Текст книги "Несколько иммигрантов в немецкой среде"

– Слушай, она всегда такая строгая?

– С посторонними – да. – с гордостью ответил Фима. – Это профессиональное. Катя же в Интуристе работала. Чтобы итальянскую группу по Питеру или Эрмитажу водить, знаешь, какой жесткой надо быть! Вот вы из института в колхоз на картошку ездили? Как мы на местных смотрели? Понимали же, что они в этом не виноваты, но – одеты бедно, от культуры далеко, языков не знают. Итальянцы, кстати, тоже, в основном только свой язык знают. Но все равно, большинство на нас как на неразумных папуасов смотрят.

– Так на нас здесь так же смотрят, не понял еще? – расхохотался Алик.

++

Довольная компания вышла из ратхауса.

– Таки первая радость от всего этого геморроя, – тихо, с местечковыми интонациями сказала Жанне Роза. – Он посмотрел паспорт, и выдал мне десять моих месячных пенсий. И заметь, не я просила, а он упрашивал.

– Как это упрашивал?

– Бите, бите. (Пожалуйста, пожалуйста (непр. нем.)). Теперь мы можем позволить себе маленький праздничный обед.

– Алик, вы не забулы, шо обещали показать продуктовый магазин, – громко, с украинским акцентом спросила Роза.

– Не токо не забув, но и сам бы напомнил. Вам же не терпится купить выпивку для тех, кто раньше вас принял на грудь удар эмиграции. Таков обычай – угощать старожилов.

– Этот шлемазл хочет подбить меня отдать мои кровные евры ему на водку. Я щас так вымою ему голову, что у него никогда не будет перхоти. Без Хед и Шолдерс, – шепнула Роза Жанне.

– Что вы там шепчете, донна Роза. Если вы думаете, что шаманские заговоры помогут вам одолеть традиции, то хочу предупредить: кто не ставит по приезде выпивки – не имеет от старожилов никакой помощи. И вы замучаетесь, пока разберетесь что к чему и выберетесь из хайма. Если вообще выберетесь. А то, что для вас уже сделали, например, я, это был аванс. И радуйтесь, что вам повезло, потому что вы приехали вместе с Фимой, а я по Фиминому лицу вижу, что он не склонен нарушать традиции. И с вас придется минимум вдвое меньше. Верно, Фима?

– Фима без удовольствия кивнул. Роза задумчиво почесала затылок.

– Мама, ну ты же хотела жить при настоящем капитализме, – успокаивающе сказала Жанна. – А при капитализме все стоит денег. Помощь тоже.

– Те же бандиты, как в Жмеринке. Они кончатся у меня на том свете, – печально ответила Роза.

Фима наклонился к ней.

– Роза, извините, я случайно услышал, как вы с Жанной разговариваете по-русски. Вернее, на шикарном местечковом еврейско-русском. А со мной и другими – на каком-то чудовищном полуукраинском.

– Ой, Фимочка, выглядишь ты на рубль умнее, – шепотом сказала ему Роза. – А то ты не знаешь, что эти немцы вытворяли с евреями. Или ты думаешь, я таки для этого привезла сюда свою Жанночку?

Фима потрясенно посмотрел на нее.

– Они же вас все равно не понимают.

– А вдруг якого ветерана зустринемо? – громко возразила ему Роза.

++

Компания двигалась с тележками по магазину «Лидл» (дешевый супермаркет). У Алика – полная корзина, у Фимы кое-что есть, а тележка Розы и Жанны была почти пустая.

– Мама, ну нам же надо что-то кушать, – сказала Жанна. – Я понимаю, в гривнах эти цены кусаются как ротвейлеры, но нам же правда надо что-то кушать. И еще – угощать соседей.

– Так что, соседей. Если в этом магазине филиал рая, это не значит, что мы должны остаться потом голыми как в раю. Мы взяли муку, яйца и капусту. Я сделаю им такой пирог, что они забудут переживать за свой приезд в Германию. Или мы должны кормить их черной икрой из суповых тарелок?

– Ну а вина купить?

– Это уже мужская проблема. Вон, смотри – показала она на тележку Фимы, – они ее почти решили. Осталось только перелить эту гадость в глотки.

Жанна остановилась перед полкой с чаем.

– Какой чай ты хочешь – черный или цветочный?

