Текст книги "Безрассудные. Книга 2"

Марина также успевала помогать Хлои с ее косметическим бизнесом, который они все-таки запустили с помощью Эдди некоторое время назад. Во всем этом Марина находила своеобразное успокоение, и возможность отвлечься от тяжелых мыслей и тоски по молодому человеку. Эдди. Тот, чье имя теперь было ничем иным, как причиной постоянной жгучей боли, с комфортом поселившейся в ее груди. Ее бесконечной печали и непонятного желания, которые она не могла ни принять, ни отвергнуть. Если раньше он был ее персональным грехом, то теперь стал ее личным падением, подтверждающим все ее самые страшные прогнозы.

Следующий день после рождения Чарли принес Марине новости о том, что Эдди благополучно прибыл в Австралию со своей заботливой подругой, висящей на его локте все время, когда он был не на сцене. Когда он выступал, она танцевала в специально организованной для нее зоне, прямо перед сценой. Она выглядела, как девушка, которой нравилось быть в центре внимания и в свете софитов. Эдди улыбался ей своей очаровательной улыбкой каждый раз, когда снимал с себя рубашку в конце шоу.

Не то, чтобы все это стало для Марины неожиданностью, но… Это было больно. Понимание того, что она собственными руками толкнула его прямехонько в объятия другой, молодой и симпатичной, женщины медленно пожирало Марину изнутри, но она приняла тот факт, что в очередной раз сделала это сама. Некого было больше винить.

Дыра в ее груди с каждым днем становилась все шире, в то время как пресса буквально не затыкалась, закармливая новостями о каждом шаге, который делал Эдди в тех городах, где давал концерты. И, казалось, артист только и делал, что болтался по всяким барам и мероприятиям, как будто ему было негде переночевать. Марина не могла вспомнить, чтобы Эдди был так одержим светской жизнью, тем более во время гастролей.

Она рассматривала фотографии, заполонившие масс медиа с дотошностью детектива, – Эдди выглядел слишком красивым, слишком молодым и, похоже, находился в прекрасном расположении духа, постоянно улыбаясь, вступая в контакт с поклонниками, караулящими его на улицах, и всегда с самодовольно ухмыляющейся блондинкой, вцепившейся в него мертвой хваткой. Вскоре Марина махнула на это рукой и перестала реагировать. Но от этого рана на ее сердце не перестала кровоточить.

Марине стоило больших усилий не спрашивать у Хлои об Эдди. Конечно, она знала, что они общались по видеосвязи каждый день. Они были близки, и Эдди ждал появления на свет Чарли, как другие отцы не ждут рождения своих детей. Взять того же папашу Чарли, который исчез с горизонта много месяцев назад и с тех пор ни разу не дал о себе знать.

Марина достала из кроватки проснувшуюся Чарли, пока Хлои, прилегшая на диване, говорила по телефону. Она сказала, что это деловой разговор. Марина улыбнулась девочке, сморщившей личико, пока ей меняли подгузник, – ребенок собирался заплакать.

– Хлои, ее пора кормить, – Марина развернулась, поцеловав Чарли на своих руках, и нахмурилась, заметив Хлои, держащую телефон перед собой, как будто бы она… снимала видео или фотографировала. Хлои покраснела и прикусила губу, на ее лице появилось виноватое выражение.

– Что ты делаешь? – Марина медленно направилась к ней, почти не сомневаясь в том, что происходило на самом деле.

Женщина отложила телефон в сторону и пробормотала:

– Ничего.

Из груди Марины вырвался глубокий обиженный вздох. Она слегка встряхнула Чарли на своей руке, не давая девочке разрыдаться прежде, чем Марина услышит правду из уст ее матери.

– Это Эдди. Он на связи, не так ли? Ты посылаешь ему видео? Без моего разрешения?!

Марина свела брови вместе. Ей это не нравилось. Она не хотела этого. Лицо Хлои залилось густой краской.

– Он умолял… Я не могла ему отказать. Он сильно скучает по тебе.

– Что, прости? – брови Марины удивленно поползли вверх.

– Он скучает. Расспрашивает о тебе каждый чертов день. Иногда мне кажется, что он совсем рехнулся.

