Текст книги "Бранкалеоне"

Глава VIII
Огородник рассказывает повесть о тополе

У этих людей посреди большой площади была поместительная цистерна с водой, а близ нее рос тополь, который, сказывали, был там посажен воронами в то время, как они еще не начали говорить и не процветала их республика. Это дерево, не в силах будучи сносить тяжкую и великую ношу несметных лет, намерилось покончить с нею и оставить сей свет, дав тому несомненное свидетельство смертною сухостью макушки. Но тамошний народ того не понял, сочтя это признаком большой жажды, и немало сострадал дереву, затем что все сильно его любили ради получаемой от него пользы. По этой причине созвали совет, с целью решить, какие меры надобно взять против таковой напасти, а когда все собрались, поднялся один, который, несколько зная грамоте, был избран головою общины; в нем было больше от галки[84]84
  В переносном смысле это слово означает пустомелю.


[Закрыть], чем от человека. Он начал такую речь:

«Любезные граждане, вы сюда созваны не ради полдника, который у вас иной раз бывает в этом месте, но чтобы приискать способ напоить наш тополь, который, по-видимому, терпит величайшую жажду. Бедняк стоит на скорбной грани, как видно всякому, ибо того гляди испустит дух. Мы ему обязаны, как вы знаете, ибо он дал нам широкую возможность водвориться в его тени, как мы делали, с щебетом об общих делах, раз запрещено нам заниматься этим на кладбище и пред церковными дверьми, как в других местах ведется. Таким образом, каждый может невозбранно щебетать, как, когда и с кем угодно. Кроме того, этот тополь, поднявшийся вровень с нашей колокольней, делает нашу общину самой уважаемой в окрестностях, ибо подобного ему нет. Мы, повторяю, обязаны ему помочь, чтобы показать, что благодарны и не забыли оказанных им благодеяний. От наших отцов предано, что он посажен республикой ворон, когда они дали этой общине законы и установления, кои доныне у нас соблюдаются со всем почтением. Много еще я мог бы сказать, чтобы подвигнуть вас к помощи, но, видя, что все и так весьма к тому наклонны, больше говорить не стану. Остается только нам вместе посоветоваться de modo tenendo[85]85
  О способе, какого держаться (лат).


[Закрыть]; пусть каждый предложит какое-нибудь решение».

Так молвил этот голова, прозывавшийся мессер Дзенобио Дзуккабуза[86]86
  Имя говорящее: zucca значит «тыква» (в переносном смысле – «башка»), busa – «дырявая, пустая».


[Закрыть], а когда он умолк, каждый сказал свое. И так как свойство невежды – самоуверенность, каждый был уверен, что знает больше прочих, и хотел, чтобы его выдумка оказалась лучшей, так что они долгонько препирались, прежде чем вынести решение. Наконец из многих и различных мнений остались на выбор два, о которых они решали голосованием, используя белые и черные бобы, как, говорят, делалось в древние времена. Первое из двух мнений состояло в том, чтобы отправиться в город, где выдувают стекло, и заказать водосточный желоб такой длины, как тополь: один конец погрузить в воду поблизости, а другой поднять и утвердить на верхушке дерева, чтобы тополь впитывал воду, сколько его жажде потребно. Второе мнение было таково, чтобы каким ни есть манером нагнуть макушку тополя, пока не досягнет до воды, а там, окунувшись, пускай пьет, сколько ему угодно.

За второе было подано больше голосов как потому, что первое было немало опасно по хрупкости стекла и требовало больших расходов, так и потому, что это значило обречь бедное жаждущее дерево на труды, заставляя его тянуть воду издалека и с усилиями. Но когда, взявшись исполнять принятое решение, затеяли гнуть тополь, открылась немалая трудность, ибо все считали, что не пристало накидывать ему веревку на шею: могло показаться, что вздумали обойтись с ним поносным образом, как поступают с ворами, когда хотят повесить. И пока они пребывали в растерянности, поднялся один человек, по его рассказам, видавший свет, и объявил, что хочет указать способ вполне почетный. Он сообщил, что видел где-то, как несколько человек, умеющих играть в мавританскую игру, взбирались один на другого и поднимались так высоко, что дотягивались до любого окна, образуя прекрасную и длинную вереницу навроде веревки.

