Текст книги "Хождение в Москву"

Напротив Старого Гостиного Двора, в Рыбном переулке, в середине XIX века построили Новый Гостиный Двор. Он сооружен в классическом стиле, уступал по величине предшественнику, но тоже значителен. При советской власти его заняли служащие, торговли в нем нет.

Не случайно рядом со Старым и Новым Гостиным Дворами открылась Биржа, где московскими купцами, торговавшими со всем миром, заключались сделки на сотни тысяч и миллионы рублей. Архитектор Каминский в 1875 году построил это здание на месте сломанной фондовой биржи, а до этого здесь стояла церковь.

Бывшая Биржа поныне служит Меркурию, в ней находится Торгово-промышленная палата. Такие превращения не редкость в Китай-городе. От старинного Ильинского монастыря осталась среди Теплых рядов глава церкви Ильи, давшая когда-то название улице Ильинке. Ныне это дом № 3. В Теплых рядах впервые появились отапливаемые лавки: чтобы уберечь от огня, их долгое время строили без печей.

Со времен Ивана III, согласно его грамоте: «А ставятца гости с товаром иноземцы и из Московской земли и из их уделов на гостиных дворах» – эти дворы располагались в Зарядье. На Ильинке, где владение № 8, находилось Посольское подворье, служившее в средневековой Москве кровом иностранным послам. Постоялыми дворами служили многие подворья, принадлежавшие монастырям. Среди них выделялся пятиэтажный дом № 5, Троицкое подворье. Во второй половине ХIХ века одно время оно удерживало рекорд высоты.

В том веке многие старинные подворья превратились в гостиницы европейского типа. Одна из лучших появилась на Софийской набережной, она называлась Кокоревским подворьем. Ею владел предприниматель и публицист в одном лице Кокорев. Любили в его гостинице останавливаться художники: из окон открывался великолепный вид на Кремль. Первоклассную гостиницу «Боярский двор» на Старой площади, 8 построил архитектор Шехтель. Невдалеке от нее, на Варварской площади, 5 архитектор Кузнецов возвел комплекс Делового двора, где находились склады, конторы и гостиница, а при советской власти Народный комиссариат тяжелой промышленности, совершивший индустриализацию страны. Федеральные учреждения не спешат возвращать городу и это здание.

Китай-город в советской Москве, вытеснив банки и деловые дворы, занял штаб партии, многие здания занимал ЦК КПСС, МК и МГК КПСС. После роспуска партии освободившиеся кабинеты заполнили службы и чиновники Администрации Президента России.

Словом «двор» в средневековой Москве называли всякое казенное или общественное здание. От некоторых из них, как от Пушечного двора, где отливали пушки, осталось название улицы. Память о Мытном дворе, где взималась пошлина – мыт за пригнанный на продажу в город скот, хранит Мытная улица.

От Гранатного двора, где производились разрывные артиллерийские снаряды – гранаты, дошла каменная палата XVII века на Спиридоновке, 3/5, пережившая разрушенную церковь Спиридония, простоявшую триста лет до «социалистической реконструкции» Москвы. Неимоверный запас прочности позволил палате устоять, когда в 1712 году произошел взрыв пороховых погребов и снарядов. Вот почему соседняя улица называется Гранатным переулком.

Напротив Исторического музея сохранился Государев денежный двор. Называли его по-разному: Новым, Красным китайским, Монетным двором, потому что построен он из красного кирпича в Китай-городе. Чеканили на нем монеты. Тем же занимался Старый Монетный двор на Варварке и Денежный двор в Кремле.

Но сохранился один – у Красной площади. Глядя на него, видишь, как архитектура Руси роднится с классикой. Сводчатые каменные палаты, фасад с изразцами. Это – свое, нигде в Европе нет. Арку ворот, словно стражи, охраняют высокие колонны и колонки, взлетевшие кверху. Они – из заморских стран. В арке ворот видны железные штыри, на них навешивались петли ворот. Сохранилась на фасаде над воротами доска, удостоверяющая, что Монетный двор построен в 1697 году.

