Электронная библиотека » Лаврентий Загоскин » » онлайн чтение - страница 11


  • Текст добавлен: 22 ноября 2013, 19:39


Автор книги: Лаврентий Загоскин


Жанр: Книги о Путешествиях, Приключения


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Торговые сношения туземцев с русскими и между собой

Русские, при водворении своем в заливе Нортона, нашли многолюдные жилы туземцев: в Паштоле, в Пихмихталике, на мысе Стефенс, в Кикхтагуке, Уналаклике и Тачике. В приложенной статистической таблице видно настоящее народонаселение означенных мной мест. Куда девался народ? Вымер от оспы, – говорят туземцы, и слова их подтверждают старожилы редута. Тяжка была кара, ниспосланная на них провидением, но велика и благодать – оставшиеся все христиане.

В заливе Нортона русские при водворении нашли туземцев на той же степени просвещения, на которой они и поныне находятся. При основании редута туземцы знали употребление табака, железа, имели котлы, ножи, копья, огниво. Откуда? Частью с юга, из нашего Александровского редута, в заливе Бристоль, но большей частью из Колымы, через посредство чукчей и последовательную передачу.

Между туземцами, проживающими на островах Азияк, Укивок и берегом Берингова пролива и населяющими приморье южной части залива Нортона, искони существовали торговые сношения и родственные связи; было несколько и сборных пунктов для мены местных произведений. Главнейшими считались Паштоль и Тачик. Сверх того, островные жители и сами нередко посещали низовые жила Квихпака – так сказывают старики туземцы.

Ежегодно после прохода чавычи все с нетерпением ожидали появления азьягмютских байдар. Тут, – прибавляют они, – все вдоволь нанюхивались табака и старые и малые; каждый не жалел ни жены, ни дочери для дорогих гостей. Времена эти прошли. Самые жила, до которых доходили по Квихпаку азьяг-мюты, истреблены междоусобиями или оставлены. Наконец, с 1837 года азьягмюты, или, правильнее, малейгмюты, опасаясь русских, вовсе перестали посещать южную часть залива Нортона. Но сношения с соплеменниками не прекратились, потому что редут не содержит тех предметов, без которых туземцам Квихпака, по местности и климату, существовать невозможно.

Туземцы поморских жил южной части залива Нортона доставляют на Квихпак из первых жизненных потребностей жиры морских животных и оленины в шкурах и одежду, а из домашних предметов готовые байдары и байдарки, лавтаки, оленьи петли и жилы, частью табак и европейские медные и железные изделия. Взамен получают деревянную посуду и пушные меха, а именно: речных бобров, выдр, соболей, волков, росомах и лисиц разных цветов.

Все сорты оленин, поступающих на Квихпак из Уналаклика, Кикхтагука и Паштоля, средним числом до тысячи шкур, следуют от малейгмют. Вот цены, платимые малейгмютами за пушные промыслы и за некоторые из европейских изделий: за черную выходную лисицу 12 зимних оленин и 10 выпоротков[30]30
  Домашних оленей у американских туземцев нет, и потому выпоротков они приобретают охотой за оленями тогда, когда самки на износях: испуганные животные выкидывают маленьких несколькими днями ранее, нежели следует. Впрочем, к выпороткам причисляются и те шкурки молодых оленей, которые в первые три дня своей жизни пойманы собаками.


[Закрыть]
или 20 папуа[31]31
  Якутскими купцами привозится в Колыму табак одинакового веса, так что три папушки, или связки, составляют фунт.


[Закрыть]
чукотского табака и на байдару лавтак; за сиводушку 6 зимних оленин и 8 выпоротков; за красную, простую или огневку 1 зимнюю оленину; за росомаху от 10 до 15 оленин зимних и 2 пыжика[32]32
  Пыжиком называются осенние оленьи шкуры первых двух лет.


[Закрыть]
, за 22 соболя 11 оленин; за волка то же, что и за росомаху; за бобра первого сорта 2 оленины; за выдру первого сорта 3 или 4 оленины; за котел, смотря по величине, 5 и 15 оленин; за зеленовато-голубые корольки чистой воды 3 или 4 оленины за пару.

Приморские торговцы приезжающим с Квихпака продают оленину по следующим ценам, прибавляя за каждую шкуру пушного зверя по одному листу или более табака. Одна оленья матка или зимний бык за 2 бобра первого сорта; 2 пыжика за 6 бобров; один бык или матка за выдру первого сорта; весенний бык или матка, смотря по белизне лап, за одного и двух бобров; 6 зимних оленин и 2 пыжика за тулун (22 штуки) соболей; один зимний бык (из чукотских одеял, употребляемых на палатки) – за красную лисицу; 4 зимних оленины за одну сиводушку; 6, 8 и 10 оленин за чернобурую и черную.

