Текст книги "Несколько иммигрантов в немецкой среде"

– Вообще-то, если коммерсант, то это кое-что объясняет. Мы можем думать, что это грубость, а это – деловитость, а?

++

В хорошо обставленной гостиной Лиды и Миши Фима с любопытством и ностальгическим чувством рассматривал пианино и висящие на стене музыкальные инструменты. Маша, сразу же забравшись с ногами на диван, играла со своими куклами, знакомя их с мягкими игрушками хозяев. Лида попеременно то подыгрывала Маше, то занималась обеденным столом, сервируя его к чаю. Наконец она пригласила Фиму и Мишу садиться.

– Ты извини, Миш, что я тебя беспокою, – начал Фима. – Просто – ситуация у нас критическая. Маклер предлагает какие-то сараи. Я Катю туда даже повести боюсь после нашей бывшей трехкомнатной. В то же время, чувствую, что Катька на взводе, и, если я квартиру не найду, какая-нибудь ерунда случится.

– Понимаю, – сказал Миша. – Помнишь, мы вас сразу предупредили, что здесь малейшие семейные трещинки стреляют.

Фима огорченно кивнул. Потом открыл сумку и достал папку с документами.

– Я все документы собрал. Почти во всех жилищных обществах побывал, но везде говорят – ждите. Наверное, языка не хватает.

– Ты же собирался за полгода в совершенстве овладеть, – без ехидства улыбнулся Миша.

– Не смейся. Теперь-то я понимаю, почему вы в аэропорту вот так отреагировали – он показал, как Лида когда-то с сомнением склонила голову к плечу. Если бы знал, что эмиграция, – Фима расстроенно махнул рукой, – это такая ж… – Лида укоризненно показала ему на Машу, – ж-ж-ж, – придумывал Фима, как выкрутиться. Маша, привлеченная жужжанием заинтересованно на него посмотрела, – …ж-ж-ж-жестокое испытание, ни за что бы не поехал.

Лида улыбнулась. Не услышав ничего интересного, Маша отвернулась и продолжила играть.

– В общем, Миш, посоветуй, что делать. Если можешь.

– Ладно, что-нибудь придумаем, – задумчиво посмотрел на него Миша.

– Это скрипка. А это что? – показала Маша на музыкальные инструменты.

– Треугольный инструмент – русская балалайка, а круглый – американское банджо. Вроде гитары.

– А вы мне поиграть можете?

– На чем – на банджо или на балалайке?

– На… скрипке! – выбрала Маша.

– Миша снял скрипку и пару минут играл. Начал с известной детской песенки, плавно перешел к Паганини и закончил популярной советской мелодией. Довольная Маша звонко захлопала в ладоши

– Замечательно, – искренне сказал Фима. И добавил так же искренне, – здорово иметь профессию, в которой язык роли не играет.

– А папа на гитаре умеет играть, – похвалилась Маша

Миша вопросительно посмотрел на Фиму.

– Сыграешь? – он показал на гитару.

– Нет, после такой музыки. Да и пальцы отвыкли. Дурак, какие-то чемоданы ненужные сюда тащил, а для гитары – места не хватило.

– Ничего, купишь, – сказала Лида. – Пей чай, и я вам с Машей постелю, а завтра с Мишей по делам пойдете.

++

В приемную комнату ожидания акционерного жилищного общества, с которым, среди прочих подобных контор, переписывался Фима, дежурный пропустил Фиму и Мишу после того, как посмотрел папку с документами. Мужчины сели на диванчик. Фима снял с плеча набитую сумку.

– Думаешь, тут только документы? Я и конфетки принес, на всякий случай.

Фима достал из сумки красивую коробку конфет.

– С ума сошел, – шепнул ему торопливо Миша, спрячь сейчас же. Ты не в жилконтору пришел. Тебя с этой коробкой сразу попрут, еще и полицию пригласить могут.

Фима поспешно спрятал конфеты.

– А в хайме говорят, что очень даже берут.

– Может и берут. Но не столько, и не у тебя. Конечно, если маклер, из наших, где-нибудь без очереди социальное жилье пробивает и за это три месячных платы берет, то, скорей всего, с кем-то делится. Но из-за твоей конфетки работой рисковать никто точно не будет.

Раздался мелодичный гонг, приглашающий следующего клиента. Миша постучал в дверь, и мужчины зашли в хорошо обставленный кабинет.

