Текст книги "Забытые книги Эптона Синклера"

– Они говорят тебе нечто очень глупое, похожее на все другие сказки о защите Сакко и Ванцетти.

Воображаемый замок в Богемии, на который Алиса рассчитывала, надеясь выйти замуж за своего музыканта, развалился. Возможно, кто-то из семьи Торнвелл сказал этому горячему парню, что у Алисы нет собственных денег. Так или иначе, знаменитый артист получил серию концертных предложений в Калифорнии и написал Алисе письмо о ее большой мудрости и своей симпатии. Измученная женщина испытала десяток душевных смертей и уехала в модный санаторий, чтобы лечиться отдыхом и питанием. Немного позднее она попробовала лечебное голодание, а после всего этого – виноградную диету и, наконец, платила тридцать долларов в час за то, чтобы психоаналитик выслушивал ее проблемы.

Эпизод 4. Соблазны молодости нашей. Каждый в семье слышал о «грехах юности» молодого Джошиа, единственного сына Алисы и Генри Винтерса, внука умершего главы семьи – старого Джошиа. Алиса позволяла ему эти грехи и грешки, поскольку он был мужчиной и это было обычным для мужчин. В свое время все они проходили через это, а затем утихомиривались. Но в наши дни девушки тоже делают это, и что могут значить какие-либо этические стандарты, если даже женщины их не придерживаются?

Джошиа приглашен к бабушке Корнелии на обед. Он рассказывает ей, чему научился и чего достиг как студент последнего курса Гарварда. Но он в это время думает о другом. Внук и преемник имени старого губернатора стал виновником и жертвой несчастий, которые обрушились на его респектабельную семью.

А потом Корнелия узнаёт, что какие-то шантажисты застали Джошиа в номере отеля с женщиной. Несомненно, она заманила его туда – это обычная система, по которой действуют шантажисты. Они сделали фотографию, и его отец Генри Винтерс заплатил семьдесят пять тысяч долларов, чтобы замять историю и не дать ей попасть в газеты.

Оказалось, что не один молодой Винтерс стал жертвой шантажистов – некий пожилой миллионер по имени Барбур был вынужден заплатить триста восемьдесят шесть тысяч долларов. Молодого Сирлеса – наследника состояния своего дяди – застали в квартире с двумя девушками и выпотрошили его. Компанию кинодеятелей из Голливуда шантажировали в придорожном ресторане в окрестностях Бостона за дикую вечеринку, и это стоило знаменитостям сто тысяч долларов.

Корнелия сказала – каждый может ожидать таких поступков от подобных людей, но в семье Торнвелл этого не случалось. И когда Джошиа Винтерс еще приходил обедать два или три раза к бабушке, она говорила с ним не об учебных занятиях и не о литературных обществах. Отбросив недоговоренности, которые, как предполагается, должны украшать женщину «голубых кровей», она говорила с парнем простым языком о непроизносимых вещах, таких как «мужчина с мужчиной», и молодой Джошиа, который никогда не ожидал этого от старой леди, краснел до корней волос и выглядел так, как если бы он мог схватить свою шляпу и бежать. Но чуть позднее он освоился и нашел облегчение в обсуждении этой темы с родным человеком. Он был близок к выстрелу в голову и ни ужасное горе его безупречной матери, ни испепеляющие насмешки своего преуспевающего отца не могли ему помочь.

Ему было двадцать два года и к семнадцати он вырос до стандартного роста мужчин Торнвелл – чуть выше метра восьмидесяти, был тощим и сутулым, имел бледное лицо и пальцы, желтые от никотина. Но он обладал наиболее элегантным протяжным гарвардским произношением и полным набором скептицизма и скуки в отношении к делам, о которых он не знал ничего, а равно и к тем, которым Гарвард научил его в полной мере. Его манеры были «правильными», его одежда носила легкую тень неухоженности, а книжные полки в его квартире были покрыты пылью.

