Текст книги "Трудное счастье"

Челси накрывала на стол. Робби у открытого холодильника жевал холодную сосиску, а Клэр у плиты укладывала на булочки уже готовые поджаренные котлеты.

– Челе, достань, пожалуйста, маринованные огурчики. А ты, Робби, перестань поедать эти сосиски! Ужин уже готов. Привет, Том.

Он остановился за женой, обнял ее и поцеловал в шею. Она была теплой и пахла луком, духами «Пэшн» и школьной учительницей. Клэр замерла с ложкой в одной руке и булочкой в другой и немного изогнула спину, стараясь увидеть его.

– Боже мой, – тихо произнесла она, улыбаясь мужу. – Дважды за день?

Том нежно поцеловал ее в губы, а Робби сказал:

– Интересно, что бы это значило? Челси ответила:

– Сегодня утром я их застукала – обнимались в мамином классе. И не как-нибудь там впопыхах. Он ее прижал и не отпускал. И знаешь что – они уезжают на выходные, а нас подбрасывают деду.

– Деду!

– Садитесь за стол, – приказала детям Клэр, уклоняясь от рук Тома и ставя перед семьей блюдо с дымящимися сандвичами. – Папа считает, что нам стоит отдохнуть, пока не начались занятия и все это сумасшествие. Вы же не прочь?

– А почему нам нельзя остаться одним?

– Потому что у нас существует такое правило. Том, не достанешь из холодильника морковь и сельдерей?

Том нашел в холодильнике овощи, и все сели за стол. Робби положил себе три булочки с котлетами, прежде чем передал блюдо сестре.

– Ну и обжора, – сказала она.

– Слушай-ка, ты небось не надрывалась весь день на тренировке.

– Представь себе, мы тоже репетировали с командой поддержки, дома у Эрин.

– Подумаешь, – пренебрежительно ответил брат.

– Ой-ой-ой, мы сегодня, кажется, не в настроении?

– Отстань, ясно? У меня есть на это причины.

– Ну и что за причины?

– Отец знает, правда, папа? Какой-то новичок появляется в городе, после того как мы уже целую неделю пахали на тренировках при сорокаградусной жаре, и тут он приплывает, гундосит «Да, сэр», «Нет, сэр» в разговоре с тренером, и через несколько минут тот ему говорит: «Ты в команде».

Том и Клэр обменялись взглядами, после чего Том спросил:

– Но почему тебя это так возмущает, Робби?

– Потому что, черт побери, Гормэн ставит его защитником!

– Ну и что?

Робби, словно не веря своим ушам, уставился на отца. Потом взорвался:

– Но ведь Джеф играет в защите. Гарднер взял себе добавки.

– Тогда Джефу придется играть лучше, чем Аренсу, верно?

– Аи, перестань, папа. Джеф играет с первого класса.

– И это дает ему право оставаться в защитниках, даже если кто-то может сыграть лучше его, так ты считаешь?

Робби закатил глаза.

– Фу, мне просто не верится.

– А я не пойму, что случилось с тобой, Робби. Ты всегда болел за честь команды. Если этот новый парень хороший футболист, то выигрывают все, ты же знаешь.

Сын Тома перестал жевать и замер, глядя на отца. В углах его рта остался оранжевый соус. Гладкое, чисто вымытое лицо парня пошло красными пятнами. Челси переводила взгляд с брата на отца, потом взяла стакан с молоком, отпила и спросила:

– А что из себя представляет этот новичок? Том положил сандвич:

– Его зовут Кент Аренс. Он только что перевелся из Остина, в Техасе.

– Он хоть не дурак?

Вся кровь бросилась в лицо Тома, пока он подыскивал подходящий ответ. Клэр, откинувшись на стуле, внимательно слушала, но не вмешивалась в разговор.

– Нет, вовсе не дурак, – проговорил наконец Гарднер, как будто бы взвесившее, что знал о Кенте.

Робби выразил свое отвращение в нечленораздельном бурчании и спрятал глаза за своим стаканом молока. Со стуком опустив его на стол, он сказал:

– Надеюсь, папа, ты не ожидаешь, что я буду таскать его повсюду с собой и навязывать своим друзьям.

– Конечно, нет. Я только надеюсь, что ты будешь вежлив с ним и станешь обращаться с парнем так, как хотел бы, чтобы обращались с тобой, если бы ты был новичком.

