Текст книги "Корона Тьмы. Рождение магии"

Часть II

Глава 17 – Ларкин

Рихволл, прочел Ларкин на полуистлевшем указателе, покрытом коркой из птичьего помета. Мужчина никогда не слышал об этой деревне и даже не планировал останавливаться где-то на ночь, но его последняя трапеза, состоявшая не из вяленых фруктов и вяленого мяса, была уже несколько дней назад. И ему не терпелось поохотиться на эльву, которая якобы поселилась в этой части тернового леса.

Слухи о черной птице, которая выклевывала жителям глаза из черепов, дошли до Ларкина и возбудили его любопытство. Но предполагаемая эльва на поверку оказалась не чем иным, как необычайно крупной вороной.

А как быть с глазами? Вероятно, это была всего лишь потрясающая история, которую родители рассказывали своим детям, чтобы удержать их подальше от леса. Тем не менее Ларкин прикончил птицу, чтобы положить конец сказкам.

Он оторвал взгляд от загаженного щита и последовал по земляной тропинке в сторону деревни, которая предстала перед ним во всей своей зимней красоте. Крыши были покрыты ослепительно белым слоем снега, из печных труб поднимался дым. Ларкин угадывал мерцание пламени каминов за закрытыми ставнями, а под его сапогами хрустел выпавший днем снег. Картина могла бы показаться идиллической, если бы не это безмолвие. Правда, уже наступила ночь, но еще не настолько глубокая, чтобы все жители уже лежали в своих постелях. Тем не менее звуки будничной жизни стихли. Казалось, над деревней нависла абсолютная тишина, но Ларкин услышал шепот, который обычный человек не воспринял бы.

Ларкин был один на улице, и какое-то нехорошее чувство охватило его. Больше всего ему хотелось вытащить из ножен на спине свой связанный огнем меч. Но он не уступил этому желанию. Ничто не указывало на предстоящий бой. Он просто явно стал более подозрительным с тех пор, как начал зарабатывать свои деньги, охотясь на человеческих подонков.

Раньше Ларкин верил в добро в человеке – так его воспитывали в храме. И люди, служившие Свободной земле, укрепляли в нем это убеждение. Но постепенно его вера рушилась. С тех пор как он стал Хранителем, в Тобрии многое изменилось. Во время своих немногочисленных визитов в Смертную землю Ларкин этого не замечал, но теперь он понял разницу. Люди вообще стали более недружелюбными. Гвардейцы – более жестокими. Воры – более дерзкими. Такое ощущение, что каждый стал нарушителем закона. Все пытались выудить монеты или другие преимущества для себя здесь и там, невзирая на людей, которые при этом будут обмануты.

Ларкин углубился в окрестности и осмотрелся. Главной улицы здесь не было – только узкие дорожки пролегали между домами, расположенными видимо, вокруг деревенской площади, похожей на ту, что была в столице, в Амаруне. Но, в отличие от него, здесь не было ни первого, ни второго кольца. Все без исключения хижины создавали впечатление, будто они были из четвертого или пятого кольца. Было видно, что крыши здесь уже чинили не один раз, а двери едва держались на петлях.

Только одно-единственное здание могло быть по меньшей мере из третьего кольца – таверна. Перед хижиной в земле торчала вывеска, такая же потрепанная, как и дорожный указатель. Буквы, вырезанные на дереве, возвещали, что трактир носит название «Трилистник».

Из глубины таверны доносились сдавленные голоса.

– Я не хочу, чтобы моя дочь видела его таким. Это жестоко! – услышал Ларкин крик женщины, прежде чем распахнул дверь в помещение. Разговоры тут же смолкли. Взгляды всех собравшихся устремились на него, отчасти подозрительные, отчасти гневные. Даже хозяйка за стойкой не выказала радости, завидев нового гостя. Очевидно, Ларкин прервал спор, которому лучше было бы не мешать.

Он откашлялся и откинул с лица капюшон.

– Приветствую вас! Я не вовремя?

– Все зависит от того… – отозвалась хозяйка, вытирая руки о фартук. Она была уже пожилой женщиной, с седыми прядями в волосах и загорелой кожей. – Кто вы?

