Текст книги "Прочитай меня"

– Вам нужна помощь? – спрашиваю на всякий случай. – Может, врача вызвать или еще кого…

– Не-е-ет, не надо, все хорошо-о-о. – Женщина пытается подавить рыдания.

Вздохнув, я подхожу к кабинке.

– Психолог из меня никакой, но визажист приличный. Если вы собираетесь вернуться в зал, то я помогу вам привести себя в порядок. В школе я проплакала несколько лет подряд, и это не принесло никакой пользы. А оказалось, что получить желаемое очень просто – надо улыбаться и гордо задирать подбородок. Ну… и уменьшить задницу в полтора раза, это важный фактор.

Я не сразу понимаю, что из сказанного сработало, но плач прекратился. За дверью кабинки раздается слабый смешок. Щелкает замок. Заплаканная женщина за пятьдесят открывает дверь и рассматривает меня, сидя на закрытом унитазе.

– В полтора раза?

– Ну… почти.

Она опускает взгляд на свои широкие бедра и вздыхает:

– Мне бы в два раза уменьшить.

– Если хотите знать мое мнение, то вам надо выпить шампанского и хорошо повеселиться. – Я протягиваю руку: – Вам помочь?

– Я и сама могу… – Выбравшись из кабинки, она подходит к зеркалу и с сомнением осматривает свое отекшее лицо. – Но от профессиональной помощи не откажусь, – добавляет.

– Я сбегаю за льдом, а вы пока выровняйте дыхание. Ни о чем не думайте, просто считайте глубокие вдохи-выдохи. Так быстрее восстановится цвет лица.

Когда я возвращаюсь с кубиками льда, женщина тщательно выполняет дыхательные упражнения.

– Вы в каком салоне работаете? – спрашивает требовательно. В ее голосе звучат большие деньги и привычка получать лучшее.

– Я в городе проездом.

– А… понятно. Я постоянная клиентка «Афродиты».

Кто бы сомневался!

– Я слышала, что это самый лучший салон в городе.

Женщина довольно улыбается, но радость быстро испаряется с ее лица, оставляя за собой слезную гримасу.

– Муж… всегда хотел для меня самого лучшего.

– Это замечательно.

Завернув лед в салфетки, я легко касаюсь опухшей кожи под глазами, стараясь уменьшить отек.

– Раньше все было замечательно, – говорит женщина.

– М-м-м… – Порой в общении с клиентами глубокомысленное мычание – это все, что требуется.

– В каком городе вы живете? – спрашивает она, всхлипывая. Ей хочется поделиться своей бедой, но не с человеком, который потом распустит слухи. А раз я скоро уеду, то это шанс.

Я называю свой городок, и становится очевидно, что она никогда о нем не слышала. Кивнув, она косится на остальные кабинки, открытые и пустые.

– Муж и раньше был не без греха, но чтобы посадить свою… девицу за соседний стол, это… это неуважение ко мне! Все вокруг знают, что происходит, и смотрят на меня с сочувствием и пренебрежением. Это ужасно! – В ее глазах горят ревность и злоба.

После очередного «м-м-м» я подаю ей салфетку.

– Если вы хорошенько высморкаетесь, то голос не будет гнусавым.

Она следует моему совету и возвращается к рассказу о любовницах мужа.

Пока я привожу в порядок ее лицо, пользуясь тем малым, что у нас есть на двоих, узнаю всю подноготную их брака. Долгого и счастливого, если, конечно, не считать «грехи» мужа, которым нет счета. Пока жена мирилась с ними, все шло отлично, но публичное появление последней (очень молодой) любовницы поставило под угрозу практикуемую ею политику невмешательства.

К счастью, никаких советов от меня не требуется, только несколько минут времени и чуть-чуть косметики. Напоследок я подправляю ее прическу, чтобы начесанные локоны немного прикрывали лицо.

– Когда вернетесь за стол, чихните пару раз и пожалуйтесь на освежитель воздуха в туалете. Это объяснит покрасневшие глаза и лицо. И улыбайтесь. Пока не решите, что делать дальше, улыбайтесь. В школе я позволила одноклассникам пробить мою броню, поэтому до сих пор восстанавливаюсь. Держите броню!

Улыбнувшись, женщина пожимает мою руку:

– Это я должна давать вам советы, а не вы мне. Но спасибо, я постараюсь улыбаться. А вам счастливого возвращения домой… Можно узнать ваше имя?