Но теперь вся его торжественная позирующая внешность зрелости и опытности схлынула, как личина дешевого актера, и Корнелия противостояла незрелому, тощему, долговязому парню с порочными привычками и болезненным чувством стыда.

– Я дрянь, – сказал он, – но я хочу сказать тебе, что это не только моя ошибка. Отец подшучивал надо мной, он говорил все, кроме того, что я должен съесть порцию цианида. Но ты должна знать бабушка, что и он не святой.

– Я знаю, что он содержит женщину, – сказала Корнелия безжалостно.

– Более того. Существует традиция команды, и отец после окончания университета два года говорил компании, что они должны идти к проституткам, а иначе потеряют мужественность. Церковных прихожан это возмутило, и они отказались, но история продолжалась, и многие парни думали, что он был прав. Теперь, конечно, отец говорит, что я зашел слишком далеко, но кто может измерить? Было тяжелым испытанием узнать так много об обоих. Хочешь, чтобы я поговорил о матери?

– Я хочу, чтобы ты сказал мне правду.

– Хорошо, у матери сильные чувства, но она недалекая и я получил от нее не так много полезного. Когда мне было около пятнадцати, я услышал ужасную ссору между ней и отцом, они высказали друг другу всю грязь, которую знали. Я стоял за шторой и должен был оставаться за ней, потому что мне было стыдно показать им, что я слышал все с самого начала. Ты знаешь характер матери, у нее есть платонические увлечения, но она не доходит до предела. Отец услышал историю о ней – ее друзья говорили о том, как она ездила в Нью-Йорк с одним из своих поэтов и лежала в его объятиях всю ночь в спальном вагоне, но не рассталась с добродетелью. Отец называл ее всякими плохими словами, и тогда она сказала то, что знала о нем. Это не было для меня особенно полезно, не так ли?

– А когда мне было шестнадцать, – продолжал он, – я навестил приятеля, у которого была тетка – одна из тех современных леди, которые развелись с одним мужем и собирались отказаться от другого, ее любовник был в Европе и ей было скучно. Она приехала из Нью-Йорка посмотреть новые шоу, и была старше на год или два. Во всяком случае, это была хорошая семья, компания сельского клуба, деньги не кончались и все казалось в порядке. Она пришла ночью в мою комнату, вся ухоженная, очень красивая и сладко пахнущая, и какие шансы есть у ребенка противостоять такому искушению? Она оставалась там некоторое время и научила меня многому, пока ее любовник не приехал, и тогда мы попрощались. Но это было всего за неделю до того, как за меня взялась молодая вдова. Ты не можешь представить, бабушка, как это происходит, в ваше время этого не было. Женщины знают, чего они хотят, и они идут на это.

– И они пытались выйти за тебя замуж?

– Не часто. У некоторых были мужья, но они читали Фрейда и приходили к мысли, что все их проблемы подавлены. А молодые девушки еще хуже.

– Все, Джошиа?

– Нет, конечно, нет. Есть множество девушек, похожих на Присциллу или Бетти (двоюродные сестры Джошиа). Я думаю, они правильные. Что случилось со мной? Я получил репутацию необузданного женолюба. Я не воображаю, что я сверхъестественен, привлекателен, но много значат семья и Гарвард, конечно, высокомерная начинка. Во всяком случае, уверяю тебя, что я никогда не делал чего-то совращающего и я никогда не давал обещания, которое бы не сдержал. Я потратил много денег, но всегда респектабельными способами, я имею в виду развлечения, подарки и так далее. Я никогда не попадал под шантаж, кроме этого случая.

– А что случилось в этот раз? Я должна все знать о моем городе.

– Это прогнившая дыра, – сказал молодой человек. – Я думаю, этот шантажный бизнес – результат притворства бостонцев в том, что они лучше, чем есть на самом деле и идут на любые расходы, чтобы казаться безгрешными.

– Кто была эта женщина, из-за которой тебя шантажируют?