– Меня зовут Кайден, – солгал Ларкин и окинул комнату взглядом. Его поразило, насколько все таверны были похожи друг на друга и все же при этом очень различались в деталях. В некоторых из них над столами, бросаясь в глаза, висели гербы королевской семьи. В других, как в «Трилистнике», ничего этого не было видно. Ветви деревьев, обвешанные обрывками ткани, украшали стены, а с потолочных балок свисали засохшие цветы.

– И что привело вас в Рихволл, Кайден? – продолжала спрашивать хозяйка, оценивающе глядя на него. Ларкин знал, что его черная одежда вкупе с мечом за спиной никак не могут вызывать доверия.

– Я в пути и хотел бы пообедать в вашем уютном трактире.

Хранитель не двинулся с места и по-прежнему стоял на пороге открытой двери. Холодный северный ветер, который уже несколько дней разгуливал по стране, дул ему в спину и загонял мелкие снежинки в таверну. Здесь они мгновенно превращались в капельки воды.

– Вы наемник?

Вопрос задала не хозяйка, а один из гостей. Молодой человек с таким острым носом, что он напомнил Ларкину клюв ворона, которого он зарезал.

Хранитель кивнул.

– Некоторым образом.

Недоверие не исчезло из глаз мужчины.

– И вы работаете на короля?

Ларкин скривился.

– Раньше когда-то – да, а теперь – нет.

– В таком случае добро пожаловать.

Хозяйка жестом пригласила его войти. Хранитель закрыл за собой дверь, со всех сторон ощущая на себе взгляды присутствовавших гостей, и ему это не понравилось. Вероятно, в Рихволле редко бывали путешественники, но Ларкин чувствовал, что здесь кроется нечто большее, чем обычная осторожность деревенских жителей перед чужаками. Это недоверие коренилось не в неведении, а в страхе.

Ларкин сел на табурет у стойки.

– У вас найдется что-нибудь горячее? Суп? Или тушеные овощи с мясом?

– Кое-что осталось.

– Принесите то, что есть. И, если можно, чаю.

Мужчина полез в карман своего плаща и вытащил монету, которую подал хозяйке.

Она кивнула и, спрятав медяк в карман фартука, покинула комнату через вращающуюся дверь, которая вела в кухню. Ларкин оперся локтями о стойку и оглядел остальных гостей. Большинство по-прежнему смотрели на него или сидели, уткнувшись в свои миски. Никто ничего не говорил, только одна женщина всхлипывала, словно плакала. Да и большинство других гостей тоже встретили взгляд Ларкина остекленевшими глазами.

Хозяйка вернулась и поставила перед ним тарелку и кружку.

– Пробуйте!

– Спасибо, – ответил Ларкин, зачерпывая ложкой суп. Он был едва теплым и довольно пустым, будто его разбавили водой. Однако мужчина не жаловался, продолжая есть, пока не заметил, что хозяйка не тронулась с места и наблюдает за ним. Он опустил ложку.

– Какие-то проблемы?

– Не с вами.

Ларкин нахмурился и еще раз оглядел комнату.

– Что здесь происходит?

Хозяйка опустила глаза и покачала головой.

– Вы не захотите этого знать.

– Тогда бы я не спросил. Что вас заботит?

– Сегодня здесь были королевские гвардейцы, – ответил молодой человек с острым носом. Он поднялся со стула, держа чашку в руке, и сел за стойку рядом с Ларкиным. Это был долговязый парень с сутулыми плечами и такими тонкими запястьями, что, казалось, они должны будут сломаться, если вдруг ему вздумается поднять мешок с мукой. – Они хотели собрать дополнительные налоги, якобы для реконструкции разрушенного храма. Вы могли видеть его по дороге сюда.

Ларкин проходил мимо полуразрушенной молельни, но не вошел в нее. Хранитель вообще еще не видел изнутри дома королевской религии с тех пор, как вернулся из Мелидриана. Ему казалось, что было бы неправильно поклоняться человеку, чью дочь он желал.

– Почему вы сказали якобы?

