Текст книги "Не. Прикасайся ко мне"

Я расправила плечи и открыла дверь. В этот раз я не пыталась скрывать слезы. Я была уверена, что Лука слышал, как я плакала.

Он прислонился к стене напротив ванной. Скрестив за спиной руки, Лука смотрел на меня. И, хотя ожидала этого, я встретила его взгляд совершенно неподготовленной. Он смотрел на меня открыто и озабоченно, без злобы, без осуждения. Я почувствовала, как мой страх убывает под его взглядом. Он не отпустил меня полностью, но не был таким подавляющим, как несколько минут назад. Потому что теперь я снова видела Луку, а не монстра, из лап которого освободилась.

– Сага. – Он прошептал мое имя. Он сделал шаг вперед, а я назад. Он понял и вернулся к стене. – Ты еще хочешь блинов?

Я прищурилась. Это был не тот вопрос, которого я ожидала, но я кивнула.

Без лишних слов Лука оттолкнулся от стены и пошел в кухню. На этот раз я не сразу последовала за ним, а постояла возле ванной и попыталась понять, что здесь произошло. Лишь когда я ощутила запах карамелизированного сахара, перешла в гостиную. Я села на диван и завернулась в одеяло своей бабушки. Я оставалась неподвижной и прислушивалась к звукам из кухни. Они затихли, и Лука пришел в комнату. Я уставилась на его пальцы. В одной руке он держал стакан апельсинового сока, а в другой тарелку. Все это он поставил передо мной на стол.

Я посмотрела на него:

– Спасибо.

Он смущенно улыбнулся, и я знала, что он понял. Он понял, что я благодарю его не за блины, а за слова, которые он не сказал, и вопросы, которые не задал.

Глава 10

Я вообще ненавижу понедельники, а в этот раз особенно. После того как я провела две ночи на диване Луки, пол моего фургона показался мне еще более твердым. Когда я стаскивала с себя спальный мешок, слышала, как хрустят позвонки в спине.

Физическая боль, однако, не шла ни в какое сравнение с воспоминанием о вчерашнем нервном срыве. Я все еще не могла себе объяснить, что именно случилось. Это был не первый приступ паники, но большинство подобных приступов я заранее ощущала в груди, желудке и мышцах. Этот приступ был для меня словно ледяной душ, нагрянул будто из ниоткуда. Я не понимала, как это могло зайти так далеко. Даже первая встреча с Лукой не смогла вызвать такую бурную реакцию. При этом он показался мне в коридоре общежития персонификацией всех моих страхов. Тогда он был для меня угрозой. А вчера я даже искала его близости. Он был добр ко мне, не провоцировал меня, не делал каких-либо намеков. И все же паника одолела меня и открыла мне глаза на правду, от которой я уже не могла убежать в это утро: мне нужна помощь.

В темноте фургона я крепко сжала губы, пока не почувствовала давления в челюсти.

Мне хотелось плакать. Не из-за него и не из-за того, что он мне сделал, а из-за себя. Я не могла быть девушкой, которой хотела быть, потому что не могла спасти себя сама. Но я не стала снова лить слезы. Вчера я уже побыла слабой, и даже если он никогда об этом не узнает, я больше не доставлю ему этого удовольствия. Да, он оставил в моей душе трещины, но я не сломалась.

С этими мыслями я отбросила одеяло, чтобы воплотить в жизнь свое намерение найти помощь. При этом на пол упал мой телефон, лежавший ночью рядом со мной. Не смотря в него, я знала, что пропустила очередной звонок мамы и она, вероятно, отправила мне СМС-сообщение. Я проигнорировала и то и другое. Ведомая желанием взять наконец под контроль свою жизнь, я переоделась и стала ждать Апрель.

Она снова принесла что-то на завтрак, и мы удобно устроились на одной из скамеек парка, стоявших в кампусе повсюду. Всякий раз, когда она начинала говорить, я ожидала, что Апрель спросит меня о нервном срыве у них дома. Но любопытных вопросов не было. Апрель вела себя со мной не иначе, чем всегда. Либо она вообще не интересовалась тем, что происходило в моей жизни, либо Лука ничего не рассказал ей о моем приступе паники.