– Setzen sie sich, bitte, – предложил им садиться любезный служащий. – Was kann ich für sie tun? / Садитесь, пожалуйста. Что я могу для вас сделать?

Миша сел поближе к служащему, Фима – подальше.

– Я пришел помочь знакомому, – на хорошем немецком начал разговор Миша. – Он контингентный беженец и сейчас живет в хайме с женой и дочкой. Им очень нужна квартира.

– Вы стоите у нас на очереди? – обратился служащий к Фиме.

– Да, я заполнял заявление, – тот протянул бумаги.

– Вот и отлично, – не беря бумаг одобрил Фиму немец. – Отдайте его портье и через год-два мы предложим вам какой-нибудь вариант.

Служащий вежливо улыбнулся, давая понять, что разговор окончен. Фима начал подниматься.

– Но квартира нужна как-можно скорее! – продолжая сидеть, сообщил Миша.

– Квартиры почти всем нужны как можно скорее. Ваш знакомый ничем не отличается от других желающих.

– А если отличается?

– Ну, если вы логически! – с легкой грустной усмешкой и сделав ударение на последнем слове, – докажете, что отличается, то может быть что-то и получится.

Из Фиминой сумки, в которую он нервно старался засунуть документы, вывалилась конфетная коробка. Фима спешно затолкнул ее назад. Служащий это заметил и еще раз усмехнулся.

– И учтите, что я всегда исхожу только из интересов нашего акционерного общества, – продолжил он.

Миша на мгновение задумался.

– Но, вообще же, у вас есть свободные квартиры?

У нас несколько тысяч квартир, и среди них все время появляются свободные. Точнее, условно свободные, потому что арендаторы должны подавать заявление о прекращении аренды за три месяца до выезда из квартиры. И мы сразу предлагаем соответствующие квартиры очередникам.

Миша задумался.

– Вот! – воскликнул он по-русски, но тут же опять перешел на немецкий. – Но те, кто смотрит ваши квартиры, они тоже должны отказаться от своих за три месяца.

– Как, правило, да.

– Но у вас бывает, что в первый месяц новый арендатор не находится, потом он ждет свои три месяца, и тогда ваше общество теряет месячную квартплату?

– Бывает, – недовольно согласился служащий. – Но мы идем на это, чтобы сохранить справедливость очереди. К тому же, многие очередники, чтобы переехать, согласны один месяц платить и за старую квартиру, и нам.

– А за два месяца платят? А за три?

– Такого почти не бывает.

– Но бывает, что претендент отказывается в последний момент, или квартира освобождается внезапно?

– Ну, бывает.

– Тогда иногда должны быть и квартиры, свободные не условно, а реально! Неужели вы согласны терять четверть годовой платы ради какой-то очереди?

– Конечно, мы стараемся этого избегать. Но, из-за того, что людям надо сначала отказаться от старой квартиры, найти арендатора сразу не всегда удается.

– Вот! Может, у вас и сейчас есть квартиры, с которыми сложилась именно такая ситуация?

Хозяин кабинета озадаченно повернулся к компьютеру и набрал несколько команд.

– Да, одна такая квартира есть.

– Теперь рассуждаем логически, как вы хотели, – продолжил давить Миша. – У вас есть квартира, на которой вы потеряете 3 или две квартплаты

– Да.

– Было бы это в интересах вашего общества, если бы вы получили квартплату с этого месяца?

– Да, разумеется.

– Ну вот, мы логически доказали, – довольно сказал Миша, – что вам выгодно сдать квартиру сейчас. Тогда, почему бы не ему, он показал на Фиму?

– Na, ja, – ненадолго задумался служащий. – Geben Sie mir Ihre Papiere. / Ну, да. Дайте мне ваши документы. – обратился он к Фиме.

Фима, сияя, полез в сумку и отдал документы. Миша довольно улыбнулся. А Фима потихоньку вытащил из сумки конфеты и попытался пристроить коробку к ножке своего стула.

– Совок – не переделаешь! – сердито шепнул Миша и показал Фиме под столом свой увесистый кулак. – Забери немедленно.

++

В чуть более обустроенной, чем по приезде, комнате Розы и Жанны за столом сидели принаряженная Роза, с чересчур накрашенными ресницами, возбужденная Жанна и Борис. Бориса было не узнать: никакого налета хамства, сплошные внимание и предупредительность.