Робби вытер салфеткой рот и, отодвинув стул, встал, захватив свою грязную посуду. Даже его спина выражала недовольство сегодняшним разговором за столом.

– Знаете, иногда меня просто бесит то, что я – директорский сын.

Он сполоснул тарелку и стакан, поставил их в сушилку и вышел из кухни. Клэр спросила:

– Том, из-за чего весь сыр-бор?

– Да не из-за чего. Я привел новичка на футбольное поле и представил его Бобу Гормэну и еще попросил Робби познакомить его с ребятами, вот и все. Но наш сынок, видно, вбил себе что-то в башку или вздумал ревновать.

Она сказала:

– Совсем не похоже на Робби.

– Согласен. Но Джеф Мохауз всегда был заводилой на поле, а они с сыном друзья, ты же знаешь. Этот новичок, я думаю, представляет для Джефа известную опасность. Естественно, что Робби не понравится, если парень вытеснит его лучшего друга.

– Это может еще сослужить Робби хорошую службу, научить его понимать кое-что.

– Да, я тоже так решил. Послушай, насчет выходных… Я позвоню отцу, а ты разузнай о каком-нибудь славном местечке, куда бы можно было поехать, хорошо?

Оба поднялись и подошли к раковине.

– Надо поговорить с Руфью, – сказала Клэр. – Они с Дином все время куда-нибудь выбираются.

– Неплохая идея.

Клэр поставила вымытую посуду в сушилку. Изучая ее склоненную спину, Том подавил паническое чувство страха. Еще ничто и никогда не угрожало его браку так, как сейчас, и одна мысль об этом ужасала его.

– Клэр, – позвал он, когда она выпрямилась.

– А?

Клэр делала сразу три дела: доставала посудное полотенце, поворачивала кран и ополаскивала раковину горячей водой. Он обнял ее за шею, заставив остановиться. Она повернулась, опираясь мокрыми руками о край раковины. Посмотрела на мужа. Том хотел сказать: «Я люблю тебя», но, охваченный паникой, не решился, хотел страстно поцеловать жену, как бы прося прощения за все то, что было в прошлом, и утверждаясь в безраздельном обладании этой женщиной, которую он любил и будет любить всегда.

Но Челси уже тоже вставала из-за стола.

– Что, Том? – заглядывая ему в глаза, спросила Клэр.

Он наклонился к ее уху и прошептал совсем не то, что думал:

– Захвати с собой какое-нибудь сексуальное бельишко в поездку, ладно?

Когда Гарднер вышел, жена продолжала смотреть ему вслед. Губы ее слегка улыбались, а в душе звучал обеспокоенный голос: «Что случилось, Том? Что случилось?»

Глава 3

Клэр пересекла двор, направляясь к соседнему дому. Входная дверь у Руфь Бишоп была открыта.

– Руфь, ты здесь? – позвала Клэр. Подождав несколько секунд, вглядываясь в темный коридор, она снова крикнула: – Руфь?

Не было слышно ни голосов, ни звона посуды. Двойные двери гаража открыты, машина Руфи на месте, а машины ее мужа, Дина, нет.

Клэр побряцала шторкой.

– Руфь?

Наконец Руфь появилась из спальни, бессильно добрела до двери и открыла ее. Вид у подруги Клэр был помятый и измученный. Ее длинные, густые каштановые волосы, всегда непослушные, сейчас и вовсе торчали во все стороны, будто побеги какого-то вьющегося растения. Глаза покраснели, под ними появились мешки. Голос Руфи звучал хрипло.

– Привет, Клэр.

Взглянув на подругу, Клэр спросила:

– Что произошло?

– Я еще сама не уверена.

– Но уже плакала.

– Заходи.

Клэр прошла за Руфью на кухню.

– У тебя есть немного времени? – спросила та.

– Конечно. Расскажи мне, что с тобой.

Руфь достала два стакана, не спрашивая Клэр, положила в них лед и налила тоник. Она поставила напиток на стол и, сгорбившись, села.

– Кажется, Дин с кем-то путается.

– Ой, нет.

Клэр накрыла своей ладонью руку подруги, безвольно лежащую на столе, пожала ее.

Стеклянная дверь кухни была открыта, и Руфь бессмысленно смотрела на деревянную оградку вокруг большого клена. Потом с полными слез глазами пригладила растрепанные волосы, шмыгнула носом и уставилась в свой стакан.