Итак, надлежит им в подражание этим людям выстроить череду, отрядив кого-нибудь вверх на тополь, чтобы ухватился руками за макушку, а за ноги этому ухватился бы другой и так поочередно прочие, пока не достигнут земли; и чтобы потом все тянули вниз, покамест макушка дерева не дойдет до воды, и так добьются своего.

Этот способ был всеми одобрен, и вот они приступили к этой затее, которая прекрасно им удавалась вплоть до того, как образовали связку, свисавшую до земли. Но самый первый из них устал так долго цепляться руками и, прежде чем начали тянуть вниз, захотел поплевать на ладони, как обыкновенно делается, чтобы хватка была крепче. Не взяв в соображение очевидную опасность, он оторвался от дерева, а как другой опоры не было, вся вереница рухнула в воду: их было много, они нагромоздились горой, спутавшись так, что, ошеломленные ударом и страхом, не умели разобрать меж собою собственные члены, а потому не могли распутаться[87]87
  Ср.: Саккетти. Триста новелл. 119.


[Закрыть]. Того ради им понадобилось, чтобы какие-то люди из соседней деревни, оказавшиеся при этом зрелище, взяли жерди в руки и начали бить, кому по рукам, кому по ногам. Каждый, чувствуя боль от удара, говорил: «О! моя нога!», «О! моя рука!». А бившие говорили: «Коли это твоя рука» – или «коли твоя нога» – «так тащи ее к себе». Таким образом они распутались, и каждый ушел домой побитым.

Назавтра собрались другие люди из этой общины и, рассудив, что падение и вся неурядица вызваны тополем, насмехавшимся над ними, приняли решение его выкорчевать и приговорить к огню, как ведьму гнусную и достойную всякого несчастья. И так по ярости народной он был искоренен, разрублен на тысячу кусков и сожжен.

А теперь вы расскажите своё.

Глава IX
Один из работников рассказывает повесть о воре

– Был, говорят, во флорентинских землях приходской священник по имени Арлотто[88]88
  Арлотто Майнарди (1396–1484) – священник церкви Сан-Кресси в Мачоли, близ Пратолино, славный своими колоритными рассказами и смелыми выходками. После его смерти был опубликован сборник «I Motti e facezie del Piovano Arlotto». Приводимое далее присловье широко распространено, однако в этом сборнике не обнаруживается.


[Закрыть]; средь изречений, оставленных им вместо завещания, было такое: «Хитря и надувая, проживу до мая, а надувая и хитря – проживу до января»[89]89
  Con arte e con inganno si vive la mita dell'anno, e con inganno e con arte si vive l'altra parte, буквально – «плутней (искусством) и обманом проживешь полгода, а обманом и плутней – вторую половину».


[Закрыть]. Отец мой, человек, которому нравилось чужое, научил меня этому и заставил хорошенько запомнить, говоря, что тот, кто не умеет пользоваться хитростью и надувательством, не защитится от нищеты. Поэтому в течение моей жизни, вплоть до сего времени, я никогда не любопытствовал знать других примеров, кроме тех, что до этого предмета касаются, но всегда был усерднейшим наблюдателем всего, способного наставить меня в хитрости и надувательстве, так что вам не дождаться от меня иной повести, кроме как о подобных вещах, и поведать их я могу немало. Послушайте же историю, которая не заставит вас скучать, и узнайте, как премудрый плут умел отменно помочь себе и позаботиться о своей нужде.

