Текст книги "Град обреченный. Путеводитель по Петербургу перед революцией"

37. Дом шведского посольства

Английская наб., 64

В 1886 году дом купила Софья Васильевна Линдес, жена крупного экспортера леса и льна, шведа по национальности. Для нее архитектор Виктор Шретер производил в особняке внутренние работы: была сделана новая парадная лестница, в бельэтаже – большой зал. Затем особняк был расширен в дворовой части.

В 1913 году дочери Линдес продали особняк шведскому правительству. Здание было перестроено в стиле северного модерна зодчим Артуром Грубе, и сюда переехало шведское посольство, которое находилось здесь до 1936 года.

Шведы были одним из самых влиятельных национальных меньшинств в Петербурге того времени. Большинство столичных шведов не переходили в русское подданство, отбывали военную службу в родном королевстве, посещали Шведскую церковь на Малой Конюшенной улице.

Среди знаменитых шведов следует назвать представительное семейство Нобелей, машиностроителей и нефтяников. В начале XX века концерн «Нобель» возглавлял Эммануил Нобель, сделавший свои заводы крупнейшим производителем дизельных двигателей в мире. Телефоны в Петербурге производила фирма Эриксона, председателем правления завода был Генеральный консул Швеции в Санкт-Петербурге Хагелин. Арифмометры производил завод другого шведа – Вильгодта Однера. Самыми популярными и дорогими ювелирами в Петербурге были Болины и Фаберже. Среди петербургских шведов было два выдающихся архитектора – Карл Андерсон и Федор Лидваль.

Всего к 1910 году в столице России жило 3000 шведов, из которых 70 % были подданными королевства. Местами их компактного проживания были районы между Невским проспектом и Мойкой, Выборгская сторона и Васильевский остров. Шведский флот представлял серьезную угрозу для русского Балтийского, поэтому военный атташе был чрезвычайно заинтересован в информации о Кронштадте и Свеаборге. Когда же выяснилось, что в возможной будущей войне с Германией Швеция, скорее всего, будет нейтральной, было решено закрепить улучшающиеся отношения браком великой княгини Марии Павловны младшей, внучки Александра II, и шведского принца Вильгельма (дружбе это не способствовало, русская принцесса наставила супругу рога).

Телефонный аппарат фирмы «Эриксон»

38. Дворец великого князя Павла Александровича

Английская наб., 68

Особняк, построенный в 1859–1862 годах архитектором А. И. Кракау, был выкуплен у приемной дочери барона А. Л. Штиглица Надежды Половцовой (в девичестве Июневой), и в 1889 году после свадьбы с греческой принцессой Александрой Георгиевной в нем поселился младший сын Александра II Павел Александрович. Этот счастливый брак был прерван смертью принцессы: Александра умерла в 1891 году во время вторых родов. Ребенок, великий князь Дмитрий Павлович, выжил. Тридцатилетний Павел Александрович остался вдовцом.

В молодости младший сын Александра II считался самым стильным и беззаботным из молодых Романовых: «Он хорошо танцевал, пользовался успехом у женщин, был очень интересен в своем темно-зеленом с серебром доломане, малиновых рейтузах и ботиках Гродненского гусара. Беззаботная жизнь кавалерийского офицера его вполне удовлетворяла». Отлично складывалась и его военная карьера: командующий лейб-гвардии Конным полком (1890–1895), командующий 1-й гвардейской кавалерийской дивизией (1896–1898), командующий Гвардейским корпусом (1898–1902).

Великий князь Павел Александрович с первой супругой Александрой Георгиевной

«Еще до рождения сына Павел Александрович получил в командование Конный полк, куда в день своего рождения был зачислен и Дмитрий Павлович. В полку искренне любили и ценили великого князя за поддержание старых традиций и блестящей строевой репутации конногвардейцев», – вспоминал генерал Мосолов.

Вторая супруга великого князя Павла Александровича княгиня Ольга Палей

В 1896 году у Павла Александровича начался бурный роман с Ольгой Валерьяновной Пистолькорс, матерью четырех детей, супругой адъютанта великого князя Владимира Александровича, генерала Эриха фон Пистолькорса. Ольга развелась с мужем, в 1902 году, несмотря на все существующие запреты, обвенчалась с Павлом Александровичем и родила ему еще сына и двух дочерей.

