Текст книги "Миссия Врача: Андрей Каприн"

Центр. Немного истории

Герценовский институт, который принял Андрей Каприн, существует больше ста лет. Он возник еще в старой России.

«12 февраля 1898 года выдающийся ученый и хирург, директор госпитальной хирургической клиники Московского императорского университета, действительный статский советник, член Военно-медицинского ученого комитета Лев Львович Левшин выступил на заседании Правления Московского университета с предложением о постройке лечебницы-приюта для одержимых раком и ходатайствовал о принятии университетом 150 тысяч рублей, жертвуемых на это господами Морозовыми. Предложение и ходатайство были приняты. Семья фабрикантов Морозовых была хорошо известна» – так начинается история Московского научно-исследовательского онкологического института имени Петра Александровича Герцена.

Широко известно, что миллионер и меценат Савва Тимофеевич Морозов в дореволюционные времена пожертвовал партии большевиков огромные по тем временам суммы. Но он тратил свое состояние и на более гуманные цели.

Академик Андрей Каприн:

«Варвара Алексеевна Морозова, предпринимательница и меценат, дала денег, а у нее был рак молочной железы, и она сказала: “Я устала уже ездить в Германию лечиться. Вези их сюда, этих немцев”».

Вклад Варвары Алексеевны и ее сыновей Михаила Абрамовича, Ивана Абрамовича и Арсения Абрамовича Морозовых в борьбу против рака – 250 тысяч рублей золотом, огромные по тем временам деньги. Потому лечебницу, построенную решением Московской городской думы, именовали Институтом для лечения раковых больных имени Морозовых.

Мы недооцениваем старую Россию. В советские времена принято было считать дореволюционную Россию безнадежно отсталым государством, которое Ленин вывел на столбовую дорогу развития. Современные исследования опровергают это заблуждение. Российская экономика была на подъеме. При императоре Николае II страна стремительно менялась – модернизировалась, как принято сейчас говорить.

Темпы экономических и социальных перемен сравнимы с европейскими, хотя отставали от американских. Рост национального дохода – как в Германии и Швеции. Российские купцы и фабриканты не отставали от своих европейских партнеров. Крестьяне, получившие землю благодаря столыпинским реформам, превращались в самостоятельных фермеров. Квалифицированные рабочие высоко ценились. Частный бизнес двигал страну вперед.

Известный банкир Павел Павлович Рябушинский на Пятом съезде представителей промышленности и торговли в Петербурге в мае 1912 года говорил о преимуществах частного бизнеса перед казенным, государственным:

– Мы знаем, что русский купец прошел тяжелую школу: он поднялся из народных низов, путем долгих усилий превращаясь из маленького в большого. Но мы чувствуем, что времена меняются, и я с уверенностью могу сказать: купец идет!

Деловые люди знали себе цену. Крупнейший московский банкир и купец Николай Александрович Найденов отказался от монаршей милости – от дворянского звания, сказав, что купцом родился – купцом и умрет.

Уже возникло профсоюзное движение, происходили забастовки и стачки. Рабочие отстаивали свои интересы. И не только рабочие. Хор Императорской Русской оперы отказался петь в спектакле Мариинского театра «Майская ночь» в знак протеста против низких зарплат. И фабриканты шли рабочим навстречу – строили дома, амбулатории, прачечные…

Освобожденный Февральской революцией Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин в черном драповом пальто, длинном теплом полосатом шарфе и в валенках поехал в Петроград, к тем, кого знал в столице, – к Аллилуевым, на младшей дочери которых вскоре женится. Он был поражен их четырехкомнатной квартирой, особенно медной ванной с горячей водой. А его будущий тесть Сергей Яковлевич Аллилуев был всего лишь питерским рабочим, который нигде не учился…

Немалое число людей в старой России добровольно жертвовали свои деньги на здравоохранение, в том числе и на Институт раковых заболеваний (или Институт лечения опухолей), существовавший в значительной степени на пожертвования. Институт, включенный в состав Московского университета, открыли в 1903 году в университетском клиническом городке на Девичьем поле. Для начала создали 65 коек. Сестры и нянечки – монахини Новодевичьего монастыря.