Здание появилось волею Петра I. Сюда много лет ходил на службу Василий Никитич Татищев, сражавшийся рядом с Петром на поле Полтавской битвы. Но слава пришла к нему на поприще науки, где Татищев заложил камни в основание русской истории, этнографии, исторической географии, источниковедения, составил первый энциклопедический словарь «Лексикон Российский». Но и это не все – Татищев написал фундаментальную «Историю Российскую с самых древнейших времен», которая начала выходить после его смерти. Это труд долгой жизни, которой хватило на то, чтобы основать столицу Урала – город Екатеринбург, заложить рудники и заводы, управлять землями на востоке и юго-востоке России. «История» Татищева вновь издана в семи томах, что говорит о ее непреходящем значении. Татищев открыл дорогу Карамзину и другим русским историкам.

Монетный двор является, по сути, металлургическим заводом, где шла плавка благородных металлов, чеканка. Татищев и в этом тонком деле проявил себя крупным специалистом. Двор у Красной площади действовал весь XVIII век. После его закрытия полтора века это производство в Москве не развивалось, и в дни минувшей войны, в 1942 году, столица вновь обзавелась Монетным двором в Замоскворечье. Там чеканят ордена и медали, значки...

В Китай-городе возник другой государев двор – Печатный. Он основан Иваном Грозным поблизости от Греческого монастыря, на Никольской улице. Ее называют улицей русского просвещения, так как на ней возникла Славяно-греко-латинская академия. Во дворе дома № 15 видны палаты Печатного двора, построенные в XVII веке. Под островерхой крышей за стенами с маленькими оконцами, где на изразцах столкнулись лбами львы и лошади, находилась Правильная палата. В ней работали «справщики», они исполняли две функции – редактировали и корректировали рукописи и книги. Зданию свыше трехсот лет.

Находилась в Правильной палате и «государская книгохранительная палата». Ее считают первой московской библиотекой с должностью библиотекаря.

Как гласит летопись, Ивану Грозному, давшему деньги на типографию, «явились некии хитрые мастера печатному делу званием Иван дьякон да Петр Мстиславец и начаша быти печатные книги». Начали они с Евангелия, Псалтыри и подобных книг духовного содержания, не имевших на титуле выходных данных. И только в 1564 году появился знаменитый «Апостол» – первая русская книга, точно датируемая. В ней 268 листов, печаталась она десять с половиной месяцев. Книга великолепно иллюстрирована.

Вышла на Печатном дворе в 1648 году «Грамматика» Мелетия Смотрицкого и многие другие книги, по которым учились поколения русских людей. Отсюда разошелся в один день 1634 года первый московский букварь Бурцева-Протопопова, изданный тиражом 6000 экземпляров. Такому успеху сегодня может позавидовать самый читаемый автор. Пришлось вскоре выпустить второй тираж.

От Печатного двора ведут родословную все отечественные типографии. В его стенах появилась «Арифметика» Магницкого, первая русская книга, отпечатанная гражданским шрифтом, – «Геометрия».

Стены палаты, как во дворце, расписал красками с серебром и золотом Леонтий Иванов с товарищами; эту живопись открыли во время реставрации в ХIХ веке. Лучшего места в Москве для музея книги, чем эта палата, конечно, найти невозможно.

Каменные палаты в Европе не увидишь. Их можно встретить только у нас, в старинных городах России.

Деревянные дома горели в огне пожаров, не раз испепелявших Москву, а каменные, кирпичные – противостояли стихии. На улицах и в переулках встречаются в самом неожиданном месте рядом с современными зданиями жилые строения XVI—XVIII веков. Их ищут, находят и возрождают историки, археологи и архитекторы.

