Текст книги "Трудное счастье"

И он так и поступит, несмотря ни на что.

Уэсли Гарднер водил «форд»-пикап, который за девять лет своего существования наездил более восьмидесяти тысяч миль, носил мешковатые брюки со вздутыми коленями и грязную синюю фуражку. Питался он в основном дичью и пучеглазыми щуками, любил хлебнуть пивка перед ужином, и его появление в доме Тома всегда вызывало улыбки на лицах его внуков.

– Привет, дедуль! – радостно пропела Челси, когда дед обнял ее.

– Привет, сурки.

Она потянулась, чтобы поправить съехавшие на левую сторону очки в серебряной оправе на носу деда.

– У тебя опять очки перекосились, дедуль, и что мне с тобой делать?

Сняв очки, он швырнул их на кухонный стол, где, стукнувшись о кастрюльки, они и замерли с поднятыми вверх дужками.

– Да ну их, они всегда беспокоят тебя больше, чем меня. Робби, смотри-ка, что я вам привез. – Уэсли передал внуку пластиковый мешок с длинным куском белого мяса. – Пучеглазая. Мы ее пожарим в тесте, как ты любишь.

– Щука. Превосходно. Как они, хорошо клюют?

– Поймал вот эту, вчера на перекате. Фунта на четыре. Думал, ты на этой неделе приедешь порыбачить со мной.

– Я хотел, но у нас каждый день, кроме сегодняшнего, тренировки по футболу.

– Ну так что, побьете Блэйн в этом году или нет? Команда старшеклассников школы Блэйн была противником «Сенаторов» Хамфри.

– Постараемся.

– Да, уж вы постарайтесь, а то я заключил пари с Клайдом.

Клайд был братом Уэсли, и жили они рядом, на Орлином озере, в тех самых хижинах, которые построили, еще когда были молодыми женатыми мужчинами. Сейчас они оба овдовели и проводили вечера если не за рыбалкой, то сидя на крылечке и глядя на воду.

– Челси, принеси из машины помидоры, и еще я привез немного молодой картошки. Сегодня утром выкопал на первом холме, и выглядит она совсем неплохо. Приготовим себе ужин, которому и король позавидовал бы.

На кухне появился Том с матерчатой сумкой и чемоданчиком.

– Привет, папа.

– Ну, разве не Ромео? – Старик с улыбкой взглянул на вошедшую за Томом Клэр. – А вот и Джульетта.

Клэр чмокнула Уэсли в щеку.

– Здравствуй, папа.

– Куда это вы, голубки, собрались?

– В Дулут.

– Ну что ж, ни о чем не волнуйтесь, здесь все будет в порядке. Уж я пригляжу за этими двумя. – Детям он сказал: – Помню, еще когда ваша бабушка была жива, мы с ней отправились на север от Дулута, тогда как раз шла корюшка, и шла так густо, что мы вычерпывали ее из речки тазом. Никогда больше не было так много корюшки. Ваша бабушка не очень-то ее любила, а чистить так и вовсе ненавидела, но она была славная женщина и не отказывалась поехать со мной. Мы поставили палатку на ночь, а утром, когда я встал и сунул ногу в ботинок, там что-то затрепыхалось. Она, оказывается, подложила по паре корюшек в мои ботинки, а когда рыбки начали трепыхаться, я с испугу отшвырнул башмак так, что корюшка вылетела, а ваша бабушка расхохоталась. – Старик улыбнулся своим воспоминаниям. – Да, ваша бабушка, она была славной женщиной. Знала, как любую тяжелую работу превратить в забаву, а эта ловля корюшки, уж поверьте мне, была ужасно тяжелой работой.

Отнеся вещи в машину, Том снова зашел на кухню.

– Папа, ты снова рассказываешь эту старую историю про корюшку и башмак?

– Не тебе, не тебе. Ты отправляйся и оставь нас втроем, чтобы мы могли без помех жарить рыбу. Робби, у меня в машине шесть баночек пива. Пойди, поставь их в холодильник, но одна пусть останется, замешаем на ней тесто.

– Хорошо, дедушка.