Первым директором Ракового института стал сын генерала артиллерии Лев Львович Лёвшин. Военный врач, он учился за границей, потом профессорствовал в Московском университете. Благодаря Лёвшину при университетской госпитальной хирургической клинике появился рентгеновский кабинет. В 1914 году в столице прошел Первый всероссийский съезд по борьбе с раковыми заболеваниями, участники которого назвали институт «Образцовым специальным учреждением, составляющим гордость России».

В Первую мировую здесь открыли госпиталь. Погибали тогда в основном от тяжелых ран, полученных на поле боя. Пулеметы буквально косили ряды наступающих. Шрапнель разрывала тела. Отравляющий газ душил. Но смертей было бы больше, если бы не успешное развитие полевой медицины. В Первую мировую сформировалась система быстрой диагностики и сортировки раненых, поступивших в лазарет. Легкораненых перевязывали и возвращали на передовую. Нуждавшихся в серьезной помощи эвакуировали в госпитали. В Первую мировую у французского хирурга Рене Лериша возникла идея унифицировать одежду медиков, а стерильную отделить от уже использованной, зараженной инфекцией. Пусть все будет голубого цвета – халаты, маски, шапочки, даже стены операционных. Идея понравилась. Голубые халаты распространились по всему миру.

В 1922 году восстановление института началось с того, что его возглавил Петр Александрович Герцен, внук знаменитого писателя-революционера Александра Ивановича Герцена. В Московском университете Петр Герцен заведовал кафедрой общей хирургии. К институту присоединили хирургическую клинику Московского университета. Теперь это был Центральный научно-исследовательский онкологический институт Наркомата здравоохранения РСФСР и Мосгорздравотдела.

Революция и Гражданская война разрушили прежнюю жизнь. Восстановление шло с большим трудом. Больше всего пострадал образованный класс России, это губительно сказалось и на медицине.

Большевики разрешили поступать в высшие учебные заведения решительно всем – без сдачи экзаменов и без среднего образования. Запрещалось требовать от поступающих представить диплом, аттестат или свидетельство об окончании школы. Это открыло дорогу к высшему образованию рабочей и крестьянской молодежи. Но классовый подход (в том числе чистка преподавательского состава от «чуждых элементов») имел оборотную сторону – резкое падение уровня преподавания.

При советской власти многие врачи озаботились прежде всего тем, как продлить драгоценную жизнь любимых вождей. Известный большевик Александр Александрович Богданов создал Государственный научный институт переливания крови и доказывал, что массивными переливаниями можно «омолодить» изношенные организмы советских руководителей.

И видный патофизиолог Александр Александрович Богомолец, будущий вице-президент Академии наук, засел за теорию долголетия.

«Академик А. А. Богомолец, доктор Казаков и другие, – вспоминал министр здравоохранения СССР академик Борис Васильевич Петровский, – изучали результаты стимулирующих доз перелитой крови для омоложения, а также голодание, введение цитоксических сывороток, лизатов, веществ различных трав, гормонов. Однако все методы оказались неэффективными».

Игнатий Николаевич Казаков пытался стимулировать своих высокопоставленных пациентов переливаниями крови и введением различных сывороток и гормонов. К Казакову обратился и Сталин. Доктор обещал избавить вождя от псориаза, хронической болезни кожи. Провел курс лечения белковыми препаратами – лизатами, получаемыми в результате гидролиза внутренних органов животных.

С точки зрения современной медицины, метод малоэффективный и даже знахарский. Но Сталину лечение немного помогло. Казакову позволили создать собственный институт – назначили директором и научным руководителем Государственного научно-исследовательского института обмена веществ и эндокринных расстройств Наркомата здравоохранения СССР. Не пожалели ему и драгоценной валюты на импортное оборудование.

1 ноября 1932 года газета «Известия» напечатала первую часть программной статьи Игнатия Казакова: «Новый метод лечения (лизатотерапия)».

Он с гордостью писал:

«Нам пришлось выдержать борьбу с представителями традиционной медицины. Она велась настолько интенсивно, что на несколько лет загнала вопрос о лизатотерапии почти в подполье. В медицинском мире стало признаком хорошего тона бранить лизатотерапию, называть ее знахарством. Но такова уж сила фактов, что пробивает путь даже сквозь толщу яростного противодействия».

