Текст книги "Жили-были-видели…"

Баня

Наутро за поздним завтраком радостно обменивались впечатлениями с ребятами, возвратившимися на базу раньше нас. Кстати, проявилась одна симпатичная черта, присущая геологическому народу: происшествия описываются обычно с веселым смехом: упал в воду – «Ха-ха-ха!», встретил медведя – «Ха-ха-ха!», заблудился – «У-ха-ха-ха!»: народ, смеясь, избывает свое прошлое… Поскольку на базу к этому времени возвратились все, была назначена праздничная акция – баня.

Сначала на месте будущей бани воздвигли пирамиду из камней особого сорта – неправильные камни, раскаляясь, могут взрываться. Затем на камни навалили огромную – высотой метра три – кучу сухих бревен из плавника, валявшегося по берегу, и эту кучу подожгли. Куча прогорела часов за пять, после чего оставшиеся угли были выметены и над камнями, пышущими жаром, растянули большую армейскую палатку. Рядом с палаткой разожгли костер, на который поставили греться котел с водой, и баня была готова. Осталось сбегать в соседний лес, наломать березовых веток для веника – и за дело! Надо сказать, опыт русской бани у меня был небольшой, пожалуй никакой. Первое впечатление – потрясающее: израненное, искусанное, измученное тело отзывалось на крутой пар с восторгом. Распарившись, вылетали наружу, плюхались в глубокую протоку с ледяной водой, и снова в парилку, раз за разом. Потом был ужин со стопкой водки и песни под гитару у костра. Назавтра мы с Борькой снова разошлись по своим маршрутам. Расскажу несколько эпизодов, приключившихся тогда с нами и встреченных общим хохотом при рассказе у костра.

Робкий медведь

Наш с Колей маршрут пролегал по левому берегу Пенжины. Переправившись через реку на маленькой надувной лодочке, мы оттащили ее, от греха, повыше на берег, установили палатку и с утра двинули в маршрут. Работы нам здесь было на два дня. Отработав первый день, усталые, мы возвращались вечером к палатке, как вдруг увидели свежие следы медведя, двигавшегося впереди нас в том же направлении. Представив, что может проделать этот зверь с нашими запасами, палаткой и лодкой, поспешили скорей домой, производя как можно больше шума, и уже на подходе к палатке на всякий случай пальнули вверх из ружья. Это оказалось очень своевременным: подойдя поближе, мы увидели, что мишка, видимо, уже залез было в палатку, но его напугал наш шум, а особенно выстрел. Он выскочил из палатки, ничего в ней не повредив, навалил с испугу большую кучу и убежал. Палатку пришлось отмывать.

Умный гусь

План очередной выкидушки состоял в следующем: высадившись с вертолета со своим снаряжением в точке поиска и обработав этот район, мы оставляем снаряжение – палатку и спальники – в лабазе, а сами налегке – только с лотком и лопаткой – переходим через небольшой горный хребет, километров за десять, в другое обусловленное место. Группа, работавшая до того в этом месте, в тот же день, оставив для нас снаряжение и часть продуктов, переходит в свою очередь на новую подготовленную точку. Прямо скажем, не самый простой, но вполне осуществимый план. Наш начальник, питавший слабость к сложным логистическим схемам, был очень доволен этим планом, позволявшим сэкономить вертолето-часы. Разумеется, мы с Колей, отправляясь на новое место налегке, все же брали с собой ружье, по паре сухарей и кусков сахара, два пакетика сухого супа и щепотку чая.

Вышли мы с утра и должны были прийти в середине дня, чтобы застать предыдущую группу. Однако Коля, мальчик невоздержанный, позволил себе за завтраком перекушать чесноку, а это зелье полезное, но опасное, и на середине подъема у него прихватило сердце. Пока он отлеживался и приходил в себя, у меня, думаю, прибавилось седых волос. Когда мы наконец двинулись в путь, вечерело.

Конечная цель нашего маршрута лежала на берегу небольшого горного озера. Спускаясь с перевала и уже видя оставленную нам палатку, я также увидел, что у берега плавает парочка гусей. Явно не опасавшиеся человека, они подпустили меня шагов на двадцать, чем я и воспользовался: выпалил в ближайшего из дробовика, к сожалению, заряженного утиной дробью – для гуся явно недостаточный заряд (в оправдание могу сказать, что нам всем к этому времени из-за тяжелой работы и легкой диеты перманентно хотелось есть). Оба гуся с негодованием гагакнули и улетели. Подойдя к палатке, мы обнаружили, что из всего обещанного запаса продуктов, рассчитанного на три дня, нам достался только небольшой мешочек сухарей и записка с извинениями и ссылкой на ошибку при подготовке этого лабаза (мол, самим не хватило). Делать было нечего – по той же логистической схеме выбраться из этого места мы могли только на четвертый день, выйдя на берег реки и воссоединившись с проплывающим в тот момент на лодке начальником. Нам оставалось делать свою работу и надеяться на подножный корм.