– Ну что ж, мы с мамой собрались. – С этими словами Том двинулся к автомобилю, и вся семья за ним. Здесь они с отцом обнялись на прощание. Это было настоящее крепкое мужское объятие, с похлопыванием по спине. – Спасибо, что согласился посидеть с детьми.

– Ты что, шутишь? Жаль, что мне так редко это удается. Я с ними просто молодею. Хорошо отдохни со своей невестой.

– Ладно.

– И, Клэр, – добавил Уэсли, – если он будет плохо себя вести, засунь ему в ботинок рыбу. Мужу надо время от времени напоминать, какая у него славная жена.

Тому для этого не нужна была рыбка в башмаке. Он знал, каким сокровищем обладал, и, вспомнив былую галантность, придержал для нее дверцу автомобиля.

– Ух ты! – Клэр проскользнула в машину. – Мне наше путешествие уже нравится.

Том захлопнул дверцу, сел за руль, и они тронулись в путь, помахав детям на прощание. Клэр откинулась на сиденье и, запрокинув голову, сказала:

– Просто не верится, что мы на самом деле едем! – Она импульсивно обняла мужа за шею и чмокнула в щеку. – Я так давно об этом мечтала. Нам будет так хорошо. – Клэр пальцем провела по шее Тома, скользнув в открытый ворот его рубашки, потом улыбнулась сама себе и снова откинулась на спинку сиденья.

Они добрались до портового города перед закатом и без труда нашли гостиницу с поэтическим названием «Обитель». Она была расположена на севере от центра на Лондонской дороге – обсаженном деревьями шоссе, где в начале века – золотые годы для Дулута – появились самые стильные особняки того времени. Дом, в двадцать пять комнат, когда-то принадлежавший богатому владельцу железных рудников, находился на высоком мысу, который вклинивался в озеро Верхнее. Гостиница была окружена деревьями и лужайками, и от дороги ее отделяли густые посадки и пруд со стайкой ручных уток. Когда Том и Клэр вылезали из машины, утки окружили их, потряхивая хвостиками и крыльями и прося подачки.

В доме гостей проводили в огромную комнату с окнами на юг. Сами окна были широченными, и стекла покоились в массивных медных рамах, в ванную надо было спускаться по ступенькам, а антикварная кровать оказалась такой высокой, что навряд ли разместилась бы под потолком какого-нибудь современного дома. Вид из окон потрясал. На восток раскинулись шесть акров изумрудно-зеленых полей, упирающихся в высокие скалы, окаймляющие озеро. На горизонте тонкие струйки дыма поднимались от прибывающих танкеров и уходящих сухогрузов с зерном. Границы владения обозначались очень старыми соснами, а направо раскинулся сад, насчитывающий шестьдесят лет и террасами спускающийся к фруктовым посадкам, а далее к каменной стене прилепилась лестница с перилами, ведущая на берег озера.

Когда владелец гостиницы закрыл дверь их комнаты, Клэр подошла к окну, открыла его и восхищенно выдохнула:

– Вот это да.

Легкий ветерок принес запах сосновой смолы и жимолости, цветущей на террасе внизу. Ощущая ладонями прохладу медных рам, Клэр выглянула в окно, всеми органами чувств впитывая безмятежность окружающей красоты.

– Вот это да, – снова повторила она, когда Том кинул ключи от автомобиля на резной комод с мраморной крышкой.

Гарднер подошел к жене и обнял ее за плечи. «Расскажи ей, – потребовал внутренний голос. – Расскажи ей все и покончи с этим, чтобы оставшееся время провести здесь с ней счастливо». Но если он расскажет ей, то это почти волшебное совершенство нарушится. Она так счастлива, что он не может поступить с ней жестоко. И с собой тоже.

– Откупорить вино? – спросил он, надеясь, что с вином все станет проще.

– Мм… да. Вина, дай мне вина, – мечтательно проговорила Клэр, плотно обхватывая себя руками и прижимаясь к его груди.

В течение восемнадцати лет она была его единственной любовницей, удивительно, что она до сих пор его возбуждала, но и сейчас желание накрыло их, словно огромной волной, и понесло сквозь поцелуи, налитое и выпитое вино, – к тому моменту, когда они разделись и легли в постель. После их приезда прошло всего несколько минут. А потом сила ощущений ошеломила обоих и стерла из памяти Тома решимость раскрыть секрет. Когда все закончилось, Клэр спросила:

– Ты думал когда-нибудь, что так будет спустя столько лет?