Хлои нахмурилась, услышав как ее собственная дочь начала хныкать на руках не скрывающей своего раздражения Марины. Время для споров было крайне неподходящее, но Марина уже не могла остановиться.

– Хлои, его видео и фотографии таскающегося где ни попадя с этой, – как там ее имя? – заполонили весь интернет. За все время, что я его знаю, я не помню, когда еще он был столь… социально активным. И ты пытаешься убедить меня в том, что он скучает?

– Марина, она… Эдди всего лишь выполняет свою часть контракта.

– Трахая её?

Чарли разразилась рыданиями, и Марина почти с яростью тряхнула ребенка в своих руках. Хлои поморщилась и сделала попытку возразить, но Марина покачала головой.

– Ничего мне не говори. Он спит с ней. Я не вчера родилась, и прекрасно знаю Эдди. Он трахает ее с самого первого дня. И я не желаю слышать, что в том, что он прыгает на нее как похотливый кобель с завидной регулярностью, виновата я! Это он снова все разрушил, не будучи в состоянии справляться со своей безосновательной ревностью и позоря меня в глазах людей. Все, о чем я его попросила, это просто остыть и обдумать еще раз ситуацию, но не прошло и месяца, как он встретил меня на пороге своего дома, только что встав из постели с ней!

Хлои распахнула глаза в недоумении, ее губы округлились в «вау» с акцентом на «А». Марина поцеловала рыдающую Чарли в лобик и сунула в руки ошарашенной матери.

– Конечно же, об этом факте он забыл упомянуть, не так ли? Он чертов манипулятор! А мы все как марионетки пляшем под его дуду, – в изнеможении выкрикнула Марина. – Скажи ему. Просто напомни ему, что я тоже живой человек и я ревную. И с этого дня освобождаю себя от его эксклюзивных прав на меня. Око за око.

Затаив дыхание, Эдди слушал звуки ее голоса в трубке. Случайно ли Хлои не отключила связь или сделала это намеренно, – он понятия не имел, – но услышанное стало прямым ударом ему по яйцам. Слова, слетающие с языка Марины, были не просто мучительными. Она ревнует и больше не считает, что они принадлежат друг другу. Она устала от него, потому что считала его неверным по своей природе. Что технически было правдой. Отчасти. Он снова изменил ей. Но лишь однажды. Он был… слегка не в себе в ту ночь. Из-за неожиданной встречи с Джейсоном, чье поведение показалось ему более, чем странным. Амели никогда ничего не значила для него. Неужели это непонятно? Марина, однако, думает, что он постоянно ей изменяет.

Эдди почувствовал головокружение, тошноту и невыносимую боль. Отчаяние вырвалось из груди раздраженным криком, и его телефон совершил привычный полет из одного угла гостиничного номера в другой. Одновременно с этим дверь комнаты распахнулась, и дорогостоящий девайс влетел в голову вошедшего.

Амели громко вскрикнула от шока и неожиданной боли и метнула свирепый взгляд на разнаряженного для вечеринки Эдди, сидящего на диване и будто бы вибрирующего от ярости и гнева. Девушка уже знала, – летающий по комнате дорогой телефон означает, что его хозяин получил дурные вести.

– Эй! Ты чего? – воскликнула Амели, испепеляя парня гневным взглядом.

Эдди поморщился от звука ее пронзительного голоса. Сейчас она была последним человеком на планете, которого он хотел видеть. Вся его боль, все его проблемы, – все из-за нее.

– Пошла отсюда! – выкрикнул Эдди, в его голосе девушка услышала неприкрытую ненависть.

– Придурок, – фыркнула Амели, поднимая с пола его телефон.

Она вошла в номер и замерла перед зеркалом. Ее лоб уже покраснел. Она сморщила нос и метнула сердитый взгляд на Эдди, который с силой прижимал пальцы, унизанные дорогими кольцами, к вискам.

– Ты попал мне в лицо своим пуленепробиваемым мобильником. У меня синяк будет, – посетовала Амели, надувая пухлые губы.