– Она относится к так называемой «Конюшне Ларри Шэй» – не очень элегантное название, но ты говоришь, что хочешь знать Бостон. Это выглядит, как девичье общество, и я на самом деле думаю, что оно им было.

– Где ты встретил ее?

– Я увидел ее возле Гарвардской площади за неделю или две до того и подумал, что она живет по соседству, обделенная вниманием молодая жена или что-нибудь похожее. Ей не больше девятнадцати, одета современно и выглядит, как весна. Я думаю, она наблюдала за мной, выясняя мои привычки. Время от времени она проходила мимо меня и почти всегда выглядела ожидающей, но не слишком жаждущей. В этот раз я сидел в машине и ждал приятеля, а она прошла, улыбаясь и, естественно, я улыбнулся, она подошла и спросила:

– Вы Джошиа Винтерс? Я знаю вашу кузину Бетти Алвин.

Она была хорошо информирована о Бетти, и я думал, что, конечно, Бетти знала много людей, которых члены семьи не знали. Я спросил, хотела бы она прокатиться – она села в машину и мы поехали куда глаза глядят. Я целовал ее несколько раз и она сказала, что никогда не делала этого раньше. Она отпустила мне много комплиментов, но не хотела идти в придорожный ресторан. Когда мы вернулись в город, то поужинали и выпили немного шампанского и – это было вершиной всего: она сказала, что знает отель, где жила ее подруга, и она не побоится идти туда. Мы направились в комнату, и через десять минут после того, как мы вошли, кто-то плечом распахнул дверь – и ворвалась полдюжины людей, и один из них держал фотоаппарат, а другой включил фонарь. Они сказали, что они детективы графства и я под арестом, а фотография появится в газете завтра в полдень. У девушки началась истерика, я должен сказать – она оказалась хорошей актрисой или, может быть, я нравился ей. Я был достаточно глуп, и это все случилось.

Отец отдал семьдесят пять тысяч долларов, он забрал меня у них и высказал все, что он на самом деле обо мне думает. Он разочаровался во мне, я тряпка, а ему нужен сильный мужчина, чтобы стать преемником.

Конечно, мать испортила меня своим влиянием, но у меня было достаточно отцовских мозгов, чтобы понять случившееся. В своей жизни я никогда не должен был делать что-то самостоятельное. Если машина не в порядке – скажи шоферу, если нужен букет цветов – скажи садовнику. Так много слуг, чтобы обслужить одного ребенка, так много придворных, чтобы заставить думать, что ты на вершине – зачем взбираться еще выше? И тогда появляется женщина – и невозможно вырваться. Я не имею в виду просто секс, я говорю о чайных вечеринках и танцах, и автомобильных прогулках, и яхтах. Честно говоря, бабушка, все девчонки похожи друг на друга, они все хотят получить одно и то же, и единственная разница в том, куда вы идете и сколько это стоит.

– Я должна была знать все это много лет назад, – сказала она, – я должна была помочь тебе.

– Да, конечно, никто прямо не говорит этого нам, парням.

Конец этой истории был таков. Женщине, которая успешно заставила Джошиа думать, что ей только девятнадцать и она невинна, было двадцать пять лет. Она – жертва наркотиков а также болезни, которую передала своей жертве, так что он сейчас несколько раз в неделю посещает ведущих специалистов.

Приведенный эпизод основан на реальных событиях. Синклер придал им художественную форму, а их участниками сделал придуманных героев своего романа. Но такие случаи для реального добродетельного аристократичного старого Бостона не были редкостью. Известна история, которая началась ранним утром в начале 1917 года после банкета в честь знаменитого актера немого кино Роско «Толстяка» Арбакла (Roscoe «Fatty» Arbuckle), начавшегося утром предыдущего дня в одном из лучших отелей Бостона. Примерно двадцать-двадцать пять мужчин (но уже без Арбакла), из которых четверо были жителями Нью-Йорка, занятыми в кинопроизводстве, поехали в Мишэвам Мэйнор (Mishawum Manor) – дом с дурной славой в курортном городке Вобарн (Woburn), штат Массачусетс. Здесь их встретили десять-двенадцать женщин. Началась оргия пьянства и похоти, позднее появился фотограф. А потом, весной, некую Лилиан Кингстон (L.Kingston), хозяйку этого дома, судили в местном суде в Вобарне на основании двух жалоб: одна обвиняла ее в использовании отравленного контрабандного спиртного, другая – в содержании дома с дурной репутацией. Она была признана виновной по обеим жалобам и приговорена к штрафу сто долларов по первой жалобе и к тюремному сроку шесть месяцев по второй.

