Текст книги "Та, которой не должно быть…"

– …но смертельно ядовитая, – минорно закончила Лариса. – Вот-вот, портрет Жанны.

Видя, что у нее пар вышел, а к мысли о нежеланных гостях она уже привыкла, Виталий положил руку на плечи Ларисы, упрекнув ее:

– Ты несправедлива. Жанна очень красивая…

– Красота не повод жить с женщиной, которая близка к тяжелому заболеванию из-за чрезмерного употребления алкоголя. Вот увидишь, Валя, она прилипнет к стакану и бутылке.

– У всякой безупречности есть изъян, – нашелся Виталий. – Девочки, работайте, а я позабочусь об истине. Как говорили древние – истина в вине!

Чмокнув Ларису в уголок губ, он ушел, напевая и предоставив девушкам свободу, ведь в его присутствии они не посплетничают. Действительно, стоило ему закрыть дверь, Вале потребовалось немедленно утолить любопытство:

– Кто они такие – Жанна и этот…

– Бородин, – подсказала Лариса, укладывая готовые пельмени на поднос. – Это ее семья погибла при неизвестных обстоятельствах и сгорела.

– Но ты говорила, погибла вся семья.

– Жанны не было на даче, она отрывалась с бойфрендом.

– Бородиным? – уточнила Валюша.

– Нет, – усмехнулась Лариса. – Бородин ходил за ней хвостом, а Жанна его игнорировала. Вокруг нее крутились толстосумы, она предпочитала спать с деньгами, а после трагедии на даче попала в психушку…

– Ужас!

– Недолго там просидела, Бородин вытащил ее, теперь она у него на содержании. Представь: ничего не делает! Я бы с ума сошла. Короче, они сожители… впрочем, как мы с Виталиком. Но мы оформим отношения через месяц!

– Да-да, я знаю.

Лариса слишком часто упоминала о скором замужестве, вероятно, она считала дни до этого счастливого события. В неглупой Валиной головке мелькнула и другая причина: Лариса давала понять, что Виталий занят навсегда. В такие моменты девушке становилось неловко, будто она воровка какая-то.

– Жанна пиявка, – продолжала тем временем Лариса, – которая присосалась к Володьке и пьет из него кровь. Вот посмотришь: выпьет всю и бросит. А он хороший парень, надежный, добрый и безумно любит эту кобру. Жаль, что нет таблеток от любви.

– А сколько ему лет?

– Тридцать два, как Виталику, младше только Алексашка, дружат они с давних пор. Скажу честно, мне жалко Вовку, вот уж правда: любовь зла…

* * *

Стемнело, будто настала глубокая ночь, улицы опустели, притихли, отдыхая после бурного дня. В баре тоже стояла непривычная тишина. Шумная молодежь подтянется позже, и в небольшом зале, оформленном в стиле техно, начнется конец света. Как только поросль хлынет сюда, Володя Бородин сбежит, прихватив Жанну, даже если она превратится в морскую звезду и будет упираться всеми частями тела, требуя остаться.

У белобрысого Бородина добродушное лицо с крупными чертами. Как ни странно, зачастую оно бывает хмурым, правда, к характеру хмурость не имеет отношения, это привычка. Появилась она еще в школе, когда Володе с трудом давались науки, он в буквальном смысле напрягал ум и хмурил лоб. Бородин высокий, этим никого не удивишь. Не стройный – тоже не редкость. Главное, не белоручка. У него собственная строительная фирма – мобильная и рентабельная, хотя больших денег не приносит, но и на небоскребы Володя не замахивается.

Он отхлебывал из крошечной чашечки кофе, который мог проглотить за один раз, запивал глотком холодной воды и откровенно скучал, рассматривая интерьер. Барные интерьеры практически неизменны, следовательно, неинтересны. Ну, допустим, в данном баре столы и стулья из прозрачного пластика – стильно, но что это меняет или добавляет? Дольше всего Бородин задерживал взгляд на Жанне, а она разглядывала дно стакана – у каждого свои пристрастия. Пожалуй, сегодня она слишком увлеклась, Володя призадумался: что она там увидела? Руны, тайные знаки, пентаграммы?

