Текст книги "Полночное возвращение"

Лара Эдриан
Полночное возвращение

MIDNIGHT RISING by Lara Adrian

Copyright © 2007 by Lara Adrian, LLc

All rights reserved

The translation is published by arrangement with Dell Books, an imprint

of The Random House Publishing Group, a devision of Random House, Inc.

Перевод с английского Натальи Гордеевой

Глава первая

Женщина в белоснежной блузке и дизайнерских брюках цвета слоновой кости выглядела здесь совершенно неуместно. Она стояла на крутом склоне, в тени поросшей мхом скалы и ждала. На женщине были туфли на тонком высоком каблуке, но, казалось, это не помешало ей подняться сюда, в то время как другие туристы, взбиравшиеся по горной тропинке, недовольно пыхтели, страдая от июльской жары.

Женщина стояла неподвижно. Ни одна прядь ее длинных, кофейного цвета волос, роскошными волнами ниспадавших на плечи, не колыхалась во влажном лесном воздухе. Мимо проходили туристы, кто-то останавливался, чтобы сделать панорамные снимки окрестностей, но женщину никто не замечал. Ничего удивительного. Люди не способны видеть мертвых.

Дилан Александер тоже хотела бы их не видеть.

В последний раз призрак являлся ей в детстве, когда Дилан было двенадцать лет. И сейчас, двадцать лет спустя, она никак не ожидала здесь, в Чехии, столкнуться с одной из тех, кто покинул бренный мир навсегда. Дилан старалась не замечать призрак, но, когда она с тремя своими спутницами начала подниматься по тропинке, женщина впилась в нее взглядом.

«Ты видишь меня».

Дилан притворилась, что не слышит мертвенный шелест слов, сорвавшихся с неподвижных губ. Она не хотела общаться с призраком. Она успела отвыкнуть от этих странных встреч и забыла, как нужно вести себя в присутствии бесплотных существ.

Дилан никогда не понимала своей способности видеть мертвых. Ей не удалось избавиться от нее или хотя бы научиться контролировать. Она могла стоять на кладбище среди могил и ничего не видеть, а затем встретить призрака в самом неожиданном месте, например здесь, на тропинке в горах, находившихся в часе езды от Праги.

Все призраки имели облик молодых женщин или девушек, как этот, что предстал перед ней сейчас и смотрел на нее темно-карими, полными отчаяния глазами.

«Ты должна услышать меня», – умоляюще прошелестел призрак, в шепоте явственно звучал испанский акцент.

– Эй, Дилан, иди сюда, я сфотографирую тебя на фоне этой скалы.

Живой человеческий голос отвлек Дилан от призрака, колыхавшегося у скалы из побитого непогодой песчаника. Дженет, подруга Шерон, матери Дилан, порылась в рюкзаке и достала фотоаппарат. Идея поехать летом в Европу принадлежала Шерон, она мечтала об этом грандиозном путешествии, но в марте раковая опухоль дала метастазы, и ей пришлось пройти курс химиотерапии, после которого она чувствовала себя слишком слабой, чтобы отправляться куда бы то ни было. А совсем недавно Шерон попала в больницу с воспалением легких и настояла на том, чтобы в Европу вместо нее летела Дилан.

– Снято, – сообщила Дженет, запечатлев Дилан на фоне горных пиков и простиравшейся внизу долины. – Уверена, твоей маме очень понравится эта фотография, дорогая. Вид такой, что просто дух захватывает.

Дилан кивнула:

– Вечером, когда вернемся в отель, отправим ей снимки по электронной почте.

С этими словами она поспешила прочь от скалы, чтобы не видеть взывающую к ней гостью из потустороннего мира. Вместе со спутницами Дилан начала спускаться по крутому склону к густо растущим внизу молодым тонкоствольным сосенкам. Под ногами поскрипывал устилавший тропинку красновато-коричневый влажный покров из прошлогодних листьев и сосновой хвои. Рано утром прошел дождь, и воцарившийся влажный зной отпугнул многих туристов.

Лес был наполнен тишиной и покоем, и только неотступный взгляд призрака тревожил Дилан.

