Текст книги "Лютня странницы. Поэтический сборник"

Сон

 
У обочины молча став,
Царскую подожду Семью, —
В соучастьи лишаясь прав,
Журавлиный клин отпою…
 
 
Против ветра утлый возок ползёт,
На колёса мокрый снежок налип:
В ссылку Царскую он Семью везёт —
Прочь уносит Клад наш на край земли!
 
 
Уж Их близок последний миг…
На конях – усталый отряд;
Может, прадед мой был средь них,
Провожавших на крест Царя… —
 
 
Я – за Ними вслед – загоню коня!..
Снег ли, дождь устам не даёт дышать…
Пусть в полёте пуля спалит меня, —
Ласточкою в лазурь кинется душа:
Там – прощения тихий свет,
Там – надежды мелькает стяг… —
Мне до всадника эполет —
Даже с цыпочек не достать.
 
 
Грязь губами молча стерев с колёс,
Омываю плачем Их до зари, —
Разлетится сердце фонтаном слёз:
Вихрем сбит хрустальный гардемарин…
 
 
Там – от терний стихает боль;
Там – пурге не задуть огня…
Крест, о Царь, разделю с тобой! —
В Царстве том помяни меня!
 

«Не пожар, война и бури…»

 
Не пожар, война и бури
Предвещают лихолетье, —
Бич последнего столетья —
Недолюбленные дети.
 
 
Не на ровном месте страхи
В ночь выходят из тумана —
Недорубленность на плахе,
Кровью хлещущая рана…
 
 
Со своих, грядущих деток
Взыщут (а найдут едва ли!) —
Что мы в них не долюбили, —
Что мы в них недовложили,
У чужих просить послали…
 

«Может, в том зелёном дне…»

 
Может, в том зелёном дне,
В песни мира и покоя
Над кристальною рекою —
Строчка есть и обо мне?..
 
 
Может быть, в полдневный час,
Как призыв застигнет горний, —
Удалюсь пустыней знойной,
Не встревожив сонных вас…
 
 
Может, ангел в том пути
Слово с рифмой мне подскажет, —
И крылом на душу ляжет
Неоконченный мотив…
 
 
Без меня начался суд. —
Опоздать немного можно ль?
Что тут – гордость, что там – должность, —
По-иному разберут…
 
 
Может, преданным сердцам —
Золотых цветов немало
И серебряных хоралов
Я оставлю в двух ларцах, —
 
 
Звуки песен и молитв,
Может быть, в виденьи сонном
Мой подхватит лебедёнок —
И тональность сохранит…
 
 
Труден путь в сиянье дня,
В царство мира и покоя, —
За кристальною рекою
Помолитесь за меня…
 

Русалочка

 
Иди, русалочка, твёрже будь,
Пусть в небе звёзд и нет…
Стели, русалочка, Млечный путь —
Принцу с принцессой вслед.
 
 
Ступай, русалочка, – каждый шаг
Скручивай сердце в жгут.
Танцуй, русалочка, на ножах, —
Маки к утру взойдут.
 
 
Рисуй улыбку, спеши – ведь ждать
Не станет зелёный плёс…
Учись, русалочка, исчезать
Молча, без лишних слёз.
 

« Свершилось… Конь вперёд понёс седло пустое…»

 
 Свершилось… Конь вперёд понёс седло пустое,
 Он всадника найдёт; немало новых сеч.
Средь этих трав глоток укрытья и покоя…
И мой ли то был шлем, и мой ли то был меч?..
 
 
Ты мне явил, Господь, весь мир в одно мгновенье —
Тех, кто над ранами глумился с высоты;
Тех, кто на подвиг звал – и отошёл с презреньем…
А рядом на кресте со мной один был Ты.
 
 
И вспыхнет, и зайдёт заря вновь над холмами,
И прозвучит в ночи жемчужная звезда, —
Жизнь такова – в полях пусть стелются туманы,
И ветер пыль дорог развеет без следа…
 

Дыхание гор

Котёнок

 
Пантерой чёрной мечется душа,
Ком боли ударяется о землю:
– Ты… отошлёшь?! – мне нечем уж дышать.
Но голосу иного я не внемлю,
Из рук чужих приманку не приемлю…
 
 
Я за порогом келии твоей —
Твой часовой, часами ждать готовый,
Пока навстречу выйдет из двере
 Тот, кто увечья исцелял мне словом, —
Как утешенья, ожидая зова.
 