– Нет, – прошептал он едва слышно, – никогда не думал.

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю.

Она прикоснулась к его лицу.

– Ты такой хмурый, Том… Что случилось? Я все время думаю, что что-то не так. Ты весь в своих мыслях.

Он улыбнулся жене и, взяв ее руку, поцеловал в ладонь, затем поднялся с кровати и через минуту снова вернулся с наполненными вином бокалами. Взбив подушки, сел рядом с Клэр.

– За тебя и меня, – произнес Том, – и за наступающий удачный школьный год.

Они выпили, потом он примостил свой бокал на колене и посмотрел в окно у подножия кровати, прогоняя в голове различные варианты объяснения по поводу Моники и Кента Аренс, боясь предстоящего разговора и понимая, что он должен произойти.

Клэр придвинулась ближе и провела донышком бокала по его груди.

– Знаешь, что больше всего подойдет для ужина? Что-нибудь из китайской кухни. Линда Уонамейкер говорила, что обедала в ресторане под названием «Китайский фонарик» и там здорово готовят омаров, просто пальчики оближешь. Как ты смотришь на омаров? – Когда ответа не последовало, она позвала: – Том? – Потом отклонилась назад со словами: – Том, ты меня слышишь?

Он откашлялся и выпрямился на кровати:

– Прости, дорогая.

– Я спрашивала, как ты насчет ужина в китайском ресторанчике.

– Китайском… да, конечно.

– Китайский фонарик – это звучит?

– Великолепно! – с напускным оживлением проговорил он. – Просто великолепно.

Но ее он не обманул. Муж был чем-то обеспокоен, и Клэр не знала, стоит ли требовать объяснений или оставить все как есть. Некоторое время они сидели, прижавшись друг к другу и ее голова покоилась на его груди, наконец он сказал:

– Клэр…

Тут раздался стук в дверь.

– Вечерний чай, – послышался чей-то голос, – оставлю поднос здесь.

Том вскочил с кровати и потянулся за халатом, и то, что он мог бы сказать, было отложено до другого раза.

Они отправились в «Китайский фонарик» и съели экзотический ужин, поданный колоссальными порциями. Потом они прочитали свои билетики с предсказаниями, полагавшиеся в дополнение к ужину. Гарднер почти ожидал, что его жена сейчас прочтет: «Скоро ваш муж раскроет вам секрет, который причинит вам боль». Но в эту ночь он ничего ей не рассказал. Он лежал с открытыми глазами, и тайна жгла его, испепеляя всю ту радость, которую он мог бы сейчас испытывать, сбежав с Клэр от всех проблем. Страх оказался для него новым ощущением. Не считая опасности дорожных происшествий или того времени, когда дети, еще маленькие, ушибались, в жизни бояться Тому было нечего. Нерешительность, желание потянуть время также являлись не свойственными ему качествами. Он, как человек, занимавший пост директора школы, каждый день был вынужден принимать решения, что он и делал, стараясь поступать всегда мудро и не терять уверенности в себе. И то, что сейчас он обнаружил в себе трусость и медлительность, эти новые стороны в характере Тома Гарднера, совсем ему не нравилось. Несмотря на то, что внутренний голос продолжал твердить: «Расскажи ей», стоило ему только набрать в грудь воздуха, и некая более мощная сила заставляла его хранить молчание.

Поздней ночью Клэр, повернувшись, протянула руку к Тому. Простыни были холодные на его половине постели. Она перекатилась на спину и открыла глаза, осознав, что находится не дома, а в Дулуте, в гостинице. На фоне окна Клэр увидела профиль мужа и, испуганная, подняла голову с подушки.

– Том, – прошептала она, но он не услышал. Ему не хватало только сигареты, чтобы завершить портрет страдальца, в кадре из какого-нибудь старого фильма Даны Эндрюс – его силуэт, словно вырезанный из черной бумаги на фоне лунного неба в открытом окне. С внезапно забившимся сердцем Клэр села на кровати, глядя, как муж замер, не спуская глаз с ночного озера.

– Том, – повторила она, – что произошло? На этот раз он услышал ее и повернулся.