Утром, выйдя из палатки, я первым делом увидел своего приятеля-гуся, щиплющего травку в прибрежных камышах. Бросился за ружьем, выскочил на берег – но не тут-то было: гусь меня тоже увидел и, отплыв на середину озера, спокойно наблюдал за мной издали.

Весь день мы ходили в маршрут, собирая попутно сыроежки и голубику. К сожалению, и те и другая оказались малопитательны и только раздразнили аппетит. Утром я, голодный и злой, с ружьем, заряженным картечью, вылез из палатки и кружным путем, лежа на брюхе в прибрежном мелководье, стал подползать к месту кормежки гусей. Но стоило мне приподнять голову, как я тут же был замечен. Гуси применили новый прием: пока один кормился в прибрежных камышах, второй торчал на чистой воде и с безопасного расстояния следил за нами; завидев мои маневры, он издавал короткий предупреждающий «кряк», и оба гуся тотчас отплывали на середину озера. На третий день повторилось то же самое. Отварная гусиная ножка так и осталась в моем воспаленном воображении. Утром четвертого дня, бессильно погрозив гусям издали, мы с Колькой, голодные, потопали на рандеву с начальником. Кстати, эта сравнительно легкая голодовка (ведь у нас было немного сухарей, грибы, ягоды, супы и чай) еще долго отзывалась в нас ненормальным аппетитом, а Колька, молодой и растущий, неделю не мог наесться и прятал после ужина сухари, чтобы поесть ночью.

Удачи вам, мистер Кински!

Ступив на Луну, Нейл Армстронг произнес две фразы: «Это маленький шаг одного человека и большой прыжок человечества» – и «Удачи Вам, мистер Кински!».

Кто такой мистер Кински, удачи которому пожелал первый человек на Луне? Только через много лет

Армстронг признался, что десятилетним мальчишкой он слышал, как ругаются за забором соседи:»Скорее соседский мальчишка будет бегать по Луне, чем я займусь с тобой сексом».

(Википедия)

Связь с миром мы поддерживали с помощью коротковолновой радиостанции. По радио заказывали вертолет, общались с другими отрядами экспедиции, слушали вещательные радиостанции, причем «Голос Америки» было слышно лучше, чем «Маяк». Так, 21 июля по «Голосу Америки» мы услышали, раньше, чем большинство жителей Советского Союза, что первый человек – американский космонавт Нейл Армстронг – ступил на поверхность Луны (советская пресса некоторое время замалчивала этот факт). На меня это известие произвело очень большое впечатление. Мы смотрели на Луну, такую далекую, и представляли себе шаги этого человека. Мы представляли пейзажи, которые ему открывались, расстояние, которое пришлось ему преодолеть, и сравнивали их с нашими расстояниями. Природа, нас окружавшая, была почти так же недружелюбна, а добираться до цивилизованных мест обитания нам было, пожалуй, дольше, чем ему…

День рождения Бори Домнина

День рождения Бори Домнина 21 августа. Начиная с 1968 года этот день стал известен всем как день вторжения советских войск в Чехословакию. Выпивая за здоровье Бори, мы, его друзья, поминали и эту грустную дату. 21 августа 1969 года мы с Борей оказались далеко от привычных мест – в бассейне великой чукотской реки Пенжины, скитаясь по поисковым маршрутам, запланированным для нас нашим начальником Лобунцом. Пришлось приложить большие усилия, чтобы преодолеть сопротивление Лобунца, Природы и Рока и все-таки встретиться в этот день и распить приготовленную еще с Москвы бутылочку «Столичной».

Применив Борькины математические способности, мои экономико-математические знания, здравый смысл и дар убеждения, мы уговорили начальника скорректировать план таким образом, чтобы возможность пересечения наших с Борькой маршрутов в одной точке 21 августа стала реальной. Теперь оставалось не выбиваться из графика и надеяться, что погода нас не подведет. Как в дальнейшем выяснилось, стихия и случай не очень мешали Борьке придерживаться графика, и он со своим напарником благополучно прибыл в точку рандеву к намеченному сроку. Зато для нас с Колькой природа подготовила несколько сюрпризов и чуть было не сорвала мероприятие.

