Текст книги "Перед историческим рубежом. Балканы и балканская война"

В конце июня в столице Болгарии, Софии, происходил второй «всеславянский» съезд.[38]38
  Второй «всеславянский» съезд в Софии – происходил 7 – 10 июля 1910 г. Его программа была выработана и утверждена на петербургском совещании «Междуславянского Исполнительного Комитета», избранного Пражским съездом (см. прим. 31). Состав Софийского съезда, благодаря присутствию на нем представителей всех «славянских обществ», оказался исключительно черносотенным. Русская делегация возглавлялась председателем Думы А. И. Гучковым и имела в своей среде таких «столпов», как Череп-Спиридович, О. Кораблев и др. «Прогрессивные» русские деятели, равно как и поляки, участвовать в съезде отказались.
  «Всеславянский» съезд вызвал в Болгарии резкую оппозицию. В Софии был организован особый «комитет протеста», в состав которого вошли Х. Г. Раковский и известные болгарские писатели Петко Тодоров и Пенчо Славейков. Выступили против съезда влиятельнейший в Болгарии учительский союз, студенчество, «широкие» и «тесные» социалисты и др. Был проведен ряд митингов, единодушно высказавшихся против съезда и, в частности, против русской делегации. В день открытия съезда в органе «тесняков», «Работническом Вестнике», появилась статья под заглавием «Русский деспотизм под маской неославизма».
  Съезд не разрешил ни одного конкретного вопроса (о банке, выставке и пр.), ограничившись несколькими трескучими резолюциями о «славянском единении». По общему признанию русской буржуазной печати того времени, он ознаменовал собою полный крах «славянофильских стремлений».


[Закрыть] Его смысл можно кратко выразить так: политические банкроты разных славянских стран собрались воедино, чтобы прокричать о своем банкротстве на весь мир.

На петербургских совещаниях и затем на Пражском съезде 1908 года новое «всеславянство» выступило на сцену при звуках труб и барабанном бое: оно обещало примирить поляков с русскими, русин – с поляками, сербов – с болгарами, уничтожить трения и вражду между буржуазными классами всех славянских наций и возвести здание нового славянства на фундаменте свободы, равенства и братства. С того времени прошло два года, – и Софийскому съезду пришлось подводить печальные итоги. За это время все противоречия внутри славянства успели достигнуть небывалой остроты. В «славянской» России контрреволюция поставила в порядок дня травлю поляков и украинцев: новое западное земство и законопроект об отторжении Холмщины[39]39
  Законопроект об отторжении Холмщины – был внесен в Государственную Думу еще в 1909 г. В основном законопроект сводился к следующему: из входивших в состав Польши Седлецкой и Люблинской губерний выделяется восточная часть, которая образует самостоятельную Холмскую губернию, подчиняющуюся киевскому генерал-губернатору. «Историческое право» России на Холмский край столыпинский законопроект выводил еще со времен Владимира Святого. Целью законопроекта объявлялась защита русского населения Холмского края от «латинизации и ополячивания». Для достижения этой цели инородческое население края подвергалось всевозможным ограничениям: изгонялись национальные языки из судопроизводства и школы, евреям и полякам воспрещалась покупка земель и т. д. Обсуждение законопроекта началось в III Думе 25 ноября 1911 г., а закончилось только 26 апреля 1912 г. Большинством голосов 156 против 108 законопроект был принят с некоторыми изменениями: так, вместо подчинения Холмщины киевскому генерал-губернатору устанавливалось ее непосредственное подчинение министру внутренних дел. Принятие шовинистического закона о выделении Холмщины вызвало нескрываемую радость со стороны «истинно-русских людей» и взрыв негодования со стороны польских трудовых масс.
  Новое западное земство. – В начале 1911 г. председатель совета министров П. А. Столыпин внес законопроект о введении земского положения в 6 западных губерниях. Отличительной чертой нового законопроекта являлось сильное ограничение прав крестьянской массы, а также и «инородцев», главным образом, поляков. Новый законопроект встретил отрицательное отношение со стороны Государственного Совета, признавшего его недостаточно реакционным. После отказа Государственного Совета утвердить законопроект, Столыпин распустил на три дня Государственный Совет и Государственную Думу и провел законопроект на основании 87-й статьи. Действия Столыпина встретили глухое недовольство со стороны большинства членов Государственного Совета и Государственной Думы.