– Аля Гончарова.

– Счастливого возвращения, Аля!

– И вам.

– Меня зовут Тамара Воинова. Навряд ли мы с вами снова встретимся, но запомните мое имя на всякий случай, мало ли что. Если когда-нибудь понадобится помощь…

Она замолкает, вспомнив, что поделилась со мной секретами. Хотя я и так могу узнать, кто она такая, найдя ее в зале.

– Вам не о чем беспокоиться, – заверяю, пожимая ее руку.

Когда я возвращаюсь в зал, ни отца Никиты, ни его самого на месте нет. Старательно не замечая Егора, я беру с подноса официанта десерт. Торт. С шоколадным и ванильным кремом. Ломая шоколадную корку ложечкой, я сглатываю слюну. Как же давно я не ела сладкого!

– Я на женщин так не смотрю, как ты смотришь на торт, – смеется Егор, но я упорно не обращаю на него внимания. Беру холодный шоколад в рот, и в ту же секунду удовольствие выстреливает в кровь, огненными молниями разбегаясь по телу.

– Если хочешь, съешь и мой десерт, – предлагает Егор, придвигаясь ближе. – Ты смотришь в тарелку, потому что обиделась или накладные ресницы слишком тяжелые? – потешается.

– У меня свои ресницы! – не выдерживаю, и Егор довольно смеется. Удалось пробить меня на реакцию, вот и празднует. – Отстань от меня! Вон, смотри, какой лот, картина с квадратиками.

– Она называется «Любовь к живому».

– Шутишь?

– Нет.

Приглядываюсь к огромному полотну, но, хоть убей, не вижу ничего, кроме фиолетовых квадратов. Ничего живого, это уж точно.

– Вот и купи ее, а от меня отстань!

Егор бросает ленивый взгляд на сцену и пожимает плечами.

Не собираюсь с ним общаться. Мне неприятно, что он помнит про кроссовки, да и Никиту обсуждать не хочу. Я была бы рада повидаться с Егором на вечере встречи, но не здесь. И не сейчас.

Отвернувшись, я слежу за матерью Никиты. Она затягивает на плечах дорогую накидку, пухлые пальцы теребят колье. Она ощутимо взволнованна и, не выдержав, направляется в сторону бара. Вот и славненько, пусть госпожа Королева подействует на сына, а я подожду.

Проходя мимо нашего столика, она бросает на меня умоляющий взгляд. Если они вскоре не вернутся, мне придется отправиться на помощь, хотя я понятия не имею, что могу сделать.

– Ты раньше бывала на аукционах? – Егор не отстает от меня. Придвинувшись ближе, он пытается привлечь мое внимание и завести светскую беседу. После нашей стычки он изменился, потеплел, что ли. Но это не значит, что я собираюсь с ним болтать, не после его злобных выпадов. – Аль?! Я задал вопрос! Ты раньше бывала на аукционах?

– Гм, – мычу неосознанно, следя за матерью Никиты.

– На каких? Благотворительных?

– Гм.

– А сегодня будешь участвовать в торгах?

– Гм.

Мать Никиты стоит в дверях, всплескивает руками и что-то возбужденно говорит. Наверное, мне следует присоединиться, но ноги отказываются подчиняться. Мне, как и Егору, очень хорошо без Никиты.

– Потратишь миллионы?

Я почти не слушаю Егора, поэтому отвечаю очередным «гм».

– Или триллионы?

– Гм.

Мать Никиты хватается за косяк, обнимает себя свободной рукой. Как и отец Никиты, она кажется больной, хрупкой. Я не сомневаюсь, что в их отношениях все не так просто, особенно если Никите навязывают брак с Изабеллой. Как же я сожалею, что ввязалась в их проблемы!

– Какой лот тебя заинтересовал?

– Гм.

– Мне он тоже понравился. Красивая вещь.

– Гм.

– А мне еще нравится сорок второй лот. Бутерброд с колбасой и сыром, вещь исторической ценности.

– Гм.

Я полуосознанно слышу, что Егор порет чушь, но мне не до него. Мать Никиты хватается за голову, горестно качает ею из стороны в сторону, и эта немая сцена магнитом притягивает мой взгляд. Я вляпалась в центр семейного горя. Проблемы с бизнесом, стареющий больной отец, никчемный сын и страдающая мать.