– Начнем с самого дешевого, а потом посмотрим, надо ли будет менять привычки. А вот мед к чаю я бы взяла, – Роза восторженно разглядывала банки с медом. – Это же надо, столько сортов, а цены у всех одинаково высокие.

– Алик, вы не разбираетесь в меде так как в водке или лучше?

– Что тут разбираться – он весь сладкий, – начал говорить Алик, – Я…

Но Роза его перебила.

– Ай, ладно, пока мы не поняли, на что нам будет не хватать – обойдемся без излишеств. А то у меня ЭВМ в голове сломается – переводить эти деньги в наши гривны.

++

Из магазина Алик повел свою команду в хайм мимо площади, на которой были расставлены столы и стенды, а на них были разложены посуда, книги, рабочие инструменты, одежда, пластинки и множество другой всячины, вроде фарфоровых статуэток и индийских медных чайничков и фигурок Будды. Среди этого богатства прохаживались люди, рассматривали вещи и обсуждали что-то с хозяевами столов и стендов.

– А что это за барахолка? – спросила Роза.

– Ну, барахолка, – объяснил Алик. – По-немецки – фломаркт. Фло – это вошь, а маркт – рынок. Там продается все, что угодно, причем по смешным ценам.

– Так давайте пройдемся, – заинтересовалась Роза, – а то я оставила в Украине свои лучшие вещи.

Фима остановился удивленный.

– Роза, а почему лучшие? Оставили бы худшие.

– Ну, я же не сказала, что я их выкинула. Я их продала на таком же, как это, фуфломарте. Так почему мне не найти здесь что-то похожее?

– Мама, ну мы же не будем ходить здесь с сумками, – проныла Жанна.

– А кто сказал, что будем? Я давно удивляюсь, почему ты тащишь эту сумку, если рядом идут два мужчины, у которых все на месте, а кое-что даже слишком.

– Мама, у них же руки заняты!

– Я и не говорю, что они должны нести ее в зубах. Но если Фима возьмет в руку еще одну сумку, он сможет вечером обойтись без игры в теннис. Тем более, я уже вижу то, что мне нужно.

++

К вечеру Фима обнаружил в углу фойе телефонную кабину. Взяв листок, с которым он ходил по аэропорту, он пошел звонить. Маша увязалась за ним и тоже протиснулась в будку. Одной рукой держа у уха трубку, рукой с бумажкой Фима набрал номер. После пары гудков раздался голос Миши.

– Халлё.

– Алло, Миша, – закричал Фима радостно, – это Фима. Представляешь, мы уже в хайм переехали. Но, к сожалению, в маленький городок, а не в ваш город.

– Поздравляю, тем не менее, – спокойно сказал Миша. – Многие просятся сюда, но не у всех выходит. Столица, как-никак. Ну, будет очень надо – обращайся за помощью.

Фима оторопел.

– Очень – это как? – спросил он слегка раздраженно.

– Фим, ты не обижайся. У нас ведь опыт помощи уже есть. И немаленький. У новичка здесь миллион вопросов, и все – срочные, важные. А на самом деле – ерунда, ну, чуть-чуть напрячься надо. Зато потом тебе не стыдно будет по серьезному поводу обратиться. И мы будем знать, что приперло.

– Фима молчал, не зная как отреагировать на эти слова. Через короткое время Миша снова заговорил.

– Халлё. Фим, ты потом поймешь – когда тебя по мелочам достают, хороших отношений не складывается. А придете в себя, звоните – сходим вместе в КСП. Мы по последним субботам собираемся.

– Спасибо. Боюсь, нам будет не до этого, – сказал он сухо. – До свидания.

– Привет Машке с Катей, – успел сказать Миша.

Огорченный Фима повесил трубку.

– А что это по-немецки – кээспэ? – спросила Маша, которая терпеливо выслушала всю беседу.

– Это по-русски. Клуб самодеятельной песни. Там на гитарах играют и поют.

– Как ты?

– Как я, – ответил Фима грустно.

++

В этот же вечер Жанна зашла в свою комнату с тазом, наполненным водой.

Роза примеряла перед зеркалом розовые штаны.

– Ну, как тебе эти прэлестные бруки? И всего за 1 евро.

– Мама, я же тебе говорила, это не мой вкус. По-моему, тебе надо что-то построже.

– Не записывай меня в старухи. Я еще выйду здесь замуж раньше тебя.

– Жанна покрутила в руках тюбик с краской для волос, который Роза тоже купила на фломаркте.