Лекции в этот день прошли без существенных происшествий. На психологии меня приветствовал Гэвин, и я ответила на приветствие улыбкой. Эйфория, которую я почувствовала в субботу во время разговора с ним, на этот раз ощутилась гораздо слабее.

Мое отношение к нему не изменилось, но отношение к себе стало за это время другим. Наверно, я слишком быстро хотела получить очень много и потому получила нервный срыв. И то, что мне пришлось слушать, как Лука занимался сексом, тоже не пошло мне на пользу.

Во время обеденного перерыва я позвонила мистеру Штрассе и сообщила ему, что не смогу в этот день выйти на работу. Я внушила себе, что мне нужно время, чтобы найти помощь, пока меня снова не покинула решительность. Но прежде всего мне нужно избегать Луки. После срыва он не задал мне ни одного вопроса, и я хотела быть уверена, что другую возможность он получит не скоро. Чтобы ни в коем случае не встретить его, я сделала в этот день большой крюк вокруг исторических зданий, в которых у него были лекции. Вместо работы я использовала солнечный день для прогулки в город, чтобы посетить там общественную библиотеку, расположенную в центре.

Кроме меня в библиотеке были лишь несколько пенсионеров и школьников. Для моих поисков мне было нужно изолированное рабочее место с компьютером. Я погуглила психотерапевтов в Мелвью. Обилие данных пугало и одновременно успокаивало. Я забраковала всех врачей мужского пола и прочитала отзывы о разных психотерапевтах женского. Меня зацепила доктор Сусанна Монтри, которая, согласно информации на ее сайте, специализировалась на фобиях и состояниях страха. Я записала номер ее телефона и адрес и покинула библиотеку.

Положив записку в карман брюк, я вернулась в кампус и подошла к автомату по продаже сэндвичей. Хотя я не была голодна, я все же села в тени дерева и проглотила сухой хлеб. Я прекрасно понимала, что пыталась лишь отложить неизбежное. Мне нужна была помощь, но одновременно я боялась того, что при этом могло выйти на свет. Все годы я старалась вытеснить любое болезненное воспоминание об этом, а теперь придется снова подробно вспомнить все эти вещи? Я, должно быть, сумасшедшая.

Наконец я побрела к VW и заставила себя набрать номер доктора Монтри. Пока звучали гудки, во мне боролись надежда и страх. Я не хотела, чтобы кто-то ответил, и одновременно страстно желала обратного. Так как я не знала, хватит ли у меня энергии позвонить еще раз.

– Кабинет доктора Монтри, Фелицита Альмонте. Что я могу для вас сделать? – сказала женщина с испанским акцентом.

– Здравствуйте, Сага Дертинг. Я хотела бы назначить встречу с доктором Монтри.

– Вы уже пациент?

– Нет. Я лишь недавно переехала в город.

– Понимаю, – ответила ассистентка. – Одну минуту. – Я услышала шелест бумаги, щелканье клавиатуры и тихий шепот. – У доктора плотное расписание. Следующая свободная запись через девять недель.

– Девять недель? – спросила я недоверчиво. Во мне росло разочарование. Я не рассчитывала, что придется так долго ждать. За девять недель многое может случиться, а я боялась следующего приступа. Вчерашний закончился еще благополучно, но уже следующий мог бы сломать меня полностью. Если со мной что-то подобное случится во время лекции, я буду навсегда заклеймена как сумасшедшая.

Люди будут говорить обо мне, начнут задавать вопросы и распространять слухи. Таким образом, я никогда не спасусь от своего прошлого.

– Как я уже сказала, у доктора Монтри очень плотный график, – отозвалась спокойным голосом госпожа Альмонте.

– А если это чрезвычайная ситуация?

Она помедлила.

– У вас мысли о самоубийстве?