А еще через месяц богатым участникам оргии – кинодельцам из Нью-Йорка – были предъявлены иски, свидетельствующие о том, что они были пойманы на так называемый «бэджер гейм» (badger game) – на шантаж, когда женщина соблазняет мужчину, а в решающий момент появляется ее сообщник («муж», «брат», «отец») и, угрожая скандалом, требует денег. В данном случае в роли совращенных жертв выступала жена одного из истцов и дочь другого.

Обвиняемые в распущенности, которым угрожал арест, богатые бизнесмены Джесси Ласки (J.Lasky), Адольф Закер (A.Zuker), Вальтер Грин (W. Green), Эйб Берман (A. Berman) заключили внесудебное соглашение и заплатили 100 000 долларов, чтобы удовлетворить все претензии истцов.

Эта история всплыла еще раз в июле 1921 года, когда одновременно с судом по делу Сакко и Ванцетти в штате Массачусетс и в штате Калифорния проходили суды над тем самым актером Роско «Толстяком» Арбаклом, в честь которого проходил банкет в Бостоне. Он был обвинен в изнасиловании и непреднамеренном убийстве актрисы Вирджинии Раппе (V. Rappe), его фильмы были запрещены, а сам он публично унижен. Однако жюри присяжных оправдало его, он стал жертвой оговора в попытке шантажа и позднее вернулся в кино. Тем не менее, потребовалось три суда, подтвердивших его невиновность.

Эпизод 5. Преступление без наказания. Приводимый далее эпизод, как и описанные в романе предыдущие четыре, основаны на реальных событиях в жизни Бостона. Синклер недаром назвал свой роман документальным: все его герои имеют реальных прототипов, все события построены на фактической основе, все найденные документы изучены, все живые свидетели и очевидцы опрошены устно или в письмах. По запросам писателя его респонденты описали не только действия участников событий, но и материальную обстановку, в которой эти события происходили: помещения, их размеры и освещение, мебель, ковры и гобелены, посуда, игрушки и безделушки, создающие быт и настроение действующих лиц.

Эпизод с героем романа Джерри Волкером основан на реальном случае в жизни Бостона. В 1921 году группа бостонских адвокатов и банкиров разорила независимого бизнесмена Джорджа Виллетта (G.Willett). Зная об этом случае, Синклер в романе «Бостон» рассказывает историю придуманного Джерри Волкера, который в детстве был мальчиком на побегушках в бизнесе семьи Торнвелл. Корнелия была его патронессой, а теперь оказалось, что он двигается по пути монополизации войлочного бизнеса в Новой Англии. Джерри создал сеть производств из войлока – обувь, шапки, госпитальный инвентарь. Свои предприятия он организовал в общую систему. Были созданы бизнесы по распределению и доставке мелких товаров, розничные магазины.

Но поскольку для бостонского аристократического традиционного делового сообщества «голубых кровей» Джерри оставался «чужим» и он никогда не носил шляпу с лентой Гарвардского клуба, Рупер – старший зять Корнелии и представитель этого старого Бостона – антагонистично относился к чужому, хотя и талантливому организатору, обвиняя его во всех возможных деловых преступлениях.

Сейчас Джерри Волкер хотел расширить бизнес для нужд надвигающейся войны, ему требовались запасы сырья для правительственных заказов. Он должен был сделать быстрые закупки, поскольку цены на шерсть день за днем поднимались, но не мог получить банковский кредит.