– Ты гадаешь или пьешь? – сказал он, глядя через плечо в зал.

Вошла шумная ватага разноцветно одетого молодняка, похватала стулья и оккупировала один столик. До чего ж они громкие! Бородин поймал себя на мысли, что недалеко ушел по возрасту, но между собой и ребятами чувствовал пропасть. Наверное, он просто стал взрослым, а они – еще дети.

Жанна пропустила мимо ушей вопрос, она была слишком увлечена и беззвучно шевелила губами. Шептала заклинания? И это только первый стакан! Зачем он согласился зайти сюда, зная, что лучше перекрывать Жанне доступ к спиртному? Надо было проявить твердость, сказать «нет», в конце концов, кулаком по столу бабахнуть, но… В том-то и дело! И в этом «но» смысла с причинами полным-полно. Неожиданно она выпила одним глотком коктейль, тару поставила перед барменом:

– Повторите, плиз…

– Хватит! – Бородин решительно, но без раздражения отодвинул стакан. Она никогда не раздражала его, всех это удивляло. Следом спросил, хотя ответ ему, к сожалению, известен: – Объясни, зачем пить, если мы едем на ужин с выпивкой?

– Хочу, – коротко сказала Жанна и потянулась за стаканом. – Моя не любит винище, моя любит…

– Бурду, – сказал он, отодвигая стакан еще дальше.

– Виски, бренди, коньяк, – перечислила она свои предпочтения, при этом была изумлена и раздосадована его упрямством. – Но ты же не даешь! Приходится довольствоваться бурдой. Ну, пожа…

– Нет, – мягко отказал Володя, тем не менее твердо, и посмотрел ей прямо в глаза. Этот взгляд Жанне хорошо знаком, он означал, что точка на ее капризах поставлена жирная. – Нам еще ехать через весь город, никому не нравится, когда опаздывают.

Жанна сложила руки на барной стойке, вздохнула и подняла глаза к потолку. Там висел шарик, инкрустированный зеркальными осколками. Когда здесь начнется столпотворение, шарик заставят крутиться, и зайчики заполнят зал, имитируя праздник.

– Ты же знаешь, Володька, – проговорила Жанна, грустно глядя на шар, – моя не любит ни Алексашку, ни Лариску, ни этого вашего убогого Эдгарика. Наверняка там будет какая-нибудь дура из подружек высокомерной Лариски и этот… ходячий ужас… как его?

– Руслан? Нормальный парень.

Жанна опустила на него свои потрясающие глаза печальной королевы, околдовывающие без гипноза. Она прекрасно знала, что может веревки вить из него, наверное, поэтому и улыбнулась – чувствуя свою власть. Улыбнулась немножко порочно, немножко азартно, а произнесла подкупающе искренне:

– Нормальный там только ты, остальные… Я к остальным причисляюсь. Я не лучше, не-а. Потому что мы все – ничто. Мы пустота в пространстве. Но вот какая штука: пустое место никогда не считает себя пустым, оно всегда занято, даже если свободно… Господи, как не хочется туда идти… Поэтому я и хочу набраться, чтоб голова не сильно варила. Ну, еще чуть-чуть… Вова… м?

Произошло чудо – ей не удалось свить веревки, Вова, не поддавшись на уговоры, отрицательно качнул головой. Что интересно, Жанна не устраивала ему истерик, когда получала отказ (а все думали иначе), кстати, слово «нет» она слышала от него редко. Собственно, могла настоять на своем, но Жанна распластала руки на барной стойке и со стоном смертельно уставшего человека легла одной половиной лица на матовую поверхность. Неважный симптом. Бородин догадывался, почему она в угнетенном состоянии, только поход к Витальке не отменит. Он наклонился, приложил губы к длинной шее и шепнул:

– Не заводись, ладно?

