Текст книги "23 главных разведчика России"

В 1990 году во время подготовки операции против Ирака, который оккупировал соседний Кувейт, советские и американские разведчики обменивались информацией. Тогда впервые начались разговоры о возможности сократить оперативную деятельность друг против друга. Накануне объединения Германии офицеры КГБ на встрече с американцами в Восточном Берлине попросили американцев больше не сманивать советских разведчиков на Запад. Считается, что именно с этого момента ЦРУ сократило прием перебежчиков из Советского Союза.

В октябре 1992 года Борис Ельцин принял тогдашнего директора ЦРУ Роберта Гейтса. Рядом с Ельциным сидели глава Службы внешней разведки Евгений Примаков и министр безопасности Виктор Баранников. Ельцин говорил тогда, что между российскими и американскими спецслужбами возможны обмен информацией, взаимодействие в борьбе с преступностью и наркобизнесом, распространением ядерного и другого оружия массового уничтожения. Обсуждался даже вопрос о сокращении на взаимной основе работников разведывательных служб за рубежом.

Специалисты утверждают, что после 1991 года аппарат российской разведки на территории Соединенных Штатов сократился почти на треть. Когда холодная война заканчивалась, по подсчетам американцев, работало сто сорок офицеров КГБ и ГРУ в посольстве и торговом представительстве в Вашингтоне, генеральном консульстве в Сан-Франциско, постоянном представительстве при ООН в Нью-Иорке и в самом аппарате ООН. В 1991 году на американской территории осталось сто двадцать советских разведчиков, а еще через пару лет меньше ста.

Федеральное бюро расследований, которое занимается контрразведывательной работой, даже перевело часть своих работников, занимавшихся российскими разведчиками, на другие направления. А потом все развернулось в обратную сторону. Российская политика изменилась. Соединенные Штаты перестали восприниматься как партнер. И война разведок вспыхнула с новой силой. С середины девяностых, утверждают американцы, число российских разведчиков на территории Соединных Штатов опять стало расти. Определить, кто работает на разведку, не так сложно. Это охотно делают перебежчики, которых просят опознать тех, с кем они учились и работали.

Есть должности в российских загранпредставительствах, которые неизменно занимают офицеры разведки. Да и ведут они себя иначе, чем обычные дипломаты. Они сразу получают хорошие машины и весь день проводят в разъездах в отличие от дипломатов, которые вынуждены сидеть в своих кабинетах. Кроме того, разведчики и дипломаты держатся порознь. Сотрудники резидентуры даже свободное время проводят в своем кругу, что облегчает жизнь американской контрразведке.

Анатолий Добрынин, который был послом в Соединенных Штатах в 1962–1986 годах, воспроизводит в своей книге «Сугубо доверительно» один разговор с Андроповым. Председатель КГБ поинтересовался, почему американцам сравнительно легко удается определить, кто из посольских работников – сотрудник разведки.

Добрынин объяснил. Сотрудники первого главного управления КГБ снимают в Вашингтоне более дорогие квартиры, чем обычные дипломаты. Запросто устраивают у себя дома приемы и коктейли, на что у дипломатов нет денег. Все сотрудники резидентуры даже в невысоком звании имеют в своем распоряжении собственные машины. А дипломаты, в том числе высокого ранга, пользуются машинами по очереди. Когда дипломаты приглашают кого-то на деловой ланч, они весьма ограничены в расходах – представительские расходы мизерны. Иногда приходится платить из собственного кармана. Сотрудники КГБ запросто угощают тех, кто им интересен в хороших ресторанах. Дипломаты сидят на своих рабочих местах, сотрудники резидентуры – почти всегда в городе. Дипломаты постоянно связываются с сотрудниками государственного департамента США строго по своему, узкому, кругу вопросов. Разведчиков интересует все. И, последнее, на совещаниях в посольстве они молчат.

Андропов внимательно выслушал посла, которого в Политбюро ценили, и обещал подумать. Вскоре, пишет Добрынин, жизнь старших дипломатов стала лучше: они обзавелись машинами, им увеличили представительские расходы и позволили снимать квартиры получше. Поскольку министр иностранных дел Громыко, который все это знал, но ничего не предпринимал, ссылаясь на отсутствие валюты, то выходит, что дипломатам помог Андропов, озабоченный конспирацией своих разведчиков…

Администрация Билла Клинтона пыталась убедить Россию не расширять масштабы своей разведывательной деятельности. Вице-президент Альберт Гор даже завел разговор на эту тему с премьер-министром Сергеем Степашиным летом 1999 года.

