Текст книги "Юнит"

Глава 25
Милая светская беседа

– Доктор Павличенко оценивает ваше физическое состояние как удовлетворительное. – Фарида Ильдаровна Норбекова – штатный психолог – свернула голоэкран с данными и смерила Риту цепким татаро-монгольским взглядом. – Павел Николаевич утверждает, что вы можете приступить к работе хоть завтра. Это так?

– Так, – кивнула Беликова и выдавила улыбку. – С выполнением должностных инструкций проблем не возникнет. Я могу идти?

– Вы отдаете себе отчет, что чуть не погибли? – Красивыми длинными пальцами Фарида Ильдаровна поправила волосы – роскошную угольно-черную гриву. В аккуратных ушках блеснули массивные серьги-подвески с жадеитом и бирюзой.

– Разумеется.

– Ужасная авария… – качнула головой татарка, и серьги заплясали. – Вам жутко повезло, что рядом оказался экспериментальный образец… э… как там его…

«Джон! Его зовут Джон!»

– Семьсот двадцать семь, – подсказала Маргарита.

– Да, именно… – Красавица-психолог внимательно посмотрела на нее. – Вы отказались продать его нашей клиентке. Нашей весьма состоятельной, известной на весь мир и крайне взбалмошной клиентке. Почему?

«Потому что влюбилась так, что хоть в петлю!»

– У этой модели серьезный системный сбой, – пояснила Рита. – Обсуждать с клиентами подобные неполадки запрещено, поэтому пришлось озвучить первое, что смогла придумать. Я совсем не умею врать, знаете ли.

– Звучит убедительно.

«Хочется надеяться…»

– Однако вы сказали нашей дорогой мисс Стивенс, что юнит – ваш друг. – Тонкая бровь над раскосым глазом чуть изогнулась.

– Я сказала мисс Стивенс, что юнит – мой, – заявила Беликова, добавляя голосу стали. – А это нечто иное, не находите?

«Главное, чтобы вам не пришло в голову пересмотреть записи с камер!»

– Вопросы здесь задаю я, – одернула татарка, прозрачно намекая, что она не только штатный психолог, но и внештатный агент КГБ. – Даниэла Стивенс предлагала вам взятку в размере полугодового жалованья. Будете отрицать?

«Похоже, этот вопрос интересует органы куда больше, чем моя дружба с киборгом», – мысленно усмехнулась Рита и уверенно выдала:

– Так и есть, Фарида Ильдаровна. Мисс Стивенс пыталась подкупить меня. А также предлагала двойную цену за изделие Семь-два-семь.

– Вот как? – Татарка весьма натурально изобразила удивление. – Чем же, интересно, этот юнит так ее заинтересовал?

«Она собиралась превратить его в секс-игрушку путем нехитрой модернизации».

– Понятия не имею, – пожала плечами Маргарита. – Возможно, понравился внешне. Семь-два-семь неплохо сложен.

«А еще у него ярко-голубые глаза, родинка на щеке и губы, от одного взгляда на которые пол уходит из-под ног… И покушать он любит. Много и вкусно».

– Как вышло, что вы оказались с ним в тоннеле?

– Что? – переспросила Беликова, сморщив лоб.

– Почему вы отправились пешком, а не поехали на эскалаторе? – повторила Фарида и сцепила в замок свои длинные красивые пальцы.

«Плохой знак!»

– Люблю ходить пешком, – брякнула Рита и вскинула руку с браслетом. – У меня и шагомер установлен. Сжечь пару-тройку лишних калорий никогда не повредит.

– Сжечь пару калорий? – удивилась татарка. – Зачем вам это?

«Затем, чтоб увести разговор подальше от Джона».

– Хочу немного похудеть, – уверенно заявила Беликова. О! Она хорошо знала, что делает!

Редкая птица долетит до середины Днепра. Редкий психолог пройдет мимо острого комплекса неполноценности. Это все равно что взмахнуть перед быком красной тряпкой…

– Похудеть? – Тонкие черные брови поползли наверх. – При росте сто шестьдесят восемь сантиметров ваш вес – всего пятьдесят семь килограммов. И вы считаете себя толстой?

Маргарита с самым трагическим видом понурила голову.

– Думаю, нам стоит серьезно поговорить о вашей самооценке.

«Бинго!»