– Я недавно женился.

– Гм.

– Очень пышная свадьба была. Семьсот гостей.

– Гм.

– Нет, не семьсот. Тысяча семьсот.

– Гм.

– Жена красавица.

– Гм.

– Она жираф и спит на дереве.

– Гм.

– Все с тобой понятно. Как всегда, ты не слушаешь никого, кроме Королева! – раздраженно заключает Егор и отодвигается в сторону. – Аль, вот скажи, почему ты такая слепая? Всегда была и до сих пор такой осталась. Он же кобель, эгоист и пьяница. Как можно такого любить, объясни мне, непонятливому! Знаешь, почему его мать убивается? Он наверняка учинил очередной беспредел, и охрана грозится вышвырнуть его и вызвать полицию. Ты думала, куда он ушел? В библиотеку? В прошлый раз охрана поймала его с девицей за экспонатом, за большой лошадью…

Егор осекся, хмуро дернул бровями. Не иначе как волнуется, что эта информация меня расстроит. Как будто я не заметила, что брюнетка выскользнула из-за стола вскоре после Никиты!

– Троянской! – Мне вдруг стало смешно.

– Что?

– Лошадь, наверное, троянская, если они в ней прятались.

– Не в ней, а за ней. – Егор интерпретировал мой смех по-своему. Решил, что я смеюсь над ним, над его рассказами. Что не поверю ему и не стану слушать, потому что слепо предана Никите. – Мое дело предупредить! – Насупившись, он сжимает губы в бледную линию.

– А мое дело – быть слепой, – соглашаюсь примирительно. Я не собираюсь с ним спорить и ругаться тоже.

Внезапно Егор оборачивается и поднимает руку. Когда до меня доходит, что он делает, остается только покачать головой. Егор выиграл лот, над которым мы смеялись, – картину с фиолетовыми квадратами.

– Картина твоя, – говорит.

– За что ты меня так? – посмеиваюсь, однако не скрою, я впечатлена, хотя и толком не знаю чем.

– Ты сказала ее купить.

– Ты сделаешь все, что я скажу?

Егор делает глоток воды. Его лицо серьезное, строгое, как будто он раздумывает над моим вопросом. Потом смотрит на меня над краем бокала.

– Ни в коем случае! – говорит с нажимом. – Но картина твоя.

– Спасибо, но она не поместится в мою квартиру. Подари ее своей жене-жирафу.

– Значит, ты все-таки меня слушала?

– Ты с детства болтаешь всякие глупости, поэтому я слушаю тебя вполуха.

– Зараза ты!

– Ага, а ты типа дар небес. Откуда у тебя деньги на картину? Сам работаешь или тоже отцовскими деньгами разбрасываешься? – Это моя маленькая месть, но я улыбаюсь, потому что, не скрою, мне приятно болтать с Егором. Намного приятнее, чем слушать комплименты от Никиты.

Егор отвечает не сразу. Что-то в моих словах задело его, и он хмурится. Потом говорит, глядя на сцену:

– Не притворяйся, что я тебе интересен.

Пожав плечами, я беру сумочку и поднимаюсь на ноги. Не получится у нас светской беседы, и не надо. Остался последний лот, аукцион почти закончен, а значит, и мои мучения тоже. Найду Никиту и, как только поговорим с мэром, исчезну, как и положено Золушке. Хоть в этот раз уйду красиво.

Единственное, что не хочется оставлять на этом вечере, так это вкуснейший торт с шоколадным и ванильным кремом. Я съела шоколад сверху, и от этого на языке осталась божественная сладость. А остальное – горечь с привкусом стыда. Нет разочарования сильнее, чем получить желаемое и обнаружить свою ошибку.

Около бара я застаю неприятную сцену в самом разгаре. Бармен прижимает лед к скуле и возмущается, вокруг на полу разбитые бутылки и воняющая лужа алкоголя. Седовласый мужчина во фраке грозит заявить в полицию и позвонить в газеты. Королев-старший предлагает ему баснословные суммы в качестве компенсации, а мать Никиты плачет.

Виновника торжества и след простыл.

– Где он? – тихо спрашиваю, и мать пожимает плечами. Она смотрит на меня с неприязнью, словно обвиняя в исчезновении сына.

– Никитушку нигде не могут найти! – всхлипывает. Королев-старший бросает на меня пустой, невидящий взгляд.

