Текст книги "День судьбы"

Глава 2

Они сидели в кабинете огромного дома Стивена. Профессор Роджер Крестон немедленно откликнулся на неожиданное приглашение бывшего ученика и прилетел на остров.

Они не виделись более десяти лет – с того злополучного дня, когда ассистент Стивен Фосс узнал о постыдном поступке своего учителя.

Роджер Крестом попытался держаться дружески, будто не было прошлого, но Стивен резко пресек эту попытку и холодно, четко выговаривая слова, изложил свои требования.

– Боже правый! – Проженный циник в ужасе уставился на своего бывшего ассистента. – Нельзя так жестоко шутить.

– Я вовсе не шучу, напротив, я абсолютно серьезен, – почти ласково возразил Стивен.

То, что Роджер Крестон не посмел отказаться от приглашения Стивена и, забросив дела, примчался на остров Монхеген, было убедительным доказательством изменения их положения в научном мире. Стивен чувствовал в глубине души злорадное удовлетворение.

Конечно, Роджер Крестон все еще считался серьезным исследователем и уважаемым профессором. Его статьи регулярно появлялись в научных журналах, и он часто выступал на конференциях. Но в его выступлениях не было ничего нового и значительного. Его звезда клонилась к закату.

Стивен Фосс в отличие от Роджера Крестона совершил стремительный, головокружительный взлет. Его постоянно приглашали на конференции в разные уголки мира, самые престижные университеты боролись за возможность заполучить его хотя бы на короткий курс лекций.

Да и сами выступления Стивена проходили совсем по-другому: лекции или выступления Крестона посещали любители-одиночки, тогда как аудитории, где появлялся Стивен, были переполнены желающими услышать самые свежие, всегда интересные мысли выдающегося ученого. Он позволял записывать свои выступления, но категорически запрещал журналистам фотографировать его или снимать на кинопленку.

Стивен после изгнания из университета вел уединенный образ жизни, давая повод самым невероятным слухам. Взрыв в его лаборатории не только стоил ему левой руки и изуродовал всю левую сторону лица, но и сделал Стивена настоящим отшельником. Впрочем, Стивен не обращал внимания на сплетни за его спиной, и его в конце концов оставили в покое.

Роджер Крестон выглядел все еще импозантно, напоминая величественного постаревшего льва. Однако острый наблюдательный глаз Стивена отметил некоторые следы пагубных привычек – гордый римский нос Крестона слегка распух и покраснел, щеки покрывали сеточки мелких красных прожилок. Все это явственно свидетельствовало о неумеренном пристрастии профессора к алкоголю.

– Твоя шутка не слишком удачна, – повторил профессор.

– Я не умею шутить, – мрачно отозвался Стивен. Он откинулся на спинку кожаного кресла и, прикрыв глаза рукой, сквозь пальцы разглядывал Крестона. – Вы однажды дали мне очень ценный совет – научиться подчинять эмоции холодной логике рассудка. Я последовал вашему совету и, откровенно говоря, считаю, что именно он помог мне добиться успеха.

– Ты в любом случае добился бы его.

– Возможно. Но, если бы вы не вышвырнули меня, я не получил бы столь ценного урока.

Стивен не стал говорить о том, что именно предательство учителя вынудило его, молодого ученого, искать совершенно новое направление в исследованиях. Если бы Роджер Крестом не украл информацию, добытую Стивеном, они бы до сих пор работали вместе, и Стивен не увлекся бы социологией, и не стал тем, кем он стал.

– Я тоже помню, что ты тогда говорил. Ты сказал, что я рано или поздно буду платить. Теперь ты решил мне отомстить.

– Месть – не слишком красивое слово, не правда ли? – вежливо осведомился Стивен. – И потом, вы не правы, дорогой профессор. Я давно уже отказался от мысли о мести, с тех самых пор, как понял, что вы мне больше не соперник. – Стивен растянул губы в хищной, жестокой улыбке. – Победа над бумажным тигром не доставляет удовольствия.

Эти слова заметно задели Крестона, он побагровел. Где же твое хваленое хладнокровие, уважаемый профессор? – подумал Стивен, с интересом наблюдая за безуспешной попыткой своего бывшего наставника выглядеть невозмутимым.

– Тогда зачем…

– Все очень просто, – прервал Крестона Стивен. – Как я уже говорил, мне кажется, что ваша дочь чрезвычайно страстная женщина. И я хочу заполучить ее.

– Можно подумать, что речь идет о новом автомобиле или о какой-нибудь диковинке! – возмутился профессор. – Вивьен не игрушка, которую можно купить. Она – женщина…

– Не сомневаюсь, и потому еще больше стремлюсь обладать ею, – холодно сообщил Стивен.