Но произошло непредвиденное: пятно, поразившее кожу генсека, стало вновь увеличиваться! Казакова арестовали…

Профессор Петр Герцен делал все, чтобы его институт работал и развивался. Он сам принимал пациентов, сам оперировал, сам занимался научными исследованиями. И внушал своим студентам: «Хирург не имеет права браться за нож, не зная анатомии и возможные осложнения и их причины».

Он написал несколько научных книг: «Введение в клинику хирургических форм рака», «Рак фатерова сосочка», «Рак молочной железы». В 1939 году его избрали членом-корреспондентом Академии наук СССР. После смерти в 1947 году Петра Герцена институту присвоили его имя.

В 1940 году Центральный научно-исследовательский онкологический институт перебрался в новое здание по 2-му Боткинскому проезду, где находится и по сей день. Во время Великой Отечественной институт вновь переоборудовали в госпиталь. К обычной научно-лечебной работе вернулись в 1944-м.

Институт возглавил Александр Иванович Савицкий, занимавшийся хирургией пищевода. Его избрали в Академию наук СССР, наградили медалью «Серп и Молот» Героя Социалистического Труда. Академик Савицкий занимался организацией противораковой службы в стране, руководил управлением противораковых учреждений Министерства здравоохранения СССР.

30 апреля 1945 года – еще война не закончилась! – был подписан приказ Народного комиссариата здравоохранения СССР о создании по всей стране сети специализированных онкологических институтов.

Академик Каприн в «Российской газете» с благодарностью вспоминал своих предшественников:

– Наши учителя, среди которых академик Савицкий, и прислушавшиеся к ним государственные руководители понимали, что невероятный стресс и урон здоровью военных и мирных жителей, нанесенные Великой Отечественной войной, приостановкой системы диспансеризации, обследований, скажутся на росте онкологических заболеваний, выявлении запущенных стадий. И одним из важнейших решений стало создание сети профильных учреждений практически во всех регионах и республиках СССР. Конечно, онкологическая помощь оказывалась и до 1945 года. Однако именно в этот год она была упорядочена и систематизирована…

Но послевоенные годы были трудными во всех отношениях. Устроенные тогда идеологические кампании привели к тому, что генетику как науку просто отменили. Остались без работы выдающиеся ученые-биологи. Такую же чистку осуществили в сельскохозяйственных, медицинских и ветеринарных институтах. Следующей на очереди была стремительно развивавшаяся физика, которая просто пугала малограмотных чиновников от науки; если бы им тогда удалось повторить опыт с генетикой, наша страна осталась бы без ядерного оружия…

28 июня 1950 года прошла совместная сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук, созванная по велению идеологического начальства. Серьезные ученые с тоской слушали доклады, свидетельствовавшие, как, по словам одного из членов Президиума Академии меднаук, о полном разрыве между внедряемой доктриной и подлинной медициной; о нарастающем отставании от мировой науки.

Все восторженно хлопали, прекрасно понимая, что советских врачей заставляют заниматься какими-то глупостями, в то время, как писал один из руководителей академии, «в медицине за рубежом происходят крупнейшие события: открываются все новые и более совершенные антибиотики, новые витамины и гормоны (в том числе кортизон), гипотензивные препараты, предлагаются смелые хирургические операции на сердце».

Пострадала подготовка будущих врачей и фармацевтов. Место подлинных ученых в институтах и университетах занимали малообразованные функционеры или даже откровенные шарлатаны.

«Мы вынуждены были выслушивать безумную старуху Лепешинскую, открывшую “живое вещество”, – возмущался в своих мемуарах академик медицины Александр Леонидович Мясников. – Эта баба-яга, оказывается, – соратница Сталина по партийной работе до революции, она попросила у него поддержки, и было дано “соответствующее указание”. Лепешинскую возвели в гении».

В 1950 году старой большевичке Ольге Борисовне Лепешинской, которая увлеклась медициной, присудили сталинскую премию. Ее с ходу приняли в Академию медицинских наук! Она рекомендовала куриным белком лечить рак, а также язвенную болезнь желудка и артрит. Уверяла, что ванны с содой, приготовленные по ее рецепту, спасут от гипертонии, склероза и вообще от старости! Обещала почти что бессмертие. И что же? Из аптек исчезла сода…

«Население поверило в ее высказывания о пользе особых ванн, – печально пометил в дневнике известный писатель Юрий Карлович Олеша. – Стали распространяться ее рецепты на папиросной бумаге. Люди возвращались домой после ее лекций взволнованные, поверившие в долголетие».

