Текст книги "Лютня странницы. Поэтический сборник"

Амур и Психея

 
Ты был таинственным принцем
И спал очарованным сном,
А я над кудрями твоими склонялась с лампадой.
И капля, упав на чело,
Кровавый оставила след… —
Светильник в руке моей был совершенно не к месту.
 
 
Потом я искала тебя,
Скитаясь в мире огромном;
Пришлось босиком по камням мне идти и изведать, что значит боль.
А прежде я знала лишь радость
И нежность, и светлый полёт,
И трели рождались в горле моём на рассвете…
 
 
У пропасти на краю
Лишь вспомнила я о тебе,
Но нас уже разделяли высокие горы.
Не сможет неверность моя
Преграды преодолеть,
Дойти до тебя сквозь сложные испытанья…
 
 
Уж много веков прошло,
Забыли люди о нас…
Когда мне грустно, шепчу себе в утешенье:
Когда-то, давным-давно,
Мы жили в других телах,
И звали древние нас – Амур и Психея…
 

В очарованных краях

«Вьётся и вьётся, всё вдаль, тропинка…»

 
Вьётся и вьётся, всё вдаль, тропинка,
Смотрит задумчиво лес…
Божье дыхание в каждой травинке
И тишина небес. —
 
 
Так уж даровано: жизнь земную
Мерить весь век по той,
И созерцать, и жалеть, любуясь
Мира Его красотой;
 
 
Раны и грусть за плечами оставив,
К свету сделать шажок…
(Боже, зачем меня в мир поставил —
С клавишною душой?!)
 
 
Лиственное проникнет кружево
Солнечный луч – и вновь
Душу мою осенит незаслуженно
Милость Его и любовь…
 

«На розовеющей лесной заре…»

 
На розовеющей лесной заре,
В предутренние робкие часы
Ты мастеришь жемчужную свирель
Из капелек невысохшей росы.
 
 
Протянуты над берегом речным
Ив-вышивальщиц узкие персты…
Смотри, как дольний мир невозмутим,
Как отражения его чисты!
 
 
В объятьях замершей на цыпочках души
Младенцев несказанный сонм притих…
Храните колыбели, камыши, —
Блаженна неприкосновенность их!
 
 
Сокровище, где трели в забытьи
Ждут, чтобы оживил их лёгкий вздох —
Под сенью крон задумчивых таи,
Где мягче бархата зелёный мох.
 
 
От века соловьиные сердца
Под серым оперением цвели;
Не отверзай пред знатными ларца,
Но странникам жемчужинки дари!
 
 
Ты можешь крышку отомкнуть ключом
Лишь прежде света, углубляясь в лес:
Под солнечным безжалостным лучом,
Как манна, тает сложенная песнь…
 

Musique du silence

 
Я странник, заблудившийся в пути,
Себе самой неведомая птица,
Невидимая нотная страница, —
Мелодия должна сама найти
Пристанище в линованном листке,
Когда спастись не сможет от погони…
 
 
Я льдинка в чьей-то греющей руке, —
Хрустальная полоска вдоль ладони,
Вечерний ветра след на лепестке…
 
 
Я возвращалась к детству своему
По ниточкам от полотна дороги:
Там были эльфы… и единороги,
И аист-властелин… и крошка Мук.
 
 
Возможно ль – новый облик обрести
И утром в мире сказочном очнуться?
Гармонией несбыточной сойти
Однажды с гор – и больше не вернуться…
 
 
(Как мало в мире неоткрытых слов
И как их относительна свобода, —
В несовершенстве каюсь перевода,
Но ангельских не помню языков…)
 
 
А на краю небес – взгляни туда —
Тумана шёлк в струящихся извивах
И, средь волос затерянная ивы,
Мерцает одинокая звезда, —
Ты ей, мой друг, внемли…
 

Фея жемчугов

«C’était à cause de cette déité, de cette fée des nacres, de cette reine des souffles, de cette grâce née des flots, c’était à cause d’elle, on se le figurait du moins, que le souterrain était religieusement muré, afin que rien ne pût jamais troubler, autour de ce divin fantôme, l’obscurité qui est un respect, et le silence qui est une majesté.»