В былые времена жил один мошенник, из тех, что ведут жизнь самую приятную, клянча милостыню под видом отставного солдата, или беглого раба, или полукалеки, а ввечеру собираются всей ватагой за трапезой, игрой и тому подобным. Он проиграл все, что нажил за месяц, вызывая жалость то в одном, то в другом своими плутнями в нищенском обличье, – а нажил он немало: так что, если он хотел остаться в деле и славе у товарищей, надобно было прибегнуть к обману другого разбора. Посему он положил намерение взяться за искусство тайного утаскиванья и учинить какую-нибудь ловкую проделку. Он приметил, что богатый торговец шерстью (в чью лавку он захаживал, прося милостыни) каждый день получает много денег и складывает в небольшой ларчик, который держит в задней комнатке лавки, где хранятся бухгалтерские книги; приметил он еще, что купец ведет переписку с одним ювелиром из Венеции, который ему иногда посылает разные драгоценности на продажу златокузнецам и любому желающему. Кроме того, он заметил, что в сказанной задней комнатке есть очаг, где в холодную пору торговец обыкновенно разводит огонь; и через этот очаг, как он увидел, легко спуститься в комнату по открытому дымоходу, ибо колпак у него был медный, высоко поднятый и покоился на четырех железных подпорках. Словом, воры за всем приглядывают.

Увидев однажды в руках торговца много денег и драгоценностей, он уверился, что знатно наживется. Была пора карнавала, когда творятся пиры и праздники; торговец, с которым друзья, уведя его из лавки, вместе отправились на праздник, забыл наказать своему фактору снести на почту некие письма, им написанные и оставленные на столике в упомянутой задней комнате. Воротившись домой около трех часов ночи, он вспомнил о письмах и, позвав слугу, у которого отваги было не больше, чем у рыбки в Арно, а ума меньше, чем у сверчка (хоть он и почитался человеком отменной верности), велел взять ключи от лавки, пойти за помянутыми письмами и снести их на почту. Пошел этот несчастный и явился в то самое время, как плут, спустившись через очаг, уносил ларец: заслышав, что лавку отворяют, он постарался спрятаться и мигом влез под прилавок, стоявший вдоль комнаты, на котором измеряли продаваемое сукно. На свою беду, он не смог спрятаться настолько, чтобы частью не выдаваться. Слуга, войдя, задел его ногами: чувствуя помеху, он струхнул и сказал: «Это что такое?» Пройдоха, видя, что обнаружен, мигом прибегнул к плутне из опасения, как бы там не оказалось несколько человек (этот один не был ему страшен), и сказал: «Я – рулон плюша». «Как это, – отвечал слуга, – ткань разговаривает?» «По нынешним временам без этого никак, коли кругом такая тьма воров: они меня тут спрятали, чтобы украсть у хозяина. Подите-ка домой и донесите об этом, да поживей». Дурень так напугался этой новости, что, обомлевший и огорошенный, вышел вон из лавки, не зная, куда направить стопы, и дал вору случай сбежать, сохранив жизнь и унеся с собою украденный ларец.

По случайности проходили мимо два друга торговца, ушедшие с праздника, и узнали слугу: спросили его об этой диковине, и он поведал обо всем, что сказано. Тогда они вошли в лавку и, заглянув под прилавок, не нашли там ничего, так что подумали, что он пьян или, скорее, какой-то воображаемый страх или призрак его напугал, как бывает с боязливыми людьми ночью. Поэтому, заперев лавку, они проводили его до дома и заставили сызнова завести обо всем приключившемся рассказ, мнившийся околесицей. Но так как надобно же было послать за письмами, торговец поручил это другому слуге, а тот, войдя в заднюю комнату, нашел письма, но не ларец, так что мигом догадался о краже и о воровской уловке.

Из сего примера торговец на собственном опыте научился, сколь худо доверять вещи слугам, не менее бестолковым, чем преданным, и что преданность слуг без рассудка и сметливости – мишень для негодяев и мошенников, а равным образом и я научился, что если недостает нам сил в наших нуждах, надлежит прибегнуть к хитроумию и воспользоваться плутней, если хотим избегнуть из рук злополучья.

