Текст книги "Бранкалеоне"

Глава I
О том, что Сардиния производит красивейших, смышленых и сильных ослов

Сардиния – остров с титулом королевства, расположенный в Средиземном море в том заливе, что зовется Львиным морем[58]58
  Mar Leone, Лионский залив, в западной части Средиземного моря, у южного побережья Франции.


[Закрыть]; она прилегает к Италии против Тосканы и не очень далеко от Африки; имеет 570 миль в окружности и заключает в себе многие города, замки и виллы; по праву наследования она, как и Сицилия, находится под властью могущественнейшего короля Испании. У южной ее части, напротив Кастелло Арагонезе[59]59
  Ныне Кастельсардо, на северо-западном берегу острова. Название Кастелло Арагонезе (Арагонский Замок) было получено после арагонского завоевания в 1448 г. и сохранялось до 1767 или 1769 г.


[Закрыть]и Вилла ди Кьеза[60]60
  Город Иглезиас, в средневековых хрониках называемый Villa Ecclesiarum (Церковная Усадьба); находится на юго-западе Сардинии, довольно далеко от Кастельсардо.


[Закрыть], где пизанцы, покуда были там господами[61]61
  Владычество пизанцев на Сардинии относится к XIII – началу XIV в.


[Закрыть], разрабатывали богатые серебряные рудники, лежит островок, в древности звавшийся Дибутой, а теперь называющийся Ослиным[62]62
  Остров Азинара у северо-западного побережья Сардинии. Античное его название – не Dibuta, a Diabate, как сообщается у Птолемея (География. III. 3.8) и Стефана Византийского. Римляне его называли Insula Sinuaria, то есть «остров, обильный заливами», из-за его извилистой береговой линии. Нынешнее название Asinara – исказившееся с течением времени латинское название. Однако в позднейшие времена на острове появились ослы, ставшие его символом.


[Закрыть], из-за породы ослов, которая здесь встречается: эти ослы – лучшие в мире, как по крепости, так и по послушности.

Эти животные роста среднего, хорошо сложены, и многие из них обнаруживают благороднейшую красоту, имея масть, похожую на черный бархат, с волосом довольно длинным, тонким и вьющимся, что придает им великую прелесть. И хотя ослы вообще по душевной природе трусливы, смирны и грубы, что происходит оттого, что сердце у них большое и толстое, а желчи нет[63]63
  Аристотель. О частях животных. IV. 2: «Некоторые животные ведь совсем не имеют желчи, как лошадь, мул, осел, олень, лань; верблюд также не имеет ее в отдельности, а скорее – желчные жилки. Нет желчи и у тюленя, и из морских животных – у дельфина» (пер. В. П. Карпова).


[Закрыть], эти, однако же, храбры и сообразительны, что происходит как от свойства воздуха, сохраняющего тепло, так и оттого, что они кормятся травой, что зовется лютик, для человека ядовитой: кто ее поест, умирает смеясь. Отсюда выражение risus sardonicus[64]64
  «Сардонический смех». См. об этом выражении в «Адагиях» Эразма: Adagia 1575, 882–886. Пассаж о связи лютика (ranunculus) с этой гримасой, возможно, восходит к трудам выдающегося ботаника и врача Пьетро Андреа Маттиоли (1501–1578): «Сардония – род лютика, который отнимает разум у тех, кто его ест, и неким растяжением жил π онуждает растягивать рот в оскале, придавая им вид смеющихся. Поэтому „сардонический смех“ вошел в пословицу» (Mattioli 1558, 331).


[Закрыть], употребляемое, когда хотят указать на смех притворный. Но ослам лютик ничуть не вредит и даже, нагревая кровь, рождает в них благородный дух, так что они весьма резвы и смышлены и кажутся наделёнными разумом. Потому сих ослов, ввиду такой доброй породы, подыскивают и развозят едва не по всему свету, и являются в эти края разные купцы, прикладывающие величайшее усердие, чтобы их добыть.