– Я разве завожусь? Просто мне трудно, мучительно находиться с ними. Я им не верю, понимаешь? Не-ве-рю-ни-ко-му, – пропела Жанна. – И подозреваю всех-всех-всех… Я не получила ни одного внятного объяснения: по-че-му? Но кто-то же это сделал! Кто-то с поразительной, редкой жестокостью… И ни один человек мне не объяснил – почему, за что!

– Чшш… – Володя притянул ее, обнял. Целуя в висок, он прилежно переубеждал Жанну не первый и даже не десятый раз: – Это твои фантазии. Чтоб обвинить, нужны доказательства, а у тебя…

– …их нет, – закончила Жанна.

Отстранившись, она посмотрела в его глаза, ища сочувствия, понимания, поддержку. Всегда находила, нашла и сейчас. И на нее вдруг, как соленая океанская волна, сбивающая с ног, накатила совестливость, Жанна почувствовала привкус вины. Но откат все той же волны мешал сказать: прости и потерпи еще чуть-чуть, скоро наступят перемены… Вообще-то, обещать что-либо – дело бесперспективное, Жанна отвернула лицо в сторону, вздохнув:

– К сожалению, нет. Жаль, что нет. Но знаешь, Володька, доказательства могут появиться. Вдруг что-то произойдет и… улики приплыли. Что тогда скажешь?

– Я сейчас скажу: нам пора. Давно пора.

– Хм!

Жанна хоть и фыркнула, но послушно слезла со стула и направилась к выходу, натягивая вязаный жакет. Бородин выпятил губу. Как! Не настояла на второй порции бурды?! Так это же слон в лесу сдох!

Он кинул деньги на стойку и поторопился за ней, прихватив сумочку из бисера, которую оставила Жанна. Рассеянностью она не страдала, но раз забыла, то с ней непорядок. Бывает, у нее неожиданно ломается внутри некий механизм, и Жанну несет без тормозов. Володя научился приостанавливать этот процесс, заметив депрессию, он не теряет бдительности и безошибочно угадывает, когда нужно быть рядом.

Она забралась в салон автомобиля и, увидев на своих коленях сумочку, которую положил Володя, всплеснула руками, затем подняла на него виноватые глаза. Захлопнув дверцу, он перешел на место водителя, перед тем как тронуться в путь, покосился на задумавшуюся Жанну.

Сочетание темно-медных волос и нефритовых глаз – ярко, приметно, эклектично, но только не в ее случае. В выточенных чертах Жанны прижилось нечто колдовское, дьявольское, это же нечто притаилось и в выпуклых губах, которые всегда приоткрыты и с разных ракурсов смотрятся то детскими, то порочными. Один взгляд цепких глаз – и сердце падает вниз. А брови! Их кончики дерзко загнуты вверх, только нежно очерченный овал лица выдает натуру тонкую, чуткую, трепетную. Бородину она виделась именно такой, еще естественной и умной. Пожалуй, у нее мужской ум, как и наблюдательность, а интуиция типично женская. Сплошные достоинства! И один маленький недостаток…

– Мы едем или будем стоять? – проворчала Жанна, глядя прямо.

Это Сашка познакомил друзей с Ниной, а она – с кузиной. Бородин как увидел Жанну, так и – все, втрескался намертво, без надежды, ведь Жанна такая… куда ему до нее! Он приблизиться не смел, тем более намекнуть, мол, ты и я… потом замяться и спросить напрямую: как на это смотришь? Боялся услышать в ответ нечто типа «ха-ха». Но однажды все изменилось. Ее семья погибла, чья-то жестокая рука щедро посеяла смерть, ударив и по Жанне. Когда Володя забрал ее из психушки, она не захотела ехать в родительскую квартиру, а напросилась:

– Можно, у тебя переночую? Не смогу дома…

Знала, что он позаботится о ней, поможет, успокоит. Так и было. Он понимал: одну Жанну нельзя оставлять, поэтому на следующий день не пошел на работу, а руководил рабочими по телефону. Она же лежала на диване, повернувшись лицом к спинке, или подолгу стояла под душем в ванной. А он ставил диски с комедиями и советскими мультиками, приносил чай и нехитрую еду, если Жанна засыпала, выключал телевизор и ходил на цыпочках. На вторую ночь она подала голос со своего дивана:

– Вова, я боюсь одна в темноте… мне страшно…

– Ну, иди ко мне.