Теперь очередь моего товарища: пусть и он своё расскажет.

Глава X
Другой работник повествует о несчастье своего друга

Никогда не нравился мне никакой обман, и я не старался учиться на чужих примерах этим лукавствам; а так как я нахожусь в таком положении, что мне скорее нужна наука защищаться от обманов и силков, какие обычно расставляются противу бедности, я скорее примечаю всякий пример, касающийся до меня, усваивая всякое предостережение и наставление по этой части. О том, что сведал, я вам и расскажу.

В одной деревеньке неподалеку от Инчизы, что в Валь-д'Арно, жил селянин, довольно богатый, по имени Чеколино[90]90
  Уменьшительное от Франческо.


[Закрыть], у которого была жена и дети, да порядочная отара овец, из молока которых он делал самый вкусный в том краю сыр марцолино и возил его в город на продажу; из заработанных денег он кое-что пускал в оборот. Случилось однажды, в неделю карнавала, уйти ему по делам в город, а там пришлось остаться на ночь, так что он пошел на ночлег в остерию – дело для него непривычное, затем что он не любил тратиться. Там он нашел добрую компанию иноземцев, в которых было больше плутовства, чем чего другого, и которые разными играми и забавами много его потешили. Уразумев, что это один из тех добряков, у которых никогда не было желания обидеть жену и которые думают, что другие столь же добродушны, они решили получить от него удовольствие, а заодно и кой-какую пользу.

Еще до ужина они нашутились за игрой в свечку[91]91
  Как можно понять из контекста, игра состоит в том, чтобы терпеть как можно дольше, держа пальцы у огня.


[Закрыть], которой едва не сожгли ему пальцы, и за другими играми, вымазав ему лицо, так что он глядел чудищем, и заставив его много раз упасть, так что тот на разный лад тяжело ушибался. Потом, сидя за столом, не давали ему съесть ни куска, не испорченного вкусом плевел. Если бы дело тем кончилось, оно бы и ничего; однако ж устроили и что похуже. За первым стаканом вина, доброго и душистого, все согласились сказать, что вино испорчено, горько пеняя хозяину, что он так дурно с ними обходится, так что бедняк Чеколино, побежденный свидетельством толпы, сам поверил, что вино дурное, и, может даже, пенял больше прочих. Тогда эти пройдохи, видя, сколь это благодатная почва для обработки, сделали вид, что принесено вино другого сорта (а на деле то же самое), пустились расхваливать его как лучшее в свете; и при сем новом свидетельстве протянули бедняку стакан воды, растворенной какою-то пылью, от которой она казалась вином, – а он, пивший, как говорится, скорее ушами[92]92
  То есть в суждении о вине опиравшийся не на свой вкус, а на чужие мнения.


[Закрыть], признал в ней доброе питье. И кто отважился бы перечить свидетельству такой оравы?

Отужинав, они отправились в постель; самый большой пройдоха составил компанию Чеколино. Покуда желудок трудился над перевариванием, вода с пылью оказала свое действие, наполнив его ветрами, так что несчастного поразила сильнейшая резь в животе, от которой он мучился безмерно. Тогда плут с видом сострадания поднялся и сказал, что из человеколюбия пойдет за лекарством, если он его пошлет, и призвал селянина не умирать.

Этот невезучий просил его о таковом человеколюбии, побуждая не жалеть денег, лишь бы нашлась помощь. Плут сделал вид, что отправляется к врачу или аптекарю, однако пошел в общее место, где люди испражняются, и, приличное время отсутствовав, вернулся с ломбардской перепелкой[93]93
  Это выражение, означающее экскременты, встречается еще в «Бальдо» Фоленго (VII. 460).


