Текст книги "Триллер для Сары"

8

К вечеру Сара и в самом деле почувствовала себя звездой. Для чего, объективно говоря, не было серьезных оснований.

Если измерять популярность в аплодисментах, то им с Эриком почти не хлопали; из сотен людей, прошедших по мосту, примерно каждый десятый обращал на них внимание, и хорошо если каждый тридцатый бросал в ведерко монету. Гонорар получился хоть и больше, чем до обеда, но все равно довольно скромный – тридцать два евро с копейками. Плюс несколько добродушных усмешек.

И все же она испытывала настоящий творческий подъем и воодушевление. Наверное оттого, что именно такой тип и градус коллективного внимания к себе соответствовал ее характеру.

Сара не была застенчивой, но в ярких лучах славы чувствовала бы себя неуютно. В прошлой жизни она неохотно участвовала в больших публичных мероприятиях, избегала полных стадионов и недолюбливала театры за фальшивый надрыв и избыточную аффектацию. Нелегко изменить пристрастия за два концерта, хоть ты и выглядишь сейчас, как королева эпатажа.

Трудовой день артисты и их тайная помощница завершили, как и положено эстрадным звездам – перешли на тот берег и кочевали по знакомым Саре питейным заведениям в компании Эриковых друзей. Те все еще догуливали свою гейскую свадьбу, щедро угощая всех троих.

«Это Сара,» – представлял партнершу Эрик. – «Ее выгнали из панков за тихий голос, вот пришлось сжалиться». Все ржали, хлопали ее по плечу, поздравляли с дебютом. Кто-то даже подарил серьгу для носа.

Надо было отдать должное Надиному искусству: никто из тех нескольких человек, что выпивали вчера вечером с Эриком и видели Сару в человеческом обличье, не узнал ее.

И даже тот, кто провел с ней гораздо больше времени, лишь скользнул по ее лицу глазами и отвел равнодушный взгляд. У Сары задергалась бровь, когда она заметила Стива.

На нем была другая рубашка с таким же, как вчера неотразимо торчавшим воротником. Он пробирался в толпе, высоко подняв два стакана с оранжевыми коктейлями. Хорошо, что панк-рокерши не в его вкусе.

Интересно, кого он угощает сегодня, подумала, она, успокоившись. Посмотрела в ту сторону, куда он направлялся, и увидела Надю. Неужели? Точно. Второй стакан предназначался ей.

Мысль о том, что надо бы предупредить подругу, повисла без продолжения. О чем? Что он боится вооруженных девушек? Сара снова напомнила себе, что надо утопить в Тибре наспех спрятанный в палатке пистолет.

Когда с разговорами подошел настоящий рокер, все туловище которого, включая лоб, было покрыто затейливыми татуировками, стало понятно, что внешней маскировки, даже такой радикальной как у нее, все же недостаточно. Диалог о «Рамштайне» самозванка на должном уровне поддержать не смогла. Буркнула что-то про то, что ее ждут, поспешно вышла и отправилась через мост к палатке.

Надя и Стив к тому моменту успели исчезнуть из бара. Одновременно, что не значит «вместе». А даже если и так, какое Саре до этого дело?

Уже стемнело, на нижней набережной никого не было видно. Самое время выбросить проклятую улику. Она нашла в изголовье того, что служило ей постелью, пистолет и вылезла с ним из палатки, направляясь к реке.

– Buonasera. Anche Lei abita qui? Non l’ho mai vista prima.1717
  Добрый вечер. Вы тоже здесь живете? Я вас раньше не видел. (итал.)


[Закрыть]

Сара едва успела сунуть пистолет в кучку камней и мусора, оставшуюся после недавнего ремонта набережной. Обернувшись, она увидела пожилого джентльмена из соседней палатки, которому, как говорила Надя, «душно в доме».

– Salve. Mi chiamo Sara. Sono qui solo poco.1818
  Здравствуйте. Меня зовут Сара. Я здесь ненадолго. (итал.)


[Закрыть]

Сосед представился: Фабрицио. Он выглядел дружелюбным. Обращался к ней на «вы», что не слишком типично для итальянцев. Обычно они переходили на «ты» не со второй, а с первой фразы, особенно, когда говорили с младшими.