– Я так рада, что босс отпустил тебя и ты смогла поехать с нами, – сказала одна из спутниц Дилан, шедшая позади нее. – Догадываюсь, как много тебе приходится работать в газете, сколько сил уходит на сочинение всех этих историй…

– Мари, она их не сочиняет, – деликатно перебила ее Дженет. – Все статьи, которые пишет Дилан, должны основываться на реальных фактах, иначе газета их не напечатает. Я права, дорогая?

Дилан усмехнулась:

– Ну, если учесть, что на первую полосу неизменно помещают истории о похищении инопланетянами или столкновении с демоническими силами, трудно утверждать, что мы строго придерживаемся фактов. Цель нашей газеты – развлекать, а не побуждать читателей к серьезным размышлениям.

– Твоя мама говорит, что однажды ты станешь известной журналисткой. Под стать Вудворду и Бернстайну[1]1
  Боб Вудворд (р. 1943) и Карл Бернстайн (р. 1944) – репортеры «The Washington Post», сыгравшие главную роль в Уотергейтском скандале, в результате которого Ричард Никсон вынужден был уйти в отставку.


[Закрыть], – сказала Мари.

– Именно так, – поддакнула Дженет. – Знаешь, она мне показывала статью, которую ты написала на своей первой работе сразу после колледжа, – о жестоком убийстве где-то на севере штата. Ты помнишь ее, дорогая?

– Конечно, – ответила Дилан, увлекая своих спутниц к горной гряде, выступавшей из зеленого массива. – Я помню, только это было очень давно.

– Не важно, чем ты занимаешься, твоя мама тобой очень гордится, – сказала Мари. – Ты приносишь ей радость.

Дилан кивнула, у нее перехватило горло, и она с трудом выдавила:

– Спасибо.

Дженет и Мари работали вместе с ее матерью в бруклинском Центре помощи сбежавшим из дома детям и подросткам. Нэнси, четвертая в их группе, была лучшей подругой Шерон еще со школы. Все три женщины за последние месяцы стали для Дилан семьей, ей будет к кому обратиться за поддержкой, если она все же потеряет мать. В глубине души Дилан знала, что это может случиться в любой момент.

Они жили с матерью вдвоем уже давно. Отец ушел из семьи, когда Дилан была еще ребенком, но и до того, как бросить их, особых отцовских чувств он не проявлял. Два старших брата Дилан тоже оставили их. Один погиб в автомобильной аварии, второй несколько лет назад поступил на армейскую службу и не поддерживал с ними связь. Дилан с матерью приходилось справляться самим, они помогали друг другу в трудные минуты и вместе праздновали каждую, пусть даже маленькую жизненную победу.

Дилан не хотела думать о безграничном одиночестве, ожидающем ее после смерти матери.

Нэнси подошла к Дилан с теплой, но печальной улыбкой:

– Шерон очень рада, что ты путешествуешь вместо нее, теперь она смотрит на мир твоими глазами.

– Да, я понимаю и ни за что на свете не отказалась бы от этой поездки.

Дилан не призналась ни своим спутницам, ни матери, что этот внезапный двухнедельный отпуск мог стоить ей работы. Да и по правде, это ее не сильно расстраивало. Ей уже давно была ненавистна работа в дешевой бульварной газетенке. Дилан попыталась подкупить босса обещанием привезти из поездки сногсшибательный материал: какую-нибудь богемскую историю о снежном человеке или что-нибудь новенькое о графе Дракуле.

Но скормить эту чушь человеку, привыкшему потчевать враньем других, довольно сложно. Босс совершенно четко дал понять, что, если Дилан не привезет ничего грандиозного, она может не возвращаться.

– Уф, как здесь жарко, – выдохнула Дженет, снимая бейсболку с коротких седых кудрей и вытирая лоб. – Я единственное слабое звено в нашей компании или есть еще желающие немного отдохнуть?

– Я готова к тебе присоединиться, – ответила Нэнси.

Она сняла рюкзак и опустила его на землю под высокой сосной. Мари тоже свернула с тропинки и жадно припала к бутылке с водой.