Прибыл на Сардинию по своим делам один флорентинский купец, имевший поручение от приятеля, знатной особы зрелого возраста и мирного нрава, купить одного из местных ослов, какой покрасивее, для службы по его надобностям, ибо тому приходилось часто ездить на свою виллу. Купец прибыл на островок выбрать одного на свой вкус; он выказал в этом должное усердие и, много торговавшись, наконец уговорился с одним посредником, который обещал потрафить, да еще и за небольшую цену, если прибавит ему от своих щедрот, а без сего не достичь ему желанной цели. Этот человек пошел к своему знакомцу, у которого был осел, хороший и красивый, хотя еще не вошедший в возраст, и убеждал его продать осла флорентинцу; тот согласился, и они пошли на выгон поглядеть на осла; купец был весьма им доволен и согласился в цене, с тем чтобы заутра тот привел ему осла в Кастелло Арагонезе.

Когда они условились, продавец пошел на выгон и привел осленка в дом, где почистил его пучком соломы и дал ему немного отрубей на ужин, чтобы назавтра он глядел красавцем. Мать его приметила эту необычную ласковость и догадалась, что предстоит ей разлучиться с любимым сыном: это причинило ей немалую горесть, как обыкновенно случается с нежно любящими, и в особенности с ослами. Однако, принимая в рассуждение, что избежать этого нет никакого средства и что, возможно, для сына ее готовится некая добрая участь, она утешалась сколько могла. Уняв горестный плач, она предупредила его о сей жестокой разлуке, уверив, что поутру сведут его на рынок для заключения сделки. Удрученный дурной вестью, он досадовал, от негодования не хотел кончить ужин и принялся сетовать, ревя вполголоса. Тогда мать выбранила его, говоря, что от этого будет только хуже и что он ума лишился, коли хочет потерять нынешнее благо от страха перед грядущим злом, и прибавляя, чтобы живо отужинал – он-де выгадает от этих отрубей, ибо будет лучше выглядеть перед покупателем, который, видя его пригожество, выше его оценит.

– По этой причине, – сказала она, – я хочу, сын мой, оказать тебе любезность, которая тебе полюбится.

В ту пору она вскармливала ослицу, свою дочь, и была полна молока. Потому она приложилась ртом к своим сосцам и потянула из них, а потом, прыснув молоком на сына, несколько раз смочила ему все тело и принялась его всего вылизывать, так что он залоснился, как ясное зеркало. Таково свойство ослиного молока, которое очищает и красит тело, как ничто другое; поэтому Поппея, столь любезная Нерону, обыкновенно принимала ванны из этого молока, так как не нашла ничего другого, что придавало бы такую нежность и красу ее плоти[65]65
  Об этом говорит Плиний (Естественная история. XI. 96.238; XXVIII. 50.183); Джуссани мог знать об этом из многочисленных позднейших упоминаний (Lando 1548,3v; Textor 1558,104; Textor 1566,151; Banchieri 1593,42 и пр.).


[Закрыть].

Дочь ее, сосунок, узрела такую забаву, и та совсем не пришлась ей по нраву, ибо у нее на глазах убывала обычная ее пища. Посему она принялась безудержно плакать, безмерно пеняя матери и называя ее жестокой и даже безумной, затем что она распускала молоко подобным образом, мать же унимала ее, говоря так:

– Дочь моя, не сердись, ибо я поступаю так во благо твоему брату, которому я по природе обязана пособлять в его нуждах даже во вред тебе. Это я творю не от безумия, но оттого, что предстоит ему отправиться на рынок за своей судьбою, вот я и решила его приукрасить на такой лад, дабы он приглянулся какому-нибудь купцу, который, видя, как он чистенек и мил, им бы пленился, купил его и содержал с любовью; ибо весьма часто люди, а тем паче важные, смотрят больше на красоту животных, которые должны им служить, чем на их добрые свойства. Потому, так как это последняя ласка, какую я окажу твоему брату и моему сыну, я хочу проделать это с отменным тщанием, а ты должна быть сим довольна, ибо требует этого честь нашего дома.

Затем, оборотясь к сыну, она сказала, что недовольна сделанным, ибо этого мало, но хочет еще дать ему кое-какие наставления для его блага, и просила слушать внимательно.

Глава II
Наставления, данные матерью-ослицей своему сыну

Милый мой сын, печаль, которую я чувствую из-за предстоящей нам разлуки, происходит не только оттого, что я лишусь любезного твоего присутствия, но преимущественно от моего великого опасения, как бы тебе, покидающему родной дом таким юным, без учености и без всякой опытности в мирских делах, не выпала какая-нибудь злая доля. Будь я уверена, что ты окажешься удачлив, нимало бы не огорчалась, ибо мы, ослиная порода, не для того вскармливаем сыновей, чтоб держать их при себе, твердо зная, что рождаем их на службу людям. Поэтому материнская любовь обязывает меня дать тебе, прежде чем отправишься в путь, некоторые наставления для твоего благополучия: с ними ты сумеешь вести себя так, чтобы это приносило тебе пользу, а твоему роду – честь, так что прошу, выслушай меня внимательно и накрепко запечатлей в скудном твоем мозгу все, что я скажу.