 
Я грозный зверь, испытанный в бою, —
И зуб, и коготь мой всегда отточен.
В последний час – на лоб ладонь твою… —
Вот всё, чего душа мюрида хочет.
Ты приручил – я твой и днём, и ночью.
У ног твоих я лягу и в раю.
 
 
Хоть меховой игрушкой стать бы рад
Зверёк, тобой от гибели спасённый… —
Я лишь клинок, твой преданный солдат,
Лишённый шлема и защитных лат;
Паж-отрок, и дитя, и меньший брат,
Твоей руки смиренный аманат, —
В ущелье провалившийся котёнок.
 
 
– Не отсылай!!! – я – чёрной боли ком,
Внезапным смерчем падающий в ноги;
Глаз две свечи, горящих за плечом…
Телохранитель с огненным мечом —
И раненый котёнок на дороге.
 

Махидевран

 
Махидевран,
мать наследника Мустафы —
горько имя твоё, как горек твой путь!
Миндальное деревце ты, трепещущее под ветром.
Махидевран,
серна горных вершин,
в садах имя моё не забудь!
Я видел тебя у вод, не услышал ответа…
Махидевран,
наклони кувшин…
 
 
Сон ли? – где-то в белых пещерах свеча горит,
Каплет воск золотой, шелестят страницы…
Махидевран – маленький искренний мой мюрид,
Телом прикрыв от стрел,
убьёт слезинкой с ресницы.
Махидевран,
душа с тобой говорит…
 
 
Азраил за твоим плечом,
Джабраил над твоей головой!
Махидевран… —
Пощади, не коснись, пока я живой! —
Махидевран… —
И вновь мне твой образ снится.
Махидевран!
Отойди, иль ударю мечом! —
Ты ж,
как огонь,
лобзаньем прожжёшь десницу…
 

Караван

 
…И караван встаёт меж миражами,
Кость сладкой мукой разломив в груди, —
И свитки скрыты тайные шатрами,
И трудная дорога впереди…
 
 
Мактуб. – Предречено, гласит Писанье, —
Так в путь, как в бой, ступай на дальний звук.
Томит и манит чудное страданье, —
Так дервиша затягивает круг…
 
 
И бури в тихом озере кипенье,
И пламенем заходится зола, —
Катарсисом нисходит исступленье,
Иначе бы – погибель снизошла…
 
 
И золотых иголочек по жилам
Уже никто не в силах отменить,
И не порвётся – было б и по силам —
Связующая с Запределом нить…
 

История одного паруса

 
В бурном море – волн восстанье;
Туч раскинуты шатры…
А над мачтою – плесканье
Безрассудных белых крыл.
 
 
Лебедёнок-новобранец,
И тебе готов предел! —
Это твой последний танец:
Слишком тонок, слишком бел…
Ах, фарфор! – Вся жизнь – в опоре:
Мачта – образом креста…
А в грозу, в открытом море
Выжить – шанс один из ста.
 
 
Исключений здесь не будет,
На войне – не как в игре:
Не таких – сминают бури!
Ты-то что за принц морей?..
 
 
Под обстрелом молний грозных
Прожжены крыла насквозь;
Уж просвечивает – поздно! —
В эполетах россыпь звёзд…
 
 
Средь сполохов раскалённых
Заскрипел до звона шёлк, —
С колокола ты снесённый
Колокольный язычок!..
 
 
Судно – в щепки; в пенных гривах
Среди рифов остов встал. —
Словно облачка обрывок,
Пёрышко из вышних стай, —
 
 
Только крохотная точка
Бьётся с ветром наравне:
Белый парус – лоскуточком
На обугленной струне…
 

Восточная притча

 
В далёком гористом краю
Жил знатный князь, прославленный в бою.
Кольчугу не снимал он с плеч,
Знавал и лук, и острый меч.
 
 
Он с пленным кроток был, как брат,
А враг с ним встрече был не рад…
Привольно возле тихих вод
Паслись стада, не бедствовал народ.
 
 
У князя отрок был один, —
Скорее не слуга, а сын,
И, выходя из врат с мечом,
Князь на него лишь оставлял весь дом.
 
 
Однажды мальчик утром встал
И князю сон свой рассказал:
«Мой господин, я видел сон,
Как мы с тобой стояли пред дворцом.
 