Гор говорил тогда:

– Некоторые ведомства хотят сохранить старые подходы ради сохранения старых бюджетов и прежнего штатного расписания. И другая сторона вынуждена идти на такие же траты.

Сергей Степашин тогда дал понять, что спецслужбам не позволят испортить отношения между двумя странами. Но он очень быстро потерял свою должность. С 2000 года началось обострение войны разведок. И в Москве, и в Вашингтоне с раздражением заговорили об обилии иностранных шпионов. И, как в худшие времена холодной войны, начались скандальные аресты и высылки дипломатов.

«Утверждения о резкой активизации работы СВР, – говорил осенью 2007 года Лебедев в интервью «Московским новостям», – не что иное, как еще один рудимент холодной войны. Западные разведки действуют не менее, а подчас более активно (я бы даже сказал, более агрессивно), чем СВР».

Так что вербовка американцев опять в цене. Разумеется, не каждый обладатель американского паспорта представляет ценность для российской разведки. В советские времена во всех резидентурах была линия ГП – работа против главного противника, то есть против американцев. В начале девяностых понятие «главный противник» исчезло. В ходу другой термин – работа с гражданами приоритетных стран. Изменились и критерии работы.

Раньше с удовольствием вербовали любого американца – хоть повара в посольстве, хоть горничную военного атташе, если они сами ничего рассказать не могут, то хотя бы аппаратуру подслушивания заложат. Теперь на предложение завербовать такого человека Москва обыкновенно отвечала резидентуре отказом. На всех совещаниях и на встречах с резидентами в ведущих странах звучит одно и то же:

– Нужны агенты, имеющие доступ к государственной тайне, то есть серьезные люди.

В прежние времена вербовочное предложение любому иностранцу делалось с санкции председателя КГБ. Теперь с разрешения директора Службы внешней разведки. Когда речь идет о вербовке важного агента, добро получали у генерального секретаря. Теперь вербовка происходит, видимо, с санкции аппарата президента.

Почему разведка сама такой вопрос решить неправомочна?

Во-первых, часто речь идет о выплате агенту таких сумм, которыми начальник разведки сам распорядиться не может. На сей счет есть строгие правила: сколько денег может своим решением выделить заместитель директора разведки, сколько сам директор. За более крупными суммами приходится обращаться к президенту, чтобы он их выделил – иногда это сотни тысяч долларов – из секретных фондов.

Во-вторых, вербовка это вопрос еще и политический. Всегда есть опасность, что тот, кому делается предложение, возмутится, отправится к своему послу, России будет заявлена нота протеста. Не во всякий момент удобно затевать такой скандал – нельзя это делать, например, накануне встречи двух президентов.

Чаще всего удается завербовать сотрудника резидентуры ЦРУ в одной из стран третьего мира, где позиции американской контрразведки слабее. Как это делается?

Иногда нашим разведчикам удается установить технические средства (аппаратуру подслушивания) в доме американца, интересующего резидентуру. Его разговоры записываются целыми днями. Потом пленки везут в резидентуру, здесь их прослушивают, переводят на русский, тщательно выискивая неосторожные слова о его недовольстве работой, начальством, семейными отношениями, жизнью, и о том, напротив, что бы ему хотелось купить, да нет денег.

На чем стараются зацепить? Не на неурядицах в личной жизни – пьянство и женщины сами по себе не компрометируют. Это для советских разведчиков было опасно.

Хотя десять с лишним лет назад, 7 июня 1996 года, появился циркуляр госдепартамента США № 224. В нем говорилось, что сотрудники дипломатических миссий за границей обязаны докладывать о сексуальных или иных интимных отношениях с гражданами стран, являющих собой исключительную угрозу с точки зрения шпионажа против Соединенных Штатов. Я работал тогда в «Известиях» и попросил американское посольство прокомментировать новый циркуляр: американцы боятся новых «медовых ловушек»?