Похоже, Фабрицио не имел привычки судить о незнакомцах по их внешнему виду, хотя сам был гладко выбрит и одет, пожалуй, слишком элегантно для того, кто живет под мостом. Чистые ботинки и твидовый пиджак выдавали в нем человека, который не признавал приоритета удобства над аккуратностью. И даже над жарой. Сара почувствовала себя неудобно.

Узнав, что она американка, сосед обрадовался. Он любит нью-орлеанский джаз, бейсбол и виски.

– Как в той песне «tu vuo fa l’americano»1919
  Tu vuò fà l’americano (рус. Ты хочешь быть американцем) – неаполитанская песня итальянского певца Ренато Карозоне.


[Закрыть], помните?

– Вы хорошо говорите по-английски.

– По крайней мере, не забыл, как сказать «вы мне льстите».

Его мама вышла замуж за американского солдата в конце сороковых, но они вскоре расстались, и Фабрицио очень жалеет, что папа не успел научить его родному языку. Пришлось потом учиться самому. Если Сара никуда не торопится и не против поболтать, он с удовольствием угостил бы ее отличным бурбоном.

Конечно, Сара не против. Но выбросить пистолет она опять не успела. Старик нырнул в палатку и вернулся так быстро, словно фонарик, стилизованный под керосиновую лампу, бутылка и два стеклянных! стакана были приготовлены у него заранее.

То ли светские темы быстро исчерпались, то ли оба случайных собутыльника быстро захмелели, но беседа у вечерней реки становилась все более неформальной.

– Знаете, вы напомнили мне мою старшую дочь. Она любила в детстве вот так же накраситься к Хэллоуину.

– А вы похожи на третьего мужа моей мамы. Только он ничего не понимал в джазе.

Раз уж речь зашла о семьях, Сара позволила себе спросить, почему Фабрицио живет один, если у него есть близкие родственники и, как она слышала, дом.

– Они считают меня сумасшедшим. – Он оживился, будто ждал этого вопроса. – А знаете, почему?

– Почему?

– Потому что я считаю их безумцами. Да, настоящими безумцами. А как еще назвать людей, для которых смысл жизни в том, чтобы лгать, завидывать и ссориться из-за денег? Они чуть не поубивали друг друга, когда делили наследство.

Семейная драма, догадалась Сара. Значит, все не так фатально. Может еще помирятся, и он вернется домой. Она собиралась сказать что-нибудь утешительное.

– Думаете, я бегу от мира? – Аккуратный отшельник перешел к обобщениям. – Лучше бы этот мир сам от меня убежал.

Сара заглянула ему в глаза. Темные зрачки, в которых отражались огоньки от лампы, метались, как две рыбки, пойманные в сплетенную из морщин сеть. Неужели все-таки сумасшедший?

Фабрицио обернулся на город за спиной, драматически вытянул руку.

– Вы посмотрите на них! Это, по вашему, настоящие римляне? Они проводят жизнь в пустых разговорах, радуются, когда удается обмануть кого-нибудь по мелочи и ничего не доводят до конца. Да они просто цыгане! Да, цыгане. Даже удивительно, как у них получается выращивать самую жирную во всей Европе бюрократию.

Сара ничего не имела против цыган, она предпочла бы обсудить бюрократию.

Но старика было уже не остановить. Из темпераментной речи об утраченных идеалах благородства и бескорыстия можно было заключить, что самыми близкими своими людьми он считает Цинцинната и Муция Сцеволу2020
  Легендарные герои древнеримской истории, символы чести и доблести.


[Закрыть].

– Фабрицио, не волнуйтесь вы так. – Сара дотронулась до его плеча.

Она подумала, что если бы их сейчас кто-нибудь слышал, то решил бы, что актеры перепутали роли. Девушка-панк, воплощавшая своей внешностью социальный протест, пыталась урезонить пожилого человека в пиджаке, который с подростковым максимализмом обвинял мир в несовершенстве.

