Текст книги "Песочный человек"

Глава 19

В рабочем кабинете Самюэля висела большая карта Швеции, на которой булавками были отмечены места, где пропадали люди.

Оба они, конечно, понимали, что не все пропавшие убиты, но решили пока никого не отметать.

Так как никто из известных им преступников не подходил по времени исчезновений, они сосредоточились на поисках мотива или modus operandi. Ни одно из уже расследованных убийств не напоминало эти. Убийца, с которым они столкнулись на этот раз, не оставлял следов насилия и очень тщательно прятал тела своих жертв.

В зависимости от выбора жертв серийных убийц обычно делят на две группы. В одну попадают педанты, ищущие идеальную жертву, которая как можно лучше соответствует их фантазиям. Такие убийцы нападают на людей определенного типа – например, исключительно на белокурых мальчиков лет двенадцати.

Для другой группы, генералистов, решающим оказывается доступность жертвы. Жертва главным образом играет некую роль в фантазиях убийцы, так что не имеет значения, кто жертва на самом деле и как он или она выглядит.

Но тот серийный убийца, которого нутром чуяли Йона и Самюэль, не попадал в эти категории. С одной стороны, он был генералистом, поскольку его жертвами становились совершенно не похожие друг на друга люди, а с другой – почти ни одна жертва не была легкодоступной.

Они искали убийцу-невидимку. Рисунка не просматривалось, маньяк не оставлял ни следов, ни какой-либо внятной подписи.

День шел за днем, пропавшие в Соллентуне женщины не находились.

Йона с Самюэлем не могли предъявить начальству никаких конкретных данных. Они только твердили: существование убийцы – единственное, что объясняет все эти исчезновения. Через два дня их предварительное расследование вычеркнули из списка первоочередных, и они остались без ресурсов, благодаря которым могли бы продолжать работу.

Но напарники не сдались. Они стали посвящать поискам свободные вечера и выходные.

Они сосредоточились на общем рисунке. Если пропадали два человека из одной семьи, то значительно возрастал риск того, что в скором времени исчезнет еще один их родственник.

Пока они занимались семьей пропавших в Соллентуне женщин, из Тюресё поступило заявление об исчезновении двоих детей. Микаэль и Фелисия Колер-Фрост. Сын и дочь известного писателя Рейдара Фроста.

Глава 20

Проезжая съезд на “Статойл” с заснеженной площадкой для отдыха, Йона еще раз взглянул на уровень топлива.

Он вспомнил, как говорил с Рейдаром Фростом и его женой Русеанной Колер через три дня после исчезновения их детей. Йона не сказал тогда о своих подозрениях: что дети убиты маньяком, которого полиция больше не ищет, убийцей, существование которого им с Самюэлем удалось установить чисто теоретически.

Йона просто задавал вопросы, позволив родителям уцепиться за мысль, что дети утонули.

Семья жила на Варвсвэген, в красивом доме с видом на побережье и море. Уже несколько недель стояла оттепель, и снег растаял. Улицы и тротуары – черные, мокрые. Вдоль берега чернела вода, а оставшийся лед был темно-серым, мокрым.

Йона помнил, как шел по дому, мимо просторной кухни, как сел за огромный белый стол у окна в полстены. Русеанна задернула шторы на всех окнах, и хотя ее голос был спокойным, голова ее мелко тряслась.

Детей так и не нашли. Вертолеты то и дело поднимались в воздух, водолазы спускались под воду и обследовали дно в поисках тел, в прочесывании местности участвовали добровольцы и специальное подразделение кинологов с собаками.

Но никто ничего не нашел.

У Рейдара Фроста был взгляд попавшего в капкан животного.

Все, чего он хотел, – это продолжать поиски.

Йона сидел за столом напротив родителей, задавал рутинные вопросы – не угрожали ли им, не вел ли себя кто-нибудь странно или необычно, не было ли у них ощущения, что за ними следят.

– Все думают, что они утонули, – прошептала жена, и голова ее снова затряслась.

– Вы сказали, что они иногда вылезали через окно, уже после вечерней молитвы, – спокойно продолжал Йона.

– Им запрещено было это делать, – сказал Рейдар.