Я смотрю на манящую лестницу, ведущую к выходу, потом на пожилых Королевых, отчаявшихся от горя, и…

Иду искать Никитушку. Это будет моим последним жестом доброй воли.

Когда я возвращаюсь в зал, Егор печатает в телефоне. Я останавливаюсь рядом, и он неохотно поднимает на меня мрачный взгляд.

– Помоги мне найти троянскую лошадь! – шепчу, стараясь не привлечь внимание окружающих. – Это срочно!

Несколько секунд он играет желваками, потом проводит ладонью по коротким волосам и качает головой.

– Не втягивай меня в свои игры! Найди другого идиота, – припечатывает.

– Не могу найти другого, ты самый подходящий.

Егор подкидывает телефон в руке, и я отодвигаюсь подальше, на всякий случай. Кто знает, на что способен злой джедай.

– Мне очень нужно найти Никиту.

– Нет!

– Пожалуйста!

Егор смотрит на меня исподлобья, злится так, что глаза сверкают, но все-таки поднимается с места.

– Разве можно быть такой дурой?! – бурчит, но дает знак следовать за ним.

Я еле поспеваю.

Основание лестницы огорожено, сверху табличка, уведомляющая уважаемых гостей, что верхние этажи музея закрыты. Егор с легкостью перемахивает через баррикаду и протягивает мне руку. Тут же, словно опомнившись, отдергивает ее. Значит, мне придется перелезать самой, без помощи.

Сняв туфли, я аккуратно ставлю их на верх баррикады.

– Отвернись! – командую, задирая платье.

– Держись у стены! У камеры узкий обзор, но все равно надо быть осторожней, а то через пару минут прибежит охрана. Площадки между этажами не попадают в угол обзора, там сможешь расслабиться.

– А ты откуда знаешь? Тоже навещал лошадь? – не удерживаюсь от колкости.

– Я это знаю, потому что вижу камеру. – Егор показывает наверх, но мне не до осмотра. Задрав узкое платье до попы, я прыгаю через деревянные балки.

– Лихо ты! – смеется он.

Подняв глаза, я встречаю отраженный взгляд Егора в темном окне.

– А ты еще и подглядываешь за посторонними женщинами. Бесценный муж для жены-жирафа!

Неся в руке туфли, я крадусь наверх.

– Пошевеливайся! Если Королева засекли, то охрана уже наверху.

– Я не слышу шума.

– Потому что ты все время болтаешь! В рабочие дни в каждом зале есть смотритель, поэтому камер мало, но все равно можно попасться.

Мы останавливаемся на третьем этаже, не выходя на площадку. Егор протягивает руку, удерживая меня за спиной, и сосредоточенно разглядывает камеру видеонаблюдения.

– Модель старая, фокусное расстояние среднее. Угол обзора по горизонтали восемьдесят градусов, – бубнит.

Я с силой прижимаю ладонь ко рту, чтобы заглушить непроизвольный смех.

– А ты уверен, что не восемьдесят четыре градуса? Мне нужно ровно девяносто семь, чтобы протиснуться, и я не хочу рисковать.

– Да помолчи ты! – ругается, удерживая меня на месте.

Сверху раздается сдавленное женское хихиканье. Не надо быть детективом, чтобы определить его источник: Никита с подружкой прячутся в туалете на четвертом этаже.

Я шагаю вперед, на секунду забыв о наблюдении. Егор хватает меня за плечи, заставляя остановиться.

– Спасибо за помощь! Дальше я сама, а ты возвращайся. – Выхожу вперед, но Егор дергает меня обратно.

– Не указывай, что мне делать!

– Я хочу остаться наедине с Никитой.

– Наедине? – Егор насмешливо кривит лицо, показывая взглядом наверх, откуда доносится женский смех. Покачав головой, хмурится: – Неужели ты простишь Королева?

Я не собираюсь откровенничать с Егором. Это не мои секреты, чтобы о них болтать. Сегодняшний день стал полнейшим фиаско, и мне уже все равно, что обо мне подумают. Это наша последняя встреча.

– Иди, Егор! Золотым мальчикам не нужны проблемы с охраной.

Ударив кулаком по стене, он направился вниз по лестнице. В его классификации всего живого я прочно укрепилась на несколько уровней ниже планктона.