Лепешинская была не одна!

Ветеринар Геворг Мнацаканович Бошьян в 1949 году выпустил книгу «О природе вирусов и микробов». Утверждал, что его открытия изменят современную медицину. А он был просто авантюристом. Проповедовал нечто чудовищное по безграмотности, но получил поддержку высшего начальства. Бошьяна поставили во главе секретной лаборатории Научно-исследовательского института эпидемиологии и микробиологии имени Н. Ф. Гамалеи, ему присвоили научную степень доктора медицинских наук и звание профессора.

Торжество маниакальных невежд!

Министр здравоохранения СССР Борис Петровский описал в своих воспоминаниях, как ветеринарный фельдшер Дорохов растворял рога крупного рогатого скота в азотной кислоте и предлагал этот яд больным раком. Техник Качугин проповедовал лечение солями тяжелых металлов. Микробиолог Троицкая вводила больным в качестве вакцины вытяжку из раковых клеток. И к этим мистификаторам вереницей потянулись отчаявшиеся больные.

Пренебрежение интеллектуальным потенциалом определило отставание медицины и фармацевтики. В результате средства диагностики, медицинская техника, лекарственные препараты – все приходилось закупать за границей…

Меняются времена и эпохи, но история модных докторов, обещавших избавление от всех недугов с помощью нетрадиционных методов, не заканчивается. В позднесоветское время на сохранение здоровья вождей – уже очень пожилых – была нацелена вся отечественная медицина. Не знали, как помочь быстро дряхлевшему Леониду Ильичу Брежневу.

«Мы все перепробовали, – вспоминал начальник кремлевской медицины академик Евгений Иванович Чазов. – Одного кудесника привезли из Монголии. Он занимался иглоукалыванием, применял разные тибетские методы, всякие обкуривания. Ничего не помогало».

Весной 1981 года заместитель председателя Совета министров СССР и председатель Госплана Николай Константинович Байбаков, озабоченный здоровьем своей жены, выяснил, что в Тбилиси популярная целительница Джуна – Евгения Ювашевна Давиташвили – успешно лечит больных бесконтактным массажем. Байбаков, очень влиятельный в ту пору чиновник, пригласил ее в Москву.

Леонид Ильич Брежнев, которому об этом рассказали, сам позвонил Байбакову:

– Николай, что это за бабка, Джуна? Ты что, лечился у нее? Что она хочет?

Байбаков рассказал о ее успехах.

– Что требуется для ее нормальной работы? – деловито поинтересовался Брежнев.

Байбаков пояснил:

– Во-первых, прописать в Москве. Председатель исполкома Моссовета Промыслов отказывается это сделать, потому что возражает министр здравоохранения. Во-вторых, обязать Академию медицинских наук исследовать метод бесконтактного массажа и дать заключение.

Через день Джуна получила разрешение на прописку. А еще через два дня к Байбакову разузнавать насчет Джуны приехали новый министр здравоохранения СССР Сергей Петрович Буренков и президент Академии медицинских наук СССР Николай Николаевич Блохин, известный хирург-онколог.

У Джуны началась новая жизнь. Но помочь Леониду Ильичу Брежневу она не могла… Впоследствии Комиссия по борьбе со лженаукой и фальсификацией научных исследований при Президиуме Российской академии наук констатировала: «Джуна – массажистка высокой квалификации, но для исцеления больных этого мало».

И опять пошли разговоры о том, что для сильных мира сего синтезированы некие кремлевские таблетки. Вадим Александрович Печенев, помощник страдавшего различными недугами Константина Устиновича Черненко, который в 1984 году стал генеральным секретарем ЦК КПСС, рассказывал: «Он при мне часто глотал так называемые кремлевские таблетки, которые якобы оказывали какое-то действие. Когда он задыхался, он их принимал».

Тем временем профессиональные врачи делали все, что могли, для того чтобы спасти и вылечить своих пациентов.

В 1965 году Центральный научно-исследовательский онкологический институт получил лечебную базу – 700 коек: в его состав включили 62-ю Московскую городскую больницу. Там открыли и первое в стране отделение медицинской реабилитации онкологических больных. С конца 1960-х онкологи стали активно осваивать метод лучевой терапии. Построили новый клинический корпус.

