбка на его лице потускнела, глаза сощурились. Он не смотрел на ее ноги, как его друг, только в глаза, но взгляд его обжигал так же, как взгляд друга, и Мейка почувствовала, как все внутри нее дрожит. Брюнет соскочил с велосипеда и медленно, вразвалку направился к ней:

– Давай познакомимся, кис? Меня зовут Шелдон, а это Пьер. Как тебя зовут?

Парень поднял руку, уперся ею в стену над плечом Мейки, часто облизывая губы.

– Что это у тебя, а? – спросил он, выдернув из рук девушки пакет. – О, вкусно пахнет! Это пирог… Ха! Пьер, гляди, киса нам еще и пирог принесла! – заржал парень.

Пирог шлепнулся на землю, и Шелдон с силой прижал Мейку к стене. Девушка уперлась обеими руками в мускулистую грудь парня, зеленые глаза ее в ужасе распахнулись, когда его руки сжали ее попу. Он был горячим, влажным, как после пробежки в жаркий день и Мейка невольно сморщила нос. Над его губой блестел пот и легкая щетина. Впервые в жизни мужское тело прижималось к ней так тесно, а когда сквозь его джинсы она почувствовала напряженный член парня, поняла, что рехнется, если увидит его без штанов.

– Отпусти! – задергалась она в сильных руках.

– Да не дергайся! – возбужденно прошептал Шелдон, сжал в кулаке ее распущенные волосы и потянул вниз так, что голова задралась вверх, открывая загорелую шею. – Будешь знать, как шастать по улицам в розовых трусах.

– Это шорты, дебил! – зашипела девушка, ужом изворачиваясь в мужских руках.

И тут в проулке странно потемнело, как будто солнце решило, что этот самый проулок не достоин его лучей.

– Шон? – нервно позвал тот, кого назвали «Пьером».

– Отвали… – пробормотал парень, жадными губами впиваясь в шею девушки.

Мейка замерла в руках Шона-Шелдона, заметив, как сильно побледнел Пьер, оглядываясь по сторонам. Зубы сжались, она чувствовала пот парня, его мокрый язык на своей коже и содрогалась от отвращения. Она так сильно тянула майку парня, пытаясь оттолкнуть его от себя, что на двух пальцах стерла кожу в кровь, но от шока пока еще не чувствовал боли.

– Шон! – требовательно позвал Пьер, дернув друга за футболку.

– Шелдон, Пьер! Шелдон! – прошипел парень, бросив на друга свирепый взгляд.

Сумрак вокруг ребят сгустился, и тут уже даже Шон оторвался от Мейки, а девушка, поджав под себя ноги, съехала на землю. Коленки не держали. Даже отпусти ее парни, она не смогла бы убежать – так перепугалась – и теперь тряслась крупной дрожью. Она не видела, что произошло, но в испуге дернулась прочь, когда закричал Пьер. Он упал на спину и теперь смотрел куда-то вверх, а там… Мейка ахнула, увидев зависшего над землей Шона с выпученными от ужаса глазами.

– Твою мать! ― заорал Шон, в ужасе глядя на брусчатку под собой, зависнув над крышами домов, образовавших этот проулок.

Внезапно его дернуло вниз, и он грохнулся на камни. Мейка услышала треск, и к горлу подкатила тошнота. Сломанное тело снова поднялось в воздух и снова рухнуло на землю со всей силы, в стороны брызнула кровь, из проломленного черепа вывалился кусочек мозга. Распахнутыми от ужаса глазами Мейка все глядела и глядела на этот кусочек, похожий на жирную гусеницу, и не могла моргнуть. Внезапно она почувствовала, как кто-то рванул ее наверх, и закричала, но это был всего лишь Пьер. Она уже подумала было, что ее тоже вот так подкинет в воздух и швырнет на землю, превращая в блинчик…

– Беги! – крикнул ей в лицо Пьер и, не отпуская руки девушки, бросился наутек, забыв о своем велосипеде.

