Текст книги "Дворец в истории русской культуры. Опыт типологии"

Дворцы в столицах и провинции: культурный ландшафт империи

В течение полутора столетий – с рубежа XVII–XVIII веков и до середины XIX века – дворцы строились повсюду: не только в обеих столицах, но и на границах империи, в больших и малых городах, загородных усадьбах.

Большинство дворцов сосредоточено в Петербурге и окрестностях. В том пространственном и семантическом каркасе города, который был создан уже в первое десятилетие строительства, дворцы играли заметную роль. Летний сад и летний дворец Петра, Свадебные палаты и Зимние дворцы на набережной Невы, дворец Меншикова на Васильевском острове образовали парадно-официальное ядро новой столицы, подобно тому, как Петропавловская крепость и Адмиралтейство – военно-промышленное. По указу Петра I дворцы с садами и фонтанами должны были вырасти на берегах безымянного Ерика и Мьи. Дворцы вельмож отстраивались в непосредственной близости к императорским дворцам, стали вдоль Невской першпективы и набережных.

Вскоре началось строительство резиденций вдоль берега Финского залива – небольшие «попутные хоромы» превратились в ансамбли Стрельны, Петергофа, Ораниенбаума. Возникли дворцово-парковые комплексы Екатерингофа, Анненгофа и Елизаветгофа, Подзорный дворец[418]418
  Горбатенко С.Б. Петергофская дорога: Историко-архитектурный путеводитель. СПб., 2002; Коренцвит В.А. К истории застройки приморских дач по Петергофской дороге в царствование Петра I // Памятники культуры: Новые открытия, 1991. М., 1997. С. 374–388.


[Закрыть]. Рядом с оружейным заводом на реке Сестре появились царские резиденции Ближние и Дальние Дубки с дворцами и регулярными садами[419]419
  Шубинский С.Н. Память Петра I в Сестрорецке // Шубинский С.Н. Исторические очерки и рассказы. СПб., 1911. С. 86–90.


[Закрыть]. Первые дворцовые постройки появились в Саарской мызе.

От начала основания города и до середины XIX века каждое царствование ознаменовывалось возведением новых городских и загородных дворцов. Строились резиденции наследников престола и великих князей, чинов императорского двора.

Вторым по размаху дворцового строительства городом стала Москва и ближнее Подмосковье, куда весь двор переезжал в связи с различными торжествами. Приезды высочайших особ в Москву сопровождались обновлениями старых дворцов и строительством новых. По случаю коронационных торжеств отстраивались новые дворцы в Кремле и в подмосковных. «Дворцовым» стало Лефортофо, где возникли Петровский дворец, Анненгоф, Слободской и Екатерининский дворцы. Между Кремлем и Лефортово постепенно образовалась «дворцовая зона» с резиденциями придворной знати. В связи с принятием Петром I императорского титула и празднованием победы в Северной войне был построен новый дворец в Преображенском, основательно отремонтирован царский дворец в Коломенском[420]420
  Желудков А. Новые материалы о дворцовом строительстве в Москве петровского времени // Царские и императорские дворцы. М., 1997. С. 120–133.


[Закрыть]. В связи с празднованием Кучук-Карнаджийского мира появился Пречистенский дворец[421]421
  Кондратьев И.К. Седая старина Москвы. М., 1997. С. 480–482.


[Закрыть]. Не следует забывать о «временных» дворцовых сооружениях, которые устраивались в Москве по случаю празднований.

Строительство дворцовых резиденций на протяжении всего XVIII столетия играло заметную цивилизующую роль – вокруг них возникали поселения, превратившиеся в «придворцовые» города (Ораниенбаум, Петергоф, Царское село, Павловск, Гатчина). Широкое дворцовое строительство стимулировало протекционистскую политику государства – для нужд строительства, отделки и убранства основывались кирпичные заводы, лесопильные мельницы и другие предприятия. С дворцовым строительством связаны Воробьевский стекольный завод в Москве рядом с Воробьевским дворцом; мастерская по обработке мрамора в Петергофе (ныне часовой завод); Петербургская шпалерная мануфактура; Порцелиновая мануфактура, затем Императорский фарфоровый завод, Усть-Рудицкая фабрика по варке цветного стекла и изготовлению смальт близ Ораниенбаума, созданная году по инициативе М.В. Ломоносова и при его участии[422]422
  Безбородов М.А. Ломоносов и его работа по химии и технологии силикатов. М.-Л., 1948 (Глава V «Фабрика в Усть-Рудицах»); Заозерская Е.И. Мануфактура при Петре I. М.-Л., 1947; Тютенков А.Г. Сверяя время. Очерки истории ленинградского объединения «петродворцовый часовой завод». Л., 1986.


