Текст книги "Между небом и бездной. Мистические рассказы"

Между небом и бездной
Мистические рассказы
Лариса Карнаш

Иллюстратор Мария Алексеевна Карнаш

© Лариса Карнаш, 2024

© Мария Алексеевна Карнаш, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0064-5424-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МЕЖДУ НЕБОМ И БЕЗДНОЙ…

БЕЗРОДНАЯ МОГИЛКА

– Бабань, а бабань?

Мальчишка лет семи бегал кругами вокруг седовласой, чуть полноватой старушки с добрыми, на удивление ясными голубыми глазами.

– Нукось, хватить бегать то, заполошнай…

– Баб, а мы куда идём?

– На кладбишшу…

– А зачем?

– Паска скоро, великай праздник! Надо прибрать могилки-то, чтоба и тама усё красиво былО…

– А зачем?

– А ето чтоба наши родненькие на нас не обижалися. Вот. Значить, чтоба знали, что помнють их.

– А кто там, бабань?

– Мама тама моя, и деда твой, Иван, – старушка перекрестилась, – царствия им Небесного…

– А я не помню…

– Ды куды тама, – она горестно взмахнула рукой, – тебе ишшо и у помине то не было, как тебе помнить то… А тятя мой, тот у сорок втором сгинул… Иде-то у Крыму головушку сложил… И братка Петя тожа, под Сталинградом лежить, бедненький…

Они приблизились к старому, заросшему травой деревенскому погосту. Само кладбище расположилось на небольшом пригорке, за которым под утренним солнцем, поблёскивает своими спокойными водами небольшое, поросшее по краям камышом, озерцо. Шумы от проходящей мимо трассы почти не слышны. Здесь царит покой, изредка нарушаемый чиканьем просянки, да кряканьем чирков на озере.

– Баб, гляди, – малыш указал пальцем в чистое, голубое небо, – гляди…

Баба Нюра задрала голову вверх.

– Ааа, ет степной орлик, Тимоша…

– Большой какой!

– Дааа, хищник! Добычу высматриваить.

– Кого, бабань?

– Мышек-полёвок, сусликов… Разнаю живностю…

Тимка погрозил кулаком: « Уууух, лети отседова, хышник!»… Старушка открыла давно выцветшую, местами с облупленной краской, скрипучую калитку.

– Ну усё… Пришли…

Широко перекрестилась и повернулась к малышу.

– Воона, тама, мамка моя, лежить, горемышныя.

Они двинулись к могилке по узенькой заросшей тропочке. Остановились у могилки с выкрашенным крестом в изголовье. Кое-где, за осень успела прорасти трава, щедро поливаемая дождями, вымахала в человеческий рост. И высушенная зимней стужей, так и осталась торчать здесь огромными, нелепыми бодыльями… А кое-где, обогреваемая весенним солнышком, начала проклёвываться и свежая зеленеющая поросль.

– Ну, здравствуйтя, мои хорошаи… Как вы тута… Лежитя… А мы вот, – она кивнула в сторону маленького внучка, – с Тимошай, убраться пришли…

Она снова перекрестилась и принялась за дело. Через некоторое время могилка уже сияла чистотой, украшенная, как пасхальное яичко, свеженасыпанным беленьким песочком, набранным на кургане, неподалёку от озерца…

– Усё, Тима. Теперя к деды пойдём. Припозднилися мы с тобой. Усе уж почти убралися, одни мы осталися… Могилка бабы Нюриного мужа была «современной», с высоким, засыпанным песком, надгробием из нержавейки и металлическим, выкрашенным серебрянкой крестом. С привинченной фотографии весело улыбался Тимошин деда Ваня.

– Баб, а деда радуется, что мы пришли?

– А то, как не радоваться. Эх, от ба он тибе хоть разик увидал ба, при жизне то…

Она нагнулась к могилке и начала свою работу.

– Бабань…

– Аюшки?

– А это чья могилка?, – он указал на заросшую бурьяном одинокую могилку с покосившимся набок деревянным серым крестом.