Эдди резко вскинул голову и, сузив зеленые глаза, закричал срывающимся на визг голосом:

– Я сказал, чтобы ты убиралась отсюда! Уходи сейчас же!

Он вскочил с дивана и, настигнув девушку в два больших шага, толкнул в грудь, выталкивая из комнаты. Амели пронзительно завизжала, по какой-то неизвестной ей причине изо всех сил сопротивляясь Эдди.

– Убирайся! – Эдди выглядел так, словно сошел с ума.

– Не уйду! Нам пора идти! Люди ждут!

Амели прищурилась и сложила руки на груди. Эдди застонал, с силой толкнув ее к дверям. Пронзительный визг Амели силой в сто пятнадцать децибел разлетелся по пустынному гостиничному коридору, в котором тут же появились Брайан и семенящий за ним Джозеф.

– Что за шум?

Джозеф подозрительно оглядел парочку, стоявшую друг напротив друга в воинственных позах. Эдди с руками, сжатыми в кулаки, прерывисто дышал, в уголках зеленых глаз появились предательские тонкие красные прожилки. Он был явно разгневан, и Джозеф мог только догадываться о причинах. Амели ловила ртом воздух, ее лоб украшало яркое красное большое пятно.

– Подождите-ка, у нас тут драка что ли? – Джозеф удивленно вскинул бровь, уголки его губ скривились в самодовольной ухмылке. Хоть он и не ожидал объяснений от Эдди, но уставился на него, обдумывая ситуацию и пытаясь понять причину, по которой тот мог прийти в такое агрессивное состояние.

– Да он псих! – Амели указала пальцем на Эдди, словно хотела быть уверенной в том, что все знают о ком идет речь. – Он чуть не убил меня, сумасшедший урод!

– Уберите эту шлюху с глаз моих, пока я и в самом деле не прикончил ее! – Эдди в бешенстве разрубил воздух ладонью, и угрожающе наставил палец на девушку.

– Эй! Эй! Успокойся, приятель! – Джозеф подскочил к артисту и по-отечески похлопал его по плечу. – Готов поспорить, ты забыл принять таблетки. Прими одну, – Аристов вынул из внутреннего кармана пиджака баночку с пилюлями и протянул слегка задыхающемуся Эдди.

Артист закатил глаза и оттолкнул руку от себя.

– Я не больной, черт вас всех дери! Мне не нужно это дерьмо!

Эдди круто развернулся и скрылся в номере, оставляя дверь открытой. Джозеф прищурился, оценивая ситуацию. Жестами показывая озлобленной Амели и нахмурившемуся Брайану оставаться на местах, он медленно вошел в комнату.

Джозеф тихо прикрыл дверь, оставляя щелку, словно хотел быть уверен в том, что в случае чего, ему будет куда бежать. Зная Эдди не первый год, Аристов понимал, что тот был взвинчен до предела и даже от маленькой искорки здесь мог разгореться большой пожар. Эдди стоял в ванной и, нагнувшись над умывальником, плескал холодной водой в мертвенно-бледное лицо. Раздражение, исходящее от него, можно было потрогать руками.

– Что-то случилось? – решился спросить Джозеф.

Им нужно было поторопиться на званый обед, устроенный Азиатским отделением их звукозаписывающего лейбла, и последнее, чего хотел Аристов, это домашняя потасовка двух идиотов, которые уже надоели, постоянно срывая его планы.

– Ничего, – отрезал Эдди, опираясь ладонями об умывальник и глядя в зеркало. Он пытался привести в порядок дыхание, но у него никак не получалось. Красочные образы Марины в объятиях другого мужчины мелькали перед его глазами, и Эдди ничего не мог с этим поделать.

– Ты свою девушку ударил, – участливо напомнил ему Джозеф, кривя губы в ехидной ухмылке.

Эдди резко развернулся, и прошипел, сжимая кулаки:

– Она не моя девушка.

В душе Джозеф возликовал, но лишь покачал головой, криво усмехнувшись.

– Ты только что ударил женщину по лицу. Если она не твоя девушка, мы не сможем объяснить этот случай как акт спровоцированной ревности или недоразумение, основанное на расхождении во мнениях. Тебя могут упрятать в тюрьму, приятель. В этой стране строгие законы.