– Но вам известно, что иногда они выскальзывали из дому и на велосипедах отправлялись к приятелю?

– К Рикарду.

– Рикард ван Хорн, проживает на Бьёрнбэрсвэген, семь, – уточнил Йона.

– Мы пытались поговорить с Микке и Фелисией, но… они же дети, и мы думали, это не так уж опасно, – пояснил Рейдар и мягко положил ладонь на руку жены.

– Что они делали у Рикарда?

– Сидели, играли в “Дьябло”. Недолго.

– Все так делают, – прошептала Русеанна и убрала руку.

– Но в прошлую субботу они поехали не к Рикарду, а на Бадхольмен, – продолжал комиссар. – Они часто ездили туда по вечерам?

– Вряд ли. – Русеанна беспокойно встала из-за стола, словно не могла больше сдерживать внутреннюю дрожь.

Йона кивнул.

Он знал, что мальчику по имени Микаэль кто-то позвонил и сразу после этого он и его младшая сестра покинули дом. Отследить номер оказалось невозможным.

Сидеть перед родителями было невыносимо. Йона ничего не говорил, но чем дальше, тем больше был уверен: дети стали очередными жертвами серийного убийцы. Комиссар слушал, задавал вопросы, но высказать родителям свои мысли не мог.

Глава 21

Если брат с сестрой действительно оказались жертвами убийцы, если они с Самюэлем правы в своих расчетах и маньяк вскоре попытается убить кого-нибудь из родителей, им придется принять какое-то решение.

Йона с Самюэлем решили сосредоточиться на охране Русеанны Колер.

Она переехала к сестре, в Ердет. В Стокгольм.

Сестра со своей четырехлетней дочкой проживала в доме на несколько семей – доме номер двадцать пять по Ланфорсвэген, недалеко от парка Лилль-Янсскуген.

Йона с Самюэлем по очереди караулили белый домик по ночам. Всю неделю то тот, то другой сидел в припаркованной чуть ниже по улице машине, пока не начнет светать.

Вечером восьмого дня Йона сидел, откинувшись на сиденье, и привычно наблюдал, как живущие в доме люди готовятся ко сну. Лампы гасли одна за другой в очередности, которую он уже успел выучить.

Женщина в серебристой стеганой куртке сделала обычный круг, выгуливая золотистого ретривера. Потом погасло и последнее окно.

Автомобиль Йоны стоял в темноте Поръюсвэген, между грязным пикапом и красной “тойотой”.

В зеркале заднего вида отражались заснеженные кусты и высокая ограда вокруг электрораспределителя.

Жилые дома перед ним тонули в спокойствии. В ветровое окно комиссар смотрел на статичный свет уличных фонарей, на тротуары и черные окна домов.

Он вдруг улыбнулся, вспомнив, как ужинал с женой и дочкой, перед тем как отправиться сюда. Люми торопилась, чтобы успеть обследовать Йону.

– Сначала я хочу доесть, – рискнул он.

Но Люми скорчила важную мордашку и через его голову спросила маму, сам ли он чистит зубы.

– Он ужасно умный, – ответила Сумма.

И она, посмеиваясь, сообщила, что когда Йона ест, его зубы уходят и сразу возвращаются. Люми прижала к его подбородку обрывок бумажного полотенца и попыталась влезть пальцами ему в рот, отчего Йоне пришлось широко зевнуть.

Мысли о Люми вдруг улетучились – в квартире сестры зажегся свет. Йона увидел, как Русеанна, во фланелевой ночной рубашке, стоя говорит по телефону.

Свет снова погас.

Прошел час, но район был безлюден.

Йона уже начинал мерзнуть, как вдруг заметил в зеркале заднего вида фигуру. Какой-то человек, согнувшись, приближался к нему по пустой улице.

Глава 22

Йона чуть сполз по сиденью, не отрывая взгляда от фигуры в зеркале и стараясь, чтобы лицо оставалось в тени.

Когда человек подошел, закачались ветки рябины.

В сером свете распределителя Йона увидел, что это Самюэль.

Напарник пришел почти на полчаса раньше.

Он открыл дверцу машины, забрался на пассажирское сиденье, откинулся назад, вытянул ноги и вздохнул.