– А, Клэр, извини, что разбудил тебя. Не мог заснуть. Незнакомое место – должно быть, поэтому.

– Ты уверен, что дело только в этом?

Том подошел к постели, сел рядом с женой, обнял ее, устраиваясь поудобнее и приглаживая ее волосы, чтобы они не щекотали ему нос.

– Ложись спать. – Вздохнув, он поцеловал ее в пробор.

– О чем ты думал, там, у окна?

– О другой женщине, – ответил он, гладя Клэр пониже спины и просовывая свою ногу между ее ног. – Ну как, довольна?

Придется ей быть терпеливой и ждать, пока он сам решит раскрыть свою тайну.

На следующее утро он снова ничего не рассказал, и они занимались любовью при тусклом утреннем свете, падавшем из широких окон, потом позавтракали в огромной гостиной, официально обставленной, потом гуляли по окрестностям и спускались по длинной лестнице на берег озера, где волны плескались о песок и в брызгах отражались сотни маленьких радуг.

И потом он тоже ничего не рассказал Клэр, когда после обеда они отправились дальше по дороге, огибавшей северный берег озера, и по пути останавливались, чтобы полюбоваться речушками, пробивавшими себе путь среди скал, и послушать журчание водопадов. Они гадали, в котором из ручьев Уэсли ловил корюшку, беседовали о многом другом, о том, как часто смогут выбираться вот так вдвоем из дома, когда дети уедут. Потом немного поспорили, в какой колледж станет поступать Робби и как проявят себя в школе новые учителя. И Том, и Клэр признались, что боятся наступающего вторника – в этот ужасный первый день занятий в школе царил полнейший хаос.

Но когда они умолкали, то Клэр замечала, как отстранение держится Том, вновь возвращаясь к своим собственным мыслям. Еще раз она предложила:

– Том, может, ты все-таки скажешь мне, что тебя беспокоит?

Он посмотрел на нее, и она увидела любовь в его глазах, но не только это. Что-то заставило ее вздрогнуть от страха и вспомнить все – отсутствующий вид мужа, его бессонницу и беспокойство, то, как он открыл перед ней дверцу автомобиля, чего давно не делал, и то, как поцеловал Клэр в классе – да и весь этот уик-энд, ведь он сам его предложил, а столько лет был слишком занят для подобных вылазок. Он вел себя словно человек, понимающий свою вину и стремящийся ее загладить.

Еще до того, как они вернулись домой, в голове Клэр бомбой взорвалась мысль: «О Боже, а вдруг это действительно другая женщина?»

Глава 5

В первый день учебного года пошел дождь. Челси и Робби подвезли до школы Эрин Галлахер, припарковали «нову» на студенческой стоянке и, закрываясь от ливня папками, побежали к зданию. Когда они ворвались в двери, то оказалось, что все локоны у Челси развились, ее рубашка промокла, а белые джинсы были понизу заляпаны грязью.

– Ух, пропади все пропадом! – Она потопала ногами о металлическую решетку. – Посмотри на мои джинсы! А волосы – брр!

Челси пригладила мокрые прядки, потоком учеников ее почти внесло в холл. На пересечении коридоров у входа в учительскую, на своем обычном месте, стоял ее отец, следя за порядком. Проходя мимо, Челси на секунду остановилась.

– Привет, папа. Ничего, если я посмотрюсь в зеркало в твоем кабинете?

– Конечно, детка. Здравствуй, Эрин. Вот вы и повзрослели еще на год, верно?

– Да, мистер Гарднер. Мы уже большие детишки. Робби, сворачивая за угол, помахал отцу. Девочки направились в директорский кабинет.

– Здравствуйте, Дора Мэ. Доброе утро, миссис Альтман.

– Привет, Челси, Эрин. Сыровато сегодня на улице, правда?

– Да уж. Мы зайдем, приведем в порядок волосы.

В кабинете Тома они включили электрощипцы и открыли дверцы шкафчика.

– Ой, посмотри, какой кошмар! И на это я убила всего сорок пять минут, – проскулила Челси.

– Ну, ты, по крайней мере, можешь снова накрутиться. А мне, когда идет дождь, наоборот, нипочем не распрямить свои кудри.