– Ой как мне неловко, Роза, что вы не разрешаете мне называть вас по отчеству. Все-таки, отчество дает возможность выразить уважение. Правда, Жанночка? – Борис ласково посмотрел на Жанну. Жанна завороженно кивнула. – Но раз вы мне не даете отчества, можно я уже буду называть вас мама. В именах ведь всегда можно запутаться, а так – мама и мама. А мне можете говорить «ты».

– Я даже не знаю, – сказала Роза зардевшись. – Но если вы …, ты… чувствуете Жанночку такой близкой, то… иногда.

– В прошлый раз, мама, вы так долго гуляли, что у меня не было времени – я ведь деловой человек, – обсудить финансовые вопросы.

– Какие опять финансовые вопросы? Вы уже один раз расстроили меня своими шутками про приданое. А мне сказали, что ты состоятельный человек.

– Разумеется, хотя пока не миллионер. Но, знаете, здесь, в Германии, – Борис поднял указательный палец вверх, – супруги всегда делят расходы пополам. Я, конечно, возьму на себя больше, намного больше. Я куплю для нас с Жанночкой дом! А вы, всего-навсего, мебель в него. Тем более, мне как раз на мебель не хватает.

– И скоко стоит тая мебель? – подозрительно спросила Роза.

Борис достал из портфеля толстый каталог мебели.

– Вот, я тут уже кое-что выбрал, но мы это конечно, еще обсудим с Жанночкой, – он послал Жанне обаятельную улыбку, на что Жанна ответила тоже улыбкой, но глуповатой. – За двадцать тысяч можно сносно обставиться.

Увидев ужас в глазах Розы, Борис раскрыл каталог и потыкал в него.

– Посмотрите, одна кухня стоит десять.

Роза пришла в себя.

– Борис, какие тысячи? Мы бедные беженцы. Все наше богатство – это моя Жанночка.

– Дорогая Роза, – ах, как мне не хватает отчества, – весь мой бизнес построен на работе с эмигрантами. И я знаю, что еще никого нельзя было обидеть, если думать, что он состоятельный человек, а не босяк. И еще я знаю, что все перед отъездом продают квартиры. Или вы будете меня смешить, что вы подарили ее государству?

– Так что? Вы же говорите про безумные тысячи. Где вы видали такие цены на жилье в нашей Жмеринке? Это вам была не Москва.

– Нда. Жаль, что не Москва. Ну хорошо, десять.

Жанна вдруг закатила глаза и начала сползать со стула. Роза и Борис кинулись к ней. Борис стал тормошить Жанну, а Роза одной рукой отталкивать его, а другой гладить дочку по щеке. Через минуту Жанна пришла в себя. Роза и Борис стояли возле Жанниного стула и напряженно смотрели друг другу в глаза.

– Ну, ладно. Пять. Но это мое последнее слово. Или вы хотите, чтобы я лишил вашу дочку невинности на простой железной кровати?

Жанна опять начала сползать со стула. Борис поцеловал Жаннину безвольную руку и вышел.

++

Фима получил документы на квартиру через неделю. Выйдя из приемной жилищного общества, он, не дожидаясь лифта, скатился по лестнице, нашел цветочный магазин, купил красивый букет и понёсся домой.

В хайм Фима добрался ранним вечером. Почти закрыв лицо цветами он ворвался в их комнату. И в дверях наткнулся на стремительно двинувшуюся ему навстречу Катю. Закрыв глаза от счастья, Фима обнял и попробовал покружить супругу.

– Вот и ты, наконец, – почему-то волнуясь отстранилась Катя.

– Поздравляю! – сунул жене в руки букет веселящийся Фима.

– Ну, знаешь ли. Чего угодно ожидала, но не того, что ты так обрадуешься, – недовольно сказала Катя.

– Так есть же повод!

Фима открыл глаза и увидел у двери два чемодана. Он удивленно обвел глазами комнату и наткнулся взглядом на лощеного мужчину.

– Ну, может и есть, – нервно сказала Катя. – Познакомься, это Дитер. Ты о нем слышал. Я решила все наши материальные проблемы. Переезжаю к Дитеру. Машка пока остается с тобой. Дитер будет присылать к вам свою домработницу. Ну и я буду забегать. Правда, здорово?

Фима потрясенно молчал.

Прошло около получаса с тех пор, как ушла Катя. Грустный, а в душе потрясенный Фима сидел возле стола, на котором лежал букет, и обрывал по листику с его цветков.