– Ну, хорошо, раньше, – миролюбиво сказала она, – тем более, что на меня здесь не обращают внимания так же, как и дома. Даже козел Алик, который, говорят, не пропускает ни одной юбки. Одень уже халат и садись красить волосы, а то вода в тазу остынет и тебе будет холодно смывать пену.

Жанна выдавила содержимое тюбика в миску и развела его разбавителем. Потом начала намазывать Розе голову розоватой пеной.

– Слушай, какая-то эта краска розовая, – сказала она.

– Но на коробке же нарисована брунетка, – спокойно отрезала Роза. – И продавец сказал тебе «браун». Ничего, наверное, потемнеет. Давай быстрее, а то я приду на праздничный ужин не с каштановыми волосами, а седая, как немолодая женщина.

++

Утром Жанна лежала на койке с самоучителем. В комнату зашла Роза в халате и с яркими розовыми волосами, занося тарелку с блинами.

– Представляешь, я даже не думала, что можно совсем отвыкнуть от коммунальной кухни. Пока я спокойно жарила блинчики, что ты думаешь они обсуждали? Как вчера на празднике пьяный Алик делал вид, что нечаянно упал на Катю? Как раз нет! Они упражнялись насчет моих волос. Но кто же мог знать, что эта краска будет такой стойкой как Павлик Морозов.

Жанна с удовольствием втянула носом запах блинов.

– Как жалко, что мы не купили вчера мед, – посетовала она.

– Я тоже хочу с медом! – оживилась Роза. – Я схожу сейчас и куплю.

– А ты найдешь магазин?

– Что его искать? Перейти через площадь?

– Но ты же ни слова не знаешь по-немецки.

– Мне это и не надо. Я просто возьму мед с полки и заплачу.

– Ладно, мама, с тобой спорить… Но выпиши хотя бы из словаря, как будет «мед» по-немецки.

– Как-нибудь объясню.

В огромном магазине Роза долго искала полку с медом. Но несмотря на то, что они с Жанной вчера своими руками перебирали здесь баночки с разнообразными сортами меда, в этот раз нужная полка никак не попадалась ей на глаза.

– Да куды же вин подывався, цей мед, – бормотала Роза. – То были целые полки, а то ни одной банки. Да я ж так не сдамся.

Роза подошла к кассирше.

– Мне нужен мед! – четко и громко произнесла она по-русски.

Девушка растерянно, с удивлением рассматривала странную старуху в розовых штанах и с розовыми волосами.

– Wie bitte? / Что, простите? – спросила она.

– Мне нужен мед! – твердо повторила Роза.

И потыкала пальцем куда-то вглубь магазина.

– Was? / Что? – переспросила кассирша.

Она с недоумением и ища поддержки посмотрела на небольшую очередь, терпеливо стоявшую за Розой.

– Мед! – еще раз громко сказала Роза.

Удивившись, что и теперь ее не поняли, Роза вытянула руки в стороны, подрыгала ими, сложила гузкой губы и произнесла: «Ж-ж-ж».

– Was? / Что? – с ужасом выдохнула девушка и нажала под кассой кнопку вызова начальства.

Пока Роза растерянно пыталась что-то еще придумать, чтобы объяснить этой глупой кассирше, что ей всего-навсего нужен мед, к кассе подошел высокий мужчина с табличкой менеджера на халате.

– Was ist passiert? / Что случилось?

Роза оглянулась по сторонам и увидела букеты цветов рядом с кассой. Подпрыгивая, махая руками и жужжа она двинулась к цветам. «Подлетев» к букету, она опять вытянула губы и ткнулась носом в цветы. Затем, посопев, вытащила из цветов голову и, маша руками и довольно причмокивая губами, «подлетела» назад к кассе.

С улыбкой, так как теперь-то ее наверняка поймут, она гордо сказала начальнику:

– Мед!

Менеджер бережно взял Розу за руку, вывел ее из очереди и кивнул кассирше, чтобы та продолжала работать. Он внимательно рассмотрел Розу, ее розовые волосы и розовые штаны.

– Was möchten Sie? / Что вы хотите?

Роза начала раздражаться, – Ну, мед же!

Она опять оглянулась по сторонам и увидела стопку полиэтиленовых ведерок. Взяв одно из них, она поставила его рядом с мужчиной. Потом повторила свой «полет» к цветам, еще энергичнее махая руками, громче жужжа и выше подпрыгивая. Подлетев обратно к мужчине, Роза с блаженной улыбкой присела над ведерком и закряхтела «А-а-а!», видимо думая, что именно так пчелы откладывают мед.