[Закрыть] являются последним словом польской политики конституционного царизма. В Галиции гнет польской шляхты и буржуазии над русинской народностью почти накануне Софийского съезда привел к кровавому побоищу в стенах Львовского университета.[40]40
  Побоище в стенах Львовского университета. – Постоянные недоразумения между украинцами, требовавшими открытия во Львове отдельного украинского университета, и поляками, которые, опираясь на поддержку австро-венгерского правительства и имея подавляющее большинство мест в Галицийском сейме, решительно этому противодействовали, привели в 1910 г. к настоящему побоищу между студентами в стенах Львовского университета. В стычке один украинец был убит и несколько украинцев и поляков ранено.


[Закрыть] Отношения между Болгарией и Сербией если и не ухудшились за это время, то, во всяком случае, не стали лучше. И ввиду этих фактов софийские речи о всеславянской солидарности даже не звучали лицемерием, – до такой степени явственно выступали в них взаимная враждебность и откровенная наглость. Кадеты, которые еще недавно были запевалами во всеславянском хоре, растерянные и недоумевающие отошли в сторону, уступая место более прямым и непосредственным слугам царизма. Милюков и Маклаков остались дома. Гучков, граф Бобринский да Череп-Спиридович[41]41
  Гучков, А. И. – один из лидеров крупной русской буржуазии. Начав свою деятельность в Москве, Гучков выдвигается как организатор партии октябристов. В лице его крупная буржуазия оказывает полную поддержку столыпинскому режиму. В годы империалистической войны Гучков организует военно-промышленные комитеты, ставившие себе целью поддержать боевую способность армии. В созданное после Февраля буржуазное правительство Гучков входит как военный министр, являясь в последнем, наряду с Милюковым, наиболее ненавистной фигурой для революционных масс. Стремление сохранить режим палки вызывает против него такой взрыв ненависти, что он вынужден вскоре (30 апреля) выйти в отставку. Ныне Гучков обретается за границей.
  Маклаков, В. А. – видный кадет. В годы царизма был известен как либеральный адвокат. Играл видную роль в Государственной Думе в качестве одного из руководителей кадетской фракции. В этой последней он более всего отражал интересы московских купцов и домовладельцев. В эпоху керенщины был назначен послом в Париж. После установления Советской власти Маклаков продолжал оставаться в русском посольстве в Париже и играл крупную роль в контрреволюционных махинациях, направленных против Советской России. В 1924 г., в связи с установлением во Франции режима «левого блока» и признанием СССР, Маклаков был вынужден освободить здание русского посольства.
  Бобринский – богатый помещик, реакционер. Член III Думы.
  Череп-Спиридович – один из правых политических деятелей царской России, славянофил, участник второго всеславянского съезда в Софии.


[Закрыть] представляли Россию. Глава младочехов Крамарж[42]42
  Крамарж, Карл (род. в 1860 г.) – чешский политический деятель, лидер буржуазной партии «младочехов». С 1891 г. был избран депутатом в австрийский рейхсрат. В 1916 г. Крамарж был обвинен в государственной измене и приговорен к смертной казни, замененной 15-летним тюремным заключением, но в 1917 г. помилован. Со времени образования самостоятельной Чехо-Словацкой Республики (1918 г.) Крамарж был назначен первым премьер-министром. Впоследствии Крамарж был избран в чехо-словацкую палату депутатов, где он стал во главе группы национал-демократов. Крамарж был одним из усердных вдохновителей враждебных выступлений против СССР.


[Закрыть] суетился, расчищая на Балканах дорогу для продуктов чешской индустрии. О больных вопросах – польском, украинском, юго-славянском, балканском – молчали по взаимному уговору; это было выгоднее всем участникам всеславянской комедии.

Но за стенами съезда, на улицах и площадях Софии все вопросы международной политики, и прежде всего балканский, были поставлены ясно, открыто и честно. Это сделала болгарская социал-демократия.

На массовом собрании, руководимом Благоевым и Кирковым, была принята 20 июня, перед самым созывом славянского съезда, резолюция, срывающая маску с барышников панславизма. Не довольствуясь этим, болгарская социал-демократия^{14} пригласила на свой годичный конгресс в начале июля представителей славянских социал-демократических партий, чтобы наглядно показать балканским народным массам, что имеются две Болгарии, две Сербии, две России… одна – реакционно-династическая, другая – революционно-пролетарская. Таким образом – очередной съезд болгарской рабочей партии превратился на этот раз в превосходную демонстрацию международной солидарности пролетариата, которая сказалась не только в горячих овациях и взаимных приветствиях, но и прежде всего в том, что делегаты всех представленных в Софии партий – болгарской, сербской, русской, чешской и русинской – исходили из одних и тех же посылок и приходили к одним и тем же выводам в решении балканского (восточного) вопроса.

