Текст книги "Дело чести"

Глава 6

– Стволы в кучу! – скомандовал Руслан и, предваряя возможные препирательства, пообещал: – Кто рот разинет без команды – пристрелим. – Приказал своим людям по-чеченски: – Ну-ка, обыщите их. Да внимательнее – это еще те ублюдки…

Обыскали нас очень поверхностно, тем самым здорово меня порадовав. Если бы у них хватило ума отобрать нашу обувь и тщательно ее осмотреть, мне бы с ходу пришлось сочинять, для чего это в толстых подошвах моих кроссовок, сшитых на заказ, упакованы два пакета с хитрым порошком – без вкуса, без цвета, без запаха. А заранее я этот пунктик не продумал – упустил как-то…

Но на обувь никто внимания не обратил – похлопали по карманам, скользнули руками по швам одежды и этим ограничились. Деградировали хлопцы! Год отсутствия активных боевых действий не лучшим образом сказывается на профессиональных качествах бывших «духов» (имеются в виду не иррациональные субстанции, а обычные чеченские боевики). Если во время боевых действий кто-то кого-то берет в плен, у пленного в первую очередь отбирают обувь. Человек может прятать в обуви холодное оружие или еще какие-нибудь гадости. Человек в обуви может быстро перемещаться по местности. Человек без обуви становится беспомощен. Это прописные истины, известные каждому солдату-первогодку, хоть раз слышавшему свист пуль.

Нет, если ты Тарзан, то тебе глубоко по тулумбасу, обут ты или где. Но если ты дитя цивилизации (пусть и незаконнорожденное), без обуви тебе будет очень плохо: попробуйте-ка разуться и рвануть сотку по кустам да буреломам! Я на вас посмотрю…

После обыска нас облагодетельствовали наручниками, пристегнув друг к другу – мне в «свояки» достался Лось, – и отогнали к опушке леса, где два автоматчика тут же взяли наши спины под прицел и принялись оживленно рассуждать по-русски, завалят они всех одной очередью, ежели кто вдруг побежит, или как.

– Развлекаются, уроды, – процедил сквозь зубы Джо, наблюдая, как наши захватчики осматривают доставленные для обмена машины и оживленно обмениваются впечатлениями. – К чему спектакль? Взяли так взяли – на хера прикидываться? Слышь, э-э-э… Фома, скажи этим дебилам, что мы прониклись, пусть везут куда надо!

– Ага, щас все бросят и повезут, – язвительно заметил Мент. – Вперед ногами…

А Лось ничего не сказал, но мечтательно зажмурился, красноречиво причмокнув губами: наверно, представил себе, как было бы славно ощутить в могучих руках приятную тяжесть «ПКМС»[8]8
  Пулемет Калашникова модернизированный станковый.


[Закрыть] с коробкой в двести патронов да ощериться зверовато, давя непрерывно пальцем на спусковой крючок, – и поливать, поливать от бедра неразумных хазар!

– Какого хера им надо? – не унимался Джо, злобно косясь через плечо на перемещения у «наших» машин, – ребята Руслана выстраивали на дороге колонну головой к ущелью. – Мало, тачки отняли, так еще и издеваются, уроды! От пидеры, а! И на хера мы к этим пидерам поперлись?! На хера мы этим пидерам гребаным поверили?! От, бля, дебилы!!!

– Как сказал, э?! – обеспокоился один из наших охранников. – Кому ругал, бляд?! Тывой рот ибаль – малчы, на х…, казол, бляд!!! А то, на х…, застрилит, на х…, будим – сразу!

– Это он просто переживает, – начал я оправдывать скверные манеры Джо и жестом показал ему, чтобы не шибко переигрывал, а то, чего доброго, не довезут до места назначения! – Ну, сами посудите – машины отобрали, оружие отобрали, наручники надели, под прицел поставили – никакого уважения! А ведь мы с Русланом вместе хлеб ели, братались… По шариату, что положено за такие штуки, а?

– Рот закрой, казол, – незлобиво посоветовал второй охранник. – Шарьят все в парьядке: неверный, бляд, ни надо клятва держат. Стрилят можна – запраста, бляд!