– Что-то происходит. Я это знаю. Все началось еще весной, после того как мы с Сарой ездили к маме.

Руфь и ее сестра Сара на неделю уезжали в Феникс, к родителям, которые купили дом в Сан-Сити.

– Что началось?

– Какие-то мелочи… новые привычки, новые вещи, даже новый одеколон. Иногда я захожу в спальню, а он говорит с кем-то по телефону и сразу начинает прощаться. Когда я спрашиваю, кто это, он отвечает, что это с работы. Вначале я ни о чем не задумывалась, но на этой неделе два раза кто-то звонил и бросал трубку, и я знаю, что там кто-то был, потому что слышалась музыка. А вчера он сказал, что съездит в магазин за батарейкой для часов, а когда вернулся, то я посмотрела на спидометр в машине. Он проехал двадцать пять миль и отсутствовал полтора часа.

– Но ты спросила его, где он был?

– Нет.

– Ты не считаешь, что надо было спросить, прежде чем делать какие-либо выводы?

– Я не делаю никаких выводов. Это началось не вчера, это длится все лето. Он изменился.

– Ну, Руфь, перестань, какие-то обстоятельства, просто совпадение. Думаю, тебе стоило спросить его о вчерашнем вечере.

– А вдруг он действительно с кем-то был?

Клэр, которая за всю свою семейную жизнь ни на секунду не сомневалась в верности мужа, почувствовала огромную жалость к подруге.

– То есть ты хочешь сказать, что не желала бы об этом знать?

– А как бы поступила ты?

Как бы поступила? Вопрос, если вдуматься, очень серьезный. Руфь и Дин поженились еще раньше, чем Клэр с Томом. Двое их детей учились в колледже, деньги за дом были уже почти выплачены, в недалеком будущем ожидался выход на пенсию. В их семейной жизни, насколько знала Клэр, не было никаких серьезных проблем, и замужество подруги как две капли воды походило на ее собственное. Одна только мысль о том, что такой устойчивый брак может рухнуть, взволновала Клэр. Она прекрасно себе представляла, как эта ситуация пугает Руфь и почему та любой ценой намерена избежать дальнейшего расследования. И все же Клэр всю жизнь проработала с людьми, более всего ценила общение и верила в возможность обсудить любую проблему.

– Думаю, что я, – ответила она, – захотела бы узнать правду, чтобы мы вместе потом смогли все решить.

– Нет, не захотела бы. – Твердая уверенность подруги смутила Клэр. – Тебе кажется, что захотела бы, потому что это происходит не с тобой. Но если с тобой когда-нибудь такое случится, ты почувствуешь себя совсем по-другому. Ты станешь надеяться, что, даже если у него кто-то есть, он образумится и порвет с ней сам, чтобы не пришлось обсуждать это все.

– Значит, именно так ты и намерена поступить? Притвориться, что вовсе не обеспокоена, и ничего не говорить?

– О Господи, Клэр, я не знаю. – Руфь оперлась лбом о ладони, запустив пальцы в свою взлохмаченную гриву. – Он покрасил волосы. Ты понимаешь? – Подняв голову, она с негодованием повторила: – Он покрасился, и мы все подшучивали над ним, но что его заставило сделать это? Я была совсем не против седины, и так ему и сказала. Тебе не кажется, что это совсем не похоже на него?

Клэр действительно так казалось, но она ничего не сказала, чтобы не расстраивать Руфь еще больше.

– Я думаю, что просто этот год был тяжелым для вас обоих. Чэд уехал учиться, дом опустел без детей, вы не становитесь моложе – наступил такой сложный переходный период.

– Но другие мужчины переживают его, не заводя при этом любовниц.

– Ну, Руфь, не говори так, ты же ни в чем не уверена.

– На прошлой неделе он однажды не приехал к ужину.

– Ну и что здесь особенного? Если бы я обвиняла Тома в измене каждый раз, когда ему не удавалось вернуться к ужину, то наш брак распался бы много лет назад.

– Тут совсем другое. Он задерживается в школе из-за работы, и ты знаешь, что это уважительная причина.

– Но все же я должна доверять ему, не правда ли?

– Ну, значит, я больше не могу доверять Дину. Слишком многое не сходится.

– Ты уже с кем-нибудь говорила обо всем этом? С Сарой или с твоей матерью?