Вбежала Маша.

– Па, а мама куда пошла с чемоданами?

– В командировку поехала.

– Зачем?

– За счастьем.

– Ну, тогда ладно. Жалко, что не попрощалась. А дядька – шофер?

– Шофер.

– Я еще с ребятами поиграю, ага?

Фима кивнул. Маша открыла дверь и, почти столкнувшись с Розой, выскочила из комнаты. Роза зашла и тщательно закрыла за собой дверь.

– Фимочка, ты только не думай обо мне плохо.

– Извините, Роза, я о вас сейчас совсем не думаю, – сказал Фима устало.

– Я понимаю. Я как раз поэтому. Ты очень благородный и интеллигентный человек, Фима. А то, что у тебя на шее ребенок, так это не так плохо. Я еще тоже не совсем старуха.

– Роза, простите, я что-то не могу сосредоточиться. Вы зачем пришли, – как бы только что заметив Розу, спросил Фима.

– Ты должен жениться на Жанночке!

Фима остолбенело посмотрел на Розу, потом истерически начал смеяться.

– Роза, я женат.

– Чтоб у тебя было столько болячек, как удачно ты женат, – непонятно сказала Роза. – Бери Жанночку, Фима, за нами ты будешь, как за китайской стеной.

– Роза, я не хочу жить в Китае. Мне уже хватит одной эмиграции. Возможно, Жанна – золото, и через двадцать лет она будет вся в вас. Но она – не мой тип.

– Шо значит не твой. Неделю поспите вместе, и будет твой.

Фима встал и бережно повел Розу к двери.

– Дорогая Роза, спасибо, что вы так оперативно начали обо мне заботиться. Я желаю вашей Жанночке счастья. Но – не со мной. Тем более, я слышал, у Жанны появился жених. Не обижайтесь.

Открыв дверь, Фима твердо выпроводил Розу из комнаты.

– Так за што ж тут обижаться, – уже из-за двери услышал он голос Розы. – Я ж и не рассчитывала. Но спросить-то можно?

++

Дом Дитера Катя уже знала. На первом этаже находились прихожая, туалет, большая красивая гостиная, кухня, большое окно и выход на террасу и в сад; на втором этаже располагались кабинет, спальни, ванная комната с туалетом; в подвале – фитнес, душ, кладовки и еще что-то.

Сейчас она сидела в гостиной, в кресле, закрыв глаза. У двери стояли два неразобранных чемодана.

Со второго этажа по винтовой лестнице спустился принявший душ Дитер в халате.

Начался разговор на немецком, у Кати – плохом.

– Na, Schatz, (шатц – сокровище, золотко – распространенное в Германии обращение к любимым)), ты все еще сидишь? Я понимаю, это непросто – уйти от семьи. Но если уж ты решилась, оставь это в прошлом и радуйся тому, что приобрела. Давай я отнесу твои вещи в твою комнату, и у тебя будет целый вечер, чтобы их разложить.

Катя открыла глаза.

– Спасибо, Дитер. Это очень – она быстро нашла нужное слово в электронном словаре, – чутко с твоей стороны, что ты не хочешь беспокоить меня сегодня.

– У меня, к сожалению, нет на это сегодня времени, – нежно улыбнулся Дитер Кате. – Я и так уже опаздываю на хор.

– Куда? – удивленно вылупилась на него Катя.

– Я же тебе рассказывал, – все так же нежно улыбаясь Кате, ответил Дитер. – По средам я хожу на хор нашего района.

– Но сегодня ты мог бы остаться со мной, – противоречиво заметила Катя.

– Почему? – продолжал нежно улыбаться мужчина. – Тебе нужно время, чтобы разложить вещи. А я могу не прийти, только если я болен или в командировке. Но я же здоров!

Катя горько кивнула.

– А завтра куда ты пойдешь?

– По четвергам я хожу на собрания нашей церковной общины, – серьезно ответил Дитер. – Туда мы можем пойти вместе. Хотя, мы католики, а ты православная, – с сомнением добавил он.

Потом взял чемоданы и понес их наверх.

– А в пятницу? – крикнула ему Катя со злой веселостью.

– По пятницам мы с друзьями ходим в кнайпу, – услышала она издалека. – Я же штаммгаст!

«Штаммгаст» – нашла Катя в словаре новое для себя слово – постоянный клиент пивной.