В так называемом восточном вопросе нужно различать две стороны: во-первых, это вопрос о взаимных отношениях наций и государств на Балканском полуострове; во-вторых, это вопрос о сталкивающихся интересах и происках европейских капиталистических держав на Балканах.

Эти два вопроса совсем не тождественны. Наоборот: действительное разрешение чисто балканского вопроса целиком направляется против интересов европейских династий и европейской биржи.

Балканский полуостров, размерами равный приблизительно Германии, но с населением почти в три раза меньшим (22 миллиона душ), разрезан на шесть самостоятельных государств: Грецию, Турцию, Румынию, Болгарию, Сербию, Черногорию, не считая австро-венгерских провинций: Далмации, Боснии и Герцеговины. В этих шести государствах, со своими собственными династиями, армиями, монетными системами и таможнями, живут разбитые на отдельные осколки многочисленные нации и племена: греки, турки, румыны, болгары, сербы, албанцы, евреи, армяне, цыгане… Границы между карликовыми государствами Балканского полуострова проведены не в соответствии с условиями природы или потребностями наций, а в результате войн, дипломатических интриг, династических интересов. Большие державы – и в первую голову Россия и Австрия – имели всегда непосредственный интерес в том, чтобы противопоставлять балканские народы и государства друг другу и, взаимно ослабляя их, подчинять затем своему экономическому и политическому влиянию. Карликовые династии в этих «отрубных участках» Балканского полуострова служили и служат рычагами европейских дипломатических интриг. И вся эта механика, основанная на насилии и коварстве, огромной тяжестью ложится на балканские народы, угнетая их экономическое и культурное развитие. Так, сербы насильственно разобщены между пятью государствами: они образуют одно маленькое «королевство» и одно игрушечное «княжество», Сербию и Черногорию, которые отделены друг от друга Новобазарским Санджаком, населенным сербами, но принадлежащим Турции; немало сербов живет в македонских округах той же Турции; наконец, большая часть сербов входит в состав Австро-Венгрии. Подобную же картину представляют и все другие балканские народности. Этот богато одаренный от природы полуостров бессмысленно разрезан на мелкие куски; люди и товары при своем движении наталкиваются на колючие изгороди государственных границ, и эта национально-государственная чересполосица не дает сложиться единому балканскому рынку, как основе могущественного развития балканской индустрии и культуры. К этому присоединяется изнурительный милитаризм, призванный охранять раздробленность полуострова и порождающий гибельные для экономического развития опасности войн на Балканах – между Грецией и Турцией, между Турцией и Болгарией, между Румынией и Грецией, между Болгарией и Сербией…

Единственный выход из национально-государственного хаоса и кровавой бестолочи балканской жизни – объединение всех народов полуострова в одно хозяйственно-государственное целое на основе национальной автономии составных частей. Только в рамках единого балканского государства сербы Македонии, Санджака, собственно Сербии и Черногории смогут объединиться в одну национально-культурную общину, пользуясь в то же время всеми преимуществами общебалканского рынка. Только объединенные балканские народы смогут оказывать действительный отпор бесстыдным притязаниям царизма и европейского империализма.

Государственное объединение балканского полуострова может пойти двояким образом: либо сверху, посредством расширения одного более сильного балканского государства за счет слабейших, – это путь истребительных войн, угнетения слабых наций, путь упрочения монархизма и милитаризма; либо снизу, посредством объединения самих народов, – это путь революций, путь низвержения балканских династий под знаменем федеративной балканской республики.

Политика всех этих двухвершковых балканских монархов, их министерств и правящих партий имеет своей показной целью объединение большей части балканского полуострова под одной короной. «Великая Болгария», «Великая Сербия», «Великая Греция» являются лозунгами этой политики. Но, в сущности, никто не берет таких лозунгов всерьез. Это – полуофициальная ложь для снискания популярности в народе. Балканские династии, искусственно понасаженные европейской дипломатией, лишенные каких бы то ни было исторических корней, слишком ничтожны, слишком неустойчивы на своих тронах, чтоб отважиться на «широкую» политику по образцу Бисмарка,[43]43
  Бисмарк, Отто (1815 – 1898) – крупнейший политический деятель гогенцоллернской Германии во второй половине XIX века. В лице Бисмарка прусское юнкерство выступило в роли политического объединителя Германии. Так как это объединение диктовалось ходом экономического развития Германии, то Бисмарк оказался одновременно и политическим вождем немецкой буржуазии. Бисмарк играл виднейшую роль в ряде знаменитых военно-дипломатических конфликтов 60-х и начала 70-х г.г. Стремясь наиболее мирным путем и при наименьших потрясениях перевести Германию в русло буржуазной монархии, Бисмарк еще в начале 70-х годов вводит всеобщее избирательное право. В то же время он беспощадно преследует всякое проявление политической оппозиции. Достаточно напомнить его «исключительный закон против социалистов» и пресловутый «культур-кампф» («культурную борьбу») против католического влияния в Германии. Бисмарк был фактическим главою германской империи до 1890 г., когда он получил отставку от Вильгельма II.