Пресс-атташе посольства прислал мне письменный ответ:

«Сообщения в прессе сильно преувеличивают степень ограничений, накладываемых ныне существующими правилами на контакты американских дипломатов с гражданами России. Важнейшие изменения в правилах, установленных правительством США для контактов американских дипломатов с российскими гражданами, произошли в мае 1995 года, когда впервые со времен холодной войны обычные контакты, включая интимные отношения, были разрешены. Эта политика не претерпела существенных изменений.

В ходе периодически происходящего в бюрократической практике обновления правил дипломатической службы государственный департамент США несколько изменил формулировку этого положения, чтобы устранить неясность, содержавшуюся в предыдущей версии. Дипломатам не нужно сообщать о своих обычных ежедневных контактах с российскими гражданами. Однако о продолжительных любовных отношениях, связанных с интимными отношениями, предписывается сообщать. Это правило распространяется на американских дипломатов, работающих во всех странах, а не только в России».

Британские военные тоже могут больше не опасаться медовых ловушек, устроенных иностранными разведками. Министерство обороны Великобритании сняло свой запрет на занятие высоких должностей теми, кто участвует в гомосексуальных контактах или заводит внебрачные связи. Это избавит военных от необходимости таить то, что раньше было необходимо держать в тайне. Зато они станут менее уязвимыми перед шантажом и не попадут в ловушки, которые расставляют разведки. Британские гражданские служащие, если они получают должности в правительстве или в зарубежных представительствах, связанные с доступом к секретной информации, тоже получат допуск, даже если они гомосексуалисты.

– Времена, когда вербовали на идеологической основе, прошли, – говорят сотрудники службы безопасности. – Какое теперь имеет значение, если вы раньше были в компартии, а ваша сестра ездила в социалистическую Болгарию? Но у всех могут быть проблемы с деньгами, выпивкой, наркотиками, да мало ли может быть всяких проблем, которые делают их уязвимыми…

Сейчас в основном ловят на ошибках в работе. Например, если удается засечь встречу американского разведчика со своим агентом (обычно говорят – источником). Самое провальное для разведчика – беседовать со своим источником дома. Если это удалось засечь, записать такую беседу, то можно сделать вербовочный подход.

Местная резидентура и линейный отдел в Ясенево должны предложить несколько вариантов действий. Обычно, если центр дает добро, в страну с отлично сработанными документами и безукоризненной легендой приезжает на несколько дней специальный вербовщик. Это стандартная предосторожность. Если американец поднимет скандал, то вербовщик просто уедет из страны, а местная резидентура не пострадает.

В редких случаях, если резидент дает гарантии, что скандала точно не будет, то разрешают первый разговор провести сотруднику резидентуры. Это большая честь. Если американец даст согласие, то сколько бы людей – в Москве и на месте – ни готовили эту операцию, лавры достанутся тому, кому американец скажет «да».

Как это делается? Вербовщику помогут официально познакомиться с американцем и вступить с ним в разговор, чтобы он под каким-нибудь предлогом мог назначить встречу в заранее подобранном кафе.

По каким соображениям американец может согласиться работать на российскую разведку? Не из страха перед разоблачением. Если он чего-то боится, то ему спокойнее сообщить своему начальству о попытке его завербовать. Естественно, никто наказывать его не будут. Напротив, руку пожмут.

Но ведь не только российские граждане связывают с загранкомандировкой определенные материальные надежды. Сотрудникам ЦРУ тоже надо заработать деньги на образование детей, на покупку дома и так далее. Если он идет к начальству и честно рассказывает, что русские пытаются его вербовать, то его немедленно возвращают домой, и больше командировок у него не будет: он расшифрован и к оперативной работе больше не пригоден. Или в лучшем случае новой командировки ему придется ждать несколько лет.

А согласие работать на другую разведку, напротив, сулит огромные деньги, которые самому преуспевающему сотруднику ЦРУ никогда не заработать.

Если вербовка удалась, в нашей резидентуре устраивается маленький праздник, обычно отмечаемый московской водкой, хорошим коньяком или виски. Не стоит думать, что собравшиеся в недоступном для других, за тремя замками посольском помещении разведчики так уж сильно отличаются от обычных людей. Тут и шутят, и веселятся, а когда работа закончена, могут расслабиться.