– Энта, – она махнула головой, – дык соседка моя, баба Дуня, царство ей Небесное, хорошая была, добрая. У войну у ней уся семья погибла, сыны – на фронти, а дед ейнай апосля вернулси весь как есть изранинай, и помяр ускоря… Одна она осталыся… Безродныя могилка то… Вот я и убираюся тута. Чё жа, жалко… Можа и тяте с Петюней хто приберёть, глядишь…

– Страшно, баба…

– Чего?

– Одной то совсем…

– Дааа… Ты, Тима, дёргай то травочку у ней, дёргай.

Малыш усердно начал дёргать с трудом поддающиеся былины с могилы неизвестной ему старушки.

– Молодец, унучек, молодец! От… Бабани не будить, так ты не забывай… К мине то придёшь?

– Приду, бабань… И к бабе Дуне приду… А когда тебя не будет?

– Дык, хто знаить…

– Ты, бабань долго живи, а то с кем я то буду, а?

– Ладна, поживу ишшо…

Они убрали, украсили могилку деда и одинокую могилу бабы Дуси, подкрасили крестики и двинулись домой…

«Какой унучок у тибе, Иван, хорошай, ласкавый», – с улыбкой на добром лице проговорила Евдокия…

– Это да, – улыбнулся Иван, – хорош, казачонок!

– Дай Бог им здоровья… Если ба не твоя Нюра… Совсем мине забыли ба усе…

– Дааа… Нюрка моя Человек…

Пронеслись теплые, напоённые запахами свежей зелени, весенние денёчки. Наступило изнуряющее, жаркое лето… Как-то, вечерком, Баба Нюра сидела на лавочке у забора и лузгала семечки. Тишина вокруг… Сверчки застрекотали, запели, оповещая о наступлении вечера… Нежный ветерок с Дона подул на разгорячённую землицу, остужая ее и принося, наконец, с собой долгожданную прохладу. Мысли унесли ее в прожитые годы, в воспоминания – хорошие и не очень… Такова уж наша жизнь… Старушка вздохнула. Задумалась: «Летять годики»… Будто вот только вчера… Только вот, недавно, Нюра ещё молоденькой девчонкой вальсировала со своим Ваней, и вся жизнь была ещё впереди… А сегодня, маленький внучек уже называет тебя бабаня, а дети уже давным-давно – взрослые…

– Охохонюшки…

Вдруг, прямо над её ухом прозвучал голос: «Ты, Нюра, за внуком то пригляди»…

Старушка осмотрелась. Рядом никого…

– Господи, спаси, сохрани и помилуй… Чё ет, а? Кто тута?

Тишина…

Она поднялась, прошла в комнату, где спал Тимоша. Малыш мирно сопел, видя уже десятый, наверное, сон… Она перекрестила его и потихоньку пошла ложиться…

Утром, на рассвете она поднялась, тихонько помолилась и пошла на баз, управляться. А Тимоша, услышал под окном слабый свист десятилетнего Федуна, с которым ещё с вечера договорился о том, что с утра тот возьмёт его на рыбалку в обмен на красную, алюминиевую модельную машинку с открывающимися дверцами. Парнишка встал, быстро оделся и вышел на улицу. Машинку, конечно было жалко отдавать. Но Тимоша так хотел на настоящую рыбалку…

Старушка пошла в летнюю кухню. Решила побаловать внучка аппетитными варениками с черешней. Замесила тесто… Вышла и направилась в сад, озарённый нежным, утренним солнечным светом, к дереву, манящему своими яркими, сочными плодами, которые призывно покачивались среди крупных, зелёных листьев. О ногу её потёрся Пушок. Кот замурлыкал.

– Чё, идол… Иде таскалси усю ночь, а? Есть охота, да? Чего, мышку не поймал, сорванец!

Она подняла глаза и обомлела от неожиданности. Прямо перед ней стояла, будто живая, баба Дуня.