 
Колонн изящных стройный ряд,
Ступени мраморные спят…
Как сноп из радужных огней,
Украшен был он множеством камней:
 
 
Глаза закрою – вижу вновь
Сапфир как море и рубин как кровь.
Там с белым жемчугом блистал
Слезой небес наполненный кристалл.
 
 
«Кто ж дивный зодчий?» – я спросил.
Сказали мне, что Царь сам возводил;
И плавно подданных река
Текла к дверям бессчетные века.
 
 
Не всяк ступивший на крыльцо
Сподобится узреть Царя лицо,
И самозванца тщетен дар:
Лишь тот войдёт, кого признает Царь…
 
 
И отрок в белом стихаре
Коня седлал там во дворе, —
Я подошёл, спросил: кому? —
Тот улыбнулся: князю твоему!
 
 
На нём из шёлка стремена,
Где с серебром червлёным письмена;
Седло с кистями, злат султан, —
Мой господин, на царский пир ты зван!
 
 
Царь наградит тебя венцом,
Но, господин, ты не вернёшься в дом!
Как с горных тропок не свернуть? —
Ай, господин, и крут, и узок путь!
 
 
Там камни, да песок, да мел,
Отравленных рой в спину стрел…
В бою я б стал твоим щитом, —
Боюсь, что на щите придёшь ты в дом!
Последний день тебе служу,
С тобой же сам пусть голову сложу.
Склонюсь до стремени главой:
Хоть в этот путь возьми меня с собой!»
__________________________________
 
 
Пришли глухие времена:
Пучком редиски жизнь оценена. —
Ой, хуже будут времена, —
Прочтёт ли кто червлёны письмена?..
 

Дади-Юрт

 
1
 
 
Сквозь дымку строгую печали
Страницы прошлого встают. —
Здесь голоса живых звучали,
В селе зелёном Дади-Юрт.
 
 
Рождались дети, жизнь кипела,
Паслись стада, сады цвели…
Здесь танцевали, песни пели,
Трудились, землю берегли.
 
 
В папахах облачных толпою
Вставали силуэты гор.
Дышал улыбкой золотою
Небес распахнутый простор,
 
 
В нём таял месяца осколок…
А пушки стерегли сады.
Направил жерла их Ермолов
На саклей мирные ряды.
 
 
2
 
 
Аул в волненьи был, но, впрочем,
К сраженью жаркому готов —
Казак знакомый прошлой ночью
Предупредил сам кунаков.
 
 
От взорванного минарета
Бежал с оружием народ…
И новой радости рассвета
Аул уже не встретил тот.
 
 
В последний бой, с одним кинжалом,
Бросались горцы на штыки.
И гибли там – забыта жалость —
Их жёны, дети, старики… —
 
 
Но голос сладостный Айбики
Под медной чары твёрдый звон
Прорвался ввысь сквозь шум и крики
И раненых невольный стон:
 
 
Дочь основателя аула
Отважной девою слыла,
Дух воинов поднять дерзнула
И за собой подруг вела.
 
 
Они, как гурии младые,
И раненым продлили жизнь,
И пели песни боевые,
Отрезав косы на пыжи, —
 
 
Умолкла Заза, спит Жансика —
Все в райском встретятся саду! —
Осталась без подруг Айбика,
Последняя в своём роду.
 
 
Был для неё жестоким день тот:
Погибла вся её семья.
Не отзовутся, не ответят
Родня, соседи и друзья…
 
 
Джигит, её любивший, первым
В горячей битве также пал, —
И слёз над юношею верным
Никто от ней не услыхал.
 
 
Но, как не стало Амирхана,
Как будто солнца свет погас:
Весь мир – дымящаяся рана,
И как приблизить смерти час?..
 
 
3
 
 
Спалённым остовом чернея,
Двор оставался, пуст и гол, —
Туда-то, в поисках трофея,
Солдат к развалинам забрёл.
 
 
Вдруг обернулся он – как птица
Из разорённого гнезда,
Смотрела из руин девица
Прекрасней, чем в ночи звезда.
 
 
Он к ней шагнул: «Попалась пташка!
Ну-ну, вот диво… что ж, я рад.
Небось под шёлковой рубашкой
Всамделишный найдётся клад!»
 
 
Её, зверьком загнавши в угол,
Уже, казалось, задержал —
Но с ног был сбит он и напуган:
Направлен в грудь его кинжал!
 