– Думаете? – Рита невинно взмахнула ресницами. Лишь бы психологиня не сорвалась с крючка!

– Уверена, – кивнула татарская красавица.

Беликова с трудом сдержала улыбку. Однако праздновать победу не пришлось: если ввести в заблуждение штатного психолога еще можно, то сбить со следа матерого гэбиста абсолютно нереально.

– Только сначала проверим записи камер за последний год. – Монголо-татарские глаза коварно сузились. – Хочу убедиться, что вы действительно любительница долгих пеших прогулок.

– Как вам будет угодно, – холодно отозвалась Беликова. – Теперь я могу идти?

– Да, вы свободны до четверга. – Фарида Ильдаровна лучезарно улыбнулась. – Но чтобы скрасить вам вечер, подкину пищу для размышлений.

Маргарита внимательно посмотрела на Норбекову и внутренне сжалась, ожидая подвоха.

Ждать пришлось недолго.

– Подумайте вот над чем, Рита… – Татарка внимательно следила за ее реакцией. – Техники сообщили, что авария в межсекторном тоннеле произошла не случайно. Это был саботаж.

Внутри все вмиг оборвалось. Захолодело.

«Пашка? Пашка?! Неужели все-таки Пашка подстроил дурную аварию и чуть не погубил их с Джоном? Но как же… Он же клялся! Вот же черт!»

– Вам что-нибудь известно об этом? – Черноволосая красотка скривила губы в неприятной улыбке.

– Нет, – спокойно ответила Беликова и встретилась с Норбековой взглядом. – Ничего.

– И все же я прошу вас подумать над этим, Маргарита Павловна.

«Вот же кобра!»

– Всенепременно, Фарида Ильдаровна. – Рита улыбнулась и поднялась. – До четверга.

Беликова двинулась к выходу, ощущая, как пристальный хищный взгляд сверлит спину.

Глава 26
Тяжелый день

Рита косячила как не в себя. Цифры, графики, проценты, схемы и прочая ересь не задерживались в памяти дольше наносекунды. В голове царил бардак. Пальцы спотыкались, мысли путались.

– С каких пор ты разучилась выверять траекторию? – орал шеф. – Раскрой глаза, включи мозг и переделай всю эту галиматью! – Он швырнул бумаги, и голоэкран дернулся. – Первые расчеты должны быть у меня через десять минут!

– Марагарита-сан! – раздался из динамика взволнованный голосок Асуми, едва Беликова отключилась от шефа. – Марагарита-сан, форса-мажора! Клиенты спрашивать активацию физиологии, а Павел Николаевич занят в операционной!

– Белка! – Павличенко возник на второй линии видеосвязи. – Левандовский сказал, что последние данные по бионике сводила ты. Можешь переслать? Он вопит как потерпевший. Грозится ноги вырвать. По самые уши. Выручай!

И, вишенка на торте, сообщение от Кобры Ильдаровны: «Мы проанализировали данные вашей активности. Возникли вопросы. Для их разрешения пройдите профтест и предъявите результаты до полуночи. С уважением, Ф. И. Норбекова».

Проклятье!

Рита зарычала. Хотелось отгрызть руку с браслетом или как минимум побиться лбом об стену.

Что за гребаный аврал? И как раз сегодня, когда она ни на чем не может сосредоточиться от слова совсем?

Маргарита вырубила голоэкраны и уронила голову на руки. Перед глазами возникла белозубая улыбка, синие, как небо, глаза и падающая на них темная челка.

«С детства теплого молока не пил…

Есть в Космосе какая-то удивительная притягательность. В нем чувствуется сила, не находите?

У моей бабушки была собака с короткими лапами…

То, что я хочу сделать сейчас, очень неправильно…»

Черт! Беликова в ярости отшвырнула ручку. Да что за!.. Вся голова под завязку Джоном забита! И как вот с мыслями собраться, когда он висит там, в этой капсуле, уже третий день? Совсем один…

Рита мысленно залепила себе леща.

Очнись уже, дура! Он – киборг. Не чувствует боли, не знает страха. И тосковать не умеет.

Ну… по крайней мере, не должен. Программой не предусмотрено. А что до загадочной Софи… Так она, с огромной вероятностью, всего лишь импульс. Продукт мнимой памяти, не более того. Но почему же тогда… Почему же…

– Белка! – Пашкин голос противно сорвался на фальцет. – Где файлы? Левандовский меня сейчас дистанционно кастрирует!