[Закрыть], взятой с пылу, которую он развел и посыпал песком: из нее он сделал пластырь на желудок, примолвив, чтобы Чеколино набрался терпения и сносил эту великую вонь (подлинно несносную), если хочет исцелиться. Дурень, который ради исцеления снес бы и что похуже, много его благодарил, спрашивая, сколько он потратил, на что тот отвечал, что, как было поручено, приискал лучшее средство, хотя пришлось издержаться: он-де дал врачу полскудо, ибо тот не желал, чтобы его беспокоили ночью, и скудо аптекарю, и это разумная цена. Дурень поверил этой басне и, запустив руку в мошну, расплатился сполна, да еще дал ему какую-то монету в награду.

А так как пыль была не смертоносная, скоро перестало его пучить и ветры обильно разрешились пахучим пердежом. Добрый Чеколино был весьма признателен плуту, сказавшему еще, что врач предписал наложить пластырь и не снимать весь следующий день, дабы рези не вернулись. Кроме того, он прибавил, что врач указал ему аптекаря, у которого есть порошок, отменно удобный предохранить его от резей, и если Чеколино хочет, он за ним сходит. Олух поверил всему, и было от него вонько долгонько, так что все его избегали или изгоняли; и он поручил этому приятелю принести помянутого порошку, что тот и исполнил на следующее утро. Это был порошок из шпанских мушек, действие которого было и потешно и опасно[94]94
  Шпанские мушки действуют как афродизиак и мочегонное.


[Закрыть]. Чеколино взял его с великой отрадой и, хотя цена порошку была грош, заплатил за него полскудо, так что плут вытянул из его мошны два скудо и еще монету, да в придачу насмеялся над ним.

Потом этот несчастный отправился домой и рассказалжене свое злоключение и великую услужливость того милостивца, что с ним спал. И таков был страх, внушенный ему этими резями, что он не захотел тянуть с употреблением врачевательного порошка и принял его тем же вечером.

Когда же в должную пору улегся он в постель с женой, этот порошок возбудил в нем любовные желания, так что он проскакал больше восьми почтовых станций и хотел ехать дальше, но женщина спрыгнула с кровати, утомленная и ошеломленная такой диковинкой. Наконец дошло до того, что бедняк, в котором желание не утихало, начал мочиться кровью и думал, что умирает, а как жажда сильно его мучила, нашел, сам не зная того, подходящее лекарство, выпив изрядно молочной сыворотки, что стояла там в горшке. Это средство так было полезно, что тотчас прекратился великий его недуг, хотя он еще много дней оставался чрез меру удручен. К этому несчастью прибавилось другое, много тягостнее, именно: жена его, размыслив над этим приключением, уверилась, что он подхватил французскую хворь (которая после Неаполитанской войны расползалась по Италии)[95]95
  Имеется в виду сифилис, в распространении которого винили армию Карла VIII, спустившуюся в Италию для завоевания королевства Неаполитанского (сентябрь 1494).


[Закрыть], то и дело попрекала его этим в самых жестоких выражениях и не хотела даже допустить его до зачатия детей, пока не вылечится, чем он и вынужден был заниматься с величайшим для себя ущербом.

Вот в каком положении мы, бедные люди, иной раз оказываемся. Из сего примера я научаюсь не верить никому, покуда тысячью опытов не удостоверюсь, что это человек добрый.

Глава XI
Первый работник повествует о двух шутках, учиненных над двумя селянами

Они вдоволь посмеялись над простодушием Чеколино, в особенности потому, что он принужден был лечиться от французской хвори, хотя и был от нее чист.

– Подлинно, – сказал первый работник, – нас, работающих на земле, горожане почитают знатными тетерями, потому постоянно замышляют поймать нас в ловушку, а когда удается, без меры веселятся. Послушайте серьезную историю, которую можно было бы вписать в приходорасходные книги.

Два селянина отправились в город, ведя с собою один лошадь, другой – пару молодых волов пятнадцати лет[96]96
  Очевидная шутка, пятнадцатилетний вол давно простился со своей молодостью.