– Вот спасибо – хорошо! – поблагодарил я чуть громче, чем надо было: заметил краем глаза, что от машин к нам быстрым шагом направляется Руслан. – Так вот оно какое – чеченское гостеприимство! Вот они какие крутые – сыны гор! Да-а-а-а уж…

– Хорошо поешь, Фома, – похвалил Руслан, подходя поближе. – Спасибо за тачки – действительно, классный товар. Только в одной что-то пованивает немножко да дыры в задней сидушке… Ну, это ничего – нормально. Для нас пойдет… Чего говорили? – поинтересовался по-чеченски у наших охранников.

– Ругаются, – сообщил один из них. – Возмущаются, говорит, шариат не позволяет так поступать.

– Больше ничего? – уточнил Руслан. – Ничего подозрительного не говорили?

– Нет, ничего, – уверил его охранник. – Вот этот белобрысый, – он указал на Джо, – всех нас пидерами обозвал. Может, побьем?

– Обойдетесь, – отказался Руслан от столь заманчивого предложения и предупредил: – Смотрите, все как я говорил.

– Обязательно, начальник, – в один голос пообещали охранники.

– Ну, все, мужики, нам ехать надо, – буднично произнес Руслан. – Извините, что так получилось. Парни вы классные – базара нет, но дела есть дела – сами понимаете. Придется вас здесь оставить…

– Наручники-то хоть пусть снимут, – пробурчал Джо. – Как мы раскуемся тут? У нас же ничего нет!

– Нам наручников не жалко, у нас такого добра – завались, – похвастался Руслан. – А вам без разницы, с наручниками или без них… – И вдруг, картинно подбоченясь, скомандовал охранникам: – Расстреляйте их. Да не забудьте сделать контрольные выстрелы в головы. – После чего развернулся и неспешно зашагал прочь.

Немое изумление на лицах у нас вышло что надо: не очень-то приятно выступать в роли расстреливаемых, даже если знаешь, что все это – не более чем бутафория.

«А ежели не бутафория? – прочитал я в потемневших глазах Джо и Мента. – Возьмут сейчас и действительно – того…» – «Нет, пацаны, все идет как надо», – успокоил я их благообразным взором. Иначе зачем Руслан тогда в том долбаном «Лотосе» так обстоятельно интересовался нашим материальным положением? Для чего подал своим людям команду на русском языке?

Однако надо подыграть как следует, мы, естественно, крутые, по легенде – отъявленные бандюги и убийцы, но жить-то всем хочется одинаково…

Наши охранники вскинули автоматы и прицелились. И знаете, то, как они прицелились, мне страшно не понравилось. Располагались они от нас на расстоянии десяти метров, и было хорошо видно, что целятся не поверх голов, как положено по сценарию, а прямо в грудь! Вот так ничего себе!

– Стой!!! – заорал я что есть мочи, отчаянно кривя лицо в страдальческой гримасе. – Руслан, стой!!!

Асланбеков остановился и, повернувшись ко мне, с хорошо разыгранным недоумением спросил:

– Ну чего тебе еще, Фома? Помолиться перед смертью хочешь? Ладно – мы религию уважаем. Даю две минуты вам – молитесь. Больше не могу – ехать надо, дела делать надо…

– Зачем так делаешь, Руслан? – приступил я к обмусоливанию проблемы, несколько ободренный хорошим началом. – Что, по-другому никак нельзя?

– Ты молись, Фома, молись! – сурово прикрикнул Руслан. – Времени у нас нет с тобой болтать. – И для вящей убедительности обернулся к колонне, поднимая вверх два пальца и перекрикивая шум моторов: – Стой, стой! Ждите две минуты – сейчас поедем!

Ну-у-у, братан, это ты совсем перегнул. С режиссурой у тебя туговато – Станиславским даже отдаленно не пахнет… Хлопцы твои и так стоят: вылупились на нас, как баран на новые ворота, и оживленно обмениваются впечатлениями. И зачем опять по-русски кричишь? Что – на чеченском такой команды нет?

– Каждый из нас что-то стоит, Руслан, – заявил я, решив не баловать изысками такого бездарного актера, а действовать напролом. – Расстрелять, конечно, нетрудно: нажал на спуск – и привет… А почему бы тебе не получить за каждого из нас хорошие бабки, а? Неплохие бабки, Руслан!