Дитер появился в дверях уже одетый.

– А меня ты зачем сюда притащил? – бросила Катя зло.

– Во-первых, ты мне нравишься. Во-вторых, ты сказала, я тебе нравлюсь. И, наконец, ты сказала, что не можешь больше жить так, как живешь, oder (или)?

– Катя грустно кивнула.

Вот видишь! – потрепал ее по щеке Дитер. – Чююс.

– А когда же ты будешь со мной? – растерянно спросила Катя.

– По субботам. Утром мы будем заниматься сексом, а вечером в танцшколе учиться танцевать сальсу!

Дитер наклонился и поцеловал Катю.

– Ну и по ночам, конечно, буду с тобой, – добавил он. – Я люблю тебя. Но это же не значит, что я должен отказаться от того, что мне нравится и к чему я привык, а? Шкаф и чемоданы – в спальне. Чюююс, bis später (бис шпэтер = пока).

Дитер вышел. Катя закрыла глаза, наполненные злыми слезами.

Утром следующего дня Катя разбирала и развешивала – раскладывала в шкафу свои вещи, до которых вечером не смогла даже дотронуться. Зазвонил ее мобильный. Катя торопливо достала его из сумочки и посмотрела, кто звонит.

– Привет, Танюха, – сказала она грустно, продолжая возиться с одеждой.

– Катька, – послышался голос подруги, – ты что, от Фимки ушла?

– А ты-то откуда знаешь?

– Из хайма, откуда же. Такую новость в себе держать – они бы лопнули. Куда ты ушла-то?

– К Дитеру, ты его однажды на танцах видела.

– А, архитектор. Что он, кстати, построил?

– Ничего, он в банке работает. Оценщик недвижимости.

– Фи. Типа нашего квартирного агента, что ли?

– Что фи, зато надежно.

– А Фимка как?

– Обалдел, конечно.

– Не жалко его?

– Еще как. Но я его видеть не могу. Я его, знаешь, каким крутым видела, а сейчас хвост поджал, как кот обритый.

– А Машка как отнеслась к переезду?

– Пока у Фимы осталась.

– Да ты что?

– Опять что! Куда я ее потащу, когда сама ничего еще не знаю. Все не так.

– Что не так? В постели, что ли?

– И про постель не знаю.

– Ну, ври, кто тебе поверит.

– Да правда. Не хотелось Фимку обижать.

– Ну, теперь-то сделались?

– Дура. Мы приехали – он сразу в ванную. Думаю, сейчас приставать станет. На душе хоть и паршиво, но отказывать как-то глупо. А он помылся и на хор ушел.

– Куда?

– На хор. Петь.

– Петь? – Таня звонко захохотала.

– Я бы тоже посмеялась – он приходит, а я у Фимки. Только возвращаться стыдно. А, главное, не изменилось же ничего. Ладно, не трави душу, пока.

– Погоди, а после хора-то? Было?

– Да что ты привязалась? После хора зубы почистил и говорит: извини, шатц, мне надо спать – завтра рано на работу.

++

Все было собрано, приготовлено к переезду. На бывшей Катиной кровати лежала гитара. Принаряженные Фима и Маша сидели за столом. Маша по слогам, но довольно бойко, читала книжку Маршака.

– Где ты была сегодня, киска? – с выражением произносила Маша. – У королевы у английской. Что ты видала при дворе?

Она подняла голову.

– Почему ты говоришь: играйте ВО дворе, а здесь написано – ПРИ дворе?

– А? – не сразу, рассеянно отреагировал Фима. – Потому что здесь говорится не про двор возле дома. А про королевский двор. Это… общество, … ну, люди, которые вокруг королевы крутятся. Поняла?

– Нет. А когда мама за мной придет? пиво

– Обещала уже прийти. Наверное, скоро. Почитай еще.

– Видала мышку на ковре, – дочитала стишок Маша.

Раздался стук в дверь, и сразу же она распахнулась. Влетела Катя и кинулась обнимать Машу. Фима встал.

– Извини, солнышко, опоздала немножко.

– Не хотела, чтобы Дитер меня вез, а на автобус время не рассчитала, – обратилась она к Фиме.

Катя достала из большой сумки огромный кулек и протянула его Маше.

– Иди, Машенька, угости деток на прощанье. И взрослых, всех кого захочешь. Маша заглянула в кулек.

– А мне можно?

