Текст книги "Суждения о науке и искусстве"

О науке

Об истинной и ложных науках

* * *

Истинные науки – те, которые опыт заставил пройти сквозь ощущения и наложил молчание на языки спорщиков. Он не питает сновидениями своих исследователей, но всегда от первых истинных и доступных познанию начал постепенно продвигается к цели при помощи верных заключений, как явствует это из основных математических наук, называемых арифметикой и геометрией, то есть из числа и меры. Эти науки с высшей достоверностью трактуют о величинах прерывных и непрерывных. Здесь не будут возражать, что дважды три больше или меньше шести или что в треугольнике углы меньше двух прямых углов. Всякое возражение оказывается здесь разрушенным, будучи приведено к вечному молчанию. И этими науками наслаждаются в мире их почитатели, чего не могут дать обманчивые воображаемые науки.

* * *

Все наше познание начинается с ощущений.

* * *

Пусть тот, кто не математик, не читает меня.

* * *

Никакой достоверности нет в науках там, где нельзя приложить ни одной из математических наук, и в том, что не имеет связи с математикой.

* * *

Тот, кто хулит высшую достоверность математических наук, питается сумбуром и никогда не заставит умолкнуть возражения софистических наук – наук, которые учат лишь вечному крику.

* * *

Механика есть рай математических наук. Посредством нее достигают плода математики.

* * *

Воображаемые вещи, не прошедшие через ощущение, пусты и не порождают никакой истины, а разве только вымыслы; и так как рассуждения такие рождаются от скудости ума, то бедны такие умозрители, и если богатыми родились, то бедными к старости умрут, так что кажется, будто природа мстит тем, кто хотят делать чудеса.

* * *

Мое намерение – привести сначала опыт, а затем посредством рассуждения доказать, почему данный опыт вынужден протекать именно так. И в этом истинное правило того, как должны поступать исследователи природных действий. Ведь хотя природа начинает с причины и кончает опытом, мы должны идти обратным путем, начиная, как я выше сказал, с опыта, а затем изыскивать причину.

* * *

Нет действия в природе без причины; постигни причину, и тебе не нужен опыт.

* * *

Необходимость – наставница и путеводительница природы. Необходимость – тема и изобретательница природы, и узда, и закон.

* * *

Опыт не ошибается, ошибаются только ваши суждения, которые ждут от него то, чего он не способен дать. Несправедливо жалуются люди на опыт, с величайшими упреками виня его в обманчивости. Оставьте его в покое и обратите свои жалобы на собственное невежество, которое заставляет вас быть поспешными и, ожидая от него в суетных и вздорных желаниях то, что не в его силах, говорить, что он обманчив. Несправедливо жалуются люди на неповинный опыт, часто обвиняя его в обманчивых и лживых показаниях.

* * *

Не доверяйте, исследователи, тем авторам, которые одним воображением хотели посредствовать между природой и людьми. Верьте лишь тем, кто, основываясь на указаниях природы и действиях своих опытов, приучил ум свой понимать, как опыты обманывают тех, кто не постиг их природы, ибо опыты, казавшиеся часто тождественными, весьма часто оказывались различными, как здесь это и доказывается.

* * *

Мудрость есть дочь опыта.

* * *

Изобретатели и посредники между природой и людьми в сопоставлении с пересказчиками и трубачами чужих дел не что иное, как предмет вне зеркала и подобие этого предмета, появляющееся в зеркале. Предмет уже представляет нечто сам по себе, а его подобие – ничто без самого предмета. Эти люди мало что получили от природы, ибо они одеты только в чужое, без которого ты не мог бы отличить их от стада скота!

* * *

Кто спорит, ссылаясь на авторитет, тот применяет не свой ум, а скорее память. Хорошая ученость родилась от хорошего дарования; и так как причину нужно хвалить больше, чем следствие, ты будешь больше хвалить хорошее дарование без учености, чем хорошего ученого без дарования.