[Закрыть], бумажная фабрика в Ропше. Дворцовые интерьеры репрезентировали успехи отечественной промышленности – Стеклярусный кабинет Китайского дворца в Ораниенбауме, Лионский зал Екатерининского дворца в Царском селе, Малахитовая гостиная в Зимнем дворце и многие другие. Не будет большим преувеличением сказать, что дворцовое строительство стало мощным стимулом развития «мирных» отраслей отечественной промышленности.

В обеих столицах возводились дворцы представителей придворного общества – строительные инициативы предпринимались по случаю получения чина, обязывавшего иметь дворцы вблизи императорских резиденций. Как и члены императорской семьи, придворные имели, как правило, несколько дворцов. Так, П. Мусин – Пушкин, «конфидент» по делу Волынского, имел каменный дом в Москве и три каменных дома в Петербурге – один на Мойке, другой между Набережной и Немецкой линиями, третий на Васильевском острове «в 13 линии над Невою»; дачу между Петергофом и Стрельной, Клопинскую мызу. Сам А. Волынский, который жаловался, что беден и нищ, имел несколько дворов в Петербурге (деревянный дом на Мойке, каменные палаты на Адмиралтейском острову ниже Исаакиевской церкви, двор на Фонтанке у Обухова моста), дома в Москве и подмосковном Воронове. После завершения «дела Волынского» конфискованные дома были переданы другим придворным – Бирону, Миниху, камергеру Стрешневу[423]423
  Краевский А.А. Записка об Артемии Волынском / Из 2-й книги «Чтений в Императорском обществе истории и древностей Российских при Московском университете». М., 1858. С. 37–38.


[Закрыть].

Петр I, обязывал всех лиц, причисленных к царскому двору, безотлучно жить в Петербурге и строить здесь дома «основательно и с размахом». И в дальнейшем строительство дворцов было не столько проявлением индивидуального стремления к роскоши, сколько своеобразной сословной обязанностью придворных, «необходимостью, от которой невозможно уклониться»[424]424
  Элиас Н. Придворное общество. Исследования по социологии короля и придворной аристократии. М., 2002. С. 82.


[Закрыть]. Отсюда и жалобы на нищету, и одновременно «императрицыно иждивение»[425]425
  Записки графа Миниха, сына фельмаршала, написанные им для детей своих. СПб., 1817. С. 129–128.


[Закрыть] на строительство и содержание дома. Екатерина II, например, жаловала Е. Дашкову деньгами, поместьями, оплачивала покупку дома, его «починку» и меблировку[426]426
  Дашкова Е.Р. Литературные сочинения. М., 1990. С. 112, 181, 183–186.


[Закрыть]. Для обустройства в саратовской усадьбе Зубриловка С.Ф. Голицын получил от Г.А. Потемкина Смоленский драгунский полк на три года – руками солдат и был построен великолепный дворцово-парковый ансамбль[427]427
  Перфильева Л.А. Усадьба князей Голицыных и Голицыных-Прозоровских // Мир русской усадьбы. М., 1995. С. 227.


[Закрыть]. Дашкову, как она писала в своих «Записках», тяготили милости Екатерины, и она старалась экономить средства дарительницы. Чувства С.Ф. Голицына по этому поводу нам неизвестны. Но «государственная поддержка» содержания домов-дворцов придворных была обычной практикой при дворе.

Величина и пышность дома служили показателем «положения», хотя, конечно, более актуальным симптомом фавора было количество визитеров. Когда Г. Потемкин оказался в немилости, его дом на Миллионной (будущий Мраморный дворец) опустел: «близ его дома ни одной кареты не бывало, а до того вся Миллионная была заперта экипажами, так что трудно было проезжать». Но после назначения Потемкина президентом военной коллегии «не прошло и двух часов, как уже все комнаты князя были заполнены, и Миллионная снова заперлась экипажами»[428]428
  Цит. по: Брикнер А.Г. Потемкин. М., 1996. С. 58.


[Закрыть].