Маргарита тряхнула головой, прогоняя навязчивые тревоги. Чтобы разобраться с Джоном, надо сначала спасти себя.

«Сбагрю чертову рутину и проведаю его», – пообещала себе Рита. Она наведывалась к Джону и вчера, и позавчера. Говорила с ним, хотя прекрасно понимала, насколько все это глупо и странно, однако спорить с сердцем не хотелось: Беликова чувствовала, что поступает правильно, пусть даже это «правильно» – только для нее.

Бесконечные видеозвонки, ядреная шефская ругань, сто миллионов сохраненных копий исправленных файлов и запасная папка с неисправленными… Про Норбекову Рита вспомнила только в полпервого ночи, когда цифры перед глазами начали троиться. Проклятье! Пришлось сорок минут убить на гребаный профтест, а потом еще полчаса успокаивать рыдающую Асуми, которая не сумела самостоятельно активировать физиологический код юинта, чем весьма расстроила потенциальных клиентов.

В себя Рита пришла в два сорок три. Она тупо пялилась в развернутые окна голоэкрана и слушала звон в ушах. Комната медленно и противно кружилась, как после знатной попойки. К горлу подкатывала тошнота. Ноги затекли, и встать оказалось непросто. Беликова потянулась, хрустнув спиной, и, пошатываясь, поплелась в кухонный отсек. Опрокинула в себя стакан воды и, накрыв лоб холодной ладонью, тяжело вздохнула. Да уж… Если бы она была киборгом, ее микросхемы давно бы расплавились ко всем чертям. Хорошо, что она человек и может работать круглые сутки напролет без отдыха и сна.

Бросив взгляд на браслет, Маргарита сморщилась: час до безобразия поздний. Почти три условной ночи! Не самое удачное время для визита в лабораторию. Но…

Она понимала, что не уснет, если не увидит Джона хоть мельком.

«Юниверсум», как и другие орбитальные станции, состоял из нескольких секторов, каждый из которых включал в себя четыре уровня. В самые первые месяцы работы Рита постоянно терялась и жалела, что под рукой нет нити Ариадны: база казалась запутанней лабиринта Минотавра. Сколько раз вместо лабораторного сектора «Каппа» Беликова оказывалась в технической «Омеге»! А пытаясь выбраться оттуда, неизбежно попадала в пищеблок сектора «Бета», где сердобольная Галатея Михайловна поила ее чаем с сухарями и терпеливо объясняла дорогу.

На самом деле индивидуальный сетевой бот, обитающий в браслете, мог мгновенно рассчитать оптимальную траекторию следования, однако Левандовский крайне негативно относился к сотрудникам, которые пользовались услугами ИСБ. «Юниверсум» – ваш новый дом, – говорил он. – Обойтись без навигатора в собственном доме не способны только умственно отсталые. А таким на элитной научной базе не место!»

Со временем Маргарита разобралась. Привыкла. Особенно учитывая, что шеф по сто раз за день гонял их из одного сектора в другой. Теперь Рита могла с закрытыми глазами добраться куда угодно, не испытывая каких-либо затруднений. Ей были знакомы все внутренние и внешние переходы, стыковочные отсеки, аварийные выходы, гравитационные узлы, вентиляционные отдушины, лифты и многое другое. Единственное место, которое так и осталось тайной за семью печатями, – головной сектор «Альфа». Туда, помимо шефа, имели доступ только первые. Именно там, в «Альфе», осуществлялась финальная сборка юнитов, после чего киборгов направляли в «Бету» на тестирование.

Сейчас встретить кого-то в бесконечных коридорах гигантского цельнометаллического лабиринта не представлялось возможным: общестанционная система регулировала режим сна и бодрствования, поддерживая оптимальные биоритмы, и сотрудники в основе своей придерживались распорядка. Знамо дело, в космосе легко позабыть про смену дня и ночи, и тогда здравствуй, нервное истощение. Однако когда твой руководитель – сам Левандовский, нервное истощение и без того обеспечено. Гениальный профессор запросто мог поднять подчиненных в четыре утра либо заставить работать сутками без перерывов на сон и еду. Поэтому, путешествуя по станции в три ночи, Маргарита особого дискомфорта не испытывала – не впервой.

