Текст книги "Два рецепта от одиночества для мужчин"

Читайте в авторской серии

Ларисы Городецкой:

Семейная идиллия

или большой компромисс для женщин

Семейная идиллия

или большой компромисс для мужчин

Два рецепта от одиночества

для женщин

Два рецепта от одиночества

для мужчин

Снова в моде – любовный этикет

только для женщин

Снова в моде – любовный этикет

только для мужчин

Авторская серия

«Эта книга – твой личный консультант»

Лариса Городецкая

ДВА РЕЦЕПТА ОТ ОДИНОЧЕСТВА

для мужчин

Авторская серия «Эта книга – твй личный консультант», основана в 2017 году

Городецкая Л. Два рецепта от одиночества для мужчин / Лариса Городецкая, художн.– оформ. Инга Лидер -2017 Хайфа, 118 с. – (серия «Эта книга – твой личный консультант») ISBN 978-965-92644-2-1

Лариса Городецкая – семейный консультант, писатель, автор книг раскрывающих различные аспекты человеческих отношений.

Книга «Два рецепта от одиночества для мужчин» написана легко и увлекательно. Сюжеты завораживают, интригуют, читаются, как острый детектив. С одной лишь разницей: перевернута последняя страница, развязка! Детектив закончен.

А эту книгу – «Два рецепта от одиночества» – хочется еще и еще раз перечитать, сделать выводы, запомнить и применить полезные советы. Книга – совет, книга – помощник. Подскажет, как сформулировать

личную проблему, «прервать» вынужденное одиночество

.ISBN 978-965-92644-2-1 © Городецкая Лариса,2017

© Инга Лидер, дизайн, обложка

Жанр – семейная психология.

Ключевые слова: психология, семейная психология, консультирование, знакомства, брак, семья, любовь

В оформлении обложки использован диптих «Адам» и «Ева» Альбрехта Дюрера

Предисловие

Когда меня спрашивают, кто главный герой моих повестей, романов, новелл, я неизменно отвечаю: «Семья». Потому что человечество состоит из семей… А уж через дом, через семью пролегают все проблемы – экономические, социальные, политические, нравственные.

Человек, потерявший семью, чаще всего несчастен, а к тому, который вновь ее обретает, счастье нередко приходит вновь, возвращается.

Создать семью, лишить людей одиночества помогает автор этой книги. И вот об этих деяниях, об этом своем призвании она – с присущей ей скромностью – повествует в книге, которая сейчас перед вами.

Это документальное повествование читатели встретят, я думаю, с большим интересом. В книге нет вымысла, в ней – реальные судьбы и (да не прозвучит это высокопарно!) в ней – сама действительность, сама жизнь с ее перипетиями и сложностями, с ее радостями и обретениями. Факты, словно бы оживающие на книжных страницах, дарят людям надежду.

Но главное: читая, преклоняешься мысленно перед истинной добротой, способностью избавлять от горя и одиночества, перед готовностью протягивать руку тому, кто в этой руке нуждается .

Анатолий Алексин

Содержание

Предисловие

Первая глава Явление Тамары

Вторая глава На кожаном диване

Третья глава Поцелуй влюбленного

Четвертая глава Испанка и «этот» тип

Пятая глава Порочное зачатие

Шестая глава Что ты делаешь в бочке?

Седьмая глава Банкет

Восьмая глава Манипуляции во благо

Девятая глава Проворная мадам

Десятая глава Пора поцеловать невесту

Первая глава

Явление Тамары

Всевышнего не обманешь, мудреца не обманешь, людей не обманешь только самого себя можно обмануть. Но что в этом – трудно ли обмануть наивного дурачка?

Рабби Нафтали

Пышнобёдрая Тамара, не ведая того, была разрушителем, в хорошем смысле слова. С ее появлением в кабинете психотерапевта Леи Рутенберг произошел переворот. И в жизни доктора, и в судьбе Тамары.

Каких душевных мук несчастной женщине стоило прийти сюда, к чужому человеку. Сердце замирало при мысли, что все придется без утайки рассказать. Прорепетировав дома, она решилась. Глядя в пол, вытирая платочком вспотевшее лицо, объяснила суть проблемы. Что измученная пациентка услышала в ответ?