Ценность оленьих шкур на речные бобры на Кускоквиме и Квихпаке до Нулато следующая: лучшая осенняя матка стоит 3 бобра первого сорта; лучший бык 4 бобра; пара хороших пыжиков 6, 8 и 10 бобров; зимний бык и матка 2 и 3 бобра, смотря по доброте шкур.

Маклячьи и нерпичьи лавтаки, шкуры и жиры: белужий, маклячий и нерпичий – есть собственная промышленность туземцев поморья. Большой маклячий лавтак принимается на Квихпаке в двух и трех бобрах; средний в одном и двух, но на Квихпаке и Кускоквиме, смотря по времени года и местности, цена их возвышается; жиры, белужий и маклячий, спускающимся к приморью идут из Паштоля; для приходящих через Анвигский и Уналакликский переносы жиры маклячьи добываются на устье Уналаклика, в губе Тшахтоль и вершине Нортона. Среднее число белужьего жира, вытапливаемого в Паштоле, можно положить близ тысячи пудов.

Эти жиры продаются в маклячьих пузырях и, смотря по их величине, платится от 4 до 15 бобров первого сорта за пузырь; выдрами менее; другими промыслами – сравнительно ценности бобра, принимаемого за единицу. Белужий жир по чистоте и безвкусию считается лучшим.

Сношения свои туземцы южной части залива Нортона с северными совершают двояко: или летом на байдарах вокруг залива, или, как то делают жители Паштолика и Пихмихталика, с половины апреля они отправляются прямо с мыса Стефенс в зунд Головнина на нартах, везя с собой и байдары, на которых и переезжают через встречаемые полыньи. Проживающие в Кикхтагуке и Уналаклике ездят в губу Тшахтоль за оленинами, вскоре после относа льда от берегов. Жиры привозят оттуда же и по первому зимнему пути. Три или четыре байдары малейгмютов приезжают ежегодно в Уналаклик с оленинами, но в числе их редко кто бывает из дальновских, то есть проживающих по берегам Берингова пролива.

Торговые сношения туземцев с редутом ограничиваются требованиями табака, европейских железных и медных изделий и небольшого числа мануфактурных безделиц. В течение года скапливается в редуте от 350 до 500 бобров, за 100 выдр и близ 150 лисиц.

Впрочем, следует заметить, что и учрежденные нами заселения на материке по реке Квихпак частью как бы подорвали обороты редута.

Чтоб пользоваться действительными богатствами материка и остановить столь невыгодный переход пушных промыслов из владений колоний в Колыму, независимо от введения правильной торговли, полагаю необходимым: первое, неупустительно скупать всякий сорт и род пушных мехов, будь то лисица, выдра, песец, выхухоль, заяц, лебедь и пр.; второе, стараться иметь как в редуте, так и в особенности на Квихпаке все нужные товары для туземного быта жителей, состоящие, как пояснено выше, в местных произведениях страны, и, скупая у одного одно и передавая другому, принять на себя посредничество в мене между жителями поморья и Квихпака. Наконец, упрочить влияние русских над туземцами утверждением на жилах старшин, как то сделано между аглегмютами и на некоторых жилах по реке Кускоквим.

Сверх того, почитаю не излишним и следующее замечание.

Предпочтительно одна грамотность доставляла доселе рабочему классу в Ново-Архангельске преображение из английской длинной куртки в сюртук и ранг приказчика. Место управляющего редутом Св. Михаила доставалось также одной грамотности.

Не мое дело разбирать вопрос: полезна ли грамотность без образованности? Здесь довольно пояснить, что истинно грамотными людьми, которым было бы можно доверить не только управление краем, но которые порядочно знали бы счетоводство, колонии весьма бедны.

До 1840 года управление севером, заключавшееся единственно в редуте Св. Михаила, могло быть доверено просто грамотному торгашу. Не выходя из-за стен редута, скупались привозимые туземцами промыслы; подавались простые отчеты об остатках и нуждах тех общих товаров, которые расходятся между дикарями всего света; конторские дела текли и вершались заочно. Но в промежутках времени, от основания редута до означенного мной года, дальновидные предположения главных правителей Ф. Н. Врангеля и И. А. Куприянова выполнялись своим чередом: три посылки креолов Глазунова, две Малахова, одна П. Колмакова, не громкие, но полезные разъезды С. Лукина, наконец, совершенная мной экспедиция, раскрыли обширные источники богатств этого края. Более 5 тысяч туземцев, считая проживающих по низовью Кускоквима и рукавам Квихпака, готовы принять преобразование и 500 человек из них приобщены уже к лону христианства.