– Господи Иисусе! Свят, свят… Ты ли?

– Я, Нюра, я…

– Как эт, а? Ты жа уроди померла… Иль эт я померла, что ля…

– Некода мине болтать, Нюра. Я без спросу тута. Тама твой фулюган сичас потонить, бежи шибко на речку, тама он…

Призрак бабульки растворился в воздухе, будто её и не было… Баба Нюра не поверила своим глазам. Она тряхнула головой.

– Неужто я того, – подумала она, – из ума выжила, видится всякое…

Но, очнувшись от наваждения, побежала что есть мочи к дому. Там она обнаружила пустую постель. Позвала… Ей никто не ответил. Вышла на улицу.

– Тимоша, иде ты?

Тишина… Старушка побежала к речке. Там, прямо посередине реки, рядом с наполовину сдутой автомобильной камерой от трактора «Белорус» барахтались два перепуганных до смерти пацанёнка.

– Сичас, сичас, Тимоша, держися… Она бросилась в воду не раздумывая. Нюра не думала, доплывёт ли, хватит ли у неё силёнок, просто плыла и плыла… Помог проходивший мимо односельчанин. Мальчишки были спасены…

Долго ещё в семье вспоминали тот случай. Это было воистину чудесное спасение… С тех самых пор, могилка бабы Дуси стала для этой семьи самой, что ни на есть, родной…

ПУСТЬ УВИДИТ

Машинист тепловоза нажал на тифон и по всей округе разлетелся громкий, раскатистый гудок, оповещающий о своём прибытии всех жителей близлежащих домов. Электричка, ненадолго остановилась и двинулась дальше, рассекая осенний утренний туман, покрывший белой, непроглядной дымкой всё вокруг – и раскинувшийся до самого горизонта вековой лес, и небольшой пригородный посёлок, и станцию при нём, на которую она и прибыла. У Гали чаще забилось сердечко. Это он, её Андрюша наверное управляет этой махиной… Скоро сменится и приедет. «Какая же я счастливая!», – подумала девушка и натянула тёплое одеяло к самому подбородку. Но заснуть уже не смогла. Мечты закружили двадцатилетнюю девушку в свой волшебный хоровод.

– Вот справим свадьбу, – мысленно рассуждала она, прикрыв свои огромные синие глазищи, – и я перееду к Андрюшке… Скорее бы… Девушка погладила чуть располневший живот: «Он ещё не знает… Никто не знает»…

В комнату заглянула мама.

– Хорош спать, кобыляка. Делов полно. В саду листву собрать надо. Поднимайся!

– Ну ма…

– Давай, давай. Хорошо устроилась тут. Я вам чего, двужильная! Все на мне! Достали!

– Вот выйду за Андрея, уйду от тебя, пожалеешь ещё!

– Ага, пожалею, как же! Скорей бы уж от тебя избавиться… Вся в папашу, лентяйка.

Галя тяжело вздохнула.

– Вот Таньке ты так не говоришь!

– Таня ещё маленькая!

– Ну ничего себе, маленькая, пятнадцать лет, если что!

– Да закрой уже ты свой рот и иди работать! Научилась только хвостом крутить.

Галя тяжело вздохнула и поднялась с постели…

Не успела она одеться, как вдруг зазвонил её старенький смартфон. На экране появился незнакомый номер.

– Алло…

– Здравствуй, Галя.

– Здравствуйте. А Вы кто?

– Ты меня не знаешь. Меня Ольга зовут. Да и я о тебе узнала недавно. Андрей смску стереть забыл…

– Что Вы хотите то?!

– А хочу я, чтобы ты от моей семьи отвязалась, крыса ты, бессовестная!

– От какой ещё семьи?

– От нашей с Андреем семьи. Ты дурочку то не включай! Смотри, короче я тебя предупредила! Будешь лезть, пожалеешь, поняла!

– Да Вы чего! Нет у Андрюши никакой жены!