Начать с того, что Коля потерял лоток (напоминаю, что лоток – это такая деревянная бадья размерами примерно 80 × 40 × 10 сантиметров и весом килограмма с полтора). Мы только что распрощались с начальником, который, высадив нас из лодки, собирался на следующий день переместиться по своему маршруту дальше, натянули рюкзаки и стали карабкаться на высокий, обрывистый берег, заросший лесом. Лоток Коля подвязал к низу своего рюкзака и, продираясь по склону через густые заросли, потерял наше орудие труда и, что хуже, не заметил пропажи. Спохватились мы уже далеко от того места, когда устраивали привал. Как это случилось – ни он, ни я объяснить не могли, но факт тот, что без лотка нам делать в тайге было нечего. Мы вернулись по своим следам, обшарили склон вдоль и поперек, но лотка не нашли. Вечерело. Начальник должен был уплыть завтра с рассветом, и мы бросились к его стоянке. Отдав дань великому и могучему, начальник предложил следующий выход: связавшись по УКВ-рации с базой, он договорился с радистом, что тот поднесет запасной лоток нам на полдороги, а мы с Колькой пойдем ему навстречу. Назначенное место – Красные Скалы у крутой излучины Пенжины – было достаточно заметным, но на всякий случай, чтобы не разминуться, мы должны были поддерживать друг с другом радиосвязь, для чего начальник отдал нам свою рацию.

С рассветом мы с Колькой пустились в дорогу. Понадобился весь наш накопленный к этому времени пешеходный опыт, двигались мы почти бегом, распугивая встречное зверье, но к трем часам преодолели тридцать пять – сорок километров, отделявших нас от Красных Скал, и расположились биваком у их подножья. Связались по рации с радистом – он был уже недалеко и вскоре показался на берегу. Радость неимоверная! Попили чаю, отдохнули, обменялись поклажами – он нам новый лоток, мы ему – начальникову рацию, – и двинули по своим дорогам: он – обратно на базу, к покинутой поварихе, а мы траверсом через горы – к месту работы. К вечеру этого, такого длинного, дня мы уже ставили палатку в намеченной точке.

Район для работы нам достался непростой – несколько разбегающихся веером невысоких хребтов с ручьями, текущими в долинах между ними. В первый день обработали одну долину, во второй – следующую, и оставалась последняя небольшая лощина за перевалом, после чего мы переваливали в соседнюю долину речки Тополёвки, где нас ждала встреча с Борькой. Но напрасно мы радовались, голубчики: враждебный Рок выложил еще не все козыри. Поднявшись на последний перевал перед долиной Тополёвки, я не узнал открывшуюся передо мной картину – пейзаж не соответствовал карте. Пытаясь разобраться в произошедшем, я прикидывал различные варианты, вплоть до самого невероятного – ошибки в карте, пока не понял – я заблудился! Правда, ошибка была небольшая: мы всего-то обработали лишнюю долину, за границей нашего планшета. Придется обработать еще одну, нашу, долину, работы всего часа на три. Усталый Коля пытался протестовать, но я давил на него всем своим авторитетом, соблазнял неминуемо ждущим нас вкусным ужином, и бедный мальчик сдался. Передохнули полчаса, обработали последнюю долину, взобрались на водораздельный хребет – и вот она, долина Тополёвки, вон она, палаточка Бори! Спускались чуть не бегом, на последних шагах дали залп из ружья, Борька с приятелем выскочили из палатки и – урра!

Возле палатки нас встретил транспарант, художественно выполненный из портянки: «Тополёвка – it is a Gold River!». Оказывается, ребята таки нашли в Тополёвке следы ЗОЛОТА! Боря с напарником наткнулись на золото в русле одного из ручьев, впадающих в Тополёвку, накануне нашего прихода. Азарт и любопытство требовали исследовать это место поподробнее, но мы отложили работу на послезавтра, а пока предались заслуженному отдыху и радостям чревоугодия. Нас с Колей ждала тушеная утка с грибами и пирог с голубикой (sic!) – Борин напарник достиг неимоверных высот в кулинарии. Мой бедный Колька объелся и быстро ушел спать, вслед за ним вскоре ушел и напарник Бори (вот, к сожалению, забыл, как его зовут – все-таки много лет прошло), а мы с Борей просидели у костра всю ночь, рассказывали о своих приключениях, вспоминали далеких друзей, Москву, которая отсюда казалась такой родной, такой привлекательной. На другой день отдыхали, рыбачили. К ужину поджарили на вертеле хариусов – очень недурственно, скажу я вам! На мой вкус, даже лучше, чем запекать в листьях в золе.