– Боюсь, ничем не смогу помочь. Вивьен не жила постоянно в моем доме с тех пор, как я развелся с ее матерью. Девочке тогда было десять лет.

– Но вы часто встречались с ней.

Стивен хорошо помнил мать Вивьен, моложавую красавицу Мадлен, которая на всех университетских вечеринках стремилась быть центром обожания мужчин. Он был уверен, что Мадлен Крестон предпочитала не распространяться о существовании довольно взрослой дочери.

– До некоторой степени – это так, – осторожно согласился Крестон. – Мои адвокаты знали каждый шаг Мадлен. Она добилась через суд солидных алиментов для себя. Она также потребовала, чтобы я оплачивал дорогой пансион при монастыре, куда она отправила Вивьен на воспитание. Взамен я получил право забирать девочку к себе на время каникул.

– Я так и предполагал, – сухо заметил Стивен.

Он прекрасно понимал, что после развода ни один из родителей не обеспокоился всерьез о судьбе девочки. Двое эгоистичных взрослых людей использовали Вивьен как оружие в своей борьбе. Как сказывается подобное отношение на ребенке, Стивен знал не понаслышке. Его родители обладали не только выдающимися способностями, но и крайней амбициозностью, и каждый из них видел в своем сыне только продолжение себя. Для них ребенок был не плодом горячей любви, а способом обеспечить собственное бессмертие.

– Даже если бы Вивьен не имела собственного мнения, в котором, поверь, она очень тверда, несмотря на ее внешнюю беззащитность, – прервал размышления Стивена скрипучий голос Роджера Крестона, – время, когда отец выбирал будущего мужа…

– Разве я сказал хоть слово о замужестве? – удивился Стивен. – Женитьба существует для тех наивных глупцов, которые верят в любовь и в прочие романтические бредни. Ваши собственные неудачные опыты супружества доказывают, что это чепуха. Вивьен нужна мне совершенно для другого, для одной-единственной вещи. Для секса.

– Но это неприлично! – Голос Крестона сорвался на фальцет.

– С каких это пор вы, уважаемый профессор, стали ярым защитником морали? – ехидно осведомился Стивен.

Профессор не мог произнести ни слова. Беззвучно шевеля губами, он остолбенело уставился на Стивена, будто увидел перед собой неизвестное науке чудовище. Возможно, с неожиданным юмором подумал Стивен, профессору так и кажется.

– Как ты дошел до такого бесчувствия? – обретя наконец дар речи, с искренней жалостью спросил Крестон.

Ответная усмешка Стивена была мрачной, как ненастная ночь, и колючей, как острие ножа.

– Когда-то вы предупредили меня, что каждый норовит съесть другого. И даже в нашем вроде бы мирном занятии наукой есть место жестокости.

В памяти Стивена вспыхнуло воспоминание о диверсии в лаборатории. Запах опаленной взрывом кожи вновь встревожил его ноздри, нечеловеческий крик боли рвался из горла, голова болезненно закружилась. Колоссальным усилием воли, которая закалилась за долгие месяцы, проведенные Стивеном в больнице, он заставил себя остановить поток болезненных воспоминаний.

– Итак, поскольку погода портится и в ближайшее время ожидается шторм, я предлагаю вам, уважаемый профессор, отправиться в обратный путь немедленно. Я охотно доставлю вас к побережью, где есть катер, и мы таким образом сэкономим кучу времени. Представьте себе, я буквально схожу с ума по вашей дочери. Я слишком много времени посвящаю мыслям о ней, так много, что даже не могу работать. Теперь я еще больше утвердился в мнении, что женщин следует исключить из сферы жизни ученого.

Провожая ошеломленного Роджера Крестона к двери кабинета, Стивен продолжал непринужденно болтать:

– Могу заверить вас, профессор, что, несмотря на очевидные физические недостатки, я по-прежнему пользуюсь у представительниц прекрасного пола успехом, а удовлетворить их сексуальные запросы для меня не составляет ни малейшего труда. Я мог бы решить проблему с Вивьен и другим способом, но это потребовало бы много времени. А у меня нет ни времени, ни терпения. Поэтому я отдаю это дело в ваши руки.

– В мои руки?

– Конечно! Вы скажете вашей очаровательной дочери, что я приглашаю ее в «Замок Грёз» – так я называю мой дом на этом острове – и объясните зачем. Она будет принята с почетом и уважением, все возможные удобства ей гарантированы. Я читал, – Стивен открыл перед поникшим Роджером Крестоном дверь, – что у Вивьен были утомительные гастроли. Я предоставлю ей возможность отдыхать днем, сколько она пожелает. Но ночи, – Стивен мрачно ухмыльнулся, – ночи будут моими! Позвольте не рассказывать вам о подробностях.