Странным голосом, на одной бесцветной ноте, доктор Рутенберг бубнила:

– Настоятельно рекомендую изменить ваш образ жизни. Не нужно строить из себя «эмансипе». Извините, я не выбираю выражений, говорю не как психолог с пациентом. Она умолкла, глядя вдаль, в синеву окна. Лицо смягчилось, голос потеплел:

– Ведь мы давно знакомы! Не помните, милая Тамара? Вы жили по соседству с моим братом. Он тайно был влюблен в девочку с косой и не женился. От души даю совет: займитесь поиском серьезного партнера. Одиночество – коварный враг: сожрет, останутся лишь рожки. Вам нужен муж. Так устроен человек – любит стадо. Маленькое, но свое. Проблемы со здоровьем исчезнут сами по себе. Специфические проблемы. Стабилизируется психика. Вместо чертей приснится коровка на лугу. Лютики-цветочки.

Тамара вежливо кивала: «Искать партнера… Где его найти, приличного? Выйти на улицу с плакатом на груди? Глупости! Не за тем сюда пришла – выслушивать житейские советы известного психотерапевта. Денег жалко и зло берет! И эта баба, Лея Рутенберг, противная высохшая вобла. (Пышнобёдрая Тамара в веселом летнем платье не любила худосочных.) И кабинет противный – засек хозяйский глаз – ни одного цветочка, без штор, без занавесок. Стол, два стула. В углу поднос и чашки. Кофе она там стоя пьет, что ли? Пусть работает со мной как положено: гипноз, внушение. Глядишь и полегчает. Без мужика нельзя. Знаю, что нельзя. Права врачиха!» А вслух сказала:

– Моя подруга, разведенка, между прочим, устроилась прекрасно. Растит детей и делает карьеру.

Доктор Рутенберг не спорит:

– Сотни одиноких женщин растят детей, не умирают. Но мир жесток. Все силы уходят на борьбу за выживание. Жить когда? Жи-ить? Хотим мы или нет, высшая гармония предполагает мужское и женское начало, вместе, одна ячейка. Что может ее разрушить?

Праведный пафос остудил неожиданный посторонний звук. Кто-то нервно постучал. Дверь приоткрылась, просунулась большая волосатая рук, затем вторая. И лаконичным жестом, как в пантомиме, указательный палец постучал по циферблату.

– Лева, это ты? Иду, одну минуту, – откликнулась хозяйка кабинета.

– Твоя минута или нормальная минута? – спросили из-за двери.

– Извините, ради Бога. Как неудобно! Столько времен потратили, – заторопилась пациентка, – мне все понятно. Задача – искать подходящего партнера,– и шепотом добавила,– может, капли или таблетки пока помогут?

– Сядьте! – Лея забегала по кабинету, прижала худые пальцы к жилкам на висках, посмотрела на Тамару, как разборчивый хозяин на корову. Осталась, видимо, довольна. Тощая девочка с косой превратилась в соблазнительную даму. Мужикам попроще, без претензий, нравятся такие. С ней надежно: накормит и напоит, и пожалеет, и пьяного не выгонит.

– Хотите, познакомлю вас с мужчиной? Тоже мой…

– Он нормальный? Из ваших пациентов? – Тамара поджала губы. Только этого ей не хватало! Вспомнила о брате, давно покойном, теперь знакомит с пациентом. С ума сойти. Недаром говорят, психологи не совсем здоровы, постоянное общение с больными на них влияет. Копаться в чужих проблемах, свои не знаешь, куда девать.

– Не беспокойтесь, милая Тамара! – Лея засмеялась, заметила: узкий лобик пациентки сморщился от тяжких подозрений,– он нормальный человек. Одинокий. В этом все проблемы. Особенно, в нашем благословенном крае. Я дам ваш телефон, будете прекрасной парой.

– Мы опоздаем, на кладбище не ждут, – раздался из-за двери тот же мужской голос.

– Кто-то умер? – пациентка сочувственно поджала губы, глазки увлажнились для похорон.

– Годовщина смерти моего брата, он погиб в автомобильной катастрофе. Не помните?

– В автомобильной катастрофе, десять лет назад,– печальным эхом отозвался таинственный мужчина, появляясь в кабинете, – я понимаю, по большому счету, на кладбище нельзя явиться поздно. С нашей точки зрения, туда мы попадаем раньше срока. Но сегодня соберется вся родня, будет неудобно.

– Левочка, уже иду. Мы договорились? Если вы не против… Его зовут Геннадий.

– Спасибо. Ваш совет…действительно....Вы правы.

