Текст книги "Толпа и стадо"

Паника на войне

Обезумевшая толпа ведет себя как стадо. Вот что рассказывает Тит Ливий о битве при Аллии, после которой галлы захватили Рим[32]32
  Тит Ливий. История Рима от основания города. – М.: Наука, 1989.


[Закрыть]. «Галльский вождь Бренн, при малочисленности римлян, весьма опасался какой-то хитрости, и вот он решил, будто этот холм занят для того, чтобы ударить резервом во фланг и тыл галлов, когда те столкнутся с легионами лицом к лицу. Тогда он развернул строй против резервов в твердой уверенности, что, если он выбьет их с холма, победу на ровном поле при таком численном перевесе будет одержать легко. Вот до какой степени не только судьба, но и рассудительность была на стороне варваров!

А в противоположном стане ни вожди, ни воины не напоминали римлян. Во всех душах царил лишь страх и мысль о бегстве; помрачение умов было таково, что, несмотря на препятствие в виде Тибра, подавляющее большинство бросилось в Вейи, чужой город, вместо того, чтобы бежать прямым путем в Рим, к женам и детям. Лишь резервы еще недолгое время находились под защитой возвышенности, остальное же войско, как только передние сбоку, а задние с тыла услышали крики, враз обратилось в бегство от неведомого врага еще раньше, чем его увидело. Римляне бежали, не только не пытаясь померяться силами с неприятелем, не только не сразившись с ним и не получив ни одной царапины, но даже и не ответив на его клич.

Никто не погиб в сражении, все убитые были поражены в спину, когда началась давка, а толчея затрудняла бегство. Страшная резня произошла на берегу Тибра, куда, побросав оружие, бежало целиком все левое крыло. Многих не умевших плавать или ослабевших под тяжестью доспехов и одежды поглотила пучина. Тем не менее огромное большинство без затруднений добралось до Вейи, откуда они не послали в Рим не только помощи, но даже вести о поражении. С правого крыла, стоявшего далеко от реки, под горой, все кинулись в город, где укрылись в крепости, даже не заперев городских ворот».

В «Истории» Геродота рассказана легенда о нападении персов на священный город Аполлона Дельфы[33]33
  Геродот. История в девяти книгах. – Т. VIII. – Л.: Наука, 1972.


[Закрыть]. «Дельфийцы же, узнав о намерении Ксеркса, пришли в ужас. В великом страхе они вопросили оракул: закопать ли им в землю храмовые сокровища или вывезти в другую страну. Бог же запретил им трогать сокровища и сказал, что сам сумеет защитить свое достояние. Получив такой ответ оракула, дельфийцы стали заботиться о собственном спасении. Жен и детей они отослали на другую сторону в Ахею, сами большей частью укрылись на вершинах Парнаса, а свое имущество снесли в Корикийскую пещеру. Некоторые же бежали в Амфиссу, что в земле локров. Короче говоря, все дельфийцы покинули свой город, осталось лишь шестьдесят человек и прорицатель.

Варвары между тем были уже близко и издали могли видеть святилище. Тогда прорицатель по имени Акерат заметил, что священное оружие, которого никто не должен был касаться, вынесено из мегарона и лежит на земле. Прорицатель пошел сообщить об этом чуде людям, оставшимся в Дельфах. А когда персы поспешно достигли храма Афины Пронеи, случилось еще более великое чудо, чем это. Конечно, весьма удивительно, что боевое оружие появилось само собой и лежало перед храмом. Однако то, что последовало за этим, было самым удивительным знамением из всех. Ибо в то самое мгновение, когда варвары появились у святилища Афины Пронеи, с неба пали перуны[34]34
  Перуны = молнии.


[Закрыть], а с Парнаса со страшным грохотом изверглись две оторвавшиеся вершины и поразили множество персов. Из храма же Афины Пронеи раздавались голоса и боевой клич.

Все эти чудесные знамения повергли варваров в ужас. Дельфийцы же, лишь только заметили бегство врагов, спустились с гор и многих перебили. Оставшиеся в живых персы бежали прямым путем вплоть до Беотии. По возвращении к своим, как я узнал, эти варвары рассказывали еще и о других явленных им знамениях: два воина выше человеческого роста преследовали их и убивали.

Это были, по словам дельфийцев, два местных героя – Филак и Автоной, храмы которых находятся поблизости от святилища Аполлона: Филака – на самой улице выше святилища Пронеи, Автоноя же – недалеко от Кастальского источника у подножия крутого утеса Гиампии. А извергнувшиеся с Парнаса обломки скал уцелели еще и до нашего времени и поныне лежат в священной роще Афины Пронеи, куда они стремительно обрушились, прорвав ряды варваров. Так-то произошло отступление отряда персов от дельфийского святилища».