Они по очереди смотрелись в зеркало.

– Давай поскорее, поищем Джуди, – сказала Эрин. Джуди Делисл была их подругой.

– Не могу.

– Почему?

– Мне надо кое-что сделать.

– Что?

– Помнишь, я тебе рассказывала о парне.

– О каком парне?

– Ну, о том, с которым я проводила экскурсию по школе. Я ему обещала, что подойду сегодня к их классу… просто поздороваться, узнать, не нужно ли ему чего. То есть… может, у него есть какие-то вопросы, или он просто чувствует себя немного неловко в окружении незнакомых ребят… или что-нибудь еще.

Эрин толкнула подругу плечом.

– Челси-и-и! И из-за этого ты вылила на себя уже! тонну лака для волос и просто вся извелась, глядя на мокрые джинсы?

– Нет, ты балда.

– Ну-ну, мне-то уж можешь все рассказать.

– Нечего рассказывать, и я вовсе не извелась. И они не только мокрые. – Челси согнула ногу в колене, оглядывая штанину сзади. – На них капли грязи, и теперь останутся пятна, – Она отключила щипцы, и девушки вышли из кабинета.

– Как его фамилия, повтори, пожалуйста? Кент?..

– Аренс.

– Расскажешь мне об этом за обедом. Ты обедаешь первую смену?

– Да, но мне надо будет объяснить ему правила ты нашей столовой. Ну, это тоже входит в мои обязанности, понимаешь?

– Против чего ты совсем не возражаешь, как я погляжу. – В коридоре подруги расстались, и Эрин помахала Челси, пропев: – Уда-а-чи!

Воздух в холлах был влажный, пахло промокшей джинсовой тканью. Скрип резиновых подошв на только что натертом полу смешивался с гамом, заглушая порой молодые голоса. Кто-то из парней посвистел, привлекая внимание друга, потом крикнул:

– Эй, Трои, подожди!

По коридору плыл запах духов от девушек, только что вбежавших с дождя. Пока Челси дошла до кабинета мистера Перри, она успела восемнадцать раз ответить на дружеское «привет». Ее охватило нетерпение.

В классе была занята лишь половина мест, а остальные ученики группками болтали в проходах. Один из друзей Робби, Роланд Лостеттер, заметив Челси в дверях, приветственно поднял огромную ладонь. Он был высоким, мощным парнем с младенческим личиком и коротко стриженными кудрявыми волосами.

– Эй, Челси! Ты не туда попала, детка. Здесь занимаются выпускники.

– Привет, Пицца. Я просто проходила мимо. Услышав имя девушки, Кент Аренс обернулся и увидел ее у дверей, а Лостеттер в это время, бросив дневник на свободное место, наклонился к Челси.

– Ну, и что мы здесь делаем? – улыбаясь, спросил он – взрослый парень, снисходящий до беседы с младшей сестренкой своего друга.

– Я вхожу в группу помощи новичкам, надо же им освоиться в нашей школе. А вот и мой подопечный. Привет, Кент.

Аренс уже подошел и стоял, дожидаясь.

– Привет, Челси.

– Вы, ребята, успели познакомиться?

– Вроде бы. – Пицца пожал одним плечом. – Встречались на футбольном поле.

– Кент, это Роланд Лостеттер, больше известный как Пицца.

Парни обменялись рукопожатием.

– Извини, Пиц, мне надо поговорить с Кентом.

– Без проблем.

Оставшись с Аренсом наедине, Челси улыбнулась и спросила:

– Ну, как дела?

– Кажется, все в порядке. Я нашел, где будут проходить занятия.

Челси надо было задирать голову, чтобы встретить его взгляд. На рубашке Кента тоже были мокрые пятна, но его короткая стрижка не пострадала от дождя. Волосы парня, кроме хохолка на затылке, лежали ровно и блестели, словно он смазал их гелем.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Да. – Из кармана рубашки он достал синюю карточку и аккуратно обработанным ногтем подчеркнул в ней какое-то слово. – Не подскажешь, как произносится имя этого учителя?

– Брулл, – ответила она.

– А, понятно, спасибо. – Он снова спрятал расписание в карман.