– Бля буду – все отдам! – хрипло заорал Джо, заметив, что наш обуватель пребывает в сомнении. – Все, все, все, что есть!!! Бля буду! Токо не убивай! Хочешь, обрезание сделаю – мусульманом буду?!

Публика у машин довольно заржала и как по команде заглушила моторы – ребятишки хотели зрелищ. Руслан неопределенно пожал плечами и как-то очень уж раздумчиво покачал головой: дескать, хрен вас знает, нехорошие ребята, стоит тратить на вас время или сразу в расход вывести…

– Ты же ничего не теряешь, братишка! – подбодрил я Руслана. – Грохнуть нас всегда успеешь. А так, глядишь, в наваре будешь. Ась? Или я чего-то неправильно говорю?

Расстрельная команда откровенно заскучала, опустили хлопчики стволы, изобразили на лицах острую неудовлетворенность: того и гляди, начнут упрашивать своего начальника продолжить прерванную процедуру.

– Цену набивают, уроды, – внезапно прорезался Лось, доселе молчавший, как статуя. – Фуля с ними базарить – сразу цифру называй – и всех делов. Наручники, бля, жмут – надоело…

– Молчи, красивый мой, молчи, – процедил я уголком рта, заметив, что один из расстрельщиков перестал скучать и с интересом вылупился на Лося. – Ляпнешь что-нибудь не то, тогда наручники тебе жать уже не будут – никогда… Ты же у нас всегда молчишь, родной ты мой! Вот и сейчас не надо…

– А что с вас взять? – Руслан решил сдаться и перейти к конкретной проблеме: – Десять штук баксов с каждого? Да я такие бабки за один вечер в кабаке прогуливаю со своими парнями!

– Почему десять, братишка?! – обиделся Джо. – Ты че думаешь, если мы из Липатова, так у нас тама и цены другие, да? Обижаешь, начальник! Мы как-никак не на госдотации – сами кашу варим!

– Даже и не знаю… – задумчиво пробормотал Руслан, изображая муки сомнения, затем обернулся к публике и спросил (по-русски, естественно, Жирардо ты наша чеченообразная!): – Ну как, мужики, чего будем с ними делать? Замочим или попробуем подоить?

Публика ответила нестройным гулом, который мог означать все что угодно – от «разорвать на части» до «поцеловать в жопу», по выбору оракула, а один пожилой нохча[9]9
  Здесь и далее нохча – чеченец (самоназвание, используемое в разговорной речи обитателями ЗОНЫ).


[Закрыть] довольно громко крикнул по-чеченски:

– Хорош с ними играться, Рустик! Давай грузи, и поехали, жрать охота! – чем привел меня в состояние полного удовлетворения (зря я опасался!), а Рустика заставил недовольно нахмуриться.

– Сам знаю! – огрызнулся он по-чеченски и вдруг с ходу рубанул, обратившись к нам: – С каждого – двести штук баксов. Только так – меньше не возьму! Или соглашайтесь, или хватит дурака валять: нам надо ехать, дела делать… Даете?

– Откуда такие бабки, братан? – изобразил я недоумение. – Если все до кучи собрать, ну… ну, максимум по пятьдесят штук будет у каждого. Это я по себе гоню… Мы же не будем хаты продавать, тачки, обстановку… Ась?

– Не ебет! – непреклонно отрезал Руслан. – Жить хотите – продавайте. Вы бандиты – потом заработаете еще, если живыми останетесь. Я сказал – двести, значит, двести. Даете?!

– Куда деваться?! – сокрушенно вздохнул я, изобразив острую озабоченность грядущей проблемой сбора денег. – Даем… Телефон у тебя есть? Надо ж позвонить корешам, наказать, чтобы бабки начали собирать. Вот они поприкалываются…

– У меня все есть, – сообщил Руслан. – Приедем, сразу и созвонимся. И потом, я не собираюсь вас целый год кормить: за десять дней не соберут ваши кореша бабки – расстреляю. Десять дней, я думаю, хватит…

– Слышь, братан, ну ты совсем загнул! – ввернул Джо. – Ну я понимаю – сто штук, еще куда ни шло… Но двести? Да ты так всю мою родову по миру пустишь! Ты подумай…