– Поверьте опыту. Есть женщины, которые не ощущают дискомфорт от одиночества. Но их так мало! Остальные даже себе не признаются, что потерпели поражение, и должны идти традиционными путями. Я помогу вам. Такое совпадение! Именно сегодня вы пришли.

– Решила смежную профессию освоить? Древнейшую вторую? – ироничный Лев не удержался от ухмылки.

– Первая – понятно. Вторая – журналист?

– Нет, дорогая! Ханума, почтеннейшая сваха. Странная профессия. Опасная. Будь осторожна, намнут тебе бока!

– Серьезно?

– Конечно! – Лев укоризненно повел глазами в сторону притихшей пациентки, – сейчас не время обсуждать помятые бока.

– Лева, сделай одолжение. В лавочке напротив купи косынку, голубую или серую, впрочем, все равно и подожди меня в машине.

– Да, дорогая, – Лев церемонно поклонился, вышел.

– Сваха не получится из вас – сытый голодного не разумеет. Какой прекрасный муж! – прокомментировала сцену пациентка. Получилось завистливо и фамильярно.

– Лев мне не муж. Хороший друг семьи, верней, того, что от нее осталось. Простите я, в самом деле, тороплюсь. Все будет хорошо!

– Доктор! Я так на вас надеюсь! Мне больше некуда идти, – чувствовалась вдруг Тамара, схватила сумку и бросилась к двери, стесняясь слез.

Невидимая революция в жизни двух женщин совершилась!

Пациентка двинулась навстречу своему счастью, а психотерапевт Лея Рутенберг…

Как странно! Ведь эта песенка – ее любимый аргумент в спорах с беззаботными:

«Но так уж человек устроен:

Он и в покое неспокоен.

Где нет печалей и забот

Он сам себе беду найдет»

Как только пациентка вышла, Лея порылась в ящике стола, нашла записку с телефоном, набрала номер.

– Геннадий, здравствуйте, доктор Рутенберг вас беспокоит. Нет жалоб, я знаю. Дело в том… мне хочется представить … познакомить вас с одной прекрасной дамой. Ее психологический портрет вам исключительно подходит. Я понятно объясняю? – Лея села на «любимого конька». Голос стал уверенным и властным, голос психотерапевта. – Диктую телефон. Вы будете чудесной парой. Не сомневайтесь и не откладывайте! Звоните ей сегодня. Тамара – вдова. Щадите ее чувства. У вдов особенное восприятие: они не помнят плохих страниц.

Немым укором в дверях маячил Лева.

– Все, все, иду! Помоги закрыть окно. Где моя сумка? Ты не видел мою сумку?

– Не суетись! Окна, двери. Как баба Роза с Молдаванки! «Или ты выключила свет?»

– Можно подумать! Молодой ариец! Бабы Розы он стыдится.

– Ой! Хоть раз ты можешь промолчать? Язва желудка! Возьми платок и думай о Всевышнем. Сегодня Сашеньке исполнилось бы… да, пятьдесят четыре, он на год младше. В нашей памяти… я сейчас заметил, как вы похожи: нос, губы. У Саши такие же глаза, но добрые. А у тебя, как льдинки – не греют, – и добавил равнодушно – извинительно,– прости, я не то сказал.

Вышли, наконец, из кабинета. Лева, втянув живот, протиснулся к рулю блестящей «Хонды», завистливо уселась Лея. Путь был неблизкий. Как раз для назидательной беседы:

–Леечка, кому ты звонила, пока я бегал за косынкой? Завелся все-таки поклонник? Нехорошо одной. Ты молодая, красивая. Жизнь пройдет, не успеешь оглянуться.

– Не-ет, не надейся! Такими «нежными» беседами старых дев третируют в семье, доводят до истерик. У меня есть сын, невестка. Хорошо живем … пока.

Ну, хочешь, дерево посадим? Я выполню свое предназначение?

– Причем тут сын? Какое дерево? Ты не понимаешь, тысячу раз, пардон, простых вещей. Нет средней жизни. Есть женская и есть мужская. Мужчины играют в свои мужские игры. Женщины должны играть в свои. Но это мудрость и великое искусство – быть настоящей женщиной. Таких – на пальцах перечесть. Остальные изображают средний пол и удивляются, что тяжело живут. Конечно, тяжело! Чему тут удивляться? Все роли расписаны давно,– пел самозабвенно Лева.