– Нет, только с тобой. Я не хочу, чтобы в семье знали об этом. Ты же в курсе, как они любят Дина.

– У меня есть предложение.

– Какое?

– Уезжайте куда-нибудь на выходные. Увези его в какое-нибудь романтическое место, где вы будете только вдвоем и сможете… ну, начать все сначала.

– Мы, бывало, часто так уезжали, но и поездки как-то сами собой прекратились.

– Потому что он всегда устраивал их для тебя, сюрпризом. Может быть, ему надоело, и теперь твоя очередь придумать что-нибудь.

– Ты что, обвиняешь меня…

– Нет-нет. Я просто говорю, что надо приложить усилия. Чем дольше вы женаты, тем больше усилий требуется, чтобы сохранить брак, и так у всех. То же самое лицо на подушке рядом с тобой по утрам, те же самые тела, начинающие стареть, та же рутина, когда занимаются любовью – или, хуже, не занимаются. Как у вас с этим обстоят дела?

– Паршиво, особенно с тех пор, как дети разъехались.

– Вот видишь?

– Не из-за меня, из-за него.

– Ты уверена? – Клэр успокаивающе подняла руки, увидев, как ощетинилась Руфь. – Ну-ну, не обижайся.

Просто подумай обо всем, вот мой совет, и Бога ради, поговори с Дином. Где он сейчас?

– Вступил в какой-то спортивный клуб – еще одно новшество! Ни с того ни с сего он вдруг заявляет, что потерял форму, и добивается, чтобы его приняли в этот клуб. Теперь будет посещать спортзал несколько раз в неделю, по вечерам. По крайней мере, он так говорит.

– Почему бы тебе не заняться спортом вместе с ним?

– Потому что я не хочу. Я прихожу с работы уставшая и не собираюсь потом еще отправляться в какой-то дурацкий спортзал и крутить педали тренажера после того, как весь день провела на ногах.

Хотя Руфь и Клэр дружили давно, Клэр прекрасно видела недостатки подруги. Та была упрямой и часто отказывалась признавать факты. Что касается их брака с Дином, то она самодовольно принимала верность мужа как нечто само собой разумеющееся. По мнению Клэр, временами Руфи надо было бы поменьше спорить и побольше слушать, как сейчас.

– Руфь, послушай меня. Пришло время бороться вместе с Дином, а не против него. Будь с ним так часто, как только сможешь, и – кто знает? – может, посещение спортклуба внесет какую-то свежую струю в ваши отношения, не говоря уже об очевидной пользе для здоровья.

Руфь вздохнула и снова ссутулилась.

– Ой, даже и не знаю…

– Просто подумай об этом. – Клэр поднялась, чтобы уйти, и Руфь проводила подругу до двора, где они обнялись. – Кто знает? Может, ты ошибаешься насчет Дина. Он тебя любит, ты же это понимаешь.

Клэр не была настолько бессердечна, чтобы в такой ситуации обсуждать вопрос, с которым пришла. Как можно было спрашивать Руфь о каком-нибудь местечке для отдыха, когда семейная жизнь подруги на грани развала? Клэр решила посоветоваться с кем-нибудь из коллег.

Когда она вернулась домой, Тома не было – он снова поехал в школу, чтобы вместе с сотрудниками попытаться раскрыть тайну исчезновения учебников по английскому языку.

После десяти вечера, когда Клэр раздевалась, чтобы принять душ, Том появился в спальне, закрыл дверь и, привалившись к косяку, принялся разглядывать жену.

– Привет… Ты вернулся, – не оборачиваясь, произнесла она. – Нашлись книги?

– Не-а. Мы решили, что их выбросили, как только они поступили на склад.

– Не может быть. Что ты собираешься делать? – Когда ответа не последовало, она остановилась, держась за брючный пояс, и оглянулась. Том стоял все там же, привалившись к двери. Клэр снова спросила: – Что ты собираешься делать?

– Будут заниматься по прошлогодним. Он, казалось, потерял всякий интерес к этой проблеме. Их взгляды встретились, и Клэр через всю комнату ощутила волнение, охватившее мужа.

– Что? – с улыбкой, игравшей в углах рта, спросила она. – Ты так наблюдаешь за мной с тех пор, как пришел.

– Как наблюдаю?

– Так, как раньше, когда мы только начали встречаться.

Он усмехнулся, отошел от двери и начал вытаскивать рубашку из брюк.