Сказал и испугался: вдруг оскорбится и вообще уйдет? А она залезла к нему под одеяло, прижалась… У нее были холодные ноги и холодные ладони, а у него – горячее тело, его тепла хватило на двоих. Так и осталась она у Бородина, но это была уже другая Жанна, которую знал один он.

Володя завел мотор, в то же время озадачившись: с чего это вдруг, не желая ехать на дружеский ужин минуту назад, Жанна теперь стремится попасть туда?

5

Эдгар искал подарок для неизвестной Ларисы, не представляя, чему она обрадуется. Собственно, разве искал? Мыслями он был далек от подарков, просто запустил в подсознание: надо купить, раз китайскими сувенирами не запасся. И заходил во все магазины подряд, рассеянно осматривал витрины.

Пару раз он бывал у Ганина, частного детектива, да не запомнил ни улицу, ни дом. Тогда тело и душа Эдгара были пусты, как сосуд без вина, – так говорят китайцы. Точнее не скажешь, когда тело без энергии, а душа без жизни. Позже китайцы учили быть «пустым сосудом» во время занятий (практик), чтоб восстановить жизненные силы. Оказалось, не так-то это просто – мысли лезли ниоткуда, словно змеи. Мысли кусались, отравляли, душили…

– Вам помочь? – Девичий высокий голосок приплыл откуда-то издалека с нарастающей силой и задребезжал у самого уха.

Эдгар понял, что вопрос адресован ему, вернулся к действительности и вдруг прямо перед собой увидел нечто странное, нелепое: выпученные глаза под нависшей взлохмаченной челкой, раскрытый рот, обнаженную грудь… Эдгар окаменел от неожиданности и жути, решив, что вопрос кинут голым пугалом, а пару секунд спустя сообразил: это же кукла! Весьма большая (в человеческий рост) кукла с ценником на запястье. Куда это он попал?

– В нашем салоне, – раздался тот же голос сзади, – есть более дешевая продукция, качеством, конечно, похуже, но ненамного.

Он оглянулся. Сзади стояла курносая юная симпатяшка, рекламирующая товар в надежде на покупку, а вот за ее спиной он разглядел много чего… не подходящего в качестве подарка для подруги Виталика. Занесло его в секс-шоп. Э, так дело не пойдет, с выключенным сознанием может занести и на стройку, где на голову случайно кирпичи рухнут. Он улыбнулся и лишил ее надежды:

– Она великолепна, но не в моем вкусе.

– Мы можем подобрать парик и сделать из нее, например, брюнетку…

С языка чуть не слетела острота: мол, если б вы, девушка, себя упаковали, я, пожалуй, купил бы. Но вдруг она согласится? Он двинул к выходу, бросив:

– Спасибо, в другой раз. Я обязательно зайду…

Время поджимало, да и голод напоминал о себе, давно пора бежать к пельменям, вину и разговорам. Эдгар остановил выбор на стандартном наборе: цветы, вино и, разумеется, конфеты в коробке. Не претенциозно, зато не перетянет на себя внимание, ведь дары со смыслом или дорогие презенты концентрируют интерес вокруг дарителя. Ему же нравится находиться не в центре, а на периферии. И вдруг…

Темнота ночи превратила редких прохожих в живые тени. Но были различимы здания на противоположной стороне, фонарные столбы, остановки. Вокруг царила тишина, не свойственная городским улицам, отсюда и появилось ощущение, что он один в городе. Эдгар остановился перед «зеброй», а тут и зеленый свет вспыхнул. Ни справа, ни слева, ни одной машины – дивная пустота и приятная после суетливого дня. Он сделал несколько шагов по «зебре»…

Раздался моторный рев. Словно включился реактивный двигатель, способный с нуля взять космическую скорость. Идя по переходу, Эдгар, конечно, повернул голову, чтоб посмотреть, далеко ли автомашина. Ему бы бежать, а он замедлил шаг, ничего не понимая. С трудом разглядел темную массу, летевшую на него, – что это?