Я покачала головой, но тут же вспомнила о том, что помощница врача не может видеть меня.

– Нет, – ответила я. Это было правдой. Я не хотела ни у кого забирать то, что, возможно, ему нужнее, чем мне.

– Хорошо, в таком случае устраивает вас встреча через девять недель?

Я колебалась. Девять недель были большим сроком, а я надеялась поговорить с кем-нибудь гораздо раньше. Одно мгновение я думала отказаться и позвонить другому врачу, но чувства говорили мне, что доктор Монтри была лучшим выбором для меня. И я подтвердила встречу, которая, возможно, поможет мне вернуть контроль над своей жизнью.

Гул голосов сокурсников вызвал у меня головную боль. В группах из четырех или пяти человек они разместились в аудитории, чтобы выяснить последние детали своих докладов.

– Где же Аннабель? – спросил Коннор и поправил указательным пальцем очки.

Почему он такой нервный? Ведь это я должна была делать доклад с Аннабель. После того как Гэвин пожертвовал свой старый доклад, а Коннор переделал его в выходные дни, чтобы профессор Эриксен не заметил сходства, для меня и Аннабель осталось самое неблагодарное задание – сделать доклад перед всем курсом. Выступление, за которым наблюдают дюжины сокурсников, уже сейчас вызывало у меня панику. Руки вспотели, и я слышала в ушах стук сердца.

– Она придет, – сказал Гэвин. Из нас троих он выглядел самым расслабленным. Засунув руки в карманы джинсов, он прислонился к стене аудитории. Он мог позволить себе этот настрой. Ведь он уже один раз выдержал курс.

Я взволнованно вертела в руках напечатанный доклад, бумага в нескольких местах уже была волнистой. Мой взгляд дергался туда-сюда между студентами и дверью аудитории, но мои надежды убывали с каждой секундой. Когда наконец профессор Эриксен зашел в помещение, я знала, что проиграла. Аннабель не придет. У меня было чувство, что температура в аудитории поднялась на десять градусов. Мне стало жарко, и я обмахивалась докладом.

– Эй, – сказал Гэвин. На нем сегодня не было шапки, и несколько прядей его черных волос, которые сверху были длиннее, чем с боков, упали ему на лицо. – Ты сможешь. Это только доклад.

– Который я должна сделать одна, – пробормотала я. Мой голос прозвучал слабо и хрипло. В последние два года старшей школы мне удавалось уклоняться от докладов перед классом, чтобы избегнуть взглядов юношей. Однако в этот момент я бы очень хотела говорить только перед тридцатью, а не двумя сотнями людей.

– Если хочешь, я могу взять на себя роль Аннабель.

Я посмотрела на Гэвина и увидела искренность в его глазах, однако покачала головой. Говорить перед сосредоточенными на мне студентами уже было достаточно тяжело, а если отвлекаться на его присутствие рядом, стало бы еще сложнее.

– У меня получится.

Он улыбнулся:

– Я тоже так думаю.

Я кивнула с наигранной решительностью и еще раз прочитала доклад, причем особое внимание обратила на часть Аннабель, которую до сих пор лишь пробегала глазами.

Профессор Эриксен стал позади своей кафедры и с нетерпением посмотрел на аудиторию. Он не сказал ни слова, но ему и не надо было. Его седые волосы и жесткое выражение лица излучали авторитет, необходимый для того, чтобы весь зал замолчал.

Мы все искали свои места: в этот раз мы сидели по группам. Я сидела у прохода рядом с Гэвином. Он положил руки на стол и с любопытством нагнулся вперед, как будто был рад докладам.

Эриксен сделал короткое вступление к сегодняшнему занятию. Затем он дал слово первой группе, которая сплоченно заняла место за его кафедрой.

Я не понимала ничего из того, что рассказывали докладчики. Для этого я была слишком занята: не спускала глаз с Гэвина и Коннора и снова и снова просматривала доклад. Руки дрожали, а беспокойный желудок издавал булькающие звуки. Я надеялась, что их никто не слышит. Я чувствовала себя плохо и жалела, что этим утром не осталась лежать дома. Хуже, чем сам факт доклада, была лишь неизвестность, когда именно Эриксен назовет наши фамилии.