Строительство дворцов за пределами столиц было связано поначалу с поездками государей и государынь по стране. Пребывание государя вне столицы сопровождалось, как правило, возведением путевых дворцов для кратковременных остановок в дороге и в узловых пунктах путешествий. Вместе с государем или государыней путешествовала свита, с Петром – немногочисленная, с Елизаветой и Екатериной – весьма внушительная. Павел I для сохранения личного руководства во время поездок учредил специальный орган – Военно-полевую канцелярию[429]429
  Шильдер Н.К. Император Павел Первый. СПб., 1901. С. 355–356.


[Закрыть]. Вместе с монархом «путешествовала» власть – путевые дворцы превращались в центры управления страной, отсюда исходили распоряжения и указы, здесь решались все государственные вопросы.

Дорогой, по которой постоянно совершались поездки двора, был путь из Петербурга в Москву, часть этой дороги – от Новгорода до Москвы существовала и до образования новой столицы. Путевые дворцы были устроены в сельце Гомзино Клинского уезда, в Клину (не сохр.), Городне, Твери, Торжке, Новгороде[430]430
  Кушнир И.И. Путевой дворец XVIII века. Новгород, 1959.


[Закрыть]. «Государева дорога» стала главной церемониальной дорогой империи – поездки между столицами совершались медленно, с частыми остановками, молебнами, торжественными встречами «хлебом, солью» [431]431
  «Государева дорога» и ее дворцы. Материалы межрегиональной конференции 19–21 ноября 2002. Тверь, 2003.


[Закрыть]. Ритуалы встречи монарха в обеих столицах обогатились в конце XVIII века особыми «подъездными дворцами» – Петровским в Москве и Чесменским в Петербурге. Петровский дворец играл важную роль в коронационных торжествах XIX века, когда разворачивался «национальный сценарий» власти[432]432
  Уортман Р. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. I. М., 2004. С. 369 и далее.


[Закрыть]. На пути в Москву здесь происходила торжественная встреча императорского поезда, рядом на Ходынском поле проходила народная часть коронационных торжеств, в том числе печально известная «Ходынка» во время коронации Николая II. На обратном пути в Петровском дворце только что коронованный император встречался с волостными старшинами[433]433
  Нащокина М. Петровский дворец и его семантическая интерпретация // Царские и императорские дворцы. Старая Москва. М., 1997. С. 172–180.


[Закрыть].

Петр I бывал, а часто и подолгу жил, в Архангельске, Липецке, Вологде, Воронеже, Казани, Смоленске, Азове, Туле, Старой Руссе и Нижнем Новгороде. Его поездки были связаны с военными действиями, заведением заводов, устройством флота и армии. Петровские небольшие деревянные дворцы, называвшиеся чаще «хоромцами» или «светлицами», практически не сохранились до наших дней, их скромные размеры редко устраивали последующих царствующих особ. Однако место, отмеченное посещением государя, приобретало особый статус.

Анна Иоанновна и Елизавета Петровна совершали поездки на богомолье в Троице-Сергиеву, Киево-Печерскую Лавру. Поездки в монастыри были традиционны для монархов: дороги, расходившиеся от Москвы к монастырям, были отмечены путевыми дворцами еще со времен Алексея Михайловича, а иногда и Иоанна Грозного. Таковы путевые дворцы «на пути к Троице»[434]434
  Карамзин Н.М. Исторические воспоминания на пути к Троице // Вестник Европы. 1802, № 15, 16.


[Закрыть], в Звенигород, Кашин, Калязин. В конечных пунктах путешествий – монастырях – стояли царские хоромы, отстроенные еще в XVII веке. Монархини XVIII века неоднократно останавливались в царских хоромах Саввино-Сторожевского монастыря, в «царских чертогах» Троице-Сергиевой Лавры. Иногда такие дворцы кардинально перестраивались при новых царствованиях – так произошло с царским дворцом в Киеве, заново отстроенным при Елизавете Петровне[435]435
  Новаковская Н.П. Дворцовый ансамбль в Киеве (Памятники архитектуры XVIII–XIX вв.). Киев, 1959.


[Закрыть].