Первым делом увещеваю тебя с великой осмотрительностью и тщанием блюсти и лелеять телесное здравие и крепость, без которых ты худо будешь выглядеть и сделаешься вскоре снедью для воронов, к величайшему бесчестью для нашего рода. Животные, а особенно ослы, судьбою определенные к службе, настолько ценятся, насколько они здоровы, крепки и способны к работе: посему их кормят и держат в дому хозяева, которые бы в ином случае их ободрали и бросили на жертву стервятникам. Поэтому, сын мой, будь в этом отношении весьма прилежен. Знай, что мы, ослы, будучи сложения весьма холодного[66]66
  То есть флегматического (холодного) темперамента.


[Закрыть], сильно страдаем от холода, отчего делаемся вялы, и доходит даже до обильного истечения слизи. Поэтому, если выведут тебя пастись, всегда выбирай места посветлее, где пригревает солнышко, а если будешь в хлеву, довольствуйся местом, какое тебе отведут, ибо оно обыкновенно там, куда сгребают навоз другого скота. Хоть оно и кажется бесчестным, однако ж в том нет важности, зато это место всего теплее; где дело идет о телесном здоровье, нужды нет щепетильничать насчет чести, ибо это – прямое мулово тупоумие. Так вышло с одним мулом, нашим родственником, который важничал, говоря, что происходит от конской породы, и никак не желал носить ослиного седлеца, боясь бесчестья. Потому он неистово лягался, отчего хозяин однажды так отделал его палкой, что совсем искалечил, и тот впредь уж не был мулом ни под седло, ни под вьюк. Лучше бы ему быть здоровым ослом, чем запаленным конем. Когда придет зима с ее холодами, будь доволен тем, что хозяин много тобой пользуется, дабы упражнение тебя согревало, а коли не употребят тебя ни в которой службе, не забывай упражняться, бегая, скача и часто кувыркаясь, если же будешь привязан к яслям, не прекращай двигаться, лягая воздух. Мы, ослы, подвержены ослиному недугу, именно ветру, что пучит нам брюхо и навлекает на нашу жизнь величайшую опасность. Поэтому попекись изгонять и выметывать его частым пердежом, и чем дольше и обширнее он будет, тем для тебя лучше; и не оглядывайся в этом ни на кого, ибо было бы великим безрассудством рисковать жизнью, лишь бы не доставить кому-нибудь неудовольствия. И знай за верное, что, пуская голубей или нет, ты всегда будешь считаться ослом, так что занимайся своим делом, не печалясь о других.

По этому поводу я хочу тебе объявить, что сказывал мой отец, который был отменный осел и повидал свет, прежде чем был приведен сюда, чтобы произвести прекрасное потомство. Он говорил, что был когда-то у него хозяин, кормивший его ячменем, чтобы у него были крепкие бока и много силы носить тяжести. А как эта пища весьма холодная, она порождала в нем обильные ветры, так что ему часто приходилось пускать пердень больше головы. Его хозяина это веселило: мой отец, однажды застав его беседу с другом, слышал слова хозяина, что у него не было доныне осла лучше этого, в доказательство чему тот представлял, что ослиный пердеж есть лучший признак добрых его качеств, затем что пердеть – свойство природное, а какие животные ведут себя сообразно своей природе, те отменно хороши. Посему не бойся, что кто-нибудь тебя попрекнет, когда будешь поступать в согласии со своей природой.

Кроме того, мы подвержены еще одной тяжелейшей немощи, именно: мозг наш весьма холоден, каплет почти непрестанно некая вязкая и холодная влага, которая спускается главным образом в суставы, производя отеки, весьма тягостные, особенно в ногах, и портит копыта, так что мы слабеем и ходим с трудом, а если она делается обильной, скапливается поверх легких[67]67
  Описание катара ослов; ср.: «Осел особенно страдает от болезни, называемой малида. Этот недуг начинается в голове и бывает причиною, что из ноздрей изливается обильная красная слизь, а если она стекает клегким, осел умирает» (Textor 1558, 104).