Затем добавила, все еще сидя на корточках и улыбаясь: – Мед.

Начальник посмотрел на потрясенную очередь, застывшую кассиршу и сказал:

– Ja, ja, mjot… = Да, да, мьёт…

Потом он достал мобильный телефон, позвонил куда-то и что-то быстро сказал.

Роза выпрямилась, поставила ведерко на место и стала терпеливо ждать, когда же до этого тупого немца дойдет, наконец, что ей нужен обыкновенный мед.

++

Жанна в халате стремительно зашла на кухню. Там сонный, но полностью одетый Фима складывал бутылки в полиэтиленовый мешок.

– А мама сюда не заходила? – обеспокоенно спросила Жанна.

– Я не видел, – хмуро ответил Фима.

– Я боюсь, с ней что-то случилось.

– А что с ней могло случиться? – так же хмуро спросил Фима. – С такой сильной личностью. Так вчера всех построила – чтобы просто выпить, надо было в коридор выходить.

– Фима, мне не до ваших шуточек, тем более что от них пахнет Аликом. Мама пошла в магазин за медом и ее уже полчаса нет.

– А зачем ей с утра нужен был мед?

– Для блинчиков. У нас мука от пирога осталась.

– Ладно, успокойся. Я все равно в магазин собирался. Алик сказал, что все бутылки надо сдать, пока хаусмайстер не увидел.

– Ты Алика слушай, – прыснула возившаяся у своего стола Клава. – Он одного вообще подбил, немцам возле магазина помогать, тележки на место ставить.

– Правда? – посмотрел на нее Фима.

У Жанны на глазах выступили слезы.

– Какие немцы! У меня мама пропала!

– Так беги ищи! – отрезала Клава.

– Как? Я ж в халате. Мне полчаса одеваться.

– Ладно, я все равно собрался, – кивнул ей Фима. – Пойду, Розу посмотрю.

– Жанна мгновенно успокоилась.

– Спасибо, Фимочка.

Из магазина, к которому подходил Фима, вышли двое крепких молодых парней в оранжевых комбинезонах. Они вежливо, но настойчиво вели Розу к машине с красным крестом на борту.

– Ах, ты, черт! Хальт, хальт! / Стой, стой! – заорал Фима и, размахивая руками, побежал к Розе и санитарам.

++

Катя сидела за столом перед зеркалом и красила ресницы. Фима, которому понравилась такая поза, лежал на койке с учебником немецкого. Раздался стук в дверь.

– Входите! – крикнула Катя, прикрыв тюбик с тушью и кисточку газетой.

Зашла Жанна с тарелкой в руках. На тарелке горкой высились пирожки.

– Фимочка, это вам пирожки, – тут она увидела удивленно приподнятые брови Кати. – Вашей семье, конечно. Я специально испекла.

Катя продолжила краситься и сказала равнодушно: – Что это за любовная демонстрация?

– Ты разве не знаешь, – удивилась Жанна, – Фима спас сегодня мою мамочку от немецкого дурдома

– Герой! – также равнодушно сказала Катя. – А может, ей стало бы там лучше?

– Да, герой! – как бы не замечая издевки вспыхнула Жанна. – Мама до сих пор в себя не может прийти. А Фима так блестяще говорил по-немецки! Она мне все рассказала.

– Ну, да. Хайм и нихьт ферштеен (не понимать), – печально прокомментировал похвалу Фима.

– Фима, не скромничайте, – нежно посмотрела на него Жанна. – Ешьте пирожки, пока теплые.

– А где ваша девочка? – она повернулась к Кате.

– Гуляет. Я с Машкиного рождения так не наслаждалась свободой от нее, как здесь. Все время занята с детьми – только поесть забегает. И то редко. А ты уже сдала анкету?

– Ну да, мы с мамой списали все у Клавы, только фамилии наши поставили.

– Я тоже так сделала. Пойдешь с нами на дискотеку?

– Ты что, какая дискотека. Я и дома-то не ходила, а тут и подавно.

– А Клава говорит – там прикольно. Она все-время ходит.

– А язык?

– Язык Фимка остается учить. Он – по книжкам, а я буду – в прямом общении. Посмотрим, кто быстрее.