Она миновала жилые отсеки «Гаммы» и двинулась к эскалатору: переход, в котором разыгралась трагедия, закрыли на ремонт. Не знающие усталости роботы-механоиды уже почти полностью восстановили разрушенный тоннель.

Давящая тишина в «Каппе» угнетала. Из лабораторных блоков лился призрачный голубоватый свет. Холодный, как блики далеких звезд. Беликова уверенно миновала три первых отсека и свернула к переборке из огнеупорного стекла. Активировала ключ, ввела нехитрый код.

– Маргарита Павловна Беликова. Старший научный сотрудник, – пропел станционный бот, и сенсорная панель мигнула зеленым. – Доступ разрешен в пределах третьего уровня.

– Спасибо, Прасковья, – отозвалась Рита и вошла в длинную кишку лабораторного блока.

Она двигалась вдоль шеренги капсул, и тишину нарушал лишь звук шагов да жужжание приборов. У девятой по счету гигантской колбы Беликова остановилась. Хмыкнула.

– Ты прям как та царевна в хрустальном гробу, – сообщила она Джону.

Киборг, по пояс погруженный в спецраствор, почти полностью восстановился: от ран не осталось и следа. Павел отключил вентиляцию легких и снял с юнита кислородную маску.

Беликова скользнула взглядом по лицу подопечного. Погруженный в глубокую гибернацию, он казался совсем юным и каким-то… беззащитным, что ли.

– Рада, что тебе лучше. – Маргарита прижала ладонь к стеклу и улыбнулась. – Ты уж извини, что так поздно: раньше вырваться не получилось…

И вдруг Джон открыл глаза. Испуганно уставился на нее. Разлепил запекшиеся губы и выдал два слова. Услышать их Рита никак не могла: капсула была звуконепроницаемой. Однако на военных сборах их учили определять смысл сказанного по артикуляции, и понять фразу особого труда не составило, хоть и произнес ее Джон по-английски:

– Хелп ми!

На стекле остались следы его дыхания, и Маргарита отступила на шаг, ощущая, как волосы на затылке встали дыбом.

Глава 27
Пикантный эксперимент

– Все прямо как в тот раз, когда он плакал! – шикнула она в микрофон.

– Он плакал? – удивился Паша. Рита слышала, как звук его шагов раздается гулким эхом: друг мчался на подмогу. – Когда? Почему не сказала?

Беликова сморщилась. Она уже сто раз пожалела, что решила умолчать об этом нюансе.

– Думала, это не важно, – соврала Рита.

– Думала она… – сердито буркнул Павличенко. – Больше ничего?

– Что?

– Больше ничего такого не случалось? «Неважного»?

– Обо всем остальном ты в курсе не меньше моего, – угрюмо отозвалась Маргарита.

– Ладно, проехали, – отмахнулся казак. – Сейчас с ним что?

– Сопор.

– Что показывают приборы?

– Норму. – Беликова продемонстрировала данные через камеру на сетчатке. – Стандартная нейрокома.

– Ты точно уверена, что тебе ничего не примерещилось? – с сомнением в голосе уточнил Павличенко. – Все-таки девятнадцать часов безостановочной работы – это не хухры-мухры. А переутомление ведет к…

Павел Николаевич влетел в лабораторию подобно урагану, на ходу отключая связь.

– Ведет к самым непредсказуемым последствиям, – закончил он и нацепил защитные очки. – Ну-ка, Белка, посторонись. Проверю нашего хлопца.

Павличенко колдовал над датчиками, а Рита заварила им чай. Себе – с лимоном и без сахара, Павлу – с сахаром и без лимона. Она была бесконечно благодарна ему, несмотря на мутные полунамеки Фариды и собственные идиотские подозрения.

– Никаких причин для сбоев не наблюдаю, – изрек Павличенко, принимая у нее чашку. – А где мой зефир?

– Асуми последний съела, – сообщила Маргарита.

– Ах она самурайская дочь! – сощурился Паша и принялся яростно перемешивать сахар. – А ведь она это нарочно!

– Карамельки остались. Будешь?

– Не буду я ваши предательские карамельки! – Потомок казаков сделал глоток и нахмурился. – Белка, если б я тебя сто лет не знал, то…

Он осекся.

– Подумал, что я все выдумала? – закончила за него Рита.

