Текст книги "Долг центуриона"

23

Дагай Каач, глава совета мыслящих инопланетного района, важно разгладил длинные зеленые усы и сказал:

– А еще у нас есть ходатайство, касающееся амнистии Беску Маршевичу который в данный момент исполняет на нашей планете обязанности центуриона.

Гиперинспектор не менее солидно кивнул, взял бумажку и, внимательно ее изучив, изрек:

– Ходатайство было подано вовремя.

– Значит, можно надеяться на благоприятное решение? – поинтересовался назарунец.

– Ну-у-у... – протянул Еля Варето.

– Насколько я знаю, решение таких вопросов входит в компетенцию гиперинспектора, – вкрадчиво промолвил назарунец.

Варето откашлялся и бросил задумчивый взгляд в ту сторону, где стоял стул, на котором сидел Счастливчик Роудс. Руки у него были скованы наручниками, а по бокам стула, на котором он сидел, стояло два охранника. Вид у Счастливчика был унылый и очень покорный. А ведь всего лишь час назад он орал как резаный, что вот сейчас всем устроит такое, такое...

– Мы ждем вашего решения, в голосе назарунца были бездна смирения и океан терпения.

Мне захотелось прямо сейчас сказать гиперинспектору все, что я о нем думаю. А тот, видимо что-то уловив, посмотрел на меня и скривил рот, как будто попробовал кислую брускатику с планеты Невинных удовольствий.

Мы ждали. Гиперинспектор думал.

Наконец, когда пауза и в самом деле стала невыносимой, Варето сказал:

– Ладно, не стоит тянуть время. И конечно, я об этом еще пожалею...

Мы молчали.

Варето вздохнул, пристроил ходатайство на спину, услужливо предоставленную ему одним из охранников, и, подписав, подал его мне.

Я сунул бумажку в карман и подумал, что пора уходить. Более мне тут делать было нечего, а там, в резиденции, наверняка изнывал от любопытства Мараск. Между прочим, у меня к нему тоже было несколько довольно интересных вопросов.

И все-таки... свобода. Отныне я могу полететь, куда захочу, не опасаясь, что за моей спиной возникнет парочка федеральных агентов и попытается меня арестовать. А еще я теперь, когда это понадобится, мог пройти сканирование памяти, поскольку все мои прошлые художества уже не имели никакого значения.

– Ну, мне пора, – сказал я. – Думаю, здесь обойдутся и без меня.

Гиперинспектор пожал мне руку, назарунец высказался в том смысле, что с меня причитается, но мы еще встретимся, а сейчас ему необходимо кое-чем заняться. До большого аукциона осталось всего полчаса.

Мне кажется, он тоже прикидывал, как бы ему половчее сделать ноги.

Уже уходя, я еще раз оглянулся и посмотрел на гиперинспектора. А тот как раз в этот момент посмотрел на Счастливчика, и на секунду у него на лице, пробившись через привычную маску крутого парня, проявилось такое выражение, словно бы он смотрит на нечто, чего в природе существовать не может.

Я понял, что он до сих пор так и не верит в поимку Роудса. Не верит, и все, поскольку слишком много затратил на это сил в прошлом и слишком часто оказывался у разбитого корыта. И тогда я простил ему многое, очень многое, но все равно разговаривать мне с ним не хотелось. И все еще оставалось небольшое, совсем крошечное желание подкрасться к нему сзади и ударить по голове чем-нибудь тяжелым. Не очень сильно, но чтобы он запомнил, чем заканчиваются фокусы со мной.

Фокусы!

Направляясь к своей хибаре, я никак не мог отделаться от ощущения, что все происшедшее было не более, чем хитрым фокусом, устроенным... Кем он мог быть устроен, кроме гиперинспектора? И вообще-то, понять его было можно, учитывая, как долго он гонялся за Счастливчиком. В некотором смысле операция на Бриллиантовой была его последним шансом, последней надеждой... Но зачем он в эту кашу потащил Айбигель? Какое он имел право рисковать ее жизнью? Ах да, без нее я мог заартачиться и попытаться смыться, вместо того чтобы бросаться на врага, подобно льву.