За вербовку американца раньше давали орден. Вербовка – это высший пилотаж и редкая удача. За всю жизнь можно завербовать одного-двух человек, которые будут работать достаточно долго. Соглашаются, разумеется, не все. Что происходит в таком случае? Скандал? Драка? Нет, обычно оба разведчика расстаются вполне дружелюбно.

Некоторые из вербуемых говорят:

– Мне надо подумать, посоветоваться.

– С кем?

– С женой.

– Не стоит. Давайте, все-таки решим сейчас.

– Тогда я не принимаю ваше предложение.

Оба разведчика встают и прощаются:

– Все это чепуха. Забудем?

– Забудем.

Но никто ничего не забывает.

Отказ работать на российскую разведку американцу в принципе ничем не грозит. Разведка не станет его шантажировать, посылать компрометирующие материалы его начальству или предавать их гласности. Это никому не нужно. Так поступают только с непрофессионалами. Были такие известные американские журналисты – братья Олсопы. Один из них был в Москве сразу после войны, освещая события, связанные с нюрнбергским трибуналом. Его застукали на гомосексуальной связи. Сотрудничать он отказался. Его отпустили с миром. Но папка с его делом лежала. Наконец ее пустили в ход, когда Олсопы стали совсем уж резко писать о Советском Союзе.

Произошло это при таких обстоятельствах.

Весной 1958 года в Москву приехал председатель внешнеполитического комитета стортинга Норвегии Финн Му. Его принимал Хрущев. Переводчиком был молодой офицер разведки Грушко. Накануне братья Олсоп фактически призвали прорвать блокаду Западного Берлина танками.

Хрущев, принимая норвежца, был вне себя:

– Знаете, что они предлагают? Они по сути предлагают войну! Но мы ее не допустим. Я бы спустил с этих братьев штаны и высек ремнем по мягкому месту!

Из записи беседы помощник Хрущева по международным делам Олег Александрович Трояновский это вольное высказываение вычеркнул. Но в разведке указание первого секретаря и главы правительства приняли к исполнению: обнародовали все, что знали об Олсопах…

Обычно поступают иначе. Человека, которого пытались завербовать, постараются не выпускать из виду, в дело будут подшивать любую информацию о нем. Такие дела всегда лежат в соответствующем отделе. Новичкам, которые приходят на работу в разведку, дают эти дела с предложением подумать: как можно организовать новый вербовочный подход? Разведка будет ждать: вдруг в жизни этого человека произойдут какие-то изменения? Например, ему позарез понадобятся деньги, а взять неоткуда. Или уйдет идеализм молодости, и человек начнет на многое смотреть иначе. Тогда ему, возможно, вновь сделают предложение. Разведка умеет ждать…

13 февраля 2004 года в столице Катара городе Дохе взорвали джип «тоёта лэндкрузер» Зелимхана Яндарбиева с помощью радиоуправляемого устройства. Зелимхан Яндарбиев был поэтом и одним из идеологов чеченского национального движения. Он стал вице-президентом у генерала Джохара Дудаева, а после смерти генерала руководил Ичкерией.

27 мая 1996 года Яндарбиев прибыл в Москву и подписал с президентом России Борисом Ельциным договоренность «О прекращении огня, боевых действий и мерах по урегулированию вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики». С Дудаевым Борис Николаевич не хотел разговаривать, а в результате сел за стол переговоров с куда более непримиримо настроенным человеком. Яндарбиев и был главным идеологом отделения от России и войны с Россией.

Зелимхан Яндарбиев уехал из Чечни и жил в Катаре с 2000 года на правах «беженца, не имеющего права заниматься политическрой деятельностью». Взрыв произошел в пятницу, в тот момент, когда он отъезжал от мечети. Он умер в больнице. Его сын, который был вместе с ним, остался жив.

Катарская полиция обвинила в убийстве первого секретаря российского посольства Александра Фетисова, а также временно находившихся в стране двух российских граждан – они были прикомандированы к посольству. Первого секретаря Фетисова, имевшего дипломатический иммунитет, срочно отправили на Родину. Двух других полиция арестовала.

Сразу заговорили о том, что они оба – профессионалы-подрывники из главного разведывательного управления генерального штаба вооруженных сил России. Не согласные с этой версией возражали: настоящие профессионалы не попали бы сразу в руки в полиции.