[Закрыть] железом и кровью объединившего Германию. Первая серьезная встряска может бесследно вымести вон Карагеоргиевичей, Кобургов[44]44
  Карагеоргиевичи – сербская династия, ведет свое начало от князя Кара-Георгия (Черного Георгия). Кара-Георгий был избран в ночь с 13 на 14 февраля 1804 г. вождем сербских повстанцев, выступивших против турок в районе Белграда. Вскоре восстание охватило почти всю Сербию и принудило султана признать Сербию (по Ичкову миру 1806 г.) автономной областью. В декабре 1808 года Народная Скупщина провозгласила Кара-Георгия верховным наследственным вождем сербов. Но уже через пять лет, когда в связи с обще-европейским кризисом (и, в особенности, в связи с отвлечением России от сербских дел войной с Наполеоном) Сербия была предоставлена самой себе, Кара-Георгий не смог справиться с возникшими трудностями и бежал (2 октября 1813 г.) в Австрию, где был арестован. Руководящая роль в Сербии перешла к Милошу Обреновичу, избранному вскоре в князья. Кара-Георгий пытался, во время очередного восстания в Сербии против турок, проникнуть на сербскую территорию, но был схвачен турками, очевидно, не без помощи его соперника – Милоша, и убит (в июле 1817 года).
  Второй из Карагеоргиевичей, сын Кара-Георгия – Александр, был избран сербским князем в 1843 году, после того как князь Михаил Обренович (преемник отрекшегося Милоша) должен был бежать в результате поддержанного Австрией восстания сербов, руководимого Вучичем. Александр Карагеоргиевич княжил по 1858 год, когда он, под давлением России, был низложен Скупщиной. Сербским князем был провозглашен старый Милош Обренович.
  В третий раз Карагеоргиевичи возвратились на сербский престол в 1903 году, после убийства Александра Обреновича и Драги (см. прим. 60). В июне 1903 года королем Сербии был избран сын Александра Карагеоргиевича – Петр. Династия Карагеоргиевичей царствует и по настоящее время в Юго-Славии.
  Кобурги – болгарская династия, ведет свое начало от князя Фердинанда Кобургского, избранного князем Болгарии в 1887 г. (см. прим. 3). В настоящее время (1926 г.) на болгарском престоле – сын Фердинанда, Борис.


[Закрыть] и прочих коронованных балканских лилипутов. Балканская буржуазия, как и во всех странах, поздно вступивших на путь капиталистического развития, – политически бесплодна, труслива, бездарна и до мозга костей разъедена шовинизмом. Брать на себя объединение Балкан ей совершенно не под силу. Крестьянские массы слишком разрозненны, темны и политически индифферентны, чтобы можно было от них ожидать политической инициативы. Таким образом, задача создания на Балканах нормальных условий национального и государственного существования всей своей исторической тяжестью ложится на балканский пролетариат. Этот класс еще малочислен, ибо весь балканский капитализм едва вышел из пеленок. Но каждый шаг на пути экономического развития, каждая новая верста железнодорожных рельс, каждая новая фабричная труба на Балканах увеличивают и сплачивают ряды революционного класса. Чуждый каких бы то ни было церковных и монархических суеверий, буржуазно-демократических и националистических предрассудков, молодой, полный сил и энтузиазма балканский пролетариат уже на первых шагах своего исторического пути пользуется богатым опытом своих старших европейских собратьев. Социал-демократические партии Болгарии и Сербии, наиболее зрелые представительницы рабочего движения на Балканах, неутомимо ведут борьбу на два фронта: против собственных династически-шовинистических клик и против империалистических планов царизма и биржевой Европы. Федеративная республика на Балканах, как положительная программа этой борьбы, стала знаменем всего сознательного балканского пролетариата без различия расы, национальности и государственных границ.