– Ты не человек, а монстр! – взорвался Крестон, невольно взглянув на вишневые рубцы, стянувшие левую щеку Стивена.

– Пусть так, – небрежно согласился Стивен, хотя в его глазах полыхнула ярость, – но я еще и мужчина. Мужчина, полный желаний. Их вызвала ваша дочь. Когда она удовлетворит пыл моих страстей, я отпущу ее на все четыре стороны. Целой и невредимой.

– И ты думаешь, я хоть пальцем шевельну, чтобы заставить мою дочь спать с тобой?!

Роджера Крестона затрясло от возмущения, его лицо побагровело так, что Стивен испугался, не хватит ли старика удар. Столь бурная реакция была для Стивена совершенно неожиданной, он не предполагал, что профессор, проженный циник, станет искренне беспокоиться о судьбе дочери.

– Я слышал, у вас в университете довольно шаткое положение, – как ни в чем не бывало продолжал Стивен. – Вы старый человек, не способный держаться на диктуемом современной наукой уровне. И вам придется посоветовать вашей дочери приехать в мой дом, так как в противном случае то, что произошло между нами десять лет назад, я сделаю достоянием всего научного мира.

Крестон заметно побледнел, кровь отхлынула от его припухшего, одутловатого лица.

– Ты не посмеешь… – прошептал он.

– Почему? Вам кажется это нечестным? Не будем спорить зря. Теперь роли переменились. Как вы думаете, кому теперь поверят? Человеку, которого считают одним из выдающихся ученых мира, или заливающему тоску алкоголем древнему старцу, чье реноме подпитывается остатками былой славы?

– Ты не сделаешь этого! – повысил голос Крестон.

Стивен холодно и жестко посмотрел своему бывшему наставнику прямо в глаза.

– Сделаю, не сомневайтесь. – Он взял профессора за локоть. – Я не хочу срывать концерты Вивьен, поэтому буду ждать ее через неделю.

– Если сумею, я уговорю ее приехать, – после недолгого раздумья с трудом выговорил Крестон. – Но предупреждаю, Вивьен всегда была невероятно упрямой. В монастырской школе постоянно жаловались, что невозможно заставить ее сделать то, чего она не хочет. – Он встряхнул седой гривой и тревожно взглянул на Стивена. – Я постараюсь, но обещать не могу.

Ответ показался Стивену неубедительным. Крестон явно не понял, насколько его репутация и возможность продолжать работу в университете зависят от согласия Вивьен. Поэтому Стивен, хотя в глубине души и сострадал попытке профессора защитить дочь, холодно уточнил свои требования:

– И опять-таки, дорогой профессор, мы в разном положении. Я даю вам твердое обещание: если Вивьен не приедет через неделю, ваша карьера навсегда закончится.

Не говоря ни слова, Роджер Крестон поплелся к ожидающей его машине. Стивен, глядя на его поникшие плечи, гадал, что больше удручает профессора – возможный бесславный закат карьеры или судьба дочери.

Так и не решив для себя этого вопроса, Стивен смотрел вслед удаляющемуся автомобилю с непривычным чувством почти злобного удовлетворения. Прошлое было отмщено.

Перед его глазами возник нежный образ Вивьен Крестон, ее бархатные золотистые глаза, нежно-розовые пухлые губы…

Забыв о прошлом, Стивен погрузился в ожидание будущего.

Вивьен не верила собственным ушам.

– Я правильно поняла? – Она откинула назад пышные каштановые волосы и недоуменно посмотрела на отца. – Через столько лет Стивен Фосс пригласил тебя в свой дом только для того, чтобы шантажировать?

– Это не человек, а дьявол, – прорычал Роджер Крестон, отправляя в рот очередную порцию неразбавленного виски.

– Судя по тому, что ты мне рассказал, это так.

Вивьен не могла смириться с тем, что услышала от отца. Она допускала, что ее представление о Стивене Фоссе затянуто розовой дымкой юношеских романтических воспоминаний, но рассказ отца о визите к Стивену рисовал крайне унизительную и неприглядную картину.

Что-то тут не так. Что-то отец не договаривает. Беспокойство Вивьен нарастало. Она никогда еще не видела отца таким взбудораженным.

– Но, папа, чего тебе бояться? Ты известен в научном мире. Как может Стивен опорочить твою репутацию?