– Подумал бы. – Павел серьезно посмотрел на нее. – Но ведь ты говоришь правду, и это все меняет.

Маргарита кивнула. Опустила глаза в чашку.

– Почему ты мне помогаешь, Паш?

Он накрыл ее ладонь своей, и Рита вскинула голову. Их взгляды встретились.

– Мы же друзья, забыла? – просто сказал Павел, хотя в черных глазах мелькнула невысказанная мысль. – Ну что, самое время активировать парня! Готова?

Вообще, опыт показал, что быть готовой к Пашкиным затеям в принципе невозможно: этот майор-вихрь совершенно не знал удержу в своих экспериментах. Однако на этот раз все прошло строго по регламенту.

– Юнит за номером семьсот двадцать семь ждет распоряжений, – изрек Джон, едва Павличенко врубил ему жизнь. Взгляд киборга, мутный и безучастный, не оставлял надежды на чудо.

– Мне жаль, – вздохнул Паша.

– Мне тоже. – Беликова дружески похлопала Павла по плечу. Устало улыбнулась: – Спасибо тебе.

– Со спасибой чай не попьешь, – буркнул потомок донских казаков. – Раздобудь мне зефиру, женщина!

– Всенепременно, – кивнула Рита. – Я заберу парня, хорошо?

– Не боишься? После всего…

Маргарита покачала головой.

– Задушить меня он пытался всего однажды, – сказала она. – А спасал с полдюжины раз.

– Как знаешь, – пожал плечами Павличенко. – Но… как ты его поведешь через всю базу? Он же голый!

Маргарита нахмурилась. Скользнула взглядом по обнаженному киборгу. Да, эту деталь она как-то упустила из виду. Однако… все решаемо, как не раз говаривал сам Пашка.

– Паш… одолжи-ка нам свой халатик. – Рита сопроводила просьбу улыбкой. – Верну с процентами.

Павличенко помрачнел и сердито фыркнул.

– Постираешь и высушишь. – Он снял халат и протянул ей.

– Прокипячу и накрахмалю, – отозвалась она и подмигнула. – Семь-два-семь! Одевайся и за мной!

– Белка! – окликнул Павел, когда они двинулись к переборке. Рита обернулась. – Держи ситуацию под контролем и помни: я всегда на связи.

Маргарита отсалютовала и в сопровождении Джона покинула лабораторный отсек. Условная ночь почти догорела, но еще оставался шанс урвать пару часиков на сон и немного расслабиться.

Однако расслабиться никак не получалось. Даже вино не помогло. Мысли, тревоги и страхи устроили в голове конференцию с очным Ритиным участием. В итоге Беликова накрутила себя так, что индивидуальный сетевой бот сообщил о критическом учащении пульса.

Проклятье!

Маргарита села на постели и принялась яростно взбивать подушку. Взгляд скользнул по комнате, и Беликова чуть не вскрикнула: юнит, все еще облаченный в Пашкин халат, стоял в углу и безучастно созерцал происходящее.

– Ты… – Рита машинально прикрылась пледом. – Ты что там делаешь?

– Веду наблюдение, – последовал безжизненный ответ.

– Я же велела тебе лечь и отдыхать!

– Целесообразность распоряжения ниже нормы на сорок четыре процента.

М-да… И никаких эмоций в голосе, и на лице, как водится, февраль.

– Ох, ну и черт с тобой! – Маргарита устало вздохнула и снова улеглась, закутываясь в одеяло. – Сядь хотя бы в кресло, принц мой заколдованный!

Стоило сказать, и внутри что-то щелкнуло. Беликова распахнула глаза. Напряглась. Дурная мысль сверкнула молнией, но Рита успела-таки ухватить ее за хвост.

Принц. Заколдованный принц… Ну конечно! «Принц-лягушонок»! Она читала эту сказку давным-давно, лет в одиннадцать. Чтобы лягушонок снова превратился в принца, его вроде требовалось поцеловать…

Поцеловать! Да это же гениально!

И вино тут ни при чем. Совершенно. Просто…

Физиологические потребности имеют хитрую структуру: если их удовлетворение искусственно сдерживать, может наступить бесконтрольная стихийная активация, так называемый срыв. Начнется деструкция блокаторов, что спровоцирует системный сбой…

И… Джон вернется!