* * *

Некоторые комментаторы хулят древних изобретателей, положивших начало грамматикам и наукам. Они ратуют против умерших изобретателей. И так как им самим не удалось по лености и книжной вольготности сделаться изобретателями, то они постоянно покушаются ложными рассуждениями попрекать своих учителей.

* * *

Смотри же, читатель, чему можем мы верить у наших древних, которые хотели определить, что такое душа и жизнь, вещи недоказуемые, тогда как то, что всегда может быть ясно познано и доказано опытом, оставалось в течение стольких столетий для них неизвестным и ложно истолковывалось ими. Глаз, который столь ясно раскрывает в опыте свое служение, до моих времен был бесчисленными авторами определяем одним способом, я путем опыта нахожу, что он иной.

* * *

О заблуждении тех, кто пользуется практикой без науки

Увлекающиеся практикой без науки – словно кормчий, входящий на корабль без руля или компаса: он никогда не уверен, куда плывет. Всегда практика должна быть воздвигнута на хорошей теории. Вождь и врата ее – перспектива, без которой в живописи нельзя сделать ничего хорошего.

* * *

Когда будешь излагать науку о движении воды, не забудь приводить под каждым положением практические применения, чтобы твоя наука не была бесполезна.

* * *

Наука – полководец, а практика – солдаты.

* * *

Приобретение любого познания всегда полезно для ума, ибо он сможет впоследствии отвергнуть бесполезное и сохранить хорошее. Ведь ни одну вещь нельзя ни любить, ни ненавидеть, если сначала ее не познать.

* * *

По моему мнению, пусты и полны заблуждений те науки, которые не порождены опытом, отцом всякой достоверности, и не завершаются в наглядном опыте, то есть те науки, начало, середина или конец которых не проходят ни через одно из пяти чувств. И если мы подвергаем сомнению достоверность всякой ощущаемой вещи, тем более должны мы подвергать сомнению то, что восстает против ощущений, как, например, вопросы о сущности Бога и души и тому подобные, по поводу которых всегда спорят и сражаются. И поистине всегда там, где недостает разумных доводов, там их заменяет крик, чего не случается с вещами достоверными. Вот почему мы скажем, что там, где кричат, там нет истинной науки, ибо истина имеет одно-единственное решение, и когда оно оглашено, спор прекращается навсегда. А если спор возникает снова и снова, то это наука лживая и путаная…

* * *

Огонь истребляет ложь, то есть софиста, и являет истину, разгоняя тьму. Огню суждено истреблять всякого софиста, он изъясняет и истолковывает истину, ибо он свет, который рассеивает тьму, скрывающую сущность вещей. Огонь разрушает всякого софиста, то есть обман, и один являет истину, то есть золото.

* * *

Те, кто хотят разбогатеть в один день, долгое время живут в великой бедности, как бывает и будет вовеки с алхимиками, старающимися сделать золото и серебро, и с инженерами, которые хотят, чтобы стоячая вода самой себе дала жизнь и вечное движение, и с некромантами и заклинателями, стоящими на вершине глупости.

* * *

О искатели вечного движения, сколько пустых проектов создали вы в подобных поисках! Прочь идите вместе с алхимиками – искателями золота.

* * *

Лживые толкователи природы утверждают, что ртуть есть общее семя всех металлов, не памятуя о том, что природа разнообразит семена соответственно различию вещей, которые она хочет произвести в мире.

* * *

И если бы все же бессмысленная скупость привела тебя к подобному заблуждению, почему не пойдешь ты в горные рудники, где такое золото производит природа, и там не сделаешься ее учеником? Она тебя наверняка исцелит от твоей глупости, показав, что ни одна из вещей, которую ты делаешь в огне, не будет той, которыми она сама пользуется для произведения золота.