Подойдя к туалетам на четвертом этаже, я пинаю дверь ногой. Заглядывать внутрь не хочется, поэтому сую внутрь руку с включенной видеозаписью на телефоне.

– Если через двадцать секунд твоя одетая задница не будет стоять рядом со мной на лестнице, то я за себя не отвечаю! Слышишь меня, Никита? Я опозорю тебя на всю сеть. А еще отец перестанет давать тебе деньги. Я уже поговорила с ним, и он согласен. Давно надо было это сделать. А еще я… позвонила Изабелле, она уже в пути. Наверняка устроит скандал. А еще… если ты сейчас же не выйдешь, то я выйду на улицу, возьму с клумбы камень побольше и разобью твою машину!..

Вдохновение щедро подсказывало новые лживые угрозы, но долго мучиться не пришлось. Деньги, отец, Изабелла – все это прошло мимо, а вот машина…

Как только я пообещала разбить машину, Никита выскочил из туалета, поправляя пиджак. Неудивительно: машина у него и вправду красивая.

Остановившись рядом, он скрещивает руки на груди:

– Ну что, папочка тебя прислал?

– Слушай внимательно! Я многого не прошу, только последнюю маленькую любезность. Ты спустишься со мной вниз, выпьешь кофе, а после этого мы познакомимся с мэром и я сразу уеду. Сразу!

– Сбегаешь? – усмехается он. – Всего один вечер, и ты тоже хочешь сбежать от папочки? Думаешь, я не догадался, что вы сговорились? Тебе понравилось играть со мной, А-ля? – спрашивает, кривя рот. Потом, выругавшись, идет вниз, не обращая внимания на камеры.

Сняв туфли, я задираю платье и прыгаю через баррикаду. Никиты не стесняюсь, пусть хорошенько запомнит мои ноги, больше ему не удастся их увидеть.

Его родители сидят около бара, отец обнимает расстроенную мать. Убив сына взглядом, он протягивает ему чашку с остывшим кофе.

– Ты держишь меня за дрессированную обезьяну! – возмущается Никита сквозь зубы.

– Плохо дрессированную, но с легкостью тратящую деньги. Допивай быстрее! Аля, я вас представлю мэру. Прошу вас, постарайтесь… – Королев-старший переводит взгляд с меня на сына и, вздохнув, обращается к нему, а не ко мне: – Пожалуйста, веди себя прилично. Хотя бы пять минут.

Никита не отвечает, он смотрит на отца, и от их бессловесной схватки, от столкновения характеров летят искры. Повернувшись ко мне, Никита шипит сквозь зубы:

– Надеюсь, тебе достаточно платят.

– Мы не платим Але, – говорит его мать.

– Ты промахнулась, оборвашка. Могла хорошо на мне заработать.

Взгляд Никиты тяжелый, злой и совершенно трезвый.

Во рту горький привкус, как полынь, от него не избавишься. Я согласилась не из-за денег и другой выгоды, но от этого не легче. Хотела как лучше и провалилась в бездну чужих проблем. Не знаю, кто из них прав, кто нет и какими судьбами с виду благополучная семья скрутилась в такую беду. Не мне искать ответы на эти вопросы. Надеюсь, мы больше не увидимся, и помощь Королевых мне не нужна. Ни за что и никогда. Отмыться бы от случившегося и забыть о сегодняшнем дне.

Никита допивает кофе, смотрит на уборщицу, подметающую осколки. Потерев ладонью лицо, поворачивается ко мне. Сейчас он выглядит усталым и немного печальным, вот и все, что осталось от его вызывающей игры.

– Ты вообще не собиралась со мной встречаться? – вдруг спрашивает.

– Нет, не собиралась.

Я не могу понять, почему чувствую себя виноватой. Никита хвастался, пытался увлечь меня, но при этом лгал об отношениях с Изабеллой. И он так и не извинился за мои мучения школьных лет, за жестокость. Но я не собиралась ему мстить и вмешиваться в его жизнь тоже не хотела. Однако… так получилось.

– Извини. – Один из нас должен был извиниться, и это оказалась я. За невольное вмешательство в его жизнь.

Усмехнувшись, Никита закатывает глаза. Возможно, он и понимает, что ему тоже следует попросить прощения, но не спешит трогать прошлое.

– Готова знакомиться с мэром? – спрашивает.

– Да, готова.