[Закрыть] и душит нас, приводя внезапную смерть. Чтобы уберечься от такого недуга, надобно быть умеренну, воздерживаться от тучного корма и питаться сушью, какова солома, жнивьё, верхушки хвороста, а особенно тополевые веточки, весьма вкусные. И хотя бы какие-нибудь вороны из тех, что каркают по всякому поводу, насмехались над твоим обычаем кормиться, почитая тебя невежественной и подлой скотиной, оттого что, располагая пищей нежнее и сочнее, ты ухватываешься за такую, – оставь им каркать сколько угодно, не уважая спесивого их нрава, и знай береги свое здоровье.

Не поступай, как тот бестолковый козел, который, когда пригласили его на пышный пир, где было полно всякой снеди из большого птичника, обокраденного одной лукавой лисой, не ел ничего, кроме зелени: из-за этого над ним смеялись другие звери, его сотрапезники, говоря, что хотя у него прекрасная борода и вид внушительный, однако пища его ясно показывает в нем подлого горца. От этих насмешек он так осерчал и разгневался, что хотя для таких изысканных яств не имел ни зубов, ни вкуса, однако же захотел их отведать, дабы показать, что столь же знатен, сколь рогат. Дело зашло так далеко, что он твердо решился впредь выказывать свою благородную природу, питаясь мясом, рыбой и другими тонкими яствами, отчего в самое короткое время исхудал, исчах и плачевным образом скончался, ибо пожелал перечить своей природе, позволив жалкому дыму себя ослепить к столь великому ущербу для здоровья и жизни.

Далее, мы, ослиная порода, обычно страдаем от болезни, которая у наших врачей зовется предсердной немочью; что она такое, я не умею тебе удовлетворительно сказать, а того довольно, что от нее иной раз падают без чувств, а многие и умирают внезапно. Лекарство от нее – известные сердечные злаки, каковы чертополох, ежевика, крапива и репейник; поэтому у ослов в обыкновении, когда они на пастбище, употреблять их как салат на закуску и даже, словно как запеканку, – на заедки. Я тебя и прежде учила этим сердечным снадобьям, так что не забывай вести себя в сем случае, как подобает ослу, сколько бы ни потешалась над тобой какая-нибудь сорока: знай помогай себе, и если хочешь сохранять силу, согревай в себе дух и кровь, не ленись набивать рот травою, которую мы в этом краю вкушаем на великую себе утеху.

Заметь еще, что в нашей шкуре – она ведь нежнее, чем другим кажется, – почти непрестанно заводится что-то такое, от чего донимает нас назойливый зуд. Лекарство от великого сего неудобства – то же, которым люди пользуются для сбережения меховых накидок, чтобы червь не точил меха и не было проплешин, именно почаще выколачивать палкой. А чтобы наши хозяева применяли к нам это лекарство, надобно быть строптивым и не повиноваться их воле, ибо в этом случае они обращаются к палкам и подают нам величайшее облегчение. Многие думают, что мы злонравны, когда иной раз заупрямимся, но это не так, ибо тут прямая необходимость: мы ведь не знаем иных способов известить хозяина о нашей нужде. Кроме того, знай, что у ослов есть льгота часто кататься по земле, особенно когда натрет им холку. Еще одно у них преимущество – не носить узды во рту, чтобы можно было на пути получать какое-никакое облегчение, запустив зубы во что-нибудь вкусное; потому не позволяй себя взнуздать, шуми вовсю – тогда хозяева удовольствуются одним недоуздком. Следи же за тем, чтобы не потерять этих льгот.

Глава III
Мать дает ему другие наставления

Сынок, всего, что я сказала тебе до этой минуты, мало, хотя тебе, возможно, и кажется, что слишком много, затем что молодежь неохотно слушает советы и наставления старших; наберись терпения, ибо мне остается сказать тебе самое главное, что всего важней для твоего благополучия. Будь у меня больше времени, я бы без остатка его потратила, чтобы помочь тебе в этом. Я не как те слишком сердобольные матери, что воспитывают сыновей распущенными и привычными к злу; мне мало видеть в тебе телесное здоровье и крепость, я хочу, чтобы ты прежде всего был благовоспитан, так как без доброго воспитания телесное здоровье не так ценится, более того, многие его ни во что не поставят. А как материнская любовь понуждает меня давать тебе добрые уроки и советы для твоего блага, будь любезен слушать внимательно и сохранить в сердце все, что я скажу.