* * *

Об обманчивой физиономике и хиромантии я не буду распространяться, так как в них истины нет, и явствует это из того, что подобные химеры не имеют научных оснований. Правда, что знаки на лицах показывают отчасти природу людей, пороков их и сложения… Но рука?.. Ты найдешь, что в один и тот же час от меча погибли величайшие полчища, между тем ни одна линия на руке одного человека не сходна с линиями на руке другого; так же точно и в момент кораблекрушения.

* * *

Из речей человеческих глупейшей должна почитаться та, что распространяется о суеверии некромантии, сестры алхимии, матери вещей простых и естественных. И тем более заслуживает она упреков в сравнении с алхимией, что не производит никакой вещи, кроме ей подобной, то есть лжи. Этого не случается с той алхимией, которая производит простые произведения природы, такие, которые самой природой выполнены быть не могут, поскольку у природы нет органов, позволяющих осуществлять то, что осуществляет человек при помощи рук, который сделал таким образом стекло и т. д.

Но некромантия эта, знамя и ветром развеваемый стяг, есть вожак глупой толпы, которая постоянно свидетельствует криками о бесчисленных действиях такого искусства; и этим наполнили книги, утверждая, что заклинания и духи действуют, и что духи без языка говорят, и без органов, без коих говорить невозможно, говорят, и носят тяжелейшие грузы, производят бури и дождь, и что люди превращаются в кошек, волков и других зверей, хотя в зверей прежде всего вселяются те, кто подобное утверждает.

О своих трудах, талантах и знаниях

* * *

Начато во Флоренции, в доме Пиеро ди Браччо Мартелли, марта 22 дня 1508 года; и это будет сборник, без порядка, извлеченный из многих листов, которые я переписал здесь, надеясь потом распределить их в порядке по надлежащим местам, соответственно материям, о которых они будут трактовать. И я уверен, что прежде, чем я дойду до конца этого сборника, мне придется повторить одно и то же по многу раз. Поэтому, читатель, не пеняй на меня, – ведь предметов много, а память не может их сохранить и сказать: об этом я не хочу писать, ибо писано раньше. И если б я не хотел впасть в подобную ошибку, то необходимо было бы в каждом случае, который я пожелал бы записать, всегда перечитывать все предшествующее во избежание повторений, а в особенности тогда, когда долгий промежуток времени отделяет одну запись от другой.

* * *

Хорошо знаю – некоторым гордецам покажется, что они вправе порицать меня, ссылаясь на то, что я человек без книжного образования. Глупый народ! Не понимают они, что, как Марий ответил римским патрициям, и я мог бы так ответить им, говоря: «Вы, что украсили себя чужими трудами, вы не хотите признать за мною права на мои собственные». Скажут, что, не имея книжного образования, я не смогу хорошо сказать то, о чем хочу трактовать. Не знают они, что мои предметы более, чем из чужих слов, должны быть почерпнуты из опыта, который был наставником тех, кто хорошо писал: так и я беру его себе в наставники и во всех случаях на него буду ссылаться.

* * *

Хотя бы я и не умел хорошо, как они, цитировать авторов, я буду цитировать гораздо более достойную вещь, ссылаясь на опыт наставника их наставников. Они расхаживают чванные и напыщенные, разряженные и разукрашенные не своими, но чужими трудами, а в моих мне же самому отказывают, и если меня, изобретателя, презирают, то насколько более должны быть порицаемы сами – не изобретатели, а трубачи и пересказчики чужих произведений.

* * *

Многие будут считать себя вправе упрекать меня, указывая, что мои доказательства идут вразрез с авторитетом некоторых мужей, заслуживающих великого почета согласно их незрелым суждениям; они не замечают, что мои предметы родились из простого и чистого опыта, который есть истинный учитель.

* * *

Река, которую надо повернуть из одного места в другое, должна быть завлекаема, а не ожесточаема насильственно; и для этого пусть будет устроена на реке запруда, и против первой – вторая, и дальше третья, четвертая и пятая, так, чтобы река втекала по отведенному ей каналу и чтобы таким способом она отошла от места, которому угрожает, как сделано было во Фландрии. Сообщено мне Никколо да Форцоре.