Наиболее часто путешествовавшей коронованной особой была Екатерина II, причем маршруты ее путешествий весьма отличались от поездок предшественниц. Поездки, предпринятые в начале царствования, можно назвать ознакомительными (в Ростов и Ярославль, в Прибалтийские губернии, по Ладожскому каналу, по Волге). Затем последовала череда инспекционных поездок: путешествие в Могилев сопровождалось выяснением успехов губернских реформ; осмотр системы Вышневолоцого канала был демонстрацией инженерного мастерства иностранным послам и, конечно, чередой увеселений; путешествие в Тавриду стало знакомством с новоприобретенными землями и проверкой деятельности наместника Новороссийского и Астраханского Г.Г. Потемкина[436]436
  Павленко Н.И. Под скипетром Екатерины. М., 2004.


[Закрыть].

Ожиданию высочайшего приезда предшествовало строительство путевых дворцов силами казны, местного или столичного дворянства. По оригинальному проекту за казенный счет возведен путевой дворец в Твери, через этот город проходили практически все поездки коронованных особ. Осмотру системы Вышневолоцкого канала предшествовало строительство путевых дворцов в Вышнем Волочке, Торжке, Городне, Выдропужске, Боровичах. Последний выстроен на средства «сочувствующего» жителя Петербурга[437]437
  Боровичский край. Краеведческий сборник. СПб., 2000. С. 69–70.


[Закрыть]. По типовым проектам за счет казны выстроены путевые дворцы в Смоленске, Нижнем Новгороде. Для путешествия в Тавриду отстроены дворцы в Харькове, Херсоне, деревянные путевые дворцы в бывших дворцовых селах, например, в Духовщине, в селе Красном Смоленской губернии (не сохр.).

Путевые дворцы, как правило, значительно скромнее столичных, но на фоне рядовой застройки те немногие, что сохранились до наших дней, и сейчас представляют собой внушительное зрелище. Они несли в своем облике отблеск «высокого» художественного вкуса, сфокусированного в столичных образцах. Благодаря путевым дворцам значительно расширилась география дворцового строительства, а сами дворцы и после отъезда императорского поезда оставались «государственными» местами. Часть из них стала впоследствии губернаторскими дворцами, некоторые – почтовыми станциями.

В XIX веке путешествия по стране стали элементом образовательной программы наследников престола и великих князей. Начиная со времени правления Николая I, обязательным стало путешествие наследника и императора в Костромской Ипатьевский монастырь к «колыбели дома Романовых»[438]438
  Рогов И.В., Уткин С.А. Ипатьевский монастырь. Исторический очерк. М., 2003. С. 108–110.


[Закрыть], поездка наследника престола в Новочеркасск и введение его в должность казацкого атамана[439]439
  Уортман Р. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. II. М., 2004. С. 479.


[Закрыть]. Однако путевые дворцы больше не строили – к этому времени в городах уже стояли дворцы – наместников, генерал-губернаторов и губернаторов, где и останавливались августейшие особы.

Особым образом следует выделить строительство дворцов на границах государства. Оно может быть понято как семантическое закрепление права российской короны на ту или иную территорию. В 1714 на землях присоединенной в результате Северной войны Эстляндии началось строительство порта (Ревель), а уже через четыре года – ансамбля Кадриорг[440]440
  Кадриорг. Дворец и парк / Сост. Х. Тамм. Таллин, 1988.


[Закрыть]. Подобным образом «закрепляли» новую территорию дворцы Петра I и Меншикова в Нарве[441]441
  Скроботов Н.А. Дворец Петра Великого в городе Нарва. СПб., 1872.


[Закрыть], Кронштадте[442]442
  Лебедева Н.П. Архитектурная прогулка по Кронштадту // История Петербурга. 2005, № 5 (27). С. 26–29.


[Закрыть]. В дальнейшем на границах отстаивались уже не императорские дворцы, но резиденции официальных представителей власти: дворец новороссийского, азовского и астраханского генерал-губернатора князя Г.А. Потемкина в Екатеринославле, дворец генерал-губернатора Малороссии графа П.А. Румянцева в Гомеле[443]443
  Морозов В.Ф. Гомельская усадьба Румянцевых-Паскевичей в конце XVIII – первой половине XIX века // Русская усадьба. Сб. ОИРУ. № 2 (18). М., 1995.


[Закрыть]. Пышностью и размахом отличались дворцы последнего гетмана Украины графа К.Г. Разумовского в Батурине и в Почепе[444]444
  Горностаев Ф.Ф. Строительство графов Разумовских на Черниговщине // Труды XIV Археологического съезда в Чернигове. 1908. М., 1911. С. 183–195.


[Закрыть].