 
«Ещё кусаешься, волчонок?! —
Солдат, оторопев, сказал. —
Я много повидал девчонок,
А эта – дикая коза!»
 
 
«Я лучше с башни наземь кинусь
Иль скроюсь в пламени костра!
Там ждут уж близкие, кто сгинул —
Четыре брата и сестра.
 
 
Отца уж нет, и дом сожжён наш;
Мать кровью истекла от ран;
Штыком и пулями сражённый,
С земли не встанет Амирхан.
Рука мужская крепче женской;
Кто за меня свершил бы месть?.. —
Но ты не знаешь душ чеченских:
В них слово «смерть» – тень слова «честь».
 
 
Здесь род врага под корень губят, —
Да будет каждый чист и смел,
А лживой фразы «бьёт – так любит»
Никто б и детям не пропел.
 
 
Народ наш восстаёт за волю, —
И будь он весь в бою убит,
Я не привыкну к рабской доле,
Не соглашусь на плен и стыд!
 
 
Ты не поймёшь: ты не чеченец.
Вернись к себе, в свои края.
Меж нами кровь, злой чужеземец,
Тебе живой не сдамся я!»
 
 
Солдат был изумлён, но вскоре
В борьбу с ней бросился опять…
Страх переплавившее горе
Ей помогало устоять:
 
 
Взмах лезвия – отсечь, как скверну,
Кос цепи в грубом кулаке, —
Стрелы быстрее, легче серны
Айбика кинулась к реке.
Не мост Сират ли?! – там стояли, —
Измерить чем те скорбь и гнев? —
С конвоем переправы ждали
Десятка три пленённых дев…
 
 
Рукою тонкою взмахнула,
Лишь миг промедлив на мосту, —
И стаей пленницы рванулись
На зов, звенящий в высоту…
 
 
Рука мужская крепче женской, —
Создатель так предначертал;
Но свадебный костюм чеченский
Включает девичий кинжал…
 
 
Мелькали над потоком платья;
Живой не взяли ни одну, —
Солдат топя в своих объятьях,
Те с ними камнем шли ко дну.
 
 
Кипела речка бурной лавой,
Мундирами запружена…
О Дади-Юрт, – цвет горькой славы, —
Ты горской гордости цена!
 
 
4
 
 
Плит белый камень осеняет
Соцветий нежность полевых;
Свет лунный Терек озаряет,
В тиши колеблется ковыль…
 
 
И с полумесяцами пики,
Что к небу тянут остриё,
Стоят, как свечи по Айбике
И сёстрам молодым её.
 
 
О путник, в память дней кровавых
Здесь шаг на миг останови:
То Дади-Юрт, – песнь горской славы,
Смертельной чести и любви!
 

Хайбах

 
Кружит узкая тропинка.
Стрекоза плечо зацепит,
Капля вздрогнет на травинке… —
Дождь, стекающий на пепел.
 
 
Серым саваном витает
Под обугленной стеною
Преступленье, что скрывают
На земле пророка Ноя.
 
 
Сухожилия и кости
Рассекает поневоле
Страшный лик Голгофы горской —
Невместимой в сердце боли.
Среди стен сожжённых этих
Словно ждёт душа и ищет:
Жёны, старики и дети —
Облачко над пепелищем…
 
 
Кто бы мог видений лица
Словом оживить заветным?
Сколько им ещё томиться —
Бездыханным, безответным?..
 
 
Кто по имени их снова
Воззовёт и сосчитает? —
У престола золотого
Ангел списки душ читает…
 
 
Кости, пуговицы, гребень,
Лоскутки одежды бедной…
Там, где гор коснулось небо —
Ад свой пир вершил победно.
 
 
А друзья их и родные
Здесь останки тел находят…
Их сердца горят поныне,
Болью вечною исходят.
 
 
Им указ с улыбкой лживой
Ты приложишь солью к ране? —
– А свидетели-то… живы? —
– Бог всё видел, Гвишиани.
С ними там Он находился,
Вопли их и стоны слышал,
Пока жертвы дым курился
Над пылающею крышей.
 
 
Знает, как живых, Он мёртвых,
Их страданья не забыты:
Вот младенец, распростёртый
С юной матерью Сацитой,
 
 
Грудь искал в пыли дорожной, —
Мать ушла за жизни грани… —
В Судный день, во свете Божьем,
Что им скажешь, Гвишиани?
 