В настоящее время, чтоб пользоваться и новыми подданными, и произведениями страны по тем условиям, которые раскрыты современным просвещением, торгаш должен замениться человеком образованным, который пользовался бы высшей доверенностью колониального начальства; должна быть определена система как относительно сбора пушных промыслов, так и вообще внутреннего управления краем, причем крайне беречься, чтоб введением в быт туземцев новых элементов жизни не истребить тех коренных добродетелей, которыми руководствуются все народы, напутствуемые естественным светом, светом добра.

Материалы для этнографии и эстетики205

Путешественнику, посещающему неизведанную страну, естественно, представляется первому узнать, что за люди, с которыми он вступает в сношения. Но для удовлетворения любопытства ему не к кому иначе обратиться, как к местным жителям. Так сделал и я с окружавшими меня туземцами.

– Кто вы? – был первый мой вопрос.

– Юггыт – люди, – отвечали они.

– Так, но откуда?

– Я тачигмют, я паштолигмют, я атхвигмют, – и так далее: каждый рассказывал о своем жиле или селении.

– Хорошо, но как вы все себя называете?

– Чнагмют – береговыми жителями.

– Прекрасно. – Я понял, что чнагмют есть их местное или областное прозвание. – Ну, а те, которые живут с вами по соседству, как те люди называются?

– На полночь от нас живут малейгмюты, или, по другому произношению, налейгмюты[33]33
  Жители одеяльных юрт. По всему прибрежью Берингова моря и Ледовитого океана стоячий лес растет только в глубине собственно названного Куком залива Нортона, образуемого мысом Дерби и Денбич. Выкидов выше Берингова пролива также немного, и потому все тамошние жители имеют юрты, обтягиваемые оленьими шкурами. Есть ли у них на зиму землянки или зимники, о том никто из путешественников не упоминает.


[Закрыть]
, прозвищное название; к полудню – квихлюагмюты, магмюты, агульмюты, кускоквигмюты, – все названия местные; ахкугмюты[34]34
  Так вообще называют туземцы залива Нортона соплеменников своих, проживающих на юге, то есть аглегмютов и кадьякцев. Собственно ахкугмют в переводе означает «житель теплой стороны».


[Закрыть]
.

– Все так, но как вы считаете, соплеменными ли себе те народы?

– Да вот и твой толмач[35]35
  Толмачом находился при мне кадьякский грамотный креол Григорий Курочкин. За 6 лет до поступления его в эту должность он служил дьячком при кадьякской церкви. Сведения эти приложить почитаю нужным потому, чтоб по образованности толмача можно было судить о верности передаваемых им сведений. Впрочем, во время пребывания моего в Иког-мюте и редуте Колмакова многие материалы сообщены мне чрез посредство тамошних управляющих Глазунова и Лукина, людей, знакомых со всеми низовыми наречиями племен народа канг-юлит.


[Закрыть]
наш; он говорит одинаковым с нами языком, у него и оклад лица, и глаза, и волосы – все наше. Вот и этот (указывая на тунгуса, поступившего в команду экспедиции) и этот брюнет (тюменский мещанин, один из числа команды редута) – все наши, но они забыли свой язык.

Видя, что мои этимологисты занеслись в выспрь, я обратил разговор на настоящий предмет, спрося:

– А к востоку какие названия ваших соседей?

– Там, – отвечали мне, – живут инкалики-улукагмюты, инкалики-такаякса, инкалиты-анвигмюты, а за ними инкалих-люаты, дальние инкалиты; вообще, всех их мы зовем юг-ельнук – чужие, немцы.

– А разве они с вами не одного языка?

– Нет, у них свой особый.

– А как они сами себя называют?

– Не знаем.

– А что значит инкалиты?

– Гнидые, вшивые, – было мне ответом, – мы их прозвали так потому, что они не стригут волос.

– Как же вы зовете своих одноплеменников?

– Кан-жулит, – отвечали мне, – приморские. Канг-юлит, туземцы реки Квихпак; канг-ельнут, туземцы Кускоквима.

– Что же значат эти слова в переводе?

– Единоязычные.