– Андрюши, – язвительно передразнила её собеседница, – кобелина он, а не Андрюша. Ты думаешь, первая у него? Смешно! Таких как ты у него на каждой станции. Так что подумай… У нас дитё растёт. И расписаны мы… Отстань, короче…

Женщина бросила трубку. Галя ошарашено смотрела в стену невидящими глазами, не понимая, как ей то теперь быть. Весь мир, все её мечты были разрушены в одночасье.

– Господи, как мне то… А мой малыш… Так вот почему он не спешил знакомить меня с родителями, и встречи в этом заброшенном домишке, и его смены внеочередные…

Сердце девушки выпрыгивало из груди. Оно не хотело верить… Она схватила телефон и набрала до боли знакомый номер.

– Алло…

– Андрей, здравствуй.

– Привет…

– Мне сейчас звонила какая-то Ольга. Сказала, что она твоя жена…

– И?

– Что и? Ты правда женат?

Андрей тяжело вздохнул, набрал побольше воздуха и выпалил: «Ну, женат, получается».

– Ты обманул меня. Зачем? За что!

– Ну, обманул…

– Подонок, свинья… Я же… Ты, – слёзы душили её, – говорил… Пожеенимсяяя… Я же верила… И… ребёночек у нас будет…

– А вот это не надо на меня вешать! Поняла!

– Что же мне…

– Да чё хочешь, – он повысил голос, – хоть аборт, а хочешь сама расти, твоё дело…

– Да как ты…

– Короче, иди ты… куда подальше. Всё. Кончено…

Галя поднялась, вышла на улицу, подошла к копошащейся около грядок матери. Та подняла голову: «Явилась, наконец, помощница».

– Мам…

– Ну?

– Андрей женат.

– Не поняла… Как это?

– Жена его позвонила. И потом он сознался.

– Вот же гадина. А ты, дурища, чем думала! Нашла, идеального, идиотка!

– Маам, – девушка не сдерживала рыданий, – хватит…

– Хватит… Задрать бы тебе юбку, да всыпать хороших люлей, скажи спасибо ещё в подоле не принесла! А то бы я тебя вмиг выставила, вместе с ублюдком!

Галя пошатнулась, как от пощёчины. И не видя ничего перед глазами, не разбирая дороги выбежала на улицу. Она шла и шла, погружённая в свои мысли, пока не оказалась на окраине посёлка. У самой кромки леса стояла старенькая, полуразвалившаяся избушка, их тайное убежище. Здесь они провели с Андреем немало счастливых минут. Это был дом Андрюшиного деда, давным-давно нежилой, опустевший после его смерти. Здесь они мечтали построить новый, современный дом. Здесь жили бы их дети… Всё оказалось враньём… Ложью…

Она прошла через калитку, подошла к крыльцу, достала из-под оторванной растрескавшейся дощечки ключ. Входная дверь скрипнула и подалась. Потом долго сидела на старенькой железной кровати. Плакала. И только два грациозных рыжеватых оленя с сочувствием смотрели на несчастную девушку с висящего около кровати старомодного коврика…

– Всё, всё ты сломал, – вслух проговорила она, – и ничего теперь не исправить, и мама… Она заревела в голос, схватившись руками за голову… Потом встала, подошла к старенькому лакированному шифоньеру, нашла там какой-то поясок… Осмотрелась в поисках подходящего места.

– Зачем мне такая жизнь, – думалось девушке, – все равно я никому не нужна, совсем никому… Лёгкий ветерок пробежал по её волосам. Будто кто-то невидимый погладил её по голове… Она уже почти решилась на самое страшное, как вдруг, неожиданно на Галю навалилась какая-то усталость. Ей очень захотелось прилечь. Она опустилась на кровать и заснула. Рядом стояли два прекрасных светловолосых юных ликом Ангела в белых, расшитых золотом одеждах. За плечами каждого из них сверкали и переливались неземным жемчужным светом самые настоящие крылья. Один из них убрал руку с головы девушки.