Заседавшая в Белграде прошлой зимой Балканская конференция^{15}, в составе представителей сербской, болгарской и румынской социал-демократических партий, социал-демократических групп Македонии, Турции и Черногории^{16}, а также сербского социал-демократического пролетариата южных провинций Австро-Венгрии, выработала общие принципы балканской политики пролетариата, направленной на уничтожение балканского партикуляризма и милитаризма, национальной борьбы и чужеземного насилия. Вторая балканская конференция, которой предстоит собраться ближайшей зимой, имеет своей задачей создать тесную организационную связь и наметить формы совместных политических выступлений всех социал-демократических партий на Балканах.

Так на наших глазах из балканского хаоса и мрака выступает объединенная секция социалистического интернационала.

Для рабочих России этот факт имеет неизмеримую важность. Отныне ни одно покушение царизма на вмешательство в судьбы многострадального полуострова не пройдет без решительного отпора со стороны балканской социал-демократии. Славянобратской лжи буржуазных партий, обвиняющих нас в предательстве интересов балканских славян, мы отныне можем противопоставить неотразимый факт: пролетариат Балкан не с ними, а с нами. Вместе с нами он борется против царизма, который теперь посредством русско-японского соглашения развязал свои воровские руки для разбоя в Персии и происков на Балканах. Вместе с нами он объявляет беспощадную войну панславизму – как откровенно азиатской, так и либерально-кадетской марки.

Исторический залог независимости Балкан и свободы России – в революционном сотрудничестве рабочих Петербурга и Варшавы с рабочими Белграда и Софии.

«Правда» N 15, 1 (14) августа 1910 г.

Свой очередной партийный съезд болгарская социал-демократия – точнее ее часть, так называемые «тесняки» – решила в этом году превратить в демонстрацию пансоциализма против панславизма. С этой целью Центральный Комитет болгарской партии пригласил в Софию представителей социал-демократических партий России, Польши, Сербии, чешской, русинской – словом, всех тех наций, буржуазные классы которых, разделенные враждою и завистью, разыгрывали в той же Софии двумя, тремя неделями раньше комедию всеславянского братства… Не все приглашенные партии имели, к сожалению, возможность откликнуться на горячий призыв из Софии. 11 июня, в день открытия съезда, после уличной манифестации, в которой приняло участие 3–4 тысячи рабочих, делегаты болгарского пролетариата выслушали приветствия от представителей сербской социал-демократии (Л. Лапчевич и Д. Туцович), чешской (Б. Шмераль), русинской (В. Левинский) и российской (Л. Троцкий). Заседания съезда происходили под открытым небом, во дворе рабочего дома, где, кроме 75 делегатов и 10 членов ЦК и контрольной комиссии, вмещалось не менее 400–500 гостей. Весь двор был декорирован красными знаменами и небольшими флагами. Значок делегатов представлял собою изображение Маркса или Бебеля, окруженное красным бантиком. Маркс и Бебель! Уже этот внешний символ ученической благодарности социалистов-славян великим учителям-немцам был выразительным протестом против анти-немецкой агитации «всеславянских» шовинистов. Трудно представить себе тот энтузиазм, с каким болгарские рабочие встречали иноземных представителей и выслушивали их речи. Бури рукоплесканий, бесконечные овации!.. Лучше всего болгары понимали речи на русском и сербском языках и несравненно хуже – на русинском и чешском. Болгарский язык вообще очень близок к русскому, да, кроме того, нужно еще принять во внимание, что болгарская социал-демократия воспиталась на русской марксистской литературе. Не только «дед» Благоев, основатель болгарской социал-демократии и сооснователь русской^{17}, не только Георг Кирков, окончивший курс гимназии в Николаеве и там уже вращавшийся в народовольческих кружках, но и более молодое поколение болгарской революционной интеллигенции, учившееся в швейцарских университетах, проходило там русскую школу марксизма под непосредственным руководством Плеханова[45]45
  Плеханов, Г. В. – родоначальник русского марксизма, крупнейший теоретик диалектического материализма. Плеханов начал свою революционную деятельность еще в 70-х годах в качестве народника. В 1883 г. он создает вместе с Аксельродом, Засулич и др. первую социал-демократическую группу «Освобождение Труда». В течение 80-х и первой половины 90-х годов Плеханов проводит блестящую идейную кампанию против народников, заканчивающуюся полным разгромом последних. Наиболее крупными его работами за эту эпоху были: «Социализм и политическая борьба», «Наши разногласия», «Обоснование народничества в трудах В. В.», «К развитию монистического взгляда на историю» и т. д. Во второй половине 90-х и начале 900-х годов Плеханов победоносно выступает против оппортунизма «экономистов» и теоретической «критики» марксизма со стороны Бернштейна и Струве. Вместе с Лениным он руководит «Искрой», а на II съезде поддерживает Ленина против Мартова и Аксельрода. Но вскоре после съезда Плеханов отходит к своим старым друзьям, а после московского декабрьского восстания 1905 г. провозглашает свое знаменитое «не нужно было браться за оружие». В эпоху реакции в Плеханове снова просыпается до известной степени революционер, и в 1909 – 1911 г.г. он становится «певцом подполья», одновременно ведя идейную борьбу с полуидеалистической философией Богданова. В довоенные годы Плеханов активно участвует также в Международном Социалистическом Бюро. Война ликвидировала Плеханова как политического вождя. Он сразу примыкает к крайнему шовинистическому течению в социал-демократии, проповедует защиту отечества, борьбу до победоносного конца, фальсифицируя в этих целях учение Маркса. После Февраля Плеханов возглавляет наиправейшую социал-демократическую группу «Единство», не гнушаясь близостью с такими политическими негодяями, как Алексинский. После Октября Плеханов остался противником большевизма, правда, не примыкая к активной борьбе с Советской властью. В 1918 г. Плеханов скончался.