Все туземцы посещенных мной колен племени народа канг-юлит согласно отзываются, что предки их пришли от севера. Сарычев в приложении словарей сидячих чукчей-намоллов и кадьякцев, первый наводит на одноплеменность этих народов. Ф. П. Литке, опытом удостоверившийся в тождественности их языка, указывает на сходство его с эскимосским. Приводя в доказательство одинаковость быта этих народов, он заключает о их единоплеменности, но вопрос, намоллы ли перешли на азиатский берег или от них отделились племена эскимосов и канг-юлит, предоставляет двоякое решение.

Двояко решение и лингвистов относительно родоначалия прибрежного народа северо-западной Америки. Одни причисляют их к семейству монгольских языков, другие к гренландскому племени. Которое мнение право, которое ошибочно, окажется только тогда, когда будет собрано и критически рассмотрено достаточное число надлежащих материалов.

Никто из путешественников к северо-западным берегам Америки, от Кука до последних обозрений Кашеварова, Диза и Симеона не представляет нам словарей для сличения наречий проживающих там племен, но корень языка признается всеми за один. Кашеваров только a priori принимает четыре наречия. Но там, где идет дело о том, чтобы по наречиям, восходя до корня, определить происхождение народа, такое разделение не имеет места; притом и оно ошибочно. Чугачи, усвоив множество слов туземцев Кенайского залива, говорят особым наречием от кадьякского, кадьякцы от аглегмют, аглегмюты от кускоквим и квихпагмютов, эти от поморцев южной части залива Нортона, наконец, последние от северных жителей, то есть малейгмютов. Как далеко к северу по прибрежью простирается наречие малейгмютов, мне неизвестно. Кашеваров отзывается, что оно, со слов дикарей, есть господствующее у самых северных племен, что, кажется, подлежит сомнению[36]36
  Признавая туземцев прибрежья северо-западных берегов Америки за племена одного семейства, мы знаем, что все эти племена или в вечной вражде между собой, или во всегдашнем опасении: так, квихпагмюты не предпринимают никогда поездок к низовью Кускоквима, разве под охраной известных почетных стариков тех мест. Эти же квихпагмюты и поморцы залива Нортона не имеют прямых сношений и боятся магмютов, которые в давние времена разорили у них несколько посещений; кускоквимы до водворения русских в заливе Бристоль постоянно враждовали с аглегмютами. Не суть ли это доказательства отличий поколений? Сам Кашеваров в живописных отрывках своего дневника, помещенных в прибавлениях к «Санкт-петербургским ведомостям» № от 190 до 193, в нескольких местах намекает на вражду и разность наречий племен, проживающих от Коцебу-зунд к северу.


[Закрыть]
.

И я не посвящал особенно времени на собирание словарей племен, между которыми проживал[37]37
  Признаюсь, если бы я имел руководство, составленное Палласом для г-на Робека, то постарался бы выполнить по тому образцу во всех племенах Америки, мной посещенных, но, к несчастью, отправляясь в экспедицию, я не заглянул в путешествие Биллингса, к которому приложены собранные г-ном Робеком словари.


[Закрыть]
, но в походах, проводя долгие вечера в разговорах с туземцами в их зимниках, для собственного употребления записывал некоторые общеупотребительные слова.

Из сличений собранных мной слов со словами наречий кадьякцев и намоллов виднее выказывается их родство, и это-то самое побуждает меня приложить сравнительный словарь этих племен. Не без основания полагаю, что он пригодится и для лингвистов, и для тех, которые будут продолжать исследование материка наших колоний.

Туземцы южной части залива Нортона большей частью роста среднего, большого, то есть за 10 вершков, я ни одного не видал. Держат себя прямо, вольно, в движениях быстрее алеутов, сложением довольно складны, телом смуглы, которое от частого паренья и трения уриной лоснится; окладом лица сходны с североазиатскими народами, в особенности с чукчами и камчадалами, как то видно из рисунков Крашенинникова и Постельса; у некоторых пожилых вырастают довольно густые бороды[38]38
  Мне они кажутся потомками выходцев народа, проживающего во внутренности материка: как те, они имеют прямые или горбатые носы, открытый лоб, глазной угол не столь наклонный и глаза более навыкате, но они сухощавее и выше ростом.


[Закрыть]
; многие носят усы; но по телу безволосы, исключая присвоенных природой мест; рты и губы имеют довольно большие, зубы вообще ровные и белые, икры средние, ноги прямые, ступни ног замечательно малые.

Мужчины на оконечностях рта под нижней губой прокалывают отверстия, в которые вставляют корольки и другие костяные и каменные украшения; носовой хрящ продет у немногих.