Первую жилую палату в камне относят к 1450 году. Тогда в Кремле на дворе митрополита она появилась рядом с церковью Ризположения. Спустя двадцать лет купец Тарокан заложил у Спасских ворот Кремля другие палаты. Построили их в одно лето, быстро, но медленнее, чем деревянные хоромы, что вырастали, как в сказке, на глазах. В 1491 году началось сооружение Грановитой палаты, о которой шла речь выше. Более ранняя трапезная палата Симонова монастыря дошла до нас в перестроенном виде.

Время безжалостно и к камню. Жилых палат XV века в Москве не найти. В начале XVI века, в 1508 году, для великого князя впервые сделали палаты из кирпича, где он жил с семьей. Они вписаны позднее в три нижних этажа царского Теремного дворца в Кремле, надстроенного над ними в XVII веке.

В Москве известны каменные палаты Аверкия Кириллова, Волковых, Троекуровых, Романовых. Их называют именами прежних владельцев – имен зодчих документы не донесли.

«Палата» происходит от латинского слова «палатиум», что значит «дворец». Как определяет энциклопедический словарь – «Палата в средневековой русской архитектуре – зал, обычно без столпа или с одним поддерживающим своды столпом».

У них массивные до двух метров толщины стены, небольшие окна – все рассчитано на суровую московскую зиму. Чтобы своды не обрушились под тяжестью кирпича, требовалось мастерство каменщиков. Такие жилища могли позволить себе состоятельные горожане. Аверкий Кириллов, думный дьяк, возвел в 1657 году на нынешней Берсеневской набережной, 20, большой дом. Он трехэтажный, кирпичные стены украшены белым камнем и цветными изразцами. Здание настолько крепкое и просторное, что используется и в ХХI веке. До революции в нем размещалось Московское археологическое общество, в наши дни – институт культуры.

Палаты боярина Троекурова появились в конце XVII века. Хозяин дома командовал стрелецким войском. Воевода старался сделать свой дворец роскошным и модным, как соседние палаты всесильного Василия Голицына, фаворита правительницы Софьи.

Чудные палаты Василия Голицына в Охотном ряду безжалостно сломали, на их месте возвели при Сталине многоэтажный дом, где теперь заседает Государственная дума. За этим зданием со стороны Георгиевского переулка уцелели палаты боярина Троекурова. В двух нижних этажах окна квадратные, на третьем – высокие, дань новому времени, Европе, откуда задули ветры перемен. Эти просторные палаты напоминают европейские дома, которые начали появляться в Москве в годы Петра.

Палаты боярина Волкова в Большом Харитоньевском переулке сохранили дивный наряд. Их с полным правом можно назвать дворцом. Это сказочного вида хоромы, под крышами разной высоты и формы. Наружная лестница ведет в парадную Крестовую палату. В ней пировали и принимали гостей. У зала свод без опор. Эти палаты видел в детстве Пушкин, живший с родителями во флигеле усадьбы, утопавшей в зелени сада. Палаты тогда принадлежали богатейшему вельможе князю Юсупову.

 
И часто я украдкой убегал
В великолепный мрак чужого сада,
Под свод искусственных порфирных скал…
 

В записях Пушкина есть еще одно упоминание об этом саде: «Первые впечатления. Юсупов сад…»

Самые известные палаты бояр Романовых белеют на Варварке, 10. В них давно, в 1859 году, при Александре II открыт исторический музей «Дом бояр Романовых». Побывав тут, можно представить, как жили до Петра знатные и богатые люди. Низ палаты, так называемый подклет, выложен из белого камня, он предохранял от сырости близкой реки верхний кирпичный этаж. Над ним громоздится терем из дерева.

На Варварке в 60-е годы возрождены палаты Старого Английского двора – редчайший памятник гражданского зодчества Москвы. Подклет с двумя хозяйственными палатами относят к XV—XVI векам. Верхние палаты, в их числе парадная зала, – кирпичные, XVII века. Обстановка комнат – того времени.