Дилан совершенно не чувствовала усталости. Ей хотелось идти дальше, тем более что самый впечатляющий подъем был еще впереди. На горную Чехию они отвели всего один день, и Дилан хотела посмотреть как можно больше.

Кроме того, призрак молодой красивой женщины стоял перед ней на тропинке, то сгущаясь, то практически исчезая. Призрак не сводил с нее глаз.

«Посмотри на меня».

Дилан отвела взгляд. Дженет, Мари и Нэнси расположились на земле, подкрепляясь протеиновыми батончиками, сухофруктами и орехами.

– Хочешь? – спросила Дженет, протягивая ей пакетик.

Дилан покачала головой:

– Я слишком взволнована, чтобы есть. Если вы не возражаете, я осмотрю окрестности, пока вы отдыхаете. Я скоро вернусь.

– Ну конечно, дорогая. В конце концов, ты моложе нас. Только будь осторожна.

– Хорошо. Я не задержусь.

Свернув с тропинки и углубившись в лес, Дилан намеренно обогнула то место, где стоял призрак. Некоторое время она просто шла, наслаждаясь красотой природы и тишиной. Было что-то древнее и таинственное в этих скалах из песчаника и базальта. Дилан остановилась, собираясь сделать несколько снимков для матери.

«Услышь меня».

Вначале Дилан не заметила женщину, а только уловила ее загробный шепот. Но затем мелькнуло что-то белое. Призрак стоял впереди нее, на выступе скалы.

«Следуй за мной».

– Опасное предложение, – пробормотала Дилан, окидывая взглядом крутой склон с вьющейся по нему едва различимой тропинкой. Возможно, сверху открывался прекрасный вид, но Дилан не испытывала никакого желания следовать за своей новой подругой из загробного мира.

«Пожалуйста… помоги ему».

«Помочь ему?»

– Кому помочь? – спросила Дилан, зная, что призрак не слышит ее.

Они никогда ее не слышали. Это была игра в одни ворота – они появлялись, когда хотели, и говорили, что хотели, если вообще говорили. А потом, когда у них иссякали силы, они просто исчезали.

«Помоги ему».

Призрак заколыхался, делаясь прозрачнее. Стараясь не потерять женщину из виду, Дилан ладонью прикрыла глаза от льющегося сквозь деревья света. Плохо сознавая, что делает, она стала подниматься по крутому склону вверх, хватаясь за стволы густо растущих сосен и буков.

Когда Дилан наконец добралась до выступа, на котором стоял призрак, его там уже не было. От дождя и ветра песчаник так потемнел, что снизу не было заметно узкой вертикальной расщелины в скале, которая сейчас открылась ее взгляду. Из темноты расщелины донесся шелестящий шепот призрака.

«Спаси его».

Дилан огляделась. Ее окружали только поросшие лесом горы. И ни одной живой души. Исчез даже призрак, заманивший ее так высоко.

Дилан заглянула в узкую, зияющую мраком расщелину, затем просунула туда руку и ощутила прохладу и влажность. Ни единого звука не доносилось из темноты.

Тихо, как в склепе.

Если бы Дилан допускала существование монстров из народных преданий, ее воображение вмиг нарисовало бы чудовище, которое могло прятаться в глубине этого лаза. Но Дилан не верила в сверхъестественное. Если не считать способности время от времени видеть представителей загробного мира, которые не причиняли ей никакого вреда, Дилан была человеком рациональным, даже, можно сказать, циничным.

Любопытство настоящего журналиста побуждало ее выяснить, что может скрываться там внутри. Если верить призраку, кто-то нуждался в помощи. Кто-то получил травму и не может выбраться? Заблудился в этих горах и провалился в расщелину?

Из кармана рюкзака Дилан вытащила маленький фонарик, включила и направила слабый луч в темноту. Только сейчас она заметила сколы, оставленные долотом, будто кто-то намеренно расширял лаз. Но делал он это очень давно: дождь и ветер успели стереть следы, оставленные инструментом.

– Эй?! – негромко крикнула Дилан в темноту. – Есть кто-нибудь?

Тишина.