События развиваются. Внучка Корнелии Бетти приходит в гости в семью Волкеров – она учится в одном колледже с их дочерью Люсиль и дружит с ней, но ее отец Джерри выходит к ней только один раз, Он озабочен более чем всегда и показывает это каждой деталью своего поведения – реально ужасный пример того, что жестокая гонка бизнеса может сделать со своими жертвами. Миссис Волкер сидит в тишине и поглощена мыслями, Люсиль колеблется, сказать ли что-нибудь.

Джерри Волкер убежден, что существует решимость бостонской банковской группы исключить его из бизнеса, и человек, стоящий во главе этой кампании – дядя Бетти – Генри Винтерс. Эта информация приходит из многих разных источников: во всех сегодняшних трудностях он стоит за сценой и натягивает вожжи.

– Только подумай об этом, – наконец восклицает Люсиль, – у отца предприятия, которые приносят прибыль в миллион с четвертью долларов в год, а их владелец не может получить кредит ни от одного банка, где у него есть счет. Бизнес беспомощен без кредитов, банкиры это знают очень хорошо, и отец всегда имел кредиты. В этом году он должен получить прибыль больше, чем всегда, из-за военных заказов, и продукция будет увеличена. Банкиры ведут себя безнравственно, они обещали ему и заманивали месяц за месяцем, намекая на какие-то причины задержек до последнего момента и вдруг требуя немедленно оплатить векселя на сто или двести тысяч долларов. Должна быть какая-то тайная причина для этого, – сказала Люсиль, – и отец убежден, что это Генри Винтерс организовал заговор, чтобы разорить его.

Банкиры настаивали, что ему потребуются кредиты в три миллиона долларов, чего он не ожидал. Он согласился даже платить двадцать семь процентов годовых за банковский кредит, его прибыль позволяла это сделать, но общая сумма кредита оказалась чрезмерно велика и его заставили в счет погашения долгов отдать акции своих предприятий банкирам, буквально ограбив его. У него был двадцать один большой завод с восемью тысячами наемных рабочих, он делал то, что нужно для патриотической войны, но правительство не помогло ему ни долларом и не могло защитить от этих банковских заговорщиков.

Бетти рассказала эту историю Корнелии.

– Может ли это быть правдой, может ли дядя Генри делать эти вещи?

– Мне стыдно это сказать, дорогая, но у него такая репутация.

– Но, бабушка, он не кажется человеком такого рода!

– Мужчины имеют разные стандарты для друзей и посторонних.

– Но, бабушка, как он может сделать такую нечестную вещь с мистером Волкером?

– Это мир бизнеса. Я наблюдала его сорок лет и слышала, какие разговоры ведут Генри, Джеймс и твой отец с дедушкой.

Корнелия звонит своему зятю Генри Винтерсу:

– Генри, что происходит с Джерри Волкером?

– Что вы слышали, мама?

– Что вы отобрали у него заводы.

– Это вам Джерри сказал об этом?

– Нет, но Бетти слышала о его проблемах. Это правда, Генри?

– Это абсолютная неправда, мама.

– Ты не интересуешься его делами?

– Я этого не сказал. Джерри идет к определенным банкирам, включая Руперта, и пытается одолжить деньги. Банкиры – мои клиенты, и просят у меня выяснить и подготовить бумаги, выполнить другие формальности, которые я делаю. Поскольку решения банкиров не нравятся Джерри, он считает, что я сверхзаговорщик, организующий его банкротство. Это все чепуха.

– Генри, у тебя репутация не очень кроткого врага.

– Мама, вы хотите переделать меня в пацифиста? Но, серьезно, я встречался с Джерри годы назад, я был акционером его двух войлочных компаний и понял, что его путь управления бизнесом не согласуется с моим. Так что я позволил ему выкупить мою долю за справедливую цену и умыл руки. Но он с тех пор боится меня, потому что понимает, что я знаю о нем слишком много.