У женщин я не видал, чтоб борода была шита, как у туземок Кадьяка и Квихпака. Также весьма немногие носят бисер или стеклярус в носу или под нижней губой. Рано, чтоб тому можно было полагать влияние русских, из которых охотников до прекрасного пола мало и обращают на то внимания.

Мужчины вообще все или стригутся, что называется под гребенку, или просто бреют головы. Женщины расчесывают ряд посередине головы и задние волосы вместе с передними, заплетая в косы, обвивают вокруг уха. Чтоб косы не распадались, их прикрепляют костяной или китового уса иглой, к вершине которой привязывают небольшие обрезки волка или росомахи. Таким образом, меха, заменяя пукли, придают отцвет лицу. Женщина и на севере умела найти, чем себя выказать.


Жители залива Нортона

Рисунок И. Вознесенского, 1843 г.


Подчиненности, основанной на признанной или присвоенной власти, между туземцами не существует, но некоторые считаются семействами почетными, и если старшина рода почетных, умюалик206, опытный торговец, искусный охотник и человек благодетельный для своих собратий, то его при общественных совещаниях слушают предпочтительнее. Не на всяком жилье туземцев находятся такие роды: из приморских на двух, в Паштолике и Кикхтагуке. Труд не по воле им тягостен. При заселении редута Св. Михаила мы зачастую имели нужду или в проводниках, или в других каких пособиях. Охотники не выискивались, и управляющий принужден был вносить дела в общее собрание стариков, которые, обсудя, назначали кого-нибудь из молодых, и тот не смел более отговариваться.

Там, где нет начальников и закона, нет и наказаний. Русские при встречавшихся неприятностях наказывали виновных слегка телесно. Окружавшие туземцы приговаривали: «Хорошенько, он стоит того: такой он и есть, не слушается стариков». Следственно, в глазах их побои за проступок не приносят бесчестия роду или семье. Между собой у них не случается ни драк, ни бранных ссор. Бранных слов и в их словаре не существует. Обида платится смертью обидчика или кровью в потомстве, если роды не помирятся каким-либо соглашением.

Характер туземцев ложно оценивается по их первоначальным поступкам с чужестранцами. Добродетели их и пороки никак не могут быть сравниваемы с пороками и добродетелями просвещенных народов, христиан. Дикарь, как человек, сотворенный по образу и подобию Божию, – добр; дикарь, как человек падший, – зол. Но и добродетели его и злоба младенческие. Кто привязал его к себе ласковым обращением, открыл или показал употребление какой-нибудь вещи, полезной для домашнего быта, согрел, одел, накормил вовремя, при нужде, того он никогда не забудет, но не рассыплется в благодарностях, не скажет приветственных слов, потому что взаимная помощь считается у них делом обыкновенным.

Мы некоторым образом сами виноваты, что в настоящее время туземцы народа канг-юлит кажутся нам своекорыстными и неблагодарными: в первые годы, желая привязать их к себе, мы делали подарки без разбора заслуг, а между тем сами не умели приобрести их уважения. Они очень скоро сметили, что мы не дорожим нашими вещами, и оттого быстро возросла ценность на туземные произведения. Заметя, что русские не гнушаются их дражайшими половинами и не будучи от природы ревнивы, они тотчас начали извлекать из этого свои выгоды[39]39
  Из «Записок об Уналашкинском отделе» и путешествия Давыдова мы видим, что в былые годы жены алеутов и кадьякцев содержали по два мужа, из которых второй, побочный, назывался половинщиком. Сомневаюсь, чтоб то было их древним обыкновением, разве несоразмерное число мужского пола относительно женского было в начале основанием такой терпимости.


[Закрыть]
. Заметя, что русские любят вкусно поесть и красиво одеться, они начали доставлять им рыбу, яйца, ягоды, птиц, мясо, всякую одежду и, получая за все это плату европейскими товарами, поставили редут в некоторого рода зависимость от себя. Не имея случая испытать их умственных способностей при систематическом учении, надо отдать справедливость, что они сметливы, переимчивы, положительны в соображениях, зорки и одарены свежей памятью.

Гостеприимством славятся необразованные народы; эта добродетель составляет самую отличительную черту характера народа канг-юлит. Между ними нет бедных – зажиточные имущество свое употребляют на общую пользу: делая обороты, получая прибытки, они все честолюбие свое заключают в раздаче собранного на празднествах в честь умерших. Не один, не двое, но целое жило, истратя свои запасы каким бы то ни было образом, на игрушках, вечеринках, продажей, наконец, не успев запасти, переселяется на ближайшее жило в уверенности, что пока там что есть, с ним поделятся соседи. Отсюда обыкновение приносить небольшие подарки тем, которые посещают их в первый раз.