Пять выступлений спустя пришло время. Наступила моя очередь.

– Удачи, – сказал Коннор.

Гэвин тоже пожелал мне успеха.

– Ты справишься.

Я хотела в это верить. Только моя футболка уже пропиталась потом, я чувствовала это, пока шла по залу вниз. Я заняла место за кафедрой, и говор моих сокурсников стих. В аудитории наступила тишина. Взгляды обжигали мою кожу, которая сразу начала зудеть. Мои конечности онемели. Я судорожно сжала дрожащими руками край ораторской трибуны.

Я не боюсь.

Страх не настоящий.

Со мной ничего не может случиться. Я была в помещении, полном людей, и никто из них не принуждал меня к чему-либо, чего я не хотела. Это просто доклад. Мне нужно лишь ясно и четко, понятно для всех произнести слова, написанные на бумаге. Это все.

Я пыталась сконцентрироваться на студентках, которые все-таки были в большинстве. Мои губы раскрылись, но звука не было. Я увещевала себя, что этот доклад – ничто в сравнении с тем, что я уже пережила. И то, что на меня смотрят несколько студентов, еще не значит, что я на следующее утро проснусь с синяками. Вероятно, большинство даже не обращает на меня внимания и забудет обо мне, как только я снова займу свое место между ними.

Я откашлялась, сделала глубокий вдох и начала. Мой голос был слабым, но благодаря микрофону он разносился по всему залу.

Первые предложения были адом, но с каждой секундой становилось терпимей. Никто не смотрел на меня зло, не высмеивал меня. Со мной ничего не происходило. И, прежде чем это осознала, я добралась до последнего предложения доклада. Потрескивание микрофона стихло, и я увидела профессора Эриксена.

Он посмотрел на меня, приподняв брови, потом кивнул:

– Спасибо за этот доклад, мисс Дертинг.

Счастливая оттого, что все кончено, я на подгибающихся ногах пошла на свое место, а следующая группа уже готовилась к докладу.

Коннор и Гэвин улыбнулись мне.

– Молодец! – сказал Гэвин одобрительно.

Коннор кивнул и поправил очки на носу.

– Было заметно, что ты нервничала, но это присуще каждому.

– Спасибо. – Я улыбнулась ему и устало опустилась на стул. Я испытывала облегчение и одновременно гордость. Возможно, я находилась на пути к выздоровлению и мне нужно лишь немного поддержки.

Недели после моего звонка доктору Монтри проходили без происшествий. Первые дни я постоянно ожидала нового приступа паники, но его не было, и со временем моя паранойя утихла. Я планомерно посещала лекции и медленно готовилась к экзаменам, которые были назначены на октябрь. Во второй половине дня я делала домашние задания или читала книги, которые нам назвал профессор Эриксен. По вечерам я разговаривала по телефону с Меган, чтобы избежать звонков мамы.

Однако все же страх постоянно сопровождал меня. Прежде всего я боялась момента, когда мне надо будет отвечать перед Лукой. До сих пор он ни разу не заговаривал о моем нервном срыве, но невысказанные вопросы стояли между нами как стена. В книгохранилище мы безмолвно работали рядом, а если говорили, это имело отношение либо к каталожным карточкам, либо к книгам. Мне не мешало наше молчание, совсем наоборот, я даже была рада этому. Но после совместного ужина и следующего утра внезапная сдержанность ощущалась как регресс, который мне не нравился.

В середине сентября я снова провела выходные у Апрель, когда Лука был в Бринзоне, помогая своему отцу с крышей. Мы погрузили квартиру в хаос и два дня питались пиццей и мороженым.