На лице Эдди отобразился шок. Его брови сошлись на переносице, пока он пытался осмыслить слова, произнесенные Джозефом.

– То есть я имею полное право бить свою жену или девушку и мне за это ничего не будет, но если она мне типа никто, меня упекут в тюрьму? Что за дерьмо.

Джозеф усмехнулся и пожал плечами, словно не знал гуманны эти законы или нет. Он был закоренелым женоненавистником, и никогда не скрывал, что считает женщин людьми второго сорта. Эдди внимательно посмотрел на него, – Джозеф, казалось, ушел глубоко в свои мысли. Он разыгрывал его? Или был абсолютно серьезен? Теперь, когда они находились в состоянии открытого противостояния, Эдди понимал, что должен быть начеку. Его могли подставить в любой момент.

– Я не бил ее. Это случайность. Она вошла в номер, когда я швырнул в дверь свой телефон.

Эдди поморщился, когда в его голове эхом раздались слова Марины, и Джозеф мысленно расхохотался.

– Случайность. Что ж, прекрасно, – пробормотал Аристов и приблизился к артисту вплотную. – Тогда пошевели своей крепкой задницей, подбери яйца, прими таблетки и поехали. Мы опаздываем. Важные люди ждут, когда ты, образина, предстанешь перед их глазами, и ты должен сделать это вовремя.

Джозеф швырнул в Эдди баночку с таблетками, затем фыркнул, и развернулся на каблуках своих начищенных до блеска ботинок, источая высокомерие и раздражение. Он уже и сам не знал, был ли то Эдди, кто считал месяцы до истечения чертова контракта, или он сам. Джозеф иссяк. Эта игра его больше не развлекала.

От этих таблеток, однако, Эдди почувствовал себя значительно лучше.

С очаровательной улыбкой на лице, артист вошел внутрь частного ресторана, утопающего в роскоши, как и положено дорогому месту в Азии. Золотое и красное, ценные породы дерева, шелк и бархат, самые красивые, с белой, словно фарфор, кожей и темными миндалевидными глазами, официантки в национальных костюмах, – постоянно кланяющиеся и улыбающиеся, – и исключительно вкусная еда.

Эдди обожал азиатскую кухню. После Марининой стряпни, это единственная еда, за которую Эдди готов был умереть. В прямом смысле слова. И как только соблазнительные пряные запахи достигли его обоняния, Эдди почувствовал, что истекает слюной. Следом за этим, он был буквально сбит с ног невероятной силы волной благоговейного обожания и почитания присутствующих на вечеринке гостей. Аккуратные и стройные женщины с безупречными лицами и точеными фигурками фарфоровых статуэток. Слащавые, экзотичные, улыбающиеся мужчины. Эдди нравилось их искреннее внимание.

Эдди любил Азию. Азия любила Эдди.

– Эдди, сколько лет, сколько зим! – его отвлекли от глубокомысленного созерцания картины, украшающей главную стену ресторана, и Эдди развернулся к миловидной обладательнице мелодичного голоса. Голос показался ему знакомым…

Если уж быть точным, она показалась ему знакомой, и, более того, смутные воспоминания в голове Эдди становились все отчетливее, так что артист слегка залился краской.

Мишель. Крошечная брюнетка, классическая азиатская красотка. Она была координатором его тура по Азии в прошлый раз. Прошло больше четырех лет, но как только Эдди увидел ее, приятные воспоминания разлились по его телу. Он не хотел ничего серьезного, лишь поразвлечься, а она страстно желала, чтобы он обратил на нее внимание. Это был великолепный месяц ни к чему не обязывающего, «я хочу тебя здесь и сейчас» секса. Девушка дотронулась до его руки, и Эдди ощутил как предательские мурашки пробежали по телу. Неожиданно.

– Мишель, – он широко улыбнулся и распахнул руки для крепкого объятия, как вдруг заметил, что дружелюбная улыбка сползла с ее лица.

Ее красивые, четко очерченные губы вытянулись в тонкую линию, и девушка промямлила:

– Просто хотела поздороваться, Эдди.