(Victor Hugo, «Les travailleurs de la mer»)

 
На гребне волн, у берегов
Страны своей мечты,
Ты видел фею жемчугов —
Нездешней красоты…
 
 
Но чаек был тревожный крик
Предвестием беды, —
И вот она уже чрез миг
К тебе поверх воды
 
 
Шла лёгкою стопой… На ней
Чудесный был наряд.
И проникал до дна морей —
Как в сердце – синий взгляд…
 
 
И, хоть не мог бы человек
Своим стать в царстве фей, —
С венком кувшинок ты навек
Отдал всё сердце ей.
 
 
А в струях золотистых тех,
Что с плеч её текли,
Небес мерцали звёзды всех —
И все сердца земли…
 

По радуге-мосту

 
Свирель над радугой поёт,
И копий слышен звон, —
Не оглянувшись, ты вперёд
Стремиться обречён.
 
 
Сама, твою жалея жизнь,
Предостеречь хочу:
Остановись, поберегись! —
В последний раз шепчу…
О, будет сладким зелье то —
Единственным глотком!
Коль скоро ты вкусишь его,
Не вспомнишь ни о ком.
 
 
Здесь, в дебрях, озеро лежит,
Пар – как фальшивый нимб;
Ты по соломинке спешишь,
Протянутой над ним.
 
 
Я жителей ночных светлей,
Но вредоносна – вам, —
Из тех цветочных юных фей,
Что чужды временам.
 
 
Скрыт за зелёною травой
Здесь оборотней сонм,
За человеческой душой —
Волшебной крови стон!
 
 
Ты не бродил стезёй моей,
Не пил вино из звёзд,
Там, где сребрится меж ветвей,
Мелькает рыбий хвост.
 
 
Что ты, прохожий, знал о нас,
О мороках лесных? —
Поют дурман и белена
И навевают сны.
Спою, и сказку расскажу,
И петли заплету.
Я заведу, заворожу
По радуге-мосту.
 
 
Дивиться будешь, в рог трубя,
Как изменился лес…
О, пожалей хоть сам себя! —
Обратный путь исчез…
 
 
Был бы ты, человек, мне брат,
Была бы я земной, —
Я подала б тебе не яд —
Целительный настой.
 
 
Руки мои лишь то вершат,
Что велено судьбой. —
Поверь, что и меня страшат
Те чары над тобой…
 

Лебедёнок

«Только, ставши лебедем надменным,

Изменился серый лебедёнок.

А на жизнь мою лучом нетленным

Грусть легла, и голос мой незвонок».

(Анна Ахматова)

 
I
 
 
Сохранилось о первой встрече
Лишь немного: гаснущий свет,
Мелкий дождик, весенний вечер,
Тонкий, резкий твой силуэт.
 
 
Пристален – и строгий, и детский,
Из-под длинных тёмных ресниц
Взгляд твой благоговейно-дерзкий, —
В нём пугливая гордость птиц.
 
 
Если б ангелом светлым стала, —
Дождь коснуться б тебя не смел:
Я своим крылом закрывала
И от капель бы, и от стрел…
 
 
Кто же ты? – Долгожданный рыцарь
Со страниц позабытых книг?
Мой защитник, мой мальчик чистый,
Мой возлюбленный ученик!..
 
 
Ты – искристый клинок кинжальный,
Острый луч далёкой звезды,
Блеск серебряный и зеркальный
Ключевой ледяной воды…
 
 
Ведь два года прошло… Неужели
Ты всё время помнил меня
И иного не нёс служенья,
Искренне мне верность храня?
 
 
Или ты миражом моим станешь,
Снова рану душе нанесёшь,
И забудешь легко, и оставишь,
И к другой от меня уйдёшь?..
 
 
Вспыхивает, подолгу тает,
Трепет нежный таит свеча. —
Каждый вечер грущу и мечтаю,
А письма не решусь начать…
 
 
II
 
 
Это чувство и хрупко, и тонко,
Я вхожу в него, чуть дыша… —
Колокольчик задела звонкий,
Приближаясь к тебе, душа.
 
 
Золотым, лазурным и белым
Одевается цветом сад;
На рассвете над ним запели
В небе сказочных птиц голоса.
 