Наутро разделили район предполагаемого залегания золота между собой и пошли искать. Если при обычном нашем поиске расстояние между пробами примерно пятьсот метров, то здесь мы обследовали каждую интересную складку местности. В нескольких местах в лотке, в черном шлихе – тяжелом остатке от промывки – блестели желтые искорки! Попробовали золотинку ножом – гнется, а значит, это не пирит, так называемая обманка, а действительно ОНО! Его, по-видимости, немного, но оно есть. Фактические запасы и перспективность определит лаборатория, но настроение у нас все равно приподнятое! Удивительная штука – казалось бы, «что нам Гекуба и что мы ей», но азарт реально охватывает при соприкосновении с этой таинственной желтой материей!

Вспоминаю, как уже перед самым концом нашей эпопеи мы с Борькой вдвоем шли по кочкарнику, направляясь к очередному району поиска (это было, когда, уже в конце лета, Лобунец изменил тактику поиска и, перебросив всю партию в новый район, отправлял нас в однодневные радиальные маршруты). Болотистая, слегка холмистая равнина, между большими кочками проглядывают окна чистой воды, мы идем, поглядывая под ноги, чтобы не провалиться, – как вдруг я вижу, что на песчаном дне большой лужи ярко и густо блестят на солнце золотые искры. Наверное, в моем голосе, когда я остановился и окликнул Борьку, было что-то такое, что заставило его сразу броситься ко мне. Мы некоторое время вглядывались в волшебную картину на дне бочажка, затем я засучил рукав и зачерпнул со дна песку с золотыми блестками. Если это ЗОЛОТО, то его здесь очень МНОГО! Клондайк! Неправдоподобно много… Боря достал нож и попробовал золотинку на излом. Потом другую. Золотинки ломались и крошились. Увы, это была обманка. Наваждение прошло, но мы с Борькой, уверяю, испытали минуту счастья!

Мы увидели настоящее золото, когда к нашей партии пробился вездеход из другого, более северного района. Там было найдено промышленное золото, и ребята привезли с собой в качестве сувениров по небольшой пробирке. На дне пробирок поблескивал серовато-желтый некрасивый порошок. Ничего волшебного… Ведь важен контекст!

Поселок Аянка

Уж небо осенью дышало… Вторую неделю длился замазон. Не летал вертолет, кончались сухари, сахар, не было почты. Да и работа застопорилась. Начальник распорядился сгонять на базу в Аянку. Вызвались наш радист и я. Снарядили лодку-казанку, завели мотор и поплыли. Вниз по великой чукотской реке Пенжине.

По карте путь выглядит совсем недалеким – километров шестьдесят. Река широкая, с островами и протоками. Несет быстро, течение приличное, надо посматривать, чтобы не занесло на отмель, не сорвало винт. Берега красивые, пейзажи меняются поминутно. Вот проскочили по быстрине высокий обрывистый мыс, по скалам карабкаются разноцветные заросли, желтые и красные оттенки – березки, осины, брусничник. Осень. Несколькими километрами ниже – на противоположном берегу – в Пенжину широким устьем впадает большой приток – Бунтуна. С этой рекой и скалами напротив связан один из эпизодов нашей экспедиции, который чуть было не обернулся трагедией.

К середине сезона в нашей партии образовались устойчивые рабочие группы. Такую группу составил один из двух наших техников-геологов и рабочий – аспирант московского технического вуза. Пара подобралась очень дружная, ребята оказались атлеты, в базовом лагере по утрам занимались физзарядкой, подъемом тяжестей, купались в ледяной воде. В середине июля группа отправилась в выкидушку на Бунтуну с целью геофизического обследования бассейна. Взяли с собой аппаратуру, УКВ-рацию, резиновую лодку. Выкидушка была рассчитана на три недели. К исходу второй недели связь по рации с ними прервалась, но начальник не беспокоился – ребята опытные, разберутся сами. К тому же начались затяжные дожди и послать к ним вертолет не получалось.

Ребята вернулись в базовый лагерь к концу третьей недели, на рассвете, пешком, передвигаясь из последних сил, изможденные, ободранные, без рюкзаков и лодки. Из бессвязного рассказа нарисовалась картина их приключений.