В последней трети XVIII века вследствие губернской реформы была сформирована равномерная сеть городов. В законодательном идеале города рассматривались как опорные пункты «цивилизации», способные воздействовать на окружающее пространство. В конце XVIII – начале XIX века велась масштабная реконструкция городов, как говорил В.И. Баженов, «худовидные грады облачаются в великолепные»[445]445
  Цит. по: Снегирев В. Зодчий В. Баженов. 1737–1799. М., 1962. С. 220.


[Закрыть]. Города должны были получить просторные площади, широкие прямые улицы, застройку «сплошным фасадом» по правилам ордерной архитектуры. Кроме того, как писала Е.Р. Дашкова, «Государыня велела построить на свой счет в главных городах губерний великолепные дворцы для губернаторов и судебных установлений»[446]446
  Дашкова Е.Р. Литературные сочинения. М., 1990. С. 200.


[Закрыть].

Такими дворцами «закреплялись» парадные центры городов – Дворцовые или Красные площади с дворцами и главными соборами как бы продвигали образы обеих столиц в пределы государства. Дворцы фокусировали главные композиционные оси города, фиксировали кульминационные точки городских ансамблей. Часто именно с дворца губернатора начиналась реализация новых градостроительных планов.

Каждый губернаторский дворец подразумевал метафорическое присутствие монарха. Они имели обширные парадные пространства – т. н. «почетное пространство», как, например, тронный зал во дворце наместника в Тобольске с портретами царствующего монарха и членов императорской семьи. В зале стоял золоченый трон, у подножия которого наместники принимали городскую общественность[447]447
  Кириллов В. Тобольск. М., 1984. С. 150–151.


[Закрыть].

Генерал-губернаторы и губернаторы, назначавшиеся из Петербурга и Москвы, воссоздавали в провинции столичный образ жизни. Так Г.Р. Державин в бытность свою тамбовским губернатором считал себя ответственным за образование общества, «а особливо дворянства, которое можно сказать так было грубо и необходительно, что ни одеться, ни войти, ни обращаться, как должно благородному человеку, не умели» [448]448
  Державин Г.Р. Избранная проза / Сост., вступ. ст. и примеч. П.Г. Поламарчука. М., 1991. С. 104–105.


[Закрыть]. Губернатор устраивал балы в своем доме (губернаторском дворце, построенном за казенный счет) собрания, концерты, по праздникам – театральные представления. «При дворе» губернатора молодежь обучали танцам, манерам, губернатор и его супруга планомерно создавали в своем доме среду светского общения.

Освобождение дворян от государственной службы стало еще одной причиной возникновения дворцов в провинции – началось массовое переустройство и строительство крупнопоместных дворянских усадеб. Среди наиболее «дворцовых»: усадьбы князя С.С. Гагарина Никольское-Гагарино, Вороново Воронцовых, Ярополец Гончаровых, Отрада Орловых под Москвой; Тайцы и Сиворицы Демидовых, Елизаветино под Петербургом, А.Г. Бобринского в селах Богородицком и Бобриках Тульской губернии, дворец Завадовского в Ляличах Брянской губернии, усадьба Хотень Камбурлея в Харьковской, и Знаменское-Раек Глебовых-Стрешневых под Торжком, Диканька Кочубея в Полтавской губернии, усадьба Грибоедовых в Хмелите и Самуйлово Голицыных в Смоленской губернии, Зубриловка Голицыных-Прозоровских и Надеждино Куракиных в Саратовской, Марьино Барятинских в Курской.

Создание дворцово-парковых комплексов в усадьбах сопровождалось заведением фарфоровых и ткацких фабрик, оранжерей, как в подмосковных Архангельском, Павловском, Остафьево, Никольское, Свиблово или курском Марьино, нижегородском Юрино, тверском Степановском-Волосово[449]449
  Слюнькова И.Н. Усадьба и ее промышленный комплекс // Архитектура русской усадьбы. М., 1998. С. 174–197.


[Закрыть]. Практически повсеместно кирпичных и сельскохозяйственных заводов.