 
Этой музыке в слове тесно, —
Дать ей крылья сумею ль я?..
О сокровище, сладость сердца,
Драгоценная тайна моя!
 
 
Я смущаюсь, теряю дар речи,
Погружаясь в твои глаза, —
На каком из земных наречий
Осязаемость чуда сказать?..
 
 
III
 
 
Обновились пространство и время
У прибрежных гладких камней…
Витязь с белым пером на шлеме,
Что же знаешь ты обо мне?
 
 
Прежде я не могла бы представить,
Но настал очарованный час.
Пришло время меня переплавить,
Одной крови – графит и алмаз.
 
 
Разве жизнь отдала напрасно,
Если радость одна звучит? —
Сердце – болью исходит прекрасной,
Горло – песнью, как горн, горит…
 
 
Несказанный мой – от заката,
Знаю, там до зари меня ждёт… —
Я к твоим мирам без возврата
Поплыву, лишь солнце зайдёт.
 
 
Восставать, рассыпаться и таять,
И взлетать, и вздохнуть не сметь…
К лебедёнку любовь такая,
Что самой впору лебедем петь.
 
 
IV
 

«De leur col blanc courbant les lignes

On voit dans les contes du Nord

Sur le vieux Rhin, des femmes-cygnes

Nager en chantant près du bord…»

(Théophile Gautier)

 
Я не помню ни место, ни время,
И солгать на истину жаль, —
Лебединое белое племя
Проплывало по озеру вдаль
 
 
Днями долгими и ночами
В белизне совершенно-простой,
В камышах всколыхнув молчанье
Несравненною красотой…
 
 
Крыльев царственных тихий шелест,
Стройной шеи дивный изгиб,
Воплощённая хрупкость, прелесть
Серебристая лунных игл;
 
 
И вовек не найдёт забвенья
Лебединой принцессы взгляд:
Драгоценный венец в каменьях —
И глаза, как звёзды, горят.
 
 
Снова – струн незримых аккорды,
Повторяется давний сон:
Вереницею плавной, гордой
Лебединый следует сонм…
 
 
V
 

«Une femme mystérieuse,

Dont la beauté trouble mes sens,

Se tient debout, silencieuse,

Au bord des flots retentissants. (…)

Sous leur transparence verdâtre,

Brille, parmi le goémon,

L’autre perle de Cléopâtre

Près de l’anneau de Salomon.»

(Théophile Gautier, «Cærulei oculi»)

 
Из нежных лилий создана
Непостижимою рукой,
Невеста – белая звезда —
Стоит над бездною морской.
 
 
В памяти эхом прозвучит
Тонкость перстов и бледный лик…
И то кольцо, что дно хранит,
Дороже ей всех царств земли. —
Лазоревый свой сея свет,
Упорно смотрит в глубину.
Не бросится – не бойся, нет! —
С обрыва чайкой на волну.
 
 
Легка и как хрусталь чиста,
Загадочна – обычай фей, —
Стоит, как белая звезда,
Как встарь над Рейном – Лорелей…
 

Единорог

«… и возлюбленный яко сын единорожь».

(Пс. 28:6)

 
В детстве он был совсем как лошадка —
Тоненький, милый, смешной…
Шёрстка была белоснежною, гладкой,
Грива – кипенной волной.
 
 
Следовал всюду за мною тенью
Маленький верный друг,
Яблоком и овсяным печеньем
Лакомился из рук.
 
 
Я на нём ездила в гости и в школу. —
С виду – прозрачный хрусталь,
Крепким он был, озорным и весёлым,
Копыта – твёрже, чем сталь.
 
 
Но с ним однажды нечто случилось:
Вечно таить он не мог, —
Во лбу звездою возник лучистой
Чистого золота рог…
 
 
И так своё обнаружил призванье
Царский сын, гибкий, как лук, —
Я мелодичное слышала ржанье,
Песни торжественной звук.
 
 
Гриву откинув, тревожным взглядом
Мир он обвёл – и со мной
Встал, трепеща, роя землю, рядом,
Робкий и гордый герой.
 
 
Долгие годы мне будут сниться,
Сердце тянуть к слезам
Эти невиданные ресницы,
Каплями смол – глаза!
 