– Я бы без мужа ни за что не пошла.

– Вот ты и не замужем. – равнодушно бросила Катя.

– До свидания, – поджав губы Жанна ушла.

– Ну зачем ты с ней так? – укорил жену Фима, – Она, вон, нам пирожки принесла.

– А пусть к тебе не подкатывается! Я смотрю, тут у многих либидо играть начинает. Хоть и сидим на виду друг у друга, как пауки в банке.

– По-моему, ты придумываешь, – удивился Фима.

– Да? Приятель твой Алик при живой жене аж бледнеет, когда меня видит.

– Я с ним поговорю.

– Ага. Заодно с Григорием Марковичем. Старпер семидесятилетний. Катенька, Катенька, стоит мне на кухню выйти. И с цыганом. Да и остальных мужиков не забудь.

– Может, извини, ты ведешь себя не совсем скромно?

– Я? С этими нищими! Очень мне надо! Да здесь даже Жанке прохода не дают. Вон она как приободрилась, к тебе: Фимочка. А ты бы Клавку послушал, какие тут страсти творились. Делать-то людям нечего, вот у них кровь и играет.

++

Глубокой ночью на кухне за столом сидели Фима и Алик, больше никого в это время там, конечно, не было. Перед мужчинами стояла бутылка водки и стаканчики, закуска. Они уже неплохо выпили, причем Алик был сильно пьянее.

– Да не волнуйся ты, что баб до сих пор нет, – сказал он. – Выпить не мешают. Никуда не денутся на этой дискотеке. По крайней мере, сейчас. Потом – да. Найдут себе богатого. А сейчас – не готовы. Нет, не готовы.

– Богатые – это другой вопрос, – обиженно сказал Фима. – А вот зачем ты к Катюшке подбиваешься, а? Некрасиво. А говоришь – друг.

Алик оживился и даже как будто чуть протрезвел.

– Фимчик, да не в тебе дело. Я ведь гинеколог, понимаешь. Я на работе весь день с бабами был. И после – с ними же. У меня почти каждый день – новая была. В привычку вошло, можешь понять? А сюда приехали – как отрезало. Танька радуется – видишь, говорит, как на тебя хорошо Германия подействовала. Раньше, говорит, ты со мной раз в месяц спал, все с работы усталый приходил, а теперь – и ночью, и днем, и то, чувствую, тебе мало. А мне – не мало, мне свежачка хочется! Понимаешь?

– Не очень, – сказал Фима, – Мне Катьки хватает.

– А, – Алик махнул рукой. – К немкам – не сунься. Без слов, без денег. В хайме – какой выбор? С Клавкой проблем нет, но она вперед смотрит, немца ловит. И правильно. А новые одиночки – Жанка и, – он хихикнул, – мать ее, Роза. Ну, понял?

– Немного понял, – кивнул Фима.

– Вот! Наливай! – оживился Алик, – Мужик мужика всегда поймет! А Катька – твоя… Слушай, давай женами поменяемся? А? Временно, ну.

– Ты че, совсем съехал?

– А говоришь – понял, – огорченно сказал Алик, – Ну, ты, все же, Катьку спроси, а?

– Пошел ты.., – Фима поднялся из-за стола и угрожающе уставился на Алика.

В это время к хайму подъехала среднего качества машина. Из нее выбрались Клава, Катя, и Таня.

– И что тебе этот немец шептал на прощание? – заинтригованно спросила Таня у Кати.

– Дитер? Предлагал учить немецкому. Завтра, в ресторане.

– А ты у него проверила? – Клава покачала пару раз сложенной, как для зачерпывания воды, ладонью на уровне пояса, намекая на ощупывание мужских гениталий. Таня расхохоталась. Катя тоже хихикнула.

– Не понадобилось. Он сам пару раз во время танцев прижался, показал, что все в порядке.

– Извините, девочки. Мужчин, конечно, надо заставлять нервничать. Но недолго. Чююс, – Клава поцеловала подруг и снова села в ждущую ее машину.

Когда машина отъехала, Катя и Таня вошли в хайм. Из кухни слышались мужские голоса. Женщины зашли туда и увидели своих мужей.

– Я же говорила, что они скучать не будут, – сказала Таня.

А Клавка где? – нахмурился Алик?

– Догадайся с трех раз, – хихикнула Таня. – Все, Зайчонок, сегодня я тебе и за себя, и за Клавочку.