[Закрыть] или его ближайших учеников. Передовые болгарские рабочие, даже никогда не переступавшие пределов Болгарии, следят за русской партийной литературой и понимают русскую речь. Русские революционные песни болгары поют – нужно признаться! – лучше, чем мы, русские; софийское партийное издательство напечатало в своей «Песнопойке» текст всех наиболее популярных русских революционных песен.

Пением русской марсельезы и «Вы жертвою пали» открылся двухчасовой доклад русского делегата о российской революции (доклад этот стенографировался и должен выйти отдельной брошюрой на болгарском языке)^{18}. Словом, можно без преувеличения сказать, что в идейном смысле болгарское движение представляет собою только ветвь русского. И это сказывается, к сожалению, также и в отрицательных проявлениях: подобно российской социал-демократии, болгарская разбита на две фракции, ничем не связанные друг с другом, кроме ожесточенной борьбы.

Более сильной частью движения являются, по-видимому, «тесняки» или «консерваторы», руководимые основоположником и авторитетным теоретиком болгарского марксизма Благоевым. У них крепкая централизованная организация и отлично поставленное в идейном, как и в финансовом, отношении партийное издательство. Но противная сторона обвиняет их в организационном консерватизме, в сосредоточении всего внимания на кружковой социалистической пропаганде в ущерб политической агитации и политическим действиям. Противники «тесняков» в идейном смысле не представляют собою однородной группы: на правом крыле стоят под руководством Сакызова так называемые «широкие», склонные к совместным действиям с левым крылом буржуазной демократии, находящейся ныне в Болгарии у власти; далее влево идут сторонники Бакалова и Харлакова, отличающиеся от «тесняков» лишь своими организационно-техническими взглядами. В 1908 году единомышленники Сакызова, Бакалова и Харлакова образовали одну общую организацию, носящую имя «объединенной» партии. «Тесняки» отказались с ними объединиться, как отказываются и сейчас, исходя из того соображения, что «объединенные» представляют собою не что иное, как социалистически окрашенную буржуазную демократию, которая в пролетарскую борьбу может внести только разложение. Мы не имеем возможности вдаваться здесь в подробное рассмотрение болгарских фракционных отношений; добавим лишь, что самой печальной их стороной является раскол в профессиональном движении, которое в Болгарии находится в тесной организационной связи с партией.