– Ты такой высокий, светловолосый… Нам с тобой тут очень уютно и все такое, но я все равно предпочитаю спать с Ребеккой… и делать домашние задания с мальчишками.

– Можешь поделать домашнее задание со мной, – предложил Йона.

– Спасибо, – рассмеялся Самюэль.

Йона бросил взгляд на дом с закрытой дверью, на ржавые перила балконов и отливающие черным окна.

– Подежурим здесь еще три дня, – предложил он.

Самюэль достал серебристый термос с yoich, как он называл куриный суп.

– Я тут много думал… – начал он. – С этим случаем столько неясного… Мы пытаемся найти убийцу, которого, может быть, вообще не существует.

– Он существует, – упрямо ответил Йона.

– Он не соответствует тому, что нам известно, ни в один план расследования не вписывается…

– Это потому… потому, что его никто не видел. Мы его заметили только потому, что его тень падает на статистику.

Они молча посидели рядом. Самюэль дул на суп, на лбу его выступил пот. Йона мурлыкал танго, скользя взглядом с окна Русеанны на сосульки вдоль крыши, потом вверх, на покрытые снегом печные трубы и вентиляционные отверстия.

– За домом кто-то есть, – прошептал вдруг Самюэль. – Кажется, я видел движение.

Самюэль указал куда-то в темноту, но все оставалось неподвижным, как во сне.

В следующее мгновение Йона заметил облачко снега, поднявшееся над кустом возле дома, – словно мимо куста кто-то прошел.

Напарники как можно тише открыли дверцы и выскользнули из машины.

В уснувших домах царила тишина. Слышны были только шаги полицейских и электрическое жужжание распределителя.

Оттепель продержалась недели две, но недавно снова пошел снег.

Полицейские приблизились к торцу без окон, молча спустились по поросшему травой склону, прошли мимо магазина обоев.

Свет ближайшего уличного фонаря освещал гладкий снег на пустыре за домами. Напарники остановились, пригнувшись, на углу торца и стали рассматривать тесно растущие деревья, тянущиеся к Королевскому теннисному корту и парку Лилль-Янсскуген.

Сначала Йона ничего не увидел в темноте за скрюченными ветками.

Он уже хотел было подать Самюэлю знак отступить, как вдруг заметил чью-то фигуру.

Среди деревьев стоял мужчина. Неподвижный, словно покрытые снегом ветви деревьев.

Сердце забилось быстрее.

Невысокий худой мужчина уставился, словно привидение, на окно, за которым спит Русеанна Колер.

Он не выказывает торопливости, у него как будто нет определенных намерений.

Йону наполнила ледяная уверенность: человек, стоящий в саду, и есть маньяк, существование которого они угадали.

Худое морщинистое лицо – в тени.

Он просто стоял там, словно питался видом дома, насыщался его спокойствием, словно жертва уже попалась, как рак в садок.

Полицейские вытащили пистолеты, но что делать – не знали. Они столько времени сторожили Русеанну – и так и не договорились, что станут делать, если окажутся правы в своих подозрениях.

Они не могли арестовать человека, который просто стоял и смотрел на темное окно. Конечно, они выяснили бы, кто он, но потом им пришлось бы отпустить его.

Глава 23

Йона не сводил глаз с фигуры, замершей между стволами деревьев. Он ощущал тяжесть полуавтоматического пистолета, чувствовал, как сводит пальцы от ночного холода, слышал, как дышит рядом Самюэль.

Ситуация уже начинала становиться абсурдной, когда человек в саду внезапно шагнул вперед.

Оказалось, что в руках у него сумка.

Потом трудно было понять, почему они решили, что перед ними тот, кого они ищут.

Человек с сумкой просто спокойно улыбнулся окну Русеанны и скрылся в кустах.

Полицейские скользнули за ним. Снег, лежащий на траве, похрустывал под ногами. Напарники шли по свежим следам прямо через спящий лиственный лес и наконец оказались у старых железнодорожных путей.

Фигуру они увидели далеко справа, на рельсах. Мужчина прошел под высоким столбом электропередачи, прошел через перекрещивающиеся тени железных ферм.

По старым рельсам иногда ходили товарные поезда. Пути тянулись от Вертахамнена через весь Лилль-Янсскуген.