– Генри, я всегда интересовалась Джерри с тех пор, как он был мальчиком на побегушках в госпитале. Яркий маленький парень, у которого, как я видела, есть будущее. Джошиа помогал ему взять старт.

– Да, конечно, но он вырос, научился многим фокусам и играет бизнесом довольно небрежно.

– Я не могу утверждать, что знаю все о его делах.

– Конечно, нет, мама, только специалист-бухгалтер может это сделать, и даже он будет испытывать проблемы, потому что Джерри искусно спрятал некоторые концы в воду. Это сложное дело, уверяю вас, и вы ошибаетесь, если позволяете Волкеру использовать вас или хотя бы беспокоитесь о нем. Никто не должен верить слову, сказанному Джерри.

– Я только хочу просить тебя отнестись к нему справедливо. Дай ему то, что ты даешь другим бизнесменам.

– Хорошо, мама, это – как скажут банкиры, а вы сейчас говорите с адвокатом. Есть много банкиров, заинтересованных в проблемах Джерри, и они все согласны, что он хочет намного больше, чем другие бизнесмены – он хочет все, что видит. Он получает больше, чем ему полагается и использует это без всяких угрызений совести. Он никогда не учитывает риски, которые испытывают банки.

– Это правда, что он платит банкам двадцать семь процентов, Генри?

– Это вопрос, который вы должны задать банкирам, мама. Я не могу обсуждать дела моих клиентов. Но я скажу, как общий принцип – два человека редко соглашаются, обсуждая цену лошади, когда один покупает, а другой продает.

– Генри, я хочу спросить прямо. Ты планируешь отобрать бизнес у Джерри?

– Абсолютно нет, мама.

– Ты говоришь мне правду?

– Когда я говорил вам что-нибудь еще?

Генри сказал Корнелии неправду. Всего через две или три недели она это узнала. К ней пришла миссис Джерри Волкер и расстроилась, и плакала, и рассказала ужасную историю о том, что случилось. Ее муж был ограблен до последнего доллара – и это сделали зятья Корнелии Генри Винтерс и Руперт Алвин, которые организовали банкиров для этого, иногда против их воли и даже без их знания об этом. В счет погашения долгов он был вынужден отдать весь свой пакет акций и имел право вернуть свою собственность в течение двух лет, заплатив миллион с четвертью. Но в тот же день, когда банкиры получили его ценные бумаги, они назначили на предприятия собственных директоров, запретили Джерри Волкеру доступ к бухгалтерским книгам и даже закрыли ему физический доступ к заводам. Все было заведено так, чтобы реальный собственник имущества не мог получить и доллара и был вынужден продать свой дом, чтобы выжить.

А когда Корнелия снова встретилась с Генри, он сказал вполне вежливо и доброжелательно:

– Конечно, мама, я сказал вам неправду. Чего вы ожидали от меня?

– Я ожидала, что у тебя есть чувство семейной верности.

– У вас слишком острый разум, чтобы обманывать себя таким аргументом, мама. У меня много верности семье Торнвелл, но ни крошки верности семье Волкер. Если вы придете ко мне за правдой ваших собственных дел, вы ее получите, а при необходимости получите последний доллар, которым я владею в мире. Но когда вы позволяете Джерри Волкеру использовать себя, чтобы нажать на тайные пружины в его пользу во время всеобщего кризиса – тогда у вас нет ни малейшей причины ожидать от меня какой-либо информации, которую вы передадите ему.

– Так вы собираетесь вывести Джерри из войлочного бизнеса?

– Совсем нет, мама. Он знает этот бизнес хорошо, и если он хочет получить работу менеджера на одном из заводов, мы дадим ему пристойную зарплату.