Маргарита порывисто села. Она хорошо помнила показатели нужд Семьсот двадцать седьмого. Удовлетворить удалось три базовые потребности из четырех, а значит, последняя, четвертая, так и осталась в зоне риска: малейший импульс может привести к срыву!

Вот это поворот!

Беликова никогда не считала себя роковой обольстительницей, однако прочла достаточное количество любовных романов, чтобы иметь общее представление о коварном соблазнении беззащитных мужчин.

«Если поцеловать лягушонка, он станет принцем!» – крутилась в голове фраза из детской книжки.

«Эмпирические методы всегда рисковые, зато самые продуктивные!» – добавлял Пашкин голос.

Рита поднялась. Приосанилась. В самом деле, зачем строить гипотезы, когда можно просто взять и проверить?

Она приблизилась к смирно сидящему в кресле брюнету. Джон взглянул на нее без малейшего намека на интерес.

– Какие будут распоряжения?

– Никаких.

Опершись о подлокотники, Маргарита склонилась к юниту и припала к губам.

Сработает? Не сработает?

Глава 28
На грани

С таким же успехом она могла бы целовать собственное колено. Губы юнита остались твердыми и холодными. Отклика не последовало. Никакого. Даже легкое касание языком не помогло.

Рита отстранилась.

– Ну что ж… Попробовать все же стоило, верно?

Ответом послужил пустой взгляд. Беликова покачала головой и грустно улыбнулась.

– Ладно, – сказала она, шагнув в направлении алькова, где располагалась кровать. – Увидимся утром.

Однако следующий шаг Маргарита сделать не успела: ее схватили за руку и резко дернули, прямо как тогда, в тоннеле.

– Что ты… Эй!

Джон заткнул ей рот поцелуем, крепко прижимая к мускулистой груди. Ноги подкосились, и Рита вцепилась в могучие плечи, чтобы не упасть. Ох! Сколько же раз она читала о таком в любовных романах, но что подобное может произойти с ней самой, даже мысли не допускала! Как там обычно пишут? Тело предало? Беликова не успела сообразить, где именно крылось предательство. Она, безусловно, имела возможность вырваться. Или как минимум могла попытаться. Да вот только… вместо того чтобы гневно зашипеть, оттолкнуть Семьсот двадцать седьмого или укусить за язык (который, надо сказать, киборг использовал со знанием дела), Рита ответила на поцелуй.

Так горячо. Так сладко… И сердце в груди на разрыв, и низ живота в тугой узел… Все как в тех книгах. Один в один.

Маргарита ахнула, когда Джон подхватил ее и, не прерывая поцелуя, отнес на кровать. Они рухнули на постель, ослепленные страстью. Здравые мысли сгорели дотла, а угли желания, наоборот, пылали все ярче и ярче, угрожая превратить все вокруг в пепел. Рита запускала пальцы в густые темные волосы, царапала спину, прикусывала твердокаменное плечо и выгибалась дугой, требуя более смелых ласк. И Джон отзывался на ее безмолвные требования. Осыпая шею и ключицы поцелуями, он стянул с Риты ночную рубашку, а с себя сорвал Пашкин халат. Причем так, что пуговицы поотлетали и со стуком рассыпались по блоку. На миг в одурманенном страстью сознании всплыл давний разговор с месье Девьером. Что он там говорил о причиндалах?

Причиндал Джона находился в полной боевой готовности, хоть подобное и считалось невозможным.

Вот она – четвертая потребность!

Маргарита закрыла глаза и тихо застонала, привлекая Семьсот двадцать седьмого к себе. Пусть все случится! Глупо отказывать себе в удовольствии, раз уж до этого дошло. К тому же она хочет его не меньше, чем он – ее.

– Я так скучал, – прошептал Джон ей на ухо, опаляя дыханием. – Ты так нужна мне… Софи…

Если и существует более неподходящий момент назвать женщину чужим именем, то только у алтаря. Возбуждение схлынуло разом. Рита закаменела, а в следующую секунду решительно оттолкнула Джона. Обуздать эмоции оказалось непросто. Очень непросто.

– Я не Софи, – холодно изрекла она и вылезла из-под распаленного брюнета. Надела ночную рубашку и коротко бросила: – Прикройся.

– Мне… крайне неловко. – Джон густо покраснел и отвел глаза. Он сидел на табурете в кухонном отсеке, завернувшись в плед. – Приношу тысячу извинений.