Мейка хотела было сказать о пироге, но не смогла выдавить из себя ни звука. Вырвавшись из неестественно темного переулка, ребята едва не ослепли от солнца. Зажмурившись на мгновение, они замерли на месте. Первым опомнился парень и дернул девушку влево. Они все бежали и бежали, а в глазах Мейки все еще прыгали те пружинистые кусочки. Казалось, желудок решил выбраться через горло – она чувствовала, как он поднимался вверх, и потом… она резко остановилась и согнулась пополам.

– Ты чё?! – закричал на нее парень. – Бежим!

Но Мейка не могла. Ей показалось, что все ее внутренности выпали на тротуар вместе с завтраком, который состоял из кофе и яблочного пирога. Со стоном она рухнула на колени и спрятала лицо в ладонях. Рядом, упершись руками в колени, тяжело дышал парень.

– Черт… – пробормотал Пьер. – Ты тоже видела это?

Тяжело вздохнув, Мейка встала и, не обращая внимания на парня, побрела обратно.

– Эй! Ты куда?! – крикнул Пьер.

Девушка не ответила. Да и почему, собственно, она должна отвечать парню, который минуту назад вместе со своим другом собирался ее изнасиловать?!

– Ты что?! Собираешься вернуться туда?! – Парень догнал ее и теперь шел рядом.

– Да, – выдохнула Мейка, скривившись от горечи во рту.

– Зачем?! – опешил парень.

– Отвали! – огрызнулась девушка, изо всех сил толкнув парня.

Тот сделал шаг в сторону, но не упал. Он молча шел за ней, больше не пытаясь заговорить. Когда они дошли до жуткого проулка, то оба замерли, осторожно заглядывая за угол. Странная темнота, спустившаяся в это место, будто испарилась. Они видели изломанное тело Шона-Шелдона на земле, его руки и ноги неестественно торчали во все стороны.

– Бля… велик… – ругнулся Пьер и бросился в проулок, Мейка пошла следом.

Парень поднял велосипед, перенес поверх мертвого тела друга. Мейка забрала пирог и метнулась прочь от ужасного места. Пьер бежал за ней, так и не додумавшись сесть на велик. Так они пробежали два квартала, затем, тяжело дыша, девушка остановилась посреди тротуара. Ярко светило солнце, мимо медленно проезжали машины – узкие дороги спального района не позволяли водителям увеличивать скорость. Девушка растерянно смотрела на людей, проходящих мимо, и чувствовала себя так, будто то, что произошло в том переулке, просто привиделось ей.

– Эй… как тебя? – позвал Пьер. – Я… это… меня зовут Поль. А тебя?

– Отвали… – прошептала девушка, рассеянно поглядев на парня.

– Слушай, ты же шла куда-то? Судя по всему, ты новенькая здесь… Тебе куда, скажи, я подскажу…

– Амаро… – тихо ответила Мейка, осознав, что действительно не знает, куда идти.

От шока она забыла все наставления Сандрины, где и куда повернуть.

– Семья Амаро? Садись ко мне, я довезу, – предложил парень.

У Поля велик был с сиденьем для пассажира, но Мейка все же недоверчиво покосилась на парня. Довезет?! Тот, кто хотел изнасиловать, теперь собирается помочь?!

– Не бойся, не украду, – пообещал парень. – Только потом… давай поговорим, ладно? Мне больше не с кем… кто поверит?! Дай пирог, я подвешу пакет на велик, и тебе будет комфортно сзади…

Устало вздохнув, Мейка отдала пакет и села на сиденье позади парня. Ей не хотелось прикасаться к нему, двумя руками она вцепилась в сиденье под собой. На часах было около десяти утра, а она уже чувствовала себя измотанной и теперь мечтала только об одном: принять душ и прилечь. После всего случившегося она вряд ли сможет заснуть, но полчаса в расслабленном состоянии сейчас стали для нее мечтой.

Поль не обманул: довез Мейку до дома Амаро. От шока она даже не запомнила, кто открыл дверь, кто забрал пирог, не смогла ответить на вопросы, которых просто не расслышала и, резко развернувшись, сбежала с крылечка. Поль кивнул на свой велик; он не прятался от Амаро, значит, ничего плохого не замышлял. Остановившись у ворот дома семьи Дарниз, он пробормотал:

– Бля… так ты Дарниз…

Мейка кивнула, молча слезла с велосипеда и направилась к дому.