Вот за это самое его и надо...

Какой-то абориген-отщепенец привязался ко мне, выпрашивая монетку, и, конечно, ее почти сразу же получил.

Аборигены... А может, я зря грешу на гиперинспектора? Сообщение о том, что я ее срочно ищу, Айбигель передал абориген. И он был не отщепенец. И вообще, они, похоже, имеют к этой истории некоторое отношение. А учитывая, что всю мощь Счастливчика обеспечивала царица личинок...

Ладно, вот залам я своему помощничку пару вопросов. Тем более что до хибары осталась буквально пара шагов...

Ни от какого любопытства Мараск не изнывал. Он смотрел головизор и изнывал от желания каким-нибудь чудесным образом попасть внутрь его куба. Вот там бы он с наслаждением объяснил всем и каждому, какие они дураки и как неверно все делают.

Все-таки минут через пять, к тому моменту, когда я снова стал всерьез подумывать, а не сломать ли мне напрочь пульт управления головизором, он выключил этот чертов куб и поинтересовался, чем все закончилось.

Я ему рассказал.

– Значит, все-таки успели? – слегка удивился Мараск.

– Ну да, – подтвердил я. – Этот абориген-шаман зашел в банк в ту самую минуту, как возникла в нем нужда. Благодаря этому мы успели вычислить, в какой гостинице остановился Счастливчик, и провести какую-то причудливую церемонию отторжения покровительства над царицей личинок. Короче, к тому моменту, когда Роудс пришел в себя, он уже был не Счастливчиком, а просто обычным кандидатом на вечное поселение на одной из планет-тюрем.

– А вычислили вы, где он живет...

– Ну, это уже совсем просто. Поскольку теперь мы знали, как он выглядит, а гостиниц на Бриллиантовой не такое большое количество... Короче, достаточно было взять бормоталку...

– Ну, это понятно, – промолвил Мараск. – Спорим, я угадаю, в какой гостинице он жил?

– Не надо. Конечно, в «Космической сломанной повозке».

– Что ж, – немного подумав, сказал Мараск. – Все закончилось более-менее благополучно. И значит, надо продолжать жить. Со временем все эти события, конечно, обрастут слухами и легендами, но какое это имеет значение? Счастливчик Роудс ушел в прошлое и более не возникнет. Царицу личинок отдали аборигену?

– Да, – сказал я. – Он пообещал, что более никто и никогда из жителей инопланетного района ее не увидит. Думаю, это правильно.

– Очень мудро, – согласился Мараск.

Его краб-кусака направился к пульту управления головизором. А я придерживался мнения, что нужно ковать железо, пока оно горячо, и поэтому спросил:

– Кстати, не можешь ты мне объяснить одну вещь?

– Почему бы и нет? – ответил Мараск. – Особенно учитывая, что все так хорошо закончилось.

– Хорошо? Возможно. Хотя... Гиперинспектор считает, будто мне удалось оглушить Счастливчика лишь потому, что тот отвлекся, на мгновение забыл об осторожности. А мне кажется, дело в другом.

– Конечно, в другом, – ответил Мараск. – Понимаешь, у тебя есть подопечный – царица личинок, у тебя есть я. У меня нет никаких чудесных свойств, за исключением телепатии. Однако уже само то, что ты имеешь в подопечных царицу личинок, тебя защищает от воздействия любых других цариц личинок.

– Проще говоря, Счастливчик не мог использовать против меня свои чудесные свойства? – разочарованно спросил я.

– А ты рассчитывал, что я сейчас сообщу тебе о том, что это случилось благодаря каким-то там моим собственным свойствам, о которых ты не имел понятия? – ядовито спросил Мараск.

Я хмыкнул.

Вообще-то, он попал в точку. Но признаваться в этом...

– Если подумать, – промолвил Мараск, – то так оно и есть. Ты не знал о том, что, имея в подопечных меня, ты заодно получаешь и защиту от воздействия других цариц личинок. И наверное, мне надо было тебе об этом сказать. Но я просто не мог представить, что эти сведения тебе понадобятся.