И Катя тоже хихикнула.

++

Фима сидел за столом в своей комнате и переписывал слова из учебника на карточки. Раздался стук в дверь.

– Да, входите, – поднял голову от книжки Фима.

Вошла Таня.

– А Катя где? На кухне нет. В прачечной тоже.

– Не знаю.

– Вы что, поругались уже. Ведь неделя только, как приехали.

– Нет. Во мнениях разошлись. По поводу методов изучения языка.

– Опять в кафе сидит?

– Вот именно. Я сходил вчера, посмотрел издалека. Он заговорил быстрее, распаляясь, – Не просто сидит, но и деньги тратит. Возьмет кофе и ждет, как паук муху. Немцы, конечно, не то что наши или итальянцы – приставать стесняются. Но, все равно, какой-нибудь решится: «Was für eine schöne Frau!» / Какая замечательная женщина! (нем.) И ля-ля на весь день. О чем – языка не зная? Машку совсем забросила. Курить опять начала.

– Ну, чего ты завелся? – успокаивающе сказала Таня. – Тебе удобней грамматику учить, а ей – лексику. Между прочим, разговорный язык полезнее. Кто-то в семье его обязательно знать должен. У нас Алька сачкует, так что я по языку в семье главная. Может, и у вас так получится.

– Еще чего, – пробурчал Фима.

– И за Машку не беспокойся. Они с Яной друг в дружку вцепились – им теперь никто не нужен. А поесть к нам забегают, так что она не голодная. Я что зашла, собственно, – хлопнула себя по лбу Катя. – Хаусмайстер попросил сообщить, что вечером в шесть в спортзале собрание небольшое для женщин. Какая-то комиссия по поводу анкет приедет. Кате скажи.

– Скажу, – снова буркнул Фима. – Если придет до этого.

– Фим, ну скажи честно. Если бы к тебе немецкие девушки приставали и с тобой пообщаться хотели б, на твой языковой идиотизм внимания не обращая, ты бы отказался? – вдруг спросила Таня.

Фима пожал плечами.

– Ну, видишь, – поставила Таня точку. – Не забудь Кате про собрание сказать.

++

Вечером на входе в кухню Фима обнаружил объявление:

«В среду состоится однодневная экскурсия во Францию, в город Страсбург. С осмотром знаменитого собора. Выезд в 5 часов 30 минут, возвращение в 20:00. Цена 10 евро. Деньги сдать до вторника хаусмастеру.»

– Катюха, в среду во Францию поедем, – сказал Фима, заходя с чайником в их комнату.

– Я не поеду, – отреагировала жена.

– Ты что! Давай, заграницу посмотрим.

– Я уже здесь насмотрелась. И в Италии, с тургруппами. А тебе мало что ли, что мы в Америку и Швецию ездили?

– Ну, это же другое! Это же Франция! Сколько раз я о ней мечтал. Когда «Три мушкетера» читал, или Гюго, или Мопассана, думал – вот бы… И, главное, мечтаешь, а понимаешь, что шансов нет туда попасть, ну, если только в ходе войны, с войсками, как при Александре Первом.

– Да не хочу я. Во-первых, мне в такую рань не встать. Во-вторых, и это главное, Таня сказала, это не экскурсия, а шоп-тур, и лучше за тридцатку от нормального турбюро съездить. В-третьих, не тащить же Машку с собой.

– Сравнила, десять и тридцать – трехкратная же разница. А Машу как раз с Таней оставим. Все равно она почти все время у нее с Яной.

– Нет, одно дело – девчонки просто так играют, а другое – просить официально. Не поеду.

– Понятно, – огорченно сказал Фима. – А меня отпустишь? Собор сфотографирую и тебе покажу.

– Конечно. Только не буди нас, когда уходить будешь.

++

За столом в спортзале сидели хаусмайстер, две немки и немец, Таня. На стульях перед ними – 8 женщин из хайма, в том числе Катя, Роза, Жанна и Клава.

– Sehr geehrte Damen, wir haben sie hierher eingeladen, da sie alle kürzlich einen Fragebogen ausgefüllt haben.

– Дорогие дамы, – с улыбкой начала переводить Таня, – мы вас пригласили сюда, потому что вы недавно заполнили одну анкету.

– Wir sind gekommen, um uns zu vergewissern, ob Sie alle Fragen in diesem Fragebogen richtig verstanden und beantwortet haben.