Поняв, что сын не собирается больше ничего вытворять, Королев выдыхает с облегчением.

Я окидываю Никиту критическим взглядом. Его рубашка застегнута кое-как, пропущена пуговица, и на воротничке следы помады. Он проводит ладонью по груди и вопросительно поднимает брови. Знает, что выглядит непрезентабельно. Я позволяю себе секунду сомнений, а потом шагаю ближе. Застегиваю его рубашку, поправляю узел на галстуке, чтобы не было видно помаду на воротничке.

Взгляд Никиты бродит по моему лицу. Сейчас он кажется совсем другим, как будто развязность, цинизм и бесстыдство иссякли, вытекли из него вместе с силами, оставляя только усталость.

Опустив руки, я шагаю в сторону и ловлю на себе тяжелый взгляд Егора. Не знаю, как давно он следит за нами, но в его глазах неприязнь и презрение. Что ж… этот вечер запомнится надолго.

Я беру Никиту под руку, и мы идем на встречу с мэром. Похоже, Никита проникся важностью события, потому что вполне убедительно говорит о деле. С каждой секундой Королев-старший кажется все более расслабленным и довольным. Попрощавшись с мэром, я желаю отцу Никиты всего доброго и направляюсь к выходу. Почти бегу. На долгие прощания у меня нет ни времени, ни нервов.

Хлопнув тяжелой дверью музея, я выбегаю на улицу.

И…

У Золушки не было моих проблем. Выбежав из дворца, она не оказалась на заполненной тыквами… каретами площади. Из-за знакомства с мэром уйти в числе первых не удалось, а теперь площадь перед музеем выглядит, как пол в детской комнате, на который вывалили коллекцию игрушечных автомобилей.

Наивная, я надеялась увидеть у входа очередь ожидающих такси, а здесь в основном дорогие иномарки и ожидающие шоферы.

Шпильки утопают в сырой земле газона, я глохну от автомобильных гудков. Некоторые объезжают затор по траве, оставляя уродливые следы шин. Выйдя на асфальт, я отряхиваю туфли. В этот раз обувь моя, любимая, привычная. Сейчас выйду на проспект и поймаю такси. Главное – уйти подальше от музея, чтобы больше не встречаться с Королевыми.

Уйти не удалось, меня нашли. Впрочем, как и Золушку.

– Аль! – Знакомый голос заставил вздрогнуть.

Егор стоит у ворот, недовольный, мрачный. Вот же, зануда, появился на мою голову! Если снова станет меня отчитывать, придется бежать от него на шпильках.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает с угрюмой миной на лице.

– Я была на благотворительном вечере, – показываю на музей и усмехаюсь.

Егор бормочет что-то грубое и уходит. Удивительно, что мне удалось избежать нотаций. Надо скрыться, пока он не передумал и не начал снова вмешиваться в мою жизнь. Я уже навмешивалась за сегодняшний день, выучила урок, и ему не позволю.

Выйдя на проспект, я замечаю, что Егор остановился и смотрит на меня через плечо.

– Только не говори, что ты собираешься ловить машину! – восклицает.

– Все может быть.

– Почему?!

– С велосипедами как-то не срослось.

Почему бы ему просто не уйти? Ведь каждый раз, как ни посмотрит на меня, злится и пыхтит, но нет, все равно лезет в мою жизнь.

– Аль! – Судя по тону, он использует мое имя в качестве ругательства. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю. Почему ты ловишь машину? Где Никита или его родители, в конце концов? Я вас видел, вы явно помирились.

– Да, помирились, а теперь я еду домой.

– Где он? Почему ты не ждешь его около музея? Он что, тебя оставил…

Ну вот, начинается! Именно этого я и хотела избежать.

– Слушай, Егор, сделай любезность – достань световой меч и разгони толпу, чтобы я быстрее поймала такси. Будь добрым джедаем, а? Эй, ты куда?

Признаюсь, мне обидно, что Егор меня презирает. И за розовые кроссовки тоже обидно. Он не должен был догадаться, что я пыталась быть похожей на Изабеллу, это была моя тайна. Вот я и отомстила, пошутила про джедая и световой меч. Этого оказалось достаточно, чтобы Егор отбросил благородные намерения и решительно пошел прочь.

Скорей бы этот вечер закончился, а то сил не осталось.