* * *

Как и почему не пишу я о своем способе оставаться под водою столько времени, сколько можно оставаться без пищи? Этого я не обнародоваю и не оглашаю из-за злой природы людей, которые этот способ использовали бы для убийств на дне морей, проламывая дно кораблей и топя их вместе с находящимися в них людьми; и если я учил другим способам, то это потому, что они не опасны, так как над водой показывается конец той трубки, посредством которой дышат и которая поддерживается кожаным мехом или пробками.

* * *

…И увлекаемый жадным своим влечением, желая увидеть великое множество разнообразных и странных форм, произведенных искусной природой, блуждая среди темных скал, я подошел ко входу в большую пещеру. На мгновение остановясь перед ней пораженный, не зная, что там, изогнув дугою свой стан и оперев усталую руку о колено, правой я затенил опущенные и прикрытые веки.

Много раз наклонялся я то туда, то сюда, чтобы что-нибудь разглядеть там в глубине, но мешала мне в том великая темнота, которая там внутри была, и когда я пробыл так некоторое время, внезапно два пробудились во мне чувства: страх и желание; страх – пред грозной и темной пещерой, желание – увидеть, не было ли чудесной какой вещи там в глубине.

* * *

При помощи мельницы произведу я ветер и летом в любое время заставлю подняться воду, бьющую ключом и свежую, которая пройдет через середину разделенных досок, стоящих таким образом[1]1
  В оригинале дан чертеж. (Прим. перев.)


[Закрыть]. Канал будет шириною в пол-локтя, с резервуарами, всегда прохладными, наполненными вином, и другая вода будет протекать по саду, орошая померанцы и лимонные деревья, насколько им это нужно. Лимонные деревья будут вечно зеленеть, ибо место будет так устроено, что их легко можно будет оградить, и тепло, которое постоянно притекает зимой, гораздо лучше хранит их, чем огонь, по двум причинам: во-первых, потому, что тепло фонтанов естественное и это тепло обогревает корни всех растений; во-вторых, потому, что огонь для этих растений есть тепло акцидентальное, поскольку он лишен влаги и является неоднородным и не беспрерывным, ибо более тепл в начале, чем в конце, и во многих случаях забывается по небрежности тех, кому вверено о нем попечение. В фонтанах должно часто удалять их травы, дабы вода была прозрачной, с камешками на дне, и оставлять только травы, пригодные для питания рыб, как кресс и другие подобные. Рыбы должны быть из тех, что не мутят воды, то есть не нужно пускать туда ни угрей, ни тунцов, а также щук, ибо они пожирают других рыб. – Сделано будет при помощи мельницы много водопроводов по дому и источники в разных местах и переход некий, где, кто пройдет, отовсюду снизу вода брызнет вверх, и будет это то, что нужно тому, кто пожелает окатить женщин или кого другого, там проходящего. – Сверху сделаем тончайшую медную сеть, которая покроет сад и укроет под собой много разных видов птиц, – и вот у вас беспрерывная музыка вместе с благоуханием цветов на лимонных деревьях. – При помощи мельницы произведу я беспрерывные звуки на различных инструментах, которые будут все время звучать, пока будет длиться движение такой мельницы.

О времени, жизни и смерти

* * *

Хотя время и причисляют к непрерывным величинам, однако оно, будучи невидимым и бестелесным, не целиком подпадает власти геометрии, которая делит видимые и телесные вещи на фигуры и тела бесконечного разнообразия. Время совпадает только с первыми началами геометрии, то есть с точкой и линией: точка во времени должна быть приравнена к мгновению, а линия имеет сходство с длительностью известного количества времени. И подобно тому как точки – начало и конец линии, так мгновения – граница и начало каждого данного промежутка времени. И если линия делима до бесконечности, то и промежуток времени не чужд такого деления. И если части, на которые разделена линия, соизмеримы друг с другом, то и части времени будут друг с другом соизмеримы.