– Кем расписаны?!

Лев на секунду оторвался от дороги, взглянул на Лею. Яростные серые глаза этой женщины, полные …конечно, не презрения и ненависти. Ненавидеть преданного друга… Но этот взгляд! Захотелось остановить машину, проверить, не спрятан ли под шелковым жакетом хрупкой дамы лук со стрелами, и уйти от греха подальше.

– Ты – феминистка? Когда успела? Была нормальной,– Лева выпучил глаза, нижняя челюсть – как у Габсбургов.– Была нормальной. Собственно, ты и сейчас нормальная, если не считать, что феминистки не выходят замуж. Жаль, как жаль! Не видать тебе семьи, как своих ушей. Вовку родить успела, слава Богу. Я дал Сашеньке слово, мы говорили перед самой его смертью, что не оставлю тебя одну, выдам замуж, он знал, что этим кончится, предвидел. Я обещал. Ужасный день!

– Левочка! – Лея примерила доброжелательную маску с улыбкой посередине, закурила, – успокойся, ради Бога! Смотри, поехал на красный свет! Я выйду замуж, рожу детей. Все будет хорошо. Реагируешь, как будто я смертельно заболела. Что тебе вообще известно о феминистках?

– Феминистки, суфражистки. Бабы. Бес их знает! Читал когда-то и забыл. Бороться они хотят, равенства и блядства. Леечка, зря обижаешься. Наши роли, в самом деле, расписаны давно. История – великий режиссер. У женщин были такие роли! Боже мой! Они не справились, элементарно провалились и просятся теперь на повышение. Хотим командовать, хотим играть в футбол. Играйте! Кто мешает? Ты заметила, в кино, если женщина переодета в мужика, она сражается, скачет во весь опор, со смаком изображает парня? А мужчина, одетый в женщину, в парике, с подставными грудями – всегда дешевый фарс для насмешения почтенной публики. Почему? То-то!

Спорить не хотелось. Не было сил. В греческих трагедиях, в японском театре мальчики играли женщин, страдали…

Замолчали до кладбища. Было уже близко. Шоссе, обсаженное елями, припорошенными толстым слоем пыли, неожиданно закончилось. Машину затрясло на заскорузлых, пересохших на жаре ухабах. Так же неожиданно открылась площадь, пустая, раскаленная от солнца. В жидкой тени расслабленно, как оплывшие восковые свечки, сидели несколько старушек. Лея накинула косынку, подошла купить цветы, погружаясь в скорбь и тишину. Но у входа, у ворот в печальный мир тарахтел очередями о бойный молоток. Ремонт. На кладбище ремонт. Тоже нужно.

– Скажи, чтобы перестали! Пусть работают, когда закрыто и нет людей! – возмущенная Лея зажала уши и пошла под жгучим солнцем к дальнему участку. Было пусто, жарко. Народ запаздывал. Пунктуальный Лева, старший экономист, должен довести дело до конца, выяснить, почему любимая младшая подружка не выходит замуж.

– Леечка, ты не ответила на мой вопрос. Кому ты исподтишка звонила, пока я бегал за косынкой? Подозреваю…

– Да будет вам известно, я звонила Гене, Геннадию!

– С целью? Познакомить с пышной дамой, которой снится фаллос? Она не знает, что с ним делать и бежит к тебе. Кстати, твой совет по-настоящему хороший, честный. Вместо сеансов и гипнозов, я тоже послал бы ее срочно искать партнера.

–Лева! Ты подслушал! Как не стыдно!

– Очень стыдно! Я весь сгораю от стыда и приношу вам извинения.

–Да! Я ему звонила, невольно укрепив твою теорию, что «бабе – бабово», хочу убить двух зайцев: лечить и поженить! Прав, мой дорогой, каждому из нас нужна семья. Но ты пятнадцать лет один. Здоров, прекрасно выглядишь, без комплексов. Ты сильный. Кто поможет слабым? Их тысячи! Депрессии, запои. За день до операции на открытом сердце Геннадия жена сказала, что уходит от него к хозяину пекарни. И принесла мешок с вещами в больничную палату. Он месяц пролежал один. Ясно?

– Она – шлюха. Причем здесь ты? Решила подбирать сирых и убогих, копаться в их дерме? – Лев закашлялся от возмущения, – в кабинете я не шутил: намнут тебе бока в прямом и переносном смысле! Сватовство – малопочтенное занятие. Представь себе, люди твоего круга – адвокаты, врачи – кто-нибудь захочет этим заниматься?