В побеленных стенах можно увидеть, как жили в русской столице английские гости – купцы, наладившие с Москвой торговлю после экспедиции капитана Ченслера, достигшего устья Северной Двины и принятого с почетом в Кремле Иваном Грозным. Царь передал палаты на Варварке английским купцам, где они жили, хранили товары. От англичан палаты перешли боярину Милославскому, родственнику Романовых. В петровское время здесь находилась Арифметическая школа.

В Москве обнаружено свыше 200 зданий древней русской гражданской архитектуры, как рассказал мне Владимир Яковлевич Либсон, архитектор-реставратор. Благодаря таким энтузиастам, как он, в самые смутные годы удалось найти, изучить и возродить чудные памятники, которыми Москва может гордиться перед иностранцами.

Так, на планах достопримечательностей города появились палаты гетмана Украины Мазепы в Колпачном переулке. Двухэтажному, богатому некогда дому вернули черты XVII века.

На Большой Лубянке, 7, во дворе дома спрятались палаты Хованских. Один из них, Иван Хованский, глава Стрелецкого приказа, пытался поднять восстание стрельцов, за что поплатился головой, срубленной по приказу царевны Софьи.

В начале Большой Лубянки красуется бело-голубой дворец, где осенью 1812 года во дворе разыгрались драматические события, описанные в романе Льва Толстого «Война и мир». Перед сдачей Москвы возбужденная толпа линчевала купеческого сына Верещагина, заподозренного в измене. Тогда во дворце жил главнокомандующий Москвы граф Федор Ростопчин. Стены дворца, как выяснили архитекторы-реставраторы, вобрали в себя палаты князя Дмитрия Пожарского, того, кто возглавил в 1612 году народное ополчение, освободившее Москву.

В Зарядье, в Ипатьевском переулке, восстановлены палаты Симона Ушакова. Этот художник, как рассказала мне архитектор-реставратор Инна Ивановна Казакевич, называл свои палаты «иконописным заводом». В ее стенах помещалась мастерская, где художник работал вместе с учениками.

В Подкопаевском переулке, где прежде копали глину, можно увидеть палаты Шуйских. Один из них, царь Василий Шуйский, в Смутное время недолго сидел на престоле в Кремле.

Возродили энтузиасты-реставраторы палаты ремесленных слобод. Так, в бывшей Хамовной слободе, где жили ткачи, на нынешней улице Льва Толстого, 10, белеют стены под тесовой крышей, с маленькими несимметричными оконцами. Здесь в земле нашли остатки станков, пуговицы, наперстки, иглы, булавки XVII века. Палаты служили производственной мастерской и центром управления слободы.

В Среднем Овчинниковском переулке, 10, в Замоскворечье, где прежде располагалась дворцовая Овчинная слобода, возрождены подобные палаты под высокой четырехскатной крышей с «дымниками», откуда валил в небо дым печей.

Уголок средневековой Москвы предстает с недавних пор в начале Пречистенки, под номерами 1/3 и 3, где рядом с классическими особняками соседствуют две палаты XVII века, под названием Белая и Красная. Их удалось спасти от вандализма все тем же ревнителям старины.

Другой фрагмент прошлого уцелел в Староваганьковском переулке, 23 и 25, где выделяются в городской застройке три палаты. Две, во владении 23, стояли на подворье Успенского монастыря Александровской слободы, где жил Иван Грозный, удалившись из Москвы. Во владении 25 – палаты Нового Аптекарского двора, служившие трапезной, а теперь – выставочным залом музея архитектуры.

На Маросейке, 11 во дворе поражает дом с окнами, пышно отделанными резьбой по белому камню. Это палаты, где жил ганзейский купец, сюда ходили к пастору Глюку ученики первой московской гимназии.

В бывшей Немецкой слободе, Кирочном переулке, 6, видны остатки некогда роскошных палат, где, по преданию, жила Анна Монс. В ее дом любил наведываться влюбленный в «красавицу Кукуя» молодой Петр I.