Неожиданно вспыхнули фары, ослепив ярко-белым светом и вынудив Эдгара зажмуриться, а следом и остановиться. Куда идти, если ничего не видишь? Начался отсчет секунд…

До Эдгара дошло: прямо на него несется автомобиль, звука тормозов не слышно. Тормоза полетели? Или случилась другая поломка? Пьяный за рулем? Какие б ни были причины, а через секунду-другую железо на колесах врежется в Эдгара и… ничего больше в его жизни не будет. Собственно, самой жизни не будет…

Усилием воли он распечатал слипшиеся веки (его глаза не хотели видеть смерть) и между кругами, какие знакомы ослепленному ярким светом человеку, разглядел буквально перед собой горящие фары.

Поздно! Единственное, что он успел, – инстинктивно отступить назад на пару шагов и снова зажмуриться.

Сейчас будет удар… боль… Одно мгновение! И – все!!!

По ушам резанул визг, который ни с чем не спутаешь никогда. Особенно в минуту смерти. Это завизжали колеса от трения об асфальт, водитель затормозил, но поздно, слишком поздно…

Визг торможения резко оборвался с надрывным скрипом, как будто о железо с сопротивлением трется нечто очень твердое.

Эдгар ждал… а столкновения не происходило, хотя сроки, отпущенные им на это роковое событие, прошли. Почему?

Второй раз, медленно, он приоткрыл веки и первое, что осмыслил, – покой, тишину. Ни движений, ни звуков… Горели фары. Свет от них протянул широкие лучи по бокам Эдгара и дальше – за него. Сам же он стоял практически впритык к носу авто. Нет, не так. Нос автомобиля находился примерно в десяти сантиметрах от Эдгара. То есть от смерти его отделяли десять сантиметров, всего десять! А если учесть, что он отступил… Вновь мороз пробежал по коже, ведь инстинктивно шагнув назад, Эдгар спас себя. Этого шага могло не быть, дался он трудно.

Внезапно тишину взорвал дружный, здоровый, первобытный хохот! Громкий и многоголосый, заливистый и веселый, неуместный и циничный в данной ситуации хохот! Эдгар окончательно вернулся из «дружеских» объятий смерти, которой он так легко сдался. Хохотали в салоне автомобиля, точнее будет сказать – ржали, рыготали. Минуту спустя автомобиль бесшумно отплыл назад и, с нуля взяв скорость, умчался, унося свистевших в приступе кайфа весельчаков.

На автопилоте Эдгар поворачивался за автомобилем, не спуская с него растерянных глаз и силясь понять, что это было. Его чуть не убили! Просто так! Он им ничего не сделал, не знает, как они выглядят, чем занимаются и чего добивались идиотским поступком, но Эдгара чуть не убили. Вот когда начинаешь не только понимать, но и ощущать, что значит абстрактное, не имеющее ни точных границ, ни более-менее ясного смысла короткое слово «чуть». Оно означает – жить.

После пережитого ужаса ноги стали как две ватные подпорки и не держали тело. Эдгар все-таки перешел дорогу, но, добравшись до ближайшего здания, присел на выступ фундамента, опершись спиной о стену. Неудобно, но хоть какая-то опора. Накрапывал дождик, охлаждая лицо…

* * *

В кафе Алла выбрала лучшее место – в углу у большого окна, присела и с тоскливой миной принялась ждать. Подперев скулу кулаком, она пальцем чертила на скатерти невидимые фигуры, время от времени поглядывая в окно.

А за стеклом сумерки быстро укрыли темным саваном улицу… Хотя разве саван бывает темным, черным, серым? И почему на ум пришла такая нелепая ассоциация? Почему вообще – саван? Этим словом она никогда не козыряла, оно пыльное, выспреннее, подходит лишь для поэтов, а вот, поди ж ты… и ей саван проскользнул в голову! Не к добру это.

