Текст книги "Стресс"

Казимиров. Хожу.

Анна. Крыто. Эту прими. И эту прими. А шестерочки на погончики. Будешь хотя б не простой дурак.

Казимиров. Как остроумно.

Анна (хлопает в ладоши). Ну Аверьян, ну Аверьян… Кругом в дураках.

Казимиров. Вот и отлично. Очень рад.

Анна. Что ж ты, умная голова, ходишь ко мне виневой дамой?

Казимиров. Сходил, так не о чем говорить.

Анна. Сам же дал мне виневого короля.

Казимиров. Ну и дал.

Анна. Как есть – дурачок.

Казимиров. И это стерплю.

Анна. Ты блажной иль святой?

Казимиров. Торжествуйте. Упивайтесь победами. Я отныне не-у-яз-вим… Можно ударить, а ранить – нельзя.

Анна. А почему из дому сбежал?

Казимиров (остановился у зеркала). Поймите, мне с мыслями надо собраться.

Анна. С какими мыслями? Не смеши.

Казимиров. Один знаменитый французский писатель решил написать большой роман. Знаете, что он для этого сделал? Ушел из своего особняка и поселился на мансарде.

Анна. На чем?

Казимиров. Если по-нашему – на чердаке.

Анна (приложив палец к голове). Чердак у него, видать, пустой был.

Казимиров (грустно). Он был гений, Анна Гавриловна.

Анна. Ты что же, роман желаешь писать?

Казимиров (глядясь в зеркало). Кто знает…

Анна (покачав головой). Вот еще… не было горя. Тут уж того… Пиши, что положено. Я женщина мирная… Не балуй.

Казимиров. Ах, да о чем вы, честное слово… Я слишком далек от злобы дня.

Анна. Мне к портнихе надо сходить. Если племяшка моя прибудет, пусть подождет. Передашь?

Казимиров. Разумеется.

Анна. А не напутаешь? Пусть подождет.

Казимиров. Ну почему я должен напутать?

Анна. Не петушись, я – на всякий случай…

Казимиров (с иронией). Анна Гавриловна, не один подкидной определяет духовный облик. (Подчеркнуто деловито.) Как ее звать?

Анна. Варюха. Варвара. Фамилия у нее моя. Лыткина. Это братнина дочь.

Казимиров. Очень приятно. Я все усвоил.

Анна. Должок мне завезти посулилась. (Уходит.)

Казимиров (подходит к окну, прислушивается к пению транзисторов). Как они себя оглушают. Просто паническая боязнь тишины. (Вновь подходит к зеркалу.) Вот и помысли под эти звуки. (Смотрит на себя.) Что за страдальческое лицо. Только подумать, что это я. (Стук.) Входите, Варенька.

Входят Дина и Богатыревич.

Дина (саркастически). Казимиров! Ты перепутал.

Казимиров. Богатыревич!

Богатыревич. Я.

Казимиров. Зачем вы пришли?

Дина. Так ты ждал Вареньку? Как все просто…

Богатыревич (примирительно). В конце концов, это ваше дело. Вы не обязаны объяснять.

Казимиров. Вы помешались. И вы и она. Впрочем, что же, я понимаю. Вам бы хотелось низвести трагедию до пошлого адюльтера. Увы! Я ничем не могу вам помочь.

Дина. Казимиров! Ты – в этой обстановке! Ужасно! (Смотрит на стену.) Кто это?

Казимиров. Моя хозяйка.

Дина (всплеснув руками). Твоя хозяйка!

Казимиров. Не правда ли, достойная женщина?

Дина (не отрываясь от фотографии). Как можешь ты жить среди этих… лиц?

Казимиров. Могу. Я живу в другом измерении.

Дина (обеспокренно). Богатыревич, ты слышишь?

Богатыревич. Все ясно.

Казимиров (упиваясь). Хозяйка играет со мной в «дурачки». При этом всячески унижает. Она кладет мне шестерки на плечи в кричит: «Погончики!»

Дина. Какой ужас!

Казимиров. Она потешается надо мною. Третирует. Отказывает в интеллекте. Она зовет меня Аверьян. А я ей в ответ – ни слова. Ни звука. Приемлю все.

Богатыревич. Пролонгированный абсанс.

Казимиров (вспыхнув). Богатыревич! Я запрещаю!..

Богатыревич (озабоченно). Взрыв… Он путает всю картину.

Казимиров (словно что-то вспомнив, успокаивается). А впрочем, пусть даже абсанс. Все равно. Можете называть, как хотите. Можете поступать, как хотите. Жениться, плодиться, защищать диссертации и заседать в ученых советах. (Дине.) Когда-то я думал тебя проклясть. Сейчас – мне смешно. Выходи замуж. Будь супругой Богатыревича. В конце концов, все предопределено.