Так, трудами энтузиастов и знатоков иллюстрируются страницы отечественной истории натуральными памятниками исчезнувшей Москвы. Все это делает ее краше и роднее.

Рядовой дом. Какими бы красивыми ни были московские дворцы, какие бы высокие и причудливые не поднимались над городом башни, в целом он состоит из обычных домов, мало чем или совсем ничем не украшенных. Эти обычные дома определяют лицо города в не меньшей степени, чем уникальные здания, дворцы. Какими были те и другие в прошлом?

Москва – город восьми с половиной веков, но до наших дней не дошло ни одного рядового городского дома XVI—XVII веков из дерева, не говоря о более удаленных веках. Обычный рядовой дом, где жил ремесленник, лавочник и стрелец, не особенно отличался от крестьянской избы. Кто богаче – имел несколько бревенчатых срубов, соединенных переходами – сенями. Как пишут историки архитектуры, «первичной ячейкой русского жилого дома является простейшая однокомнатная изба крестьянина».

Средневековая Москва предстает в наши дни в образе палат, где жили люди состоятельные, богатые, правящий класс феодальной Москвы. Здания с метровыми кирпичными стенами, небольшими окнами, не признававшими симметрии, встречаются за стенами Кремля. О каждой такой палате ее хозяин мог с полным правом сказать: мой дом – моя крепость. Они строились двухэтажными; имели летнюю и зимнюю, меньшую (чтобы легче протопить), половины, соединенные сенями, переходами. Нижний этаж, обычно перекрытый сводами, служил для хозяйственных целей. Высокая крутая кровля предохраняла от дождя, а толстые стены с маленькими окнами помогали хранить тепло. На втором этаже находились более высокие помещения, как правило, представлявшие собой сводчатые залы. Палаты бояр Романовых на Варварке позволяют нам все это увидеть.

Типичный престижный дом Москвы XVIII века времен Екатерины II – городская усадьба. Главный дом обычно стоял в глубине двора, украшен портиком, колоннами, карнизами, имел все атрибуты классической архитектуры. Этот дом в два и три этажа дополняют флигеля, хозяйственные постройки, конюшни. Естественно, в таких усадьбах жили князья, графы, генералы, богатые дворяне, обладавшие сотнями и тысячами крепостных. Их здания площадью в тысячу и более квадратных метров сохранились и украшают центр города строениями, которых не увидишь в Париже и Риме. Посмотрите в конце Остоженки на бывший дом генерала Еропкина, губернатора Москвы, и вы в этом убедитесь.

Для начала XIX века характерны более скромные, чем дворцы, прекрасные особняки. Это сравнительно небольшие по размерам дома, обычно с мезонином, портиком, лепными из гипса украшениями в виде воинских знаков, доспехов, оружия. Со двора над таким домом свисают антресоли. Это родовые гнезда московского дворянства, не имевшего прежних доходов времен матушки-Екатерины. Площадь такого дома составляла сто и более метров. Они сохранились в районе Арбата. В таком доме – музей Михаила Лермонтова вблизи Поварской улицы, здесь снимала квартиру бабушка поэта, когда внук учился в Московском университете.

Рядовой дом первой половины ХIХ века – прямоугольное в плане здание в 2—3 этажа, с воротами для проезда лошадей во двор, парадным и черным ходом. Таких домов сотни. Во второй половине века доходный дом возрос до 5—6 этажей. Он приносил немалую прибыль владельцам. Под натиском доходных домов разрушалась Москва усадеб и особняков.

Самый высокий доходный дом в 10 этажей сохранился в Большом Гнездниковском переулке. Доходными домами до революции застроены центральные улицы. В них сдавались состоятельным жильцам комфортабельные квартиры с туалетами, ваннами, телефонами. В них жили власть и деньги имущие.

Пролетарии ютились в рабочих казармах при фабриках, домиках на окраинах, в избах; 325 тысяч жителей города обитали в так называемых коечно-каморочных квартирах. Там в одной комнате селили по «углам» несколько постояльцев, они спали по очереди на одной кровати. Эти люди охотно пошли за большевиками в 1917 году.