Йона и Самюэль двинулись за странным человеком по глубокому снегу, по склону насыпи, чтобы их не было видно.

Пути уходили под виадук и дальше, в густой лес. Снова стало гораздо тише и темнее.

Тесно стояли черные деревья с покрытыми снегом ветвями.

Йона и Самюэль шли молча, торопливо, чтобы не упустить человека с сумкой.

Когда они повернули возле болота Угглевикен, оказалось, что прямые рельсы пусты.

Человек отклонился от путей где-то в лесу.

Напарники поднялись на насыпь, оглядели белый лес и двинулись назад. В последние дни шел густой снег, и лес был почти неподвижен.

И вот они увидели потерянный след. Тщедушный человечек свернул с рельсов прямо в лес. Земля под снежным покровом была сырой, и отпечатки ног успели потемнеть. Минут десять назад следы были белыми, неразличимыми в слабом свете, но теперь они темнели, как свинцовые.

Они пошли по следам в лес, в направлении большого водохранилища. Между деревьями было почти черно.

Трижды неровные следы убийцы пересекались легкими заячьими.

На какое-то время тьма сгустилась еще больше, и Йона с Самюэлем решили, что опять потеряли его. Они остановились, снова нашли след и заспешили дальше.

Внезапно они услышали тонкий жалобный звук, как будто плакало какое-то животное. Ни Йоне, ни Самюэлю еще не случалось такого слышать. Они двинулись по следам, на звук.

То, что открылось в просвете между деревьями, показалось им иллюстрацией какой-то гротескной истории о Средневековье. Человек, которого они преследовали, стоял на краю разрытой могилы – снег вокруг почернел от земли. Истощенная грязная женщина пыталась вылезти из гроба или ящика, она, плача, карабкалась вверх, цепляясь за край гроба. Но едва ей удавалось чуть-чуть подняться, человек с сумкой сталкивал ее вниз.

Какое-то время Йона с Самюэлем молча смотрели, потом сняли оружие с предохранителя и бросились вперед.

Мужчина не был вооружен, и Йона знал – нужно целиться в ноги, но все же направил пистолет в сердце.

Они пробежали по грязному снегу, повалили человека с сумкой на живот, сковали руки и ноги.

Самюэль, задыхаясь, стоял над ним с пистолетом. Он связался с центральной диспетчерской.

Йона расслышал в его голосе рыдания.

Они взяли серийного убийцу, о котором никому ничего не было известно.

Его звали Юрек Вальтер.

Йона осторожно помог женщине вылезти из гроба, попытался успокоить ее. Женщина легла на землю и стала дышать широко открытым ртом. Объясняя, что помощь уже в пути, Йона заметил какое-то движение между деревьями. Что-то большое бросилось прочь, хрустнула ветка, закачались еловые лапы, и снег упал мягко, как ком ткани.

Может быть, косуля.

Позже Йона понял, что это был сообщник Вальтера, но тогда они думали только о спасении женщины и о том, чтобы доставить преступника в следственную тюрьму Крунуберг.

Выяснилось, что женщина пролежала в гробу почти два года. Должно быть, Вальтер регулярно навещал ее, приносил еду и воду, а потом снова зарывал.

Женщина ослепла, была страшно истощена. Мускулы атрофировались, тело деформировали пролежни, а руки и ноги были обморожены.

Сначала думали, что она только сильно травмирована, но потом выяснилось, что и мозг женщины серьезно поврежден.

Глава 24

Придя в половине пятого утра домой, Йона тщательно запер дверь. С тревожно бьющимся сердцем он придвинул разгоряченную сном, вспотевшую Люми поближе к себе, потом лег, обхватив рукой ее и Сумму. Йона понимал, что не уснет, но ему нужно было полежать рядом с женой и дочерью.

В семь он уже снова был в Лилль-Янсскугене. Район оцепили, но снег вокруг ямы был уже настолько истоптан полицейскими, собаками и спасателями, что искать следы возможного соучастника не имело смысла.