Дина. Что ты имеешь в виду?

Казимиров (почти лирически). Как глупо. Ты была такой прелестной малюткой. Стала девушкой. Юной, ищущей. И кем же ты хочешь быть? (С усмешкой.) Женой! А там – и тещей.

Дина (шокирована). Не буду я тещей.

Казимиров. Будешь, будешь. Де-тер-минировано. Мы бессильны что-либо изменить. Разве нет чего-то мистического в том, что в несколько дней я лишился всего – дома, службы, общественного положения?

Дина. Проклятый мотоцикл!

Казимиров. Не тронь мотоцикл. Я все равно сяду за руль.

Богатыревич. Мотофилия. Новый синдром.

Дина. Ты полагаешь?

Богатыревич. Я убежден.

Дина. А Цыплаков?

Богатыревич (презрительно). Его личное дело.

Дина (с уважением). Ты – удивительный человек.

Богатыревич снисходительно, но не без удовольствия улыбается.

Казимиров. Милая девочка, вспомни заповедь: не сотвори себе кумира. Ну что за культ Богатыревича? Что тебя греет в его стремлении втиснуть любой поворот судьбы в какую-нибудь удобную схему? Ах, как я разочарован в науке! Только безумию доступно прозрение.

Богатыревич (задет). Моя цель – исцелять безумие.

Казимиров (очень мягко). Ваша цель называется просто – этот нормальный, нормальный мир. Сорок пять лет я жил в этом мире. Спасибо, Богатыревич. Я сыт.

Дина. Пожалей мать.

Казимиров (качая головой). У меня – абсанс. (Дочери.) Ты пришла ко мне, к отцу, с соблазнителем. А я – ни слова. Мне все равно.

Богатыревич. Что вы несете?

Казимиров. Прощайте… фрейдист.

Дина. Стыдно, папа. Даня не соблазнитель.

Богатыревич. Просто смешно. Непристойный бред.

Казимиров (почти ласково). Вы соблазнитель, Богатыревич. Называйтесь изящней: «надежда кафедры», я не спорю, лучше звучит, но смысл от этого не меняется. Впрочем, я не хочу вас обидеть. Повторяю – мне все равно.

Пауза.

Богатыревич (негромко). Я думаю, лучше его оставить.

Дина. Мне кажется, я сойду с ума.

Казимиров (кивая на Богатыревича). Увы, он этого не допустит.

Дина. Умоляю – подумай о маме.

Казимиров. Поздно.

Дина. Опомнись!

Казимиров. Я это сделал.

Дина и Богатыревич уходят.

Канат обрублен. Куда же плыть? (Смотрит на фотографии, висящие на стене.) Я – на дне. Какая-то яма. Мной помыкает глупая баба. Мой дух в упадке. Исхода нет. Видимо, жизнь не удалась. Так для чего за нее цепляться? В конце концов, если я не могу вместиться в те рамки, которые она предлагает, я вправе прервать этот эксперимент. Человек, сам обрывающий жизнь, не равен ли в эту минуту богу? В самоубийстве есть величие. Оно до конца раскрывает личность. И люди видят, кто жил среди них. (Возбужденно потирая руки.) Прекрасная мысль! Я повешусь. У нее здесь в ящике валялся крюк. Она ведь задумала купить люстру. Без люстры она не проживет… (Роется в ящике, достает крюк.) Вот молоток. Куда же вбивать? Ну, с богом. (Становится на табурет, стучит.) Черт возьми, как крошится… (Неумело стучит.)

Входит Анна Гавриловна.

Анна. Эй, Аверьян, ты что стучишь?

Казимиров. Не видите разве, вбиваю крюк.

Анна. А на кой ляд?

Казимиров. Да вам-то что?

Анна. Вот тебе раз. Посторонняя я? Ты объясни, чего тебе надо.

Казимиров. О господи боже, вам все нужно знать. Допустим, я тут решил повеситься.

Анна. А хоть и повеситься – не вобьешь.

Казимиров. Вы полагаете?

Анна. Я уж вижу. Надо бы Сидорова позвать.

Казимиров. Кто это Сидоров?

Анна. А сосед.

Казимиров (махнув рукой). Зовите соседа. Мне все равно.

Анна. Так ведь он с тебя прежде сдерет три шкуры.

Казимиров. Что значит «три шкуры»?

Анна. Уж будь спокоен. Меньше пятерки не возьмет.

Казимиров. Бандитизм, ничем не прикрытый. Хороший сосед у вас… Поздравляю.

Анна. Он – ничего… Сама вот – злыдня…

Казимиров (нетерпеливо). Ах, что мне его семейная жизнь!

Анна. А раньше всего сходи в контору.