Рита нахмурилась. Вот за что, интересно, он извиняется? За то, что накинулся на нее, словно голодный зверь, или за то, что назвал другим именем?

Она вздохнула и поставила перед ним чашку с теплым молоком. Тем самым, рязанским, с повышенной жирностью.

– Ты помнишь меня? – спросила твердо, бескомпромиссно задвигая все личное на задний план: не время сейчас для эмоций.

Семь-два-семь вскинул голову и взглянул на нее.

Сердце дернулось, заныло в груди, но Беликова взяла себя в руки и стиснула зубы, чтоб ни один мускул на лице не дрогнул.

«Если он скажет «нет», я взвою!» – подумала она и замерла в ожидании ответа.

Казалось, прошла целая вечность. Держать маску безразличия становилось все сложнее. Безумно хотелось схватить его за плечи и тряхнуть. Крикнуть: «Вспомни меня!» Но…

Нельзя. Ни в коем случае нельзя.

– Разумеется, я помню вас, – еле слышно вымолвил брюнет. Напряжение отпустило, и Маргарита облегченно выдохнула. – Вы – Рита. Рита Беликова.

Он снова зарделся. Даже уши стали красными.

– Вы спасли мне жизнь, Рита, а я… – Джон сглотнул. – Повел себя как животное. Даже хуже…

В каждом слове слышалась горечь. Вот же… Жуткое дело, особенно учитывая, что киборги априори не способны здраво оценивать морально-этический аспект своих действий. Ведь они – всего лишь машины, выполняющие волю хозяев. По крайней мере, именно так считала Рита до встречи с Джоном…

– Как после такого в глаза вам смотреть, не представляю… – Он стиснул зубы, и на скулах заходили желваки. – И Софи… Она никогда не простит измены, уж я-то знаю!

Маргарита стойко приняла удар. Больно. Очень. Но ему сейчас в разы больней. И поэтому…

«Поэтому мне надо быть человеком!»

– Не стоит так себя корить, Джон. – Она села рядом и накрыла его руку ладонью. – Твое состояние пока еще крайне нестабильно. Все это… э… последствия аварии. Ты попросту не осознавал происходящего.

– Да-да… – Он потер лоб. – Проблемы с головой.

– Вот именно, – кивнула Рита. – А теперь сосредоточься и расскажи последнее, что помнишь. Максимально подробно.

Брюнет нахмурился.

– Последнее? – зачем-то уточнил он.

– Да. Что происходило непосредственно перед тем, как ты сейчас… кхм… пришел в себя.

– Ну… – задумался Семь-два-семь. – Решили, значит, мы с Резо отсоединить ускоритель…

Беликова еле-еле сдержала улыбку, и он тут же это подметил.

– Похоже, я уже рассказывал, как мы пришли к этому исключительно рациональному решению?

– О да. – Рита все же улыбнулась. – В деталях. А что случилось потом?

– Потом я вернулся сюда, – продолжил он. – Принял душ и лег спать.

– И все? – напряглась Рита. Нехило так у него память продырявило! Почти две недели как корова языком слизала!

– Ну… да… – растерянно кивнул Джон, и тут Беликову осенило:

– А сны тебе снились?

Семьсот двадцать седьмой ощутимо напрягся. Даже губу закусил. Поразмыслил и кивнул:

– Снились. Много. Кошмары в основном.

– Постарайся вспомнить хоть один, – попросила Рита.

– Это нелегко, – вздохнул брюнет. – Они все расплываются, и остается какая-то невнятная муть. Кажется, мне опять снилась авария. Я чувствовал скорость. Вспышки света, гарь, грохот, металлический скрежет… Потом еще Софи, моя невеста… Я застал ее за примеркой свадебного платья, и она сказала, что это плохая примета.

Он на мгновение залип и сморщил лоб.

– А еще мне снились вы, Рита.

– В самом деле? – Беликова скрестила руки на груди. Это интересно!

– Я видел, как вы уходите… – прошептал Джон, нахмурив брови и устремив взор глубоко в свои мысли. – Вас уводил от меня Паша, ваш друг. А я стоял в странном высоком аквариуме. Вы заплакали. Мне хотелось успокоить вас, но я не мог говорить: какая-то штуковина на лице мешала. Тогда я поднял руку, но было слишком поздно… Вы ушли, а я остался там один, в темноте…