[Закрыть], чтобы продать мяснику. Тот, что с лошадью, привязал ее на рыночной площади, а покамест он, отойдя недалеко, беседует о важных вещах с одним своим знакомцем – вот уже какой-то плут отвязывает ее и уводит. Это был один из тех предусмотрительных людей, которые предвидят все, что может приключиться, а потому не хотел держать лошадь при себе долго, чтобы его не поймали: он тотчас повел ее туда, где рассчитывал продать без промедления: мигом уговорившись с покупщиком, он положил в карман изрядную сумму, а лошадь поставил ему на конюшню. Потом он как можно быстрее вернулся на рынок, где застал бедного селянина, который у всех справлялся о лошади, тщетно плачась о своем несчастии. Являя ему великое сострадание, плут спросил о беде, услышав которую сказал так:

«Добрый человек, если ты меня наградишь, я тебе покажу, где стоит лошадь – сдается мне, твоя, ибо недавно продал ее один вор, и, судя по приметам, какие ты объявляешь, я уверен, что это та самая».

Несчастный обрадовался доброй новости и на радостях подарил ему два скудо, а тот привел его туда, где была лошадь, говоря: «Поди в конюшню, там ее найдешь, я видел ее совсем недавно». Селянин вошел и обнаружил, что так оно и есть: он прибегнул к осмотрительной учтивости, доказал свою правоту, и пришлось покупщику смириться, а селянин отделался двумя скудо.

Тот, что с волами, получил за них несколько скудо от мясника: это заметил другой плут, помышлявший, как бы их украсть. Когда селянин пошел на рынок сыскать своего товарища, плут увязался за ним и наконец подошел, выказал отменную обходительность и завязал дружбу с намерением, если повезет, облапошить его в харчевне, но вышло верней и удачней. Проходили они площадью, где как раз выламывался один шарлатан, и по сему случаю плут предложил селянину поглядеть, расписывая, какие тот дивные вещи выделывает. Селянин согласился, а когда они подошли, плут сказал:

«Друг, предупреждаю тебя, что в этих кружках всегда много воров, самых сноровистых в свете, с которыми эти проходимцы в сговоре, поэтому, если у тебя есть при себе деньги, береги их хорошенько – как бы не утянули».

«Конечно есть, – отвечал тот, – спасибо, что остерег; ничего, не отнимут».

С этими словами он вынул деньги из кошеля и сунул себе в рот.

Тогда тот отошел в сторону и, найдя двух своих товарищей, сказал им, что завлек в невод добрую и толстую рыбу, и уговорился с ними обо всем, что вы сейчас услышите.

Один из них приблизился к селянину, вскоре сделал такое движение, будто тянется за деньгами, чтобы купить мазь у шарлатана, и, притворившись, что у него много украдено, принялся жаловаться, говоря: «Кто украл – сделай милость, верни, я ведь твой бедный товарищ». Окружающие сбегались на эти сетования, а селянин сказал сам себе: «Кабы ты сделал, как я, их бы у тебя не умыкнули». Выступил вперед другой их приятель и, будто не знал его, принялся поносить, как же это он, раззява, не почуял вора, а потом объявил прямо, что вор был селянин, стоявший подле него, который, проворно украв деньги, сунул их в рот, и что он это видел собственными глазами; пусть-де посмотрят, чтобы убедиться в его правоте.

Тотчас ропот толпы окружил бедняка; заглянули ему в рот и нашли много монет; посему, обличая его как искуснейшего вора, не только отобрали деньги, но и отвели его в тюрьму. Потом тот первый плут, что сделался или прикинулся его другом, зашел к мяснику, поведал ему о несчастье селянина и привел его в суд, где мясник засвидетельствовал истину, и того выпустили из тюрьмы; вышед оттуда, он благодарил плута за добрую услугу, хотя эти воры и утянули его деньги. В награду он просил мясника дать тому денег за его счет, что и было исполнено.

Словом, очень хорошо сказал мой сотоварищ, что никому не следует доверяться; этот несчастный селянин доверился человеку, который его провел с величайшею в свете изворотливостью.