Познакомимся с примерами войсковых паник в более недавние времена, чтобы опираться на эти и другие примеры в попытках понять природу паники.

«В Японскую войну, под Тюренченом, Восточносибирская стрелковая бригада генерала Кашталинского, после страшного долгодневного нервного напряжения от ожидания боя, приняла на себя удар всей армии Куроки и местами была окружена. 11-й Восточносибирский стрелковый полк колонною, с музыкантами впереди, со священником с крестом во главе полка штыками пробил себе путь отступления. Но после этого наступила реакция. Когда эти перемешавшиеся частями, измученные люди выходили из боя, в стороне показались скачущие. Это были наши артиллеристы, бросившие орудия и уходившие на лошадях. Кто-то крикнул: «Японская кавалерия!..» Началась сначала бесцельная стрельба, а потом бегство никем не преследуемых частей. Напряжение солдат было так велико, что одиночные люди были к вечеру того же дня в Фын-Хуан-Чене, в восьмидесяти верстах от Тюренчена!»[35]35
  Краснов П.Н. Душа Армии. Очерки по военной психологии. – Берлин: Медный Всадник. – 1927. – 158 с. – С. 92.


[Закрыть].

В мемуарах о Великой Отечественной войне повторяются сведения, что бегство российских солдат нередко провоцировалось криками: «Танки!» или «Автоматчики прорвались!». Люди ощущали свою беспомощность и бежали с поля боя. Чаще бежали солдаты, до того незнакомые с танковой атакой (рис. 6).

 
– Вот ты вышел спозаранку,
Глянул – в пот тебя и в дрожь:
Прут немецких тыща танков…
– Тыща танков? Ну, брат, врешь…
 
 
– А с чего мне врать, дружище?
Рассуди – какой расчет?
– Но зачем же сразу – тыща?
– Хорошо. Пускай пятьсот.
 
 
– Ну, пятьсот. Скажи по чести,
Не пугай, как старых баб.
– Ладно. Что там триста, двести –
Повстречай один хотя б…
 
 
– Что ж, в газетке лозунг точен:
Не беги в кусты да в хлеб.
Танк – он с виду грозен очень,
А на деле глух и слеп.
 
 
– То-то слеп. Лежишь в канаве,
А на сердце маята:
Вдруг как сослепу задавит, –
Ведь не видит ни черта.[36]36
  Твардовский А.Т. Василий Тёркин. – Л.: Лениздат, 2012. – 288 с.


[Закрыть]
 

Рис. 6. Наступление немецких танков

По Гранину, эмоциональное состояние солдата определяется предчувствием неминуемой смерти или знанием, что исход еще не определен, есть шансы выжить и т. д.

Беспощадное истребление всех встреченных нередко использовалось захватчиками, чтобы надолго посеять страх в покоренных странах, создать миф о собственной неуязвимости. Таково было отношение в России к татарам во времена татаро-монгольского нашествия (Ян, 2007)[37]37
  Ян В.Г. Чингисхан. – М.: Азбука, 2007. – 108 с.


[Закрыть], у немцев к партизанам. Привычка к тому, что враг побежит, не окажет сопротивления, известна по поведению немецких передовых отрядов мотоциклистов, врывавшихся в массы советских солдат, скопившихся у переправ.

Для человека, спасающегося бегством, его поведение кажется наиболее рациональным. Однако, как известно из военного опыта, побывав в нескольких трудных ситуациях, «обстрелянный» солдат уже способен предвидеть несколько возможностей спастись и задерживается на мгновение, чтобы сделать правильный выбор. Из воспоминаний старых солдат мы знаем, что реакция на смертельную опасность может быть мгновенной, т. е. сценарий действий бывает готов заранее. Например, в воспоминаниях К.К. Рокоссовского мы встречаем эпизод, когда стоя с группой других военных рядом с траншеей, он краем глаза заметил некую неправильную направленность подлетающих своих бомбардировщиков и скомандовал (и сам был первым в действии) прыгнуть в траншею.

Симанский[38]38
  Симанский. Ibid. – С. 131.


[Закрыть] указывает следующие факторы, способствующие возникновению паники в войсках: впечатлительность по отношению к новым видам техники (танки, тяжелая артиллерия), переутомление вследствие больших переходов, неорганизованность тылов, переполнение частей запасными, необстрелянными солдатами; присутствие в боевых линиях плохо обученных, нерегулярных частей.

Вот пример, позволяющий судить об обстоятельствах, предшествующих панике в войсках.