Я подхожу к проезжей части и поднимаю руку. Передо мной моментально останавливается иномарка. Тонированное стекло опускается, и мужчина лет пятидесяти оглядывает меня с ног до головы.

– Чем могу помочь прелестной женщине? – ухмыляется, и меня охватывает дрожь отвращения.

М-да… пойду-ка я к метро. В музей меня привез Никита, а обратно я собиралась ехать на такси, но на дороге поймаешь только проблемы.

– Прелестная женщина ошиблась, ей не нужна помощь. – Егор оттаскивает меня от проезжей части. Не знаю, как он успел, не иначе как бросился бежать, когда подъехала машина. Взяв за руку, он ведет меня по проспекту, как неразумного ребенка. – Тебе жить надоело? Садиться в чужую машину в таком наряде – это самоубийство. Может, там, где ты живешь, это безопасно, но ты забыла, что такое большой город. Я отвезу тебя домой.

– Я остановилась у тети, а это далеко.

– Я помню, где живет твоя тетя.

– Она переехала.

Я называю адрес, и Егор удивленно моргает.

– Это ж у черта на куличках! Как она там оказалась?

– Как? Очень просто. Моя тетя самая замечательная женщина в мире. Она продала все, что имела, в том числе квартиру в центре, чтобы я выучилась на визажиста. Теперь у нее однушка на окраине. А теперь отпусти меня, я иду к метро.

– Ты собираешься ехать в метро в таком виде? А потом на электричке?

– Нет, сначала я переоденусь прямо здесь, на проспекте.

– Я отвезу тебя. Пойдем! – выдает недовольно.

– Ты пил?

– Да. – Заметив, что я хмурюсь, Егор закатывает глаза: – Воду! Я пил только воду. Хотя были минуты, когда не отказался бы от чего покрепче.

Машину Егор оставил в паре улиц от музея. Кто, как не он, заранее догадается о пробке и предпримет меры. Занудный всезнайка!

– Включить подогрев сидений? – спрашивает, не глядя на меня.

– Уже май.

– Спасибо за информацию. Я включу подогрев, а то ты трясешься.

– Это я от гнева трясусь.

– Когда полегчает, выключишь.

Вот и поговорили.

Если считать наше общение битвой характеров, то счет один – один. Или два – два, если вспомнить кроссовки и джедая. Но на улице и вправду прохладно, промозгло после дождей. Расслабившись на сиденье, я потихоньку оттаивала в тепле.

Машина Егора… обычная, без выкрутасов, и обсуждать ее он, по всей видимости, не собирается. Но хоть о следах пальцев на кожаной обивке не беспокоится, и на том спасибо.

– Что это за модель? – спрашиваю, подобрев от тепла и комфорта. Егору приятно будет похвастаться, машина вроде как новая.

– Ты разбираешься в машинах?

– Нет.

– Тогда зачем спрашиваешь?

М-да. Приятно Егору не будет, можно не стараться. Королевы чем-то ему досадили, а я добавила, и настроение у него хуже некуда.

– Этот феномен называется «вежливость», непосвященному трудно объяснить. Слушай, Егор, а ты всегда был таким противным?

– Таким противным, что везу тебя домой вместо того, чтобы вернуться к себе и заняться чем-то более приятным?

– И чем приятным ты собирался заниматься на ночь глядя? – спрашиваю, играя бровями. Он так забавно злится, что хочется его подразнить.

– После этого вечера приятным покажется все что угодно, даже мытье посуды.

– Ничего себе… ты, друг, живешь напропалую! Мытье посуды, надо же. Не ожидала такого экстрима.

– Знаешь, что я уважаю в женщинах больше всего? Умение ехать молча.

На языке вертелось очень многое, но я многозначительно промолчала. Хоть чем-то завоюю уважение Егора Воронцова.

Мы так и не разговариваем до самого дома. Егор ощутимо злится, но объяснять причину не спешит. Остановив машину у подъезда, он с сомнением смотрит на обшарпанную многоэтажку.

– На каком вы этаже?

– На двенадцатом.

– Не слабо забрались! – Он выключает мотор и выходит из машины. – Пойдем, провожу тебя до квартиры.

– Не надо, спасибо…

– Я сказал, что отвезу тебя домой, и ты согласилась. Домой значит домой.