Казимиров. Это зачем?

Анна. За разрешеньем. Стена-то несущая.

Казимиров. Новое дело! (Слезает с табурета.) Со всех сторон – палки в колеса.

Анна. Ты что – раздумал? (За окном характерный треск.) Вот раскудахтался!

Казимиров (смотрит в окно). Что за девушка на мотоцикле?

Анна. Варюха приехала.

Казимиров. И правит сама!

Анна. А что ж тут такого? Она физкультурница.

Казимиров. Непостижимо!

Входит Варя Лыткина. Крепкая коренастая девушка в шлеме и брюках.

Варя. Теть Нюра, здравствуй.

Анна. Здравствуй, племянница. Привезла?

Варя. Ага. Держи. (Дает ей две бумажки.)

Анна. Вот он, жилец мой.

Варя. Будем знакомы, Лыткина Варя.

Казимиров (трепеща). Казимиров. Валерьян Сергеич.

Анна (Варе). Опять в штанах-то?

Варя (кивнув в сторону двери). Так я ж на коне.

Анна. Мужик. Ну – мужик. Не отличишь.

Варя. Кому надо, теть Нюра, тот отличит.

Анна. Чайку поставлю. (Уходит.)

Варя (вслед). Да я лечу!

Казимиров. Анна Гавриловна мне сказала, что вы спортсменка.

Варя. Первый разряд.

Казимиров. И вы участвуете в мотогонках?

Варя. Да нет, у меня другие виды. Ядро и молот.

Казимиров. А мотоцикл?

Варя. Это для отдыха. Уважаю. Машина – пуля. М-52-С.

Казимиров (солидно). Наше отечественное производство?

Варя. Ирбитский мотоциклетный завод.

Казимиров. Поразительно.

Варя. Нормально.

Казимиров. Так вы метательница?

Варя. Наполовину. Молот метаю, ядро толкаю.

Казимиров. И даже участвовали в состязаниях?

Варя. А то? Вот только что – из Тюмени. Всесоюзное первенство ДСО.

Казимиров (зачарованно). ДСО…

Варя. Добровольное спортивное общество.

Казимиров. Я знаю, знаю. Ах, боже мой!..

Варя. А вы что делаете?

Казимиров. Я? Ничего…

Варя. То есть как – ничего?

Казимиров. Не знаю, как объяснить. Собираюсь с мыслями.

Варя. Зачем?

Казимиров. Мне нужно.

Короткая пауза.

Был один знаменитый французский писатель. Он перед тем как сесть за роман, снимал чердак на окраине Парижа…

Варя (внимательно на него смотрит). А разве вы?..

Казимиров. Нет-нет… Это – так. Между прочим.

Варя. Ясненько. (Кричит.) Тетя Нюра! Пора мне. Иди прощаться.

Казимиров. Куда вы?

Варя. В ДСО. У нас нынче собрание. Доклад, а потом на веранде танцы. Начало – в семь.

Казимиров. Не опоздаете?

Варя. К танцам поспею.

Казимиров. Варя, возьмите меня с собой.

Варя. Зачем?

Казимиров. Мне ваша среда интересна.

Варя. Так я ж на коне.

Казимиров. Я сяду сзади.

Варя. Не упадете?

Казимиров. Не упаду.

Варя. Шутник дядя. Ну и дает!

Казимиров. Варя, послушайте. Я вам признаюсь. Именно вы – моя последняя надежда.

Варя (испуганно). Как это? Что-то я не пойму.

Казимиров. Перед вами, Варя, стоит человек, которого чуть не убила рефлексия. Но в ваших руках – мое спасение. Научите меня управлять мотоциклом.

Варя. Помру я с вами. На что это вам?

Казимиров. Мне это жизненно необходимо.

Варя (растерянно). Артист вы прямо… ну… если – жизненно…

Казимиров (пылко). Спасибо! А я уж готов был сдаться. Очередное проявление слабости. Однако как она крепко сидит. Проклятый характер! Проклятые гены! (Решительно.) Варя, спасибо!

Варя. Чудак, ей-богу…

Входит Анна.

Анна. Пойдемте – по чашечке.

Варя. Честно, времени нет. Лечу.

Анна. Лети, что делать. Не загуляй там.

Варя (смеется). Не бойсь, тетя Нюра. У нас – режим.

Анна. Идем, Аверьян. А то – остынет.

Казимиров (важно). Некогда. Я уезжаю с Варей.

Анна. Чего?

Казимиров. Прощайте. Я поздно вернусь.

Уходят.

Анна (кричит в окно). С соседом сговариваться ай нет?