«И когда они это все обдумывали и обсуждали между собой, где-то во время первой смены караула из леса, рядом с которым они расположились лагерем, раздался какой-то зов, который был обращен к обеим армиям так, чтобы все могли его услышать. Он принадлежал либо герою, которому посвящена была эта священная роща, либо так называемому Фавну. Ведь римляне приписывали этому божеству панический страх, и такие явления в том или ином виде предстают пред взором людей, внушая им ужас или распространяя пугающие слух чудовищные звуки; таково, как говорят, дело этого бога».[39]39
  Дионисий Галикарнасский. Римские древности. – М.: Рубежи XXI, 2005 [Электронный ресурс]. – URL: http://simposium.ru/ru/node/88


[Закрыть]

Константин Константинович Рокоссовский (рис. 7) вспоминал: «Еще в начале боев меня обеспокоило, почему наша пехота, находясь в обороне, почти не ведет ружейного огня по наступающему противнику. Врага отражали обычно хорошо организованным артиллерийским огнем. Ну а пехота? Вопрос этот уже затрагивался в офицерской среде. Дал задание группе товарищей изучить обстоятельства дела и в то же время решил лично проверить систему обороны переднего края на одном из наиболее оживленных участков.

Наши уставы, существовавшие до войны, учили строить оборону по так называемой ячеечной системе. Утверждалось, что пехота в ячейках будет нести меньше потерь от вражеского огня. Возможно, по теории это так и получалось, а главное, рубеж выглядел очень красиво, все восторгались. Увы! Война показала другое.

Итак, добравшись до одной из ячеек, я сменил сидевшего там солдата и остался один.

Сознание, что где-то справа и слева тоже сидят красноармейцы, у меня сохранялось, но я их не видел и не чувствовал. Командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных. А бой продолжался. Рвались снаряды и мины, свистели пули и осколки. Иногда сбрасывали бомбы самолеты.

Я, старый солдат, участвовавший во многих боях, и то, сознаюсь откровенно, чувствовал себя в этом гнезде очень плохо. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а я остался один. Уж если ощущение тревоги не покидало меня, то каким же оно было у человека, который, может быть, впервые в бою!

Рис. 7. К.К. Рокоссовский – солдат Первой мировой войны и Маршал Советского Союза

Человек всегда остается человеком, и, естественно, особенно в минуты опасности, ему хочется видеть рядом с собой товарища и, конечно, командира. Отчего-то народ сказал: на миру и смерть красна. И командиру отделения обязательно нужно видеть подчиненных: кого подбодрить, кого похвалить, словом, влиять на людей и держать их в руках.

Система ячеечной обороны оказалась для войны непригодной. Мы обсудили в своем коллективе и мои наблюдения и соображения офицеров, которым было поручено приглядеться к пехоте на передовой. Все пришли к выводу, что надо немедленно ликвидировать систему ячеек и переходить на траншеи. В этот же день всем частям группы были даны соответствующие указания. Послали донесение командующему Западным фронтом. Маршал Тимошенко с присущей ему решительностью согласился с нами. Дело пошло на лад проще и легче. И оборона стала прочнее. Были у нас старые солдаты, младший комсостав времен Первой мировой войны, офицеры, призванные по мобилизации. Они траншеи помнили и помогли всем быстро усвоить эту несложную систему»[40]40
  Рокоссовский К.К. Солдатский долг. – М.: Изд. Мин-ва обороны СССР, 1968. – 480 с.


[Закрыть].

В Отчете Национального исследовательского совета США сделан вывод, что даже хорошо дисциплинированный полк превращается в толпу, впадает в состояние паники, встретившись с ситуацией, к которой не был подготовлен. Слово, жест, даже тень превращает мужчин в панически бегущий скот[41]41
  Bendersky J.W. Panic: The impact of Le Bon’s crowds psychology on U.S. military thought // J. of the history of the behavioral sciences. – 2007. – Vol. 43, N 3. – P. 257–283.


[Закрыть].

Стимулом к началу паники бывало и применение необычного оружия. К.К. Рокоссовский[42]42
  Рокоссовский. Ibid. – С. 39–40.


[Закрыть] рассказывает о первом опыте использования реактивных минометов («катюш»). Леденящее душу завывание (немцы называли «катюши» органами Сталина) летящих снарядов и сплошное поле огня (это оружие было рассчитано на поражение по площади, а не отдельных целей) при первом использовании вызвало бегство как немецких солдат, так и советских. Враги бежали в разные стороны, пораженные неслыханным до того воздействием оружия.