– Это уже не первый раз, когда люди короля являются сюда из-за этого. Еще два месяца назад они потребовали уплаты дополнительных налогов для восстановления храма, но до сих пор ничего не было восстановлено, – объяснил мужчина и ненадолго остановился. Его кадык подпрыгивал от волнения.

– Вы думаете, деньги используются для чего-то другого?

Он кивнул.

– Из-за этого несколько наших крестьян отказались отдавать серебро, и за это им пришлось заплатить жизнью.

– Высокая цена, – заметил Ларкин.

– Они отказались платить не из жадности, – добавила хозяйка. – Здесь, в Рихволле, нет состоятельных людей, а зима только началась. Нашим детям нужна пища и одеяла. Мы говорили это гвардейцам, но им было безразлично. Они сказали, что мы должны повиноваться приказам нашего короля. Винсент, Ларус и Туми этого не сделали. Максимум, на что они рассчитывали, – это полдюжины ударов плетьми, но никак не смерть.

За спиной Ларкина завыла какая-то женщина, вероятно, одна из вдов.

– После того как гвардейцы вынесли свой вердикт, мужчины все-таки захотели внести пошлины, – продолжала хозяйка. Ее взгляд был затуманен ненавистью. – Но солдаты больше не стали разговаривать с ними и потащили их к виселице.

– Мне жаль это слышать, – сказал Ларкин. – Вы из-за этого поссорились, когда я зашел сюда?

Хозяйка кивнула.

– Несколько наших хотели снять мертвых, но гвардейцы запретили это. Они считали, что тела должны висеть в течение как минимум двух недель и напоминать нам о том, что произойдет, если мы откажемся подчиняться нашему королю.

– По-моему, это была всего лишь пустая угроза, – вмешался мужчина, имени которого Ларкин не знал. – У гвардейцев наверняка найдутся дела поважнее, чем смотреть, не болтаются ли какие-нибудь жалкие крестьяне на виселице. Они сказали это только для того, чтобы унизить нас.

Хозяйка уперла руки в бедра.

– А что, если ты ошибаешься?

– В таком случае мы можем сказать, что останки разнесли птицы и волки. Ведь животные тоже борются с холодами, – отозвалась плачущая женщина. – Я же не могу допустить, чтобы моя дочь видела, как ее отец висит там каждый день, и это в течение следующих двух недель!

С каждым словом ее голос становился все выше и выше и, наконец, сорвался.

Ларкин потягивал чай и разглядывал вдову поверх края чашки. Девушка была молода, наверное, всего на два-три года старше Фрейи. С круглым лицом и каштановыми волосами, без пышных локонов, она выглядела довольно невзрачно.

– Тогда забирай свою дочь и уходи отсюда.

Она грустно рассмеялась.

– Хорошая мысль, незнакомец, но с каких это денег? После того, как солдаты повесили Винсента, они забрали с собой все. Все, что у нас осталось – это моя хижина и свиньи. У жен Ларуса и Туми похожая ситуация. Я просто хочу отправить своего мужа на вечный покой, чтобы избавить дочь от вида ее разлагающегося отца.

– Понимаю, – согласилась хозяйка. – Но это решение касается не только вас, но и всех нас. За последние дни мы потеряли слишком много хороших людей. Что, если они вернутся и заберут Корвана? – Она указала на молодого человека рядом с Ларкином. – Или, может быть, даже тебя. Что тогда будет с твоей дочерью?

Вдова вызывающе вздернула подбородок.

– Я готова рискнуть.

Хозяйка фыркнула.

– Ты такая простодушная!

– Думаю, нам стоит проголосовать, – бросил Корван. – Как ты сказала, это решение касается всех. Нам поможет только голосование. Если большинство пожелает, чтобы мертвые были сняты, мы это сделаем. Если большинство будет против, они останутся висеть.

Корван выжидательно посмотрел вокруг.

Ларкин проследил за его взглядом, всматриваясь в лица присутствующих. Они казались пустыми и лишенными всякой надежды. В большом городе трое крестьян, в большую или меньшую сторону, не имели никакого значения, но в такой деревне, как Рихволл, лишних людей не было. Гвардейцы наверняка знали об этом, и это делало все гораздо хуже. Он все равно не понимал, зачем они вообще требовали деньги. Король владел достаточно богатой казной. Это доказывало количество золота в сумке Хранителя, которое он получил от Фрейи. Почему этого не хватало? Тем более что Рихволл, безусловно, был не единственной деревней, пострадавшей от этого сбора налогов. Особенно если то, что говорили жители, было правдой и храм был всего лишь предлогом.