 
Нарисовать его – как я дерзнула?!.
Этого он не хотел;
Белое пламя – движеньем спугнула,
Белой стрелою летел.
 
 
Чем необдуманно, может, обидела
Редкостного моего?..
Скоро ль вернётся? – Не знаю, не видели
Люди пока его…
И возвращается непокорное
Воспоминанье-ожог:
Не появлялся ль на улицах города
С венчиком единорог?
 
 
По всем приметам, скоро дорога
Предстоит дальняя мне:
Снова в тумане единорога
Видела я во сне…
 

Феникс

 
Кажется, что посетил
Гость нежданный тихий дом:
Это феникс осенил
Огненным крылом.
 
 
Лишь дыханье, не игра —
Пламя из его груди… —
Это феникс, и добра
От него не жди!
 
 
Поселился прочно он,
Как бы на всю жизнь…
Это феникс, – нет, не сон.
Хочешь – прикоснись.
Сноп искрящийся воспел,
Пепельным столпом погас… —
Это феникс, – так теперь
Будет каждый час.
 
 
Сам себя воздвиг, и вновь
С песней жизнь приносит в дар…
Это феникс, – будь готов
Пережить пожар.
 
 
Шум крылатый в вышине. —
Друг мой, я спешу, прости:
Это феникс, и ко мне
Прямо он летит…
 

Грифон

 
Неладно скроен – крепко сшит:
Для горбунов – свои законы…
Кто скромный подвиг осветит
Трудолюбивого грифона? —
 
 
Он кряжист, замкнут и не слаб,
И всё изобретает порох…
И отпечаток тяжких лап
Таят задумчивые горы.
От «помеси льва и орла»
Отмахиваетесь устало,
Но тусклый свет рудничных ламп
Ведёт нас к сердцу копи старой,
 
 
Где молча он, в поту, в пыли,
Но с неизменною улыбкой
Средь грохота и жёлтой мглы
Дробит бесформенные глыбы.
 
 
Что одарён, не знает сам, —
Застенчивостью он известен.
В его владеньях к небесам
Восходят цепи эдельвейсов, —
 
 
Как ценит суетный их свет!..
Упрямый взгляд подчас печален:
Он подлинный в душе поэт
И даже чуть сентиментален.
 
 
Как знать? – Совет один вам дам:
Если останетесь друзьями,
Добудет золото он вам,
Глядишь – и философский камень…
 

Великан

 
Когда в жилище мышки с птичкой
Забрёл красавец великан,
То под ногой коробкой спичек
Сломался шкаф, затем диван;
 
 
Стол затрещал, как старый хворост;
Ступил он – вновь раздался хруст! —
Встал у жильцов бы дыбом волос,
Если б в тот час дом не был пуст.
 
 
«Грабители громили дом ваш,
Или пронёсся ураган,
Иль погорели вы?“ – „Всего лишь
Ошибся дверью великан…»
 
 
В прихожей вдруг волною гулкой
Пронёсся голос громовой,
Сравнимый лишь – по силе звука —
С иерихонскою трубой.
 

Колыбельная для бельчонка

 
Круг золотой спешит домой,
Всё в синей тьме уж тает…
Сомкни глаза, бельчонок мой,
Деревья засыпают.
 
 
Раскачивает ветер их
От корня до верхушки,
Твой хвостик мягкий шевелит
И кисточки на ушках.
 
 
Коснулся края он небес, —
И звёзды с тихим звоном
Осыпали затихший лес,
Озвучивая кроны.
 
 
В дупло к нам первый сон придёт
С лукавою усмешкой. —
Ты в нём горсть звёздочек найдёшь,
Чтоб грызть их, как орешки.
 

Песня старого колдуна

 
Деревьев сень в отрадный час погожий,
Стрекоз полёт над чистою водой…
Я мхом оброс, корой покрылась кожа,
До пят обвит густою бородой.
 
 
Бывало, встарь – куда ни глянь, всё кумушки бредут
(Пускай хоть в этих бы краях их не было ноги!),
Лепёшки, эль, муку и сыр, и молоко несут…
(Кот: – И с рыбкой пироги…)
– Цыц! —
И столько их, что под конец хоть в лес от них беги!
 