Советской Москве, которая обещала рабочим счастье на земле, требовалось срочно выработать новый тип дома для трудящихся. Архитекторы эту задачу решили. Внешне простые, но сравнительно комфортабельные для своего времени, они возводились в районе заводов и фабрик, как, например, в Шмитовском проезде у Трехгорной мануфактуры.

«Знатные люди Страны Советов», проще говоря, правящий класс, депутаты Верховного Совета, генералы, народные артисты, известные писатели, жили в новых домах на улице Горького, бывшей Тверской, на Садовом кольце и набережных.

При Хрущеве произошла революция в домостроении. На окраинах Москвы, на землях бывших сел и деревень, попавших в черту города, возводились типовые дома из панелей для народа. Сначала в 5 этажей. Полагали, они более экономичные, не требуют лифтов. (Такие дома сносятся в Москве с конца ХХ века сотнями.)

«А зачем вообще нам строить вверх? – вопрошал Хрущев. – Мы не Япония или Голландия, где люди вынуждены отвоевывать территорию у моря. У нас такой необходимости нет. Для жильцов, чем выше, тем не лучше, а хуже, да и дороже. Если рассуждать несколько утрированно, то во сколько обходится жильцам 25-го этажа пользование туалетом? Сколько стоит туда подача воды? Скажут, а как же Америка? Но и там небоскребы составляют меньшинство домов».

В типовом панельном доме однокомнатная квартира с кухней измерялась площадью в 25 квадратных метров. Семья из трех-четырех человек могла получить бесплатную квартиру из двух комнат, площадью 35 квадратных метров.

При Брежневе город застраивался многоэтажными зданиями, собранными из деталей так называемого Единого каталога, разработанного для индустриального строительства. Такие дома производили домостроительные комбинаты. В них больше кухни, прихожие, выше потолки. За 16-этажными пошли в ход дома в 22 этажа и выше.

И сегодня домостроительные комбинаты продолжают серийное производство типовых домов, они более комфортны и красивее прежних. В таких домах двухкомнатная квартира насчитывает свыше 50 квадратных метров, а трехкомнатная – 80 метров. Советская власть возлагала на них большие надежды, пыталась расселить людей из коммунальных квартир.

Эту социальную задачу решить ей не удалось при всем желании. Она пала на плечи пришедших на смену коммунистам управителей, которые называют себя хозяйственниками, как мэр Москвы Юрий Лужков. Он начал рушить «хрущобы» и строить новые дома, которые образуют облик города ХХI века.

Все дороги ведут в Москву. Ни к одному городу нашей страны не проложено столько дорог, как к Москве. Лев Толстой в «Войне и мире» писал, что на вопрос Наполеона о прямом пути к Москве русский человек ответил: «Как всякая дорога ведет в Рим, так и все дороги ведут к Москве».

Они идут по суше, воде и воздуху. Шоссейные, стальные, речные, авиационные магистрали подходят с разных сторон, образуя в итоге величайший на земле транспортный узел. Город возник и возвысился в середине русских земель, там, где скрещивались важнейшие пути сообщения.

В «Истории города Москвы» известный исследователь Иван Забелин хорошо сказал по этому поводу: «Главным двигателем в создании таких городов, как Москва, являются всегда народный промысел и торг, ищущий для своих целей добрых сподручных путей...»

Как раз такие «добрые пути» имела, как никто другой, Москва. От пристани и торга у стен Кремля корабли шли к Яузе и Сходне, куда ныне отваживаются зайти малые суда, занятые расчисткой дна этих грязных притоков Москва-реки. В давние времена их полноводные русла позволяли кораблям из Рязани по воде и суше – волоком – достигнуть реки Клязьмы и таким образом доехать до Владимира – столицы великого княжества.