– Пусть поспит… Намаялась…

– Пусть… И малышу будет спокойнее…

– Ну, тебе виднее. За него ты в ответе.

Второй Ангел кивнул: « Да, я должен его уберечь»…

– Может не надо ей это показывать, а?

– Нет… Пусть увидит…

Галя увидела себя и Андрея будто со стороны… Будто бы смотрела какое-то чудное кино… Это был странный и страшный сон… Она видела, как прошла дождливая, промозглая и слякотная осень, отыграли свои заунывные песни зимние метели и наконец, в свои права вступила, радуя честной народ первыми лучами яркого солнышка долгожданная весна. И наконец то, ей позволено было выйти из этого, уже ненавистного, дома…

А Андрей, уже давно забывший о своём очередном увлечении, уже две недели как «окучивал» новую пассию. И потихоньку от жены, решил проведать дедов домик, привести, так сказать, в порядок. Вечерело… Он вышел на станции и медленно шел вдоль железнодорожного полотна. Так короче. И безопаснее. Боялся встретить старых знакомых. Мало ли… Вдруг, вдалеке перед ним, словно из ниоткуда возникла фигура женщины. Андрей присмотрелся: «Неужели она?… Ведь говорили, что она пропала, даже в полицию вызывали»… Она стояла неподвижно и смотрела своими бездонными глазищами прямо на него. Андрей даже растерялся немного. Потом, взяв себя в руки, улыбнулся.

– Привет! Сколько лет, сколько зим!

– Одна…

– Чего?

– Зима одна…

– А ты не изменилась…

– Конечно…

– А я вот… В дом приехал. Прибраться, то да сё… А ты говорят пропадала…

– Нет… Я там…

– Не понял. Где?

– В доме…

Он широко улыбнулся: «Так чего, может проведаешь меня то, а?»

Она пожала плечами и пошла рядом…

– Эх, Галчонок, хорошие были деньки-то, а? – он приобнял девушку за плечи, – чего-то ты холодная такая, замёрзла?

– Да… Холодно мне… Никак не могу согреться…

Когда они подошли к дому, сумерки уже сгустились настолько, что уже ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Андрей пощёлкал выключателем: «Опаньки, света нет».

– Ну, ничего, погоди, сейчас. Найду свечи, устроим ужин при свечах. Романтик…

Он засмеялся. Стал шарить рукой по буфету в поисках свечей. Достал зажигалку. Чиркнул. На какое-то мгновение ему показалось, что на бледном лице Гали нет глаз… Махнул головой, стряхивая наваждение. Наконец, свечи нашлись. Андрей подошёл к столу и зажёг сразу несколько. Небольшая комната осветилась тусклым, рыжеватым светом. Мужчина поднял глаза на Галю. Она всё также стояла неподвижно у стола, рядом с ним. Немигающий взгляд прожигал душу. Он почувствовал, что что то не так. Повернулся к печке.

– Замерзла, Галчонок. Сейчас печку протопим… Чем то пахнет здесь. Проветрить что ли…

– Не нужно. Мне не холодно…

– Ну, как же, руки то ледяные просто.

Сделал пару шагов к печи. То, что он увидел, повергло мужчину в шок. На крюке, рядом с печкой нелепо болталось полуистлевшее тело… Её тело… На ней было те же модные брючки, тот же свитер и та же самая курточка, что и на стоявшей перед ним Гале… Волосы Андрея встали дыбом. Немой крик застыл в горле. Его затрясло. Потом он рухнул прямо на грязный дощатый пол, рядом со своей бывшей возлюбленной. И больше не встал… Вернее его тело… Ошарашенный Андрей стоял рядом с призраком Гали, навеки связанной с этим местом… В комнате запахло серой. И уже через мгновение появилось бесовское племя.

– Наш! Наш парниша!

– И эта! Дождалась суженого, – осклабился заросший седой шерстью морщинистый бес с одним наполовину отбитым рогом, – можем и её забирать!!!

– Уж прожарим мы вас, полюбовнички.