Правильно сделала, что не стала с ним спорить и напоминать, что первыми жителями Рима были разбойники и отщепенцы. Старый социопат оказался отходчивым: вскоре его филиппики сменились ворчанием, а потом ей удалось перевести разговор на безопасные темы.

Часа, наверное, через полтора Фабрицио спохватился:

– Я совсем вас заговорил, простите старика. Вы, должно быть, хотите спать?

Да, ей, наверное, пора, день был длинный.

– Спокойной вам ночи. Я посижу еще, люблю смотреть на реку ночью.

Ну что было делать? Не скажешь же ему «отвернитесь дорогой сосед, мне нужно избавиться от кое-какой улики».

Но засыпала Сара в хорошем настроении. Жизнь, кажется, налаживалась. Сегодня она блистала на сцене, никого не убила, никто не пытался ее арестовать и похитить. Если воскресенье пройдет так же, в понедельник будет даже жаль прерывать такие веселые каникулы.

***

– Горазда же ты дрыхнуть. Давай вставай, уже десять. – Эрик тряс ее за плечо. – Пора на работу.

– На работу? – переспросила Сара. Протерла глаза, потянулась за очками. – Какую?

– Фуу. – Он помахал ладонью перед носом. – Тебя что, старина Фабрицио до утра поил своим бурбоном? Да, Фабрицио?

– Вовсе нет, – донеслось с улицы. – Мы выпили всего по стаканчику.

Сара высунула голову из палатки. Сосед сидел у реки невдалеке от груды камней, в которой, если приглядеться, можно было заметить край пистолетной рукоятки.

Он что, всю ночь смотрел на реку? Хотя нет, сейчас на нем не было пиджака, а рядом с ним – лампы-фонарика и бутылки. Он пил кофе из бумажного стакана.

– Выползай на свет. – Эрик подтолкнул ее сзади. – Надо освежить твой грим.

Он вылез следом с Надиной косметичкой.

– А где Надя?

– Карло, наконец, встретил ее вчера в баре, – рассказал Эрик, дорисовывая размазавшийся черный луч звезды на Сариной скуле. – В обнимку с каким-то американцем. Представила картину? Это был полный катарсис. Я думаю, она счастлива.

Завтракать к Марко они шли уже с гитарой и ведерком. Эрик объявил, что к палатке они не вернутся, потому что пора «сменить точку». Вчерашний склочный аккордеонист проводил их недобрым взглядом.

– Слушай, а с каким американцем? Я про Надю. Ты его видел?

– Мельком. А что?

– Кажется, это был Стив. Ну, с которым я вчера…

– Мир тесен. – Он узнал Стива по ее описанию, но не нашел в этом совпадении ничего интересного. – Ты же не ревнуешь?

Кроме понте Систо Саре был хорошо знаком только один из римских мостов. Именно к нему Эрик повел ее после завтрака.

Он заметил, как она замешкалась, осторожно ступая на мост, словно тот мог под ней провалиться. Подмигнул и усмехнулся.

– Что, памятные места?

– Да уж. – Она подошла к ограде. – Вот тут он сидел. Лука, да? Ты что, решил дать концерт на этом месте?

– Только, если бы он утоп. Мемориальный. Здесь машины ездят, там дальше есть пешеходный. Пошли.

– Сейчас.

Сара перегнулась через ограду, как той ночью, когда услышала всплеск от упавшего тела. Ей нужно было убедиться, что она освободилась от тогдашнего ужаса.

Пейзаж под мостом в этом помог. В мутноватой зеленой воде не было ничего зловещего. Под опорой моста, на круглой каменной площадке красивая девушка кормила голубей. Длинные светлые волосы и безмятежный вид делали ее похожей на речную нимфу, которой надоели рыбки.

– Ты идешь или нет? – Эрик встал рядом. – Что ты там увидела?

– Спасибо тебе. – Сара обняла бы его, но не стала компрометировать.

– За что именно?

– За то, что снял камень с моей души. Я думала, мне каждую ночь теперь будет сниться черная река. И утопленник.

– Это ему спасибо, что выбрался.

– Я бы об этом не узнала, если бы не ты. Как хорошо, что я тебя нашла.

– Разве не я тебя?