– Ну, конечно. Сколько хочешь.

Маша взвизгнула и убежала. Катя обвела комнату глазами.

– Ты что, уезжаешь куда-то?

– Квартиру нашел, – Фима усмехнулся. – Еще при тебе, только сказать не успел. Завтра ребята помогут переехать. И мебель помогут сразу купить. Так что Машка может со мной остаться. Садись.

Фима уселся на свой стул. Катя села на Машино место и начала механически листать книгу.

– Нет, Фимочка. Во-первых, Машке к школе надо немецкий поучить. Во-вторых, тебе и так трудно будет. У тебя большие задачи. Трудные. Тебе пробиваться надо.

– А ты уже пробилась? – дерзко спросил Фима.

– Нет. Фим, давай не будем ругаться. Никогда не ругались, и теперь давай не будем. Ладно.

Катя погладила Фиму по руке. Он вздрогнул, но руку не убрал, кивнул.

– Как с тобой легко, Фимочка. Такой родной. Говорить – просто наслаждение. А с Дитером всякое общение мучительно. Пока скажешь то, что хочешь, чествуешь себя полной лингвистической идиоткой.

– Ну, там, где слова не нужны, наверное, все в порядке, – сказал он исподлобья и отодвинул руку.

Катя покраснела.

– И с этим полная катастрофа. Никак не могу привыкнуть. Руки не те, попа не та. А что ему нужно, вообще не понимаю.

Фима поднял глаза, наполнившиеся надеждой.

– Тогда возвращайся.

– Я подумаю. опустила глаза Катя, – А ты как? Похудел вроде.

– Ничего. Фима вымучил на лице усмешку, – Только сплю мало – по утрам от желания очень рано просыпаюсь.

– А ты найди себе побыстрей подружку! – с деланной веселостью предложила Катя. – Хочешь, дам за тебя объявление в газету знакомств? И буду тебя расхваливать, когда позвонят.

Фима взял Катю за руку.

– Лучше бы я побыл твоим любовником, – он деланно усмехнулся, – Пока сам не найду.

Катя погладила его руку, потом отняла свою.

– Нет, Фимочка. Так мне от тебя никогда не отвыкнуть. И потом, ты же знаешь, что я верная.

– Я анекдот знаю. Женщины делятся на три типа, – он начал загибать пальцы, – красивые, верные, красивые и верные, но надувные.

Катя хихикнула, но сразу же деланно бодро переключила разговор.

– Ты что, гитару купил?

– Да. Ужасно жалею, что свою не привезли.

– Играешь?

– Угу. Даже песенку про нас написал.

Послушать можно?

– Варум нихьт? / Почему нет?

Он встал, взял гитару, снова сел и деланно громко объявил: Песня «О проблемах в мире животных»

Потом начал петь11
  примерно Am G G7; G G7 C; Dm G7 C; Dm Am E F; Dm G7 C; Dm Am E Am – для тех, кто понимает.


[Закрыть], медленно, распевно, проигрывая последние 2 строки куплета 2 раза, но голосом произнося во второй раз только первую из них.

Захотела с селезнем подружиться курочка.

А селезень: кря-кря, – и поплыл по реке.

Катя хихикнула, но Фима остался серьезен и даже не посмотрел на нее.

Зачем же ты, милая, наивная дурочка,

Свое счастье ищешь в чужом далеке?

Зачем же ты, милая, наивная дурочка,

…

Захотела лисонька полететь за соколом.

Забралась на гору, да разбилась в кровь.

Зачем же ты, милая, в стороне за морем

Отыскать пытаешься новую любовь?

Зачем же ты, милая, в стороне за морем

…

Захотела козочка медведя сосватать —

Мол, за себя при случае рогами постою.

Может ты и будешь жить, милая, богато,

Да не будешь счастлива ты в чужом краю.

Может ты и будешь жить, милая, богато,

…

К концу песни Катя погрустнела, Фиме даже показалось, что в глазах у нее появились слезинки. Но на последних аккордах в комнату с пустым кульком ворвалась Маша.

– Всё. Со всеми попрощалась.

++

Настроение у Фимы после отъезда Кати с дочкой было откровенно паршивым, сидеть в комнате, в которой только что звучали их голоса не было никаких сил. И Фима решил пройтись.

Он сделал довольно большой круг по городку, стараясь довести себя до состояния усталости, но перестать пережевывать в уме последний разговор с Катей так и не смог. Нет, никакого способа спасти отношения с ней ему в голову не приходило.