Но вернемся на съезд «тесняков». В пятичасовой речи, – болгарские ораторы поражают не только красноречивым пафосом, но и своей неутомимостью, – секретарь партии Кирков дает исчерпывающую картину партийной жизни за истекший год. Число членов политической организации с 1.870 выросло до 2.286 душ. Профессиональная организация насчитывает теперь 4.600 членов против 3.424 в прошлом году. Чтоб эти цифры, как и дальнейшие, предстали в своем настоящем размере, нужно вспомнить, что в Болгарии всего 4 1/2 миллиона жителей и что на этом ограниченном поле конкурируют две параллельные организации! За отчетный год партия организовала 623 публичных собрания с 117.425 участниками, выпустила 117.920 экземпляров прокламаций и 15.005 экземпляров брошюр. Центральный орган партии «Работнический Вестник» выходит три раза в неделю в количестве 3.500 экземпляров, теоретический ежемесячник «Ново Время» – в количестве 1.500 экземпляров. Оба издания дают чистый доход. Вообще издательство составляет гордость «тесняков». За отчетный год они в числе многих других брошюр выпустили: Энгельса «Происхождение семьи», Каутского «Путь к власти», Энгельса «Л. Фейербах», Парвуса «Социал-демократия и парламентаризм», Каутского «Маркс и его историческое значение» – по 2.000 экземпляров, затем Бебеля «Из моей жизни» – 3.000 экземпляров и, наконец, за месяц до съезда – первый том «Капитала» в переводе Благоева – 2.500 экземпляров, из которых 1.700 экземпляров были уже раскуплены по предварительной подписке. К этому нужно еще прибавить, что одновременно с благоевским вышло другое издание «Капитала» в переводе Бакалова!

Благородная страсть познания владеет передовым слоем пролетариата, как и молодой болгарской интеллигенцией. Благодаря общей культурной отсталости страны, работа народного учителя превращается в миссию, в апостольство. Это толкает учителей к самой решительной идеологии, к самой крайней партии. Из двух учительских организаций одна, насчитывающая 800 членов, непосредственно примыкает к «теснякам»; другая, охватывающая 3.000 членов, находится под влиянием объединенных социалистов. В полном соответствии с капиталистической отсталостью страны интеллигенция играет в рабочем движении Болгарии непропорционально большую роль. Она вносит в пролетарские ряды идеологическую страсть, напряженную потребность в социалистическом познании, но, наряду с этим, также и свойственные ей отрицательные черты: с одной стороны, стремление играть политическую роль во что бы то ни стало, что при недостаточном пролетарском базисе ведет к опасным комбинациям и оппортунистическим шатаниям; с другой стороны, фанатизм и доктринерскую непримиримость, которые ведут к постоянным расколам и почкованиям. В этих явлениях приходится видеть болезни молодости и роста. Единственное радикальное средство против них – развитие капитализма, углубление социальной дифференциации и повышение политической самостоятельности пролетариата. А на этот счет мы можем быть спокойными; несмотря на все препятствия, воздвигаемые государственно-национальной раздробленностью Балканского полуострова, капитализм – и притом в его новейших формах – уверенно покоряет себе Ближний Восток. Строительная горячка, которую могли наблюдать в Софии делегаты, знаменует начавшийся промышленный подъем, а этот последний – как это было в 90-х годах в России – сразу может поднять социал-демократию на большую высоту.

Из работ съезда мы за недостатком места отметим еще лишь красноречивую шестичасовую (!) речь тов. Коларова,[46]46
  Коларов, Василь (род. в 1877 г.) – По профессии учитель и адвокат. В 1897 г. вступил в болгарскую социал-демократическую партию. При расколе с.-д. партии в 1903 г. примкнул к ее революционному крылу, «теснякам», и вскоре стал одним из его главных руководителей. С 1905 г. Коларов избирается членом ЦК партии «тесняков». Был делегатом от своей партии на Международных социалистических конгрессах в Штуттгарте и Копенгагене. С наступлением мировой войны Коларов занял непримиримую интернационалистическую позицию. Он участвовал в циммервальдской конференции и вел непрерывную антивоенную агитацию, за что был обвинен в государственной измене, но по окончании войны амнистирован. Коларов был одним из основателей Коммунистического Интернационала. С 1922 г. он член Президиума Исполкома Коминтерна, а с 1923 г. – Генеральный Секретарь Исполкома. В сентябре 1923 г. Коларов был одним из руководителей вооруженного восстания в Болгарии, за что был заочно приговорен к пятнадцати годам каторги.


[Закрыть] посвященную общему политическому положению Болгарии, очень поучительный доклад Благоева о балканском вопросе с конечным выводом: балканская федеративная республика на основе национальной автономии – и, наконец, энергичную резолюцию протеста против насилия петербургских башибузуков над Финляндией.

Гости уносили с собой из Софии твердое убеждение, что дело социализма находится там в надежных руках.

«Правда» N 15, 1 (14) августа 1910 г.