Черти рассмеялись мерзкими голосами…

– А сынок ваш бесёнышем иль упырём некрещёным будет, – ехидно вторил другой, более молодой, с выпученными наружу глазами и слюнявым ртом, – вот потеха!

– Потеха, потеха!

Ангел коснулся лба Гали двумя пальцами. Потом перекрестил.

– Пожалуй, хватит с неё…

Девушка открыла глаза. На улице вовсю сияет солнышко. Его лучи пробрались и в комнату, весело играя на стареньких тюлевых занавесках. Она поднялась с кровати… Тряхнула головой, не в силах сбросить наваждение, гнетущее чувство страха и тревоги от увиденного ею сна. Вдруг, дверь распахнулась и в комнату влетела испуганная мать. Бросилась к Гале. Обняла, прижала к себе. Слёзы брызнули из глаз женщины.

– Прости… Прости меня, доченька, прости… Чего ты тут? Мы всю ночь тебя искали.

– Как же догадались, что я тут?

– Так Танюшка сказала. Видела тебя раз, как ты с этим… Летом ещё… В общем, шли вы сюда… Я и бегом…

– Ты, ма, тоже меня прости… Я ведь… Беременная я… А ты как сказала, я думала, – Галя растёрла градом льющиеся слёзы по лицу, – думала, что… Кому я теперь… Нужна…

– Да ты чего! Я ведь так, от глупости ляпнула. Да и не знала… Ты чего… Рази можно дитё… Живой человек, ангелочек, что ты! Сами воспитаем, чай силёнки то есть!

– Мамочка! Прости меня. Я не знала, что женат он, честно!

– Верю, дочка, верю…

– Знаешь, мам, мне здесь такое… Страшное приснилось…

Они долго разговаривали по душам. Галя пересказала свой сон, делилась своими переживаниями, впервые за многие месяцы они стали по настоящему близки…

А неподалёку от них стояли Ангелы и улыбались…

– Спасены!…

ВЕСНУШКА ИЛИ СТРАННАЯ ИСТОРИЯ С ПОЕЗДОМ

Промозглое ноябрьское утро не предвещало ничего хорошего. Я стояла в ожидании на пустом, забытом всеми перроне, окутанном непроглядным туманом, погружённая в свои невесёлые мысли… А чему тут радоваться. Угораздило же меня устроиться на работу в эту тьмутаракань, куда добраться можно только на электричке, которая идёт только в семь утра и пять вечера. И откуда она взялась на мою голову, эта новая директриса… Встанет вечно у входа, на часы смотрит… Каждый раз, будто партизан бежишь, чтобы не попасться ей на глаза. А иначе опоздаешь на электричку и придётся пилить полчаса пешком, а после еще ехать на разваливающейся маршрутке полтора часа… Лёшка, гад, опять напился, за Маришкино обучение платить скоро, где денег взять… Я тяжело вздохнула и прикрыла на мгновение никак не желающие разлипаться веки. Вдали послышался протяжный гудок приближающегося поезда, укрытого плотной туманной пеленой. Наконец, прорезая сероватую дымку, появилась электричка.

Открылись двери и я, привычно вошла внутрь и села на неудобную, жесткую деревянную скамью.

«Надо же, думала такие вагоны уже не ходят», – подумала я и взглянула на часы. Шесть пятьдесят пять. В голове промелькнуло: «Странно, что-то он сегодня раньше прибыл»… Внутри оказалось холоднее, чем на улице. В не отопленном вагоне стояла странная давящая тишина. Я заглянула в проход между широкими деревянными скамьями. Кондуктора не было видно…

Немногочисленные пассажиры дремали на своих местах. Какая-то старушка, сидящая напротив меня, улыбалась. Глаза её были прикрыты. Она спала, по-детски подложив сухонькую ладошку под бледную, морщинистую щёку. Поезд дернулся и двинулся дальше, мерно постукивая колесами. Я глянула в окно. Ненасытный туман заглотил привычный пейзаж. Пропало все – дома с разноцветными крышами, участки частников, огороженные высокими заборами, холмы с пожухшей травой и глубокую балку с высокими деревьями… За окном клубилась лишь тёмно серая дымка. Старушка открыла глаза и воззрилась на меня удивлённо.