Дилан сняла рюкзак и, держа его в одной руке, а фонарик в другой, полезла внутрь. Более крупному человеку пришлось бы протискиваться в расщелину боком. Лаз оказался узким только в самом начале, за поворотом проход значительно расширялся. Дилан оказалась в пещере. Здесь было пусто, и только потревоженные летучие мыши шумно хлопали крыльями.

Складывалось впечатление, что пещера по большей части рукотворная. Потолок над головой Дилан поднимался почти на двадцать футов, на стенах она заметила странные рисунки, очень похожие на иероглифы: какие-то родовые символы и геометрические фигуры, сплетенные в изысканный узор.

Зачарованная красотой рисунков, Дилан направила луч фонарика вправо и, затаив дыхание, стала следить, как он высвечивает древний орнамент, покрывавший все стены. Дилан шагнула к центру пещеры и что-то задела носком туристского ботинка.

С глухим стуком загадочное нечто откатилось в сторону. Дилан посветила фонариком и тихо вскрикнула:

– О черт!

Это был череп. В тусклом свете он пугающе сиял белизной и таращился на Дилан пустыми черными глазницами.

Если именно его просила спасти женщина-призрак, то Дилан опоздала минимум лет на сто.

Она направила фонарик вглубь пещеры, не зная, что хочет обнаружить, но слишком завороженная тайной, чтобы уйти. Луч высветил скелет. Останки этого человека, пожалуй, были еще более древними.

Мурашки побежали по рукам Дилан от неожиданного и непонятно откуда возникшего сквозняка.

И в этот момент она увидела…

Огромный прямоугольный камень, украшенный такими же, как и на стенах, рисунками. Дилан не нужно было подходить ближе, чтобы понять: она попала в склеп и перед ней – саркофаг. Закрывавшая его тяжелая плита была отодвинута. Это могли сделать только нечеловеческой силы руки.

Неужели кто-то – или что-то – покоится там?

Дилан ужасно хотелось заглянуть внутрь.

Она сделала несколько осторожных шагов, рука, сжи мавшая фонарик, вспотела. Не подходя слишком близко, Дилан направила луч света внутрь саркофага.

Пусто.

Странно, но почему-то пустота испугала ее сильнее, нежели полуистлевший прах, который она могла обнаружить.

Над головой забеспокоились летучие мыши: они тревожно запищали и стайкой сорвались с насиженного места. Дилан присела, чтобы они не задели ее, и решила, что пора отсюда выбираться.

Она повернула голову, определяя, где выход, и в этот момент услышала какой-то шум, словно зашевелилось нечто, размерами значительно превосходящее летучую мышь. Загремел камень, и раздалось тихое рычание.

«Господи, а вдруг я не одна в этой пещере?»

Волосы на голове зашевелились и сердце бешено заколотилось, прежде чем Дилан успела напомнить себе, что не верит в сверхъестественное.

Не разбирая дороги, она бросилась к выходу, кровь стучала в висках, лишая способности мыслить здраво. Выскочив наружу, Дилан едва могла перевести дух, радуясь спасительному солнечному свету. На ватных ногах она спустилась по склону и побежала к ожидавшим ее спутницам.

Ему вновь снилась Ева.

После смерти она продолжила терзать его во сне, словно ей было мало того, что она предала его при жизни. Все такая же красивая – и вероломная! – она твердила, что сожалеет о своем поступке и хочет все исправить.

Он не верил ни единому ее слову.

Призрак Евы был только частью того безумия, в которое Рио неумолимо погружался.

В снах его подруга плакала и умоляла простить ее за подлость, которую она совершила год назад. Ева убеждала, что раскаялась, что продолжает любить его и всегда будет.

Она была призрачным и мучительным напоминанием о прошлом, которое он хотел забыть навсегда.

Он доверился женщине, и это очень дорого ему стоило. Взрыв на старом складе обезобразил его лицо, изувечил тело. Он так до конца и не оправился от полученных ран, которые явились бы смертельными для обычного человека.

А что стало с его головой?

Разум медленно покидал его, Рио практически утратил связь с реальностью за то время, что провел в Богемских горах.