 
Ты гостям, под кров входящим,
В спину нож вонзил бесчестно.
Не очаг, теплом светящий —
Ждал их жар подземной бездны!
 
 
Помнишь заживо сожжённых —
Без состава преступлений —
Близнецов новорождённых,
Стариков, их жён столетних?..
 
 
Чтобы погасить то пламя —
Сколько ж слёз должно пролиться?!
В Судный день – не за горами ль
От их глаз мечтаешь скрыться?
Отговорок рой нелепых
Беззакония не скроет;
Дождь, стекающий на пепел,
Крови с рук твоих не смоет.
 
 
Встанет теней вереница
Возле стен спалённых кругом, —
Это их глаза и лица,
Их с плеча не скинешь руку…
 
 
В Судный день, Творца веленьем,
Облекутся кости кожей, —
То забытое селенье
Воскреси, Великий Боже! —
 
 
Вновь обрящут души тело,
Скорбь свою оставив долу,
И пойдут в одеждах белых
К лучезарному престолу.
 
 
Даст за муки утешенье
Вечный, Верный их свидетель… —
Над землёй благословенья
Небо радуга осветит.
 

Новогодний штурм Грозного

 
Птицей бьётся вьюга за окном, —
Птенчикам растерзанным в метели
Петь, – хоть подступает в горле ком, —
Только бы снаряды им не пели…
 
 
Мглистой спешной стёжкой вьётся путь;
Слёзы родником мои да будут, —
Только их на землю не вернуть,
Только имя их и взгляд забудут.
 
 
Кто-то деньги наживал и чин,
Жизнь чужую списывая с рельсов, —
А себя отдал бы хоть один
В пасть небытия, в утеху бесам?!
 
 
Капельки единственной крови
На весах окажется довольно,
Если смысл Всевышнего любви
Попран вековой неправдой дольней.
 
 
Тщетно с криком пробуя взлететь, —
Алый след разбрызгивают стрелы! —
Путь простоволосая метель
Стелет перьями, как платом белым…
 

Ручной волк

 
Я образ свой терял, живя в неволе, —
По глупости в капкан попал когда-то.
Забыл давно, как слёзы лить от боли,
Ну разве что… когда лишился брата…
 
 
Глаз пламя жёлтое, клыки – острей кинжала.
Я через годы помню вкус обиды
И в схватке перегрыз бы смерти жало. —
Страшней нет мстителя, верней – мюрида.
 
 
А в эту ночь – как перед казнью пленный,
Зову на помощь за вратами рая.
Я гибну, я тону! Сдаюсь смиренно:
Луна приходит, душу раздирая!
 
 
Серп-полумесяц тоненько, как волос,
Впился… – врагам не подарю я стона.
…Ворота скрипнули: шаги Его и голос.
Он движется, как жаркая колонна.
 
 
В Его норе, – я от тепла шалею,
Бальзам потёк на раненое сердце, —
И эллину есть место, и еврею,
Поляку, и цыгану, и чеченцу…
 
 
Недавно хлеб пекли… – о, дивный запах;
С малиной кто-то пироги затеял…
…Хозяин сам чуть держится на лапах,
Вой слушает мой горький, гладит шею…
 
 
Рука на лоб легла – боль отпустила…
Язык шершавый трогает запястье:
Неужто жив я? Вновь вернулись силы… —
Похоже, это называют счастьем!
 
 
Вот рай, – сквозь сон, под отзвуки молитвы,
У ног свернувшись, всхлипывать чуть слышно…
О Боже… я ли?! – брал из рук малину!!!
А думали все – что, как предки, хищный.
 

Эльфийские напевы

Ламедонская баллада

 
     Лучник на небо взглянул в упор,
     Ждёт тетиву стрела: —
     Гости к вам, кажется, лорд Ангбор,
     Жалуют на орлах!
 
 
     Строились люди вдоль крепких стен,
     Каждый готовил меч… —
     Мир не вращается без измен.
     Лучше б навек, у её колен,
     Под Лихолесьем лечь…
 
 
    Белыми искрами жжёт Кольцо
    В бешеной синеве…
   Это Артанис, её лицо…
   Нет, – их, похоже, две!
  Там на соседнем сидит орле
  Та, что смугла, быстра,
  Лишней промашки не даст стреле,
  Враг мой – её сестра!
 