– А ты, Вовец, вообще заткнись! – лениво посоветовал Руслан. – С тебя – двести пятьдесят штук. Ты самый богатый из них, сам говорил. Ты давеча базарил – если все бабки твои собрать, на «лимон» потянет! Вот и плати двести пятьдесят… Заткнись, я сказал!!! – осерчал Руслан, заметив, что Джо бешено округлил глаза и разинул рот, чтобы возмутиться. – В следующий раз будешь следить за базаром, родной ты мой! Если он будет, следующий раз…

Вот так, с шутками-прибаутками мы стали заложниками банды Салаутдина Асланбекова, причем, прошу заметить, никто нас не угонял насильно в полон с родной земли. Сами приперлись и образцово сдались в плен, мимоходом подарив племяннику Салаутдина три авто в довольно приличном состоянии.

Наверное, с точки зрения этих горских бандюг, операция была организована Русланом просто блестяще: практически никаких затрат, все прошло как по маслу. Мы тоже так считали, только брали за критерий успешности иные аспекты…

В Мехино мы приехали только под вечер: Руслан заворачивал в каждое второе село, попадавшееся по дороге, и хвалился своим многочисленным кунакам, каких славных джигитов он обвел вокруг пальца.

Горцы вообще склонны к бахвальству, даже если для этого нет никаких оснований (это у них на уровне генотипа заложено), а уж если имеется столь веский повод, тут уж держись, кунаки!

От нечего делать я с любопытством присматривался к происходящему и даже уловил определенный ритуал в такой, казалось бы, рутинной процедуре, как демонстрация текущего бандитского успеха.

Вот, например, ежели взять наших бандитов (ваш покорный слуга некоторое время вращался в этой среде), их похвальба может показаться очень и очень скромной по сравнению с бахвальством чеченским. Ну подумаешь, угнал ты где-то классную тачку, а то и две, эка невидаль! Покажешь ее втихаря корешам, они завистливо поцокают языками, похлопают по капоту незаконно обретенное авточудо и начнут интересоваться, каким макаром ты собираешься ее пристроить да сколько бабок надеешься выручить. И уж, естественно, не станешь ты ездить по городам и весям со свежеотловленными заложниками и рекламировать свой бандитский фарт. Сдадут ведь моментом! Не в органы, так конкурирующей группировке, а то и вообще какой-нибудь третьей силе.

В рассмотренном случае преобладают, заметьте, сугубо деловые аспекты данного предприятия и здоровое чувство заботы о собственной безопасности.

Здесь же все было с точностью до наоборот. Мы победным маршем шествовали по автодорогам Ичкерии, не беспокоясь о наличии постов ГАИ и иных сил правопорядка, которые даже не пытались остановить колонну и поинтересоваться, какого рода груз она перемещает. А между тем было вполне очевидно, что четыре русака в наручниках, открыто пребывающих под конвоем (стерегли нас злые автоматчики числом «два»), отнюдь не по доброй воле принимают участие в этом странном круизе! Вот тебе и правоохрана ичкерская, а вкупе с ней – беспощадная борьба с террористами, о которой в последнее время так любят говорить большие горцы в каракулевых папахах. Создавалось впечатление, что Руслана знает вся Чечня, а связываться с ним никто не желает – это в лучшем случае. А в худшем… в худшем было здорово похоже на то, что все вокруг если и не потворствуют явно криминальному деянию, то в любом случае безмолвно поощряют оное и по-доброму завидуют счастливчику.

Но это было только на основных трассах, это лишь цветочки. А когда колонна периодически сворачивала в села, где дислоцировались кунаки Асланбековых, тут разыгрывались целые спектакли, достойные того, чтобы заснять их одним дублем (без репете) и отправить немедля в Канны.

За полкилометра колонна начинала тревожно завывать клаксонами, а люди Руслана принимались отчаянно орать какие-то антироссийские лозунги и стрелять в воздух из всех видов оружия – гвалт поднимался невообразимый!

На шум из всех домов выскакивала целая куча разнокалиберных нохчей – от трехгодовалых чеченят, еле держащихся на ногах, до старых пердунов, которым жить осталось до утра, – все желали праздника.

Руслан и его люди со всеми обнимались и крепко целовались, наподобие наших прежних генсеков (молодому поколению: прошу не путать с гомосеками – это совсем другие звери), затем начинался пространный и весьма эмоциональный рассказ про славных богатырей рода Асланбековых, продолжающих тотальную борьбу с имперской, фашистской, оккупационнорежимной Россией. Вот аргументы – величественный жест в нашу сторону. Вот факты – аналогичный жест в сторону «наших» машин.