– Эй, Дарниз! А поговорить?

Девушка обернулась и стала ждать. Она не знала, о чем можно говорить в такой ситуации, да и видеть этого парня больше не желала.

– Ты… это… – смущенно пробормотал Поль, уложив велик на землю. – Знаешь, моя мама дружила с Мартиной Дарниз, то есть… с твоей мамой.

Темно зеленые глаза девушки взметнулись на парня и сощурились.

– Извини, что так получилось… но я же не знал, кто ты?!

– О да! Это замечательное оправдание! – сердито зашипела девушка, с отвращением глядя на парня.

– Это не оправдание, – согласился он, смущенно глядя на девушку. – Мы… я раньше такого не делал. Ты можешь не верить, но… Шон сказал, мы просто подшутим… напугаем, и все…

– Боишься, что пожалуюсь в жандармерию? – скептически хмыкнула девушка.

– Да, но и… не стоит говорить про то, что случилось с Шоном, Дарниз. Никому. Сама подумай: кто поверит, что он взлетел в воздух?! Кто поднял его вверх? И кто швырнул на землю?! Да я сам себе не верю! И потом, нас начнут допрашивать, настаивать на том, что это сделали мы. Даже если обвинят только меня, ты тоже попадешь за решетку, как соучастница. Понятно?

– Трус! – скривив губы, выплюнула девушка.

– Да! Трус! Только не говори, что сама не испугалась! – усмехнулся он, поднял велосипед с земли и оседлал его.

Мейка резко развернулась на месте и пошла к воротам виллы Дарниз. Собственно, они так ни о чем и не договорились. Она не знала, что будет делать сегодня-завтра, сможет ли рассказать Сандрине о том, что с ней приключилось, захочет ли писать заявление в полицию. И как она объяснит жандармам, кто убил Шона-Шелдона?

Глава 3

Мейка не сразу отправилась на кухню, где ее ждали бабушки. Вместо этого, войдя в калитку ворот, она резко свернула вправо, прокралась вдоль стены сада с белыми розами, обошла дом вокруг и, цепляясь за выступы скалы, по крутому спуску спустилась к озеру. Сейчас она не смогла бы притворяться, что все в порядке, не смогла бы улыбаться Сандрине и выслушивать пустую болтовню, которая в обычные дни не казалась такой пугающей. Ведь ее едва не изнасиловали! Двое парней! У нее до сих пор был шок от того, что Шон трогал ее попу, поясницу, и потной мордой тыкался в ее шею. Вспомнив этот момент, она передернулась от отвращения, и тут же покрылась мурашками.

Присев на прибрежный песок, она вытащила мобильный из шортиков, каким-то чудесным образом не потерявшийся во всем этом хаосе. Ей хотелось позвонить Лексу, поговорить с ним, но… что будет, если он узнает обо всем этом?! Ведь он захочет найти этого кретина Поля, и точно набьет ему морду. Периодически руки Мейки начинали дрожать, и сама она тряслась, стискивала зубы, глаза расширялись, взгляд стекленел. Мозг при этом работал на полную катушку, она понимала, что со стороны, возможно, выглядит совсем ненормально, но и успокоиться никак не могла. Несколько раз телефон выпадал из ее дрожащих рук, она часто вздыхала, как будто ей не хватало воздуха.

Потом в голову закрались мысли о том, что Лекс делал это с другими девушками. Нет, не насиловал, только, как он говорил, «трахался», но по обоюдному согласию, конечно. Закрыв глаза, она уткнулась лбом в коленки и пыталась представить, как бы чувствовала себя, если бы в том переулке ее трогал не Шон, а Лекс. Что она чувствовала бы? Наверное, ей не было бы страшно, а если бы и было, то Лекс не стал бы напирать. Он всегда защищал ее от всех и сам никогда не переступал порог дозволенного. Конечно, он обнимал ее, но лишь за плечи. Он не трогал ее тело так, как трогал девушек, с которыми спал. Отчего-то Мейка никак не могла вспомнить форму его губ… какие они? Мягкие? Жесткие? Кажется, она никогда не смотрела на его губы… А зачем, если она видела в нем чуть ли не брата?