– А ты, дочка, когда села то?

– На Садовой, а что?

– Ничего. Так…

– А Вы так во сне улыбались…

– Мои снились. У меня ведь там дочка, внуки… Скучаю по ним… А я вот тут… Давно уже… Меня баба Нюра звать. Анна, значится. А тебя?

– Лена, – машинально ответила я, – в смысле, давно?

– А сейчас какой год?

– Две тысячи двадцать третий, – удивлённо ответила я, почувствовав, что с бабулькой что-то не так, – а вы куда едете?

– Так никуда, милая. Так вот уж, почитай, с восемьдесят второго катаюсь…

– Не поняла? Вам жить негде?

– Да ты че, милая, у меня такой домок хороший. Был… Знаешь может, на Вишнёвой улице. Дом десять. Муж мой строил, Иван Василич Бурков… А какая там благодать! У меня палисадник летом, ну весь в цветах, – она вытерла повлажневшие глаза, – дочка, Лена и внуки – Марина и Максимка, маленький ещё. Со мной жили… Ваня то мой помер первый… А я уж после… Через пять лет…

Я невольно отшатнулась от неё…

Бабушка сдвинула брови и молча протянув ко мне костлявую руку, тронула мою ладонь. Я от неожиданности одернула свою – её рука была холодна, как лёд.

Она пошамкала губами и прошептала, наклонившись ко мне ближе: « Ты что ли, живая?»

– А какая же? Вы чего говорите то?

– А ты глянь вокруг то.

– И что?

– Мы тут все… Вот… Едем и едем. Кто сколько. Иногда некоторым разрешают сойти… И ты, раз сюда попала, значит тоже… А я вот давно тут. Пробовала не раз выйти. Только всё одно через секунду снова внутри оказывалась… Пока не простят. Или не отмолят. Грешная я, дочка… На работе в должности была. Людей обижала… Как лучше хотела. Своим, дочке, чтобы не хуже других… Эх… Да много чего… И дочка на меня обижалась… Долго рассказывать. Как-нибудь расскажу… А знаешь, так охота булочку, помнишь, такие по пять копеек, веснушки называются… Да… Сейчас бы с молочком…

Она облизнула сухие губы и снова прикрыла глаза…

Я беспомощно начала озираться. Жжёт бабанька. Совсем у бедной старушки крышечку снесло, по всему видно.

– Вы извините, я пойду, кондуктора поищу.

– Так нету тут.

Я встала и пошла по вагону. Стало немного не по себе. Здесь было тихо и как то безжизненно, что ли. Женщина лет сорока, с причёской каре взглянула на меня из под низкой чёлки и тоже почему-то удивлённо спросила: «Вы новенькая?»

– Простите?

– Новенькая, говорю?

Я пожала плечами и прошла до самого тамбура. Там стоял мужчина и грустно всматривался в окно.

– Эх… Многое бы отдал, чтобы закурить. А у Вас нет сигаретки?

– Нет. Я не курю.

– Жаль.

– А Вы кондуктора не видели?

– Что Вы. Тут нет кондукторов, – с горечью в голове проговорил он, – тут не нужны они… Какая-то вы, – он с интересом вглядывался в моё лицо, – живая?

– Господи, тут чего, поезд сумасшедших что ли!

– Скорее грешников, ожидающих своей участи…

Истошно завопил гудок паровоза.

– О, кто то новый, или сходить кому-то.

– Хоть бы станции объявляли, не видно ничего. Почему он молчит…

– Так не надо это никому.