Народ, имеющий во главе нравственного своего учения помощь ближнему, не завистлив, не жаден к прибытку, не жесток сердцем. И точно, такие качества мы замечаем в общности характера тех племен народа канг-юлит, которые проживают по южному прибрежью залива Нортона, Квихпака и Кускоквима.

Составляя небольшие племена, разнящиеся наречием, дух народа боязлив и вследствие этого скрытен и мстителен: не имея смелости стать против врага грудью, тактика их основана на нападении врасплох. Страсти, волнующие туземца этих племен, как бы он ни старался их скрыть, всегда выкажут его лицо и движения, – что одно доказывает его невоинственность.

Туземцы приморья, составляя класс исключительно торговцев, хитрее, оборотливее своих соплеменников, проживающих по Квихпаку, но обоюдные их сношения основаны на честности, и нет примеров, чтоб один обманул другого. Между туземцами воровство презрительно, но стянуть что-нибудь у русского и не быть пойманным становилось в удальство.

Доверчивость также составляет принадлежность их характера. При заселении редута, полагая наши рубахи столь же теплыми, как свои парки, они охотно менялись ими со служителями. Отрядные начальники партий, имея при себе часы и компас, выдавали эти инструменты за духов и от туземцев считаемы были за шаманов[40]40
  Считая такое обращение с туземцами ошибочным, я никогда не позволял себе подобного. Показывая часы, компасную стрелку, силу пороха и пр., я старался, сколько то было возможно, ознакомить туземцев с устройством и употреблением этих предметов, объясняя им, что все это есть дело хитрости человека и что сами они, если захотят, могут научиться делать то же. Бывали и мне, как прежним путешественникам, вопросы, – почему ночью один из нас не спит. Я не прибегал к уловкам и отвечал прямо такими словами: «Вы люди добрые, но сами говорите, что часто бываете наущаемы злым духом на худые дела. Что, если мы все уснем, а вас злой дух подучит убить нас? Впоследствии сами вы будете сожалеть, что убили людей, не сделавших вам вреда, а между тем другие русские станут мстить и у вас будет неспокойно». – «Да, так, – отвечали бывало туземцы, – пожалуйста, держи караульщика: ты и нас сохраняешь от худого дела».


[Закрыть]
. Наконец, беспрекословное принятие христианской религии что же выражает, как не чистоту нравов и народную доверчивость! Мы приняли их от купели, и на нашей совести лежит обязанность утвердить их в духе истины.

Несмотря на единоплеменность народа канг-юлит, занимающего остров Кадьяк, Чугацкий залив и все прибрежье Берингова моря и Ледовитого океана, в домашнем их быту есть весьма много особенного, и замечательно то, что племя чем южнее, тем было найдено развращеннее в нравах, искуснее в рукоделиях, приверженнее и совершеннее в идолопоклонстве.

Приморским туземцам неизвестна полигамия. В этом отношении у них нет ничего подобного ни на кадьякских ахнучиков, ни на коекчучей камчадальских. При браках я не заметил, чтоб были какие обряды, условия, купля или сватанье. Все зависит от отца и матери, которые из любви к своим детям не согласятся отдать своей дочери, не узнав о ее склонности. Состояния мужа и жены разделены: чаще муж без жены не решится ничего продать, особенно из съестных припасов, состоящих вполне в ее ведении. При разводах, которые, впрочем, весьма редки, дети остаются при матери. С мужчиной, от которого отошли две или три жены, не согласится жить четвертая: такой находится в посмеянии или презрении за худой нрав или преждевременное истощение. Брак с кровными не в обычае. Хорошие торговцы или ловкие промышленники содержат по две и по три жены, но из них всегда первая считается старшей. Иные мужчины берут себе на воспитание в жены сироток лет с семи; спят с ними, но полное дело любви оставляется до времени, показанного на то природою. Как потребность природы, нарушение целомудрия девушки не вменяется ей в бесчестие, но обыкновенно такое дело оканчивается соединением любящих. За нарушение супружеского долга туземцы между собой взыскательны.


Аляскинские алеуты на байдарах

Из книги: Н. W. Elliott. An Arctic province, 1886 г.


Мне не удавалось видеть драк, ссор или браней между мужем и женой: такое обращение считается предосудительным. Говорят, случается, что муж втихомолку щипнет жену; та, если к нему столько привыкла, что не захочет отойти, – смолчит, если вздумает – отойдет, но никогда не покажет или не доверит другой своих размолвок и печалей.