Он мог со всем этим покончить. Ему как представителю Рода – расы, совмещающей гены людей и пришельцев с другой планеты, – достаточно было выйти на поверхность и подставить себя солнечным лучам. Они испепелили бы его почти мгновенно. Именно это он и собирался сделать. Но оставалось невыполненным задание: закрыть вход в пещеру и навсегда похоронить ее тайну.

Рио потерял счет времени и не знал, как долго находится здесь. Проходили дни и ночи, недели и месяцы, сливаясь в нескончаемый поток. Он прибыл сюда с воинами Ордена. Перед ними стояла задача – найти и уничтожить Древнего, спрятанного в этих горах несколько столетий назад.

Но они опоздали.

Пещера была пуста. Древнего кто-то освободил.

Рио вызвался остаться здесь и обрушить вход в пещеру, в то время как остальные воины отправились назад в Бостон. Он не мог поехать с ними, он не знал, где теперь его дом. Рио хотел попытаться найти себя, – возможно, вернуться на родину, в Испанию.

Именно это он сказал воинам, которые в течение длительного времени были ему как братья. Но он не смог ни выполнить задание, ни осуществить свои планы. Он все откладывал, мучился в нерешительности под гнетом того, что собирался совершить.

В глубине души Рио понимал, что у него нет желания покидать этот склеп, но придумывал смехотворные предлоги, чтобы отложить неизбежное, выжидал подходящий момент, чтобы сделать то, что должен был сделать. Но это был самообман, Рио просто тянул время.

На смену зиме пришло лето, а он все прятался в этой пещере, как населявшие ее летучие мыши. Он перестал охотиться, потерял желание пить кровь. Влачил жалкое существование, осознавая, что гибнет в аду, им самим сотворенном.

И он дошел до предела.

На невысоком выступе лежал детонатор и взрывчатка С-4[2]2
  Си-четыре (С-4) – распространенная в США разновидность пластичных взрывчатых веществ военного назначения.


[Закрыть]. Этого было достаточно, чтобы навсегда закрыть вход в этот склеп. Рио собирался сделать это… изнутри.

Сегодня ночью он разом покончит со всем.

Притупившееся обоняние все же сработало, заставив его пробудиться от тяжелого забытья при появлении непрошеного гостя. Поначалу Рио решил, что это очередной призрак, но затем уловил запах человека – молодой женщины, если судить по теплому мускусному аромату, исходившему от ее кожи. Его глаза открылись в темноте, ноздри раздулись, втягивая воздух.

Нет, она не была порождением его безумия.

Она была из плоти и крови, первый человек, отважившийся проникнуть в пещеру за все то долгое время, что он провел здесь. Луч фонарика на миг ослепил Рио, скользнув по выступу, где он притаился. Он слышал шаги женщины, слышал, как она тихо вскрикнула, наткнувшись на кости первых обитателей этого мрачного места.

Рио приблизился к краю, распрямляя затекшие ноги, чтобы спрыгнуть вниз. Его движение потревожило прицепившихся к потолку летучих мышей. Они сорвались с места и улетели, но женщина осталась. Луч ее фонарика продолжал скользить по стенам пещеры, затем замер на открытом саркофаге.

Рио почувствовал ее страх, смешанный с любопытством, когда женщина сделала несколько шагов в сторону саркофага. Даже она ощутила, какое чудовище когда-то покоилось в этом гробу.

Но женщина не должна была здесь находиться.

Рио не мог позволить ей увидеть больше, чем она уже успела увидеть. Он услышал собственное рычание, когда заворочался на своем каменном ложе. Женщина тоже услышала. Ее охватил страх, луч света судорожно забегал по стенам в поисках выхода.

Прежде чем Рио решился спрыгнуть, женщина выскользнула наружу.

Она убежала. Она видела слишком много, но скоро это уже не будет иметь никакого значения.

С наступлением ночи не останется ни следа от этого саркофага, пещеры и самого Рио…

Глава вторая

«Таинственный склеп открывает секреты древней цивилизации!»

Дилан нахмурилась и стерла строчку с экрана ноутбука. «Надо придумать другое название, – решила она, – более будоражащее. Я же пишу не для „National Geographic“». Дилан предприняла вторую попытку сочинить нечто, не уступающее кричащим заголовкам, которыми пестрят первые полосы газет с душещипательными историями из жизни голливудских старлеток, с неизменной регулярностью попадающих в реабилитационные центры.