Советская система здравоохранения была в немалой степени ориентирована на обслуживание начальства. Но когда видные люди страдали от рака, это стимулировало изучение онкологических заболеваний, выделение сил и средств.

Когда у жены многолетнего главы советского правительства обнаружился запущенный рак, Алексей Николаевич Косыгин страшно переживал. Обвинял врачей – слишком поздно диагностировали смертельную болезнь! Клавдию Андреевну оперировал один из лучших хирургов, но помочь не удалось.

Уже смертельно больная жена Косыгина пригласила домой начальника 4-го Главного управления (медицина для начальства) при Министерстве здравоохранения СССР Евгения Чазова. Он ожидал упреков, которые должен выслушивать врач, даже если медицина бессильна.

Но Клавдия Андреевна сказала мужу:

– Алексей Николаевич, ты знаешь, как трудно приходится врачам. У них очень многого не хватает. Я тебя хочу попросить: ты всегда помогай медицине.

Она умерла 1 мая 1967 года, когда ее муж – вместе с другими членами политбюро – стоял на трибуне Мавзолея, приветствуя колонны демонстрантов, которые несли их портреты. После смерти жены Косыгин настоял на том, чтобы средства от ежегодных всесоюзных субботников передали на строительство сначала Онкологического центра, а затем и Кардиологического центра в Москве. Такой вот памятник он поставил своей жене, которая не дожила и до шестидесяти. А их дочь Людмила Алексеевна Гвишиани-Косыгина умерла тоже от рака в возрасте шестидесяти одного года…

В том же 1967 году руководителем Центрального научно-исследовательского онкологического института назначили будущего академика Александра Сергеевича Павлова. Участник войны (служил начальником медицинской службы танковой бригады), он прежде занимал особый пост – заместителя директора Научно-исследовательской лаборатории при Мавзолее Владимира Ильича Ленина, которая занимается сохранением тела вождя. Александр Павлов вскоре будет избран вице-президентом Академии медицинских наук.

Один из выдающихся полководцев Великой Отечественной маршал Константин Константинович Рокоссовский страдал раком предстательной железы. Знал, что смертельно болен. Держался мужественно. Терпел боль, не просил делать ему обезболивающие уколы.

Говорил врачам:

– Я же солдат.

К сожалению, врачи мало чем могли ему помочь.

Как и первому секретарю правления Союза писателей РСФСР Леониду Сергеевичу Соболеву. Он был любим властью – после того как произнес на первом писательском съезде в 1934 году фразу, ставшую знаменитой: «Партия и правительство дали советскому писателю решительно всё. Они отняли у него только одно – право плохо писать».

Соболева отметили медалью «Серп и Молот» Героя Социалистического Труда, избрали членом Президиума Верховного Совета СССР, к его услугам была лучшая медицина. Но когда его положили на операционный стол, выяснилось, что у него запущенный рак желудка. Тогда онкологи ничего не смогли сделать. Считается, что он покончил с собой.

От рака страдал и первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Семен Кузьмич Цвигун, один из близких к Леониду Ильичу Брежневу людей. У него диагностировали рак легкого. Но поначалу прогнозы врачей были оптимистическими.

Академик Евгений Чазов вспоминал:

«С. К. Цвигун был удачно оперирован по поводу рака легких нашим блестящим хирургом М. И. Перельманом».

Операция прошла удачно. Казалось, пациент спасен. Но избавить его от болезни врачам не удалось: раковые клетки распространялись по организму. Семен Кузьмич сильно страдал, состояние его ухудшалось буквально на глазах. Скрыть следы болезни было невозможно. Метастазы пошли в головной мозг.

Тогдашний начальник внешней разведки генерал Владимир Александрович Крючков рассказывал:

«Цвигун, конечно, понимал, что серьезно болен, что станет обузой для семьи, которую очень любил, что будет еще хуже, и решил добровольно уйти из жизни».

19 января 1982 года Цвигун вызвал машину и поехал в дачный поселок Усово, где жил на даче № 43. Там они немного выпили с водителем, который выполнял и функции охранника, потом вышли погулять. Семен Кузьмич неожиданно спросил, в порядке ли у того личное оружие. Тот удивленно кивнул.

– Покажи, – приказал Цвигун.