 
Цыплят уносит коршун, —
Прибил супруг с утра, —
Влюбился сын, – в солдатах брат, – сломал осёл хомут, —
Там гложут гусеницы сад, —
Тут мыши в погребе кишат… —
А отдуваться мне за всех, похоже, одному!
 
 
Ох, тяжела ты, слава колдовская!
Из уст в уста её передают;
Теперь в любом углу родного края
Издалека меня уж узнают.
 
 
А в самую глухую рань, – хоть плачь, будь на ногах!
И жалко бедный мне народ, да подыматься лень.
А те уж мнутся на крыльце с корзинками в руках…
(Кот: – Сметанка с деревень…)
– Цыц!! —
Так с горя треснешься об пол, да обратишься в пень…
 
 
Здесь уток лис таскает;
К тем воры влезли в дом;
Тут лихоманка; там чума, чесотка и колтун;
Та двойню носит без венца;
Ту силой гонят за вдовца, —
А кто защита им от бед? – почтеннейший колдун!
 
 
В иные дни на свет бы не глядел я.
Уж сколько раз – и гнали, и кляли!
Напраслину возводят от безделья,
И вот опять – плетусь на край земли…
 
 
Однажды в праздник вдруг ко мне сельчане собрались, —
Глазеют молча и теснят всем миром старика.
Тут крикнул кто-то – и толпой за узелки взялись…
(Кот: – А там – окорока…)
– Цыц!!! —
А там и целый град камней, и вилы мне в бока!
 
 
Бодливы стали козы;
Свалился с дуба внук;
Оглохла бабка; пьёт отец; в грозу сгорел овин;
Подружка парня увела;
Да саранча в поля пришла, —
Ну, кто причиною всему? – понятно, я один!
– – – – – – – – – – – – – – —
В закатный час тумана шлейф зелёный,
Да чайки крик над сонною водой, —
Я скрылся в тишь, на остров отдалённый,
Чтоб наконец свой обрести покой…
 

Шотландская боевая

 
На холмах волынки воют,
Копья все готовы к бою,
Ветер треплет знамя;
Впереди же на коне,
В шлеме остром и в броне —
Тан Аласдар с нами.
 
 
Кто под вражеской стрелой
В бегство обратится? —
Под волынок дикий вой
Нерушимою стеной
Стой, Шотландия, и пой —
Трус тут не родится!
 
 
Гэльский дух – что сокол вольный;
Я на равных в чистом поле
После пинты виски
Сам, не требуя наград,
Потягаться был бы рад
С королём английским.
Сэр Аласдар с нами был.
 
 
Мы вассалы тана;
Он в набегах нас водил,
С нами хлеб и эль делил,
Рядом на земле стелил
Плед с тартаном клана.
 
 
Гор родных зовут вершины, —
Иль погибнем, как мужчины,
Иль к победе вместе!
Ждите, милые края,
Эйли нежная моя;
Пой, Шотландия моя,
Славы нашей песню!
 

Гадание на огне

 
Вы были всадником древнего рода
Из дальних болотистых мест…
Помню, как шли Вам камзол не по моде
И золотой эфес.
 
 
Видели серые Ваши ботфорты
Тысячи пыльных дорог…
И на щите был герб полустёртый —
Белый единорог.
 
 
А я была маленькой кельтской колдуньей
В венке из кувшинок и роз,
Травы срывала в лесу в полнолунье,
Доила крестьянских коз,
 
 
Знала секретные все тропинки,
Песни речных камней.
Было дано мне, умывшись росинкой,
Птиц понимать и зверей…
 
 
К свету костра слетались звёзды.
Я рок вопрошала свой…
Чище росинки – как Божьи слёзы —
Ваша душа предо мной.
 

Навстречу русалочке

 
Я кротких таких не встречала глаз, —
Смогу прошептать едва…
Все, сколько в мире их есть – для Вас
Ласковые слова.
 
 
(И прежде видела Вас, мой друг,
Гадая по знакам рун,
Но пальцы чуткие Ваших рук
Моих не касались струн!)
 