– Мы пришли, чтобы удостовериться, что вы поняли все вопросы этой анкеты правильно и правильно на них ответили.

– Es geht eigentlich nur um eine Frage. Sind sie schwanger? Alle acht? – немка посмотрела на Розу. – Auch Sie?

– Речь идет, в общем-то, только об одном вопросе, – озадаченно стала переводить Таня. – Вы беременны? Все восемь? Роза, ты, что ли, беременная?

– Упаси боже, – возмутилась Роза. – Особенно сейчас.

Катя и еще кое-кто прыснули со смеху. Комиссия с любопытством посмотрела на Таню.

– У кого списывали? – спросила она.

Женщины вразнобой заговорили.

– У Клавки; У Клавы, у кого же еще; Кто язык знает, у того и списывали.

– Ты беременная, что ли? – удивленно спросила Таня у Клавы.

– Ну, две недели как месячных нет. Я и написала на всякий случай. Я что, предупреждать должна была тех, кто списывали?

– Женщины начинают смеяться. Члены комиссии с беспокойством смотрят на Таню. Таня сделала успокаивающий жест.

– Ist OK. Ich erkläre Ihnen alles. / Все в порядке. Я вам все объясню.

++

Пока женщины были на собрании, к Фиме в комнату заглянул Алик. Присел к столу.

– Ну, ты что, так и будешь теперь дуться? Поговорить же кроме тебя не с кем. Я ж про обмен чисто по-мужски сказал. Нечешь – нечешь, как говорят югославы, когда им отказывают. Тем более, тут в Германии такой обмен очень даже распространен. Специальные места есть, свингер-клубы называются. Приходишь туда парой, и меняешься.

– Вот и ходи в свои клубы, – не глядя на Алика буркнул Фима. – А к Катьке не лезь.

– Больше не буду, клянусь. Тем более вижу, что всё равно не обломится.

– Не будешь, ну и вали к себе.

Но Алик продолжал сидеть, пытаясь втянуть Фиму в какой-нибудь разговор.

– Мне про свингеров Клавка рассказала. – уточнил он. – Она в таком клубе была уже. А я чего-то стремаюсь.

– Кстати, про Клавку, – вдруг сказал угрюмо молчавший до того Фима. – Она говорила, ты кого-то с тележками возле магазина мудрить учил, это про что?

– А, тут вот какая штука, – обрадовался Фиминому смягчению Алик. – Немцы же вечно торопятся. Ну, не все, конечно. Но некоторые тележку разгрузят, а на место поставить поленяться или забудут. Вместе с евриком. Вот тут и надо тележку в стойло отвести. Монетка твоя.

– Ну и бизнес, – хмыкнул Фима. – И много ли так заработать можно?

– Мне один рассказывал – он выехап уже из хайма, – что пару евро в день он так выручал. Хоть что-то, говорил, получаю. У него вообще никакой заначки не было.

Фима опять хмыкнул, но уже веселее. Алик подхихикнул, стараясь растопить лед сильнее.

– Он еще говорил, что цыгане хаймовские с тележками более активные трюки проворачивали. В тележку пластиковый жетончик засунут, и катаются без товара по магазину. Увидят пустую или почти пустую тележку без хозяина, ну, он там вдоль полок что-то искать пошел, например, и тележки поменяют. Так, конечно, можно десятку в час получить. И риск небольшой. Если что – ой энтшульдиген зи битте, извините, пожалуйста, нечаянно спутал.

– Так чего же твой знакомый этот цыганский метод сам не применял, если очень в деньгах нуждался?

– Ты что, это же воровство! Как можно? … Простил? – спросил Алик, увидев Фимину улыбку.

– Все, вали уже, не мешай заниматься, – махнул рукой Фима.

++

В пять двадцать утра Фима дрожал от холода на площади возле местного вокзала, поджидая автобус во Францию. Кроме него там стояла какая-то женщина. Без двадцати шесть подошла еще одна, и обе начали негромко переговариваться по-русски. Без десяти шесть Фима начал нервничать, что пропустил экскурсию, и решился к ним обратиться. Как он и думал, они ждали того же рейса. Опоздание автобуса женщины объяснили тем, что группу собирают по разным городкам и поселкам. А время выезда туристам специально назначают более раннее, чтобы никого не ждать.

– Извините, а с немецким у вас как? – спросил Фима.