– Не захочет! Я тоже не хочу зубрить гражданский Кодекс и выносить вердикт: виноват – невиноват. Скажи на милость, кому-то может помешать, если Геннадий познакомится с Тамарой?

– Вполне! У Геннадия есть дочь. Она привыкла, что папа – ее собственность. И папа, и квартира, и зарплата. Он одинок, держится за дочь, как за соломку.

Вдруг появляется вдова. За ней нужно ухаживать, подарки. Внука забрать из школы он не может, занят. Дама пригласила на обед и намекнула на продолжение. Как отказаться? Дочка рвет и мечет, и узнает, что доктор Рутенберг их познакомила. Это цветочки! Твой подопечный явился на обед в галстуке, с конфетами под мышкой, как положено. Отобедали и – в койку. А он отвык.

Депрессия тоже не способствует. Опозорился мужик. Доктор Рутенберг так его хвалила! Нельзя ей доверять! Она преследует свои психологические цели. Подсунула какое-то дерьмо. Завтра все ей выскажу!

– Откуда ты знаешь, что у Геннадия есть дочь?

– Ничего не знаю. Ты не поняла? Это предположение. Картины третьей мировой… У Тамары есть сосед, пожилой боксер. Тоже лезет к ней в постель. Сломанный нос не нравится вдове и репутация плохая: чуть – что – по морде. Становится известно, что новый Тамарин ухажер от Рутенберг, психотерапевта… которая превратилась в сваху.

– Прекрати! Тоже мне пророк! – и нараспев продолжила, – « священное ремесло существует тысячи лет…»

– Доктор Лея Рутенберг! Не к лицу тебе и не пристало! Речь идет не о свахе, о ремесле поэта. Есть разница!

– Здесь не место для дискуссий. Дашь совет, когда его попросят. Ты забываешь, я не маленькая Лея, сестричка твоего друга Саши!

– Ты – маленькая Лея, сестричка моего друга Саши, которого я так любил. Будь он жив, повторил бы мои слова. Не делай этого, прошу!

Лева печально улыбнулся, взял Лею за руку и повел к могиле. Еще пару лет назад собирались не спеша, держась за поясницу, втянув животики и животы, которые уже втянуть нельзя, только поддержать двумя руками, Сашины друзья с женами, сидели, вспоминали молодые годы. Дети выросли, жены постарели, кто-то отошел в мир иной. Сегодня здесь одни мужчины – постройневшие, свободные. Прошлое их тяготит.

Хочется с молодой душой и подкрашенной бородкой, окунуться в молодую жизнь, родить детей. Почему бы нет? Сколько красивых женщин! Сколько возможностей! Но время подгоняет. Все торопятся до неприличия. Полчаса, поплакав, помянув, разъехались.

Лишь отбойный молоток продолжал святое дело: готовил место.

Вторая глава

Вы спали на узком кожаном диване?

Ты рванулась движением испуганной птицы.

Ты прошла, словно сон мой легка…

И вздохнули духи, задремали ресницы.

Зашептались тревожно шелка.

А. Блок

Возвращение с кладбища всегда печально. Хотелось тишины. Но в доме гремела музыка, горели люстры, свет переливался из окон на улицу. Некстати гости! Лея открыла входную дверь, в гостиной пусто. Невестка, худенькая Света, почему-то выходит боком из спальни, но спальни Леиной! Что она там забыла? Через секунду глаза привыкли к свету и стали различать действующих лиц. Сын Вова тащит законную супругу в темный угол целоваться. До Леиного слуха долетели пару нежных фраз на птичьем языке: «Шампурчики, маслинки, две бутылки водки. Ленка пьет, как лошадь, двух не хватит». И внятный Светин голос: «Все соберутся, человек двенадцать. Где мы их посадим?» И Вовин шепот:

– Где мы их положим? Где взять кровати?»

– Да, где мы всех положим? Они не дети, спать на полу не будут.

– Светик, я не могу сказать ей: уходи, мне нужен вечер без мамаши.

– Не можешь. Обидится и не уйдет нарочно.

– Ей некуда уйти. Подруг не любит, женихи куда-то подевались. Где записная книжка? Посмотрим…

Лея тихо прикрыла дверь, на цыпочках пошла по коридору. В свою спальню, свое убежище. Темно и тихо. Пахнет… сыростью не пахнет. В гостиной в это время творилось действо с ее записной книжкой.