 
Пытаюсь в течение многих дней
Я от самой себя скрыть…
И чары теперь не помогут мне
Сердце своё победить,
 
 
Напиток не защитит колдовской
Из заговорённой травы…
Навстречу русалочке, деве морской,
Пойдёте ль, доверясь, Вы?
(Заря взошла, улыбаясь светло.
Ты тени снов не лови…)
О, имя Ваше, – как солнце, теплом
В моей разлилось крови!
 
 
Неизреченной музыкой всей,
Всей нежностью Вас люблю… —
За легкомыслие прежних дней
Простите душу мою.
 

«Тонки ниточки этой судьбы…»

 
Тонки ниточки этой судьбы…
В скважину луч проникает,
Отворяя волшебный ларчик
Тихой ночью в комнате тёмной.
Сны картинками выплывают,
Оживают мечты, воплощаясь в видениях странных,
И на тёмной стене лучом
Вышиты причудливые узоры,
Символы сплетены в них и знаки…
Разноцветных заглавных букв
В рукописных книгах
Так же радостным трепетом вид наполнял меня в детстве…
Золотые застёжки раскроются сами,
Когда час мой придёт…
 
 
Сон: как, дерзко решившись однажды
Разгадать судьбы своей нить,
Вдохновенной осенней ночью
Я иду по затихшему дому,
Ветхой лесенки и половиц
Приглушая скрип осторожно.
Луч златой ларец открывает…
На дне ларчика вещи лежат —
Белоснежная чистая ткань,
Крест большой и старинная книга. —
Не осмеливаюсь прикоснуться…
 

«Стих закат над светлой осенью…»

 
Стих закат над светлой осенью,
Затаился в облаках.
Стихопад… Лесное озеро
В очарованных краях.
 
 
«Но скажи, за что изгнание,
Даже если был неправ?
Отменяешь ты избрание,
Госпожа моя сестра».
 
 
За одно лишь слово дерзкое
Вдаль отослан навсегда. —
Капнула слеза на зеркало,
Затуманилась вода.
 
 
И предстал в нежданном образе
В отраженьи даме он:
Рядом с ней в заклятом озере
Уж не рыцарь, а дракон!
 
 
Был расколот поколебленный
Хрупкий дар, озёрный мир, —
И осколок тот серебряный
Близко к сердцу подступил…
 
 
На колени встал, закованный
В чешую напрасных лат, —
Королева златокосая
Руки всё же отняла…
 
 
Бледный лист упал, как вычислил, —
Чтоб и тени разделить…
И велит её величеству
Гордость – первой уходить.
 
 
«Я плыву к другому берегу, —
Рыцарь милый, оглянись!
Ты стоишь под стройным деревом, —
Как забрало, строй ресниц…
 
 
Но твоей улыбки мужество
Мною разоблачено…
Листьев золотое кружево
Нимбами окружено.
Вот взлетят стволы хрустальные —
И печали не помочь…»
Вдоль по лугу – самой дальнею
Побрела тропинкой прочь:
 
 
Голубые – голубиные —
Очи затопили луг…
А уста горят рябиною,
Алой горечью разлук.
 

Снежное сплетение

 
Дышит вьюжное кольцо,
И зимы-царицы
На точёное крыльцо
В блёстках шлейф ложится.
 
 
В плавей нежное тепло
Растворились зори…
В шёлк лазурный намело
Бисера узоры.
 
 
Слышишь, как туман прядёт
Пряжу с серебринкой,
К берегу склонившись, пьёт
Воду с хрусткой льдинкой?
Гулким камушком луна
Задевает ветки,
В облака скользнёт она
Ледяной монеткой.
 
 
Светлою стрелой летит,
Сеет всадник быстрый
Тонкий звон из-под копыт
Ручейком искристым.
 
 
То ль напев, то ль разговор
Сверху раздаётся,
Где девичий звёздный хор
Стайкой резвой вьётся:
 
 
Как стеклянною, звенит
Лошадиной гривой,
Вдаль прохожего манит
Смехом шаловливым.
 
 
И у сердца моего
Вспыхивает свечка. —
Разлилась на Рождество
Радость тихой речкой…
 

Тайны
Аррасского двора

Ниточка к луне

 
Весна хороша так, а ветер – что мышка… —
Котёнок играет с клубком и мурлычет,
Он ниточку тянет к себе.
 