Уже в десять часов полицейская собака залаяла возле болота Угглевикен, всего в двухстах метрах от “могилы” женщины. Вызвали криминалистов и через два часа вырыли останки мужчины средних лет и мальчика лет пятнадцати. Обоих кто-то затолкал в синий пластмассовый бак. Вскрытие показало, что их зарыли почти четыре года назад. Они прожили недолго, хотя в бак были вставлены воздушные трубки.

Юрек Вальтер, согласно записям, проживал на Бьёрнёвэген, в районе Хувшё в Сёдертелье. Его единственный адрес. Если верить службе регистрации жителей, он осел здесь сразу после того, как в 1994 году прибыл из Польши и получил разрешение на работу.

Вальтер работал механиком в небольшой фирме “Менге”, где занимался ремонтом стрелочного перевода и дизельных двигателей.

Все указывало на то, что он жил спокойной уединенной жизнью.

Бьёрнёвэген – часть однородного жилищного комплекса, построенного в начале семидесятых в живописном Хувшё в Сёдертелье.

Ни Йона с Самюэлем, ни криминалисты не представляли себе, с чем столкнутся в квартире Вальтера. Будет там камера пыток или коллекция трофеев, банки с формалином, морозильные камеры, полные рук и ног, полки с фотодокументацией?

Полиция оцепила район вокруг высотного дома и весь второй этаж.

Эксперты натянули робы, открыли дверь и принялись расставлять таблички с номерами, чтобы не потерять ни единой улики.

Юрек Вальтер проживал в двухкомнатной квартире. Тридцать три квадратных метра.

На полу, под прорезью для почты, валялись рекламные листовки. Прихожая была пуста. Ни обуви, ни одежды, ни гардероба у входной двери.

Полицейские прошли дальше.

Йона приготовился к тому, что кто-нибудь мог спрятаться в квартире, но все было спокойно, словно само время покинуло это место.

Жалюзи были опущены. В квартире пахло нагретой солнцем пылью.

Кухня без мебели. Холодильник нараспашку. Его, похоже, никогда и не использовали. На конфорках плиты – легкая ржавчина. В духовке, на противне, на котором никогда ничего не пекли, обнаружилась инструкция “Электролюкс”. Единственной едой оказались найденные в буфете консервированные ананасы кольцами.

В спальне стояла узкая кровать без постельного белья и гардероб, в котором на единственной вешалке висела единственная чистая рубашка.

Все.

Йона пытался понять, что же означает пустая квартира. Ясно было, что Вальтер здесь не живет.

Возможно, эта квартира нужна ему только для того, чтобы иметь почтовый адрес.

В квартире не было ничего, что вело бы дальше. Один-единственный отпечаток пальца принадлежал самому Вальтеру.

О нем не было никаких записей ни в реестре судимостей, ни в базе подозреваемых, ни в списках социальной службы. У Юрека Вальтера не было страховки, он никогда ничего не покупал в кредит, он платил подоходный налог из своей зарплаты и никогда не требовал никаких льгот.

Существует огромное множество разных реестров, списков и баз данных. Более трехсот из них содержат личную информацию о гражданах. Сведения о Юреке Вальтере содержались только там – как гражданин страны он не мог этого избежать.

Во всем остальном он был невидимкой.

Он никогда не брал больничный, не обращался за медицинской помощью, не бывал у зубного врача.

Сведений о нем не содержалось ни в реестре владельцев оружия, ни в школьных реестрах, ни в списках политических партий или религиозных общин.

Юрек Вальтер словно задался целью прожить жизнь как можно незаметнее.

Крупицы информации о нем никуда не привели.

Те немногие, кто имел дело с Вальтером на работе, ничего о нем не знали. Они рассказывали, что он не особенно разговорчив, но что он весьма стоящий механик.

Когда шведские полицейские получили ответ от своих польских коллег, оказалось, что человек по имени Юрек Вальтер уже много лет мертв, поскольку означенного Юрека Вальтера обнаружили убитым в общественном туалете главного краковского вокзала. Поляки прислали и фотографию, и отпечатки пальцев.

Ни изображение, ни отпечатки не совпали с таковыми шведского Вальтера.

Вероятно, он просто украл документы настоящего Юрека Вальтера.

Человек, которого схватили в парке Лилль-Янсскуген, становился все более пугающей загадкой.