После длительного осмотра трофеев и восхваления доблести клана Асланбековых откуда-то тащили свежеизжаренный шашлык и молодое вино. Вино пили и лили на машины – обмывали таким образом, – шашлык ели всем гуртом и даже угощали нас:

– На, Иван, ешь! Нохча не жадный…

В завершение ритуала следовала какая-то труднопереводимая песня в хоровом исполнении (кое-что, впрочем, я все же сумел разобрать: там было нечто вроде: «…Россия, сволочь, ты в ответе за все! Близится время расплаты! Грозные горные волки скоро порвут на части твою белую рыхлую задницу!!!»[10]10
  Одна из пропагандистских песен времен РЧВ – нам такие кассеты на блокпосты подбрасывали.


[Закрыть], затем опять объятия и поцелуи, и лишь после этого нас отпускали восвояси.

– Совсем е…нулись! – искренне пожалел наших пленителей Джо в процессе одного особенно бурного заезда в какое-то село. – Они бы еще нас на жерди привязали и как забитого мамонта тащили в пещеру. Пешком. Через всю Чечню. Чтобы все посмотрели… И – бубны. Вот это я понимаю!

– Зачем бубны? – удивился я.

– Ну раньше, у каких-то там диких, как было, не помнишь? Племя мамонта тащит, а шаманы в бубны лупят – настрой создают… Не, без бубнов никак! Не хватает чего-то!

– Наверно, это от избытка кислорода, – высказал версию Мент. – Сидят там себе в горах, а как в долину спустятся, так у них и начинает черепушка пошаливать – кислорода наглотаются….

А Лось сыто рыгнул и, как всегда, ничего не сказал, только блаженно прищурился. Наверно, представлял себе что-то особенно приятное, типа хорошо смазанного «АГС-17»[11]11
  Автоматический гранатомет – дальность стрельбы до 1700 м. Классная штука! БК – боекомплект.


[Закрыть] с полным БК, установленного в удобной ложбинке метрах этак в семистах от этой большущей групповой мишени.

– Ну скажи, Лось… э-э-э… Стадо, скажи, – милостиво разрешил я, воспользовавшись тем, что охранники примкнули к стихийному митингу и неуклюжие инсинуации нашего доморощенного киллера никого не приведут в ярость.

– Шашлык, я вам скажу, ох…нный! – выдал Лось не в тему. – И винцо тоже ничего. Так путешествовать можно – наручники бы еще сняли…

Итак, в Мехино мы прибыли уже на закате. Надо вам сказать, что в процессе путешествия меня не покидало опасение по поводу возможных недоразумений, связанных с моим прибытием в это славное горное село. Бывал я здесь, чего греха таить, и не просто бывал…

Чуть более года назад мы прокатились пару раз по улицам Мехино с одним английским журналистом, и катание это закончилось страшным шумом, сопровождавшимся большими жертвами в стане отряда моего хорошего врага, которого звали Абдулла Бекаев (УАЕД).

В принципе, если рассуждать отвлеченно, клан Салаутдина своим нынешним могуществом обязан мне. Во время ЧРВ Абдулла был фактическим хозяином Мехино – Асланбекову приходилось довольствоваться вторым местом в табели о рангах и ютиться со своим отрядом в плохо оборудованном лагере в предгорье. Не ликвидируй я тогда Абдуллу, черт его знает, чем бы все закончилось: оба отряда были примерно равны по силе, и каждый претендовал на верхнюю ступеньку пьедестала почета. Так что Салаутдин по идее должен целовать меня взасос в разные места за то, что я в свое время ухитрился соорудить непредвиденные обстоятельства, предотвратившие самый страшный, по их шариату, грех – межродовую войну.

«Ну целуй меня, целуй…» – ан нет! Тутошняя публика поголовно страдает избирательной амнезией: хорошее они почему-то моментально забывают, а плохое помнят вечно. Поэтому я прекрасно знал, что единственным знаком внимания, которым меня могут здесь оделить за выдающиеся заслуги военной поры, будет снятие кожи живьем с последующим публичным четвертованием (это в лучшем случае!). Перспектива, согласитесь, не совсем приятная, а на взгляд цивилизованного индивида, совершенно дикая.