«Останки жертв графа Дракулы найдены в его поместье!»

Ну вот, это уже лучше, хотя и с большой натяжкой. Румыния, где проживал кровожадный граф, расположена в нескольких сотнях миль от Чехии. Но это только начало. Дилан, сидевшая на кровати в номере отеля, вытянула ноги, устраивая ноутбук поудобнее, и начала печатать обещанную боссу историю.

Кое-как она выдавила из себя два абзаца. Прочитала и все удалила. И вновь перед ней была чистая страница.

В голову ничего не приходило. Дилан никак не могла сосредоточиться. Ее растревожил призрак, явившийся ей в горах, но особенно расстроил звонок в Нью-Йорк матери. Шерон старалась говорить весело и непринужденно. Она сообщила Дилан, что горит желанием отправиться в речной круиз, организованный в благотворительных целях.

После того как недавно из Центра помощи сбежала одна из девочек, у Шерон, предполагавшей, что Тони это сделает, родилась идея новой программы, которую она хотела изложить директору учреждения мистеру Саса. Шерон очень надеялась на личную встречу с ним – этот мужчина немного вскружил ей голову, чему никто не удивился, в особенности ее дочь.

Шерон была очень влюбчивой, в то время как Дилан в этом являлась ее полной противоположностью. У нее было несколько романов, но ничего серьезного, она не позволяла себе завязывать длительные отношения. Циничная сторона ее натуры сомневалась в существовании вечной любви, хотя мать неустанно убеждала Дилан, что однажды она встретит именно такую любовь, и именно в тот момент, когда меньше всего этого ожидает.

У Шерон было большое сердце, но она часто выбирала недостойных мужчин. Однако женщина не сдавалась под предательскими ударами судьбы. Она со смехом призналась Дилан, что купила новое платье для круиза, выбрав его из-за роскошного декольте и потому, что оно подходило по цвету к глазам мистера Саса. И хотя Дилан шутя просила мать не слишком отчаянно флиртовать, несомненно, с очаровательным и, разумеется, неженатым филантропом, ее сердце разрывалось от жалости к ней.

Шерон старалась сохранять бодрость духа, но Дилан слишком хорошо ее знала. Время от времени голос матери прерывался, и дело было вовсе не в плохой линии связи в маленьком городке Йичин, где Дилан и ее спутницы остановились на ночь. Дилан говорила с матерью не более двадцати минут, но, прощаясь, почувствовала, насколько та утомлена.

Дилан тяжело вздохнула, закрыла ноутбук и отложила его в сторону. Может быть, отправиться с Дженет, Мари и Нэнси в паб выпить пива с колбасками, а не сидеть на узкой гостиничной кровати и сочинять всякий бред? Сейчас Дилан не особенно жаждала общества – впрочем, как и всегда, – но чем дольше она оставалась в тесном гостиничном номере, тем острее чувствовала свое одиночество. В тишине она не могла думать ни о чем другом, кроме как о пустоте, которая ее ожидает, если мать все-таки…

О господи.

Дилан не готова была даже произнести это ужасное слово.

Она встала и подошла к окну. Оно было открыто, но Дилан ощущала невыносимую духоту, ей не хватало воздуха. Она подняла раму повыше и глубоко вдохнула. С первого этажа хорошо была видна улица и неторопливо прогуливающиеся по ней туристы и местные жители.

И черт возьми, эта женщина в светлой одежде тоже была там.

Она стояла прямо на проезжей части, машины проносились мимо, не задевая ее. В густых сумерках она была полупрозрачной, ее очертания расплывались, и, казалось, она сейчас исчезнет. Но ее взгляд был прикован к Дилан. На этот раз призрак молчал и только смотрел на нее, не моргая, с душераздирающей мольбой.

– Уходи, – прошептала Дилан. – Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. И мне сейчас совсем не до тебя.