Борьба Джерри с этими захватчиками разрушила его здоровье – руки так дрожали, что он не мог удержать чашку кофе. Адвокаты советовали ему подписать отказ от собственности, прощая своих врагов за все, что они сделали с ним. Как компенсацию, он получил шестьсот двадцать пять тысяч долларов. За эту цену он отказался от собственности, которая заработала миллион семьсот двадцать пять тысяч прибыли в этом году и стоила на рынке около десяти миллионов долларов. Выплаченная компенсация пошла на оплату части долгов, другую часть он оплатил, продав дом. Его семья переехала в коттедж, а дочь ушла из колледжа и нанялась на работу.

Джерри пришел в себя после нервного расстройства и обнаружил несколько интригующих деталей в заговоре, когда Генри Винтерс и Руперт Алвин убедили других банкиров присоединиться к захвату его собственности. Джерри заключил контракт с одним из адвокатов, который уже имел опыт возвращения миллионов долларов от больших банкиров. Теперь по закону Джерри имел право поставить вопросы Руперту, и тот был обязан отвечать на них под угрозой наказания в случае признания его виновным. Крупные финансовые и юридические персонажи провели конференции, на которых Руперт и Генри должны были доказать законность того, что они сделали с Джерри, после чего они много раз хотели, чтобы это было сделано хоть немного по-другому.

Дело Джерри Волкера пришло в суд. Более пяти лет прошло с тех пор, как все его имущество отняли. Сейчас он мог рассказать о своих трудностях жюри присяжных, а публика могла увидеть, что делают большие бандиты в благородном штате Массачусетс. Дело слушалось в Доме правосудия в городке Дедэм (Dedham) с круглым белым куполом и иллюминаторами, как у океанского лайнера, в том же здании, что и будущий суд над Сакко и Ванцетти.

Адвокаты Джерри Волкера не выбирали слов в изложении того, что они хотели доказать: большие банкиры, возглавляемые Рупертом Алвином и Генри Винтерсом «вошли в тайный сговор, чтобы использовать свои объединенные возможности и влияние для шантажа и угроз истцу, незаконные и фальшивые сокрытия фактов с целью отторжения доли истца в вышеназванных компаниях».

В это преступное дело была прямо или косвенно вовлечена вся благочинная семья Торнвелл: два зятя Корнелии, два мужа ее племянниц и две двоюродные сестры этих мужей. Семья ела, спала, ходила, ездила и молилась полных тринадцать месяцев, пока рассматривалось дело. Это был не просто процесс о миллионах долларов, но о чести семьи и безопасности банковской системы страны. Если бы Джерри выиграл дело, все бизнесмены, вынужденные отдать свои бизнесы банкирам, могли бы предъявить такие же жалобы, как и он.

В суде происходила великая дуэль. Не было охранников с винтовками на лестницах, грубых полицейских, проверяющих ваши сумки, стальных клеток для обвиняемых, как в деле Сакко и Ванцетти. Все было тихо и достойно, в манерах Гарварда. За исключением самого Джерри Волкера, все остальные были выпускниками этого университета – одна из реальных причин, почему бедный Джерри потерпел неудачу пять лет назад.

Лощеные джентльмены с мягкими голосами и медлительностью речи, элегантно одетые безотносительно к погоде, обсуждали каждую тонкость закона, предоставляли горы документов и километры цифр озадаченному жюри. Можно было бы не угадать, что было особенного или увлекательного в этом процессе, если бы не знать, какие священные имена звучат здесь, чья кровь была самой голубой, какие сотрясались центры центров и основы основ. Люди, которые сидели на жестких скамьях зрителей, которые занимали места свидетелей, чтобы давать показания изо дня в день, а иногда из недели в неделю, составляли внутренний круг обладателей финансовой и промышленной власти Новой Англии. Это были люди, стоящие сотни миллионов долларов, имеющие возможность раскачивать рынки и выдавать кредиты с выгодой для себя.