* * *

Напиши о свойстве времени отдельно от геометрии.

* * *

О время, истребитель вещей, и старость завистливая, ты разрушаешь все вещи и все вещи пожираешь твердыми зубами годов, мало-помалу, медленной смертью.

* * *

Истина была единственной дочерью времени.

* * *

Несправедливо жалуются люди на бег времени, виня его в чрезмерной быстроте и не замечая, что протекает оно достаточно медленно. Ведь хорошая память, которой нас одарила природа, делает то, что всякая давно минувшая вещь кажется нам настоящей.

* * *

Каким образом тело животного непрерывно умирает и возрождается

Тело всякой питающейся вещи непрерывно умирает и беспрерывно рождается вновь: ибо пища войти может только туда, где прежняя пища испарилась, а когда она испарилась, жизни больше нет, и если пищу исчезнувшую не возместить таким же количеством новой, жизнь лишится своего строя, и если ты ее этой пищи лишишь вовсе, то жизнь вовсе окажется разрушенной. Но если ты будешь возмещать столько, сколько разрушается за день, то вновь будет рождаться столько жизни, сколько тратится, наподобие света свечи, питаемого влагой этой свечи. Этот свет благодаря весьма быстрому притоку снизу непрерывно восстанавливает то, что наверху, умирая, уничтожается и, умирая, из блестящего света обращается в темный дым. Смерть эта непрерывна, как непрерывен и этот дым; и непрерывность этого дыма та же, что непрерывность питания. И мгновенно свет весь мертв и весь родился вновь вместе с движением пищи своей.

О движении, силе, тяжести и ударе

* * *

Наука механики – благороднейшая и по сравнению со всеми прочими наиполезнейшая, ибо при ее посредстве все одушевленные тела, обладающие движением, совершают все свои действия.

* * *

Пропорция обретается не только в числах и мерах, но также в звуках, тяжестях, временах и положениях и в любой силе, какая бы она ни была.

* * *

Все вещи стремятся пребывать в своем естественном состоянии. Поэтому течение воды стремится сохранить свое движение в меру мощности своей причины и, если находит противостоящую преграду, заканчивает прямую линию начатого течения круговым и изогнутым движением.

* * *

Совершенная сфера, находящаяся на совершенной плоскости, не будет иметь движения, пока не сообщишь его ей.

* * *

Всякая вещь, так находящаяся на твердой и гладкой поверхности, что ее ось не располагается между частями, равными по весу, не остановится никогда. Пример виден в тех, кто скользит по льду, – никогда не останавливающихся, если части бывают на неодинаковых расстояниях от центра.

* * *

Если кто спускается со ступеньки на ступеньку, прыгая с одной на другую, то если сложишь вместе все силы ударов и веса (peso) таких прыжков, найдешь, что равны они совокупному удару и весу, который человек произвел бы, падая по отвесной линии от вершины до подножия высоты названной лестницы.

* * *

Если двое совершают одно и то же странствие в одно и то же время, тот, кто быстро бежит с частыми передышками, потратит труда столько же, сколько тот, кто идет медленно без перерыва.

* * *

Столько силы, сколько затратишь на натягивание своего лука, столько же выявится, когда лук будет спущен, и столько же возникнет в предмете, который приведет он в движение… Иными словами: с такой же силой, с какой натянешь лук, с такой же устремится спущенная стрела…

* * *

Невозможно, чтобы груз, который опускается, мог поднять в течение какого бы то ни было времени другой, ему равный, на ту же высоту, с какой он ушел. Итак, молчи ты, хотящий противовесом поднять воду бóльшего веса, нежели противовес, ее поднимающий.

* * *

Сила и движение. Если колесо будет в течение определенного времени приводиться в движение определенным количеством воды и если ни скорость течения, ни количество, ни высота падения этой воды не смогут возрасти, то работа этого колеса кончится. Иными словами, если колесо движет машину, невозможно ему приводить в движение две, не употребляя вдвое больше времени, то есть сделать столько же в час, сколько делает оно двумя машинами тоже в час. Таким образом, одно колесо может вращать бесконечное число машин, но в течение бесконечно долгого времени они сделают не более, чем одна в час.