Три месяца полиция прочесывала лес, но других жертв Вальтера, помимо найденных в баке мужчины и мальчика, не обнаружила.

До тех пор, пока Микаэль Колер-Фрост не пришел пешком по железнодорожному мосту в Стокгольм.

Глава 25

Предварительным расследованием руководил прокурор. Йона с Самюэлем вели допросы со времени ареста до самого судебного разбирательства. На допросе в следственной тюрьме Вальтер ни в чем не признался, но и не отрицал преступлений. Он только философствовал насчет смерти и превратностей человеческой жизни. Поскольку доказательств так и не собрали, обстоятельства ареста, отсутствие объяснений и судебно-психиатрической экспертизы привели к тому, что дело слушалось в административном суде второй инстанции. Защитник Вальтера обжаловал приговор, и в ожидании слушаний в апелляционном суде допросы в следственной тюрьме Крунуберг продолжились.

Персонал тюрьмы, почти ко всему привычный, в присутствии Юрека Вальтера нервничал. Служащие пребывали в отвратительном настроении. Яростные конфликты вспыхивали на пустом месте, двое охранников подрались так, что обоих пришлось увозить на “скорой помощи”.

На экстренном совещании было принято решение о новых мерах безопасности и о том, что с этого дня Вальтеру запрещено видеться с другими заключенными или показываться в комнате отдыха.

Самюэль взял больничный, и Йоне пришлось одному ходить по коридору, где перед рядом зеленых дверей стоял ряд белых термосов, а по блестящему линолеуму тянулись длинные черные царапины.

Дверь в пустую камеру Вальтера была открыта. Холодные стены, окно с решеткой. Утренний свет падает на затертый матрас в целлофане, лежащий на прикрученной к стене койке, и на раковину из нержавеющей стали.

Полицейский в синей рубашке, беседовавший в глубине коридора с сиро-яковитским священником, прокричал Йоне:

– Его отвели в комнату для допросов номер два!

У дверей комнаты для допросов ждал охранник. Через окошко Йона увидел, что Вальтер сидит, опустив голову. Перед ним стоял его защитник и еще двое охранников.

– Я здесь, чтобы слушать, – объявил Йона, входя в кабинет.

На какое-то мгновение все смолкли, потом Вальтер тихо, не поднимая головы, попросил адвоката уйти.

– Подождите в коридоре, – сказал Йона охранникам.

Оставшись один на один с Вальтером, Йона придвинул стул и сел так близко к Вальтеру, что почувствовал, как от того пахнет потом.

Вальтер сидел неподвижно, опустив голову.

– Ваш защитник утверждает, что вы находились в Лилль-Янсскугене, чтобы освободить женщину, – начал Йона нейтральным тоном.

Юрек, уставившись в пол, молчал минуты две, после чего с неподвижным лицом произнес:

– Я слишком много говорю.

– Достаточно сказать правду.

– А какой мне в этом смысл, если меня посадят ни за что, – заметил Вальтер.

– Вы окажетесь в тюрьме.

Юрек повернул лицо к Йоне и задумчиво сказал:

– Жизнь давным-давно вытекла из меня. Я ничего не боюсь. Ни боли… ни одиночества, ни тоски.

– Но я ищу правды, – с продуманной наивностью сказал Йона.

– Не надо ее искать. Это как со справедливостью или богами. Их выбираешь, если они тебе нужны.

– Никто не выбирает ложь.

Зрачки Вальтера сузились, и он проговорил:

– С подачи прокурора мои действия будут рассматривать в апелляционном суде как подтвержденные, никто не усомнится ни на минуту. – Просительных интонаций в его голосе не было.

– По-вашему, это неправильно?

– Не стану останавливаться на технических моментах. Разрыть могилу и засыпать ее снова – это одно и то же.

В тот день Йона выходил из комнаты для допросов, окончательно уверившись: Юрек Вальтер – исключительно опасный человек. В то же время он не мог отделаться от мысли, что Вальтер, возможно, хотел дать ему понять, что взял на себя чужую вину. Конечно, он понимал, что слова Вальтера могли оказаться попыткой посеять семя сомнения, но Йона не мог отмахнуться от того, что в позиции обвинения явно имелась трещина.