Принято считать, что усадьба это сфера частной жизни, область свободы от нивелирующей придворной культуры и тягостных условностей, что именно в усадьбе – в ее стилистике, в самом образе жизни – ярче всего выражена индивидуальность. Это справедливо в той степени, в какой частная приватная жизнь осознавалась как особая сфера и как особая ценность, в какой сама личность отстаивала автономность и неповторимость собственного «Я». Усадьбы XVIII – начала XIX века, созданные как столичные дворцово-парковые комплексы, с жизнью, построенной по модели придворной, были не столько частными убежищами, сколько более или менее близкими копиями столичного двора, перенесенными в провинцию. Если в петровское время по инициативе сверху шло активное формирование новых форм придворной жизни, альтернативной жизни «по обычаю»[450]450
  Лотман Ю.М. Бытовое поведение и типология культуры в России XVIII века // Культурное наследие Древней Руси. Истоки. Становление. Традиции. М., 1978; Он же: Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века // Труды по знаковым системам. VIII. Тарту, 1977


[Закрыть], то к середине XVIII столетия «обычной» стала форма придворной организации и придворного образа жизни.

Князь А.Б. Куракин, попавший в опалу и уволенный от всех своих должностей, казалось бы, мог противопоставить свою жизнь в деревне придворной службе. Однако, он устроил собственный «двор» в Саратовской губернии. Ф.Ф. Вигель рассказывал: «Совершенно бедные дворяне за большую плату принимали у него должности главных дворецких, управителей, даже шталмейстеров; потом секретарь, медик, капельмейстер, библиотекарь и множество любезников без должностей составляли свиту его и оживляли пустыню. Всякий день, даже в будни, за столом гремела музыка, а по воскресеньям и праздничным дням были большие выходы; разделение времени, дела, как и забавы, все было подчинено строгому порядку и этикету…»[451]451
  Вигель Ф.Ф. Воспоминания. Ч. 1. М., 1864. С. 204.


[Закрыть]. Если Ф.Ф. Вигель видел в «державных затеях» князя А.Б. Куракина «смешную сторону», то для дворянина второй половины XVIII столетия организация в своем доме жизни по типу придворной представлялась делом едва ли не обязательным.

Жизнь «при дворе» опального Куракина мало чем отличалась от жизни официального лица – гетмана Малороссии К.Г. Разумовского. «Глуховский двор был минимальной копией двора Петербургского… Во дворце был целый придворный штат: капеллан Юзефович, придворный капельмейстер Новгородский сотник Рачинский, конюший Арапин и проч. При дворе гетмана находились еще казаки «бобровники», стрельцы, пташники, обязанностью которых было ловить на гетмана бобров и стрелять всякую птицу к столу его. На торжественные дни и семейные праздники гетманские бывали выходы в Никольскую и придворную гетманскую церкви и молебны с пушечной пальбою. Во дворце гетмана давались банкеты с инструментальной музыкой, балы, бывала даже французская комедия… Одним словом, вся придворная Петербургская жизнь в сокращенном виде повторялась в Глухове…»[452]452
  Васильчиков А.А. Семейство Разумовских // Осьмнадцатый век. Исторический сборник. Кн. 2 / Издатель П. Бартенев. М., 1869. С. 368–369.


[Закрыть].

По образцу придворных церемониалов создавались усадебные церемониалы, которые неукоснительно осуществлялись и даже сопровождались письменными инструкциями, также на столичный манер. Таковы церемониалы шествия всем «двором» в церковь по праздничным дням в саратовском имении князя А.Б. Куракина и «Обряд и правила для здешнего образа жизни в селе Надеждине», формулярные списки придворных, правила поведения, инструкции, предписания в имении Грузино гр. А.А. Аракчеева, распорядок будних дней и воскресений в подмосковном поместье Рай-Семеновское А.П. Нащокина. Среди распространенных практически повсеместно – особые церемониалы встречи и проводов гостя, церемонии поднятия флага на господском доме[453]453
  Обширный материал и библиографию см.: Дмитриева Е.Е., Купцова О.Н. Жизнь усадебного мифа: утраченый и обретенный рай. М., 2003. В особенности разделы главы VI «Хозяин и гость в пространстве русской усадьбы» и «Усадебные чудаки: Рай на свой манер».


[Закрыть].

Среди усадебных торжеств – празднования побед или годовщин восшествия на престол – как, например, в Васильевском генерал-аншефа В.М. Долгорукова-Крымского со штурмом специально построенных потешных турецких крепостей[454]454
  Нащокина М.В. История усадьбы Васильевское // Мир русской усадьбы. М., 1995. С. 125.