На обратном пути, недалеко от хайма Фима увидел, как чуть впереди него остановилась машина. Из нее вышел водитель и закрыл за собой дверь. Фары мигнули, отреагировав на электронный замок закрывания. Но мужчина не уходил, а стоял, обернувшись к Фиме, словно поджидая его.

Не понимая ситуации, Фима чуть замедлил шаг, но мужчина дождался его.

– Добрый вечер, – конечно, по-немецки, – сказал незнакомец.

– Добрый вечер, – ответил Фима и хотел пройти мимо, но остановился, заметив сдерживающий жест немца.

– Вы меня не узнаете, – с улыбкой спросил тот.

– Нет, извините.

– Ничего. Я ваш сосед. Не по хайму, конечно, а по дому. Я живу в доме напротив ваших окон, и мы иногда видели друг друга.

– А, конечно, извините, – как можно вежливее сказал Фима.

– Ну, и как у вас дела, если мне можно спросить? – задал вопрос немец все с той же доброжелательной улыбкой.

– Неплохо. Видите, уже могу с вами разговаривать, – пошутил Фима, с удовольствием ощутивший, что уже способен вести разговор на таком примитивном бытовом уровне и понимает почти все слова собеседника.

– А с работой как?

– Пока никак. Ищу работу. Но сначала надо решить жилищный вопрос.

– То есть вы все еще получаете социальную помощь?

– Ну да, приходится.

– И долго вы еще будете жить в этом хайме?

– Нет. На днях уезжаю. Наконец-то нашел квартиру.

– Я не уверен, что хорошо понимаю ваш немецкий, но правильно ли я понял, что вы переезжаете один?

Фима угрюмо кивнул.

– А где же ваша прекрасная фрау? Я давно ее не видел. И вашу дочку очень редко вижу.

– Они уже переехали, – заставил себя ответить Фима.

– Как? – искренне удивился сосед, – без вас? – А, понимаю, ваша жена переехала в новую квартиру раньше, а теперь в нее переедете вы.

– Нет, – зачем-то пояснил Фима. – Она уехала в другую квартиру.

– Как? И теперь социал будет оплачивать вам две квартиры?

– Нет, – угрюмо ответил Фима, которому этот разговор нравился все меньше. – Она уехала к своему новому другу, немцу. В его собственный большой дом.

– Аха, – удовлетворенно сказал собеседник. – То есть, ваша семья уже распалась. И теперь вы будете жить здесь в Германии один. И наш немецкий социал будет выдавать вам пособие на жизнь и оплачивать квартиру. Вы довольны?

– Слушайте, вы хотите меня обидеть? – не выдержал Фима.

– Я? Нет. Но разве ваша жизнь вас не обижает? Зачем вы приехали в Германию? За счастьем? И что получили? Довольны? Зачем вы все сюда едете и едете? Кто вас вообще звал?

– Меня и мою семью пригласило немецкое государство. И оно же предложило и гарантировало нам социальную поддержку.

Фима холодно кивнул и пошел к хайму.

– Ненавижу вас, дармоеды, – бросил ему вслед немец.

Разумеется, слово «дармоеды» Фима узнал уже дома, с помощью словаря. Последние слова хорошо запоминаются.

++

Погрузка вещей в заказанный Фимой микрофургончик заняла не очень много времени, потому что ему помогли новые жильцы хайма. А вот русскоязычный водитель – Фима специально выбрал такую фирму, – на которого он рассчитывал, носить вещи решительно отказался, сославшись на то, что у него другие обязанности.

В пути, правда, водитель вел себя вполне дружелюбно. Дорога сложная, – объяснил он, – не автобан, то есть надо опасаться встречного транспорта, в основном имеет по одной полосе в каждую сторону, петляет по горам, требует постоянного внимания, так что уставать ему было нельзя.

Фима слушал разговорчивого водителя, радуясь не требующей напряжения родной речи. И смотрел по сторонам, а смотреть было на что. Иногда дорога шла по какому-то узкому, специально выровненному склону крутой, заросшей лесом горы, такой, что ни вверх, ни вниз конца этой горы Фима разглядеть не мог. Но чаще она петляла мимо живописных деревушек, или, может быть, маленьких городков, судя по наличию в некоторых из них зданий типа ратуши и довольно больших храмов.