Про себя Дилан усмехнулась: учитывая специфику ее работы, наверное, неблагоразумно прогонять гостей с того света. Ее босс, Коулман Хогг, задохнулся бы от счастья, узнав, что сотрудница его газеты запросто общается с призраками. Этот ублюдок наверняка захотел бы заработать на этом. Но ничего подобного никогда не будет.

Однажды она позволила использовать свой странный дар и знала, чем это может обернуться. В последний раз Дилан видела своего отца в двенадцать лет. Уезжая навсегда, Бобби Александер на прощание с нескрываемым отвращением осыпал ее бранью, дав понять, что она полное ничтожество.

Тот период был самым тяжелым в жизни Дилан, но она извлекла из него хороший урок: очень немногим людям стоит доверять, и, если хочешь выжить, лучше рассчитывать только на себя.

Дилан строго придерживалась этой философии, делая единственное исключение для своей матери. Только на нее она могла положиться, только с ней могла поделиться самым сокровенным. Шерон знала все ее секреты, мечты и планы. Знала о всех ее печалях и страхах… кроме одного. Дилан старалась сохранять бодрость духа, не желая давать волю отчаянию, охватившему ее, когда болезнь матери вернулась.

– Черт, – пробормотала она, ощущая, как от навернувшихся слез защипало глаза.

Усилием воли, которую она закаляла с детства, Дилан подавила слабость. Дилан Александер никогда не плакала. Не плакала с того самого дня, когда обиженным и преданным ребенком наблюдала, как машина отца растворяется в ночи.

Нельзя раскисать от жалости к себе. Злость куда полезнее. Ну а там, где злость не помогает, остается только одно – отрицать очевидное.

Дилан отошла от окна и сунула ноги в поношенные кроссовки. Не желая оставлять компьютер в номере, она опустила тонкий серебристый ноутбук в сумку, взяла кошелек и отправилась на поиски своих спутниц. В конце концов, возможно, приятная компания пойдет ей на пользу.

С наступлением сумерек нескончаемый поток туристов, ползавших по горным тропинкам, иссяк. Снаружи стало так же темно, как и в пещере, поблизости не было видно ни одной живой души, так что взрыва, который Рио собирался произвести внутри пещеры, никто не услышит.

В его распоряжении было достаточно С-4, чтобы все здесь разнести и навсегда завалить вход, хотя маловато для того, чтобы сровнять с землей эту чертову скалу. Николай позаботился об этом, когда воины оставляли Рио завершить операцию. И слава богу, что Николай все рассчитал, потому что Рио больше не доверял своему помутившемуся разуму.

Он зло выругался, когда провод детонатора выскользнул из плохо слушавшихся пальцев. Перед глазами все поплыло. Падавшие на лицо длинные пряди волос взмокли от пота. Яростно пытаясь сосредоточиться на работе, Рио зарычал и провел по лицу рукой, уставившись на лежащую перед ним взрывчатку.

Он уже вставил взрывные капсюли?

Рио этого не помнил…

«Сосредоточься, идиот!» Рио ненавидел себя за то, что так бесконечно долго возится с работой, которую когда-то – до того злополучного взрыва на старом складе в Бостоне – делал за считаные минуты.

Последствия тяжелого ранения и длительное голодание ослабили его тело настолько, что он ощущал себя беспомощной рухлядью. Никчемное существо – вот кем он стал.

В неистовом раздражении Рио засунул палец в брусок С-4, с виду похожий на брикет замазки, и рывком открыл его.

«Ну слава богу, капсюль внутри, как и должно быть».

Не важно, что он не помнил, как его туда засунул, главное – капсюль на месте. Рио сгреб все бруски и направился к выходу. Разложил взрывчатку по углублениям, как велел Нико, затем вернулся вглубь пещеры за детонатором.

«Вот черт!»

Все провода спутались в клубок.

Когда и как он успел это сделать?

«Сукин сын!» – взревел ослепленный яростью Рио.

От вспышки гнева голова закружилась и ноги подкосились. Рио рухнул на каменный пол пещеры и услышал стук упавшего детонатора. Тело налилось свинцом, сознание уплывало, словно пыталось освободиться от немощной плоти.

Слабость придавила его к полу, и Рио понимал, что если в следующую секунду не соберет волю в кулак и не поднимется, то окончательно лишится чувств.