Огонь в камине полыхнул неожиданно ярко, фыркнув пучком раскаленных искр. Роджер Крестон выбрался из массивного кожаного кресла и, заметно обрадовавшись возможности отвлечься от неприятного вопроса, стал кочергой разгребать угли.

Но Вивьен не позволила ему увильнуть.

– Я задала тебе вопрос. Стивен знает что-то такое, что желательно оставить в тайне? Это касается вашей совместной работы в университете?

– Мы никогда не работали вместе! – И без того красные щеки профессора стали пылающе пунцовыми. – Стивен Фосс был обыкновенным ассистентом в моей лаборатории. И ничем не отличался от всех других, которые работали со мной в разные годы.

– Он был заметно умнее, – возразила Вивьен. – Как я недавно читала в газетах, в научных кругах Стивен пользуется огромным авторитетом, кое-кто даже считает его гением.

Вивьен удивлялась сама себе. До сих пор она как робкая школьница чувствовала слабость и дрожь в коленях, когда встречала статьи о Стивене Фоссе. Полная отвращения к себе, Вивьен тем не менее прочитывала их. Дважды, а то и трижды.

История о взрыве в лаборатории, который чуть не отправил Стивена на тот свет, широко освещалась в прессе. Журналисты дружно высказывали предположение, что таким жестоким образом хотели сорвать важное исследование, заказанное правительством, работу над которым успешно заканчивал Стивен.

Один из журналистов сообщал, что Стивен, который и раньше тщательно заботился о секретности своей работы, стал совершенным затворником и наотрез отказался давать интервью. Это, впрочем, для Вивьен не было сюрпризом, она помнила, что Стивен всегда держался обособленно.

– Он достаточно заметная фигура, – согласился Роджер Крестон. Его ворчливый, раздраженный голос вернул мысли Вивьен в русло неприятного разговора. – Ничего удивительного, он унаследовал способности родителей. Но и Анжелика Мередит и ее муж Герберт Фосс были настоящими учеными-мыслителями, с трезвым и логичным разумом. Стивен же, к несчастью, всегда был подвержен истерическим вспышкам эмоций. Еще в студенческие годы у него из-за этого было множество неприятностей. Да и позже, занимаясь исследовательской работой, он категорически отказывался следовать моим указаниям, считая, что знает все лучше. И держался на удивление независимо. Его упрямство прямо-таки бросалось в глаза. Вот почему я не смог отказать ему в этой странной просьбе.

– И все? Это единственная причина?

В памяти Вивьен занозой сидело воспоминание о последней встрече со Стивеном возле кабинета отца. Несмотря на минувшие десять лет, она до мельчайших подробностей помнила эту картину – Стивен пулей вылетел из кабинета, чуть не задев ее распахнутой дверью, его глаза полны болью, обидой и гневом… И он не заметил ее!

Вивьен поправила тонкую цветастую юбку, совсем не подходящую для морозного зимнего утра. Ее так испугал непривычный истерический тон отца, что она, бросив все, помчалась в парижский аэропорт и через несколько часов ворвалась в кабинет Роджера Крестона.

– Если для угрозы нет серьезных оснований, то почему ты все-таки согласился на его оскорбительное требование? – поинтересовалась Вивьен.

– Могут пойти ненужные сплетни. – Крестон налил в бокал еще немного виски и залпом опорожнил его. – Стивен всегда мало считался с нормами приличий. Одним словом, нарушитель спокойствия. И если он захочет пустить под откос мою репутацию…

– Твои страхи нелепы. – Вивьен вкладывала в игру на рояле уйму эмоций, но при этом всегда гордилась своей непоколебимой логикой. – Ты достиг своего положения еще до того, как я родилась. Я просто не представляю, каким образом твою репутацию можно «пустить под откос», как ты выразился, и…

Вивьен умолкла, не окончив фразы. Где-то в подсознании неожиданно мелькнула невероятная, ужасающая догадка.

Нет, сказала она себе. Этого не может быть. Насколько она помнила, отец всего себя вкладывал в работу. Ни коллеги, ни студенты, ни жена, ни дочь не вызвали бы у него такой истерики. Вивьен не один год пыталась добиться от него хотя бы капли любви и тепла, но ей это не удалось.

Поэтому она всегда считала, что к своей любимой науке отец относится ревностно и занимается ею достойно.

Но сейчас, увидев, как ее всегда выдержанный отец с виноватым видом жадно глотает уже третью порцию неразбавленного виски, Вивьен подумала, что, возможно, ошибалась.

Надо доверять своим чувствам, мрачно подумала она. Ей и раньше казались неубедительными объяснения отца по поводу неожиданного исчезновения Стивена. Вивьен было непонятно, как мог увлеченный наукой человек бросить любимое дело и уйти не только из тематической лаборатории, но и вообще из университета.