Однако я не в обиде на местных аборигенов за эту их маленькую слабость – у них есть на то веские причины. Чуть более года назад на центральной площади этого распрекрасного села исключительно благодаря моим потугам стояли несколько десятков носилок, прикрытых зеленым шелком, а тутошний мулла Хафизатдин читал заупокойную молитву…

И хотя было это ужас как давно, по здешним меркам, а выступал я тогда совсем под другой личиной, малюсенький процент вероятности того, что меня кто-то из здешних мог хорошо запомнить, место имел. Если бы Руслан прокатил нас с помпой по улицам села, как в предыдущих дружественных населенных пунктах, мне было бы очень грустно.

Однако Руслан неожиданно свернул торжественную демонстрацию захваченных трофеев до минимума: колонна проскочила на полном ходу к центру села и въехала в обширное подворье одного из богатых особняков. Ворота быстро захлопнулись, люди Руслана принялись сноровисто и без суеты заниматься неотложными делами: машины упрятали в здоровенный гараж, пленных повели в небольшой домишко, притаившийся за высоким забором в глубине основного двора – только шиферная крыша торчит.

– Фома, со мной, – распорядился Руслан – меня тут же отковали от Лося и отконвоировали в хоромы хозяина. – Давай звони своим корешам, – приказал Руслан, когда мы вошли в просторный зал, интерьер которого был несколько отягощен обилием персидских ковров и нагромождением разнокалиберной аудиовидеотехники.

С некоторой растерянностью осмотревшись по сторонам, я пришел к выводу, что все чеченские власть имущие страдают манией беспорядочного стяжательства: в богатом изобилии импортной аппаратуры и дорогих предметов интерьера не прослеживалось даже отдаленного намека на какую-то упорядоченность. Короче, полное отсутствие стиля.

– Хорошо живешь, Руслан, – пробормотал я, озадаченно переминаясь с ноги на ногу у стеллажа с десятком разнообразных телефонных аппаратов, провода от которых, скрученные в единый пучок, убегали в стену. – Который рабочий?

– Все! – царственно вымолвил Руслан, цапая с полки резного серванта одну из многочисленных бутылок и наливая в фужер какого-то ароматного напитка.

– Дрянь не держим – все работают. Выбирай, какой нравится, и звони – справочник на верхней полке…

Примостившись на краешек кожаного кресла, я отыскал в справочнике код Липатова, загадал счастливое число и с замиранием сердца начал накручивать номер, заученный накануне операции. Коммутация свершилась на шестом наборе: единицу до счастливого числа я не дотянул.

«Ну, дядя Толя, – не подведи!» – горячо взмолился я, слушая мирные гудки, раздававшиеся из трубки, и косясь на Руслана, который развалился в кресле напротив и внимательно наблюдал за моим телефонством.

В принципе на этот счет можно было бы и не беспокоиться: полковник свое дело знал туго. В соответствии с разработанным планом, он должен был сразу после нашего убытия в ЗОНУ прокатиться в Липатово и организовать «подсадку» на телефонную пару Санала – лепшего кореша ныне усопшего Фомы. Это на тот случай, ежели кто из осведомителей Асланбековых в России сочтет необходимым проверить, действительно заложники звонят куда надо или маются дурью. И хотя для такого аса, как Шведов, данная пустяковина ничего не стоила, ничтожный процент провала все же имел место. Этот гадский процент всегда имеет место, даже в самых, казалось бы, беспроигрышных ситуациях, и пренебрегать им нельзя – в этом я неоднократно убеждался на личном опыте. Многие крутые ребята, которые пренебрегали, в моих воспоминаниях сейчас фигурируют не иначе как с мрачной пометкой в скобках: УАЕД и ЦН…

– Слушаю! – раздался на том конце провода голос Барина.

«Получилось! Получилось!» – ликующе крикнул кто-то у меня в голове. Украдкой облегченно выдохнув, я поинтересовался:

– Санал дома?

– Дома, дома! – обрадованно воскликнул Барин. – Где же ему быть еще… Как сам?

– Бывало и получше, – пожаловался я. – Позови Санала – поболтать надо.