Все-таки Эрик опытный продюсер. Знал, как придать своей солистке новых творческих сил. Сегодня она пела увереннее, держалась непринужденнее, помнила слова и не приставала с требованиями сменить репертуар.

Горбатый мостик, по которому поздним вечером четверга Сара сделала свои первые шаги в Риме, был уже и значительно короче понте Систо, поскольку доходил только до острова. Но прохожих здесь было не меньше. На какое-то время вокруг дуэта даже образовалась небольшая пробка из любителей то ли «Битлз», то ли пародий на них.

А когда после обеда они перенесли свою концертную площадку к фонтану у церкви Санта-Мария-ин-Трастевере, Сара заметила в толпе зрителей несколько знакомых лиц. Йоу, как сказал бы Эрик. У нее появилась постоянная аудитория?

Не стремившаяся к славе солистка поймала себя на том, что будет, наверное, скучать по своей уличной известности, когда вернется домой. Она была не против продлить подольше свой последний концерт, но несентиментальный партнер, заглянув в ведерко, обвинил ее в непомерной алчности.

– Куда больше-то? Пошли, у меня горло пересохло.

– Ты просто завидуешь моему успеху.

Надя так ни разу и не появилась. Может не нашла их? Эрика это не волновало – и так все прошло хорошо. А Сара почему-то испытывала на ее счет смутное беспокойство.

Как выяснилось, не зря.

Когда Надя подсела к артистам, запивавшим пивом пиццу в забегаловке на виа Аренула, по ней никак нельзя было сказать, что она хорошо провела прошлую ночь и довольна личной жизнью.

Но Надино смуглое лицо хмурилось не поэтому.

– Теперь ты шлюха-гангстер? – Если бы взглядом можно было столкнуть со стула, Сара уже лежала бы под столом. – Беглой порнозвездой ты мне нравилась больше.

Сара замерла с куском пиццы во рту.

– Ты вчера грозила пистолетом одному американцу. Заманила его и собиралась ограбить.

Эрик продолжал жевать, как ни в чем ни бывало:

– Тебе пива или колы?

– Ты что, про это знал? – Надя взглянула на него, как смотрела, наверное, на своего Карло, исполнявшего «испанский танец».

– Ну, это не самое интересное из ее хобби. Еще на досуге она подделывает Караваджо и воюет с русской мафией.

– Издеваешься?

– Сара, расскажи ей. Не уверен, что она унесет твою тайну с собой в могилу, но думаю, дальше Карло история не пойдет. Да и то если она его простила. А Карло к копам не побежит.

Она хотела спросить, почему он так считает. Потом посмотрела на Надю и не нашла поводов не доверять ей и ее Карло: «Уже завтра я буду в посольстве, а послезавтра дома. Даже если они кому-нибудь проболтаются, не страшно».

Описывая свои приключения, эпизоды про утопленника Луку и похотливого дальнобойщика Сара опустила. Рассказ и без того получился слишком длинным. И, конечно, совершенно неправдоподобным.

– М-да. – Наде потребовалось время, чтобы переварить услышанное. – И ты всему этому веришь?

– Se non è vero, è ben trovato. 2121
  Если это и не правда, то хорошо придумано.


[Закрыть]– Эрик пожал плечами.

Но отшутиться не получилось.

– Не умничай. Что это значит?

– Твой новый друг тебя перевозбудил. У меня нет причин ей не верить.

– А у меня есть. Его версия звучала поубедительнее.

– Не собираюсь тебя переубеждать. Я видел, как ее похищали. А ты верь, кому хочешь.

Надя посмотрела на них обоих. Опустила голову и задумалась.

Над столом повисла пауза.

– Если все это правда, то… – Когда она выпрямилась, черные оливки глаз уже не выглядели окаменевшими. – У нас большие проблемы.

Сара, наверное, вздрогнула бы, услышав про «проблемы», но это «у нас» смягчило эффект. Значит, Надя не донесет.

– Этот парень, Стив, знает кто ты. Ну то есть, как ты сейчас выглядишь. И он мог рассказать об этом копам.

Вот теперь пора было вздрогнуть. Откуда Стив узнал, никто не спросил. И так понятно.