* * *

Воды, ударяющиеся о берега рек, ведут себя подобно мячам, ударяющимся о стены, – отскакивающим от них под углами, равными углам падения, и ударяющимся о противоположные поверхности стен.

* * *

О способе давать направление рекам с медленным течением. Поскольку река чем прямее, тем делается быстрее и сильно размывает и разрушает берег и дно, постольку такую реку приходится сильно расширять, или же пускать ее многими излучинами, или делить ее на многие ветви. И если из-за многих излучин река сделалась бы медленной и тинистой, тогда ты должен был бы так ее направить, чтобы вóды получили достаточное движение и не производили бы разрушения берегов. И если будет вымоина около какого-нибудь берега, тогда такое место должно заполнять плетенкой с хворостом и щебнем, дабы река не размывала этого места при движении своем под берегом и, обрушив его, не должна была бы затем сделать изгиб во владении твоем или вилле и туда направить свое течение.

* * *

Найди мастера по водным сооружениям и заставь рассказать о средствах защиты против воды и что они стоят.

* * *

Я утверждаю, что всякое движение или тело, испытавшее удар, удерживает в себе на некоторое время природу этого движения или этого удара: и оно удержит его более или менее в зависимости от того, будет ли сила этого движения или удара большей или меньшей.

Пример. Посмотри, сколько времени колокол, испытавший удар, удерживает в себе отзвук удара.

Посмотри, сколько времени брошенный орудием камень сохраняет природу движения.

Удар, произведенный о плотное тело, производит звук, который длится дольше, нежели при ударе о тело менее плотное, и в этом теле он будет длиться дольше, нежели в теле разреженном и тонком.

Глаз сохраняет в себе на известное время изображения светящихся предметов.

* * *

Удар в колокол получает отклик и приводит в слабое движение другой подобный колокол, и тронутая струна лютни находит ответ и приводит в слабое движение другую подобную струну той же высоты на другой лютне, и в этом ты убедишься, положив соломинку на струну, соответствующую той, которая приведена в звучание.

* * *

Всякое воздействие на некоторое время сохраняется в ощущающем его предмете; и то, которое более сохраняется в предмете, то было большей силы, а то, которое было от менее сильного, сохраняется менее. В этом случае я называю ощущающим предмет, который посредством какого-либо воздействия приводится в движение. Предметом неощущающим я называю тот, который, хотя бы и двигался от самого начала своего бытия, никак не сохраняет в себе воздействие вещи, приведшей его в движение.

Чувственное воздействие есть то, которое возникает от удара, получаемого звучной вещью, – в колоколе и других подобных ему вещах. Таков и звук в ухе. Если бы ухо не сохраняло впечатления звуков, то одиночное пение никогда не имело бы прелести. Ведь когда пение переходит от одного звука к другому, оно таково, как если бы одновременно ощущались оба эти звука и чувствовалось настоящее созвучие, которое производит первый звук со вторым. И если бы впечатление первого звука не сохранилось в ухе на некоторый срок, второй, который непосредственно следует за первым, воспринимался бы обособленно, а единичный звук никакого созвучия не производит, и потому всякое пение, исполняемое соло, показалось бы без прелести.

Также блеск солнца или другое светящееся тело некоторое время остается в глазу после смотрения на него. И движение огненной головни, быстро движимой по кругу, заставляет казаться этот круг сплошь и одинаково горящим. Мелкие капли вод, проливающиеся дождем, кажутся непрерывными нитями, которые спускаются из туч. И так этим подтверждается, что в глазу сохраняются воздействия движущихся вещей, им видимых.