– Хорошо, тогда давайте проголосуем, – услышал Ларкин голос Корвана. – Кто за то, чтобы мы сняли повешенных с дерева, встаньте.

Ларкин смотрел, как встали некоторые гости, в том числе вдова и сам Корван. Хозяйка, напротив, уселась за своей стойкой. Пересчитав всех, Корван поспешил к доске за прилавком и записал на ней число.

– А теперь встаньте все, кто против.

Снова некоторые из гостей поднялись со своих мест. Корван пересчитал их дважды, словно для того, чтобы убедиться, что не ошибся, потом удовлетворенно кивнул и записал на доске еще одно, меньшее количество.

– Вот и решили. Мы снимаем тела.

– Если меня казнят из-за вас, мой призрак будет приходить к вам домой, клянусь, – проворчала хозяйка.

На мгновение воцарилась тишина, а потом среди гостей вновь поднялся ропот разных голосов. Хозяйка что-то недовольно пробурчала и принялась мыть грязную посуду, скопившуюся у нее за спиной. Ее движения были жесткими и грубыми и свидетельствовали о ее огорчении.

Ларкин знал, что дальше вмешиваться не стоит. Это было дело деревни, а он вскоре собирался двигаться дальше, но мужчина странным образом чувствовал себя ответственным. В конце концов, он тоже служил королю Андроису и другим королям до этого, тем самым помогая им получить власть. Поэтому он не смог сдержаться, когда Корван снова занял место рядом с ним.

– Я могу помочь вам избавиться от погибших.

Корван улыбнулся.

– Спасибо за предложение, но у нас нет денег, чтобы вам заплатить.

– Мне не нужны деньги. Только место, где можно переночевать.

Изумленный, Корван посмотрел на Ларкина так, словно никогда не встречал щедрого наемника.

– Это можно устроить. В моей хижине найдется свободная кровать. Когда пойдем?

Ларкин посмотрел на свой суп. Аппетит у него пропал, и он задумался о том, что Фрейя, возможно, была права. Может быть, ее отец и в самом деле не был Богом или, по крайней мере, милостивым правителем, если допускал, чтобы его люди совершали такие жестокие поступки.

Ларкин ненавидел сладковатый запах горелого человеческого мяса и хотел, чтобы сейчас рядом с ним был Готар. Этот Хранитель наверняка предложил бы ему одну из травяных мазей собственного изготовления, которые так хорошо устраняли эту жуткую вонь. Три костра пылали огнем. Они посылали свой дым в небо и заставляли таять снег в радиусе нескольких футов. Вся деревня собралась на рассвете, чтобы отдать последнюю дань погибшим. Ларкин стоял в стороне от скорбящих и наблюдал за происходящим издалека. Он ничего не говорил и не проливал слез. Но он не хотел исчезать, не сказав ничего на прощание. Один за другим жители бросали в пламя что-то в память об умерших. Вдова Морин держала на руках свою маленькую дочь. Та была еще совсем мала, чтобы понимать, что в действительности происходит. О чем только думали гвардейцы, лишая эту девочку отца из-за жалкой горстки монет? Более того, трое убитых гвардейцами крестьян были не единственными, кого оплакивала деревня. Возле трех костров возвышался четвертый. Обугленный и выгоревший, он, судя по следам, был не старше нескольких дней, максимум – двух недель.

Ларкин услышал шаги, чавкающие в слякотной грязи.

– На этом костре мы сожгли моего брата, – пробормотал Корван, остановившись рядом с Хранителем. Взгляд его глаз был застывшим, а нос покраснел. Плаща на нем не было, только одеяло, в которое Корван старался завернуться как можно плотнее.

– Что случилось? – спросил Ларкин.

– Его убили, – ответил Корван, не отрывая взгляда от обугленной земли.

– Гвардейцы?