В этом свидетельстве Рокоссовского обратим внимание, что враги бежали в разные стороны – не врассыпную и не навстречу друг другу, а насмерть перепуганные люди все же ориентировались при выборе направления бегства.

Войска впадают в панику в незнакомой ситуации, при неожиданной встрече с врагом. В битве при Аустерлице внезапная встреча русской армии с войсками Наполеона (причем русские не были построены в атакующие колонны, они беспечно двигались к якобы удаленному полю сражения) русская армия бежала. Об этом с потрясающей убедительностью рассказывает Л. Толстой.[43]43
  Толстой Л.Н. Война и мир. – Собрание сочинений в восьми томах. Т. 3, 4. – М.: Лексика, 1996. – 1274 с.


[Закрыть]

Стада животных также бросаются прочь, встретившись с внезапной опасностью. Однако, отбежав, стада северных оленей, крупного рогатого скота, овец, степных бизонов останавливаются и пытаются рассмотреть врага. Это поведение оказалось гибельным для степных бизонов. Животные не убегали, когда рядом падали убитыми их товарищи. Охотники удивлялись их «глупости», признаком которой считали отсутствие реакции бегства на шум выстрелов, на неожиданное падение и смерть соседей. Непрестанная истребительная охота вела к обучению и отбору более пугливых особей. В 70-х годах XIX века бизоны повторяли бегство после каждого очередного выстрела, однако продолжали останавливаться. Немногие уцелевшие после многолетней массовой бойни животные были уже очень пугливы и после первого же выстрела (или заметив людей) убегали за пределы видимости. Охота, до того напоминавшая бойню, стала трудной и мало удачливой.[44]44
  Roe F.G. The North American bufalo. A critical study of the species in its wild state. – Univ. Toronto Press, 1951. – 957 p.


[Закрыть]

Паника возникает в войсках или в самом начале боя, когда все чувства бойцов приподняты и страх неизвестности владеет ими, а в обстановке недостаточно разобрались и неприятель чудится везде, или в конце очень тяжелого, кровопролитного, порою многодневного сражения, когда части вырвались из рук начальников, перемешались и психологически обратились в толпу. Впрочем, трудно оценивать бегство войска как паническое, если солдаты убеждены, что сражение проиграно или их вождь (например, царь, пал). Особенно часто возникает паника в непогоду и ненастье.

Паника чаще случается в уставших, психологически истощенных войсках. J. Belden[45]45
  Belden J. Still time to die. – Philadelphia: The Blakiston Company, 1945. – 322 p. – С. 122–183.


[Закрыть], находившийся в китайских войсках во время битвы на р. Янцзы (весна 1938 г.), описывает панику: разбегание солдат в разные стороны при артиллерийском обстреле, массовое бегство с поля битвы, самострелы. Китайские войска, участвовавшие в битве, состояли из крестьянских парней, никогда не служивших в армии, не кормленных 5 дней перед битвой (питались «подножным кормом»), измученных плохо организованным подвозом и подходом к месту сражения.

Частое возникновение паники в частях, эмоционально истощенных после боев, не соответствует нашим представлениям об интенсивности оборонительного поведения у животных. Ослабление организма (выдержка пойманного животного без корма), длительное или многократное преследование снижают оборонительную мотивацию. К уставшему животному, к стаду удается подойти на минимальную дистанцию. Уставшее животное становится более восприимчиво к обучению, например, когда речь идет о «заездке», т. е. первом приучении лошадей, северных оленей, верблюдов к упряжи[46]46
  Баскин Л.М. Поведение копытных животных. – М.: Наука, 1976. – 296 с.


[Закрыть]. Но не следует путать «уставшее» и «истощенное» существо. Объезжая лошадей, я мог убедиться, что только что взятый из табуна жеребчик мало вынослив, слишком жирен. Гоняя его на корде или уже под седлом, добившись, чтобы пот заливал ему глаза и пена покрывала губы, порванные уздой, можно добиться, чтобы через два часа после поимки в табуне жеребчик послушно служил всаднику.

Нужны дополнительные исследования, что вызывает панику в войсках – усталость или истощение.

Паника нередко начинается со слабых, с тылов, с тех, кто не знает, что делать. Менее защищенные, дезориентированные люди тыла нередко становятся провокаторами панического бегства всей армии. Симанский приводит примеры, когда передовая часть армии одерживала победу, тогда как ее обозы устремлялись в бегство.

В начале Первой мировой войны паника в войсках наблюдалась особенно часто, потому что войска были не обучены, не привыкли к ужасам и тяготам войны. Призывники, пополнявшие войска, приходили в армию из глухих деревень (Симанский, 1929).