Николай II писал вдовствующей императрице Марии Федоровне: «В день отъезда своего за границу дядя Павел приказал ему дать в вагон 3 миллиона рублей из своей конторы, что и было исполнено. Из этого вполне видно, что дядя Павел заранее решил провести свое желание в исполнение и все приготовил, чтобы остаться надолго за границей. Еще весною я имел с ним крупный разговор, кончившийся тем, что его предупредил о всех последствиях, которые его ожидают, если он женится. К всеобщему огорчению, ничего не помогло… Как это все больно и тяжело и как совестно перед всем светом за наше семейство».

По этому поводу по Петербургу ходило тогда восьмистишие:

 
«Царь наш добр, но строгих правил,
Не на шутку рассердился,
Как узнал, что дядя Павел
На чужой жене женился…
 
 
Вопреки родству и дружбе
Дядю выгнал с русской службы,
И теперь нет доли горше
Дяди Павла с Пистолькоршей».
 

К счастью для великого князя, доля его оказалась вовсе не горькой. «Пистолькорша» была верной и заботливой женой и родила ему троих детей. В 1910 году Павла Александровича «амнистировали»; он вернулся в Петербург, брак его был признан, а жена получила титул княгини Палей. Так же стали называться и дети.

В 1919 году Павел Александрович был расстрелян у стены Петропавловской крепости.

Сын Павла Александровича от первого брака великий князь Дмитрий Павлович за рулем своего автомобиля. 1910-е

39. Дворец Бобринских

Галерная ул., 58–60

Бобринские – графский род, происходящий от Алексея Бобринского (внебрачного сына императрицы Екатерины II и графа Григория Орлова). Дом на Галерной улице был пожертвован Алексею Бобринскому его сводным братом императором Павлом I в 1796 году и перестроен по проекту Луиджи Руска. Сохранилась анфилада комнат, выходящих на Ново-Адмиралтейский канал.

Дворец Бобринских. Вид со стороны парка. 1900

Последний владелец дома граф Алексей Бобринский. 1912

Последним владельцем дворца был правнук и тезка первого владельца Алексея Бобринского граф Алексей Александрович Бобринский, один из богатейших землевладельцев России: ему принадлежали сахарные плантации на Украине; в нераздельном владении с братьями были сахарные и винокуренные заводы и мельницы. Он председательствовал в правлении акционерного общества «Лысьвенский горный округ наследников графа П. П. Шувалова» и в совете Русско-английского банка. Был в родстве с Долгорукими и Шереметевыми.

Будучи знаменитым археологом, участвовал в раскопках кургана Солоха, нашел золотой скифский гребень (хранится в Эрмитаже), собрал коллекцию старинной бронзы.

Алексей Александрович вел активную общественную жизнь: был петербургским уездным предводителем дворянства, вице-президентом Академии художеств, председателем Археологической комиссии. Сделал головокружительную карьеру при Дворе – получил чин обер-гофмейстера (один из высших придворных чинов, второй в Табели о рангах). В разные годы был сенатором, депутатом Государственной думы, членом Государственного совета.

По убеждениям относился к правым монархистам. Председатель Постоянного Совета объединенного дворянства, член Совета Русского собрания. В отличие от большинства черносотенцев был человеком умеренных взглядов, за что его прозвали «левым членом правой группы»; пытался сблизить крайне правых с националистами и октябристами, но безуспешно.

40. Николаевский дворец

Благовещенская пл. (ныне – пл. Труда), 4

Благовещенский собор, по которому была названа площадь, взорвали в начале 1930-х, и единственной доминантой площади остался дворец великого князя Николая Николаевича, построенный в 1861 году архитектором Андреем Штакеншнейдером.

Брат Александра II, Николай Николаевич командовал русскими войсками при освобождении Болгарии. Как и полагалось великому князю, не был образцом в семейной жизни, открыто изменял своей жене принцессе Ольденбургской и жил посемейному с балериной Числовой. От этой связи родилось пятеро детей, получивших фамилию Николаевы.

После смерти Николая Николаевича дворец был отдан в казну в счет его долгов. Александр III подарил его своей старшей дочери великой княжне Ксении Александровне на свадьбу с великим князем Александром Михайловичем. Но молодые жили вначале в Зимнем дворце, а потом переехали в собственный на набережной Мойки. Дворец отца Ксения пожертвовала новому учреждению – Ксениинскому институту. Под институт благородных девиц дворец перестраивал архитектор Роберт Гедике. Конюшня стала столовой, манеж – спальней для учениц, были устроены классы, квартиры для преподавателей, гимнастический и актовый залы. Ксениинский институт открыли 25 марта 1895 года в присутствии императора Николая II.