– Ты собираешься в душ? – спросил он, вылезая из пуловера.

– Мне просто необходимо, – продолжая раздеваться, ответила Клэр. – В моем кабинете было так жарко сегодня. И я ненавижу разбирать учебные пособия – такая грязная работа.

Том распахнул рубашку, расстегнул пояс, неотрывно глядя, как она наклонилась, обнаженная, подхватила одежду и направилась к корзине с грязным бельем в ванной. Он медленно двинулся за ней, расстегивая пуговицы и молнии, глядя сквозь волнистое стекло двери на потерявшие четкость очертания фигуры жены, прислушиваясь к плеску воды. Гарднер смотрел, как Клэр подняла лицо, руки, медленно повернулась, подставила под струю воды грудь.

Он совсем разделся и присоединился к ней.

Почувствовав его прикосновение, Клэр открыла глаза.

– О-о… здравствуй, мой милый, – страстно произнесла она.

Тому всегда нравилось, как быстро жена могла уловить его настроение.

– Здравствуй. – Они прижались животами, и теперь вода тонкой струйкой стекала по их ногам. – Мы раньше нигде не встречались?

– Мм… Этим утром, в школе Хамфри, в кабинете 232?

– А, да, именно там.

– И еще у кухонной раковины сегодня вечером, что-то около половины седьмого.

– Так это была ты! – Его бедра прижались к телу жены.

– Да, я… та самая, которую ты сегодня два раза поцеловал по-французски при весьма необычных обстоятельствах.

– Необычных?

– Ну, может быть, при необычных – один раз. Согласись, приставать к женщине в середине рабочего дня, прямо на рабочем месте – довольно необычный поступок для такого серьезного господина, как ты.

– Просто готовился к выходным, вот и все.

Не глядя, он потянулся за мылом и принялся намыливать ее спину и ягодицы. Клэр замерла, закрыв глаза и постанывая от удовольствия.

Затем Том провел мылом по ее груди и притянул жену к себе, целуя вкрадчиво, продолжая игру тел. Сейчас его рука была там, где он касался ее тысячу раз до этого, и знал все тончайшие, интимнейшие оттенки наслаждения, которое испытывала Клэр.

– Ты узнала, куда можно отправиться на выходные? – пробормотал Том.

– Да, а ты позвонил отцу?

– Да. Он приедет.

Гарднер убрал с лица жены мокрые волосы, слегка куснул ее нос, потом верхнюю и нижнюю губу. Одной рукой поддерживая ее шею, он надолго приник поцелуем к ее губам. Горячая вода ласкала их кожу.

Прервав поцелуй, он спросил:

– Ну и куда же мы отправляемся?

Клэр отклонилась, закинула руки ему за шею и прижалась живом к его животу.

– Я звонила Линде Уонамейкер, и она посоветовала съездить в Дулут. Ты не хочешь в Дулут?

– Черт, сейчас я бы поехал хоть на Гавайи, если бы ты попросила. Они рассмеялись, с удовольствием ощущая, что и этот тоже связывает их, как и многое другое после прожитых вместе лет.

– Давай выйдем отсюда и вытремся, – сказал Том. Выбравшись из-под душа, они торопливо высушивали полотенцами спины, животы и ноги, сдерживая нетерпение, глядя друг на друга. И снова оба засмеялись, очень хорошо понимая, что эта известная обоим любовная прелюдия получит продолжение, которое сегодня доставит им особое наслаждение.

Так и случилось.

Том и Клэр были удовлетворены полностью, и сексуально и эмоционально, благодаря тому, что в начале своего брака научились достигать такого удовольствия. Они обо всем говорили, читали, временами их ожидало разочарование, а иногда они ссорились. Но все же им удалось понять, что не каждая близость может быть настолько полной, как сегодня.

– Я словно бы взорвалась, – чуть позже призналась Клэр, вздыхая, переворачиваясь на спину и закрывая глаза.

– Я слышал. И дети, наверное, тоже. Вздрогнув, она открыла глаза.

– Неужели я была такой громкой.

– До тех пор, пока я не заткнул тебе рот подушкой. Оба хмыкнули, обнявшись. Клэр положила голову Тому на грудь, а он погрузил подбородок в ее волосы.

– Между прочим, ты и сам не молчал.

– Я знаю, но я по крайней мере старался попадать в такт музыке из комнаты Робби.