Спустя несколько секунд я уже разыгрывал перед Русланом бытовую сцену общения двух закадычных друзей-бандитов, один из которых намертво сел в лужу, но изо всех сил тужится сохранить достоинство, убеждая второго, что, в общем-то, ничего страшного не случилось – прорвемся.

– Они че там – совсем е…нулись? – деланно раздражился полковник, выслушав всю информацию. – По двести штук с носа?! Ты им сказал, что они трупы? Что пусть лучше в нашу губернию больше не суются, бля?! Сказал?

– На части порвут – «мама» крикнуть не успеешь, – проинформировал я абонента. – Тебя бы сюда! Я бы поглядел, как бы ты тут запел! Короче, если через десять дней бабок не будет – расстреляют…

– Ну и где я вам такие бабки за декаду отгрохаю? – поинтересовался Шведов после продолжительной паузы. – Восемьсот штук… Ха! Во, бля, деятели! Ну вы даете…

– Пойди к нашему нотариусу, оформи доверенности, – посоветовал я. – Продавай, на хер, тачки, дома – сейчас это не главное. Будем живы – заработаем (Руслан одобрительно покивал головой – сатрапы любят, когда их цитируют). И не восемьсот штук, а восемьсот пятьдесят…

– С чего это? – удивился «Санал». – Ты ж сказал – по двести с рыла?

– С Вовца – двести пятьдесят, – пояснил я. – За гнилой базар (Руслан довольно хмыкнул и погладил себя по животу – ай да я, мол, юморист!).

– Не понял?! – вторично удивился «Санал». – Чего-то ты гонишь?

– Он давеча хвастался, что самый богатый, – сдал я Вовца. – Что бабок у него – тьма. Ну и… Вот.

– Прид-дурок! – сурово заключил полковник. – Приедет, я ему еб…льник набью, пидеру! От чмо, а! Нет, ты посмотри… Слышь – ну а как я вашим родичам все объясню? Может, позвоните им, сами скажете? А то я припрусь, бля, и выдам: «Здрасьте вам! Отдавайте ваши хоромы…» А?

– Не-а, не стоит, – мрачно выдавил я. – Ну как мы будем с ними разговаривать? Стыдно – такое западло… Нет, ты у нас умный – давай как-нибудь сам. А мы тебе по гроб обязаны будем – ты ж только вытащи нас отсюда!

– Ладно, будем думать, – пообещал полковник. – Будем думать… Когда и где?

– Когда и где будет обмен? – поинтересовался я у Руслана.

– Скажем, – Руслан сделал неопределенный жест рукой. – Пусть сначала соберет бабки, потом договоримся насчет условий. Но смотри, десять дней! Это максимум. Через неделю перезвонишь – спросишь, как дела, а там видно будет.

– Я потом тебе перезвоню, – сообщил я полковнику. – Дней через пять-шесть. А когда уже бабки соберешь – там видно будет.

– Не нравится мне это, – досадливо пробубнил полковник. – Ой не нравится… Не конкретные пацаны! И вообще я никак в толк не возьму тут: ну какого фуя вы с ними связались?! Ну не дебилы, а?

– Можно подумать, я с этого тащусь! – огрызнулся я. – Че уж щас – поздно… Ты это – добазарься с Кентом, пусть поможет. Пусть с тобой на обмен прикатит со своими пацанами, при стволах. А то как бы не «кинули» при обмене-то… – Я опасливо покосился на Руслана – он только саркастически ухмыльнулся и покачал головой.

– Когда бабки достану, тогда и поговорим, – недовольно ответил Шведов, давая понять, чтобы я не слишком резвился. – Пока че зря языком молоть? Насчет пацанов с «волынами» – всегда успеется. Это не проблема. Вы там смотрите, не балуйте.

– Ага, – согласился я. – Обязательно. Ну, бывай, братуха…

…Поселили нас в небольшом домишке, в глухом закрытом дворике, который, в свою очередь, размещался в глубине огромного двора усадьбы Руслана. Каменный забор высотой три метра, по верху тянутся кольца «егозы» [12]12
  «Егоза» – колючая проволока. Вокруг толстой проволоки обматывается надрезанная стальная лента шириной в 1 см. Наносит страшные раны при попытке преодоления заграждения, поскольку статично не закреплена и сразу же приходит в движение при прикосновении (отсюда и название).