– Как у всех, кто по четвертому параграфу, – подозрительно посмотрев на него, непонятно ответила одна из попутчиц.

В шесть подкатил видавший виды автобус с надписью «Gute Reisen» (Хорошие путешествия), и продрогшие туристы забрались в салон, предъявив экскурсоводу свои путевки.

Автобус был практически полон. Несколько свободных мест было впереди, но новеньких на них не пустили, сказав, что эти места зарезервированы.

Усевшись, Фима тут же задремал, подобно большинству пассажиров.

Проснулся он ненадолго от шума в начале салона. Компания из четырех молодых людей, громко переговариваясь с водителем и экскурсоводом, садилась на передние места.

Какое-то время Фима с удовольствием разглядывал через окно сказочного вида домики в проезжаемых поселках, красивые горы и ущелья вокруг дороги, но, когда автобус выехал на автобан, снова уснул.

На часах было одиннадцать, когда Фима проснулся окончательно. Автобус стоял на какой-то невзрачной площади возле скучного серого здания. Пассажиры выгружались из салона и тут же, направляемые экскурсоводом, заходили в пыльный подъезд. Вместе со всеми, с заходом в туалет, Фима прошел в большой зал, заставленный пустыми деревянными столами и придвинутыми к ним стульями. Напротив входа возвышалась небольшая эстрада, завешенная красивым бордовым занавесом.

Маленькая юркая официантка рассадила прибывших за столы. Фима сел вместе со знакомыми женщинами.

– Möchten Sie essen? Tee, Kaffee? / Хотите есть? Чай, кофе? – спрашивала каждого официантка.

– Чай, – попросил Фима.

– Vier Euro, jetzt / Четыре евро, сейчас, – тут же потребовала официантка.

Фима растерялся от такой неожиданной дороговизны, посмотрел растерянно на соседок, но постеснялся отказываться и полез в кошелек.

– Meine Damen und Herren! / Майнэ дамэн унд херрэн, – раздался голос с эстрады. / Дамы и господа! – с удовлетворением понял Фима, хотя это классическое немецкое обращение и встречал до сих пор только в учебнике.

Дальше было хуже. Голос немецкого оратора, крепкого, зычного мужчины звучал с каким-то шипящим, может быть, местным акцентом. Фима, конечно, рассчитывал на помощь соседок с переводом, но речь с эстрады трещала так непрерывно, что отвлекать их он не решался. Тем более, что происходящее действо каким-то образом худо-бедно понимал.

Сначала оратор достал из кармана две блестящие столовые ложки.

– Они покрыты замечательным двенадцатикаратным золотом, – объявил он. И зачем-то сильно стукнул одну ложку о другую. – Видите, – покрутил он ложки в руках, – золото на месте, нигде не облупилось.

Еще немного похвалив чудесные ложки, оратор выхватил из-за кулис небольшую открытую коробку, воткнул в нее ложки и показал залу, что в ней лежит полный набор столовых приборов на шесть персон.

– И этот замечательный набор вы можете купить только здесь и только сейчас всего за пятьдесят евро!

Широким жестом оратор сдвинул занавес в сторону. За ним открылась уступчатая конструкция шириной метра полтора – два, с четырьмя ступенями, похожая на хоровой подиум, но покрытая такой же бордовой тканью, как у занавеса.

Ловко поставив коробку открытой стороной к публике на одну из полок, оратор закричал:

– Но это не все, майнэ дамен унд херрэн. Вместе с этим прекрасным набором ложек и вилок вы можете приобрести у нас только здесь и сейчас всего за тридцать евро чудесные тарелки. – И на полке рядом с ложками под хвалебные крики появились две стопки тарелок – суповых и столовых.

– Но это не все, майнэ дамен унд херрэн. … И на эстраде появились чашки с блюдцами.

Тут Фима понял, что ждет их дальше, достал из кармана карточки и начал учить слова.

Под рефрен «Но это не все, майнэ дамен унд херрэн» полки подиума продолжали заполняться домашней утварью.

Через два с лишним часа неутомимый оратор отвлек Фиму от его занятия, сменив содержание и темп выступления.

– И все эти абсолютно необходимые для домашнего хозяйства вещи вы можете приобрести у нас здесь и только сейчас всего за тысячу четыреста евро, хотя, покупая их по отдельности, вы заплатили бы четыре тысячи пятьсот!

Докладчик обвел жестом заставленные предметами полки.