На что некоторые специалисты отвечали: таковы, к сожалению, начальники в военной разведке, они, видно, плохо знают внешний мир – отправили за границу двух офицеров с опытом боевых действий на Кавказе, не понимая, что полиция в Катаре имеет хорошую английскую выучку… Никаких официальных объяснений не прозвучало. Журналисты отметили, что если бы они не имели отношения к спецслужбам, то наверняка были бы названы их подлинные имена, проявились бы их родственники.

На суде в Катаре прокурор просил смертного приговора. Адвокаты доказывали, что признания обвиняемые дали под пытками. Вызволением их занимался секретарь Совета безопасности Игорь Сергеевич Иванов, который летал в Катар и вел беседы с наследным принцем Тамимом бен Хамадом бен Халифой аль-Тани. Обоих обвиняемых приговорили к пожизненному заключению. Отсидели они меньше года. Местные власти проявили гуманизм, надо полагать, потому что убитый Яндарбиев был не катарцем а иностранцем.

23 декабря 2004 года осужденных по делу об убийстве Зелимхана Яндарбиева доставили в Москву самолетом авиакомпании «Россия», которая обслуживает высшее руководство страны. В аэропорту Внуково‑2 им, рассказывают, расстелили красную ковровую дорожку. С тех пор их никто не видел. По закону их передали России, чтобы они отбывали наказание на родине. Но в местах заключения, по официальному ответу, они не находятся. Они словно исчезли.

Историю с убийством Зелимхана Яндарбиева историки разведки считают поворотной: выходит, российская разведка после длительного перерыва вновь приводит в исполнение смертные приговоры, вынесенные врагам государства…

На этом фоне произошла история с бывшим сотрудником госбезопасности Александром Литвиненко. Началось все с того, что тогда еще действующий офицер ФСБ Литвиненко заявил, что ему было приказано убить известного предпринимателя Бориса Березовского. 20 марта 1998 года Литвиненко пришел к Березовскому и ему об этом рассказал.

В кабинете заместителя главы президентской администрации Евгения Вадимовича Савостьянова подполковник госбезопасности Александр Литвиненко написал заявление, в котором сообщил, что этот приказ ему в конце 1997 года отдал заместитель начальника управления по разработке и пресечению деятельности преступных организаций ФСБ капитан первого ранга Александр Петрович Камышников. Управление это создал тогдашний директор ФСБ генерал армии Николай Ковалев и страшно им гордился. Вместе с подполковником Литвиненко к Савостьянову в администрацию президента на Старую площадь пришли еще трое офицеров, его сослуживцы из седьмого отдела управления.

По словам Литвиненко, все происходило так – 27 декабря 1997 года Камышников в своем кабинете поставил ему задачу:

– Есть люди, которых невозможно достать. Они накопили большие деньги, и добраться законными путями до них нельзя. Они всегда откупятся и уйдут от ответственности. И эти люди наносят большой ущерб государству. Вот ты, Литвиненко, знаешь Березовского? Ты и должен его ликвидировать.

Все рапорты Савостьянов переправил в Главную военную прокуратуру.

25 июля 1998 года президент Ельцин отправил генерала армии Ковалева в отставку, новым руководителем ФСБ стал Владимир Владимирович Путин. А осенью скандал с Литвиненко выплеснулся на публику.

13 ноября Березовский опубликовал в газете «Коммерсант» открытое письмо Путину с требованием расследовать эту историю.

17 ноября Литвиненко с четырьмя коллегами (среди них был и бывший уже начальник седьмого отдела УРПО Александр Иванович Гусак) устроили в «Интерфаксе» пресс-конференцию, на которой повторили, что получили приказ убить исполнительного секретаря СНГ Бориса Березовского, что приказ был отдан руководителями управления, которые требовали наказать «еврея, обвоворавшего полстраны». На пресс-конференции офицеры говорили, что «такой приказ – не случайность в практике ФСБ».

В обществе по-разному отнеслись к этой истории. Немногие поверили в то, что руководители ФСБ действительно могли отдать приказ кого-то убить. Это люди опытные, прошедшие большую жизненную школу, и каждый из них понимает, что нет ничего тайного, что не стало бы явным. Другое дело, что в частном разговоре высокопоставленный офицер мог бросить что-то вроде:

– Убил бы ты этого Березовского! Вот бы пользу стране принес.