Учеба Апрель стала тем временем тяжелой задачей, и, пока она боролась с заданиями по математике и теоретическими экспериментами, я работала со своими украшениями и онлайн-магазином. Решение добавить новую цепочку в ассортимент оказалось правильным. Как предсказывала Апрель, я уже продала хотя и не сотни экземпляров, но целую дюжину. С ценой сорок долларов за украшение и использованием незначительного количества материала я наконец снова добилась приемлемого дохода. Довольная трехзначной положительной величиной на своем счете, я договорилась с Апрель пойти за покупками в последнюю неделю сентября. Хотя дни в Неваде постепенно становились прохладней, они все еще были слишком теплыми для моего зимнего гардероба из Мэна.

Апрель уговорила меня зайти за ней после ее смены в «Le Petit». Я была там прежде лишь раз, но воспоминания было достаточно, чтобы мои ладони вспотели. Тем не менее мне не пришло на ум разумной причины отклонить предложение Апрель. Поэтому я, с болями в животе, припарковала фургон перед причудливым зданием на краю кампуса. Это строение в сравнении с гигантскими университетскими комплексами производило впечатление кукольного домика.

Я выключила мотор и решила просто написать Апрель СМС, чтобы дать ей знать, что я жду ее перед кафе. Мне надо было лишь взять сумку, чтобы отправить ей сообщение. Облегчение оттого, что можно избежать мнимо неприятной ситуации, длилось бы недолго, а потом его сменило бы чувство стыда, которое я испытывала всякий раз, когда позволяла ему победить. Я сделала глубокий вдох и вышла из машины.

Несколько столов с зонтиками от солнца стояли перед входом, а дверь «Le Petit» удерживал открытой стул. Внутри была старая стойка из темного дерева и витрины, полные лакомств. Запах жареных бобов висел в воздухе. В целом кафе напоминало кофейню «Старбакс», и я спросила себя, не она ли вдохновила Камерона, владельца этого заведения? Однако, в отличие от переполненных точек знаменитой сети кофеен, это кафе было совсем пустым, – здесь не было никого, за исключением мужчины, который стоял за стойкой и задумчиво полировал кофеварку.

Он излучал грубую мужественность, которая, вероятно, нравится многим женщинам. Его темно-каштановые волосы спадали ему на уши, а трехдневная щетина придавала суровости, которую еще больше подчеркивали широкие плечи. Он был явно старше большинства студентов, и я предположила, что это Камерон. Апрель рассказывала мне о том, что он наследовал кафе от отца в очень юном возрасте, после того как отец неожиданно умер. На основании этой истории он был мне симпатичен, но сейчас от его взгляда во мне возникло беспокойство.

Я стояла в двери и осматривалась в поисках Апрель, которой нигде не было видно.

– Она переодевается, – вдруг сказал Камерон.

От глубокого звука его голоса у меня появились мурашки. Я безмолвно уставилась на него.

Он тоже смотрел на меня, и тонкая улыбка на его губах с каждой секундой таяла, пока полностью не исчезла. Он растерянно сдвинул брови:

– Ты ведь пришла к Апрель?

Я кивнула.

К моему облегчению, в этот момент открылась дверь за стойкой и вышла Апрель. Она улыбнулась мне.

– С точностью до секунды! Хочешь кофе?

– С удовольствием, – ответила я: мне казалось невежливым отказаться.

– Кам?

– Уже делаю. – Благодаря высокому росту Камерон мог не двигаясь с места достать чашку с высокой полки позади себя. Он нажал несколько кнопок, и мгновение спустя помещение наполнили шипение и бурление кофе-машины.

Апрель открыла одну из витрин и достала два маффина. Она положила их на тарелку, украсив сахарной пудрой, и поставила на стол перед стойкой – невысказанное приглашение. Я села спиной к окну, чтобы иметь возможность следить как за Камероном, так и за входом.

Апрель присела рядом со мной.

– Как прошел день?

Я пожала плечами:

– Как всегда.

Она засмеялась.

– Это звучит так, как будто ты учишься уже годы, а не пару-тройку недель.

Камерон подошел к нашему столу и поставил перед Апрель и мной наполненные чашки. Я прижалась к спинке стула и тихо промямлила:

– Спасибо.