Амели. Он сразу почувствовал ее присутствие. Его лицо буквально сползло вниз, как бланманже1010
  Бланманже́ – холодный десерт, желе из миндального или коровьего молока, сахара и желатина.


[Закрыть], слишком долго простоявший на столе. Она была повсюду, – как разбежавшиеся по дому тараканы, как муха, прилипшая к клейкой ленте. Вечно появляется в самое неподходящее время, словно уродец, выскакивающий из табакерки с сюрпризом. Извращенка. Снова испортила ему настроение в мгновение ока.

Между тем, Амели оглядела хрупкую брюнетку с головы до кончиков туфель и хорошо отработанным движением, обвила руку Эдди двумя своими. Она широко улыбнулась и сморщила веснушчатый нос.

– Не хочешь познакомить меня со своей подругой, милый?

Что ж, похоже и это окно только что закрылось перед носом у Эдди. Он скорчил гримасу и пожал плечами.

– У меня все замечательно, Мишель. Надеюсь, у тебя тоже?

– Я его девушка. Амели, – как ни в чем не бывало, блондинка протянула Мишель руку и прищурилась с саркастической ухмылкой на губах.

Ей нравился эффект, который производил эпитет «его девушка» на всех этих женщин. Вот и сейчас, растерянность и смятение исказили лицо хорошенькой брюнетки и она неуклюже переступила с ноги на ногу. Даже если Эдди и не принадлежал ей, Амели не собиралась открывать путь другим, не вставляя палки в колеса.

Две женщины мерили друг друга оценивающими взглядами. Эдди метнул взгляд от одной девушки к другой, затем уставился в своей стакан, который все еще был полон, считая секунды в голове.

Один. Два. Три. Огонь!

– Исходя из того, что ты здесь единственная блондинка, у меня не было сомнений, кто ты такая, – оскалилась брюнетка.

– «Блондинка» звучит завистливо из твоих уст, – странное предупреждение в голосе Амели заставило Эдди поморщиться, словно он проглотил хинин.

Мишель скорчила лицо и рассмеялась злобным смехом, сверля дырки в нахмуренной Амели. Неожиданно Эдди стало невероятно скучно, как будто он смотрел один и тот же фильм без перерыва целый день. Нет, неделю. Ему было даже неприятно видеть, какими простодушными оказались обе женщины, – как только дело дошло до противостояния обе незамедлительно поставили себя в безвыигрышную позицию. Словно две помойные кошки, – ни породы, ни манер.

Эдди подумал о Марине. Она бы никогда не опустилась до того, чтобы вздорить на публике. Вот, что очаровывало его в ней. Марина была мудрой, умной, интеллигентной и… секс с ней… Ни одна из этих самонадеянных сучек не стояла и за милю с ней рядом.

– Это Мишель, – Эдди повернул лицо к нахмуренной Амели и усмехнулся. – Вы, дамы, определенно найдете интересные темы для обсуждения. Только не деритесь, ради всех святых. Я удаляюсь, потому что природа зовет. А вы двое тут развлекайтесь!

Он небрежно кивнул натянутой как стрела Мишель и поспешил ретироваться. Он был сыт по горло обеими.

Волна раздражения забурлила в его груди, готовая хлынуть наружу, снося все на своем пути, и он закрыл дверь в уборную на замок. Эдди остановился у зеркала, изучая свое отражение. Может быть, ему следует позвонить Марине и объясниться? Эдди тяжело вздохнул. Он пытался не один раз, но она не отвечала на его звонки. Теперь он точно знал причину. Она ревновала, была расстроена и разочарована. Однозначно, пытаться урегулировать ситуацию по телефону – не лучшая идея. Ему придется подождать еще пару недель, пока он вернется в Лондон. Тогда он будет решать эту проблему. Марина простит его. Она всегда прощает.

Эдди достал таблетки, которые выписал ему психиатр Джозефа, и закинул в рот пару капсул. Этой ночью ему необходимо чувствовать себя комфортно. Таблетки отлично делали свое дело. Легкость разлилась во всем теле, в то время как голова ясно соображала. Он бросил последний взгляд в зеркало и, довольный собой, усмехнулся. Он намерен слегка повеселиться, и это поможет ему немного облегчить боль от сложившейся ситуации.