На стекле окна появились мелкие брызги – дело шло к основательному ненастью, а ни одного зонта не раскрылось. Народ, уходя из дому, не прихватил защиту от дождя, забыв, что осень коварна и норовит обмануть прогнозы. И настроение такое же пасмурное. Алла переключилась на собственное довольно четкое отражение.

Надо отдать должное, выглядит она на сорок пять – ни больше ей не дашь, ни меньше, тем не менее на шее (это же предатель номер один) нет морщин, складок. Нет второго подбородка, отечности под глазами, обвислых щек. Еще позавчера утром Алла прищелкивала пальцами после общения с зеркалом, дескать, ай да я, сорок пять со мной, зато в каком качестве. Она следит за собой – маски, тренажеры, бассейн, косметические процедуры, но! Все это делалось ради собственного удовольствия, а надо было жрать за двоих! Сегодня Алла не прочь заиметь несколько мелких морщинок с двойным подбородком, а также лишних килограммов десять. Нет ничего ужасающего в том, напротив, те же морщинки облагораживают женщину и… приводят в чувство идиотов, которым приспичило поиграть в молодоженов.

Потеряв терпение, Алла достала сотовый телефон…

* * *

Квартира Виталькина, но открыла…

– Ты Лариса, – догадался он.

– А ты Эдгар? Проходи, мы тебя заждались.

Попав в прихожую, он снял куртку, исподволь изучая персону, притянувшую к себе привереду Виталика. Эдгару всегда нравились высокие женщины, журнально-стройные и европейского типа, в этом смысле в ней удачно сочетаются все три пункта. Пшеничная блондинка (не факт, что натуральная) с прямыми волосами ниже плеч, воздушными и блестящими – пикантно. Правда, блондинки глупы, зато компенсируют ум повышенной сексуальностью, но это по слухам, Эдгар их не проверял. Только вряд ли Виталька прикипел бы к глупой женщине. Если Эдгар, раздеваясь в прихожей, изучал Ларису украдкой, она его – довольно-таки смело для первого знакомства, могла бы вести себя поскромней.

– Это тебе, – вспомнил он, протягивая розы и пакет.

– Эдгар! – появился в прихожей Виталий, разведя руки в стороны. – Ты из Гонконга к нам добирался? Половина девятого!

За него благородно вступилась Лариса:

– Не налетай с порога, дай Эдгару хотя бы в комнату пройти.

– Ну, проходи. И отчитайся, почему мы вынужденно голодали. – Идя в комнату и непринужденно обняв друга за плечи, Виталька шепнул ему на ухо: – Про моего отца Ларисе ни слова, договорились?

Конечно. Но каков Виталька! Ему необходимо проверить, что любит больше дама сердца: деньги или все же его и просто так? А раз проверяет, значит, сомневается?

А здесь все по-старому. Места много, оно не загромождено мебелью и всевозможными интерьерными штучками. В той же нише одиноко стоит та же ваза современного дизайна с искривленными ветками, тот же свет снизу ее освещает желтым потоком, те же тени от веток отпечатались на бежевой стене. Картины приятеля Витальки, выполненные в однообразной цветовой гамме, отчего казались единым полотном, которое варварски разрезали на части и вставили в рамы. И стол из стекла у дивана, пятнистая коровья шкура на полу… Ничего не изменилось в скупом интерьере, следовательно, в хозяине. Виталька любит простор и свет, надо признать, этого добра здесь в избытке. Однако думать, будто он фанат аскезы, – ошибка, нет, он любит жизнь во всем многообразии и не впадает в крайности.

Эдгар поймал на себе цепкий взгляд, только потом заметил в кресле у окна Алексашку. Опять он многозначительно мрачен, значит, не расстался с ролью Базарова в вульгарной трактовке современного недоучки.