Теперь инициатор и предводитель всего этого бандитского дела Руперт Алвин – старший зять Корнелии – стоял за свидетельской кафедрой, рассказывая о своих взаимоотношениях с Джерри Волкером, которому он обещал заем в три миллиона долларов и вводил его в заблуждение месяцами, рассчитывая забрать все имущество. Более недели Руперт подвергался перекрестному допросу и был в высшей степени старателен в своей лжи: его тактика свелась к формуле «вспоминать десять тысяч полезных деталей до мельчайших подробностей и забывать неблагоприятную для него правду». Когда перекрестный допрос приводил к невыгодному для него выводу, он мог только обворожительно и невозмутимо сказать «Я не помню». Это изумляло защитников Джерри и заставляло их переходить к документам или к вопросам, где память Руперта больше соответствовала его интересам. Он ухитрился забыть сто семьдесят три различных события или вещи.

И только раз им была допущена тактическая ошибка. В одном из эпизодов этой судебной торговли он возложил вину на Генри Винтерса, сказав, что у того тоже был свой интерес к бизнесу Джерри. Это было ужасное признание, и Руперт подробно его обосновал, но потом по совету адвокатов он отозвал это признание.

Генри Винтерс провел свою жизнь, разоряя других, и теперь в первый раз он оказался в положении, когда решением суда он мог быть разорен. Малейший признак фамильярной непринужденности и очарования ушел из его манер. Он стал похож на других свидетелей, говорящих ложь и пойманных на этом. Генри приходилось все время вытирать вспотевший лоб. Под присягой он декларировал, что к такой-то дате у него не было каких-то отношений с Джерри Волкером, а затем адвокат Джерри предъявлял счета офиса Генри, в которых этот великий человек и его подчиненные показывали записи их драгоценного потраченного времени и оценку этого времени в долларах. Он даже зашел так далеко, что открыл отдельный счет на время, отданное войлочному производству.

Адвокаты Джерри Волкера показали счета всех этих забот и обнародовали, какими доходными они были. Вместе с тем обнаружилось, какие сложные серии ходов были предприняты, чтобы сделать для Джерри невозможным получить хотя бы один доллар из полученной прибыли. Теперь здесь, на свидетельской трибуне, уворачиваясь и уклоняясь, Генри должен был либо признать, что он делал эти вещи, либо лжесвидетельствовать.

На следующий день перекрестному допросу подвергся большой банкир из Нью-Йорка, президент одного из дюжины банковских учреждений, которые контролируют финансовую жизнь Америки. В свое время этот джентльмен держал векселя Джерри на сумму в несколько сот тысяч долларов и передал эти бумаги Руперту и Генри, чтобы поставить Джерри на колени. Он сел с их адвокатами и изучил тщательно подготовленную массу ложных показаний и теперь ощущал дискомфорт, представляя их адвокату Джерри, который, оказывается, давно и хорошо ему знаком. Адвокат задавал простые вопросы, отвечая на которые банкир должен был лгать и он ощущал на себе строгий взгляд собеседника, как бы гипнотизирующий его. Что-то с ним случилось, он растерялся, вся хорошо выстроенная изобретательная структура фальши внезапно выскочила из его головы, он не мог вспомнить ни начала, ни конца.

Мертвая тишина в зале суда, долгая, долгая, почти бесконечная тишина. Свидетель сел, ощущая взгляд адвоката, как кролик, заколдованный взглядом змеи. Наконец, вмешался судья:

– Если вы сейчас в состоянии душевного волнения, вы можете оставить место свидетеля на пятнадцать минут, чтобы подготовить ответ на этот вопрос.

Суд прервался, банкир сидел, приходя в себя, тогда как все другие, включая жюри и судью, только ждали, ничего не делая. Удивительная, невероятная сцена. Время от времени – шепот наблюдателей, но, главным образом, мертвая тишина, чтобы не прерывать тяжелого мыслительного труда человека, владеющего миллионами. Предполагалось, что он пытается вспомнить, была ли у него определенная встреча с определенным человеком в определенный день, но на самом деле он старался вернуться к изощренной паутине лжи, придуманной для него адвокатами.