– Как хочешь, но боюсь, когда вернешься, твоей машины уже не будет на месте. Да шучу я, шучу! Не паникуй. Район у нас, конечно, не лучший, но за пару минут твою машину точно не украдут. Это я гарантирую.

Мы заходим в подъезд, вызываем лифт. Егор стоит, задумчиво уставившись в одну точку.

– Гарантируешь? Это ты зря, – качает головой. – Украсть могут и за пару минут. Если ты знаешь показатели преступности в районе, то можно подсчитать шансы. Предположим, ежемесячно случается десять краж на тысячу населения. Дальше нужно посмотреть статистику по времени дня и по маркам машин, а там уже можно сделать подсчеты. Вот смотри…

Впервые за этот вечер Егор кажется счастливым, одушевленным и… знакомым. Таким, каким я помню его в школе. Когда возникали ситуации, выводившие его из равновесия, он прятался за цифрами. Интересно, что смутило его сейчас?

Я улыбаюсь, глядя на него с симпатией, с теплом, оставшимся не от подогретого сиденья, а от детских воспоминаний.

Желтые лампы лифта высвечивают тени под глазами Егора, чуть припухшие веки.

– Тетя уже спит, но если мы не будем шуметь, то можно сварить кофе. Выпей перед дорогой, а то заснешь за рулем.

– Не надо, я в порядке. – Он устало трет покрасневшие глаза.

Мы останавливаемся около квартиры, я достаю ключи. Мой бывший одноклассник вырос, изменился до неузнаваемости, но теперь, наедине, когда мы не играем навязанные обстоятельствами роли, я вижу в нем умного, забавного парнишку из детства. Только без буйной шевелюры, с широкими плечами и мрачным выражением лица.

– Как получилось, что ты изменился и стал… таким? – спрашиваю, не сдержавшись.

– Каким «таким»?

– Большим, бритоголовым… другим.

– А как получилось, что ты изменилась и стала такой? – В углах его рта начало улыбки.

Я вопросительно изгибаю брови, требуя пояснений.

Улыбка Егора исчезает.

– Такой, как Изабелла, – говорит он, хмурясь.

Однажды я мечтала стать Изабеллой Лариной, но я хранила эту мечту в тайне, и обидно, что Егор разгадал меня с такой легкостью. Обидно и больно. Почему-то особенно больно от того, что именно Егор Воронцов раскрыл мой секрет. Наверное, потому, что в школе он тоже отличался от других, но он нашел свой путь, а я до сих пор ищу свое «однажды».

Егор не ответил на мой вопрос, а значит, и мне не надо ничего придумывать. Настало время попрощаться.

– Спасибо, что подвез. Рада была повидаться.

Я поворачиваю ключ в двери, но Егор не уходит. Морщится, дергает губами, словно пытается сформулировать важную мысль.

– Аль… Пригласи меня еще раз! – говорит наконец.

– Разве я тебя куда-то приглашала?

– Выпить кофе.

– Конечно, заходи!

Егор с интересом заглядывает в микроскопическую прихожую тетиной квартиры и качает головой:

– Я не имел в виду сейчас. Завтра. Или в другой день.

– Не-а, не приглашу.

– Обиделась за то, что я сказал про Изабеллу?

– Немного, но дело не в этом. Завтра я уеду домой.

– Совсем домой?

– Да, совсем, – улыбаюсь его выбору слов.

– А как же… – Егор отворачивается, не желая спрашивать про Никиту.

– Я приехала на вечер встречи, и меня здесь больше ничего не держит, – говорю честно.

Егор все еще хмурится, что-то решает. Поделился бы своими расчетами, а то даже любопытно стало.

– Понятно, – говорит с такой уверенностью, будто ему и вправду может быть что-то понятно в отношении нас с Никитой. Весь вечер я игнорировала его поспешные выводы и сейчас не стану спорить.

– Когда поезд? – спрашивает деловым тоном.

– В полночь.

– Завтра свободна?

– Нет.

Егор поджимает губы, неодобрение маской на его лице. Наверняка решил, что на завтра у меня назначено слезное прощание с Никитой.

– Ответь на один вопрос, Аль, только скажи правду, ладно? Ты приехала на вечер встречи, чтобы впечатлить Никиту своим внешним видом?

Егор знает все мои секреты, он разложил их по полочкам, расписал математической формулой, и это очень неприятно. Особенно потому, что он осуждает меня за каждый их них, за все мои слабости.