А Володька – классический типаж крестьянского сына, который долго слыл дураком, да враз поумнел, – шел к нему с искренней улыбкой простака, раскрыв руки для объятий. Он обнял Эдгара, повернул его к Жанне, но та лишь холодно кивнула и пригубила стакан с янтарной жидкостью, в которой плавали куски льда. Она стала красивей, хотя куда уж больше! Помимо Алексашки, в креслах сидели еще двое, с ними познакомил Эдгара Виталий:

– Валенсия. Руслан. Оба трудятся…

– Вы еще не за столом?!

Церемонию знакомства прервала Лариса, внеся поднос с двумя дымящимися чашами, источающими аромат пельменей. Все ринулись к столу, как солдаты в атаку, ибо проголодались. Кроме Жанны. Володя буквально вытащил ее, усадил за стол и сел рядом.

Некоторое время звякали вилки и скрежетали по тарелкам ножи, ну и бокальчики друг о друга цокали после коротких тостов. Утолив кое-как голод, завязали диалог. Так, ни о чем. То переговаривались крест-накрест, то с соседями болтали, послушали, как поет под гитару Руслан. Странно, что этот коренастый, широкоплечий, довольно не хилый смуглый мэн не порвал тонкие струны крючковатыми пальцами, а выжал из них испанскую мелодию. Похвалы он получил заслуженные, но не от всех. Например, Эдгар ушел в себя и, казалось, ему где-то там, в мечтах, гораздо интересней, а Жанна излишне громко поставила стакан на стол и так же нарочито громко сказала:

– Вова, налей.

Виски пила только она, поэтому Бородин сначала поднял бутылку – проверил, сколько выпито и стоит ли позволять ей пить. Потом плеснул совсем немного, подал стакан Жанне, напомнив:

– Ты ничего не ела. Закусывай хотя бы.

– Я не хо. – Она тоже посмотрела, подняв стакан, сколько он налил, и буркнула: – Ты не щедрый.

– Я курить на балкон, – заявил Руслан, приставив к стене гитару. – Кто составит компанию?

– Мы с Жанной! – подхватился Бородин.

Когда курильщики удалились, у Эдгара, проводившего их взглядом, невольно вырвалось:

– Жанна и сигарета? Все равно что герцогиня копает грядки.

– А ты консерватор, – сделала скоропалительный вывод Лариса, собирая грязную посуду.

– Просто Эдгар не в настроении, – бросив что-то обсуждать с Сашкой, перешел к столу Виталий. – Обычно он терпим к чужим слабостям. Кто тебе испортил первый день пребывания на родных просторах? Признавайся.

А он угадал, мысленно Эдгар возвращался к инциденту на дороге. Волосы шевелились от сознания, что его могло здесь не быть, и каждая секунда, проживаемая сейчас, осталась бы непрожитой. Да, он уже был бы вне времени, ничего не чувствовал и не осознавал, что его нет. Небытие трудно поддается представлению, пока ты жив, а что там, за порогом бытия, никому не известно, потому тот мир пугает.

– Ну да, – нехотя признался Эдгар, – случился инцидент… дурацкий… Осадок оставил пренеприятный. Я переходил дорогу по «зебре», не было ни одной машины… вдруг взревел мотор, смотрю – несется прямо на меня темная масса. Потом фары ударили по глазам, я зажмурился, слышу – визг тормозов. Машина остановилась в нескольких сантиметрах от меня. Мое состояние представляешь? А в салоне хохотали. Сижу и думаю весь вечер: что их рассмешило?

– А дальше? – проявила живой интерес Лариса к рассказу, который по скупости мало чем отличался от сводки МВД по телевидению.

– Автомобиль объехал меня и укатил!

– Это они. Вот сволочи!

Лариса присела на стул, очутившись напротив Эдгара, в сердцах швырнула полотенце на стол. Что ни говори, а благородный гнев хорошеньким женщинам к лицу: ух, как запылали ее щеки, взгляд потемнел, брови соединились в сплошную линию, а они у нее и так прямые.

– Кто – они? – заинтересовался Эдгар.