Эрик перестал жевать.

– Но зачем ты…

– Да ни зачем, – огрызнулась Надя. – Мы просто болтали. Выпивали и болтали. Рассказывали друг другу разные истории. Он этим летом покрасил машину одного мужика, который ему не заплатил, в розовый цвет и написал на ней «horny girl». А я рассказала, как вчера перекрасила одну ботанку в панкершу. Он видел ее в баре и на мосту, и спросил, как она выглядела раньше. Ну, я и описала.

Она опять замолчала.

– И что? – Сара достала очки и надела их. Не затем, чтобы совместить два своих разных облика – в очках она не так нервничала.

– Он сказал, что ты напала на него с пистолетом и не ограбила только потому, что тебя спугнули. Сара, я не хотела в это верить…

– Он был в полиции?

– Еще в пятницу. Начал тебя описывать, а ему там показали твой портрет.

– А вчера?

– Тоже. То есть, сегодня ночью. Он сказал, что нужно сообщить им, как ты выглядишь сейчас и где тебя искать. Говорил, что ты опасна для окружающих, и это его гражданский долг.

– А ты? – мрачно спросил Эрик.

– Вы же мне ничего не рассказали. А Стив был уверен, что она грабительница. Слушай, Сара, я хотела его остановить, – Надя смотрела куда-то вбок. – Но в бар, где мы сидели, пришел Карло. Стал кричать, что вонючему американцу не украсть у него девушку, собирался затеять драку. Ну, Стив и убежал. Он совсем не герой, ты же знаешь. Чуть что – бросается к копам.

Да, большие проблемы, подумала Сара.

Только не «у нас», а снова у меня. Полиция должна была довольно быстро выйти на палатку под мостом. Старина Фабрицио под угрозой выселения расскажет им, что раскрашенная американка здесь жила. Надя вернется к Карло, каким бы лузером тот не был, Эрик легко устроится под другим мостом или найдет себе сожителя. А я снова вернулась на два дня назад – ни жилья, ни денег, ни документов. Но ладно бы только это. Пистолет с моими отпечатками все еще там, в груде камней возле палатки!

– Почему они до сих пор тебя не отыскали? За целый день? – Эрик тер ладонью лоб.

– Благодаря тебе. Отыскали бы, если б ты не решил сменить место.

– Я вас тоже не нашла, – сказала Надя. – Думала, вы у Пантеона. У тебя, наверное, интуиция.

– Что вы обе на меня так смотрите? Я не знаю, что делать. – Странно было видеть Эрика растерянным. – Найдите себе настоящих мужиков, чтобы принимали за вас решения.

Все трое замолчали.

– Ладно, пойду на мост. – Настоящим мужиком решила стать Надя. – Выясню, искали ли ее. Посмотрю, сможем ли мы еще забрать вещи из палатки. А ты, синеглазка, если так ей веришь, придумай, где ее спрятать до утра. Сидите здесь, я позвоню вам.

Они поднялись из-за круглого столика одновременно. Надя поддернула джинсы, разочаровав пару посетителей, которые пялились из угла на красную в фиолетовых цветах полоску ее трусов, и отправилась на разведку. Эрик пошел за пивом.

– Тебе взять?

Сара отказалась. Ни взбодриться, ни расслабиться не хотелось.

– Я недостаточно выпил, чтобы быть решительным, – объявил он, вернувшись с двумя бутылками.

– В твоем распоряжении вся куча наших денег. – Она пнула ногой под столом звякнувшее ведерко. – Я готова даже голодать. А… ты потом по утрам не жалеешь о принятых решениях?

– Иногда. Но только до вечера.

– Серьезно, Эрик. Ты и так очень много для меня сделал. Если б не ты, я сидела бы сейчас в тюремной камере. Из нее меня, скорее всего, выкрали бы русские и расстреляли где-нибудь в лесу за фальшивого Караваджо, про которого я ничего не знаю. Ты замечательный. Но я пойму, если…

– Если хочешь мне польстить, скажи лучше, что настоящий Караваджо был бы мной доволен.

– Уж точно больше, чем той теткой, за которую меня тут все принимают. Намекаешь, что он был геем? Это недоказано.