Поначалу все шло прекрасно – работа спорилась, продуктов хватало. Потом сели батарейки рации, и связь с базой нарушилась, а вслед за тем испортилась геофизическая аппаратура. Ребята некоторое время бездействовали, ожидая, что подлетит вертолет, но не дождались. Тут начались дожди, с продуктами стало туго, и ребята решили добираться на базу по реке. Но на второй день река из-за дождей вздулась и стала опасна. Забыв об осторожности и стремясь поскорее добраться до базы, ребята продолжили сплав, и на одном из участков стремнина затянула лодку под поваленное дерево. С трудом, нахлебавшись воды и потеряв всю поклажу, ребята выбрались на берег. Неизвестно, как это случилось, но у них даже спичек не осталось. Шли под проливным дождем вдоль реки, продираясь через заросли и опасаясь отойти от берега хоть на шаг, чтобы не заблудиться. Вышли к месту впадения Бунтуны в Пенжину, отсюда оставалось до лагеря километров двадцать. Спасло то, что наткнулись на стоянку чукчей-рыбаков, которые заготавливали на зиму рыбу – юколу для ездовых собак. Ребят обогрели, накормили, напоили чаем, предложили остаться в чуме, но решили двигаться дальше. Переправились на правый берег Пенжины и, вместо того чтобы пересечь высокий береговой отрог поверху, пошли вдоль берега траверсом скальных обрывов. Как они не разбились – непонятно… Видимо, сознание их к этому моменту помутилось и довлел только страх сбиться с пути. Им повезло, они вышли к лагерю, физически не покалечившись, но после этого приключения один из двоих – техник – так и не оправился психически, и его пришлось эвакуировать на Большую землю.

Но продолжим наше путешествие вниз по Пенжине. После впадения Бунтуны и особенно ниже впадения реки Мургаль – самого крупного левого притока – Пенжина широко разливается меж низких берегов, образует острова и протоки. В одной из таких проток мы и заблудились. По времени мы должны уже были приплыть к Аянке, но берега, заросшие мелколесьем, по-прежнему были пустынны. К счастью, за одним из поворотов показалась причаленная лодка и возле нее два человека. В тех краях принято общаться со встреченными людьми, и мы, разумеется, пристали к берегу. Оказалось, два рабочих из местного хозяйства приплыли на заготовку сена для поселковых коров. Настоящей травы в округе мало, и на заготовку ее не жалеют усилий, а вывозят с лугов вертолетом. Коровы дают молоко местным детям и в больницу.

Ребята огорошили нас известием, что мы промахнули нужную протоку и теперь движемся по направлению к поселку Каменский, находящемуся ниже километрах в ста… По случаю встречи распили бутылку спирта, запивая речной водой, и работники пошли косить, а мы развернулись и поплыли в нужную протоку. В довершение всех бед у нас скис мотор, и последний километр мы проплыли на веслах. Около самого поселка встретили чукчу на маленькой лодке – оморочке (вид каяка), который, ловко перебирая короткими палочками и упираясь ими в дно, плыл по мелководью против течения. Поселок Аянка притаился за густыми прибрежными зарослями. Местные жители показали нам барак экспедиции, стоящий на берегу небольшого заливчика, и мы наконец познакомились с теми, кто обрабатывал результаты наших поисков. Два парня – рабочие, занятые промывкой проб, ошалевшие от скуки и пьянства, – с завистью расспрашивали нас об экспедиционных буднях. Правда, у них были питание в местной столовой и гарантированная довольно высокая зарплата.

Аянка – центр местного оленеводческого совхоза – состоял из кучки щитовых домов. Во дворах некоторых стояли чумы. Улицы обозначались высоко поднятыми над уровнем земли трубами отопления, убранными в обшитые досками кожухи. В непогоду по этим кожухам можно было ходить. Школа, столовая, магазин, контора… Пристань на реке, куда во время короткой навигации, при полной воде, приходит самоходка. В стороне от поселка – аэродром. По взлетной полосе местная молодежь гоняет на мотоцикле – другой дороги тут нет.

Мы с радистом быстро удовлетворили свое этнографическое любопытство, сделали все дела и готовы были двинуть в обратный путь, но выяснилось, что мотор не тянет и нуждается в серьезном ремонте. По счастью, погода улучшилась, и на другой день нам пообещали вертолет. С утра собрались на вертолетной площадке, но тут оказалось, что вертолет не заводится: летчики – тоже люди, и когда погода нелетная, они пьют, – а в результате забыли зарядить вертолетный аккумулятор. Стали заводить ручкой: четыре человека раскручивали здоровенным заводным рычагом маховик, он начинал завывать, и, когда достигал необходимых оборотов, включалось зажигание. Как это часто бывает и с автомобилем, мотор не заводился. Провозившись час, вертолетчики махнули на это дело рукой, погрузили аккумулятор на тележку и повезли в поселок, пообещав зарядить его за ночь и наутро все же отвезти нас в лагерь (если, конечно, погода позволит). Так на другой день мы с радистом и вернулись, порадовав друзей письмами и конфетами.