Ксениинский институт. Начало XX века

В отличие от Смольного и Екатерининского институтов, Ксениинский предназначался для обедневших дворянских семей: сюда бесплатно принимались дочери потомственных и личных дворян, «не имеющих к их содержанию необходимых средств». За плату принимались другие юные дворянки. Всего 175 казенных пансионерок и 175 учениц с платой в 250 руб. за год.

При поступлении необходимо было выдержать испытание на знание основных молитв, уметь читать и писать по-русски и по-французски. По окончанию семилетнего курса обучения желающие еще три года изучали «сведения, которые делают женщину полезной в собственной семье или дают неосчастливленным семейной жизнью честный заработок».

Ксениинский институт. Выпускные экзамены. 1909

41. Казармы конной гвардии

Конногвардейский б-р., 2–6

Военный городок лейб-гвардии Конного полка занимал квартал, ограниченный Адмиралтейской улицей (ныне – Якубовича), Конногвардейским бульваром, Благовещенской улицей (ныне – Труда) и Сенатской площадью. Казармы и манеж были построены в 1804–1807 годах по проекту Джакомо Кваренги. В 1849 году по проекту Константина Тона на Благовещенской площади возвели полковую Благовещенскую церковь, уничтоженную при советской власти.

На первом этаже казарм размещались стойла для лошадей, на втором – солдатские казармы, на третьем – офицерские квартиры. В Манеже происходила строевая подготовка и в пешем, и в конном строю.

Лейб-гвардии Конный полк – старейшее кавалерийское подразделение русской гвардии. Шефом полка были и Александр III, и Николай II. Шефом 4-го эскадрона с 1905 года состоял министр Двора, бывший командир полка барон Владимир Фредерикс.

С 1890 по 1896 годы полком командовал великий князь Павел Александрович, с 1885-го по 1890-й здесь служил великий князь Дмитрий Константинович. Офицером полка с 1907 года был великий князь Иоанн Константинович, а с 1911-го – великий князь Дмитрий Павлович. С 1906 по 1911 годы конногвардейцами командовал генерал-майор Гусейн хан Нахичеванский, а с 1911 по 1914 годы – будущий гетман Украины генерал-майор Павел Скоропадский. В 1913 году в полку служили четыре князя, четыре графа, четыре барона (в том числе Петр Врангель).

Император Николай II в форме лейб-гвардии Конного полка с цесаревичем Алексеем. 1913

О каждом потенциальном новичке, желавшем стать офицером-конногвардейцем, в полку собирали информацию, затем офицерское собрание проводило тайное голосование – зачислять ли его в полк. Как правило, кандидаты были детьми или племянниками тех, кто в прошлом служил в полку. Полк был своего рода большой семьей, объединенной строжайшей корпоративной дисциплиной, безоговорочной верностью товарищам и традициям, преданностью государю. Император знал, по крайней мере в лицо, каждого здешнего офицера.

Служба в полку была почетной, но материально обременительной. Выполнение всех гласных и негласных правил было обязательно, в противном случае офицер должен был покинуть полк. Конногвардеец не бывал ни в каких ресторанах, кроме дорогущих «Медведя», «Донона», «Кюба», «Эрнеста», посещал только кондитерские «Верен» и «Рабон», пиво пил исключительно у «Лейнера», на углу Невского и набережной Мойки. Он посещал только Михайловский и Мариинский императорские театры, где должен был занимать в партере места в первых семи рядах или абонировать ложу.

Как говорили, «кирасиры его величества не боятся вин количества». Гвардеец вне службы часто бывал навеселе, но пьян – никогда.

Подарки прекрасным дамам покупали у «Фаберже» и «Болина»; часы – у «Лонжина» и «Бурэ»; вино, сыр и устрицы – у «Елисеева», цветы – у «Эйлерса», меха – у «Мертенса», шоколад – у «Жоржа Бормана». Форму шили у «Норденштрема», фуражки заказывали у «Фокина».

Гвардейскому офицеру нельзя было жениться, не покинув полк, ни на крестьянке, ни на мещанке, ни даже на богатой купеческой дочке, а только на хорошего дворянского рода девушке или вдове. Прежде, нежели разрешить товарищу вступить в законный брак, общество офицеров полка и «полковые дамы» наводили справки, как о самой невесте, так и о ее родне.