Вместо ответа она позвала Руслана, указав на Эдгара, сказала:

– Вот тебе еще один свидетель.

Пришлось повторить рассказ. Про себя Эдгар недоумевал: чего они переполошились? В конце концов, рассердился:

– Странно, вы придаете значение дурацкой выходке.

– Это не выходка, а сознательное преступление, – гневно сказала Лариса. – Отморозки разъезжают ночами по городу, находят пустующую проезжую часть и караулят пешеходов. У них игра: на большой скорости затормозить впритык перед «зеброй», не сбив пешехода. Не всегда это им удается, как ты догадываешься, в результате у нас три трупа. Двое сбиты насмерть, а третий – мужчина – умер, от сердечного приступа когда подонки остановились, не задев его. Свидетели есть, но только одна женщина подписала показания. А слухов море! Из них мы вычленили, что наезды – развлечение.

– Кто – вы? – полюбопытствовал Эдгар.

– Я следователь…

– Сначала скажи, – взял внимание на себя Руслан, – ты запомнил марку машины, цвет, номер, приметы?

Опустив уголки губ вниз, Эдгар вспоминал с минуту, потом отрицательно покачал головой, а на словах добавил:

– Слишком быстро они уехали…

– Жаль, – сказал Руслан. – Ребятки катаются на иномарке, а на какой – свидетели не помнят. Ни цвета, ни номера, ни марки. Вон и Александр месяц назад погнался за ними…

– Как дурак, – вставил тот из своего угла. Сашка снова сидел в кресле и листал глянцевый журнал.

– И на тебя наехали? – чему-то обрадовался Эдгар.

Наверное, встретить товарища по несчастью, который на своей шкуре испытал ужас перед смертью, это все равно, что найти родственную душу среди чужаков. Сашка неохотно, ни на кого не глядя (это его манера общаться), рассказал свой случай из той же серии:

– Не на меня. Ночью я шел за женщиной, которой повезло остаться в живых на моих глазах, думаю, и ее здоровью нанесен непоправимый удар. Скажу вам, машина любого цвета, но не белого и не черного.

А Лариса забурлила, видимо, она из тех женщин, у которых работа на первом месте, на втором тоже, а на третьем – обязательно:

– Уму непостижимо – шайка подонков-лихачей неуловима!

– Неуловимы, потому что вы плохо работаете, – вставил шпильку зануда Алексашка.

– Друзья! – вмешался Виталий. – Давайте и я расскажу, как препарирую трупы, а? Чего вы завелись? Отморозки были, есть и будут, все равно их поймают, это вопрос времени. Я не хочу им посвящать и минуты в моем доме… И тут вечер повернулся в совершенно неожиданное русло, Жанна встала:

– Вова, я хочу домой!

Жесткое было требование, с вызовом. Оно диссонансом врезалось в атмосферу искусственного дружелюбия и озабоченности за судьбы горожан. От Жанны в воздухе распространилась тревожная волна, подчеркнутая всеобщим молчанием, характерным для людей, застигнутых врасплох. Так или иначе, но все одновременно почувствовали: сейчас что-то будет, после чего изменится жизнь каждого, кто находится в комнате.

А Жанна демонстративно вышла в прихожую, Бородин последовал за ней, но не успел дойти до двери, она вернулась, натягивая жакет. И разразилась монологом, который никто не посмел прервать:

– Чего застыли, как дерьмо на льду? Я всего лишь сказала, что хочу домой. Испугались? Чего? Ммм… вам не в кайф мое присутствие? Так радуйтесь, что ухожу. А впрочем… это хорошо, что мы наконец-то собрались вместе. Давно хотела от всего сердца поблагодарить вас, но не по отдельности же. Желательно всех и сразу. Итак, спасибо за ту поддержку, которую вы не оказали мне в тяжелую минуту. Спасибо, что оставили меня в одиночестве с четырьмя гробами!..

Народ буквально окаменел и вряд ли дышал. Никто не смотрел в глаза Жанне. Только Лариса послала Виталию полный упрека взгляд, но он не увидел, он разглядывал пол…