[Закрыть]. Усадьбы, как и дворцы генерал-губернаторов и наместников, включали «почетное пространство» – зал с портретами императоров, как Пунцовая гостиная в Останкино П.Б. Шереметева[455]455
  Останкино. Театр – дворец / Вдовин Г., Лепская Л.А., Червяков В.А. М., 1994. С. 52–56.


[Закрыть] или зал Александра I в Ахтырке, подмосковной Трубецких[456]456
  Турчин В.С. Александр I и неоклассицизм в России. Стиль империи или империя как стиль … С. 393–397.


[Закрыть]. Роль дворянских усадеб в создании единого цивилизованного пространства империи не уступала роли городов[457]457
  Грязнова Н.В. Архитектурно-пространственное преобразование российской провинции в конце XVIII – начале XIX веков: замысел и реализация (на примере Тамбовской губернии). Автореферат диссертации. М., 2000.


[Закрыть]. Исследователи выделяют даже особый тип «частновладельческого города», возникшего благодаря усадьбе и вокруг усадьбы[458]458
  Слюнькова И.Н. Частновладельческое градостроительство в России в середине XVIII века – середине XIX вв. // Архитектура русской усадьбы. М., 1998. С. 174–197.


[Закрыть].

Да и в самих усадьбах нередко узнаются образцы столичного города – не только в образах дворцов, созданных нередко по проектам столичных архитекторов, но и целом: от широко распространенной трехлучевой планировки (в ней контаминированы образы Петербурга и Парижа/Версаля) до «миниатюрного Казанского собора» в Вороново Тамбовской губернии[459]459
  Захарова О.Ю. Вороново // Мир русской усадьбы. М., 1995. С. 178.


[Закрыть] или «миниатюрного Петербурга» в Грузино[460]460
  Турчин В.С. Александр I и неоклассицизм в России. Стиль империи или империя как стиль … С. 354–361.


[Закрыть].

«Вольно или невольно усадьба становилась убежищем, психологической нишей, своеобразным тылом, который необходимо было укрепить»[461]461
  Марасинова Е.Н., Каждан Т.П. Культура русской усадьбы // Очерки по истории русской культуры XIX века. Т. 1. М., 1998. С. 276.


[Закрыть]. С этим трудно не согласиться, однако необходимо отметить следующее. О формировании особого усадебного мира как мира частной жизни можно говорить в том случае, когда усадьба «вольно», т. е. вполне осознанно, противопоставлялась службе, когда жизнь в усадьбе противопоставлялась жизни во дворце, т. е. при дворе. Усадьбу-дворец от усадьбы-убежища отличают не столько художественные формы, сколько образ жизни, реализующийся в попытке «выйти из строя»[462]462
  Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб., 1997. С. 254.


[Закрыть] – прежде всего, придворного. В этом плане симптомом частной жизни могут служить памятники в курском имении Барятинских – мелиоратору, управителю и кирпичных дел мастеру[463]463
  Лотарева Д.Д. Марьино: усадьба русского аристократа // Мир русской усадьбы. М., 1995. С. 158–174.


[Закрыть], в отличие от памятников императрицам или обелискам в честь государей.

Трудность различения приватного и публичного связана с т. н. патримониальным характером отношений внутри придворного общества. Двор российских монархов XVIII века был организован по принципу «домохозяйства», в этом отношении он близок другим дворам, и европейским, и дворам русских царей XVII столетия с их должностями постельничих, кормчих, стольников и т. д. Придворные должности, от «Табели о рангах» (1721) до «Высочайше утвержденного придворного штата» (1796) были связаны с различными сторонами «домашнего» хозяйства монарха[464]464
  Волков Н.К. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем. М., 2003.


[Закрыть]. Государь или государыня при своем дворе выступали в роли хозяев огромного «дома», участвуя в личной жизни домочадцев. Дело не только в том, что их воле рушились или создавались карьеры – они «сыскивали» невест и женихов, устраивали свадьбы, держали у купели новорожденных младенцев, опекали сирот.