– Сегодня тебе скажут номер твоей ячейки в камере хранения, и для ящика каждый сам покупает себе замок. У меня первый урок тут недалеко, в кабинете 110. После урока я могу зайти и помочь тебе найти свою ячейку, если захочешь, а потом встретимся за обедом. В мои обязанности еще входит разъяснить тебе, как работает наша столовая. Там все автоматизировано, так что уж придется тебе сегодня обедать со мной.

– Я вовсе не возражаю, – ответил Кент, слегка улыбаясь. – А во сколько обед?

– Мы в первой смене – в 11.45. До ужина ждать долго, но, по крайней мере, все горячее.

Взгляд его чудесных карих глаз с густыми, темными ресницами волновал Челси, но ей удалось скрыть свои чувства и принять самоуверенный вид.

– Ну… кажется, теперь у тебя все в порядке. Увидимся после первого урока.

– Да, и спасибо, Челси.

Она повернулась, чтобы уйти, но передумала.

– А, кстати… Пицца Лостеттер – неплохой парень. Если тебе будет что-то непонятно, всегда можешь спросить у него.

– Спасибо, учту.

Челси помахала Пицце и вышла из кабинета мистера Перри.

Когда закончился первый период занятий, Кент ее у дверей класса. Подходя к нему, Челси подумала, уже начинает привыкать к его манере приветствия: не более чем тень улыбки на лице, и взгляд в упор. Парень вовсе не намеревался придать этому какую-либо сексуальность, но, тем не менее, все выглядело именно так. Челси не раз видела, как мальчики поджидали девочек в коридоре – стоя неподвижно и наблюдая, как подруга приближается, встречая ее улыбкой и поворачиваясь, чтобы идти за ней, глядя сверху вниз, когда между ними завязывался разговор. Кент Аренс повел себя точно так же, словно они с Челси уже давно встречались, и она на мгновение представила себе, как бы это могло быть.

– Ну, как прошел первый урок? – спросил Кент.

– Прямо-таки с военной четкостью. Миссис Томплинсон славится своей организованностью, и мне начинает это нравиться. А как у тебя дела?

– Все в порядке. Кажется, нам придется в этом году читать кучу газет, если мы хотим получать хорошие оценки.

Они продвигались в толпе учеников.

– Какой номер твоего ящичка? – спросила Челси.

– Десять восемьдесят восемь.

– Это там.

Она шла впереди, пробираясь сквозь поток двигавшихся навстречу ребят. Куда-то бежали учащиеся младших классов, старшеклассники степенно прогуливались. Учителя стояли у открытых дверей своих кабинетов. Клэр Гарднер улыбнулась, увидев свою дочь и новичка.

– Привет, Кент, Челси.

– Привет, мам.

– Доброе утро, миссис Гарднер.

– Она хорошо о тебе заботится, Кент?

– Да, мэм.

– Ну ладно, увидимся на пятом уроке.

Они пошли дальше, и Челси показала Кенту, где расположены камеры хранения. Его ящичек находился как раз посередине одного из пяти длинных рядов в ответвлении главного коридора. В конце каждого ряда сквозь высокие стрельчатые окна открывался вид на крытую толем крышу. Пелена дождя скрывала от глаз окрестности. Коридор освещался лампами дневного света, и голубоватые блики играли в черных волосах Кента.

Он открыл ячейку № 1088.

– Пусто. – Голос Кента эхом отразился от металлических стенок ящичка.

Возле камер хранения, как и повсюду, толпились ученики. Одна из девушек, протискиваясь мимо Челси, случайно толкнула ее, и та уткнулась в спину Кента. Почувствовав прикосновение девичьей груди, он обернулся.

– Извини. – Челси смущенно отодвинулась.

– Тесновато здесь, – ответил Кент, захлопывая дверцу ящичка.

Вокруг то и дело хлопали и стучали открываемые и закрываемые дверцы.

Челси удалось не покраснеть, но и она, и Кент еще некоторое время избегали смотреть друг другу в глаза.

Во время перерыва на обед все повторилось, становясь еще более привычным – Кент поверх голов высматривал Челси, а та улыбалась ему, пробираясь сквозь толпу. По дороге в столовую она спросила:

– Ты получил свой ЛН?

– Свой что?

– Личный номер. Тебе должны были его дать в классе.