[Закрыть]в один пакет – перемахнуть проблематично, изрежешься до костей. А и перемахнешь – тотчас же сработает емкостная система обнаружения, нити которой натянуты между кольцами «егозы». В заборе – железная калитка, а у калитки той – небольшая деревянная беседка для двух часовых, в задачу которых входит сидеть за столом шесть часов подряд и наблюдать за пленными.

Сидят часовые за столом, на столе – ТА-57[13]13
  Армейский полевой телефон.


[Закрыть], провод от которого убегает в стену, а на столбе, поддерживающем крышу беседки, пришпандорена большущая красная кнопка тревожной сигнализации. Если вдруг что – шлеп по кнопке, и через двадцать секунд тут будет дежурное подразделение – пятнадцать ловких хлопцев, вооруженных до зубов. В общем, маленький концлагерек для ограниченного контингента, угодившего в цепкие лапы клана Асланбековых.

Для чего такие меры предосторожности? Казалось бы, ну куда, на хер, денутся пленные из чеченского села, в котором проживает по меньшей мере двести боевиков, а остальные жители заочно являются для любого нечеченца врагами? Даже если кому-то удастся каким-то невероятным образом удрать отсюда, через полчаса после обнаружения пропажи его будет ловить вся Ичкерия, – неоднократно проверено на практике. И обязательно ведь поймают – цивильному гражданину, изнеженному прелестями цивилизации, трудно спрятаться в незнакомых диких горах, где аборигенам известен каждый камушек, каждая тропинка. А нецивильных в заложники не берут, потому как толку от них, как правило, никакого, а неприятностей – куча. Мы – исключение. Ловко прикинулись детьми асфальта – никто пока не раскусил…

Так вот, все эти меры предосторожности, как оказалось, вполне оправданны и продиктованы печальным опытом из практики Рустика Асланбекова.

Восемь месяцев назад забора с «егозой» и емкостными датчиками не было и в помине. Не было также и сторожки с парным суточным постом в четыре смены. Отловленные заложники жили в летней кухне, расположенной во дворе, и никто их специально не охранял – и без этого за каждым движением «неверных» следили десятки пар враждебных глаз домочадцев Руслана и его приближенных, кроме того, во дворе Русланова дома всегда торчал кто-то из его людей при оружии – на всякий пожарный.

Однако правильно гласит народная мудрость: на всякую старуху бывает проруха. Угораздило как-то раз Руслана прихватить на российской земле одного хилого на вид «нового», за которого он надеялся получить солидный выкуп. А «новый» оказался старой закваски: в одну ненастную ночь благополучно смылся и пропал – как в воду канул.

Но самое обидное не в этом – смылся так смылся – нового «нового» поймаем… Только заложник попался какой-то некачественный, с явно выраженной предрасположенностью к прогрессирующей клептомании. За время вынужденного безделья он ухитрился всесторонне изучить расположение апартаментов хозяина – наверно, не раз звонил по одному из многочисленных телефонов своим коллегам, торопя их с выкупом. Изучил, запомнил, – срисовал, короче. И перед тем как удрать, во мраке ночи забрался хищно в дом «благодетеля», вскрыл его персональный сейф (ай, маладэць, бляд!!!), утащив из штанов Руслана ключи, и выгреб всю наличку ни много ни мало на сумму в шестьсот пятьдесят штук баксов! Вот так ни фуя себе – получили выкуп (а выкуп просили – четыреста штук)… Так и пропал бесследно с деньгами хилый на вид мужичонка – и семафорная почта не помогла…

На этом, однако, история не закончилась. Вредный «новый» изъят был из Краснодарского края. Так вот, вскоре после его неприятного исчезновения в славном городе Краснодаре местные крутые вроде бы ни с того ни с сего принялись активно изничтожать чеченское семя, не вдаваясь в подробности: чечен – получи! По всей видимости, парниша имел некоторый авторитет в определенных кругах, а патологической склонности к всепрощению не имел. Вот как оно вышло-то…

С тех пор, неукоснительно следуя принципу «обжегшись на молоке, на воду дуют», Руслан возвел в своем дворе вышеупомянутый концлагерек, а личности всех кандидатов в заложники при помощи его российских сексотов предварительно изучаются не хуже, чем, скажем, параметры претендентов в отряд космонавтов…