– Эй, вы уже знакомы? – спросила Апрель и обхватила чашку обеими руками. Несмотря на теплую погоду, она пила горячий шоколад, который, дымясь, поглощал сливочную вершину.

– Еще нет, – ответил Камерон и протянул мне руку. – Камерон, или Кам.

Черт! Я посмотрела на его пальцы. Они были длинные и заметно грубые от работы в кафе. На большом пальце он носил скромное золотое кольцо. Его рука была такой большой и сильной, как и все тело. В горле пересохло.

– Сага. Апрель мне уже много о тебе рассказывала, – сказала я хрипло и сделала вид, будто хотела взять его руку. Однако, когда я протянула руку, я намеренно толкнула локтем свою чашку. Она опрокинулась, и кофе разлился по столу.

Камерон сделал шаг назад.

Я схватила чашку за ручку, но порядок уже был нарушен.

– Ой, мне очень жаль. – Я торопливо схватила несколько салфеток и бросила в коричневую лужу.

– Без проблем. – Камерон посмотрел на пятно, которое оставило на его футболке это происшествие. – Такие случаи происходят здесь постоянно. Я принесу тряпку.

– Я помогу тебе. – Апрель встала, пока Камерон вытаскивал из-за стойки полотенца и ведро.

Я отставила в сторону чашку Апрель и тарелку и отодвинула стулья. Втроем мы справились, при этом я старалась находиться подальше от Камерона. Он не выглядел рассерженным, но для безопасности я держалась на расстоянии. Конечно, было бы легче просто потрясти его руку и вынести несколько секунд давления его пальцев, но мысль о том, чтобы дотронуться до него, вызывала в моей голове короткое замыкание.

После того как мы все вытерли, Апрель перелила свой шоколад в походную чашку и положила в пакет наши маффины. Потом она попрощалась с Камероном, а я помахала ему рукой от двери с извиняющейся улыбкой на губах.

– Надеюсь, он не злится на меня, – сказала я, когда мы с Апрель сели в фургон.

Она протянула мне маффин.

– Почему он должен злиться? Только сегодня утром студент разбил две тарелки. Такие вещи случаются в кафе.

– Повтори ему в следующий раз, когда увидишь его, что мне очень жаль. Иногда я бываю настоящей растяпой.

– Не беспокойся об этом.

Легче сказать, чем сделать, ведь я привыкла бывать наказанной за любую оплошность, даже если она совсем маленькая. Я оттолкнула воспоминания об этом. Я затеяла провести с Апрель прекрасный день и не позволю ему испортить это. Если Апрель думает, что Камерон не злится на меня, я ей верю. Все-таки до сих пор она была права во всем, что говорила.

Торговый центр в центре города Мелвью был монстром из стекла с сотнями магазинов на трех этажах. Везде висели плакаты, обещавшие скидки и рекламирующие новую осеннюю коллекцию.

Из-за прекрасной погоды людей было мало, и широкие проходы были предоставлены мне и Апрель. Мы бродили по коридорам и останавливались там, где что-то вызывало наш интерес.

– Мне надо спросить Камерона о повышении заработной платы, – сказала Апрель со вздохом, жадно смотря на зеленую блузку с кружевной каймой на плечах в одной из витрин. Цена соответствовала моей месячной зарплате в библиотеке.

– Я не думаю, что он будет платить тысячу долларов в месяц за шестнадцать часов работы официанткой. – Я взяла Апрель за руку и потянула к следующим магазинам. Хотя мы были здесь только час, уже три пакета с покупками болтались на ее запястье. – Если бы я оставила работу в библиотеке, ты устроила бы меня в кафе, – смело пошутила я, так как знала, что этого все равно никогда бы не произошло.

– Конечно, но я не думаю, что Кам согласится.