– А, да.

– А ты принес из дома чек?

– Принес.

– Хорошо, потому что у нас здесь всем заправляют компьютеры.

Столовая напоминала муравейник, и запах спагетти заглушал все остальные ароматы.

– Сегодня – единственный день, когда можно вложить чек во время обеденного перерыва. А вообще это надо делать утром, до занятий. Повара приходят каждый день за полчаса до уроков, ты отдаешь им чек, и они вкладывают его на твой личный номер, а потом уже компьютер следит за твоими тратами и сообщает, сколько еще у тебя осталось денег. Здравствуйте, миссис Андерсон, – обратилась Челси к пухлой блондинке в белом халате и с наколкой в волосах. – Это наш новый ученик, Кент Аренс.

– Здравствуй, Кент. – Миссис Андерсон взяла у него чек и карточку с личным номером и защелкала клавишами компьютера. – С Челси ты не пропадешь.

– Да, мэм, – тихо ответил он, а Челси снова почувствовала симпатию к этому парню.

Она принялась объяснять, как работает столовая.

– Здесь четыре линии раздачи и четыре компьютера. Первое блюдо, второе, напитки и пирожные, и, наконец, линия раздачи салатов. Можешь выбирать все, что захочешь, а после того, как выберешь, повар закладывает список блюд в компьютер, а ты вводишь свой личный номер. Таким образом, никому не приходится иметь дело с деньгами.

Они разошлись, чтобы каждый мог выбрать себе обед, а после, держа подносы, встретились в центре зала.

– Ты что, собираешься съесть это все? – Количество еды на подносе Кента ошеломило Челси.

– А ты не боишься протянуть ноги? – кивнул он на ее поднос.

Кто-то позвал:

– Эй, Челси!

– Это моя подруга Эрин. Ты не против, если мы подсядем к ней?

– Прекрасно.

Челси, представив Эрин и Кента друг другу, села за столик. К ее неудовольствию, подруга глазела на парня чуть ли не с открытым ртом. Челси заметила, что и другие ребята тоже бросали любопытные взгляды на ее спутника.

Эрин тем временем начала выпендриваться:

– Я слышала, что ты из Техаса и играешь в футбол, а живешь ты в этом шикарном новом районе у озера Хэвиленд, и английский у тебя будет вести мама Челси, и еще ты занимаешься по усложненной программе и собираешься поступать в Станфорд, и еще ты водишь обалденый «лексус» цвета морской волны.

Кент перестал есть, и вилка со спагетти застыла в двух дюймах от его рта.

– Эрин! – проговорила Челси, а потом обернулась к Кенту: – Я ей ничего этого не рассказывала, честно.

– Ой, ну и что такого, он же новичок. Девчонкам будет интересно узнать, – пожала плечами Эрин.

– Слушай, прекрати, пожалуйста.

Эрин наконец занялась содержимым своей тарелки, и обед продолжался в напряженной тишине. Когда подруга закончила есть и оставила их вдвоем, Челси сказала:

– Кент, я правда ничего ей не говорила. Не знаю, откуда она это все узнала.

– Да не беспокойся, она ведь рассказала то, что есть на самом деле. Новички всегда вызывают любопытство, так какая разница, откуда она все узнала?

– Но она же смутила тебя. Извини.

– Ничего подобного.

– Ну, во всяком случае, она смутила меня.

– Забудь об этом, Челси. Ее вина – не твоя.

– Значит, ты мне веришь?

Он запрокинул голову, допивая молоко, затем тыльной стороной руки вытер верхнюю губу.

– Конечно. – Сминая картонный стаканчик, Кент заглянул Челси в глаза.

В противоположном конце столовой, стоя у линии раздачи салатов, Том Гарднер оглядывал зал. Он старался проводить здесь по крайней мере две из трех перемен, поскольку был уверен – для того, чтобы отношения с учениками складывались хорошо, директор должен быть на виду как можно чаще. Поэтому его почти всегда можно было обнаружить либо в коридоре, либо в столовой.

Ребята чувствовали, что здесь к нему проще обратиться.

Здесь они могли вместе с ним посмеяться над какой-нибудь шуткой, чего не позволяли себе в другое время.

Здесь он слышал обрывки разговоров, которые помогали разобраться в их домашних проблемах.