 
  Молнией солнечной мчит орёл
  Ношу в далёкий бор…
  Замок не нужен, не льстит престол
  Леди Туманных Гор.
 
 
  Север… Синеется лес Фангорн
  На горизонте дней. —
  Что Лихолесье, что Эребор, —
  Как по холмам по весенним нор —
  Шрамов и дыр во мне.
 
 
  Помнишь, учил тебя строить лук? —
  Выстрел твой спас орла,
  Мне ж – на погибель из тех же рук
  В шею вошла стрела…
 
 
  Помнишь об эльфах и орках спор?.. —
  Всё это ныне – дым. —
  Леди Артанис Туманных Гор
  Мимо скользит, не подъемля взор,
  Сердце её – с другим.
 
 
  Вот и жалей их, гламурных плакс,
  Клятвы и жизнь готовь…
  Только лишь вежливость между клякс —
  За пролитую кровь.
 
 
   Длинные локоны под луной,
   Травы, бинты и мгла… —
   Леди Артанис в тиши лесной —
   С айну крылатым, а не со мной.
    С той стороны… стрела.
 

Искупление

 
«Я обнимала мачты кораблей,
Ломоть последний отложив коню, —
Как воинов сестра и дочь царей,
В изгнании свободу сохраню.»
 
 
Крылами плащ ложился на плечах,
За нею свет стелился по горе.
И меч в руке играл и пел в лучах,
Как юный жеребёнок на заре…
 
 
И кудри к ветру отпустил венец…
И жертвенник палил владенья Зла.
И лук, и свитки грамот, и дворец
Горели ярким пламенем, – ларец
Она одним лишь взглядом отперла…
 
 
Там жемчуг и рубины без числа;
Там горностая мех, гербы и плеть…
Как в каплях алых молния бела! —
Рука её, в осколках от стекла,
Поставив росчерк, хартию прожгла, —
Прорвав печать, там роза проросла…
 
 
– Я всё, что здесь имела, отдала…
И он уже не сможет умереть.
 

Мотылёк

 
Трепещущий на ветке мотылёк
Из ветра чутко впитывает звуки
Отрады своей будущей иль муки,
От мира и сует его далёк…
 
 
В его узоры тайно вплетены
Иных краёв цветы и ароматы, —
Чьей послан воли вестником крылатым,
Не с райской ли летит он стороны?
 
 
Прозрачным лепестком – то ль звёздный звон
Смахнув с высот, то ль светлый отблеск лунный, —
Лиловым вздохом осеняя струны,
На лютню тихо опустился он…
 
 
Народ ждёт музыки, – молчит певица:
Знакомых струн коснуться вдруг боится,
Иль слой пыльцы нарушить на крыле,
Иль мотылька спугнуть в горячей мгле,
Иль силой чар – миг словно вечность длится?
 

Возражение Барнсу

 
Над окаянной скорбною землёю
Восходит ночь, – и маг, считая звёзды,
В тайник их прячет свет с улыбкой злою…
 
 
На лестницу восхищу в миг я поздний
Сокровище последнее с собою,
А жребий даст слезинка в лоне розы.
 
 
И, в силу нерасчётливости лиры, —
Какие б в спину ни неслись шипенья,
Минуя в ряд застывшие кумиры, —
 
 
Где изолью, и в пламени, и в пеньи
Кувшин я свой с благоуханным миром —
Там лягут белым облаком ступени.
 
 
Несовершенства нашего уродство —
Резцу Творца противящийся камень,
Где с первозданным обликом несходство, —
 
 
Всё факел попалит, небес он знамя.
Вдруг слабость перевесит благородство? —
Но оправданьем жизни станет пламя.
 
 
Со славословьем, бранью или плачем, —
При перевязках есть ли грань приличий? —
Мы сущность на мосту уже не спрячем.
 
 
Хоть непомерность трат и необычна, —
Но кто границы той цене назначит
В горнило сфер восшедшей Беатриче?!
 
 
Я буду в вечности гореть над миром
Улыбкой радуги, касаньем солнца —
И больше дам, чем здесь, в скитаньях сирых.
 
 
Сквозь облака и тлен, – душа вернётся,
Чтоб осенить руки касаньем мирным,
Чтоб сил прибавить тем, кто остаётся…
 
 
Что знает плоть про белый огнь эфирный?