На памяти Вивьен были случаи, когда студенты или аспиранты по разным причинам бросали исследовательскую работу, но она никогда не встречала такой боли и обиды, какую она увидела в тот далекий день в глазах Стивена. Равно как и такой ярости.

– Отец, – Вивьен положила руку на его колено, – посмотри на меня.

Роджер Крестон неохотно поднял глаза на дочь, и, хотя зрачки были затуманены алкоголем, а белки глаз стали красными, выражение очевидной виноватости не разглядеть было невозможно.

– Стивен в то время собирался защищать докторскую, – мягко начала Вивьен. – Все идеи были его собственными, не так ли?

– Идеи были в корне неверными.

– Зная Стивена, в это трудно поверить. Ты часто говорил, что мысли сыплются из его головы, как из рога изобилия. Но если он так умен, как ты утверждал, то почему…

– Он пошел не по тому пути, – поспешно перебил дочь Крестон, – он ничего бы не добился. Даже если бы мысль была толковой… – Он неожиданно умолк, не в силах, казалось, подобрать нужные слова.

Вивьен закрыла глаза, убитая жестокой истиной, открывшейся перед ней. Боже правый! Только этого ей не хватало…

Ее бесконечно длинное турне по странам Европы и Африки наконец-то закончилось. Целых девять месяцев Вивьен скиталась по гостиницам, то она мерзла в Лондоне, то изнывала от жары в Египте. Она предельно устала от постоянных переездов, ожиданий в аэропортах, необходимости быть все время на глазах толпы, пусть и восторженно-доброжелательно настроенной, и отвечать на неиссякаемые вопросы нередко бесцеремонных корреспондентов…

– Ты украл его идею, – мертвенно-спокойно промолвила Вивьен, каждой клеточкой тела ощущая глубочайшее разочарование.

– Я бы не стал определять столь категорично, – уклончиво сказал Роджер Крестон.

Однако для Вивьен это прозвучало как подтверждение ее предположения. Она тяжело вздохнула, подумав, что отец разрушил одну из последних ее иллюзий. Но теперь не время предаваться унынию, одернула себя Вивьен, надо подумать, как решить возникшую проблему.

– Стивена так высоко ценят, что ему не надо ничего доказывать, достаточно просто сказать, – размышляла она вслух, – и, боюсь, даже если ты и попытаешься бороться, то все равно проиграешь.

Для Вивьен не было секретом, что ее отец давно утратил прежнюю известность.

– Именно это, черт возьми, я и пытаюсь втолковать тебе, – мрачно пробурчал Крестон. – Этот дьявол, Виви, способен зачеркнуть все, что я успел сделать в жизни.

Детское имя, которое редко употреблял отец, обращаясь к ней, напомнило Вивьен о тех счастливых временах, когда не надо было брать на себя тяжелый груз ответственности.

– Скажи, почему он не встретился с тобой раньше?

– Это легко объяснить, – под действием выпитого виски язык у Роджера Крестона начал заплетаться, – этому исчадию ада со злобным сердцем ничего от меня не было нужно.

– Понятно, – проронила Вивьен, хотя на самом деле ей было совершенно непонятно, при чем здесь она.

Она собиралась после гастролей отправиться на свою уютную виллу во Флориде и провести пару недель в покое, наслаждаясь теплом, солнцем, запахом цветов и ослепительно синим небом. Телефонный звонок отца нарушил все ее планы.

Он упрямо отказывался объяснить, почему настаивает на ее срочном приезде, но в его голосе чувствовалась непривычно тревожная, почти истерическая дрожь. Перепугавшись, Вивьен помчалась в аэропорт и через несколько часов была в доме отца. И вот теперь она обнаружила, что речь идет не о жизни и смерти, а всего-навсего о карьере. Впрочем, напомнила она себе, наука всегда была для отца самым главным в жизни.

– Что же теперь понадобилось Стивену от тебя?

Роджер Крестон недоуменно посмотрел на дочь.

– Разве я тебе не сказал?

– Пока нет.

– Он хочет тебя, Виви. Проклятый ублюдок требует, чтобы ты приехала в его «Замок Грёз», – злобно выпалил Крестон, – и спала с ним тридцать ночей! В противном случае он уничтожит меня. Он дал мне всего неделю сроку. Прошло уже три дня. Если ты через четыре дня не появишься в его доме, я погиб!

Он опустил голову, повернулся и пошел к двери, бормоча что-то о кознях дьявола и о седьмом круге ада.

Дверь захлопнулась, и Вивьен осталась один на один со своим смятением.