– Да, что такое то, куда я попала…

Вдруг, поезд дёрнулся, протяжно зашипел и остановился. Двери плавно разъехались в стороны и меня, будто неведомой силой вытолкнуло на затуманенный перрон. Я шмякнулась прямо на четвереньки. Двери закрылись и поезд тронулся. Встала, потёрла ушибленную коленку, на миг прикрыв глаза. Повернулась. Темнеющие полосы рельс уходят в непроглядный туман. Неподалёку проглядывается здание станции Садовая… Я дома… Вдруг появилось то, чего мне не хватало всё это время – звуки. Я услышала, как шуршат колеса машин неподалёку, на дороге. Вот хлопнула дверца подъехавшей к остановке маршрутки, каркнула ворона. Через мгновение зловещий туман стал отступать, возвращая и меня в реальную жизнь…

Я побежала домой, терзаемая одной лишь мыслью, а вдруг и я… И со мной… Вдруг я умерла?…

На остановке стояли люди.

– Лен, привет. Чё эт ты так бежишь, забыла чего?

– Забыла… Надо… Домой…

Не говорить же, в самом деле, что со мной случилось… Видят. Значит живая…

Удивлённая дочка смотрела на меня сонными глазами.

– Мам, а ты чего вернулась?

Я подбежала к дочери, обняла её, тёплую, ещё сонную.

– Да что случилось то?

– Ничего. Хорошо как… Я живая, живая, дочь…

– Ну ты, ма, даёшь. Забыла то чего? Телефон?

В открытую форточку донёсся протяжный гудок и знакомый грохот подъезжающей электрички…

– Ну вот, опоздала на электричку.

– Ничего. Я на маршрутке доеду…

Я боялась рассказывать об этом моём происшествии. Ещё сочтут за сумасшедшую… Но мысли о том поезде не давали покоя. Что это было? Я это видела? Или я на мгновение потеряла сознание и мне это всё привиделось?

А потом я вспомнила слова старушки. И поехала. На Вишнёвую, дом десять. Набравшись смелости, я нажала на звонок около железной калитки. Вышел молодой мужчина.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Вам кого?

– Скажите, здесь жили когда то Бурковы Иван Васильевич и Анна?

– Это моя бабушка.

– А как зовут вашу маму, не Лена случайно?

– Да, – кивнул он головой, – а в чём собственно дело?

– А Вы Максим?

– Да.

– Так что Вы…

– Вам от бабушки привет. Она по вам скучает. И хочет веснушек с молоком…

Парень удивлённо воззрился на меня, потом покачал головой и захлопнул передо мной калитку.

Я развернулась и зашагала восвояси… Через минуту меня догнала грузная женщина в ситцевом халате и накинутой на плечи замшевой куртке.

– Погодите, женщина…

Я остановилась.

– Вы Лена?

– Да. Сын сказал… Мама и правда очень любила эти булочки. А Вы её знали?

– Я познакомилась с ней недавно.

Та отшатнулась от меня и отступила назад.

– Не верите? А вот послушайте…

Я выложила её свою странную историю.

– Хотите верьте, хотите – нет. Но теперь я уверена, что это было наяву. Вот так…

– Верю… И… Спасибо Вам…

– За что?

– Много лет прошло. Поминаем всё реже. На кладбище только на пасху ходим. А надо…

– Надо… Очень надо… Вы простите её…

– За что?

– Она сказала, что обидела Вас…

– Я… Прощаю… Простила…

В этот же день, где-то далеко-далеко, среди густого тумана, на деревянной лавочке, в стылом вагоне сидит довольная старушка и с аппетитом жуёт булку—веснушку и запивает прямо из бутылки вкусным, парным молоком… Поев, она встаёт и движется, покачиваясь под стук колёс к выходу. Дверь открывается. Баба Нюра оглядывается: « Ну, прощайте, товарищи, пора мне»… И выходит на пустой перрон, где её ждёт другая, лучшая жизнь в домике с цветным палисадником и её улыбающийся дед, Иван Василич…

А я на поезда теперь и смотреть боюсь. Ни-ни, на маршрутке езжу. И работу поближе нашла…