Водитель вытащил из кобуры оружие и протянул генералу. Семен Кузьмич взял пистолет, снял его с предохранителя, загнал патрон в патронник, приставил пистолет к виску и выстрелил. Ему было 64 года.

Академик Евгений Чазов:

«Я был в больнице, когда раздался звонок врача нашей “скорой помощи”, который взволнованно сообщил, что, выехав по вызову на дачу, обнаружил покончившего с собой Цвигуна. Сообщение меня ошеломило. Я хорошо его знал и никогда не мог подумать, что этот сильный, волевой человек, прошедший большую жизненную школу, покончит жизнь самоубийством».

В том же 1982 году директором Онкологического института имени П. А. Герцена стал будущий академик Валерий Иванович Чиссов. С его именем связывают стратегию особо сложных операций с применением передовых лазерных технологий и лучевой диагностики.

А в 2013 году институт возглавил Андрей Дмитриевич Каприн. Настали новые времена. На следующий год приказом министра здравоохранения России институт преобразовали в Национальный медицинский исследовательский центр радиологии, который объединил еще два крупных медицинских центра.

Первый – это Медицинский радиологический научный центр имени А.Ф. Цыба. У него своя история.

22 августа 1958 года союзное правительство приняло постановление о строительстве в городе Обнинске на севере Калужской области Института медицинской радиологии Академии медицинских наук СССР. Задача: исследовать и лечить онкологические заболевания, используя лучевую терапию.

Почему в Обнинске?

Здесь после войны разместили секретную лабораторию «В» (ныне Физико-технический институт имени А. И. Лейпунского, входящий в состав Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом»). Ей поручили создание ядерных реакторов.

Лаборатория числилась по ведомству 9-го Управления (Спецметуправление – разведка, добыча и переработка урана) союзного Министерства внутренних дел.

Заместителем начальника этого управления в 1946–1949 годах был будущий академик и Герой Социалистического Труда Александр Ильич Лейпунский.

А саму лабораторию возглавил генерал-майор Леонид Сергеевич Буянов, переведенный в Обнинск с должности министра внутренних дел Коми АССР. Работа пошла успешно, и в июне 1954 года здесь пустили первую в мире атомную электростанцию. Обнинск превратился в город современной науки.

Институт медицинской радиологии создавал рентгенолог и радиолог Георгий Артемьевич Зедгенидзе. В войну он служил флагманским рентгенологом военно-морского флота, заведовал кафедрой рентгенологии и радиологии в Военно-морской медицинской академии.

Георгий Зедгенидзе полтора десятилетия руководил институтом в Обнинске и превратил его в крупнейший центр экспериментальной и клинической радиологии. Проводившиеся в институте исследования были сосредоточены на изучении лучевой болезни, разработке методов профилактики, диагностики и лечения злокачественных новообразований.

Академик Зедгенидзе привлек в институт известных ученых. В том числе и знаменитого ныне профессора Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского, чему в ту пору городское партийное начальство, мягко говоря, отнюдь не было радо. Профессор еще в 1925 году был приглашен на работу в Германию. Вернуться на родину, где уже арестовали троих его братьев, не захотел. Предпочел остаться в нацистской Германии, где занимался радиационной генетикой.

В 1945 году оперативная группа Наркомата внутренних дел обнаружила Тимофеева-Ресовского в разгромленной Германии и доставила в Москву. Профессора хотели посадить, но он был невероятно ценным специалистом, и его привлекли к атомному проекту. Он занимался радиационной безопасностью. Потом его освободили, судимость сняли.

В 1960-е годы в Обнинске в Институте медицинской радиологии Тимофеев-Ресовский заведовал отделом радиобиологии и генетики. Ныне медалью, учрежденной в его честь, награждают талантливых ученых за достижения в области радиобиологии, радиационной генетики, эволюционного учения и охраны окружающей среды.

В 1992 году институт преобразовали в Медицинский радиологический научный центр Российской академии медицинских наук. Его возглавил Анатолий Федорович Цыб. Трудные времена! На следующий год прекратилось финансирование Центра, где лечились тысячи людей. И что делать? Центр запросто мог закрыться и исчезнуть. Но профессор Цыб сумел его сохранить.