– Кто это Зиновий? – спрашивала Света, щурясь.

– Не знаю.

– Виктор? Семен Петрович? Алик?

– Алик – алкоголик, Виктор – старый друг.По-моему, она давно с ним не встречалась.

Света выхватила книжку, потыкала по кнопкам телефона и понеслось:

– Витя! Ой, как плохо слышно. Это Лея. Ничего не слышу. Перезвони мне. Нет, ничего плохого не случилось,– и положила трубку. Через минуту, конечно, он звонит и просит Лею к телефону.

– Мама! К телефону! Дядя Витя, – заиграл с азартом Вовка.

Лея вышла из полутьмы, схватила трубку.

– Привет, мой старый друг! Ну, как дела? Случилось что? Люська двойню родила? Вот молодец! Как все было? Приеду, посвятишь?

«Какие дети у меня душевные, волнуются. И Светка, невесточка, красивая девчонка».

– Не волнуйтесь, дети, все хорошо. У Витьки двойня! Вот молодец!

– Кто молодец? – на всякий случай, чтобы Лея не ушла, спросила Света.

– Дочка. И Витька тоже. Растил ее один. Теперь он дедушка. Как время пролетело… Витька – дедушка!

– Поезжай к нему, полезный опыт

пригодится, – витийствовал сын Вова.

– И мы пока попробуем, получится не хуже, – добавила невестка, сопроводив свою тираду таким невинным взглядом, как будто собралась постричься в монастырь. Хотя, какие здесь монастыри?

Пришлось поехать. Витька жил в хорошем старом доме, с высоким потолком, просторным коридором. Лепнина по углам, амуры и психеи, напоминали, что красота музеев была когда-то частью бытового интерьера.

Старые деревья уютно росли у входа. Звонки в этих квартирах, почему-то издавали звук дверного молоточка.

Лея на всякий случай постучала, вошла.

Витька спал в салоне, укрывшись теплым пледом. В темноте мигал безмолвно телевизор.

– Что случилось? Ты заболел? – с порога спросила Лея, потирая руки, как в кабинете, на приеме.

– Свет выключи и сядь. Не думал, что … садись. Я уже проснулся.

– Ты был такой веселый. Чего сидишь, как жопа, в темноте?

– Если в темноте, то, в самом деле, жопа. Других симптомов нет. Под диваном глухо звякнул телефон. Витька замер, посмотрел на Лею. Энергично замахал руками: какое хамство в столь поздний час и вообще нас нету дома. Телефон не умолкал. Кто-то был настойчив, знал хозяйские привычки. Лея снисходительна:

– Какой-то бабе невтерпеж! Ответь ей. Посидим втроем.

Могильным голосом, с укором Витька произнес «Алле». Выслушал в ответ тираду, улыбка постепенно залила небритое лицо. По обращению «сукин сын» Лея не могла понять, с кем он говорит. Витька прикрыл ладонью трубку и прошептал:

– Это Левка. От тебя привет?

Наступил ее черед замахать руками и сделать вид, что никого нет дома. Не хотелось, чтобы Лева знал… Телефон отправился на место, под диван. Стало тихо. Лея оторвалась от двери, села в продавленное кресло, закурила.

– Мне уйти?

– Ни боже мой, сейчас я встану. Дай мне брюки.

– Не понимаю! Ты приглашал…

– Улегся и лежу, и не бегу тебя встречать, и галстук не подходит. Не волнуйся, дорогая. Сейчас все будет по первому разряду! Кушать хочешь?

– Нет!

– А выпить?

– Давай.

– Поесть не хочешь? Копченая грудинка, паштет. Слюною можно подавиться, так вкусно!

– Я не голодна.

– Врешь. Мне все известно, ты дома не готовишь.

– Не твое собачье дело!

– Грубиянка! Если б я к тебе пришел – ты лежишь, закутанная в плед, одна в холодной комнате и запах табака и грязного белья шибает в нос. Противно. Хочется уйти, но! Я, сердечный, все понимаю, подойду к моей подружке, поцелую, поглажу нежно. А ты!? Уселась и права качаешь.

Витька с таким укором посмотрел на Лею! Но она, железный Феликс, не встала, не побежала гладить полуседые нечесаные патлы. Тяжело вздыхая, Витька порылся на ближайших стульях, с победным видом накинул петлю галстука на шею, повеселел. Через пять минут из кухни появился набор холостяка: два стакана, бутылка белого, орешки и засохшее печенье.