Корван покачал головой, и одинокая слеза скатилась у него по щеке. Скорбь или студеный ветер выгнал ее из глаз, Ларкин сказать не мог.

– Воры. Они ворвались в его хижину и связали его. Наверное, он слишком сильно сопротивлялся. Мы нашли его только на следующее утро. Совершенно обезображенного, с перерезанным горлом.

Ларкин нахмурился. Происходящее показалось ему довольно необычным для воровской банды, особенно в таком месте. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что в Рихволле особо нечего взять. Зачем ввязываться в такое предприятие? Для этого даже самый глупый вор должен был сильно отчаяться.

– Мне очень жаль. Что украли?

– Мы не знаем. Они перевернули всю хижину вверх дном. Вероятно, в поисках денег, которых у Хенрика не было.

Ларкин что-то пробурчал. В этой истории были какие-то нестыковки. Воры, которые убивали, но ничего не крали? Даже если у брата Корвана не было ни меди, ни серебра, в доме наверняка было что украсть, даже если это была бы всего лишь кастрюля – но ее можно было продать! А это, в свою очередь, означало, что эти преступники, возможно, вообще не были ворами.

– Если хотите, я займусь поисками убийц вашего брата.

Корван покачал головой.

– Благодарю, но к чему это приведет? Их давно уже нет здесь, а брат мертв. В этом уже ничего нельзя изменить. Хотите честно? С меня достаточно трупов. Достаточно убийств. Достаточно костров. Я просто хочу, чтобы все снова стало как прежде.

Ларкин кивнул, хотя чувствовал себя при этом не совсем комфортно. Вероятность того, что воры снова будут убивать, увеличилась теперь, когда они уже сделали это раньше.

– Вы останетесь у нас еще? – спросил Корван.

– Нет, мне уже пора отправляться в путь, но прежде я хочу дать вам кое-что.

Ларкин полез в карман своего плаща и вытащил мешочек, который незадолго до этого наполнил монетами. Хранитель протянул его Корвану.

– Что это такое?

– Золото и серебро, которые когда-то давным-давно заплатил мне король. Я хочу, чтобы вы взяли его. Если гвардейцы вернутся, вы сможете подкупить их этими деньгами. Тогда она оставят всех вас в покое.

Корван, открыв рот, уставился сначала на мешочек, а потом перевел удивленный взгляд на Ларкина.

– Вы это серьезно?

– Совершенно серьезно.

Он охотно делился своими деньгами. В любом случае Фрейя дала ему слишком много. Что он должен был купить себе? Участок земли? Дом? Он даже не мог напиться как следует, потому что обычное вино на него не действовало. Продажных женщин Ларкин тоже не желал.

– Вы должны обещать мне только одно.

– Все, что угодно.

– Никому не рассказывайте обо мне. Я никогда не был в Рихволле.

– Обещаю, – заверил его Корван, неотрывно глядя ему в глаза. – От себя и от имени всех остальных.

– Благодарю.

– Нет, благодарить нужно нам. – Корван убрал мешочек в карман и протянул Ларкину руку. – Спасибо за помощь, Кайден. Да защитят вас истинные Боги.

Глава 18 – Зейлан

– Ну же, давай! – простонала Зейлан, стараясь еще дальше протиснуть плечо сквозь узкие решетки. Резкая боль пронзила ее шею, но девушка не обратила на это внимания, продолжая прижиматься к непреклонным прутьям. Но этих усилий по-прежнему не хватало, чтобы дотянуться до ключа. Конечно, полукровка так и планировал! Свобода была так близка и в то же время так далека, что это превращалось в горько-сладкую пытку. Если бы только Зейлан со скуки не отгрызла себе все ногти!

Встревоженный взгляд Зейлан переместился на противоположную камеру, на полу которой без сознания лежал Остроухий. У нее оставалось не так уж много времени. Скоро фейри проснется. Пальцы мужчины уже подергивались, веки то и дело вздрагивали. Казалось, он спал, потому что время от времени бормотал невнятные слова, повергавшие Зейлан в панику. Если гвардеец проснется до того, как она завладеет ключом, все потеряно.