– Кто знает. – Я пожала плечами и улыбнулась ей. Интуиция говорила мне, что Камерон многое бы сделал, чтобы Апрель была счастлива. Дело в том, как он смотрел на нее. И даже когда он говорил со мной, он не упускал ее из виду, как будто хотел видеть каждое ее движение. – Я думаю, он любит тебя.

Апрель наморщила нос:

– Он старый.

– Ты преувеличиваешь. Сколько ему лет? Двадцать девять?

– Двадцать восемь. Лука убил бы меня, если бы я что-то начала с парнем, который на десять лет старше меня. Или нет, подожди, он бы меня только запер, а убил бы Кама.

– Как будто он имеет право судить твое поведение. – Я поморщилась при воспоминании о той ночи, когда стала невольным свидетелем поведения Луки.

– Ты права. Но это не зайдет так далеко. Кам мой босс, следовательно, между нами ничего не может быть. – Она потащила меня в магазин, который рекламировал с помощью дюжины вывесок особенно выгодные предложения. Апрель знала, что я не могу сорить деньгами, хотя не представляла, насколько плачевна моя финансовая ситуация.

– Но он интересен тебе?

– Конечно, ты ведь видела его. – Апрель с намеком приподняла брови.

Я засмеялась и подошла к стеллажу с уцененными платьями.

– Да. Он выглядит довольно хорошо.

– Ты могла бы пойти с ним погулять.

Я резко подняла голову. Она серьезно? Я сделала что-нибудь такое, что дало ей повод решить, будто я интересуюсь им? Я воскресила в памяти нашу встречу в кафе, но не могла вспомнить ни одного момента, который показал бы, что он мне нравится.

– Ты ведь увлеклась им.

Апрель пожала плечами, двигая платья на стеллаже туда-сюда.

– Я бы пропустила тебя вперед. Как я уже сказала, он мой босс, и он заслуживает милую женщину. Кроме того, я думаю, что вы хорошо подходите друг другу…

Почему?

– Я… Я так не думаю. – При мысли о свидании с ним меня чуть не вырвало шоколадным маффином, который я съела сегодня утром.

Апрель нахмурила лоб и внимательно посмотрела на меня.

– Сага? – Она ожидающе растягивала мое имя. – У тебя уже был друг?

Я прикусила нижнюю губу.

По-видимому, это был достаточный ответ для нее, так как она склонила голову и улыбка появилась на ее губах, прежде чем она наклонилась ко мне и шепотом сказала:

– Значит, ты еще девственница?

Я оглянулась, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает, и осторожно кивнула. Я не стыдилась того, что у меня еще никогда не было секса, если уж на то пошло, я была горда, что сохранила эту часть себя. Слишком часто в его присутствии мне приходилось тревожиться об этом. И я буду рада разделить этот опыт с кем-то, кто действительно будет что-то значить для меня. Хотя для этого мне сначала надо избавиться от своего страха.

– А ты? – спросила я. – Ты еще…

– Нет, поезд ушел пять лет назад.

Я посчитала в уме.

– С тринадцати?

– Четырнадцати, – поправила меня Апрель. Она взяла со стеллажа платье с вырезом, окаймленным блестками, с отвращением скривила рот и повесила его назад.

– Мой день рождения был за несколько дней до этого. И я знаю, что ты сейчас думаешь, но я не потаскуха.

– Я не думала этого. – И это была правда. На самом деле моей первой мыслью было, что она потеряла невинность не добровольно.

– Кто был тот парень?

Она пожала плечами:

– Понятия не имею. Хотя это звучит так, будто я потаскуха, но это действительно не так.

– Что случилось?

– Я была пьяной, очень пьяной. Опьянение до беспамятства, – призналась Апрель. – Наш папа уехал со своей новой женой, а Лука организовал вечеринку. Я была там с подругой. Это была моя первая большая вечеринка, на которой был настоящий алкоголь, а не это детское безалкогольное дерьмо. Друзья Луки даже пустили нас к своей пивной бочке. Я выпила немного пива, а позже вечером выпила текилы. Вот и все. На следующее утро проснулась в своей постели нагой. Рядом со мной на тумбочке лежал презерватив.