Александр Вальтерович Литвиненко родился в Воронеже в декабре 1962 года. Служил во внутренних войсках министерства внутренних дел, в 1985 году окончил военное училище, получил офицерские погоны. В 1988 году его пригласили в комитет госбезопасности. Он окончил Высшие курсы военной контрразведки и служил по линии 3‑го главного управления КГБ.

Литвиненко познакомился с Березовским, когда участвовал в расследовании реальной попытки убить Бориса Абрамовича. В июне 1994 года машину Березовского взорвали, сам он чудом остался жив. Литвиненко был тогда оперативным уполномоченным управления ФСБ по борьбе с терроризмом. Чуть позже он пришел на помощь Березовскому, которого подозревали в причастности к убийству популярного телевидущего Владислава Листьева. Когда к Березовскому приехали офицеры регионального управления по борьбе с организованной преступностью и требовали, чтобы он поехал с ними, Литвиненко с оружием в руках будто бы сказал:

– Кто подойдет к Березовскому – буду стрелять!

И отвел своего друга в Кремль, где тот отсиделся… Так во всяком случае описывал эту историю сам Березовский.

Журналисты полагали тогда, что Литвиненко решил таким образом разделаться с начальством, с которым у него не складывались отношения. Если это так, то рассчитал он все плохо. Действительно, было назначено служебное расследование, несколько офицеров отстранили от работы. Новый директор ФСБ Владимир Путин расформировал Управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций – любимое детище генерала Ковалева.

Но Литвиненко пришлось значительно хуже. Главная военная прокуратура заявила, что его обвинения в адрес руководства ФСБ не подтвердились. Зато коллеги на него сильно обиделись, предательство корпоративных интересов на Лубянке не прощают. Его уволили из органов. Теперь уже за него взялась военная прокуратура. Ему припомнили все старые дела. Литвиненко и его приятелей по расформированному седьмому отделу обвинили в том, что они кого-то избили при обыске, на кого-то давили, добиваясь нужных показаний.

Березовский взял Литвиненко в аппарат исполнительного секретариата СНГ советником отдела по вопросам безопасности департамента военного сотрудничества и безопасности. Но это Литвиненко не спасло. В марте 1999 года его арестовала Главная военная прокуратура по обвинению в превышении полномочий с применением насилия при проведении следственных действий. Адвокаты оспорили законность ареста в суде, и в ноябре военный суд признал Литвиненко невиновным. Тогда сотрудники ФСБ арестовали его вновь прямо в зале суда. Но суд вновь выпустил его под подписку о невыезде. Осенью 2000 года бывший подполковник Литвиненко с семьей покинул Россию и через Турцию перебрался в Англию, где получил политическое убежище… Летом 2002 года его заочно судили в России и приговорили к трем с половиной годам тюремного заключения.

А его товарищ другой бывший сотрудник ФСБ Михаил Трепашкин был задержан 22 октября 2003 года. Его обвинили в разглашении государственной тайны. В мае 2004 года Московский окружной военный суд приговорил его к четырем годам. Он отбывал наказание в Нижнетагильской колонии-поселении № 13 (для бывших сотрудников правоохранительных органов). В 2005 году Трепашника условно-досрочно освободили, но дома он провел девятнадцать дней. Решение – невиданное дело! – отменили, и его вернули за решетку.

Александр Литвиненко в октябре 2006 года получил британское подданство. С помощью разных журналистов он написал несколько книг – «ФСБ взрывает Россию» (о причастности госбезопасности к взрыву домов в 1999 году), «Лубянская преступная группировка», «Вызываю себя на допрос». Многие утверждения Литвиненко вызывали серьезные сомнения, поскольку не подтверждались фактами, но рисовали чудовищную картину тесного сращивания спецслужб с криминальными структурами.

Отношение к самому Литвиненко и к его словам изменилось после его убийства.