Глава 12

Внезапный порыв прохладного ветра ударил в лицо Марины, кислород проник в легкие и в голове прояснилось. До нее доносился слабый шум городской суеты, и глубоко вдохнув, Марина постепенно начала успокаиваться. Ее слепая ярость будто растворилась в воздухе, к ней вернулась способность мыслить трезво. Конечно ей не следовало выплескивать эмоции на бедную Хлои, у которой своих забот по горло. Чем дольше Марина анализировала ситуацию, тем больше понимала, – ей не следовало произносить вслух ни одного слова из сказанного. Хлои вообще не виновата в том, что Марина и Эдди не могли прийти к взаимопониманию. К несчастью, их отношения не работали.

Да, между ними существовала фантасмагорическая близость. Казалось, спальня (в которой им приходилось встречаться не так часто из-за плотных рабочих графиков) была единственным местом, где они существовали в полной гармонии. Все другие места, ситуации и люди, казалось, лишь раздражали Эдди, подкармливая его и без того патологическую ревность, и это огорчало Марину. Она много думала, но не видела никакого способа разрешить ситуацию. Эдди был одержим и непокорен. Он не хотел делить ее ни с кем другим, и, хоть очень старался, не мог держать себя в руках. Особенно, когда дело касалось Джейсона. «Он тебе нравится?» – снова и снова Эдди задавал ей один и тот же вопрос в самые неподходящие для этого моменты.

– Ты бы уступила ему, если бы он проявил большую настойчивость? – спросил он ее как то ночью, когда двигался в ней с нехарактерной для него свирепостью, сдерживая свой оргазм, но стараясь довести до него Марину как можно быстрее. Как будто хотел доказать ей, или самому себе, а, возможно, им обоим, что он лучший любовник для нее. Ей следовало уделить больше внимания этому странному эпизоду, – Эдди говорил о другом мужчине, занимаясь с ней любовью. Но Марина не сделала этого.

Она не строила иллюзий относительно их будущего, просто наслаждалась сиюминутным счастьем, которое вновь было ниспослано ей. Что же до Эдди… Похоже, он не планировал удовлетвориться исключительно сексом. Какое-то время назад Марина поняла, что он усердно работал над созданием «полноценных» отношений. Хотя имел весьма слабое представление о том, как это делается. Эдди с завидной скрупулезностью начал вить гнездо… с ней. Он делал это едва заметно, но настойчиво, заполняя ее дом своим видимым присутствием. Его запах, его вещи, его зубная щетка… Он был почти осязаем и улыбался ей своей фирменной улыбкой из каждого уголка ее дома.

Но Марина не могла взять в толк, как все это должно работать в его представлении. Должно ли это было сработать в целом? Чего он ожидал от их отношений? Единственный ответ, который приходил ей в голову, был заключен в одно короткое, но емкое слово. Семья. Эдди хотел иметь полноценную семью, и это единственное, чего Марина не могла ему дать. Ведь семья подразумевает детей, разве не так? Марина же слишком стара, чтобы рожать детей. И она должна оставить ему пути отступления на случай, когда он окончательно это поймет. Возможно, именно поэтому она решила сказать, что они не принадлежат исключительно друг другу. Она оставила лазейку, но не для себя, а для него. В очередной раз.

На самом же деле, Марина возненавидела себя за то, что ранила Эдди таким способом, за то, что поставила его в ситуацию, когда он больше не мог безгранично ей доверять, в чем она всегда пыталась его убедить. За то, что причинила ему еще большую боль, чем уже сделала это однажды. С другой стороны, его поступки больно задели Марину. Каким бы контрактом это ни было продиктовано, спать с той девицей – его собственный выбор.

Быть неверным, казалось, по-прежнему было для Эдди само собой разумеющимся. Будучи эгоистичным собственником, Эдди всегда прощал себя за маленькие (и большие) проступки. Сердце Марины снова яростно забилось в груди, едва в ее памяти всплыл образ обнаженной блондинки, смеющейся над ней из-за его спины. Ее руки непроизвольно сжались в кулаки и ее затрясло от гнева, как только она подумала об этом.