5

Улица. Казимиров сидит на седле мотоцикла, уцепившись за Варю. От счастья он даже закрыл глаза. С огромной скоростью летит мотоцикл. Возникает мелодия:

 
Смотрят все во все глаза,
Взрослые и дети,
А он несется, как гроза,
На мотоциклете.
И что ему препятствия?
Препятствия – ерунда.
Он не остановится
Пред ними никогда.
 

Занавес

Часть вторая
Движение

6

Веранда при спортзале. Официальная часть закончилась. Звучит радиола, пары танцуют. Плавная медленная мелодия. Множество хорошо одетых молодых людей. Появляются Варя и Казимиров. Он жадно смотрит по сторонам.

Плечистый юноша. Здорово, Варя.

Варя. Здорово, Сашок.

Плечистый. Знаешь, когда приехать.

Варя. А что? (Кивает на Казимирова.) Познакомься.

Плечистый (протягивая руку). Попов Александр.

Казимиров. Очень рад. Казимиров. Мне кажется, я вас видел не раз.

Попов. Может, и видели.

Варя. Саша – гимнаст.

Попов. Наверно, на голубом экране.

Казимиров. Да, да, конечно. Теперь я вспомнил.

Варя. Товарищ хочет освоить М-52-С.

Попов кивнул, отошел, к ним подходит девушка в блузке.

Девушка. Варюша, привет.

Варя. Здорово, девка. Едешь, нет?

Девушка. Еще неизвестно. Завтра президиум. Будут решать.

Варя. Чего решать-то? Боле некому.

Девушка. Сам-то Жучкину будет тянуть.

Варя. Не трепыхайся. Будет порядок.

Девушка (тихо). Ктой-то с тобой?

Варя. Знакомься.

Девушка (протягивая ладонь с крепко сжатыми пальцами). Людмила.

Казимиров. Казимиров. Я очень рад. Впрочем, должно быть, я вас уже знаю.

Людмила. Откуда? Что-то я вас не припомню.

Казимиров. Это как раз вполне естественно. Но я уверен, что видел вас.

Варя. Мила бегает средние дистанции.

Казимиров. Наверняка я видел ваш финиш и восторженно рукоплескал.

Людмила (тихо). Культурный дядька.

Варя (так же). Других не держим.

Подходит могучий шатен.

Шатен. Варвара! Сто лет! Кто тебя прячет?

Варя. Познакомься.

Шатен (протягивая руку). Барышев Петр.

Казимиров. Я очень рад.

Шатен сжимает его ладонь. Казимиров бледнеет.

Барышев. Работаю в полутяжелом весе. Люблю эту девушку.

Варя. Вот трепло.

Казимиров. Я отлично вас понимаю. Моя фамилия Казимиров.

Варя. Товарищ хочет освоить М-52-С.

Барышев. Людмила, маленько меня покружи.

Барышев и Людмила идут танцевать.

Варя. Не заскучали?

Казимиров. Вы смеетесь! До чего удивительный мир!

Появляется рослый блондин.

Слушайте, это Лукин?

Варя. Лукин.

Казимиров (сражен). Боже ты мой! Знаменитейший форвард!

Барышев (танцуя). Валек, живой?

Лукин. Привет, Петро. (Видит Варю.) Варвара?! Ну, как Тюмень?

Варя. Стоит.

Лукин (наклонясь к ней, тихо). Что за песочник?

Варя (еще тише). Очень культурный. (Громко.) Знакомьтесь. Это Лукин Валентин.

Казимиров (жмет ему руку двумя руками). Вас не надо мне представлять. Я самый верный ваш почитатель.

Варя. Товарищ – работник литературы.

Лукин. Корреспондент? Печать – это сила. Весной приезжал один из ваших. Снимал Симакова. Знаешь?

Варя. Ну, знаю.

Лукин. У нас там в холле висит картинка. Речка, мостик и все такое. «А ну, говорит, смотрите сюда». Симак уставился. Ну, хорошо. Потом приходит журнал. И снимок: центральный защитник Семен Симаков – любитель живописи.

Варя. Сгорел.

Лукин. Яш говорю, печать – это сила.

Варя. Да нет, товарищ не корреспондент. Он сам хочет книгу писать.

Лукин (Варе). А не травишь? (С интересом оглядывая Казимирова.) Тогда я вас уважаю.

Казимиров. Ах, Варя, зачем это? Ни к чему.

Варя. Нарочно переменил обстановку.

Казимиров. Излишне!

Лукин. Тогда я вас уважаю.

Варя. И хочет освоить М-52-С.

Лукин. Хорошее дело. (Интимно.) Лепехина здесь?

Варя. Да вот же она. Стоит с Пинчуком.

Лукин. Ну, я поплыл. Желаю успеха. (Идет.)

Казимиров (вслед). Главное – вам! Я так рад нашей встрече! (Пылко.) Варя, это счастливейший день моей жизни!