– Кем? Британскими учеными? Ты картины-то его видела?

– Видела. Не заметила в них ничего специфически однополого. А если и так, человечество любит его не только за это.

– Да, еще за характер. Человечество предпочитает буйных геев – про них всегда можно снять хорошее кино. Ты смотрела этот сериал? Он чуть не убил чувака только за то, что тот обругал его картину.

– Не забывай, кому ты про это рассказываешь. Я чуть не утопила чувака за меньшее.

Оба засмеялись.

– А, кстати, это мысль… – Эрик не договорил – позвонила Надя.

Это странно, сказала она, но полицейских сегодня на мосту не было, о Саре никто не расспрашивал. Может, Стив и не дошел вчера до участка. Она, пожалуй, сходит к палатке, заберет кое-что.

– Но ей все-таки лучше туда не соваться. Ты придумал, где она переночует?

– Придумал, да. Ей понравится.

– Скажи ей, мне жаль, что так получилось. Вы сами виноваты – надо было сразу мне все рассказать. Ну, пока. Увидимся.

– Сара, ей жаль. – Эрик положил телефон на стол. – Но все не так плохо, как могло бы быть. Скоро стемнеет, пойдем устраивать тебя на ночлег. Слушай, тебе лучше привести себя в порядок. В смысле, сделать как раньше – челка, очки, вот это все. Справишься без стилиста?

Как ни жаль загубленной сценической карьеры, он прав. С разоблаченной маскировкой пора было расстаться. Да и этот вычурный косплей успел уже ей поднадоесть.

Она пошла в туалет, стерла с себя грим бумажными салфетками, кое-как вымыла голову под краном и вернулась к Эрику.

– Хотя, с другой стороны, – сказал он, разглядывая экс-звезду, – мы бы столько не заработали. Теперь тебя не так жалко.

– А вот сейчас обидно было. По-твоему, зрители платили нам из жалости?

– Тебе. Мне, конечно, за талант.

Эрик набрал чей-то номер в телефоне. Судя по третьей бутылке на столе, он уже наполнился решительностью.

– Привет, чувак, ты как? Да?.. Марокканский?.. Отлично, рад за тебя. Слушай, я зайду к тебе с подружкой? Нет, это не то, что ты думаешь. Можешь успокоить свою маму, эта подружка – подружка. В смысле женщина. Нет, чувак, сюрприз не в том, что я переключился на женщин. Сюрприз будет у тебя.

Сара была совсем не уверена, что хочет этим вечером стать чьим-то сюрпризом. Но выбора у нее нет. Придется снова довериться Эрику.

На улице уже почти стемнело, когда они вышли из кафе, обменяв монеты, что остались от сегодняшнего гонорара, на пару купюр. Эрик нес на плече гитару, а бывшая солистка с мокрыми волосами – пустое ведерко, как символ лучших дней, оставшихся позади.

На набережной она спросила, нельзя ли на минуту заскочить в палатку. Ведь опасности вроде бы нет? И здесь совсем рядом.

– А что ты там забыла? Любимую майку? Я подарю тебе эту на память о дебюте.

– Ну и еще кое-что. Можешь не ходить со мной, я сама сбегаю.

Ей не хотелось рассказывать Эрику про спрятанный пистолет, чтобы не делать его соучастником уничтожения улики. Ну и еще чтобы не выглядеть кретинкой, которой не хватило на эту несложную операцию двух дней.

– Вернусь через три минуты. Подождешь?

Даже если старик будет рядом, скажет ему, что бросила в реку камень. Может, у панков такой ритуал прощания.

– Я с тобой. Оставлю гитару и заберу рюкзак.

Они вместе спустились на нижнюю набережную.

Все складывалось удачно, трех минут вполне бы хватило.

Фабрицио рядом не было; Эрик полез в синюю палатку и включил там свет, а Сара опустилась на колени перед кучей камней и мусора, пытаясь в темноте найти рукоятку пистолета, которую заметила сегодня утром. Вместо нее нащупала холодный ствол, но это неважно. Вытащила. Осталось только взмахнуть рукой в сторону реки – и короткий бульк поставит точку в истории с черным джипом.