Ох, Эдвард. Марина почувствовала легкое головокружение и судорожно сглотнула. Когда-нибудь он сведет ее с ума.

Полностью погрузившись в неприятные размышления, Марина брела по направлению к дому, кутаясь в свой тренч, потому что внезапно ей стало холодно. Она подошла к своему крыльцу, глядя на асфальт, и замерла от неожиданности, когда, наконец, подняла глаза.

Он выглядел исключительно, даже респектабельно, в меланжевом сером джемпере и серых брюках, с пиджаком верблюжьего цвета, небрежно наброшенным на широкие плечи. Как обычно, во всем его образе было невозможно к чему-нибудь прицепиться. Великолепный, величественный, идеально сложенный, будто сошедший с обложки журнала. Ах, да…

– Джейсон, что… Что ты здесь делаешь? – Марина посмотрела на часы, сама не понимая зачем.

На безупречном лице мужчины появилось крайне огорченное выражение. Марина поднялась по ступенькам и остановилась перед Джейсоном, опустив руки в карманы плаща. Он заглянул ей в лицо, которое не выражало ничего, кроме безграничной печали.

– Ты забыла, – с горечью проговорил Джейсон. Он ждал ее здесь, на этом крыльце, как влюбленный подросток, почти два часа, в то время как она простодушно забыла о нем.

Марина нахмурилась, мысленно вычисляя, о чем таком она должна помнить, и как только смутные воспоминания начали вырисовываться в ее чистом, как холст, мозгу, ее охватил неимоверный стыд. Она смущенно отвела взгляд и ее мертвенно-бледные щеки слегка порозовели. Марине стало стыдно, безгранично стыдно. Что бы ни происходило в ее жизни, Джейсон определенно не заслуживал такого отношения с ее стороны.

Тем более в день своего рождения.

День, который был заранее спланирован, по большей части, чтобы на этот раз поддержать его карьеру. Он не просил о слишком многом, и даже об этой малости она умудрилась забыть. Они должны пойти на шоппинг в бутик Burberry, чтобы попасть в объективы вездесущих папарацци, а затем поужинать в ресторане. Вот и все, о чем Джейсон попросил ее в свой день рождения. Он продолжал терпеливо смотреть на нее, ожидая ответа или хоть каких-нибудь действий.

– Прости… То есть, – Марина почувствовала себя неуютно под его холодным взглядом и прикусила нижнюю губу. Могла ли она повести себя более стервозно и неблагодарно по отношению к нему?

Джейсону показалось, что его сердце оборвалось и ухнуло куда-то на пол крыльца, которое было для него священным местом, наполненным сладостными предвкушениями всякий раз, как он стоял здесь в ожидании, когда откроется дверь, и ему посчастливится увидеть ее хорошенькое личико. Сейчас же в его груди стремительно нарастала невыносимая боль. Мысленно Марина ругала себя на чем свет стоит, и, в конце концов, заставила себя броситься в бездонный океан его глаз. В следующее мгновение, она с удивлением обнаружила себя тонущей в их мрачной синеве.

– С днем рождения, Джейсон.

В его глазах мгновенно загорелись искорки искренней радости. Это все, что он хотел услышать от нее. Марина нашла в себе смелости, чтобы приподняться на носочки и запечатлеть легкий поцелуй на его губах. Ее губы задержались на его чуть дольше, чем ожидалось, и Джейсон замер в оцепенении. Он был сбит с толку этим поцелуем и слегка запаниковал. Марина улыбнулась ему в губы, которые оставались плотно сжатыми, и медленно отстранилась. Их взгляды встретились, и от нее не укрылось его замешательство.

Что же, она была сбита с толку не меньше Джейсона. Марина понятия не имела, почему поцеловала его и почему ждала, что он ответит на поцелуй. И почему почувствовала легкое разочарование, когда ответа не последовало.

– Прости, я опоздала. Хлои попросила меня… посидеть с малышкой, пока она ходила к доктору. Что-то незапланированное. Это заняло больше времени, чем ожидалось, и я… Я совершенно потеряла счет времени. Новорожденные дети сводят меня с ума. Я уже совсем забыла как…

Ее ложь во спасение, вероятно, прозвучала убедительно. На губах Джейсона заиграла легкая улыбка, он притянул Марину и поцеловал в лоб.