Где и кому не нравится чужое? Так здесь и между квихпагмютами мужчины завлекают чужих жен, но на ином основании: не красота, но досужество женщины считается обаянием. Соблазнитель переманивает чужую жену к себе на то же ложе, но так как от такого поступка легко могла бы возгореться вражда, требующая крови, то искони существует обычай надевать при таких случаях на себя и любезную собольи парки. Оставленный муж, догнав беглецов и увидя обоих в собольих парках, убеждается, что похититель столько богат, что в состоянии одевать жену всегда в соболя, и дело остается оконченным без ссоры.

Туземки приморья неплодородны: я не видал ни одной, у которой было бы четверо детей; по большей части один или двое. Причину этого следует приписать сколько образу домашней их жизни, столько и усиленному поклонению богине любви в первых годах юности. Редкая туземка в двадцать пять лет не старуха.

Дети воспитываются на совершенной свободе: нет вещи, которую пожелал бы малютка и отец или мать не постарались бы ему доставить. Кормят грудью до трех или четырех лет; с возрастом мальчик обучается стрелять из лука, сначала в куликов, потом в выхухоль и, наконец, в оленей; приучается ездить в байдарке, делать нарты, ставить сети на макляков и нерп. Девочка плетет из оленьих жил сети, удит рыбу, собирает ягоды, шьет одежду и помогает матери в хозяйственных работах.

При родинах, при первоначальной стрижке головы мальчику, при дозволении ему надеть впервые лапки, – род лыж, – или сесть в байдарку, при прокалывании дыр под нижней губой – лет 15 и 16 – в обычае отцу и матери делать на своем жиле различные угощения. По бедности многое проходит и так, но прокалывание губ откладывается иногда до того времени, пока сам молодой человек промыслит что-либо и, сделав угощение из собственной добычи, тем докажет, что он точно мужчина. Окончательно мужем признается только тот, кто промыслил несколько волков, поймал столько оленей, что из передних их челюстей имеет пояс для подарка своей невесте; приобрел много белуг, макляков, выдр, бобров и все это роздал, так что сам остался в одной худой парке: общее уважение туземцев сопутствует ему на всю жизнь. Со всем тем таких мужей по всему приморью я знал только одного.

Повивальных бабок заменяет или мать родильницы, или какая-нибудь знающая старуха. Шаманы, находящиеся при родах, дают новорожденному наговоренную ладонку, в которой зашиты или небольшой ремешок или камешек, и такая ладонка считается талисманом благополучия на всю жизнь. Туземец не разлучается с ней и носит на шее или на руке у плеча. Имена дают в честь знаменитых предков родившегося или, как калмыки, по первому бросившемуся в глаза предмету.

В течение жизни туземец меняет несколько раз свое имя, смотря по тому, сколько он сделал больших поминок по умершим: многие с охотой удерживают данные им от русских прозвища. Соседи с редутами все помнят и называют себя именами, полученными при святом крещении.

Родильница двадцать суток после разрешения своего от бремени не употребляет никакой свежей пищи, не выходит из бараборы, сидит в углу задом ко входу и не должна оборачиваться; через каждые пять дней обмывается; последнее исполняют и все ее родственники.

Все племена канг-юлит, боясь заразы, боятся и покойников, но уважают их память. Случается, что безнадежно больного заживо одевают в лучшую одежду и выносят в пустую барабору, где ему приходится голодом расстаться с жизнью. Приморские некоторых покойников жгут, других просто, завернув в травяную рогожу, относят на кладбище и заваливают дровами. Перед могильной кучей ставят оленью голову, втыкают стрелы или кладут сломанную байдарку покойника. Прочие его вещи разбираются жителями на память.

Жена после мужа или мать после сына, и наоборот, обрезают себе передние волосы. Впрочем, этот обряд исполняется по желанию и другими. В течение 20 суток близкие родственники покойника питаются кислым и прошлогодним.

Поминки по умершим совершаются ежегодно по три раза: весной, осенью и зимой. Сверх того мужчины во время ежедневного паренья с воем и плачем вспоминают о своих умерших предках и их славных деяниях. Но главное, окончательное поминовение близких родственников, после которого их уже перестают поминать на годичных поминках, делается туземцами лет через 10 или 15, смотря по тому, как соберутся с достатком. При таких-то случаях некоторые раздают все свое имение.