– А они понадобились.

И все же было у меня ощущение, что Мараск хитрит, что-то недоговаривает. Может, все-таки какие-то чудесные свойства у него есть? Может быть, он просто «забыл» о них мне сообщить?

– Судя по твоему испытующему взгляду, – сказал мой помощник, – ты все-таки пытаешься прикинуть, о каких своих свойствах я тебе не сказал? Так вот, еще раз повторяю, что можешь на них не надеяться. Будь доволен тем, что у тебя есть, и не проси большего.

Я почесал кончик носа и искоса взглянул на своего помощника.

Да, сейчас вывеет и его на чистую воду не удастся. Но когда-нибудь... Хотя, а почему бы не попробовать еще раз?

– Прекрасно, – сказал я. – И еще один вопрос.

– Я весь внимание.

– Тебе не кажется, что мне, на всем протяжении этого дела, слишком уж везло? Нельзя ли это объяснить...

– Нет, нельзя, – резко сказал Мараск.

– А все-таки...

– Хорошо, я тебе объясню.

– Давай.

– Понимаешь, Счастливчик Роудс слишком часто пользовался своими чудесными свойствами. А удача, она... ну, мне она представляется чем-то вроде большого упругого полотна. Его можно потянуть в свою сторону, и оно растянется, словно резиновое. Но как только ты перестанешь его тянуть, полотно снова сожмется. Доходит?

– Давай дальше.

– Счастливчик Роудс слишком сильно натянул это полотно, захотел слишком большой удачи. Я не говорю уже о том, что он, загребая удачи больше, чем ему было положено, лишал ее многих и многих, и это более было недопустимо. Я говорю о том, что он слишком сильно натянул полотно, и это требовало от ею царицы личинок неимоверных усилий. Жизнь ее сокращалась, причем слишком быстро. А ты... ты был островком, на который это все не действовало. То есть там, где ты находился, это полотно не было натянуто, и значит...

Он задумался.

– Рассказывай дальше, – поторопил его я.

– Не спеши. Как бы получше тебе объяснить? Короче, тебе везло потому, что на тебя способности царицы личинок Счастливчика не действовали.

– А он об этом мог знать?

– Вполне возможно, от своей царицы личинок он мог это и узнать. Именно поэтому он заставлял ирмурянина тебя убить. И именно поэтому он пытался тебя перетянуть в банке на свою сторону. Он знал, что, когда дойдет до схватки, на тебя его способности не подействуют. Если бы я знал, кто именно нам противостоит...

– Как это? А к примеру – «кольт»? Почему он дал осечку тогда, в переулке?

– Так то «кольт». Понимаешь? А применить свои способности лично против тебя у Счастливчика не получалось. Он не мог причинить тебе зло, используя свои способности. Ты не мог применить против него никакое оружие, кроме собственных рук.

– Если бы Счастливчик знал, что мне когда-то показали, как убивать его соплеменников...

– Да уж, наверное, он бы не подпустил тебя так близко. Это не значит, что ты не подвергался никакому риску. В обычном бою... Думаю, по задумке Счастливчика, у тебя все равно не было выбора. Согласись ты пойти с ним, и он бы, наверное, зарезал тебя в первую же ночь, во сне. А дойди до схватки, тебе пришлось бы драться с ним голыми руками. В то время как он мог бы использовать против тебя любое обычное оружие. Мне кажется, согласно его расчетам, он должен был убить тебя в любом случае. А оставить в живых мыслящего, на которого его способности не действуют...

Немного помолчав, Мараск добавил:

– Я вот думаю, может, вся эта история... может, Счастливчик и прилетел сюда только ради тебя, ради того, чтобы... Да нет, слишком уж это было бы как в объемке... так не бывает. Скорее – судьба... Она такие штуки любит.

Я спросил:

– А ты до самого последнего момента так и не догадывался?

– Нет, конечно. И вообще, отстань ты от меня, – проскрипел Мараск. – Все, что мог, я тебе объяснил. А теперь мне надо досмотреть фильм. Шел бы, прогулялся. Вечером опять будет карнавал, и тебя никто от выполнения своего долга не освобождал.