1 ноября 2006 года он встретился в Лондоне с бывшими коллегами по ведомству госбезопасности. Это бывший сотрудник главного управления охраны Андрей Константинович Луговой, Дмитрий Вадимович Ковтун и Вячеслав Геннадьевич Соколенко. В тот же день Литвиненко почувствовал себя плохо, и жена положила его в больницу. Его состояние ухудшалось так быстро, что лондонские врачи забеспокоились. Его перевели в университетскую клинику, где предположили, что он отравлен каким-то радиоактивным веществом. Но не удавалось установить само вещество.

Поздней ночью 23 ноября 2006 года он скончался от острой сердечной недостаточности. Только за три часа до смерти удалось обнаружить следы радиоктивного вещества полоний‑210. Стала ясна причина смерти. Если бы полоний не нашли, его смерть не была бы признана убийством, не было бы оснований и для возбуждения уголовного дела. Возможно, убийцы на это и рассчитывали.

В предсмертном заявлении Александр Литвиненко прямо обвинил в попытке убить его президента России Путина. Британские следователи подозревают в отравлении Литвиненко Андрея Лугового. Министерство внутренних дел Великобритании просило генеральную прокуратуру выдать им подозреваемого. В июле 2007 года российская генеральная прокуратура отказалась экстрадировать Лугового, который в декабре был избран депутатом Государственной думы по списку партии Владимира Жириновского.

Существует несколько версий убийства Александра Литвиненко. Чаще всего упоминаются две. Первая: он убит Березовским, чтобы навредить Путину и России. Вторая: он убит российскими спецслужбами, которые хотели отомстить отступнику и предателю.

Версия о причастности Березовского вызывает сомнения. Во-вторых, добыть полоний не так просто. Во-вторых, в компетентности британских детективов трудно сомневаться. Если бы выяснилось, что Борис Абрамович причастен к этому преступлению, то немедленно оказался бы за решеткой.

Версия о причастности российских спецслужб тоже вызывает сомнения. Почему целью стал, скажем, не тот же Березовский, а бывший подполковник Литвиненко? Люди компетентные отвечают, что для спецслужб всегда важнее наказать отступника, чтобы все знали: корпорация предательств не признает. Недаром в советские времена перебежчикам-чекистам всегда выносились заочно смертные приговоры. Другое дело, что привести их в исполнение было сложновато – бывшие чекисты скрывались. А Литвиненко не скрывался…

Опять же следует возражение: почему покарали подполковника Литвиненко, а не, скажем, генерала Олега Калугина, живущего в Соединенных Штатах? На это отвечают, что Калугин – человек из прежних времен, он уже история. А Литвиненко служил на Лубянке совсем недавно, когда директором Федеральной службы безопасности был Путин. Владимиру Путину и нынешнему директору ФСБ Николаю Патрушеву приходилось заниматься делом Литвиненко: его пытались посадить, а он убежал. Недаром в тире, где тренировались офицеры спецназа, вместо мишеней использовали фотографии Литвиненко…

Но все это лишь версии и предположения. Установить истину может только суд. Британские следователи не передадут дело в суд, пока не допросят тех, кого они подозревают в совершении преступления. Российская генеральная прокуратура тоже заявляла, что расследует убийство Литвиненко, ведь он же не был лишен российского гражданства. Пока, однако, общественности никакой информации прокуратура не предоставила.

Сергей Лебедев в газетном интервью сказал:

– Ни Литвиненко к Службе внешней разведки, ни мы к нему абсолютно никакого отношения не имеем. Поэтому все эти слухи, будто разведка его на Запад заслала или, наоборот, отправила на тот свет, – полная ерунда. Есть основания полагать, что Литвиненко убрали в целях совершения политической провокации против России. Внешняя разведка «мокрыми делами» не занимается. Эти подразделения упразднены еще в пятидесятых годах прошлого века.

5 октября 2007 года на встрече глав государств-участников Союза независимых государств в Душанбе в октябре 2007 года генерал армии Сергей Лебедев был назначен секретарем исполкома СНГ вместо Владимира Рушайло. Назначение было неожиданным. Похоже, Лебедеву пришлось освободить место для Фрадкова.

Бывший глава правительства, судя по всему, мог выбрать себе новое место работы, и должность начальника разведки показалась ему самой удачной. Во-первых, директор Службы внешней разведки подчиняется только одному человеку – президенту. Во-вторых, это какая-то особая должность, вселяющая уважение. В-третьих, возможно, Михаил Ефимович всю жизнь хотел быть разведчиком.