Обыкновеннейшие болезни туземцев – вереда, глазная болезнь и сухотка. С заселением русских между приморскими открылись и первичные степени сифилитической: благодетельно было бы назначать на службу в дальние отделы людей совершенно здоровых. Штурман Васильев замечает, что этот бич народов занесен и к аглегмютам. На Кускоквиме и Квихпаке любострастная болезнь доселе не известна.

Все недуги пользуют шаманы или наговорами, или травами. Я был так счастлив, что в течение двух лет, проведенных мной в походах, куда мы ни приходили, не встречали опасно больных. Рассказ толмачей, каким способом шаманы лечат наговорами или колдовством, сюда не вношу, потому что всякое им непонятное обстоятельство они объясняют по своим понятиям, следственно, большей частью ошибочно. Впрочем, несколько слов о лечении шаманством помещено в материалах о туземцах Квихпака и Кускоквима.

Русские промышленники переняли у туземцев и от ревматизма и грудных болей пользуются с успехом, принимая настоянную на воде или роме бобровую струю. Но я видел одного из них, который так неосторожно ею пользовался, что получил желтуху. Уверяют, будто тертый высушенный Penis бобра прекращает гонорею.

У приморцев накалывание больного места столь же употребительно, как у алеутов и кадьякцев. Васильев пишет, что к отмороженным членам кускоквимцы прикладывают свежее сорочье мясо; порезы обсыпают жженой шерстью, – не упоминает какого зверя. Калом выдры лечатся от сыпи или коросты. Он также присовокупляет, что у одного из его гребцов во время плавания по Кускоквиму распухли яичники до такой степени, что отчаялись за жизнь человека. Шаман за три листа табака возвратил больному здоровье, наколов и высосав из больного места, при глазах Васильева, какую-то тягучую жидкость.

Одежда приморских туземцев состоит из звериных шкур, в особенности из оленьих. Собольи, выхухольи и еврашечьи парки получаются с Квихпака. Норка по редкости употребляется на перчатки и женские парадные штаны. Покрой парок сходен с камчатскими и ижигинскими кухлянками, только не столь просторны, и у приморских американцев рукава шьются узкие, а сама парка не ниже колен. Мужская имеет круглый подол; женская – по бокам с выемками, так что по произволу женщины бывает видна вся нога, единственная красота, которую она может выставить без опасения раскрыть или заморозить. Мужчины носят одни штаны, всегда шерстью вниз; женщины двое: одни – короткие якутские, то есть выше колен, шерстью вниз, другие – длинные, шерстью наружу. Как мужские, так и женские ошкуров не имеют, и штаны на пояснице затягиваются ремнем.

Зимние торбасы, или сапоги, шьются из оленьих лап или камасов, длиной до половины икры; голенища нарядных торбасов ставятся из росомахи и сверху оторачиваются в узор выдрой и белой оленьей шкурой. Летние торбасы шьются из нерпичьих и маклячьих горл до колен и выше. Подошвы вообще подшиваются из маклячьих лавтаков и собираются на передке и пятке так правильно, что это принесло бы честь любому сапожнику.

Зимние парки обыкновенно шьются с башлыком или кулем, который заменяет шапку. Подол, обшлага и куль обшиваются волком. Такая опушка на парку из хребта лучшего выходного волка ценится в два и три бобра. Лучшие парки как по достоинству шкур, так и по красоте узоров получаются от малейгмютов: те, имея возможность доставать от чукчей шкуры домашних оленей[41]41
  Дикий олень одноцветен, напротив, домашние бывают различных шерстей, исключая черного.


[Закрыть]
, отделывают одежду с большим вкусом. Женщина в чукотских шитых торбасах, белых из домашнего оленя штанах, малейгмютской парке, узор которой весьма сходен с латами древних рыцарей, и в свежем туземном головном уборе, не покажется отвратительной и глазу ко всему приглядевшегося европейца. Портит одно: поясом из оленьих челюстей они подвязываются несравненно ниже, нежели показал граф Никулин Наталье Павловне.

Рукавицы редко употребляются туземцами, разве в большие холода; перчатки шьются довольно правильно из оленьих и норочьих шкур и оторачиваются выдрой, волком или росомахой.

Выхухоль, соболь, норка, лебедь и прочие небольшие шкурки выделываются женщинами, которые просто-напросто высасывают приставший к мездре жир. Такая работа в голодное время заменяет им пищу. Оленьи шкуры приготовляются мужчинами по камчадальскому способу, то есть намазывая квашеной икрой и выминая перед огнем руками; крашенье вообще не в употреблении.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации