Текст книги "Недетские игры. Часть первая"

Когда все находились за столом, прозвучал негромкий стук, как оказалось – вилки о стеклянный фужер. Присутствующие, как по команде, повернули головы и устремили взгляды на главу стола.

– Дамы и господа! – начал Россин, – приятно видеть всех в добром здравии, впрочем, за исключением одного члена нашего сообщества, – при этом он указал на пустое место рядом с Татьяной, – ей слегка нездоровится, но мы примем все необходимые меры, и она вскоре вернется к нам. И это, нужно сказать, будет большим сюрпризом для всех, который пока до конца не раскрываю. Пожалуйста, приступайте к трапезе, вечером же прошу всех собраться в центральном зале, у нас будет небольшая вечеринка, по окончании которой будет обещанный мною подарок. Приятного аппетита!

Люди в столовой принялись за расставленные на столах блюда и с удовольствием уплетали приготовленное, обильно запивая традиционным местным напитком, лишь некоторые просто наслаждались бокалом с трубочкой. Приятное зрелище совместного ужина дополняло ощущение семейности и единение всех и каждого, атмосфера надежности и спокойствия. Таня, наевшись вдоволь, словно в дорогом ресторане, откинулась на спинку стула и наблюдала за происходящим. Люди доедали, допивали, некоторые в силу привычек торопились помыть руки и удалиться, а другие – до конца, сколько могли, пытались в пихнуть в себя рыбу и креветки. Вновь почувствовалось уже традиционное головокружение, только сегодня оно было несколько интенсивней обычного. Выждав несколько минут, чтоб придти в себя, она встала и покинула столовую. До вечеринки было время, можно было осмотреться в еще не знакомых комнатах. Она шла по коридору и обратила внимание на проходящих мимо. Их лица сияли в улыбке, а манеры общения с другими превосходили все нормы галантности и морали. Такие образы счастливых до бесконечности людей можно увидеть разве что в детских книгах и в библейской литературе. Обстановка напоминала идеализированный «солнечный город» с беззаботными жителями и бесконечной удовлетворенностью всем. В библиотеке никого не было, поэтому Таня проследовала дальше до импровизированного кинотеатра. Это была огромная по размерам комната с множеством мягких глубоких диванов и кресел, журнальными столиками и небольшим безалкогольным баром. На огромном экране с помощью висевшего напротив проектора начал транслироваться иностранный фильм. Несмотря на идеалистическую атмосферу, кто-то включил знаменитый ужастик. Первые эмоции у зрителей были в виде вздохов и легкого возмущения, но затем все притихли и уставились на экран. Таня также нашла свободное место на диване рядом с двумя женщинами и решила, раз уж все смотрят, значит интересно будет, да и время надо было провести как-то. В это время сюжет начал раскручиваться и в фильме стали появляться сцены насилия, убийств и казней, сопровождающиеся дикими криками и плачем. Несмотря на это, происходящее не производило негативного эффекта на смотрящих, а иногда и сопровождалось ободрительными выкриками и эмоциями. Все как один стали между собой обсуждать действия картины, предполагать дальнейшее развитие событий, не отрываясь от экрана. Потихоньку весь зал стал напоминать декорации к происходящему в фильме, а внезапно изменившийся настрой присутствующих только усиливал это ощущение. В помещении стоял гул и шум, сливавшийся со звуками выстрелов и ломающихся костей с экрана. Это продолжалось до самого конца фильма.

Как только появились титры, в помещении кинозала включился приглушенный свет, а издалека, как оказалась из главного зала, внезапно заиграла громкая музыка. Все присутствующие с дикими криками и воплями бросились на выход, словно под дудочку. Внезапно Таня заметила, что ее не отвергает зрелище, когда люди всех возрастов и слоев общества, как заведенные восторгались сценами насилия, это было даже каким-то адреналином и стимулом жить. Она почувствовала себя частью это хаоса, способного все снести на своем пути ради жажды удовольствия и наслаждения. Все просто бежали по коридору, а, достигнув цели, принимались бешено биться в ритме музыки. В этой каше перемешалось все – старые, молодые, скромные и активисты, все прыгали, как последний раз в жизни.

На возвышении в своем стеклянном кабинете Россин наблюдал через окно сцену беспорядочного танца в свете мигающих огней. На его лице сияла широченная улыбка, олицетворяющая бесконечную удовлетворенность происходящего.

– Посмотрите на это, – сказал он стоящим чуть позади Линде и Илье, – а ведь завтра эти люди забудут о происходящем сегодня. Вот Василий наш, молодец, ему бы на благо Родины работать с такой головой. Ну где бы я еще средство такое нашел? Илья, у ребят спроси, звезда наша готова?

– Да, Евгений Владимирович, готова, я сам видел. Ждем команды только.

– Будет команда, пусть ребятки оттянутся пока.

Через пару часов бешеного ритма громкость музыки начала спадать, а свет в зале окончательно погас, в зале наступила кромешная тьма. Но в тоже мгновение свет загорелся в районе сцены, на которую неторопливо поднимались три человека. Впереди шла женщина в коротких кожаных шортах, сапогах выше колена и кожаной куртке. Ее темный макияж дополнял устрашающий магический вид. Следом за ней шел невысокий мужчина в длинном черном плаще с капюшоном, одетом на голову. Несмотря на рост, по его походке было видно, что именно он являлся лидером идущих. Замыкал шествие высокий амбал также в кожаных штанах и рубахе с длинными рукавами на старинный манер. Поднявшись, мужчина в капюшоне поднял вверх рука, что послужило сигналом к тишине.

– Друзья мои, братья и сестры! – начал он свое обращение, – надеюсь, вам понравился сегодняшний вечер. Приятно, что мы собирается здесь, объединенные одной целью и идеей, а именно – борьба с несправедливостью, бедностью и одиночеством. Вспомните, какова была ваша жизнь за этими стенами. Я нашел каждого из вас одиноким, брошенным, измученным, голодным и обездоленным. Теперь же у вас есть все, и вижу, что все довольны. Это, поверьте, самая большая награда для меня. Не переживайте, музыка будет продолжаться сегодня всю ночь, а пока у меня для вас обещанный сюрприз, так сказать для поддержания вашего боевого духа.

На этой ноте двое мужчин вынесли с другого конца сцены связанное тело человека, пытавшегося вырваться из их крепких объятий. Непонятно было, это мужчина или женщина, поскольку на голове был одет большой мешок. Тело уложили на алтарь, стоявший посередине сцены перед троицей и наметанными движениями освободили веревки, а затем привязали руки и ноги к специально установленным крюкам по краям. У изголовья был привязан толстый канат, идущий вверх. Миссия помощников была окончена, после чего к жертве подошел Россин. Он резким движением снял мешок с головы.

Весь зал загудел и засвистел, послышались одобрительные выкрики и вздохи. Толпа была разгоряченной и ждала продолжения, желательно поострей.

Это была Наталья, недавняя знакомая Татьяны. Рот ее был заклеен серым скотчем, а взгляд метался то на зал с разъяренной толпой то на предводителя всей этой оргии. Тело было очень жестко привязано к каменному постаменту, что исключало даже малейших телодвижений. Через приклеенный скотч были слышны лишь негромкие попытки что-то произнести. Внезапно она обратила внимание на огромную бетонную громадину, то и дело покачивающуюся сверху, на расстоянии метров пяти от тела. От этого попытки движений стали интенсивнее, а попытки крича чуть громче. Таня также смотрела на происходящее и узнала Наталью. Однако, вместо чувства сожаления и переживания, сама не зная почему, испытывала ярый восторг и предвкушение чего-то интересного.

– Минуточку внимания! Сегодня на эту сцене мы представляем члена нашего общества, долгое время прошивавшего бок о бок с нами, нашу сестру, которая ела и спала рядом с нами. Но, недавно она предала наши идеи и интересы, пыталась раскрыть нашу организацию, наш дом. Кого не устраивают условия нашего ордена, должен покинуть его незамедлительно. Но измена и предательство должны караться самым жестоким образом.

Толпа стала гудеть и прыгать, всячески показывая поддержку сказанному.

– Постоянно мы пополняем ряды новыми членами. Сегодня я хочу представить вам нашу сестру, нового орденоносца, единенного общими ценностями. Татьяна, прошу Вас!

Все люди стали поворачивать головы в поисках, шуметь, обсуждать и искать взглядами того, кого вызывает вождь. Потом они расступились, когда Таня поняла, что речь про нее и что придется подниматься на сцену. Неторопливо она прошла мимо любопытных жителей подземелья, то и дело ободрительно хлопающих ее по плечу или спине. Поднявшись, он прошла мимо всех и встала на указанное место – у головы жертвы.

– Дочь моя, – продолжил человек в капюшоне, – новым собратьям мы часто поручаем самые ответственные миссии, а сегодняшняя задача – решить правосудие. Только ты сегодня можешь избавить эту мученицу от людских страданий и наказать ее за наглость измены.

После этих слов к ней сзади неторопливо подошел Илья. Он протянул ей огромный топор, который сам с легкостью мог поднять, но это была непростая дилемма для других. При этом он указал на канат, привязанный у изголовья. Таня взяла топор и посмотрела в округ. Человек в капюшоне удовлетворенно смотрел на нее с улыбкой, Линда тихонько подмигнула, а присутствующие в зале замерли в ожидании развязки вечера. Единственным человеком, не получавшим наслаждения от зрелища, была связанная, с заклеенным ртом Наталья, смотревшая умоляющим взглядом на девушку рядом и покорно ожидавшая своей участи. Но Таня проигнорировала мысленную просьбу жертвы и не обратила внимание на негуманность своей миссии. Топор с трудом поднялся и сильно ударил по канату. Через мгновение на алтарь свалился бетонный, размером с большой холодильник конус острием вниз, забрызгав кровью стоявших на сцена и стоявших в первых рядах в зале. На несколько секунд в зале воцарилась «мертвецкая» тишина, не слышно была абсолютно ничего. Но, вдруг Россин вскинул руки вверх, ему последовала и толпа, а помещение вновь залила громкая музыка. Вечеринка продолжалась.

***

На третий день отсутствия Зверевой Татьяны в школе преподавательский состав забеспокоился, дело дошло сначала до заместителя по учебной части, а затем и до директора учебного заведения. Мобильный телефон ее не отвечал, домашний – тоже, а классный руководитель, отправленная по месту жительства ученицы, никого дома не застала. Нужно было предпринимать какие-то меры, пока дело не дошло либо до органов опеки и попечительства, либо просто до беды. Собственная инициатива педагогов в виде опроса учащихся показала, что пропавшая ни с кем не общалась уже долгое время, только однажды ее видели беседующей с Усачевым Никитой. Момент показался странным, ведь мальчик из приличной семьи, и с Таней его ничего не должно было связывать, но других вариантов не оставалось, как провести с ним беседу. Консилиум во главе с завучем в присутствии Никиты, впрочем, тоже результатов не дал. Ну да, общались они пару раз, но исключительно по ученым вопросам и все. Несмотря на все уговоры и уверения в серьезности положения, одноклассник отказывался давать четкие объяснения по поводу местонахождения Зверевой. Зная об отсутствии у нее родителей и близких родственников, за исключением бабушки, которая тоже просто «испарилась», оставался последний выход, являющийся не столько лучом последней надежды, сколько обязанностью школы. На следующий день, уже осведомленный о положении дел, директор набрал номер местного отделения полиции.

– Добрый день, – ответил он дежурному, – я директор школы рядом с вашим отделом. Хотел бы заявить об исчезновении ребенка. Ее нет, родителей и родственников нет и о местонахождении никто не в курсе уже четвертый день.

Ответив еще на несколько стандартных вопросов, руководитель заведения положил телефон и сообщил учителям, стоящим рядом о прибытии вскоре оперативного сотрудника для сбора необходимой информации. Директор был мрачнее тучи. Впереди был конец учебного года, после которого будут подводить итоги и составлять рейтинг учебных заведений города. Все школы старались приукрасить здания, ввести в программы обучения какие-либо современные курсы и дополнительные факультативы, проводить классные часы по актуальным проблемам гражданского общества, в общем выделиться из ряда себе подобным. Совершенно естественно, что различного рода происшествия, а, тем более, связанные с привлечением органов полиции, негативно сказывались на репутации и привлечении в школу инвесторов и лучших учеников. Исчезновение же учащегося, причем как по месту учебы, так и жительства, как раз относилось к таким.

На перемене между уроками Никита решился сообщить обо всем своему и папиному уже другу, что ситуация дошла до крайней точки.

– Дядя Саша, все, крышка, – начал он в панике.

– Доигрался детектив Никитос, – грозно ответил тот, – быстро рассказывай, что случилось, видно, что все серьезно.

– Она четвертый день не приходит в школу, а сегодня расспросы устроили учителя, мол, кто знает, где она. Я не сказал им пока ничего, но вроде в милицию звонили из школы, о пропаже хотели заявить.

– Чего там твой навигатор показывает? – уже спокойно спросил собеседник.

– Так и показывает. Днем перед исчезновением они снова поехали туда, и все, больше сигнала не было.

– Понятно. Слушай внимательно. Из школы чтоб никуда сегодня не уходил, пока я тебе не разрешу. Понятно? Все, хватит тут игр, доигрались в сыщиков уже. Тот сотрудник, что придет сегодня в школу, а он точно придет, тебя сам найдет. Я ему объясню, кто ты и что знаешь, чтоб помягче он был, но все, что спросит и что не спросит должен будешь ему показать, рассказать и дать. Усек?

– Да, дядя Саша, спасибо.

– Пока не за что, но думаю, найдем мы ее с твоей помощью.

Никита убрал телефон, впереди был урок физики, на котором особо не подумаешь над планом, хоть бы этот из полиции пришел быстрей, а то от учебы сегодня все равно толку не будет.

К концу учебного дня по школе поползли слухи о том, что в помещении для трудов организован кабинет для прибывшей оперативной группы, говорили, что ввиду большого количество потенциальных свидетелей необходима работа нескольких сотрудников полиции. Классный руководитель Никиты в конце последнего урока зашла в кабинет и сообщила, что после звонка никто никуда не расходится и ожидают дополнительных указаний.

У трудовика тем временем кипела работа – вначале под опрос попали директор школы и старший административный состав, потом учителя старших классов, а затем вахтерша, уборщица, сторож и дворник. До учеников очередь дошла в последнюю очередь, когда на улице уже начало темнеть. Они сидели в классе, лишь по очереди выходя в туалет или за водой. Один из педагогов, наконец, зашел в кабинет и зачитал десяток фамилий, последней из которых была Усачев. Названные ребята пошли вслед за преподавателем, а остальных к их радости отпустили по домам.

Кабинет трудов для мальчиков и девочек находился в отдельной части здания рядом со спортзалом. За отдельно стоящими верстаками на самодельных деревянных стульях сидели трое мужчин. Двое из них уже были заняты расспросами учеников, а третий сидел и неторопливо покручивал ручку в руке, оглядываясь по кабинету, словно изучал особенности интерьера. При входе новой группы свободный сотрудник посмотрел на идущих и тут же бросил взгляд на Никиту, несколько секунд не отрываясь.

– Усачев, подойди ко мне, – негромко сказал он, – остальные подождите за дверью, позовем.

Никита устроился на стуле возле мужчины и огляделся по сторонам. За спиной стояла завуч, видимо, уже осведомленная о наличие у него информации по делу, а допрашиваемые рядом ученики то и дело смотрели не столько на полицейских, столько в его сторону, ожидая подслушать хоть что-то.

– Добрый день, – начал сотрудник, – я – оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант Кривошеев Сергей Сергеевич. Меня предупреждал Александр Николаевич, наш общий знакомый, по поводу тебя.

– Очень приятно, Сергей Сергеевич. Можно мне просьбу маленькую? Мы не могли бы где-то отдельно поговорить? Я много Вам чего расскажу, просто там моменты есть, как бы сказать, про которые я не хочу распространяться.

Несмотря на то, что все присутствующие в помещении находились на небольшом расстоянии друг от друга, Никита пытался говорить потише, но все же привлекал внимание остальных, которые на мгновение оторвались от своих дел и переключились на стол с Кривошеевым.

Старший лейтенант выслушал пожелание, поднял голову и увидел реакцию окружающих, после чего понял, что открытого и свободного диалога в такой обстановке не получится.

– Да, думаю так лучше сделать, – сказал он, – пойдем в кабинет учителя в конце зала.

Кабинет учителя представлял собой маленький закуток размером чуть более стандартной ванной комнаты в отдаленной части помещения для трудов. Здесь были собраны наиболее ценные инструменты, которыми пользовался или педагог, либо он выдавал изредка их ученикам, расходные материалы для занятий и небольшой стол с двумя стульями, видимо, для чаепития в перерывах между уроками. Расположившись в уединении, сотрудник и Никита могли продолжить.

– Ну вот и устроились. Давай, рассказывай, что там у тебя есть. Сам понимаешь, дело серьезное, поэтому говори, как есть. И еще, давай договоримся сразу, мы тут одни, никто не слышит, так что выкладывай полностью, все, что хоть чуть-чуть к этому относится, а я сам решу, что записать.

– Хорошо, – Никита глубоко вздохнул и начал, – девчонка эта, Таня, мне понравилась, если честно, я решил подкатить к ней, ну то есть, познакомиться, подружиться. Но она странная такая, все время одна, сама по себе, задача-то сложная больно. Однажды, несколько недель назад я следил за ней со школы, и у нее стычка была с одноклассницей Настей и бывшим учеником Антоном, он школу в прошлом году закончил. Когда Антон ее, то есть Таню ударил, приехал огромный черный джип, я номер записал его. Оттуда вылез мужик здоровый и Антону так врезал, что тот прямо улетел, а потом Таню забрал и все уехали. В машине еще женщина сидела, она через окно говорила здоровяку, что делать. Меня эта сцена мучила сильно, но я даже родителям не рассказывал, только отца спросил, как по номеру машины владельца узнать. Он в шутку сказал, что это только дядя Саша знает, вы его, наверное, тоже знаете. Больше никому ничего не говорил. Ну я и набрал однажды дяде Саше, а он потом сказал, чтоб я держался подальше от этого всего, потому что машина эта местного бандита, как его фамилия, забыл, но его по телевизору все время показывают. Потом я своего друга попросил, мы с ним у Тани телефон тайком взяли и там геолокацию включили, чтоб за ней следить можно было, где она. А этот джип потом я у школы много раз видел, вначале они приезжали, с Таней женщина разговаривала и уезжала, но потом они все вместе уезжать стали. Я по телефону смотрел – они все в одно место едут, а потом обратно. А вот в тот день, ну четыре дня назад, они поехали, а обратно – нет. Больше ничего не знаю.

Кривошеев слушал внимательно, делал пометки на листах, а по выражению лица можно было определить удовлетворение от ответов Никиты и чуть ли уже не победу.

– Ну ты пацан молодец. Говоришь, ничего не знаю, все бы у нас столько рассказывали! Ладно, если по делу, то у нас есть машина с номером, описание возможных пока похитителей, которое сейчас составим, и маршрут их движения до определенной точки. Телефон твой придется забрать на время, пару дней, наши мастера посмотрят с него все, запишут, и я принесу обратно. Сам понимаешь, надо так. Еще знаешь кого, кто может про нее сказать что-то?

– Нет, не знаю, да и, наверное, нет таких. А телефон обязательно забирать? Мне ж родителям что-то сказать надо….

– Обязательно, нужен первоисточник информации. С родителями сам придумай что-нибудь, уже взрослый. Так, сейчас еще посиди, я все запишу, и потом сможешь пойти.

Записи опера длились не менее получаса, за это время он сумел исписать несколько листов бумаги, причем сильно убористым почерком, задать пару десятков дополнительных вопросов и вызвать шквал любопытства оставшихся снаружи, то и дело заглядывающих будто случайно в комнату. Выход из комнатушки вызвал у Никиты огромный прилив радости и ощущение того, что все благополучно закончилось. Однако, настрой испортили пару десятков человек, в том числе учителя и учащиеся, караулившие их выход в ожидании что-либо узнать. Никита в замешательстве остановился и в панике посмотрел на встречающих. Старший лейтенант, сопровождавший его, не растерялся и разрядил обстановку.

– Господа, у мальчика были серьезные переговоры, кроме того, с него я взял подписку о неразглашении данных, которые он мне передал. Убедительная просьба ко всем, не приставайте к нему с вопросами относительно исчезновения Зверевой Татьяны, это может помешать конфиденциальности расследования. Всем спасибо сегодня!

– Вам тоже спасибо, спасли меня, – изо всех сил благодарно сказал Никита.

Кривошеев утвердительно кивнул и стал собираться со своей группой покинуть школу. Учащиеся тоже принялись расходиться по домам и кабинетам, бросая в сторону Никиты колкие взгляды. К нему так никто и подошел до самого выхода из школы, только программист Мишка уже на улице пристал.

– Слушай, ты про меня там ничего не ляпнул, а то подумают, я телефон крякнул, меня тоже заберут?

– Мишь, не парься, пока не сказал. Но, честно тебе говорю, если встанет такой вопрос, придется сказать. Хотя мы ничего плохого и не сделали, только на пользу.

Хакер почесал голову в надежде, что вопрос о нем не встанет и пошел домой.

***

Еще с порога Никита услышал звуки потрескиваний с плиты и негромкие разговоры родителей. Мозг панически искал ответы на предстоящие вопросы о делах в школе и на новых тренировках по баскетболу. Скрывать полностью было бессмысленно, потому что в любой момент история с исчезновением ученицы могла открыться и ему, как главному свидетелю по делу, придется уже отвечать не только за свои действия, но и за умолчание от родителей.

Отец сидел на традиционном месте с газетой и через очки иногда подсматривал степень готовности ужина, а Ирина Александровна, надев фартук, была полностью поглощена плитой и духовкой.

– Никита, добрый вечер! Садись, рассказывай, что нового, – отец отложил газету и снял очки.

– Пап, ты только не сердись сильно, я должен кое-что тебе рассказать.

– Очень интересное начало, давай. Надеюсь, все не так плохо.

– Никита, что случилось? – мать повернулась, забыв про картошку и салат.

– Ир, ну дай нам по-мужски потолковать, в самом деле, вон картошка горит, – не выдержал Михаил Васильевич.

Оба родители внимательно смотрели, как сын устраивается на диване и готовится к объяснениям.

– Ну что вы так смотрите на меня? Не смертельно, сейчас расскажу все. Пап, помнишь, я спрашивал про то, как номер машины проверить, а ты про дядю Сашу сказал? Ну я недавно позвонил ему.

– Вот ты даешь! Да я же так, для слова сказал. Как тебя угораздило, даже я к нему никогда не обращался с подобными просьбами! Видно, очень уж надо было, раз такое дело. Мать, ну ка неси нам рюмки и вино из бара, как отец с сыном поговорить надо нам, а сама оставь свою стрепню и в комнате подожди.

– Пап, – возмутился Никита, – давай мама тоже послушает, а то она все равно потом не отстанет от меня.

Ирина Александровна уже стояла около стола с приборами и бутылкой в ожидании решения отца и умоляющим выражением лица.

– Ладно, садись тоже и наливай уже. А ты начинай исповедь, что натворил.

– Да ничего я особо не натворил. В целом так, у нас четыре дня назад одноклассница пропала, ну ни дома нет, не в школе, и бабка ее пропала тоже, а родителей нет у нее, погибли. Я у тебя про машину спрашивал, потому что видел, что люди на этой машине ее, ну Таню то есть, забирали с собой. Они потом привезли обратно, а через несколько дней началось – то забирали, то привозили. И вот недавно она опять к ним в машину села, а обратно не приехала. Самое страшное в этой истории то, что теперь я знаю, чья эта машина.

– Ну, – не выдержал уже отец.

– Не помню, как его фамилия, сколько раз уже говорили. Ты про него тоже знаешь, его по телевизору показывают, и в газете читал про него.

– Это Россин, японский городовой! Ну видел ты эту машина, молодец, дядя Саша в курсе уже?

– Вся полиция города уже в курсе, но на этом история не заканчивается.

– Господи, Никита, что еще? – мать опрокинула вторую рюмку и положила руку на сердце.

– Да, мам, не переживай так, – успокоил сын, – Таня когда в школе еще была, мы с другом на телефоне ее настроили какую-то программу, что можно местоположение отслеживать. Ну вот и смотрел я, куда они ездят. Ездили, ездили, а потом пропал сигнал. Сегодня полицейский приходил в школу от дяди Саши, со мной разговаривал и телефон забрал на экспертизу.

– Доигрался значит, – мама снова разливала по рюмкам, хотя пила пока только она, видимо, для успокоения.

– Да успокойся ты, мать, – разозлился на жену отец, забирая от нее рюмку, – хватит тебе уже. А ты, инспектор Корадо, ничего плохого не сделал, только вот я одного не пойму, может объяснишь мне? Тебе какое дело было до того, куда эта Таня, кажется, и с кем ездит, и на кой черт нужно было это слежение в телефоне? Я понимаю, молодые и все такое, но заняться что ли нечем больше?

Никита не знал, как правильно нужно сформулировать ответ на этот вопрос, вместо этого он вспотел, покраснел и хотел бы провалиться прямо в этой кухне, ну или на худой конец побыстрей переместиться в свою комнату без дальнейших вопросов.

– О, понятно, – Михаил Васильевич был крайне умным и образованным человеком и, посмотрев на сына в этом момент, все понял, – можешь не объяснять. Ты хоть бы с этого начал сразу, а то – машина, пробить нужно. Я бы тебе по-отцовски что-нибудь может и посоветовал. Но этим все объясняется, поэтому ты не переживай, думаю, что вопрос закрыт. Только вот что. Что бы ты ни думал, я завтра Саше сам позвоню и узнаю, что там за дела, и какая роль там отведена тебе. Ира, ну мы будем ужинать сегодня? Вот вместо того, чтоб мужские разговоры подслушивать, лучше бы поесть дала.

– Да накрываю уже, – мать забегала еще быстрей по кухне, – все вы мужики одинаковые, за юбкой бегаете.

Услышав эту фразу, отец с сыном переглянулись, засмеялись и, наконец, выпили налитые на столе рюмки.

***

Чайник на тумбочке уже несколько минут кипел и дрожал, а пар выходил трубой по всему кабинету. Серпухов внезапно обратил на него внимание и подбежал.

– Вить, ну хоть бы чайник нам нормальный выделили для кабинета. Этот я вот с дачи привез, ничего не оставалось больше. Будешь чай?

– Не, Семен Сергеевич, я тут пока план набросать пытаюсь, какие действия еще предпринять можно.