Варя. Он чуть духовитый, а так – ничего.

Звучит быстрая огневая мелодия.

Казимиров. Все как один – чудесные люди! Наконец-то я дышу полной грудью. Варенька, потанцуйте со мной!

Варя. Помру я с вами. Ладно, пошли!

Танцуют. Казимиров пляшет истово, пламенно, вдохновенно. Это больше чем танец, это – освобождение. Постепенно все прекращают танцевать, и они остаются в кругу одни. Казимиров этого не видит – танцует.

7

Спустя месяц. Вечер. Пустынное шоссе в непосредственной близости от дома, в котором Казимиров снимает угол. На шоссе у мотоцикла Варя и Казимиров.

Варя. Главное, голову не теряйте. Двигатели повышенной мощности.

Казимиров. Ничего. У меня неспокойное сердце, но холодная голова.

Варя. Все-таки первый раз за рулем.

Казимиров. Я вас не подведу. Я собрался.

Варя. Следите за двухплечей педалью. Первую передачу включайте нажатием на заднее плечо.

Казимиров. Варя! Неужели я похож на человека, который может забыть, на какое плечо нажимать?

Варя. Ну, да я рядом. У вас за спиной.

Казимиров. Варя! Наступила минута!.. (Заводит мотоцикл. Садится.)

Она, поместившись за ним, обхватывает его рукой. Неожиданно появляются Богатыревич и Федя.

Богатыревич. Момент! Куда это вы собрались?

Казимиров. Богатыревич, зачем вы здесь?

Федя (держится на заднем плане, очень смущен). Здравствуйте, Валерьян Сергеич. (Кланяется Варе.) Добрый вечер.

Варя холодно кивает.

Казимиров. Здравствуй, Федя. Прости, я занят.

Богатыревич (неодобрительно покачивая головой). Ветреный вечер. Вы без пальто…

Казимиров. Богатыревич, пора бы знать, мотоциклистов в пальто не бывает.

Богатыревич. Все-таки вам не шестнадцать лет…

Казимиров. Кроме того, я его продал.

Варя (смотрит на часы). Ехать так ехать. Времечко жмет.

Богатыревич (становясь перед мотоциклом). Девушка, ровно одну минуту!.. Федя имеет сделать чрезвычайное заявление.

Федя (выступает вперед, волнуясь, комкает в руках кепку). Валерьян Сергеич… дело такое… И не знаю, как вам сказать…

Казимиров. Ясно и прямо. Как мужчина.

Федя. Помните, на стадионе… в тот вечер… Примерещилось мне тогда, будто вы постеснялись… что мы знакомы…

Казимиров. Не померещилось, Федя. Так было. Стыдно, но я тебя устыдился. Я себя презираю за ту минуту, но она была. Ты кричал, ты шумел, ты махал руками, ты был естественным человеком. И за это я тебя устыдился. Но, Федя, не я себя так повел. Это все – холоп, что во мне сидел. Долго сидел он во мне, ох долго. Со времени татарского ига. Но я его выдавил из себя.

Федя. Валерьян Сергеич…

Казимиров. Прости и забудь… (Нажимает ногой педаль.)

Федя. Стойте! Нечего мне вас прощать. Я перед вами сам виноват. Елки-моталки, поступил как пижик. Наврал я вам все про мотоцикл.

Казимиров. Не понимаю.

Федя. Ничего вы не выиграли. Это я душу так отводил.

Казимиров. Ты… выдумал?.. Все?..

Федя. Простите, коль можете.

Казимиров смеется.

Богатыревич. Вот. Я приготовил элениум. Примите таблетку.

Казимиров смеется еще сильнее.

(Поспешно.) Даже две. (Тоном гипнотизера.) Все хорошо. Все превосходно.

Казимиров хохочет.

(Озабоченно.) Стресс. Я предвидел…

Варя (Феде). Эх, охломон…

Федя (в отчаянии). Требуйте с меня что хотите.

Богатыревич (радостным голосом зазывалы). Уже объявлена спортлотерея. Вы свободно можете выиграть мотоцикл. Я купил билет. Специально для вас. (Размахивает билетом.)

Федя. Простите меня, Валерьян Сергеич!

Казимиров (утирая слезы, выступившие от смеха). Федя, милый, за что же? За что?

Федя. Это я, барашек, вас взбаламутил.

Казимиров. Он извиняется, дурачок. Да я тебе в ноги готов поклониться. Был мотоцикл или не был, какое это имеет значение? Я теперь, Федя, на новой стезе. Ты меня подтолкнул. Спасибо. Но зачем ты сегодня сюда пришел? Чудак, объясни мне, чего ты хочешь? Чтоб эту землю мне снова закрыл женский таз моего Каратыгина? Чтоб я выглядывал из-за этой спины, а жизнь неслась бы на мотоцикле? Снова быть зрителем? Вечным зрителем! Нет, Федя, милый, нет, ни за что! Возьми разумного Богатыревича и возвращайся. А мне – пора!