Но особенно удивляло Фиму то, что в каждом поселении на ратуше и на других домах висели большие, всякий раз – особенные, часы.

– Удивительно, – наконец не выдержал и перебил водителя Фима, – сколько здесь часов

– А, заметил, – усмехнулся водитель. – А я все жду, когда же ты спросишь. Знаешь, как эта улица называется? Уренштрассе!

– Часовая улица, – вслух перевел Фима.

– Точно. В этих местах часы начали делать еще при нашей Анне Иоанновне, а может и Петра Первого застали.

– Историей интересуетесь? – уважительно спросил Фима.

– Есть маленько. Так вот, местные намастачились часы делать так, что со Швейцарией конкурировали. Эта дорога для всего мира значение имела. Начинали тут с деревянных настенных часов, не знаю, правда, как такие часы работали. А потом стали массово разнообразные недорогие механизмы делать – напольные, настенные, будильники всякие, с кукушкой, например. Видали такие?

Фима кивнул.

– По всему миру их продавали. Потом карманные и наручные часы освоили, но это уже к концу расцвета, так сказать, до второй мировой. Но денюжек, видно, скопили. Вон, до сих пор в домиках-пряниках живут.

– Да, красивые тут места, – задумчиво сказал Фима. – Я-то дома, когда Ремарка или другого немецкого писателя читал, никак понять не мог, с чего это немцы свою Родину так любить могут и какие ее красоты расхваливают. Думал, дурак, конечно, только у нас, в Советском союзе, природа красивая.

– Ну да! «Ты Россия моя, золотые края…», – пропел водитель строчку из знаменитой песни. – Я ведь сам из поволжских, но там своя красота, а тут своя.

++

Миша и Алик ждали приезда Фимы возле нового жилища. Вроде бы не очень много барахла накопилось у Фимы в хайме, но после затаскивания вещей в Фимину квартиру ребята слегка устали. Хорошо еще, что новую мебель Фиме уже доставили грузчики из магазина и за ней не пришлось заезжать.

Миша и Алик уселись за столом на стульях, ножки которых, как и ножки стола, еще были обмотаны доставочной бумагой, а Фима старался побыстрее организовать нечто вроде новоселья. Ящик пива был приготовлен заранее, несколько бутылок были уже на столе. Туда же Фима поставил пивные кружки и нехитрую закуску.

– Слушай, обратился он к Мише, – давно хотел тебя спросить, откуда ты этот фокус узнал, благодаря которому я квартиру получил. Очень эффектно ты этого чиновника уделал.

– Во-первых, он не чиновник. Чиновник в Германии – тот, кто работает в государственной структуре, типа школы или полиции. И это очень выгодный статус. А нас принимал простой работник жилищной фирмы, хоть и высокопоставленный. Я, кстати, не уверен был, что тебе эту квартиру дадут. Ты же один, а документы на троих были.

– Так мы же официально не в разводе, а где Катька – даже мне неизвестно, – пояснил Фима.

– А во-вторых, – продолжил Миша, – никакого фокуса я не знал. Как-то само, по наитию получилось.

– Гений, – показал Фима на Мишу рукой.

– Предположим, – сказал Алик, – Но ты мне объясни, чего ты водку не поставил? Столько пахали.

– Извини, Алик, в другой раз. Мишка же за рулем, что же мы его бросать будем. Зато пиво хорошее. Тут, впрочем, я пока плохого не видел.

– Ну, Фимка, с новосельем, – поднял кружку Миша. Обживешься, найдешь работу, все будет в порядке.

– Да я даже не знаю – радоваться, что переехал, или нет, – печально сказал Фима. – Если бы не было здесь квартиры и Машки, вообще бы, наверное, вернулся. Что-то надоела мне эта эмиграция.

– Один мужик, Моисеев, ну, не который певец, – Алик чуть приподнялся и стукнул себя рукой по заднице, – а другой, мудро сказал, – он поднял палец: где лучше – здесь или там, – зависит от того, где задан вопрос.

– Эт точно, – согласился Миша, – Тебе, Фим, главное – работать начать. Тогда и друзья появятся, и женщина в доме заведется. Не до грусти будет.

– Что значит друзья появятся, а я ему кто? – сделал вид, что обиделся, Алик.

– Ты понимаешь, Алик, я на основе опыта тебе скажу: те, кто работает, не дружат с безработными. Да и безработные редко дружат между собой.