Я знал, что давить на него сейчас бесполезно. И значит...

Мараск снова включил головизор, а я подумал, что настало время последовать его совету. Почему бы и в самом деле не прогуляться?

Я вышел на улицу и двинулся по ней, прикидывая, куда бы направить свои стопы, а потом мне в голову пришла одна любопытная мысль.

Мне вспомнилось возникшее было у меня там, в банке, ощущение, что я участвую в хорошо поставленном спектакле. А может, так все и было? Интересно, мог ли гиперинспектор знать о том, что именно на меня способности Счастливчика не действуют? И могли ли события на Бриллиантовой быть итогом большой операции стражей порядка, в результате которой Счастливчика буквально заманили на нашу планету? Зачем? Ну, хотя бы для того, чтобы столкнуть лбами с единственным центурионом, не подверженным воздействию чудесных способностей принадлежащей Счастливчику царицы личинок.

Хотя а почему именно стражи порядка? Кто уж точно был в курсе всего, так это аборигены. И если вспомнить, что у них тоже была веская причина предпринимать какие-то действия... Какая? А царица личинок Счастливчика, страдающая из-за того, что ее способности постоянно эксплуатируют? Причем они действительно приняли в этой истории самое деятельное участие. Если вспомнить появление и таинственное исчезновение аборигена, сунувшего мне коробочку с семенами, а потом аборигена, сообщившего Айбигель о том, что я ее ишу, и своевременное появление аборигена-шамана...

Кстати, согласно словам Мараска, Счастливчик запросто мог прилететь на Бриллиантовую и устроить всю эту потеху лишь для того, чтобы прикончить меня. Почему ему была нужна вся эта кутерьма? Почему он просто не пришел ко мне и не попытался садануть в меня из скримера? Я не имел об этом ни малейшего представления. Возможно, у него были какие-то свои соображения.

И был еще один претендент на роль большого кукловода, того, кто управлял всем и привычно дергал за нити. Судьба, похожая на резиновое полотно, которую Счастливчик слишком сильно потянул к себе...

Я вздохнул.

У меня было ощущение, что мне еще долго придется все это обдумывать. И вряд ли мне когда-нибудь удастся докопаться до самой сути всего случившегося со мной на Бриллиантовой за последние сутки. Хотя кто знает... Возможно, со временем мне удастся кое-что проверить. И при условии, что я останусь на планете, не отправлюсь, например, странствовать...

А что, теперь я это могу себе позволить, причем запросто. Хотя так ли это нужно? Чем меня могут одарить другие планеты? Неведомыми чудесами? Да, но я их уже видел немало, и быть зевакой не такое уж увлекательное занятие. Рано или поздно приедаются любые чудеса. Новые встречи? Но буду ли я им рад? И самое главное, буду ли я нужен жителям этих новых планет? По крайней мере, так, как жителям Бриллиантовой?

А я им нужен? Только как мыслящий, честно и добросовестно выполняющий долг центуриона? Возможно. Но так ли это мало?

Я усмехнулся...

Вот и получается, что меня на этой планете держит всего лишь долг центуриона. Впрочем, не только он. Еще, например, и долг перед своим подопечным – Мараском. Хотя, возможно, он тоже входит в понятие долга центуриона, поскольку достался мне в наследство от Старины Эда.

Я мысленно представил себе огромные весы. На одной чашечке лежали далекие звезды и все бесчисленные их чудеса, все немыслимые их радости, а на другой долг центуриона. И пока, наверное, эти чашечки находятся в равновесии. Путешествия к звездам сулили нечто новое и неизвестное. Долг центуриона означал, что есть планета, которой я уже сейчас нужен. Я, таким, каким я являюсь сейчас, со всеми своими достоинствами и недостатками. И пока заменить меня некому.

Так что же выбрать?

Я вдруг осознал, что направляюсь к космопорту. Мне надо было поговорить с Айбигель.

Айбигель.

Я улыбнулся.

Может быть, и не стоит так усиленно думать над решением? Выбор? Кажется, я его уже сделал.