Из-за стены, разделявшей их спальни, доносились аккорды рок-музыки, каждую ночь звучавшей у постели Робби.

Клэр, вздохнув, погладила грудь Тома.

– Ты никогда не думал, как будет чудесно иметь весь дом в своем распоряжении, если дети уедут?

– Да… И чудесно, и ужасно.

– Представляю себе. – Они помолчали, задумавшись о том, как быстро приближается это время. – Через два года, – с внезапной грустью прошептала она, – меньше, чем через два года.

Том погладил ее руку, поцеловал в макушку. Прижатая к груди мужа, Клэр слышала успокаивающий стук его сердца.

– Но мы по крайней мере будем вдвоем. Не всем так везет.

– Да? – Он отодвинулся, чтобы взглянуть ей в лицо, слыша по голосу, что Клэр чем-то встревожена.

– Руфь считает, что Дин изменяет ей.

– Правда?

– И собирает улики. Похоже, что все это – случайные совпадения, но она не сомневается в своей правоте.

– Меня это не удивляет.

– Почему?

– Мы с Дином тоже давно дружим. Прямо он ничего не говорил, но по некоторым намекам я понял, что она потеряла ко всему интерес после того, как их сыновья уехали учиться в колледж.

Раздался стук в дверь, и Том накрыл себя и жену одеялом до подмышек.

– Заходи, – оставив руку лежать на плечах Клэр, сказал он.

– Привет. – Челси заглянула в комнату, по их позе сразу все поняла и смущенно повторила: – Ой, привет… Прошу прощения… за вторжение.

– Все в порядке. – Том поправил подушки. – Заходи, дорогая.

– Я только хотела сказать, что звонила миссис Берлатски, у них не хватает ребят, чтобы сопровождать завтра новичков, так что она пригласила меня. Но она забыла предупредить, во сколько.

– В 11.30 в библиотеке.

– Прекрасно. Ну… спокойной ночи.

Она улыбнулась родителям и направилась к дверям, когда Том окликнул дочь: – Эй, Челе!

Челси повернулась с вопросительным выражением лица. – Спасибо, что согласилась помочь, детка.

– Не за что. Спокойной ночи, папа, мама.

– Спокойной ночи, – хором ответили они, обменявшись одобрительными взглядами.

– Славный ребенок, верно? – спросил Том.

– Конечно. Других у нас и быть не могло.

В своей комнате Челси распустила волосы, вынув из хвостиков сборчатые колечки из тафты, причесалась, надела ночную рубашку и забралась в постель, улыбаясь в темноте и думая о родителях. Они все еще занимаются этим, она была уверена. О таком не станешь спрашивать, но ей и так все было ясно. С тех пор, как Челси пошла в первый класс, в семье существовало правило, запрещающее входить в комнату родителей без стука, а сегодня обнаженные плечи мамы и ее с папой объятия подсказали: это произошло.

Челси задумалась, как такое случается и как возможно выполнить все действия и не выглядеть при этом неуклюже. Как часто женатые люди занимаются этим, и как они к этому подходят. Просто говорят что-нибудь! Или это происходит само собой в такие дни, когда они флиртуют друг с другом, как ее родители сегодня. Она знала, что они иногда принимают душ вместе, и однажды, когда ей было тринадцать лет, застала их за этим, но так испугалась, что ее подглядывание в запотевшую дверь ванной будет замечено, что тут же повернулась и убежала.

Секс… такая непреодолимая сила. В последнее время она все чаще задумывалась над этим, особенно после того, как ее лучшая подруга Эрин призналась, что они с Риком этим летом совершили запретное. Но Челси еще ни с кем не встречалась так долго, как Эрин с Риком. Были, конечно, мальчики, которые ей нравились, и они ее ласкали и пытались соблазнять. Но дело никогда не доходило до той черты, где ей бы пришлось всерьез задуматься о «Самом Стыдном» (так они с Эрин называли это). Лежа в постели, Челси Гарднер раздумывала о сексе, и ощущала тепло августовской ночи, и слышала, как в комнате брата наконец выключили радио и музыка умолкла. В шкафу покоилась пара новых кроссовок, школьный год обещал принести много интересного и необычного, и Челси пожелала себе, чтобы ни один парень не стал настолько важен для нее, чтобы потерять из-за него рассудок, пусть хотя бы на время учебы в школе. Она хотела поступить в колледж, сделать карьеру, а потом выйти замуж, иметь семью, как у папы с мамой, и чтобы быть друг для друга единственными и любить друг друга, даже через много лет. Челси мечтала о доме и семье, такой, как ее семья, где все пользовались любовью и уважением. Она понимала, что такая мечта может никогда не сбыться, если сейчас она свяжется с каким-нибудь парнем и забеременеет от него.