Придворное общество было «большой семьей», тем более, что оно действительно было тесно связано узами родства и свойства. Так, княгиня Е.Р. Дашкова, урожденная Воронцова, состояла в родстве со Строгановыми, Паниными, Бутурлиными, Репниными, Куракиными, Волконскими. Она могла счесться родством и с членами императорской фамилии – была крестницей императрицы Елизаветы Петровны и великого князя, впоследствии императора Петра III, свекровь Е. Дашковой состояла в родстве с самим Петром I. Строгановы, подучившие дворянский титул из рук Петра I, состояли в родстве с Нарышкиными, Голицыными, Воронцовыми, Трубецкими, Хованскими, Чернышевыми. Они также были в родстве с императорским домом, Елизавета Петровна, как отмечал биограф «вовсе не скрывала этого родства»[465]465
  Граф Павел Александрович Строганов (1774–1817). Историческое исследование эпохи Александра I. Т. 1. СПб, 1903. С. 4.


[Закрыть]. Новая знать, выносимая на гребень общества дворцовыми переворотами и пребыванием «в случае», скоро вплеталась в эту систему родственных отношений.

Однако все то, что можно отнести к категории повседневной жизни или к быту – пробуждение и отход ко сну, трапеза, прогулка, беседа, болезнь и выздоровление – происходило публично, каждая бытовая мелочь могла служить и служила созданию актуальной иерархии придворного общества. Так, Екатерина II во время ежедневного выхода могла замедлить шаги и тем самым выразить расположение княгине и статс-даме Е.Р. Дашковой, которая была нездорова и не могла идти быстро[466]466
  Дашкова Е.Р. Литературные сочинения. М., 1990. С. 179.


[Закрыть]. Великая княгиня Екатерина Алексеевна, напротив, «шла очень скоро», чтобы продемонстрировать недовольство супруге Саксонского посланника, и той пришлось бежать. Мадам Арнгейм поскользнулась и упала в лужу «при всеобщем хохоте стоявших на площадке зрителей»[467]467
  Записки императрицы Екатерины. М., 1990. С. 103.


[Закрыть]. Милость или немилость вышестоящего к нижестоящим проявлялись внутри повседневности.

В дворцовой повседневности ежеминутно реализовывалась иерархия в структуре правящего дома и придворного общества и создавалась актуальная иерархия близости к монарху, монархине. Даже малые дворцы, в которых порой видят возможность уединения и место личной жизни, были «строгим» пространством регламента. Как писал Шевалье де Корберон: «Правила свободного поведения были выбиты на доске перед входом в Эрмитаж, они носили столь обязательный характер, что поневоле должны были стеснять»[468]468
  Корберон М.-Д. Интимный дневник Шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II. СПб., 1907. С. 42.


[Закрыть]. А.Р. Воронцов описывал многочисленные этикетные нюансы «бесцеремонных» обедов Елизаветы Петровны у своего отца князя Р. Воронцова[469]469
  Воронцов А.Р. Записки о моей жизни // Русский архив. 1883, № 2.


[Закрыть]. В XVIII веке разделить приватную и публичную жизни монархов и членов придворного общества практически невозможно.

Отчетливое разделение двух сфер жизни свойственно Николаю I, сценарий власти которого Р. Уортман характеризовал как семейную идиллию. Этот сценарий «сделал семью центральным символом нравственной чистоты самодержавия – чистейшей формы абсолютной монархии»[470]470
  Уортман Р. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. II … С. 438.


[Закрыть]. Семейная любовь, нежная дружба супругов и их детей была не столько реальным «уходом» в частную жизнь, сколько тонкой театрализованной демонстрацией[471]471
  Лихачев Д.С. Социальные корни типа Манилова // Лихачев Д.С. Литература – реальность – литература. Л., 1984. С. 31–43; Пашкова Т.Л. Зимний дворец конца 1830 – начала 1840-х годов и образ жизни императорской семьи // Архитектура Петербурга: материалы исследований. Ч. 2. СПб, 1992. С 121–128.


[Закрыть]. Рисунки поведения монарха и супруга кардинально различались, это были два разных спектакля с одними и теми же актерами. Бомбардир Петр Михайлов с его скромными хоромцами и непритязательным бытом и император Петр I, были как бы разными людьми. Николай I, монарх и супруг, это один человек, осознающий различие двух сфер жизни и нашедший способ репрезентации различий.

Р. Уортман в своем исследовании «сценариев власти» абсолютизировал роль монарха в русской культуре и полагал, что перемены в обществе инициировались личным примером монархов и монархинь. Это справедливо лишь отчасти. «Открытие» частной жизни, которое проявлялось в противопоставлении досуга и службы, в различении приватной и публичной сфер были ко времени восшествия на трон Николая I тем общекультурным фоном, на котором он и выстраивал свой семейный сценарий.