Он совершил глупость, когда несколько недель назад прекратил охотиться. Как представитель Рода, Рио нуждался в человеческой крови для поддержания жизненных сил. И сейчас она помогла бы ему заглушить боль и ослабить приступы помутнения рассудка. Но Рио не был уверен, что способен охотиться, не убивая. С тех пор как он поселился в этой горной местности, он много раз оказывался на грани. Очень часто, обезумев от голода, он терял бдительность и едва не попадался на глаза людям из близлежащих деревень. Это было тем более опасно, потому что взрыв не только обезобразил его лицо, но и сделал излишне запоминающимся.

«Maldecido», – донеслось откуда-то издалека. Но не из ночного мрака за пределами пещеры, а из глубин его памяти. На испанском, родном языке его матери.

«Manos del diablo».

«Comedor de la sangre».

«Monstruo».

Хорошо знакомые слова прорвались даже сквозь туман, застилающий его сознание. Рио слышал их с раннего детства. Они продолжали преследовать его даже сейчас.

«Злодей».

«Руки дьявола».

«Кровопийца».

«Монстр».

Таким он и был, сейчас еще больше, чем когда-либо. Он начал свою жизнь как дикий зверь, скрываясь среди лесистых холмов, и по иронии судьбы должен был закончить ее так же…

«Madre de Dios[3]3
  Матерь Божья (исп.).


[Закрыть], – прошептал Рио, сделав безуспешную попытку дотянуться до детонатора. – Пожалуйста… дай мне силы покончить со всем этим».

Не успела Дилан поставить на стол пустой пивной бокал, как на его месте возник новый – наполненный. Это был уже третий за то время, что они сидели в таверне, – его, широко улыбаясь, принес молодой бармен.

– От заведения, леди, – произнес он на ломаном английском. Парень был одним из немногих жителей городка, кто, кроме чешского и немецкого, мог хоть как-то изъясняться по-английски.

– О, Горан, большое спасибо! – смеясь, воскликнула Дженет и поменяла свой пустой бокал на пенящийся янтарным пивом. – Ты так любезен: вначале рассказал нам о своем городе, а теперь еще и пиво принес бесплатно. Мы тебе так благодарны.

– К вашим услугам, – пробормотал парень.

Дружелюбный взгляд его карих глаз дольше всех задержался на Дилан, которой, безусловно, польстило бы это, не будь ее спутницы столь преклонного возраста. Любезный бармен был моложе Дилан лет на пять– десять, но она не сочла это препятствием и решила воспользоваться его расположением.

Ее интересовала не выпивка или флирт, а информация о местных горах и пещерах. Горан вырос здесь и в детстве облазил немало склонов, – вероятно, и тот, на котором сегодня днем побывала Дилан.

– Здесь так красиво, – сказала Нэнси. – Рекламный буклет не обманул. Мы словно в раю побывали.

– Тут такие необычные горы, – добавила Мари. – Чтобы все осмотреть, потребуется, думаю, не меньше месяца. Жаль, что завтра утром нам нужно возвращаться в Прагу.

– Да, очень жаль, – подхватил Горан, глядя на Дилан.

– На нашей карте обозначено несколько пещер, – осторожно начала Дилан, стараясь не выдать своего интереса, но в то же время собрать как можно больше сведений для своей статьи. Она подозревала, что местным жителям может не понравиться, если она начнет обследовать горы самостоятельно, пренебрегая привычными туристическими маршрутами. – Но полагаю, их здесь значительно больше. И даже есть такие, о которых знают очень немногие.

– Да, конечно, – кивнул парень. – Пещер здесь, наверное, больше сотни. Есть и пропасти. Многих из них еще нет на картах.

– Сегодня Дилан видела в одной из пещер каменный саркофаг, очень древний, – отхлебнув пива, простодушно сообщила Дженет.

Горан недоверчиво усмехнулся:

– Что вы видели?

– Точно не знаю, – небрежно пожала плечами Дилан, не желая выдавать лишней информации на случай, если она действительно обнаружила нечто важное. – Внутри было так темно, а от жары мне могло померещиться все, что угодно.