Офицер Конной гвардии не мог появляться в обществе с простолюдинкой. Его спутницей обычно была актриса, чаще всего балерина; светская дама – вдовушка или разведенная. Приличный гвардейский офицер никогда не торговался, нанимая извозчика. Он не спрашивал «сколько», а молча доставал кошелек и не глядя совал извозчику в руку деньги. На оскорбление конногвардеец отвечал мгновенно. Дворянина вызывал на дуэль, простолюдина бил смертным боем.

Как говорили, «в гвардии служить – только проживаться». Требовалось за свой счет покупать амуницию, коня, поддерживать «гвардейский» стиль жизни. У офицера Конной гвардии должно было быть по несколько комплектов зимней и летней парадной формы (кирасы, палаши, медные каски), походной формы, дворцовой формы (замшевые лосины, ботфорты) и, наконец, формы бальной. К этому следует прибавить николаевскую шинель с пелериной и бобровым воротником. Чтобы хоть как-то сэкономить, заказы давали разным ателье: так называемые первые номера мундиров – дорогим портным, а вторые и третьи – портным подешевле.

К расходам по обмундированию присоединялись затраты на приобретение лошадей. В гвардейской кавалерии каждый офицер, выходя в полк, должен был представить двух собственных коней: в Конной гвардии – породистых ездовых вороных.

Если в легкой гвардейской и армейской кавалерии офицеры без особого труда могли найти для себя подходящих коней, то в первой гвардейской кавалерийской дивизии требования роста не могли быть удовлетворены конским материалом ни из казенных, ни из частных заводов. Офицеры почти все сидели на «гунтерах», английских охотничьих лошадях. Именно «гунтеры» помогли выиграть три из четырех последних перед Первой мировой войной знаменитых Больших четырехверстовых гонок в Красном Селе. На этих, завершающих летние маневры гвардейского корпуса соревнованиях, описанных еще в «Анне Карениной», присутствовал сам Николай II.

Солдаты и офицеры полка должны были отвечать следующим требованиям: высокие жгучие брюнеты с усиками, в 4-м эскадроне – брюнеты с бородками.

Полк стабильно пополнял царское окружение: конногвардейцами были и министр Двора Владимир Фредерикс, и директор Императорских театров Владимир Теляковский, и начальник Придворного оркестра Константин Штакельберг. Благодаря Фредериксу, одно время все крупные должности в Министерстве Двора были заняты бывшими конногвардейцами.

Барон Фредерикс, назначенный Николаем II министром Двора с должности командира полка, в глубине души остался конногвардейцем. Окно его кабинета выходило на плац, и Фредерикс мог прервать любой доклад возмущенным: «Смотрите, какой болван на третьей лошади с фланга! Затягивает повод, и конь не понимает, чего от него хочет всадник!»

Конный полк был самым богатым в гвардии, для нужд его отставные и служившие офицеры не жалели денег. В полку существовали специальные благотворительные капиталы для поддержки нуждающихся однополчан и их семей. К 1914 году полковой капитал составлял 325 тыс. руб.

Министр Императорского Двора барон Фредерикс в форме лейб-гвардии Конного полка. 1913

Осип Мандельштам вспоминал в «Шуме времени»: «Я бредил конногвардейскими латами и римскими шлемами кавалергардов, серебряными трубами Преображенского оркестра, и после майского парада моим любимым удовольствием был конногвардейский праздник на Благовещение».

Ежегодно 25 марта, в день Благовещения Пресвятой Богородицы в Манеже в присутствии государя отмечался полковой праздник. Торжества начинались с молебна. Полк в пешем строю, в белых мундирах, кирасах и золотых касках с золотыми орлами, выстраивался в каре. Конногвардейцы проходили перед императором церемониальным маршем; выносили полковой штандарт. Затем император и сопровождавшие его лица отправлялись в полковые казармы на торжественный обед. Николай II никогда не пропускал этот день. Например, в 1913-м он записал в дневнике: «В 10.20 поехал в город с дочками; две младшие отправились в Аничков, а я с Ольгой в Конногвардейский манеж на традиционный парад в пешем строю. Конная гвардия представилась блестяще. После относа штандарта пошел в казармы полка, где пил здоровье».