Так вот почему она больше не пила.

– Мне очень жаль, – пробормотала я, так как не знала, что сказать.

– Мне нет. – Апрель растянула губы в напряженной улыбке, которая выдала, что на самом деле она очень сожалеет об этом. – Есть и худшие пути потери невинности, и все-таки я была первой из своего круга друзей. – Она вздохнула, и ее искусственная улыбка превратилась в подлинную. – Но вернемся к нашей первоначальной теме – шопингу! Ты ищешь что-то определенное или тебе просто хочется потратить деньги?

Внезапная смена темы сбила меня с толку, но я подыграла. Очевидно, Апрель не хотела больше говорить о том вечере, и я была последним человеком, кто бы принуждал ее к этому.

– Главным образом летнюю одежду.

– А ты знаешь, что лето прошло?

– Но обязательно наступит следующее, – возразила я и начала рыться на стеллажах.

Выбор был небольшой, и большинство вещей были на мой вкус слишком девичьими, с большим количеством блесток, кружев и оборок. Я как раз хотела предложить Апрель пойти в другой магазин, когда обнаружила платье, которое мне понравилось.

Юбка была сделана из мягкой ткани красного цвета. Верх светлый. На нем вышивка в тон юбки, напоминающая узор, нарисованный хной.

– Это действительно красиво, – заметила Апрель у меня за спиной.

– Ага. – Я нерешительно перевернула ценник. – Джекпот! Оно уценено, и размер мой.

– Ты могла бы надеть его на день рождения Луки.

Я озадаченно посмотрела на нее:

– Его день рождения?

– Да, на следующей неделе.

– Я не знала.

– Теперь знаешь. – Апрель ухмыльнулась. Она взяла у меня из рук платье и пошла в направлении примерочной. – Оно идеально подойдет для этого. Примерь!

– Но он меня не приглашал.

– Я его спрашивала, и он думает, что ты должна прийти.

– Мы совсем не знаем друг друга.

– Вздор, вы вместе работаете.

Но это не значит, что мы хорошо знакомы. Во время вчерашней рабочей смены мы не обменялись друг с другом и словом. В качестве приветствия Лука кивнул мне, а на прощание поднял руку. Меня удивляло, что он, по-видимому, никогда не рассказывал Апрель о происшествии и напряженных отношениях между нами.

– Ты должна прийти, – настаивала Апрель. Она остановилась перед одной из примерочных. – Я не знаю никого из приглашенных.

Я взяла у нее платье и задернула штору.

– Там будет много людей? – Посещение вечеринки фигурировало в моем списке дел, но я училась всего несколько недель и не имела достаточно времени осуществить свое намерение.

– Пятнадцать, возможно двадцать. Мы празднуем дома, и Лука не хочет большого хаоса.

Я разделась и положила вещи на стул в кабинке, потом проскользнула в платье.

– А когда именно состоится вечеринка? – Я разгладила материю и посмотрела на себя в зеркало. Оно сидело как влитое.

– В первую пятницу октября. Будет даже торт.

– Торт? Почему ты сразу не сказала? – Я закатила глаза и вышла из примерочной.

Апрель осмотрела меня, и ее улыбка все сказала. Платье было прекрасно.

– Лука ждет подарка?

– Я подарю ему сертификат «Barnes & Noble»[1]1
  Barnes&Noble – крупнейшая в США компания по продаже книг. (Примеч. ред.).


[Закрыть]. Хочешь присоединиться?

Я наморщила нос и покачала головой. Я не люблю сертификаты. Это не подарки, они лишь имитируют их. Однако нелегко найти подходящий подарок для Луки. Я почти ничего не знала о нем, не считая его склонности к свиданиям на одну ночь, а большая упаковка презервативов казалась все же неправильным выбором. Но мне пришло на ум кое-что еще.

– У меня есть идея.

– Это значит, ты придешь?

Я глубоко вздохнула, так как не могла поверить, что скажу это.

– Думаю, что да.