Варя. Старт!

Казимиров. Эй, в сторону!

Богатыревич. Куда?

Казимиров. С дороги!

Мотоцикл трогается с места. Богатыревич и Федя еле успевают отбежать. Тьма. Возникает мелодия, которой начиналась пьеса, – тема движения.

Голос Казимирова. Ах, как дивно! Как бесподобно! Стоило родиться на свет, чтобы дождаться этой минуты. И все то, что было, как будто и не было. Как странно… Неужто я уже жил? Женитьба… Рождение дочери… Служба. Таблицы по численности и плотности… Ведь это же был не я! Не я! Вот же он – я! Совсем другой! Другое лицо! Другой человек! Только душа от того… от прежнего… Какая-то тайная сердцевинка… Боже ты мой, как я ее прятал… Скрывал от мира. Даже… душил. И не смог задушить. Она осталась. Осталась, чтобы меня спасти. Чтобы вернуть меня мне самому. Меня настоящего! Какая удача! Я мог умереть, себя не узнав. Но – слава богу! – теперь я знаю. Теперь я знаю. Теперь знаю.

8

Свет. Часть стадиона… Кабина телекомментатора, расположенная прямо над дорожкой, по которой футболисты проходят из раздевалки на поле и обратно. Комментатор взволнованно ведет репортаж.

Комментатор. Истекают последние минуты матча. Последние минуты, а на табло все те же цифры. С минимальным счетом ноль – один проигрывает наша сборная. Обидно! Столько острых атак, столько упущенных возможностей. Я понимаю, как вы сейчас волнуетесь, дорогие друзья, у ваших приемников и телевизоров. Нам здесь, на далеком стадионе, за тысячи километров от родины, тоже сейчас нелегко следить за стремительной стрелкой циферблата. Время идет, идет. Счет ноль – один и не в нашу пользу. Но вот мяч вновь у неутомимого Валерьяна Казимирова. Наш центральный нападающий, хотя он и чуть постарше своих партнеров, вновь, как говорят футболисты, берет игру на себя. К сожалению, ему недостаточно помогают, чувствуется усталость после затяжного турнира. Разумеется, и серебряные медали – большой успех, но… однако, внимание! Казимиров уже на штрафной площадке, он обходит одного, другого, его хватают за трусы, он все-таки уходит… Удар! Штанга! Еще удар! Го-ол! Да, друзья мои, гол! Гол, которого мы так ждали! За три минуты до конца игры неувядаемый Казимиров сравнивает счет. Вот его окружили товарищи, они обнимают его, все целуют. По правде говоря, и мне бы хотелось от себя, от вас всех расцеловать нашего замечательного игрока. Но… игра продолжается. Ничьей сегодня быть не может. Сегодня – финал. Неужели после такой драматической, напряженной борьбы придется сражаться еще полчаса дополнительного времени? Мяч снова у Казимирова! Откуда берутся силы у этого человека? Он рвется вперед, обходит одного, другого, третьего! Его уже откровенно бьют по ногам. Почему безмолвствует судейский свисток? Но Казимиров неудержим. Он все еще контролирует мяч. Перед ним уже два, нет, три защитника… Казимиров выходит один на один с вратарем. Вот сейчас уже можно было не свистеть! Можно сказать, запоздавшая справедливость. Итак, на последней минуте в ворота наших противников назначен одиннадцатиметровый. Очевидно, это будет последний удар по мячу, во всяком случае, в основное время. Кто будет бить? Кто возьмет на себя ответственность? Вратарь замер в воротах. Так кто же? Кто? Да! К мячу подходит Казимиров. Невероятно, но он улыбается. Ну и нервы у этого человека. Разбегается. Бьет. Го-ол! Победа, победа, дорогие друзья. Я уже не вижу Казимирова, его душат в объятиях. А вот и свисток безупречно проведшего матч арбитра Грота, возвещающий об окончании игры. Команды выстроились в центре поля. Президент футбольной федерации вручает Казимирову кубок, тот передает его своим товарищам. Под торжественный марш футболисты покидают поле.

Видно, как идут футболисты. Впереди Казимиров, устало утирающий пот. Его атакуют любители автографов и женщины. Неистовствуют фоторепортеры.

…Я вижу Казимирова: он утомлен, но его непобедимая улыбка по-прежнему светится на губах. Он с трудом продирается сквозь толпу почитателей. Особенно настойчивы женщины. Впрочем, их можно легко понять. Дорогие друзья, я сейчас приглашу Казимирова в мою кабину и попрошу его сказать вам несколько слов. Валерьян Сергеич! На одну минутку. Прежде всего поздравляю с победой.