Прежде всего увещеваю тебя разуметь, что ты осел, и неотступно с этим сообразоваться; остерегайся возгордиться от какой-нибудь сумасбродной и тщеславной мысли, уверившись, что ты не таков, каким природа тебя сотворила, ибо непременно наделаешь беды и рухнешь туда, откуда выхода не сыщешь. Так приключилось с одним ослом, нашим родственником, о чьем несчастье мой отец часто говаривал со слезами на глазах, ибо был его двоюродным братом и любил его сердечно.

Тот служил доброму селянину, отправлявшему его пастись в обществе прочей своей скотинки вместе с храбрым сторожевым псом, что сражался не раз против голодного волка и выходил из сражения со славной победой. Однажды, покамест осел отдыхал под древесной сенью для лучшего пищеварения, начала будоражить его мозги некая дымная причуда, и он повел сам с собою такие рассуждения. Он говорил: «Если пес, не такой рослый, как я, и не такой сильный, чтобы носить и четверть того веса, какой я обыкновенно ношу, сражается с волком и одолевает, отчего не предположить, что и я его одолею и убью? Воистину, я низко ценю свои силы; не хочу, чтобы и впредь было так. И тело, и силы мои больше, чем у пса, так что, воротись волк, я ему покажу, кто я таков и что теперь ему иметь дело уж не с собаками». И, поднявшись с этой суетной мыслью, принялся пердеть и реветь, будто уже убил волка. А тот, будучи неподалеку, заслышал его рев и потихоньку приближался к тому месту, где обретался осел, с намерением промыслить себе добрый ужин. Мышь, оказавшаяся поблизости, увидала, как волк направляется к ослу, и, движимая состраданием, видя, что тот один (селянин был дома, с овцами и псом), известила его, что волк идет: пусть убирается, коли хочет спастись. «Как! – отвечал он, – мне бежать – мне, готовому выйти и против тех, кто поболее его? Так пусть приходит: найдется мясо для его зубов». «Я уверена, – возразила мышь, – что слова твои правдивы, хоть и не в твоем смысле: уж верно, он найдет мясо по своим зубам и прекрасно отужинает». Вскоре явился перед ним волк и приветствовал его с великой веселостью, показав свои острые зубы. «Даты думаешь, – отвечал осел на его приветствие, – задобрить меня своим учтивством? Не бывать по-твоему». С этими словами он крепко пернул полдюжины раз и четырежды скакнул, а потом ринулся прямо на волка, который, лопаясь со смеху, запустил в него острые зубы, в два счета уложил его наземь и начал рвать. На счастье осла, выбежал на шум селянин с собакой, и волк, едва их завидев, тотчас пустился прочь.

Но впредь с ним обходились так дурно, как отродясь не доставалось вьючному ослу; он вечно ходил побитым и умер жалким образом. Вот до чего довело его сумасбродство, а знай он себя и поступай, как подобает ослу, не стряслось бы этой беды. Он прав в том, что у пса нет ни такого тела, ни такой силы, чтобы носить вьюки, затем что природа не к тому его создавала. Ему, однако же, дана большая крепость духа и сердца, так что он может одолеть волка; этим природа не наделила осла, хотя дала ему тело крупнее и выносливее, чтобы таскать вьюки, для каковой службы он и сотворен. Посему не найдется звания более значительного, чтобы почтить нашу знатность, чем звание вьючного животного, ибо оно точно нам подходит[68]68
  Слово somaro, «осел», происходит от слова soma, «вьюк, ноша». Ср. ниже: «его природе приличествует служить и носить вьюки, пользуясь купно с прочими ослами привилегией нарицаться вьючным животным по преимуществу» (гл. 23).


[Закрыть].

Потому помни всегда, что ты осленок, и не мысли о себе высоко. Может случиться и так, что ласковый хозяин, которому ты будешь назначен в службу, удостоит тебя некоей особой почести, именно велит носить седло для верховой езды или взденет на тебя разукрашенное вьючное седлецо и не будет тебя употреблять в носке кулей и бочонков. Если тебе такое выпадет, берегись, как бы дым честолюбия не ослепил тебя, мешая познавать самого себя и внушая мысль, что ты не осел, хотя бы ты и видел, что другие из твоей породы дурно наряжены и сносят обращение, приличное ослам, и хотя бы сами они, видя, как высоко ты вознесся, оказывали тебе почтение. Потому что если не будешь считать себя тем, что ты есть, то станешь вытворять всякие дерзости и тем раздражишь хозяина, так что он сыграет над тобой какую-нибудь шутку, которая придется тебе не по нраву.