– Надолго к нам? – беспечно, зная наперед ответ – Лея ночевала только дома – интересовался Витька.

– Ссылка на всю ночь и, может быть, на завтра.

– Это хуже. Кушать нечего, – Витька взял драматическую паузу и замер, и даже перестал чесаться, – в морозилке есть говядина и рыба.

– Мне все равно. Могу пожарить рыбу. Шашлык, кебаб?

– И пиво тоже, если можно! Ну, твой гнев остыл? Давай бокал. Выпьем, старая подружка!

– Где же кружка? Ля-ля–ля, – Витька торжественно налил вина в Леину рюмку. Как фокусник, пошарил под диваном, вытащил початую бутылку водки. Деликатно, тонкой струйкой, налил в стакан, прищурился, остался недоволен, долил полсантиметра, и бутылка вновь исчезла под диваном. Сосредоточенно глотнул, унимая дрожь в руках, подцепил ломтик огурца. Действо кончилось. Светская беседа продолжалась.

– Сердцу веселей? Сейчас – коронный номер! Меня опять знакомили соседи. Устроили обед, и я был зван. Знают, гады, хорошая еда – больной вопрос. Попробовал салатик, грибочки. Только начал рыбку, сбрызнул соком, заходит баба, страшная, с цепью до пупа, меня глазами ест. Я понял: пришла расплата, аппетит пропал, навалил в тарелку все подряд. Ей стало дурно от моего обжорства. Мне, правда, тоже. Печень разболелась. Вдруг она открыла рот и сказала: «Диэта – основа нашей жизни». Намек, значит.

– Нашей с вами? – на всякий случай, уточняю. Мадам саркастически шипит и смотрит вдаль – нужен ей нечесаный обжора!

– Знаешь, Витька, она права. Зря иронизируешь. Полжизни мы тратим на диеты. Проблема века. Гомосексуальный вкус. Этому пора положить конец. Ваша знаменитая пословица «Мужчины не собаки, костей не любят» не работает. Мы об этом знаем. Все проблемы отступают, если женщина решила похудеть. От этого зависит ее судьба. Полной девочке непросто выйти замуж. Лучше быть худющей, как скелет, чем толстой.

– Худая баба с плоским задом? Катастрофа! Ты что! – Витька в ужасе замахал руками.

– Катастрофа …для кого?

– Для меня.

– Сидится одинаково.

– Сидится! А эстетика по боку? Тебе что волноваться? Попка, как картинка даже в брюках – и никаких диет.

– Поверь, мне все равно. Если б не вы, мужское племя, борьба с морщинками, отвислым животом – куда бы все девалось? Наступит день, и смысл жизни очистится от всей этой трухи.

– О! Хорошо, напомнила. Я написал статью о смысле жизни. Большую.

– Большую! Что ты смыслишь в этой жизни? Ты, уголовный паникер!

– Я – хроникер! Был там, где тебе не снилось! Смысл жизни – самый расплывчатый сюжет. Особенно, если отбиты почки или вырезана грудь. Не пугайся, сейчас не об этом. Мой нос нанюхал жуткий парадокс. Проверим на тебе. Скажи, зачем мы учимся? Чтобы работать. Сам спросил и сам отвечу. Верно. Мы учимся, чтобы работать. Что мы делаем, чтобы хорошо работать? Воспитываем волю, свои реакции, моторику и память. А для чего? Не напрягайся. Чтобы работать еще лучше и заработать кучу денег. Поехать за границу отдохнуть, пойти в бассейн, понежиться на солнце. Короче, отдохнуть! Ты ловишь мою мысль?

– Нет, слишком глубока.

– Если не работать, не уставать, не напрягаться выше меры – не нужно так стремиться отдохнуть. Все силы бросим на качественный отдых! Работать помаленьку: хлеб насущный, крыша над головой и хватит. Обрати внимание, все стонут: тяжело работать, надоело. Не вкалывай! Я прав? Опровергай!

– Вечный двигатель … Твой парадокс о смысле жизни из этой серии. И спорить не о чем. Мы потребляем, и потреблять хотим. Почему? Не знаю. Заложен в нас какой-то механизм. Потомки разберутся. Возможно, это путь к прогрессу.