Она может подождать. И подождет.

А пока надо быть благодарной за то, что, ложась каждый вечер спать, она чувствует себя уверенно и защищено, и понимает, что ее семья – лучшая в мире.

На следующее утро мысли о Кенте Аренсе постоянно одолевали Тома. Бреясь и причесываясь, он разглядывал свое отражение в зеркале и пытался вспомнить, насколько Кент похож на него. Стоило ему подумать о парне, и он ощущал, как что-то происходило в душе – сердце сжималось, лицо начинало греть – от ожидания встречи и возбуждения. У него есть еще ребенок, третий, кроме тех двух, о которых все знали, и в его крови – новое сочетание генов, что принесет ему другое будущее, позволит добиться других целей, отправиться в другие места, может быть, подарить Тому внуков. Тот факт, что Кент и не подозревает, кто его отец, добавляло к чувствам Гарднера новое беспокойство за мальчика. Все эти ощущения были особенно дороги для Тома, и в то же время вызывали тревогу, ведь неизвестно, как может измениться его жизнь с появлением в ней Кента.

К 11.30, когда новички собрались в библиотеке, директор школы тоже отправился на встречу, едва сдерживая нетерпение, с убыстрившимся пульсом. Зайти туда и встретиться взглядом с семнадцатилетним юношей, впервые без сомнения зная, что это твой сын…

Будь осторожен, Том. Не подходи к нему сразу, не наблюдай слишком явно, не оказывай никакого предпочтения; в зале будут и другие учителя. Действительно, несколько коллег Тома уже пришли и встречали учеников у дверей, когда он появился в библиотеке. Там были школьная библиотекарь миссис Хафф, завуч Норин Альтман, трое кураторов, вместе с Джоан Берлатски, и несколько тренеров. У дверей также собрались те учащиеся, что должны были сегодня исполнять роль гидов.

Том поздоровался со всеми, но в ту же минуту его внимание переключилось на поиски Кента Аренса.

Он без труда обнаружил юношу, ведь тот на полголовы возвышался над всеми окружающими. Кент стоял у книжных полок и, склонив темноволосую голову, листал какой-то том. Его плечи казались еще шире из-за обтягивающей голубой клетчатой рубашки с короткими, до хруста отглаженными рукавами.

«Мой сын, – с колотящимся сердцем и вспыхнувшим лицом подумал Гарднер. – Пресвятая Дева, Матерь Божья… Этот мальчик – мой сын! – Сможет ли он когда-нибудь посмотреть на юношу и остаться спокойным. – Мой сын, вся жизнь которого до настоящего момента прошла мимо меня».

Кент поднял глаза, заметил, что за ним наблюдают, и улыбнулся.

Том улыбнулся в ответ и направился к Кенту, который ставил книгу на место.

– Здравствуй, Кент. Как прошел разговор с тренером Гормэном?

Такой взрослый, думал Том, восхищаясь тем, как держится этот молодой человек. Пожимая протянутую руку, он ощутил словно некий толчок. Если и существует такое чувство, как отцовская любовь, то он испытал его в ту же секунду, как коснулся руки сына: безрассудный взрыв эмоций и осознание своего отцовства.

Рукопожатие было коротким.

– Меня приняли в команду защитником.

– Хорошо, я рад это слышать.

– Большое спасибо, что устроили мне встречу с тренером, это очень помогло.

Они еще разговаривали, когда в зал вошла Челси Гарднер и, улыбаясь, поздоровалась со знакомыми ребятами. Миссис Берлатски сказала:

– Привет, Челси. Спасибо, что пришла нам помочь.

– Что вы, не за что.

– Угощайся – вот пирожные и напитки.

– Спасибо, миссис Берлатски.