Хочу, кстати, привести тебе пример, который я слышала от доброго старца, моего отца, воистину бывшего одним из мудрейших ослов в свете. О, как бы мне хотелось, чтобы он был жив и поныне! Я уверена, он дал бы тебе много полезных наставлений, как управлять самим собою. Сказывал он, как в древние времена, пока еще звери добивались ученых степеней, одного осла как-то раз навьючили статуей Юпитера, чтобы отвезти ее в некий город[69]69
  Сюжет заимствован из басни Эзопа (182 Perry). Эта басня переработана в «Книге эмблем» А. Альчато (XXXV, «Не тебе, но благочестию»); см. также адагию «Осел, несущий таинства» (Asinus portans mysteria) в сборнике Эразма (Adagia 1575, 485).


[Закрыть]. Проходили они первой сельской округой, какая им встретилась, и все тамошние жители при виде изваяния преклоняли колени с величайшим почтением. Осел, видя это коленопреклонение, подумал, что оно воздается его величию; потому, из кожи выпрыгивая от радости, он остановился и не желал идти дальше, воображая себя богом этих людей. Тогда его погонщик, видя таковую его наглость, схватился за суковатую палку и принялся не шутя выколачивать из него пыль, да так ему задал, что едва не сокрушил костей, приговаривая: «Пошла, одурелая скотина, ты ведь не бог, хоть его и тащишь, и почесть эта – не тебе, но тому, кого ты несешь». Тогда этот несчастный понял, что мечта его пошла прахом, он не почесть снискал, а стяжал беду и насмешки, ибо все свистели ему вослед из-за великого его помешательства.

Из сего примера научись, сын мой, не заноситься ни от одной привилегии, какую получишь от хозяина, ибо ты всегда будешь, как все остальные, ослом по природе, хотя бы по счастливому жребию ты лучше наряжался и наслаждался лучшим обращением. Увещеваю тебя еще охотно выслушивать внушения, наставления, предостережения и увещевания и даже попреки от других, в особенности от друзей. Знай, что природа дала нам, ослам, большие уши, чтобы слушать исправно и охотно, и таким образом позаботилась о наших изъянах. Мы ведь изрядно глупы и худо приспособлены рассуждать и находить решения в наших обстоятельствах, а потому должны слушать других и у них научаться.

Говорил мой дядя, зрелый летами и разумом, что животное, которое само знает все, что ему надобно, – наилучшее; которое, само не зная, склоняет слух к чужим наставлениям, – хорошее; но то, которое и не знает, и не желает научиться от других, – дурное животное[70]70
  Ливии. XXII. 29. 8; цитируется у Липсия, Политика. III. 2. Первоисточник афоризма – Гесиод (Труды и дни. 293–297), цитируемый уже у Аристотеля (Никомахова этика. I. 2.1095b) и (без указания источника) у Цицерона (В защиту Клуэнция. 84). Ср. также: Макиавелли. Государь. 22.


[Закрыть]. Поэтому, сын мой, довольствуйся тем, чтобы слушать других, и знай, что природа оказала нашей немощи отменную милость, именно: среди животных мы самые послушные и легче всего понимаем людей. Поэтому, когда окажешься или на дороге, или в других обстоятельствах при их беседе, навостри уши и слушай прилежно, ибо научишься многим прекрасным вещам, которые тебе потом весьма пригодятся, и узнаешь, как с их помощью управлять самим собой.

Всячески остерегайся также быть прожорой и лакомкой, ибо это – порок, который делает животных ленивыми и ничего не стоящими в работе; более того, он подвергает их жизнь явной опасности, а особенно нашу, ослиную, из-за недуга, к которому мы наклонны, как ты уже усвоил; оттого они еще и делаются всему свету ненавистны, и каждый старается учинить над ними какую-нибудь шутку; наконец, это верное средство погубить и их качества, и почести, и самое жизнь. В этом могут тебе служить примером мыши, которые, будучи лакомками, то так, то этак попадаются в мышеловки; вот послушай о них историю.