Наилучший по тем временам речной путь из Новгорода на Волгу проходил также по Москва-реке и ее притокам, незаметным ныне среди городских улиц, – в районе Сокольников, где течет Яуза, и Тушино, где петляет Сходня.

Речные пути дополнялись сухопутными путями. Один из них – Волоцкая дорога – шел с севера на юг, из Новгорода в Рязань; другой, с запада на восток, связывал Чернигов, Смоленск с Владимиром, великими городами Древней Руси. Обе магистрали пересекались вблизи Кремля, где ныне Большой Каменный мост. Дороги пробивались через лесные дебри по просекам, шли через луга, по проселкам.

Вторая важная дорога вилась там, где расположены ныне Новодевичий монастырь, набережные Кремля, Китайский проезд. Отсюда шел подъем по склону холма, где расстилалось Кучково поле, а теперь находятся всем известные улицы Большая Лубянка, Сретенка, переходящие в Проспект Мира и Ярославское шоссе.

На плане Москвы хорошо видно, что от Кремля расходятся лучами улицы, проспекты и шоссе, за пределами Москвы разбегающиеся на все стороны света, во все концы страны. Так, от Троицких ворот Кремля берет начало магистраль № 1. Ей дает разбег Новый Арбат, далее следует Кутузовский проспект, от него ведет шоссе к древним Можайску и Смоленску, Минску, до западных границ бывшего СССР.

Многие московские улицы служат истоками магистралей государственного значения. Достаточно привести их названия, чтобы убедиться в этом: Ленинградское, Волоколамское, Звенигородское, Варшавское шоссе... Все они и улицы города.

Сухопутные и речные пути, служившие исправно сотни лет, летом 1851 года впервые дополнила железная дорога. На Каланчевском поле (ныне Комсомольская площадь) вырос первый вокзал – ворота в Петербург, к Балтике. Отсюда по рельсам, по прямой как стрела дороге длиной 604 версты (всего на шесть верст длиннее астрономического расстояния между городами) пошли поезда. Первыми пассажирами ехали гвардейцы – два батальона Семеновского и Преображенского полков; проехав благополучно, они доказали безопасность новой дороги. Ну а ее стратегическое значение всем, и в первую очередь военным, было очевидно.

Вслед за первой Николаевской, ныне Октябрьской, железной дорогой к Первопрестольной подтянули рельсы с десяти направлений. Все пути пассажирских поездов начинались от красивых вокзалов с вместительными залами ожидания, часовнями, почтой и телеграфом, ресторанами. Самый большой из них служил воротами на Восток и назывался Казанским. Его проект разработал Алексей Щусев. Правление железных дорог не жалело денег на украшение фасадов и интерьеров. По установившейся традиции архитекторы приглашали расписывать своды и стены транспортных сооружений лучших художников России.

Во второй половине ХIХ века российские инженеры подтягивали рельсы к самому центру Москвы. Два вокзала – Курский и Павелецкий выходят фасадами на Садовое кольцо, пять других вокзалов – Казанский, Ярославский, Ленинградский, Белорусский и Киевский близки к Садовому кольцу. Рижский и Савеловский вокзалы разместили у Камер-Коллежского вала. Все они без исключения оказались в гуще современной Москвы, историческом ядре. Такая практика существовала и в Париже, и в Лондоне. Так, в столице Англии один из вокзалов находится у главной Трафальгарской площади. В Париже вокзал д’Орсэ воздвигли напротив собора Парижской Богоматери.

Такая близость к центру удобна пассажирам. Но для Москвы такая схема обернулась тем, что она разрезана рельсами на одиннадцать частей. По сторонам магистральных железных дорог раскинулись другие рельсы, грузовые станции, платформы пригородных поездов, склады. Тысячи гектаров земли заняты громоздкими транспортными сооружениями. Город фактически разорван на куски. Между соседними кварталами зачастую нет нормальной связи.