Зейлан стиснула зубы. Прижавшись лицом к металлическим прутьям решетки, она ощутила на губах вкус ржавчины. Девушка вывернула плечо в попытке протиснуться через решетку. Ей необходимо преодолеть это расстояние, всего в палец длиной! Зейлан почувствовала напряжение в суставе, когда тянущая боль в шее стала сильнее. Она перешла вниз по позвоночнику девушки, и желание сдаться и отпрянуть назад стало почти непреодолимым. Но об этом не могло быть и речи. Тем более что боль была всего лишь оставшимся предупреждающим сигналом, напоминавшим о ее человечности. Зейлан должна была научиться игнорировать его. Раны и переломы костей уже не имели тех последствий, что прежде. В худшие времена вывихнутое плечо могло означать для Зейлан смерть. Не от самой травмы, а от ее последствий. Впрочем, теперь Хранительница уже не боялась этого. Ей нужно было освободиться от этих старых страхов.

Неблагой фейри в камере полукровки громко застонал, и Зейлан застыла. Усилием воли она подняла глаза и посмотрела на него. Он двигался. Вяло перекатился на бок, кашлянул и поперхнулся. Звук оказался слишком громким для тихого подземелья, голые стены которого немедленно превратили его в эхо.

– Черт, – почти беззвучно прошипела Зейлан. Она глубоко вдохнула, сжала губы, предупреждая возможный вскрик, и со всей доступной ей силой устремилась к ключу. При этом девушка не обращала внимания ни на тянущую муку, ни на боль, ни на треск в суставе, пока ее пальцы не нащупали ключ. Никогда еще ощущение прикосновения к грубому, холодному металлу не было таким прекрасным.

Наконец-то! Поспешно подтянув ключ к себе, Зейлан, не медля ни секунды, сунула его в карман своей одежды. Неблагой перестал кашлять и сплюнул на пол. Неуклюже, покачиваясь, он встал с грязного пола, оставившего темные пятна на его мундире. Мужчина откинул со лба светлые волосы и ошеломленно моргнул красными опухшими глазами. Его взгляд озадаченно блуждал по камере. Наконец фейри подошел к решеткам клетки и попытался открыть дверь, но замок не поддался. Нахмурившись, он потряс прутья – тщетно. Полуэльф запер его. В отчаянии гвардеец принялся лихорадочно ощупывать свое тело в поисках ключей, но связки не было.

Уголки рта Зейлан дрогнули. Вообще-то ей не следовало смеяться, ведь, в конце концов, девушка все еще сидела за решеткой, но удержаться она не могла. Наконец-то Остроухий познакомится с этой стороной решетки! Он заслужил это за то, как скверно обращался с ней в течение нескольких недель.

Фейри сердито посмотрел на Зейлан.

– Чего так тупо пялишься?

– Я пялюсь не тупо, а с удовольствием. Тебе нравится твоя клетка?

– Заткнись! – проворчал гвардеец и потряс дверь, которая, впрочем, не поддалась. От этого мужчина нахмурился еще сильнее. Сама же Зейлан отошла от решеток клетки и села на свою койку. Девушке не хотелось убегать на глазах у фейри. Кроме того, ей нужно было заранее обсудить свой побег с Ли. Само собой, она не собиралась просто исчезнуть и оставить его в Нихалосе одного.

– Эй! Ээээээй! – завопил фейри. Он отвернулся от двери и заглянул в маленькое окошко. Зейлан прислонилась к стене, гадая, мог ли полукровка еще услышать эти крики или уже слишком далеко отошел от подземелья.

Не прошло и минуты, как гвардейцы обратили внимание на своего товарища. И уже через некоторое время их светлые мундиры заполнили подземелье. Словно возбужденные муравьи, они сновали вокруг, пытаясь понять, что произошло. Зейлан следила за каждым их шагом, чувствуя себя при этом той одиннадцатилетней девочкой, которая скрывалась в терновом лесу, когда Беллмар рассыпался в дым и пепел. Потом, как только крики людей стихли, она молча устремилась в тень леса, полная страха, что эльвы ее все-таки настигнут. И в этот момент она чувствовала себя так же, хотя сидела не среди деревьев, а на своей койке, но если фейри ее заметят, то с ней случится то же самое.