– Ну, составляй, составляй. Мы вот на этой неделе отмазались, отчет с результатами сдали, а на следующей что? Если не будет ничего нового, то придется самим выдумывать. Давай подумаем, что имеем. Кто-то находит людей, которые никому не нужны, то есть при их пропаже никто не заявит. Причем таких, у которых есть дорогое имущество, предпочтительно недвижимость. Потом каким-то чудесным образом это имущество переходит к похитителю человека, ну человек ведь пропадает, а потом появляется в виде тела то на заводе, то в реке, то еще черт знает где. Это я допускаю, ужасная ситуация, но я только одного в толк не возьму, при чем тут мы с нашей религиозной дребеденью? Они в церкви что ли договор купли-продажи подписывают? Единственной связью с этим у нас есть показания медсестры психушки о бреде пропавшего шизофреника, что, мол, есть тайное братство с ритуалами и жертвоприношением. Очень шаткая какая-то конструкция, передали бы это в розыск и искали бы свои связи.

– А еще лучше – куда-то повыше, – сказал Виктор, не отвлекаясь от бумаг, – если подумать, товарищ майор, то при таких схемах должны быть замешаны должностные лица из госструктур, без них гладко все сделки не пройдут. Ведь там квартиры и дома – это сложная тема, где дети прописаны, где обременения есть, аресты, долги за коммуналку и много всего прочего. Но раз думают, что нам надо это, займемся. Семен Сергеевич, мы тут ходим вокруг да около, не допускаете мысль о существовании полноценной секты у нас в городе? Этим можно было бы объяснить все факты, по крайней мере, было бы логично.

– А вот об этом Витя, все думают и молчат пока. В девяностых это шибко распространено было, думали, что сейчас уже не будет такого, вот на тебе. Посмотрим, посмотрим.

Размышления прервал телефонный звонок.

– А вот и звоночек, – обрадовался Серпухов, – я тебе говорил, что наш телефон просто так пока не звонит, или сверху звонят, или совсем снизу.

– Майор Серпухов слушает, – ответил он.

– Здравия желаю, Семен Сергеевич, – прозвучал голос на другом конце, – подполковник Силаев Александр Николаевич беспокоит, помните такого?

– Да, товарищ подполковник, конечно.

Серпухов отлично знал коллегу, они начинали вместе еще в районном отделе тогда еще милиции, оба работали молодыми операми в розыске, чем-то были похожи своей прытью и настырностью, что, в конце концов, привело к продвижению по служебной лестнице. Сейчас же Силаев возглавлял один из отделов управления уголовного розыска и сидел преимущественно в служебном кабинете, управляя подчиненными оттуда.

– Семен, слышал, ты возглавил какой-то странный новый отдел. Как работка-то, чем вы там занимаетесь?

– Все верно, отдел по борьбе с преступлениями в сфере религиозных отношений. Работка – непыльная, то там поговорим, то беседы проведем, потихоньку. Можно поинтересоваться, чем вызван интерес? Или так, по старой дружбе звонишь?

– По работке, конечно, интересуюсь. Тут у нас материал попался интересный, пока до дела не дошло. Но по своим каналам я узнал, что похожая тема у вас в отделе разрабатывается. Девчонка, значит, пропала, выпускница. Все бы ничего, да она без родителей живет, они в автокатастрофе погибли, а за ней бабуля присматривала. Вот эта бабуля тоже чудесным образом куда-то делась. Самое интересное, что у девчонки этой родители не простые были, состоятельные, ну и дочке квартира шикарная остается, как совершеннолетней будет, ей отойти должна. Есть даже подозреваемые, с тебя, Семен, бутылка, мы тебе все готовое передать собрались. Пацан один видел, как машина за этой девицей частенько приезжала и увозила, как ни странно, в известном направлении. Парень-то втюрился в нее и на ее телефоне сумел геолокацию включить. Что скажешь, майор?

– Да что тут сказать, похож случай на наши, у меня три таких в разработке, правда стареньких. Присылайте дело, сотрудник у меня есть толковый, место исследуем, девку искать будет, а то у меня все потерпевшие ногами вперед вышли, может тут повезет.