– Дура! Верней, продукт! – Витька забыл про политес, хрустел костяшками, чесался, бегал, закатывал глаза. Лея замерла. Давно она не видела его в таком волнении.

– Успокойся, изложи членораздельно. Я слушаю внимательно.

Витька сглотнул слюну, внезапно сел, послушный просьбе – приказу.

– Леечка, не обижайся. Мы все «продукт» не космоса и внеземных тарелок. Это фантастические штучки, пройденный этап. На нас воздействует в своих каких – то целях группа людей. Гениальных людей! Я их назвал «Всемирный социально-экономический конгресс», вернее, «Заговор» против человечества в настоящем, будущем и....в прошлом, пожалуй, тоже. Эта группа, про методы не будем говорить, их много, препятствует проникновению личности внутрь, в себя и не дает нам выйти на дорогу познания истинного мира. Смотри, философы – жемчужины в дерме, с каким трудом, каким усилием мысли дается им познание отношений между «я» и «Я». Жалкие ошметки знаний. Так не может продолжаться! Ясность и гармония должны царить между всеми моими «Я». Их много, личных ипостасей. «Я» – бодрствующий должен понимать «Я» – спящего, летящего в пространстве. Пока неясно, какая роль в спектакле отводится религии. Это самый мощный катализатор в их системе. Если без прикрас найти формулировку, мы в социальном рабстве, а потребление и его детишки: политика, престиж и мода – изобретение шутника из этой группы. Удачный вариант, нужно признаться, работает который уже век. Мы – слепые дети. Выступаем в разных ипостасях, не выходя за рамки ограниченных пристрастий. Политик – он же потребитель и модник. Престиж так же эфемерен, как его карьера. Кто-то рядом крикнул или шепнул, где надо – и все, человек пропал, все рухнуло. Понимаешь? Чтобы стать хорошим потребителем, нужно зарабатывать. Работать, работать… и не думать. Хочешь новую машину?

– Хочу! Самую новую.

– Вот видишь, старая не бегает? Не крутятся колеса?

– Крутятся, но плохо. Витька расслабился, глаза остыли. Стало неинтересно.

– Я думал, ты придешь, мы отшлифуем мою статью, поспорим, а ты…

– Вить! Я устала. Вдруг так устала. Смертельно.

– Да ладно! Полежим немного?

– Полежим

Старый друг плавно опустился на колени и пополз, изображая страсть? к Леиному креслу. Она сидела неподвижно. Устала. Матовая кожа посерела. Витька, не спеша, со смаком расстегнул застежки, пуговки на блузке. Театральный взмах – и полетели в воздух брюки. Колготки распялись на цветке. Трусики – на люстре. Уж очень низко она висела – эффект опробован давно. Оргия, никак не меньше. С видимой натугой Витька поднял женщину, дотащил до узкого дивана, уложил «по стойке смирно» и начал смачно целовать сначала пальчики на ножках, плавно поднимаясь выше, задержался на груди, полизал сосочки, дошел до шеи и решил, что хватит. Также плавно взгромоздился сверху, судорожно дернулся два – три-четыре раза – и все кончило. Где в это время пребывала Лея? Наверное, в привычных сожалениях. Витька побежал на кухню, поплескался. Мокрый и довольный, улегся рядом. Сунул руку под диван, передумал – настроение и так было прекрасным.

– Леечка, ты – прелесть! Мясо разморозиться успеет, как ты думаешь? До утра как раз… пару луковиц, морковочка. Я люблю на маргарине.

– Окошки помыть не нужно?

– Намек ваш понял. Окна мылись в прошлую субботу, нет, в позапрошлую.

– Сами мылись?

– Не совсем, – Витька сладко потянулся, вытащил свой плед, укрылся. Лея с беспокойством наблюдала, как меркнет его взгляд.

– Сосну пару секунд, не больше. Не стесняйся. Я отвезу тебя домой. Мои принцессы ножками не ходят.

– Отвезусь сама!

– Может быть, останешься? Уедешь утром Лея, как акробатка, в затяжных прыжках собрала вещи, свои шелка, оделась, села в кресло, закурила.

– Спокойной ночи, моя любовь, – заволновался Витька, обнаружив, что гостья еще не ушла, – думай о парадоксе. Ты умная, поймешь, о чем я говорю. Бабы даже слушать не хотят. Дуры! Все бабы дуры! Им бы в койку. Я что, железный?