– Седлайте лошадей и обыщите город! Я хочу, чтобы все, чье присутствие на посту не является обязательным, отправились на поиски этого полукровки. И еще! Пошлите войска в леса! Если не выйдет иначе, предоставьте мне его труп! – приказал высокий фейри, которого остальные называли Вардт. Он изобразил мрачную гримасу, которая никак не соответствовала его мягкому голосу. Зейлан подозревала, что этот мужчина был преемником Тигана.

– Должны ли мы поставить в известность народ? – спросил фейри, с которым говорил Вардт.

– Нет, лучше не стоит. Умы уже и без того накалены, и я не хочу, чтобы наши поиски закончились безмозглой травлей. Держите это в секрете! Если население будет задавать вопросы, говорите, что обшариваете город в поисках пелагона.

Зейлан нахмурилась. Пелагон? С момента прибытия в Нихалос она никогда прежде не слышала этого слова. Вероятно, это не в последнюю очередь было связано с тем, что с того времени, как Хранители попали в город, все здесь вращалось вокруг Кирана и его забот.

– А ты… – сказал Вардт, обращаясь к Остроухому, который был повержен полукровкой. – Ты пойдешь к ближайшему кузнецу и поручишь ему заменить все замки в подземельях. И здесь, и на Юге, и на Западе. Я хочу, чтобы все было сделано на этой неделе. Ясно?

Неблагой фейри кивнул, в его позе и жестах явственно читалось раскаяние.

Новые замки? Зейлан это вовсе не понравилось. Позор, если ее побег провалится из-за того, что ключ, который Хранительница с таким трудом достала, уже не подойдет! С другой стороны, девушка все равно не собиралась откладывать свое исчезновение в долгий ящик. Она не хотела испытывать страдания ни минутой дольше, чем нужно.

– И пока не будут установлены новые замки, необходимо усилить охрану подземелий, – продолжал Вардт. – Я не хочу объяснять принцу и Совету дальнейшие побеги.

– Естественно.

Неблагой фейри поклонился и поспешил прочь.

Командир посмотрел ему вслед, а потом с гневным видом повернулся к Зейлан. В этом не было ничего хорошего. Она крепко сжала губы, стараясь выглядеть обеспокоенной, но не слишком, когда он подошел к решеткам клетки.

– А теперь поговорим с тобой. Как полукровка смог сбежать из своей клетки?

– Этого я не знаю.

– Не ври мне! – зарычал командир, испепеляя ее взглядом. Его глаза казались почти настолько же зелеными, насколько бывают зелеными водоросли, устилающие морское дно, и свет свечей отражался в них. – Мой гвардеец уж точно не по своей воле отдал ему ключ от этой двери.

– Я не лгу, – заверила Зейлан. Она выпрямилась, стараясь вложить в свои следующие слова как можно больше убедительности. – Я спала. Когда я проснулась, гвардеец уже был без сознания. Я не знаю, что произошло до этого.

– И ты хочешь, чтобы я тебе поверил?

Зейлан кивнула. Она подавила желание нащупать ключ в кармане брюк, чтобы держаться за него, как за спасательный трос.

Командир фыркнул.

– Не держи меня за дурака! Мой солдат и полукровка сражаются друг с другом в таком тесном пространстве, а ты хочешь сказать, что продолжала спать?

– Да, но мне бы хотелось, чтобы я проснулась. – Она поднялась со своего соломенного ложа, сжав руки в кулаки. – Полукровка убил королеву. Я рассказываю вам об этом уже несколько недель, но мне никто не верит. Вы серьезно думаете, что я вот так просто позволю ему уйти? И с ним потеряю единственную возможность получить оправдательный приговор? Это смешно!

– Что здесь происходит? – спросил вдруг знакомый голос, и мгновение спустя рядом с командиром появился Ли. Нельзя было не заметить, что он собирался в жуткой спешке. Его волосы были взъерошены, рубашка застегнута криво, словно он одевался на ходу и без зеркала. – Я услышал крики, и один из гвардейцев сказал мне, что в подземелье произошел инцидент.