Казимиров. Спасибо.

Комментатор. Я понимаю, как вы устали, к тому же ваша немногословность известна, и все же очень прошу вас сказать несколько слов миллионам ваших друзей на родине.

Казимиров. Что же сказать? Только одно: мы вам очень благодарны, дорогие земляки, за вашу искреннюю поддержку. За ваши ласковые телеграммы. Думаю, и вы не в обиде на ребят. Мальчики сделали все, что могли.

Комментатор. Спасибо, еще раз огромное спасибо, Валерьян Сергеич! На этом, дорогие друзья, мы заканчиваем передачу.

Гремит марш. Футболисты скрываются в тоннеле. Свет гаснет. Слышен девичий голос: «Когда вы уезжаете?»

Голос Казимирова. Завтра в полдень.

Девичий голос. Это ужасно.

Голос Казимирова. Такова спортивная жизнь.

Девичий голос. Говорю вам, это ужасно.

Голос Казимирова. Вы еще молоды. У вас все впереди.

Девичий голос. Поцелуйте меня. Еще. Если б вы не были футболистом, вы могли бы быть киногероем.

Голос Казимирова. Это еще не поздно сделать.

Рев мотоцикла. Мелодия движения.

Варя. Потише, очень уж разогнал.

Казимиров. Прекрасно. Волшебно.

Варя. Говорю – потише!

Казимиров. Варенька! Все хорошо. Все отлично.

Варя. Думаете, шоссе пустое, так можно?.. А вот вылетит самосвал…

Казимиров. Какой самосвал? Кому он нужен?

9

Павильон киностудии. Казимиров под светом юпитеров. Режиссер, ассистентка, массовка. Партнерша Казимирова. Рядом – репортер, в котором легко узнать комментатора.

Ассистентка (репортеру). Товарищ, выйдите из кадра. Выйдите. И не дергайте Валерьяна Сергеича, Вы нарушаете творческий процесс.

Режиссер. Дорогуша, я же вам ясно сказал: перерыв после этого дубля. Если Валерьян Сергеич не слишком устанет, он побеседует с вами.

Репортер недовольно отходит в сторону.

…Начнем?

Казимиров (хмуро). Что-то еще не найдено. Нет.

Режиссер. Солнце мое, мы тут все в восторге.

Казимиров. Но не я. И в этом все дело. Мой высший суд – моя совесть художника.

Режиссер (восторженно смотрит на него, потом задумчиво произносит). Валерьян Сергеевич, чудо мое, что, если попробовать полулежа? То есть чем они ближе внешне, тем они дальше по сути. Верно?

Казимиров (озабоченно). Давайте поищем.

Режиссер (партнерше Казимирова). Марина Георгиевна, значит, так. Вы только что вышли из бассейна. Прошу вас, слегка отверните халатик. Снимем крупно. Лицо. Плечи. Нога. Валерьян Сергеич, сердце мое, возьмите голову Марины Георгиевны в руки. Пары на заднем плане – танцуйте. Девушка в синем купальнике, выдвиньтесь. Мотор!

Ассистентка. Кадр двадцать семь, дубль три.

Стук хлопушки. Музыка. Начинается съемка.

Партнерша. Когда вы уезжаете?

Казимиров. Завтра в полдень.

Партнерша. Это ужасно.

Казимиров. Такова спортивная жизнь.

Партнерша. Говорю вам, это ужасно.

Казимиров. Вы еще молоды. У вас все впереди.

Партнерша. Поцелуйте меня.

Они целуются.

Еще.

Режиссер. Стоп. Гениально. Спасибо. Марина Георгиевна. Валерьян Сергеевич, глыба моя, кланяюсь в ноги. Низко-низко. Рядом с вами я стал другим. Я чувствую крылья. Спасибо, мой мудрый. (Ассистентке.) Женечка, я пошел в буфет. (Уходит.)

Репортер подходит к Казимирову. Раскрывает блокнот.

Репортер. Мы остановились на том, что вы едете…

Казимиров. Да, с делегацией в Сан-Себастьян. Подобные встречи художников мира и приятны и плодотворны. Я с удовольствием пожму руку старому другу Делла Ровера и старой подружке Глории Пратти.

Репортер. Что вы скажете о сценарии, в котором сейчас снимаетесь?

Казимиров. Что ж… Спортивная тема мне близка. Я ведь играю в нашей сборной. Но, разумеется, моя лучшая роль еще не сыграна. Она впереди.

Репортер. Кого бы вы мечтали сыграть?

Казимиров. Конечно же нашего современника. Человека с богатым внутренним миром, человека больших страстей и возможностей.