 
И вдруг – из тихого дома, неслышно
(И кто их всех в марте на крышу кличет?),
Спешит на всех лапках к луне…
 
 
Ах я язычница!.. Но зачем же
Ты мирт мой до дыр протираешь пемзой —
Чтоб имя верней забыть?!
 
 
(Не Афродитой уж, не Селеной, —
Душе осталось притворно-смиренной
Пушистым котёнком лишь быть…)
 

Снегурочка

 
Дочь Солнышка я, – а вот ты, мой Лель,
Не из снежинки ль сотворён, случайно?..
Скажи, не ты ль свою забыл свирель
У моего крыльца? – Вот вся и тайна…
 
 
Давно известно всем, что на лугу
В пастушеских напевах зеленеет!
Весны я не приметить не могу,
Наивный мальчик! – Врёт и не краснеет…
 
 
Сама, средь пней лесных, мой сударь Лель,
Я вызываю Вас на поединок!
Растопит на руке моей апрель
В хрустальных брызгах звонких сердце льдинок.
 

Шотландская легенда

 
Король пил вересковый мёд, —
Кто сердце короля поймёт? —
И к Джен попал он в плен…
Дева эльфийская она;
В венке лучей стоит весна,
Ведь нынче королю должна
Сказать так много Джен!
 
 
Что Дженни скажет королю? —
«Прости меня, тебя молю…» —
Ах, если б стало так!
Но кто постиг бы сердце Джен,
Кто счёл бы, сколько в нём измен? —
Ведь Дженни – не проста!
 
 
Горечь и сладость – в один миг
Тому, кто в душу ту проник,
Испил от уст её…
Хоть вереск дикий расцветёт
И сладким горький станет мёд, —
Как вновь король в горах найдёт
Ту, что искал давно?
 
 
«А Джен – не любит короля!» —
О чём тогда поёт земля?
«Что на дворе – весна;
Пришёл к нам юношей Апрель,
Светлый и звонкий менестрель,
Высокий – до окна.»
 

Элоиза и Абеляр

 
– Входите, монсеньёр. Я Вас ждала…
(Глагол amᾱre в языке латинском —
Один лишь, кажется, и поняла…
Прочёл ли, Пьер, ты до конца записку?!)
 
 
– Нет, нет – молчите… – не отводит глаз
Она от лика, будто он – картина.
(Ах, Элоиза!.. Он не стоил Вас,
Вам заслонивший тексты Августина!)
 
 
Умолкла девушка – но за неё весны
Певучий, нежный голос отвечает: —
Ах, может быть, – бывают ярче сны.
Но лучше Абеляра – не бывает!
 

Tibi

«Por los ojos de la monja

galopan dos caballistas.»

(Federico Garcia Lorca, «La monja gitana»)

 
Шрифт готический, латинский, узкий,
Тонкие стволы олив и горы.
И вставал пейзаж изящный, грустный
В синей дымке, – клавесин в миноре…
 
 
Россыпью хрустальной, непрестанной
Звон, – то о прощеньи иль прощаньи?..
Слишком нежной памятью восстало
Из глубин души воспоминанье:
В сумерках ты проходил, мираж мой,
И перо – мишенью над беретом…
И часов старинных бой на башне
Возвещал расцвет перед рассветом.
 
 
Разворачиванье светлой ленты:
Ухо – ловит, сердце – в бусы нижет
Звук всё удаляющейся флейты
И шагов незримых, – берег ближе…
 
 
Уманил, – и повлеклась за тенью
Безответственно и без корысти.
Вздох и голос, – магия: смятенье.
И ресницы эти – словно кисти;
 
 
Трепет жилки на щеке под кожей… —
Дерзость свой устав забывшей птицы,
Как каприз – блаженному, быть может,
Хоть за откровение простится?..
 
 
А рукой витраж цветной – что боль мне? —
Не для воздаянья разбиваю,
И прошу поверить, что невольно
Я Судьбы ловушку воспеваю:
 
 
Близнецы сиамские в час горний,
Сращены гитара и гитана. —
Были скалы, был приморский город,
Каменные плиты у фонтана…
______________________________________________
 
 
Поручаю голубю приветы,
Но обратный адрес не оставлю:
Я тебя не обяжу к ответу,
Вновь тебя преследовать не стану…