– Полукровка сбежал, – ответил командир.

– Что? – Ли огляделся и посмотрел на раскрытую клетку, в которой двое фейри все еще искали следы, которые должны были прояснить ситуацию. Глубокие морщины выступили на его лбу. – Как это могло случиться?

– Мы еще не знаем, – ответил фейри, взгляд которого был сосредоточен на Зейлан. – А твоя маленькая подружка не говорит. Вместо этого она подсовывает мне какую-то чушь. Утверждает, что ничего не знает о побеге.

– Я ничего не подсовывала, – ответила Зейлан. – Я…

– Следующие слова, которые покинут твои уста, должны быть правдой, – прервал ее командир, скрестив руки на груди. – За каждую следующую ложь я назначу десять ударов плетью.

Зейлан вздернула подбородок, потому что была уверена, что мужчина поверил бы ей, будь она Неблагой фейри, а не Хранительницей.

– Только то, что я говорю не то, что вы хотите услышать, не означает, что я лгу. Я спала. На улице ночь.

– Как хочешь, – согласился командир. – Десять ударов плетью.

– Нет! – Ли протиснулся между фейри и нею, словно прутья решетки не отделяли их друг от друга. – Не нужно никаких плетей, командир Вардт. Позвольте мне поговорить с ней!

– Ни в коем случае!

– Я выясню, что она знает… если она знает что-то. Клянусь своим клинком и Стеной, – заверил Ли.

Командир посмотрел на него оценивающим взглядом и провел рукой по подбородку и щеке, покрытой короткой русой щетиной.

– Если вы настаиваете, можете присутствовать, пока мои люди будут допрашивать ее.

– Нет. Я поговорю с ней с глазу на глаз, – потребовал Ли, скрестив руки на груди, в точности как командир. Тот был на несколько пальцев выше Хранителя, зато Ли отличался более могучим телосложением.

Холодная усмешка тронула губы Неблагого фейри.

– Об этом не может быть и речи.

– Отчего же? Я же не собираюсь гулять с ней по городу, а просто проведу личную беседу. Исчезновение полукровки не играет нам на руку. Что может произойти?

– Вы это прекрасно знаете.

Ли фыркнул.

– Вы считаете нас настолько тупыми?

Командир закатил глаза.

– На этот вопрос я предпочитаю не отвечать.

Зейлан терпеть не могла этого парня. Мало того что он был фейри, так этот Неблагой был еще и откровенным мудаком, как и его подчиненные. Возможно, это было обязательным условием для того, чтобы служить в королевской гвардии Неблагих? Приятных и милых мужчин и женщин не брали?

– Вы серьезно думаете, что мы сбежим? – спросил Ли. Судя по тому напряжению, которое сквозило в его голосе, Хранитель был близок к тому, чтобы дать командиру пощечину. – Именно сейчас, когда все охранники находятся в боевой готовности? Я вас умоляю! Все, чего я хочу, – это поговорить с Зейлан наедине. – Он на мгновение остановился, прежде чем тихо продолжить: – Если вы откажете мне в этой просьбе, я буду вынужден обратиться к принцу. И, может быть, во время этой аудиенции я решу случайно сообщить ему, что недавно видел, как двое ваших людей продают гвардейское снаряжение за пределами дворца.

Командир побледнел.

– Это… это неправда!

– Как вы можете быть так уверены в этом? – вызывающе спросил Ли, и Зейлан почувствовала его ухмылку, хотя стояла спиной к мужчинам. – Гвардия сейчас не пользуется высочайшим авторитетом, а тяжелые времена приводят к отчаянным поступкам.

Лицо командира ожесточилось, по нему явственно читалось желание мужчины вернуть самообладание.

– Я не позволю себя шантажировать.

– Как жаль, потому что это облегчило бы нашу жизнь. Полчаса с Зейлан, и я не только заткнусь, но и выясню для вас, как полукровка мог исчезнуть.

Зейлан затаила дыхание. То, что делал Ли, было крайне дерзко. Если он выступит перед Кираном и тот поверит командиру, то из-за обмана короны Хранитель вскоре может оказаться в камере рядом с ней. Действительно ли это того стоило?