Парад лейб-гвардии Конного полка возле Манежа в день полкового праздника. 1900

Впрочем, государь в том году побывал в полку еще и 30 января: «Видел езду всех эскадронов, вольтижеровку старослужащих и молодых, прыгание, рубку и владение пикою. Обошел все эскадроны, пришел к часу в офицерское собрание. После завтрака осмотрел полковой музей. Слегка засиделся, слушая песельников».

Из других общественных событий, связанных с полком, следует упомянуть проходившие в Манеже соревнования по прыжкам через разнообразные препятствия, получившие название «конкур-иппик», и упражнения верховых. Они происходили под руководством командира полка. Здесь же в Манеже происходили высочайшие смотры, парады, проводились инспекции, на которых выслушивались офицерские жалобы. Жизнь в Манеже начиналась в 6 утра и заканчивалась в 6 вечера.

Главным тренировочным залом для конников оставался расположенный в казармах Малый манеж. Здесь ежедневно шлифовали верховую езду младшие офицеры; там же готовились к «конкур-иппик». В Великий пост в манеже для семей офицеров и приглашенных демонстрировались конные карусели и выездка. Представление обычно заканчивалось ужином с полковым оркестром. Серебряные духовые инструменты были подарком вышедших из полка офицеров. Сам оркестр считался лучшим в гвардии, им четверть века руководил маэстро Антон Ружек.

Еженедельно по четвергам в офицерском собрании происходил официальный обед, на котором обязаны были присутствовать все полковые офицеры. Дамы не допускались, зато каждый мог с разрешения полкового и эскадронного командиров пригласить гостя. Перед обедом присутствующих развлекал духовой оркестр, после обеда – балалаечники и песельники. Во главе стола восседал полковой командир, рядом полковники, затем – ротмистры, далее чины уменьшались. Быть приглашенным на четверговый обед считалось исключительно почетным, особенно для штатских.

После обеда офицеры играли в кегли в специальной комнате, где можно было также фехтовать, стояли гимнастические снаряды. В биллиардной располагались два стола для игры, рядом в Зеленой гостиной играли в карты. Частенько вечер заканчивался попойкой, перед рассветом подавался обязательный луковый суп. Как вспоминал генерал Алексей Игнатьев, «уйти живым с такого обеда было нелегко. Зато на этих обедах устраивались крупные дела, раздавались губернаторские посты и даже казенные заводские жеребцы».

В офицерском собрании находился полковой музей Конной гвардии. Богатая экспозиция его включала полторы тысячи экспонатов, подаренных императорами и императрицами или специально купленных бывшими и нынешними офицерами полка.

42. Главный почтамт

Почтамтская ул., 9

Здание Главного почтамта было построено в 1789 году Николаем Львовым. В 1859 году архитектор Альберт Кавос соорудил галерею-арку, которая соединила Почтамт с домом на противоположной стороне Почтамтской улицы. Эта галерея-арка была построена для того, чтобы директор Почтамта мог из казенной квартиры, не выходя на улицу, проследовать в свой служебный кабинет. В 1903 году гражданский инженер Л. И. Новиков перекрыл бывший хоздвор Почтамта двойным стеклянным фонарем – так на месте черного двора появился центральный операционный зал, являвший собой самый ранний пример петербургского атриума.

Здание Главного почтамта

Корреспонденция, опущенная в ящик до шести с половиной часов вечера, отправлялась в тот же день вечерними скорыми поездами; все почтовые ящики в черте города очищались 9 раз в сутки. В специальном объявлении, висевшем в здании Почтамта, указывались адреса всех 65 почтовых и телеграфных учреждений столицы. Здесь же находились таблицы, сообщавшие почтовые тарифы («Весовой сбор»). Так, отправка бандероли обходилась от 1 до 2 коп. за каждые 50 граммов; открытки – 3 коп. внутренние и 4 коп. – международные. Тарифы закрытых писем были такие: местное письмо (внутри города): за 4 лота – 3 коп., за 8 лотов – 4 коп.; иногороднее: за каждый лот – 7 коп.; международное: за каждые 15 граммов – 10 коп. За перевод денег по почте: суммы от 1 до 25 руб. – 15 коп.; от 25 до 100 руб. – 25 коп.; от 100 до 125 руб. – 40 коп.; от 125 до 200 руб. – 50 коп.

Атриум Главпочтамта. 1906