Вместо того, чтобы сделать это, она полезла в карман за очками, когда услышала шаги на лестнице, ведущей от моста. Некоторый резон в этом был. Окажись прохожий копом, который пришел за ней, он заметил бы, как она выбрасывает что-то тяжелое в реку, и прислал бы завтра аквалангистов обыскать дно.

Но на спустившемся по лестнице человеке не было полицейской формы. Когда он сделал еще несколько шагов, Сара, надев очки, разглядела в сумерках белое пятно пластыря у него на лбу.

Через пару секунд стало понятно, что прохожий здесь не просто гуляет – он идет к ней.

Пожалуй, швырнуть что-то в воду на глазах у незнакомца было разумнее, чем стоять перед ним на коленях, сжимая в кулаке пистолетный ствол. Сара выбрала третий вариант – попробовала засунуть улику обратно в груду камней. Сделать это рукояткой вперед оказалось непросто.

Еще через секунду мужчина с пластырем на лбу полез за пазуху. Вытащил пистолет и направил его на Сару. Но стрелять не стал. Он неторопливо приближался, слегка прихрамывая.

Из оцепенения ее вывела знакомая ухмылка, ставшая различимой, когда бандит в кожаном пиджаке подошел совсем близко. Он по обыкновению молчал. Но она хорошо помнила фразу, которую упырь сейчас повторит, сузив глаза в амбразуры и ткнув стволом ей в лицо: «Gde blyat kartina!?». На этот раз ему ничего не помешает ее убить.

А ее руки помнили, как они тогда дрожали, звякая браслетами наручников.

Сара судорожно попыталась перехватить пистолет за рукоятку. Уронила его. Подняла, вскинула, зажмурилась и нажала на спусковой крючок.

Только он не нажался.

Предохранитель! Она сдвинула этот рычажок, засовывая пистолет за пояс тем страшным вечером на обочине шоссе. Тогда Сара мысленно благодарила своего бывшего, который учил ее безопасному обращению с оружием. А сейчас она его возненавидела бы за то же самое.

Если бы успела.

– Сара, ты где? От Нади осталась помада – взять тебе? Не черная. – Из палатки высунулась голова Эрика. – И она не забрала пиво, это точно комплимент.

Неторопливый бандит коротким профессиональным движением отвел ствол от Сары и выстрелил на голос.

Заорали чайки, над Тибром разнеслось эхо, а три летевшие утки резко повернули в сторону.

У уток явно был рефлекс на стрельбу дуплетом. За полмгновения до того, как пуля пробила палатку в паре сантиметров от улыбавшейся физиономии Эрика, Сарин выстрел свалил русского с ног. Она нашла нужную кнопку.

Последовавшую за этим немую сцену у реки, буйный Караваджо, пожалуй, оценил бы. На полоске набережной между тусклыми фонарями и бликами от них на воде, перед распростертым телом с кровавой дыркой в груди стояла на коленях девушка в рваных штанах. Пистолет, который она сжимала двумя руками, был безвольно опущен, а трагический профиль длинноволосой головы повернут в сторону блондина, выползавшего из палатки с рюкзаком в одной руке и банкой пива в другой. Он все еще по инерции улыбался.

– Что это сейчас было?

Эрику хватило следующей секунды, чтобы испугаться. Он перевел взгляд с отверстия в синей парусине в том месте, где только что была его голова, на Сару, застывшую в драматической позе.

– Ты… Ты что, стреляла в меня?

Удивление и страх смешались на его лице в неравной пропорции. Изумлен он был больше чем напуган.

Сара выронила пистолет, уткнула лицо в ладони и начала беззвучно рыдать. Ее голые плечи тряслись, как у шамана в трансе.

– А это кто? – Эрик, наконец, заметил мертвеца с пластырем на лбу в двух метрах от нее и начал соображать. – Это… это он в меня стрелял? А ты… Вот черт, Сара, да ты убила его. Скажи, что мне все это снится.

Сара ничего не могла сказать. Она, наверное, так и рыдала бы на коленях над трупом, дожидаясь своей участи.

Беззаботному гею снова пришлось принимать решение за женщину в отчаянном положении.