Челси увидела накрытый стол в центре зала и подошла к нему. В короткой белой разлетающейся юбочке и ярко-розовом облегающем топе, она выглядела так, словно собралась на теннисный корт. Кожа Челси была загорелой, макияж – простым, ногти не накрашены, спадавшие на плечи волосы по бокам зачесаны наверх и скреплены гребнями, а челка задорно торчала. Девушка и двигалась с быстротой и ловкостью теннисистки. Она взяла банку с охлажденным апельсиновым напитком и, открывая крышку, оглядела толпу собравшихся. Отпив глоток, она заметила, что ее отец разговаривает с высоким, симпатичным темноволосым парнем, которого Челси никогда до этого не видела. Напиток был тотчас же забыт. «Ух ты», – подумала она и двинулась к ним. – Привет, папа, – широко улыбаясь, сказала Челси. Том обернулся, стараясь подавить тревогу, возникшую при появлении дочери. Когда предыдущей ночью она заглянула в их спальню и заявила, что сегодня придет на встречу с новичками, он не смог придумать никакого предлога, чтобы не пустить ее. И все равно это оказалось бы бессмысленным: как бы он сумел удержать дочь от встречи с Кентом Аренсом? Том приобнял ее за плечи:

– Привет, детка.

Но она не смотрела на отца. Все ее внимание сосредоточилось на Кенте, обычная дружелюбная улыбка играла на лице Челси.

– Это моя дочь, Челси. Она на год младше тебя. Челси, это Кент Аренс.

Девушка протянула руку.

– Привет.

– Привет. – Кент ответил на рукопожатие.

– Кент из Остина, в Техасе, – продолжал Том.

– А, ты тот самый парень, о котором папа говорил вчера за ужином.

– Да.

Кент взглянул на Тома, удивленный, что стал темой разговора в доме директора школы.

– У нас за ужином всегда обсуждаются всякие школьные новости, – ответил Том. – Можешь себе представить – мы все четверо проводим здесь целые дни.

– Четверо?

– Моя жена преподает в школе английский.

– А, конечно… Та самая миссис Гарднер. Я буду у нее учиться, – сказал Кент.

– Значит, ты – отличник по английскому, раз собираешься изучать усложненный курс, – вновь вступила в разговор Челси.

В эту минуту миссис Берлатски, взяв микрофон, произнесла:

– Всем доброе утро! Не стесняйтесь, берите пирожные и напитки, потом можете занять места и мы начнем.

Со словами «Мне надо еще повидаться с коллегами» Гарднер оставил молодых людей вдвоем.

– Не хочешь баночку чего-нибудь прохладительного? – спросила Челси. – Или пирожное?

– Пожалуй, напиток.

– А какой? Я тебе принесу.

– Да нет, не стоит.

– Это входит в наши обязанности, чтобы новички чувствовали себя как дома. Я сегодня здесь помогаю. Так какой? – Она уже спешила к столу.

– Пепси, – сказал Кент ей вслед.

Челси почти сразу же вернулась, протягивая ему холодную банку.

– Спасибо.

– Не за что. Давай присядем.

Они заняли места за столом, прихлебывая напитки, и не успели еще перекинуться словом, как миссис Берлатски снова подняла микрофон.

– Я хочу поприветствовать всех новичков, поступивших в школу Хьюберт Хамфри, и всех наших учащихся, которые пришли сюда, чтобы помочь новым ребятам освоиться. Такая поддержка очень ценна. Кто меня еще не знает – я Джоан Берлатски, одна из школьных кураторов. – Затем она представила остальных учителей и персонал, закончив речь словами: – И наконец, я собираюсь пригласить к микрофону мистера Гарднера, нашего директора, который пришел сюда, чтобы поприветствовать вас.

Челси смотрела, как ее отец вышел на середину зала и взял микрофон. Она почувствовала огромную гордость, как всегда, когда наблюдала, как он справляется со своими обязанностями директора школы. Хотя некоторые ученики и придумывали ему клички и писали про него всякие гадости на стенах, это были в основном или какие-нибудь дурачки, или наркоманы, или хулиганы и двоечники. Те, с кем дружила Челси, считали, что ее отец – человек справедливый, что он делает для учащихся все, что может, и относились к нему хорошо. И еще он не разжирел и не обрюзг, как многие мужчины его возраста. Отец Челси оставался стройным, всегда аккуратно одевался, хотя сегодня на нем была только желтая рубашка-поло и светло-коричневые легкие брюки – Челси знала, это для того, чтобы новички чувствовали себя проще. Она подумала, что он всегда добьется своего. Отец стоял, сунув одну руку в карман, и с доброжелательным выражением лица говорил в микрофон, оглядывая зал.