Предметы неощущающие – это те, которые не сохраняют воздействий от находящихся перед ними вещей, таковы зеркала и всякая полированная вещь, которая немедленно по удалении вещи, в ней запечатлевающейся, тотчас же оказывается совсем лишенной этого впечатления…

Также можно отнести к впечатлениям, сохраняемым в телах, волну, и круговращения вод, и ветры в воздухе. И ножик, воткнутый в стол, будучи наклонен в одну сторону и потом отпущен, сохраняет долгое дрожащее движение.

* * *

Импульс (impeto) есть отпечаток движения, который движущее переносит на движимое. Импульс – сила, запечатленная движущим в движимом. Каждый отпечаток тяготеет к постоянству или желает постоянства, как показывает отпечаток, производимый солнцем в глазу наблюдателя, и отпечаток звука, производимый молотком, сотрясающим колокол. Всякий отпечаток хочет вечности, как показывает нам образ движения, запечатлеваемый в движущемся предмете.

* * *

Как брошенный в воду камень становится центром и причиною различных кругов, так же кругами распространяется и звук, порожденный в воздухе, так же и всякое помещенное в светлом воздухе тело распространяется кругами и наполняет окружающие части бесчисленными своими образами и все является во всем и все в каждой части.

* * *

Я говорю: если бросишь одновременно два камешка на некотором расстоянии друг от друга на гладкую и неподвижную поверхность воды, то увидишь, как вокруг каждого из них возникнет два независимых друг от друга множества кругов, которые, растя, наконец встретятся, потом войдут одно в другое, пересекаясь друг с другом и всегда сохраняя в качестве своего центра те места, куда камни ударились. Причина этого заключается в том, что хотя и появляется некоторая видимость движения, вода со своего места не сдвигается, так как отверстия, которые сделали в ней камни, тотчас же сомкнулись, и это возникшее от внезапного размыкания и замыкания воды движение производит в ней некое сотрясение, которое гораздо скорее можно рассматривать как дрожание, нежели как движение. И чтобы тебе стало яснее то, о чем я тебе говорю, обрати внимание на те соломинки, которые по своей легкости остаются на воде, – они не покидают прежнего своего места под действием волны, возникающей под ними от прохождения кругов. Поскольку таким образом все это колебание воды в гораздо большей мере является дрожанием, чем движением, круги при встрече не могут разбить друг друга, ибо, поскольку все части воды однородны, необходимо, чтобы названное дрожание эти части передавали друг другу, с места не сдвигаясь, ведь вода, оставаясь на месте, легко может воспринять это дрожание от соседней части и передать его другой соседней, постоянно убавляя свою силу, до конца.

* * *

О том, где наука о тяжестях вводится в заблуждение практикою

Наука о тяжестях вводится в заблуждение своею практикою, которая во многих частях не находится в согласии с этою наукою, причем и невозможно привести ее к согласию. И происходит это от полюсов весов, на которых основана наука о тяжестях. По мнению древних философов, полюсы имеют природу математической линии и в некоторых случаях являются математическими точками. Такие точки и линии бестелесны, практика же полагает их телесными, потому что так велит необходимость, раз они должны поддерживать тяжесть весов вместе со взвешиваемыми грузами.

Я нашел, что древние эти ошибались в этом суждении о тяжестях и что ошибка эта произошла оттого, что они в значительной части своей науки пользовались телесными полюсами и в значительной – полюсами математическими, то есть мысленными или бестелесными.

* * *

Смотри, надежда и желание водвориться на свою родину и вернуться в первое свое состояние уподобляются бабочке в отношении света. И человек, который всегда, с непрекращающимся желанием, полный ликования, ожидает новой весны, всегда нового лета и всегда новых месяцев и новых годов, причем кажется ему, будто желанные предметы слишком медлят прийти, – не замечает, что желает собственного разрушения! Желание это есть квинтэссенция, дух стихий, который, оказываясь заточенным подобно душе человеческого тела, всегда стремится вернуться к своему источнику. И я хочу, чтобы ты знал: именно это желание есть квинтэссенция – спутница природы, а человек – подобие мира.