– Надо валить. Слышишь? Сара, поднимайся. Давай быстрее, сейчас сюда сбегутся копы и зеваки. – Он рывком поднял ее на ноги, обхватив подмышками. – Ну же, соберись!

Собраться Сара тоже не могла. Она и идти бы не смогла. Но когда Эрик, пинком столкнув пистолет в реку, схватил ее за руку и потащил за собой, ее ноги его послушались. Бежать от кошмара было привычнее.

Два ее предыдущих забега имели своим направлением «подальше отсюда». Но Эрик точно знал, куда он ее тащил. Не поднимаясь на верхнюю набережную, где непоздним вечером еще было много народу, они пробежали вдоль реки до следующего моста, а потом еще до одного, никого по пути не встретив.

Надо было труп тоже столкнуть в реку, думал он, поднимаясь по лестнице. Нет трупа – нет убийства. Правда, тогда пришлось бы еще потратить время на то, чтобы смыть кровь с мостовой и гильзы найти. Так что правильно сделали, что свалили оттуда. И нас никто не видел. Хорошо, что Фабрицио не было.

Сара думать ни о чем не могла. Кроме как о том, что если он сейчас не остановится, ее сердце выпрыгнет из груди через горло.

– Эрик… Погоди, дай отдышаться.

– Мы почти на месте. Осталось немного.

Он все же остановился. Сара перевела дух, огляделась по сторонам. Она не заметила, как они второй раз за сегодня оказались на острове. Днем ей здесь аплодировали. А сейчас… Сара наткнулась взглядом на святого Иоанна со спасенным ребенком на руках. Вспомнила, как рыдала здесь два дня назад, и ее снова начало трясти.

Монах в рясе, который вышел из монастырской больницы, заметив их, проявил сострадание – поинтересовался у Эрика, не больна ли девушка.

– Все в порядке, брат. Она только что узнала, что беременна. – ответил тот и шепнул Саре в ухо «обними меня».

– Вы иностранцы? Да хранит господь вас и будущего ребенка, – сказал монах по-английски.

Он осенил крестным знамением обнимавшуюся пару, но как-то не слишком дружелюбно для такого тоста. Пошел к своей машине, доставая ключи, потом обернулся и уже почти злобно заявил:

– Имейте ввиду, мы не делаем абортов в этой больнице.

– Правда? Тогда мы пойдем к сайентологам, – вяло огрызнулся Эрик.

Когда монах уехал, он усадил Сару на парапет у памятника и постарался утешить.

– Успокойся. Ты не виновата. Слушай, если бы ты не убила его, он убил бы меня. Он собирался пристрелить меня, не спросив, как зовут. Ты спасла мне жизнь. И защищала свою. Перестань рыдать, у меня нет платка.

– Это все из-за меня-я, – сквозь плач призналась Сара. – Это я привела русского киллера к твоей палатке.

– И сама с ним разобралась. Караваджо бы тобой гордился.

Она попробовала улыбнуться. Получилось не очень.

– Но он в меня не стрелял.

– Выходит, ты нужна была ему живой, в отличии от меня. Русского? – До Эрика дошло сказанное. – Постой, ты его знаешь? Это тот, кто пальнул в водителя джипа? А как он нашел тебя здесь?

Сара собиралась сказать ему, что не хочет больше подвергать его риску – он и так уже соучастник преступления, помогающий скрыться убийце. Ее нелепая история приняла теперь отчетливо кровавый оборот и пора, видимо, все же идти в полицию. Но последний вопрос заставил ее задуматься.

– Копы не нашли, а он нашел, – развил мысль Эрик. – И он был в джипе, в который тебя пересадили из полицейской машины. Значит, они заодно. Значит, твой Стив все-таки дошел тогда до участка, но копы не пошли тебя искать, а слили инфу русской мафии?

Он прав. Получалось, что идти сдаваться нельзя. Хоть этот киллер и мертв, у него наверняка остались живые соратники, у которых местные полицейские, кажется, на зарплате.

Но и сидеть под этим символом надежды тоже дольше нельзя – по идее, полиция скоро должна оцепить весь район.