– Мы еще успеваем провернуть все, что запланировали. Если ты не возражаешь. Если у тебя, хм… нет в планах на вечер снова сидеть в няньках. Коль скоро твой другой младенец сейчас не в городе. Я надеюсь, на сегодня все визиты к докторам закончены? – поддел ее Джейсон, давая понять, что не поверил всему сказанному, но щедро предоставляет ей возможность реабилитироваться.

Марина улыбнулась. Почему он всегда такой легкий, прощающий и понимающий? Почему так терпелив с ней? Почему всегда является ее молчаливой поддержкой, даже, когда она совершает поступки, которые ранят его?

– Почему? – подумала она вслух, и Джейсон вопросительно приподнял брови.

– Что ты имеешь в виду? – он слабо улыбнулся.

Марина закрыла лицо ладонями и покачала головой, пряча от него свою глупую ухмылку. Его внимательный взгляд совершил путешествие вдоль изгибов ее тела, пока она пыталась справиться с охватившими ее эмоциями. Джейсон не сомневался в том, что означал ее вопрос. Он также не сомневался в своем ответе. Все, о чем он мечтал в этот момент, это подхватить ее на руки и отнести прямиком в спальню, где он бы занялся с ней любовью. Потому что он был безумно влюблен в нее. Отчаянно. Безответно. Но ему не оставалось ничего иного, как довольствоваться остатками со стола, когда она была в настроении делиться с ним. Прогулка под объективами папарацци. Редкий ужин. Маленькая улыбка…

Он трахал их всю ночь напролет. Брюнетку и блондинку. Они были такими чертовски страстными, необузданными, вообще без тормозов. Он был тверд, как камень и готов к третьему раунду, а может четвертому, наблюдая как они целуют и ласкают гибкие тела друг друга, их шелковистую кожу, подготавливая себя для него. Да, он давно уже не чувствовал себя так круто. Наслаждаясь видом двух самых страстных женщин, которых ему удалось заполучить, он начал играть с собой. Черт, это так возбуждало, что он не сдержался и…

Глаза Эдди широко распахнулись. Он в панике огляделся вокруг, задыхаясь и обливаясь потом, его сердце готово было вырваться из грудной клетки. Все еще блуждая между сознанием и подсознанием, Эдди чувствовал себя так, будто его выдернули из забытья, а затем понял, что был весь сырой. Его зеленые глаза округлились, когда он медленно приподнял одеяло и увидел результат собственного непроизвольного семяизвержения. Вот дерьмо. Как прыщавый подросток. Ну и позорище.

Эдди сел на кровати, испуганно озираясь по сторонам. Было что-то странное в этой комнате. Как будто кто-то поменял всю мебель, или покрасил стены в другой цвет, пока он спал. В его голове звучали отбойные молотки и он ощутил во рту слабый привкус рвоты. Эдди заставил себя подняться с постели и на полусогнутых ногах рванул в ванную.

Унитаз принял его в свои объятия, едва Эдди успел наклониться над ним. Он ничего не мог вспомнить, но похоже накануне выпил целый танкер виски. Давно уже он так не напивался. Нет. Он был абсолютно трезв уже очень долгое время, и вчерашняя идея напиться и забыться больше не казалась ему такой уж замечательной. Мертвой хваткой Эдди вцепился в ободок унитаза и мегалитры алкоголя всех сортов хлынули из его организма. Ему было настолько хреново, что единственным желанием было поскорее умереть. Освободиться от этого измученного никчемного тела и никогда не возвращаться в него.

Эдди слегка отпустило и он потащился обратно в комнату в поисках какого-нибудь средства связи, чтобы позвонить Брайану. Единственному человеку, в котором он не сомневался. Единственному человеку, который никогда не пил. Единственному человеку, который был резервным банком его памяти в ситуациях, подобных этой. В ожидании Брайана, Эдди вновь огляделся вокруг и нахмурился, осознавая тот факт, что едва узнает комнату. Что за херня вообще происходит?