В юности он решил стать врачом, потому что не мог забыть историю своего отца, умершего в 1948 году от рака желудка. Тогдашняя медицина не могла его спасти… Избранный в 1986 году членом-корреспондентом РАМН, Анатолий Цыб возглавил группу врачей и ученых, занимавшихся спасением людей, пострадавших после аварии на Чернобыльской атомной электростанции.

Поначалу партийный аппарат плохо представлял себе масштабы опасности и не знал, что и как делать.

Генерал-полковник Николай Михайлович Голушко, который вскоре станет председателем КГБ Украины, а затем министром безопасности России, рассказывал:

«Как начальник Дежурной службы КГБ СССР, куда немедленно поступала информация о происшествиях на всей территории страны, в числе первых я прочитал шифротелеграмму КГБ Украины от 26 апреля о случившемся пожаре и взрыве на Чернобыльской АЭС. Она была чисто информационной, не особо тревожной.

Авария ядерного реактора на атомной станции стала восприниматься как трагедия, когда на месте взрыва оказались ведущие специалисты-атомщики из Москвы…»

Профессионалы были на вес золота. Анатолий Цыб организовал обследование детей и взрослых, которые жили на самых загрязненных радионуклидами территориях. На базе руководимого им центра сформировали Российский государственный медико-дозиметрический регистр. В нем собраны данные о состоянии здоровья сотен тысяч людей, которые подверглись радиационному воздействию.

Когда в 2014 году под руководством Андрея Каприна формировался новый Национальный центр, медицинский мир был взволнован: что теперь будет? Не все же любят перемены. Многих волновала судьба обнинского Медицинского радиологического научного центра – какие преобразования его ждут?

Андрей Дмитриевич поспешил успокоить коллег и рассказал журналистам обнинской «Народной газеты»:

«Центр не изменит ни своих функций, ни своего направления, ни своего названия. Хотя тут стоит сделать оговорку. Центр получит имя прежнего директора Анатолия Федоровича Цыба. Я очень рад такому решению. Можно даже сказать, Анатолий Федорович был моим учителем – в свое время я работал в Научном центре рентгенорадиологии, который выполнял схожие функции. Говоря образным языком – был его зеркальным отражением. Поэтому я очень ценю коллектив Обнинского центра. И хочу официально заявить: увольнений не будет, работать останутся все. Правда, мы введем определенные новшества. Например, планируем обмен кадрами – командировать обнинских сотрудников в Герценовский центр и наоборот. Еще одно новшество – мы начали проводить телеконференции со специалистами подразделений. Например, по телемосту совместно обсуждаем клиническую картину больного на основе проведенных исследований».

Какие проблемы, требующие быстрых решений, всплывают в процессе реорганизации, спрашивали нового генерального директора.

Каприн ничего не скрывал:

– Очень остро стоит проблема с молодыми кадрами. Их катастрофически не хватает. Какие пути привлечения? Зарплата, жилье, условия труда. Сейчас в Обнинске и Москве некоторые сотрудники получают деньги за одну и ту же работу с разницей в целую зарплату. Разрыв надо ликвидировать. Но деньги определяют далеко не все. Важно, чтобы молодому специалисту нравилось место его работы. Речь идет о современном оборудовании, об отремонтированных помещениях, о комфортных условиях труда.

Я отчетливо понимаю, что мы должны стать ближе к нашим пациентам. И в ближайшую субботу намерены сделать первый шаг вместе с обнинцами в этом направлении. В Обнинский центр приедут специалисты из Герценовского института и проведут бесплатный прием всех желающих проверить состояние кожи – родинки, папилломы и так далее. Мы в Институте Герцена такие субботники по ранней диагностике онкологических заболеваний проводим и видим хорошие результаты…

Кроме того, в Национальный медицинский исследовательский центр радиологии, которым руководит академик Андрей Каприн, включили еще и Научно-исследовательский институт урологии и интервенционной радиологии имени Н. А. Лопаткина.

Институт урологии появился еще в 1979 году на базе Научно-исследовательской уронефрологической лаборатории при 2-м Московском медицинском институте имени выдающегося хирурга Николая Ивановича Пирогова. Директором стал заведовавший кафедрой урологии и оперативной нефрологии академик Лопаткин.

Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Государственной премии, глава Российского научного общества урологов Николай Алексеевич Лопаткин прожил долгую жизнь. У него было много заметных пациентов.