В Париже удалось закрыть вокзал у собора Парижской Богоматери, превратить его в художественный музей. В Москве пытаются закрыть Рижский и Савеловский вокзалы, демонтировать рельсы на двух направлениях. Но пока назревший давно проект остается на бумаге.

Российская империя обладала разветвленной сетью железных дорог, по которым можно было доехать до северных морей и Тихого океана. В крупнейшем торгово-промышленном центре, каким являлась Москва, насчитывалось девять вокзалов, как ни в одном другом городе. В 1917 году инженер Иван Рерберг успел достроить Брянский, ныне Киевский вокзал с дебаркадером под стеклянной крышей, вызвавшей восхищение современников. Ее конструкцию без опор создал великий русский инженер Шухов.

Во второй половине ХХ века, когда пришла пора модернизировать эти сооружения, сгоряча сломали фасад Курского вокзала, не пощадили интерьеры Ярославского, Ленинградского вокзалов. Позднее пришло осознание того, что утраты невосполнимы и новое далеко не лучше старого.

По Генеральному плану 1971 года намеревались построить десятый вокзал – на юго-западе, за границами МКАД. Но ХХ века не хватило, чтобы реализовать задуманное.

От исторического Каланчевского поля, ставшего площадью трех вокзалов, начинается самая длинная в мире железнодорожная магистраль от Москвы до берегов Тихого океана, Владивостока. Из Москвы поездом можно доехать во многие государства Европы и Азии. По железным дорогам каждый день прибывают и уезжают полтора миллиона пассажиров поездов дальнего следования и пригородных электричек.

Кроме вокзалов, на территории Москвы насчитывается 71 железнодорожная платформа, где останавливаются пригородные поезда. Еще тридцать станций в будущем примут пассажиров на Окружной железной дороге, опоясавшей город рельсами. По этой дороге, оказавшейся в середине города, курсируют поезда с грузовыми вагонами. Есть проект использовать ее для пассажирских перевозок. В начале ХХ века Окружная дорога связала все направления железных дорог и стала еще одним звеном в радиально-кольцевой планировке города, на этот раз стальным.

Теперь о том, как складывались воздушные пути. На Ходынском поле в XX веке возник первый московский аэродром, получивший название Центрального. Память о нем хранит название станции метро «Аэропорт». С Ходынского поля 15 июля 1923 года летчик Моисеев поднял четырехместный самолет и взял курс к Волге, Нижнему Новгороду. С того дня начались регулярные авиарейсы. За тот год перевезли 229 пассажиров – это меньше, чем берет на борт один самолет Ил-86. Москва связана воздушными линиями с большими городами России и всего мира. Этот аэродром, оказавшийся в центре Москвы, до недавних дней был в руках военных. Сейчас Ходынское поле заполняется домами.

Из действующих гражданских аэродромов самый старый – Быковский, в восточном направлении, открыт в 1933 году. Отсюда летают самолеты, выполняющие рейсы на местных линиях средней протяженности, они связывает Москву с областными центрами и городами России.

Перед Отечественной войной в 1941 году начал службу Внуковский аэродром, расположенный на юго-западе. Отсюда – путь в Крым и на Кавказ, в Прибалтику. Сюда прибыл в Москву после первого полета в космос Юрий Гагарин. Во Внуково три вокзала. Один из них, Внуково-3, принимает глав иностранных государств и правительств, прибывающих в столицу России.

В 60-е годы ХХ века у Москвы появились новые крупные авиационные порты в Шереметьево, в северо-западном направлении, и в Домодедово, в юго-восточном направлении. Из Домодедово самолеты курсировали в пределах СССР, совершали дальние рейсы на Урал, в Сибирь, на Дальний Восток.

В те годы гражданская авиация СССР бурно развивалась, на линии вышли реактивные и турбовинтовые самолеты марки Ту, Ил, Ан, способные брать на борт по сто и более пассажиров. Воздушные лайнеры успешно конкурировали с пассажирскими поездами. Авиация стала доступна миллионам. Цена билета на самолет была не дороже билета в купейном вагоне.