Столь же трагичны были первые дни Великой Отечественной войны для советских войск. Впрочем, из опубликованных материалов трудно вычленить панику в войсках от бегства от неминуемой смерти, когда на плохо вооруженных советских солдат накатывала волна танков. Практически все советские военачальники в своих мемуарах сопоставляют стойкость московских ополченцев с нестойкостью нового пополнения, приходившего в войска из деревень. С уважением говорит К.К. Рокоссовский: «Это было кадровое соединение» в отношении 316-й стрелковой дивизии под командованием И.В. Панфилова, сформированной из жителей Казахстана и Киргизии, и 78-й стрелковой дивизии под командованием А.П. Белобородова, сформированной на Дальнем Востоке.

Профессиональные военные, в том числе и наемники, реже подвержены панике, однако и в таких войсках случаются панические состояния. Известно, что в заградотряды чаще направляли испытанных воинов. Это перекликается с опытом римских легионов, в которых самых опытных воинов ставили в третью шеренгу. Было известно, что именно не воины передней линии, а те, что позади, чаще устремляются в бегство.

Д. Гранин вспоминает, как первая бомбежка, под которой он оказался, «…сделала свое дело, она разом превратила меня в солдата. Пережитый ужас что-то перестроил в организме. Следующие бомбежки воспринимались иначе. Я вдруг обнаружил, как они мало эффективны. Действовали они прежде всего на психику, на самом-то деле попасть в солдата не так-то просто. Я поверил в свою неуязвимость. То есть в то, что я могу быть неуязвим. Это особое солдатское чувство, которое позволяет спокойно выискивать укрытие, определять по звуку летящей мины или снаряда, где он разорвется, это не обреченное ожидание гибели, а сражение.

Мы преодолевали страх тем, что сопротивлялись, стреляли, становились опасными для противника.

В первые месяцы войны немецкие солдаты в своих касках, зеленых шинелях со своими автоматами, танками, господством в небе внушали страх. Они казались неодолимыми. Отступление во многом объяснялось этим чувством. У них было превосходство оружия, но еще и ореол воина-профессионала. Мы же, ополченцы, выглядели жалко: синие кавалерийские галифе, вместо сапог – ботинки и обмотки. Шинель не по росту, на голове пилотка…

Прошло три недели, месяц, и все стало меняться. Мы увидели, что наши снаряды и пули тоже разят противника и что немецкие солдаты так же кричат, страдают, умирают. Наконец, мы увидели, как немцы отступают. Были такие первые частные, небольшие эпизоды, когда они бежали. Это было открытие. От пленных мы узнали, что, оказывается, мы – ополченцы, в своих нелепых галифе, внушали страх…

Надо различать страх личный и страх коллективный. Последний приводил к панике. Таков был, например, страх окружения. Он возникал спонтанно. Треск немецких автоматов в тылу, крик «Окружили!», и могло начаться бегство. Бежали в тыл, мчались, не разбирая дороги, лишь бы выбраться из окружения. Невозможно было удержаться и невозможно было удержать бегущих. Массовый страх парализует мысль. Во время боя, когда нервы так напряжены, одного крика, одного труса бывает достаточно, чтобы вызывать общую панику.

Страх окружения появился в первые месяцы войны. Впоследствии мы научились выходить из окружения, пробиваться, окружение переставало устрашать»[47]47
  Гранин Д. Иду на грозу. Страх. Запретная глава. – СПб.: Азбука, 2009. – 512 с.


[Закрыть].

В ходе Великой Отечественной войны «обкатка танками» стала обязательным упражнением при подготовке солдат к обороне. Пехотинцы, находясь в окопах, должны были выдержать проезд танка над собой, после чего бросить вдогонку танку гранату[48]48
  Батов П.И. В походах и боях. – М.: Военное изд-во Мин-ва обороны СССР, 1966. – 542 с.


[Закрыть].

Термин «обстрелянные солдаты» встречается в воспоминаниях военачальников очень часто. Прославленные немецкие танковые командиры Х. Гудериан, Х. Люк рассказывают о необыкновенной устойчивости своих войск в любой обстановке и сетуют, что к концу войны Верховное Главнокомандование фашистской Германии приняло неверную стратегию: формирование новых танковых соединений, а не укрепление новобранцами и техникой бывалых, но потрепанных соединений. Эти новые танковые части по своим боевым качествам резко уступали тем, где имелось ядро опытных танкистов.[49]49
  Гудериан Г. Воспоминания солдата. – Смоленск: Русич, 1999; Люк Х. На острие танкового клина. Воспоминания офицера панцерваффе 1939–1945 гг. – М.: Эксмо, 2008. – 544 с.


[Закрыть]