Внезапно телефон зазвонил, и Мейка буквально подпрыгнула от испуга. Подозрительно покосившись на экран мобильного, она слабо улыбнулась – Лекс словно почувствовал, что она думает о нем, и позвонил.

– Привет, Мейка Дэа, – по-особенному протянул он, и девушка немного истерично рассмеялась.

– Привет! – выдохнула она дрожащим голосом.

– Эй, что с тобой?! – удивился Лекс, и по его голосу она поняла, что он улыбается.

– Ничего, перенервничала просто, – призналась Мейка и тут же прикусила губу.

– Отчего? Что случилось? – тут же заволновался парень, голос его изменился.

– Баба послала меня к соседям, отнести пирог… я заблудилась по дороге, испугалась, и вот… – торопливо солгала она.

– Ты где?! – требовательно спросил Лекс.

– Я уже дома, Лекс, все хорошо! – заверила она друга. – Просто… до сих пор немного трясет…

– А как ты нашла дорогу домой?

– Спросила в магазине, как пройти к вилле Дарниз. Нашу семью здесь все знают, Лекс, но не меня… ведь я приезжала только на неделю, только летом, и никуда не выходила, была только в доме и саду.

– Понятно, – шумно вздохнул парень в трубку. – Короче, Мейк… мы уже выезжаем. К вечеру доберемся до Савойи, и к этому же времени нам доставят мебель и некоторую технику. Если будет не очень поздно, поужинаешь с нами? Там есть поблизости какой-нибудь ресторан или кафе?

– Да, есть, – с облегчением рассмеялась девушка. – Я так рада, что ты приедешь! Я тут сама не своя, Лекс…

Последняя фраза получилась совсем плаксивой, и Мейка прикусила губу: вот не хватало еще разреветься! Тогда Лекс точно не поверит, что она всего лишь «заблудилась».

– Эй, конфетка, ты чего? – позвал парень, сразу уловив тоску в голосе подруги. – А ну-ка соберись, Мейка! Не вздумай распускать сопли, поняла?! Я сегодня приеду, сегодня! Я клянусь, я приду к твоим воротам сам, даже если Сандрина не выпустит тебя.

– Хорошо, – нервно хихикнула она и, не удержавшись, всхлипнула.

– Так! – сердито вздохнул парень. – Мне это совсем не нравится, Мейка Дэа. Дай-ка мне Сандрину.

– Я не могу, она в доме, – надулась Мейка, покосившись на виллу.

– А ты где? – строго спросил парень.

– Я за домом, на берегу Женевского озера. Помнишь, я говорила, что из нашего сада сюда можно спуститься?

– Помню. А теперь поднимай задницу и иди домой. И дай мне, наконец, Сандрину.

– Зачем тебе Сандрина, Лекс?! – возмутилась девушка, но все же послушно встала и направилась вверх по склону.

– Хочу знать, все ли с тобой в порядке. Знаешь, у меня такое чувство, как будто кто-то здорово напугал тебя! Или ударил, или… Черт, я не знаю! Мне еще несколько часов ехать до Савойи, откуда мне быть уверенным, что с тобой все в порядке?!

– Не кричи, я иду, – проворчала Мейка, прижимая трубку к уху.

– Хорошо. Молодчина, конфетка! – уже более спокойно ответил парень.

Пока Мейка шла к дому, она слышала, как на той стороне, в Париже, захлопнулась дверца машины, слышала голоса мадам и месье Даукелс – родители Лекса переговаривались, ничего ли не забыли, а Лекс ворчал, что даже если и забыли, то до Парижа недалеко, можно и вернуться. Слушая эти простые повседневные разговоры, Мейка совершенно успокоилась и в кухню вошла уже с улыбкой.

– Это Лекс, – протянула она трубку бабушке Сандрине, которая поспешно потушила очередную сигарету.