И здесь ему часто удавалось остановить конфликты еще до того, как они вспыхивали.

Но то, что Гарднер наблюдал сегодня, имело самое непосредственное отношение к нему самому. Челси и Кент Аренс. Они уже сидели за одним столиком, хотя и – слава тебе, Господи, – с подругой Челси, Эрин. Нельзя сказать, чтобы они много разговаривали. И все же, как могло случиться, что она выбрала именно его в свои подопечные? Изо всех новичков, которые собрались в тот день в библиотеке, почему именно его? Конечно, нельзя отрицать: парень красив, спортивен, хорошо сложен, ухожен и аккуратно одет. Какая девчонка не обратила бы на него внимания? Да и Челси вовсе не плоха – какой парень не заметил бы ее?

Когда Эрин покончила с обедом и оставила их вдвоем, сидящих бок о бок за длинным столом, Том заметил, как сразу изменилась их манера поведения. Они смотрели друг на друга более открыто. Они повели разговор, и непохоже было, чтобы они обсуждали вечерние занятия.

Гарднер подумал, что чувство вины уже делает из него параноика. В конце концов, дети познакомились только в прошлый четверг и виделись лишь дважды. Но двух раз вполне достаточно.

Словно бы случайно, он подошел и остановился позади этой парочки в своей обычной позе – скрестив руки и расслабив плечи.

– Похоже, сегодняшний обед вам понравился. Челси и Кент одновременно обернулись.

– Ой, здравствуйте, мистер Гарднер.

– Привет, папа.

– Ну как первый день в нашей школе, Кент?

– Прекрасно, сэр. Челси следит, чтобы я здесь не заблудился.

Челси пояснила:

– В той школе у них не было компьютерной системы в столовой, вот я и показывала Кенту, как она действует.

Том взглянул на настенные часы.

– Вам лучше поторопиться. Урок начнется через четыре минуты.

– Ой! – Челси вскочила, захватив свой поднос. – А я и не заметила! Пойдем, Кент, я покажу тебе, где оставлять грязную посуду.

Они ушли не попрощавшись, а Том, глядя им вслед, подумал, что, наверное, зря беспокоится и никакой подростковой влюбленности между ними нет. Пять дней. Они знакомы всего только пять дней, а его дочь никогда не кидалась на шею всем мальчишкам подряд. Более того, она была гораздо рассудительней, чем многие ее одноклассницы. Том и Клэр часто говорили об этом и гордились тем, что Челси не теряет головы и не позволяет чувствам заглушать голос разума или оттеснять учебу на второй план.

И все-таки, когда он заговорил у них за спиной, они чуть ли не подпрыгнули.

Остаток дня Том посвятил решению разных школьных проблем. Он принял на работу учителя на полставки взамен нашедшего лучшее место, потом договорился в отделе образования о получении новых парт для кабинета миссис Роуз. Он побеседовал с корреспондентом местной газеты, прокомментировав начало нового учебного года, и пообещал поддерживать связь с газетой и впредь. Потом прибыл офицер полиции, изложивший жалобу владельцев близлежащих домов, – ученики часто игнорировали правила парковки. А между всеми этими посетителями Гарднеру еще пришлось провести воспитательные беседы с восемнадцатью учениками, которые были доставлены к нему в кабинет за различные виды нарушений – от курения в туалете до несоблюдения правил парковки. В три часа, когда закончился последний, седьмой урок, он, как обычно, прошелся по коридору, а затем вернулся к себе в кабинет, где его уже ожидали две родительские четы, желавшие с ним поговорить. В 15.40 директор с опозданием в десять минут пришел на заседание кафедры общественных наук, потом у себя отвечал на различные телефонные звонки, включая беседу с тренером Гормэном о необходимости трансляции межуниверситетских футбольных матчей по местному кабельному телевидению.

В конце разговора Гормэн заметил:

– Да, кстати, этот новый парнишка – Кент Аренс. Он молодец, старается. А какая мощь! Должно быть, его прежний тренер знал свое дело – мальчик трудолюбивый. Знаешь, он просто-таки зажег всю линию нападения. Спасибо, что прислал его, Том. Похоже, теперь в команде грядут большие перемены.