Репортер. Благодарю за беседу.

Казимиров. Всех благ. (Внезапно.) Постойте. Можете зачеркнуть все, что я вам сказал.

Репортер (в ужасе). Почему?

Казимиров. Я хочу открыть вам свое сокровенное. Знайте: профессия киноактера представляется мне ограниченной сферой для подлинного приложения сил.

Репортер (соображая). Вы хотите сами ставить картины?

Казимиров. Нет. Не то. Вы меня не поняли. Я вообще не верю в искусство. Не верю, что оно изменит мир. А я хочу его изменить.

Свет гаснет.

Рев мотоцикла. Музыка движения.

Варя. Дали ему за руль подержаться, а он и рад.

Казимиров. А я и рад.

Варя. Ну что вы смеетесь? Точно маленький…

Казимиров. Давно мне надо было взяться за руль.

Варя. Что ж вы творите? Совесть у вас есть?

Казимиров. Есть, Варенька, у меня она есть.

Варя. Так ездить и молодые не смеют.

Казимиров. Что они знают, ваши молодые?

10

Толпа нечесаных, неряшливо одетых молодых людей расположилась перед каким-то зданием. На ступеньках – респектабельный господин, сильно смахивающий на Богатыревича.

Респектабельный господин. Господа, честное слово, вы поступаете безрассудно. Сколько можно крутить транзисторы и плевать в потолок? (Никто ему не отвечает.) Чрезвычайно невежливо делать вид, что перед вами – пустое место. (Ответа нет.) Поведение, недостойное взрослых людей. Честное слово, вы меня поражаете. Давно пора стать добропорядочными и разумными членами общества.

Ленивый голос. Заткнись.

Респектабельный господин. Это вы мне? Тронут до глубины души. Поразительно остроумно. (Молчание.) Подумайте над моими словами.

Хиппи крутят транзисторы. Разнобой мелодий.

Так. Что вы хотите этим сказать?

Между тем за всей этой сценой некоторое время следит Казимиров. Он в белом атласном хитоне. Венок обрамляет его чело.

Казимиров. Невероятно, как вы похожи…

Респектабельный господин. Кто вы такой?

Казимиров. Я – Казимиров.

Респектабельный господин. Боже мой, я вас не сразу узнал. Кого же я вам напоминаю?

Казимиров. Одного фрейдиста. Но это неважно.

Респектабельный господин. Я страшно устал. Сумасшедший дом. Хоть бы скорей они постарели.

Казимиров. Старость – сомнительное лекарство. Это все, что вы можете предложить?

Респектабельный господин. Как хотите, а близость смерти ставит все на свои места.

Казимиров. Это все, что вы усвоили сами?

Респектабельный господин (обидевшись). Между прочим, я был надеждой кафедры.

Казимиров. Я это слышал. Уже не раз. Господа молодежь, поверните головы.

Хиппи поворачиваются. Шелест голосов: «Казимиров», «Казимиров…»

Послушайте! Ваше поведение не вызывает у меня злорадства. Оно вызывает мое сострадание. Вас окружает дилетантски устроенный мир. Он отучает вас размышлять.

Рыжий хиппи. К черту всякие размышления!

Казимиров. Тихо! Я обращаюсь к вам. Страх мысли – самый позорный страх. Это страх деспотов, страх кастратов. Вас пугают запреты, но между тем что выше, чем нравственная преграда? Господа битники! Я вас не вижу. Не вижу людей. Одни транзисторы. Бросьте их! Бросьте ко всем чертям! Эфир отравлен великой ложью. Вы не желаете размышлять? Но тогда ни к чему отвергать религию. Вспомните главный аргумент: верую, потому что абсурдно. Поверьте мне! Никто не смеет передоверить соседу обязанность мыслить. Я уверяю вас, стадо бунтующее ничем не лучше покорного стада. Воспряньте духом. Я вам клянусь: мировая гармония достижима. Нужно сделать лишь маленькое усилие и уничтожить догмат непогрешимости, кто бы его ни провозглашал. Вот этот благополучный зануда (кивает на господина), римский папа, или ваш рыжий крикун.

Хиппи (хором). Казимиров, веди нас!

Казимиров. Вы ждете Мессию. Я знаю. Вы ждете Нового слова. Спокойно – Мессия уже пришел. Он пришел, потому что не мог не прийти. Завтра могло бы быть уже поздно! (Внезапно останавливается.) Смотрите!

Респектабельный господин. Смотрю.

Казимиров (показывая на целующуюся парочку, примостившуюся на ступеньках). Что они делают?

Респектабельный господин. Все то же. Меня это мало интересует.

Казимиров. Они никого не слышат, не видят…

Респектабельный господин. В этом можете не сомневаться.