– Алло, Лекс? Здравствуй, дорогой! – приветливо заговорила Сандрина, улыбаясь в трубку. – О, милый, я так рада, что ты составишь компанию Мейке на лето! В доме одни старухи, ей с нами скучно, я все понимаю. Что?! Да, с ней все в порядке.

Бабушка обернулась к внучке и цепким взглядом осмотрела ее с головы до ног.

– Ох, милый, ту пугаешь меня! Нет, что ты! Никаких синяков, одежда в порядке, улыбка на месте. Ох, нет! Думаю, ей просто скучно. Давайте-ка, приезжайте поскорее и заходите с родителями к нам в гости. Нет! Никаких ресторанов! Поужинаем у нас в саду. Мы сейчас вместе с остальными Дарнизами решим, что приготовить на ужин, а Мейка нам поможет. Заодно и познакомитесь со всей нашей семьей, я покажу вам фотографии Мартины, ведь твои родители знали мою дочь? Вот и хорошо, дорогой. Отдаю трубку Мейке.

После странных вопросов Лекса Сандрина не на шутку разволновалась и устроила внучке допрос. Пришлось и бабушке солгать о том, что она всего лишь заблудилась на улицах Савойи и потому испугалась. Никогда раньше Мейка не лгала, а сейчас это происходило так легко и просто, как будто она делала это всю сознательную жизнь, и отчего-то ей даже не было стыдно. Больший стыд она бы испытала, если бы призналась, что ее едва не изнасиловали и лапали за попу. Вспомнив об этом, она снова передернулась и сжала зубы.

Когда она вышла из душа, на пуфике у туалетного столика сидела Сандрина с толстой книгой на коленях. Улыбнувшись внучке, женщина кивнула на постель, и Мейка послушно села, с любопытством глядя на тяжелую книгу в истертой от времени кожаной обложке.

– Деточка, ты давно знаешь, что у нас необычная семья! – взволнованно заговорила Сандрина, нацепив очки на нос.

– Ага! – с готовностью кивнула Мейка, с восторгом уставившись на загадочную книгу.

– До твоего семнадцатилетия остается две недели, и к этому времени ты должна прочесть как минимум половину этой книги. Что непонятно, спрашивай, что понятно – не обольщайся и не думай, что все поняла верно. Это история семьи Дарниз во времена Шанталь, написанная ее рукой. Одно условие, Мейка: книга не должна покидать пределы дома, и в кухню ее не носи. Я не хочу, чтобы ты испачкала реликвию Дарнизов. Имей в виду: она перейдет в наследство твоей дочери, потом – внучке и далее, далее… поняла?

– Ага, – только и смогла ответить Мейка, с жадностью глядя на книгу.

– Ага, – с улыбкой, полной нежности, передразнила бабушка. – Ты другое слово знаешь?

– Ага! – и бабушка с внучкой рассмеялись.

Сандрина покинула спальню внучки, а Мейка, оставшись одна, с благоговейным трепетом положила толстую книгу на постель. Вот она – та, что не станет увиливать и придумывать отговорки! Та, что по порядку, шаг за шагом раскроет тайны семьи Дарниз. Та, что словно машина времени позволит Мейке «поговорить» с основательницей их рода, Шанталь Дарниз. Здесь, в глубине виллы, на подвальном этаже, в месте, которое они называли «амбаром», стоял первый домик Дарниз – тот самый домик, в котором на свет появилась Шанталь. Он был построен из бревен и выглядел настолько ветхим, что казалось, стоит подуть на него, и он рухнет. На самом деле изнутри его укрепили металлическим каркасом, чтобы он и дальше, словно священный храм, мог хранить книги заклинаний ведьм Дарниз, книги историй, в которых каждая из женщин вела летопись своего времени. И каждая новая Дарниз в семнадцать лет должна была пройти обряд посвящения, а ее предшественница, в свою очередь, обязывалась обучить преемницу. На месте Сандрины сейчас должна была быть ее дочь, Мартина, но она погибла в автомобильной катастрофе, когда Мейке было около двух лет.