3. Загадка болгарской демократии

В Болгарию стоит приехать уже для того одного, чтоб убедиться в относительности наших политических понятий. Формально здесь царит демократия. Суверенитет принадлежит народу, народ избирает парламент на основе всеобщего избирательного права, министерство ответственно перед парламентом за все свои действия. Но если мы вглядимся в государственную механику болгарской демократии, то без труда откроем в ней очень выразительные черты абсолютизма. Когда, три года тому назад^{19}, мне пришлось быть в Софии, у власти стояла демократическая партия, которая в 1908 году пришла на смену стамбулистам.[47]47
  Стамбулов – виднейший политический деятель Болгарии, родился в 1854 г. в гор. Тырнове. Принимал участие в восстании 1876 г. и в войне с Турцией 1877 – 1878 г.г. В 1884 году Стамбулов избирается председателем болгарского Собрания (парламент), а после отречения князя Александра Баттенбергского (8 сентября 1886 г.) назначается, вместе с Каравеловым и Муткуровым, регентом. Фактически с этого времени вплоть до 1894 г. Стамбулов является диктатором Болгарии. Всеобщие выборы в Собрание, проведенные в 1886 г. под сильным давлением Стамбулова, дали последнему твердое большинство в парламенте: из 552 депутатов 470 были стамбулистами. Опираясь на парламент, Стамбулов повел политику резкого противодействия России и решительно отклонил выдвинутую русским правительством кандидатуру на болгарский престол в лице князя Мингрельского. По инициативе Стамбулова князем Болгарии был избран Фердинанд Кобургский, бывший тогда офицером австрийской армии (см. прим. 18). Однако, вскоре после вступления на престол Фердинанд, желая восстановить связь с Россией, начинает сложную интригу против русофоба Стамбулова и даже организует ряд покушений на него. К 1894 г. взаимоотношения обострились настолько, что когда Стамбулов, в виде протеста против действий военного министра Петрова, отказавшегося подчиниться его распоряжениям, подал в отставку, Фердинанд отставку принял (30/V 1894 г.). Стамбулов пытался продолжать борьбу в печати, но 15 июля того же 1894 г. был убит на улице наемными убийцами.
  Стамбулисты, как партия (национально-либеральная), вернулись к власти в 1902 г. и руководили тремя кабинетами (Петрова, Петкова и Гудева). Основной тенденцией стамбулистов этого периода было стремление добиться при посредстве «великих держав» реформ в Македонии. Перевыборы Собрания в июне 1908 года оказались для стамбулистов неудачными: они не получили в парламенте ни одного места, и к власти пришли демократы во главе с Малиновым (см. прим. 50).


[Закрыть] Смена эта произошла таким образом. В народном собрании на 175 депутатов было полтораста стамбулистов и полдюжины демократов. На ближайших выборах, организованных демократическим правительством, стамбулисты были совершенно раздавлены, в парламент не попали даже их шефы. Демократическая партия получает 166 мандатов. Весною 1911 года царь Фердинанд призывает к власти коалиционное министерство из представителей народной и прогрессивно-либеральной (цанковистской) партий.[48]48
  Народная, или национальная, партия выделилась из так называемой «стоиловистской»* партии, созданной известным болгарским политическим деятелем Стоиловым (пришедшим к власти после падения Стамбулова в 1894 г.; см. примечание 47). Вождем националистов стал И. Гешов, неуклонно следовавший в области внешней политики указаниям правительства царской России. Что касается внутренней политики, националисты почти ничем от остальных болгарских буржуазных партий не отличались. /* Необходимо отметить, что многие болгарские партии, почти ничем, в сущности, друг от друга не отличаясь, носят разные наименования, обычно – по фамилиям своих вождей.
  Прогрессивно-либеральная партия была создана Драганом Цанковым, по имени которого она и называется обычно «цанковистской». «Цанковисты» были непримиримыми врагами «стамбулистов» (см. прим. 47) и сторонниками полного подчинения Болгарии русскому влиянию. При этом «цанковисты» целиком солидаризировались со всей, внутренней и внешней, политикой царской России, вызывая тем самым против себя сильное возмущение в болгарском обществе.
  Перед Балканской войной «цанковистской» партией руководил Данев (см. прим. 83).


[Закрыть] В демократическом народном собрании народняки занимали до этого три места, цанковисты ровным счетом одно. Коалиционное министерство с Гешовым[49]49
  Гешов, Иван – болгарский политический деятель, вождь националистов. В бытность свою премьером (1911 – 1912 г.г.) содействовал подчинению Болгарии русскому влиянию. Главным образом ему обязан своим созданием Балканский союз 1912 г. После Лондонского мира (см. прим. 57) Гешов, в предвидении второй Балканской войны, уходит в отставку и вскоре уезжает в Россию.


[Закрыть] во главе распускает собрание и организует новые выборы, в результате которых в парламент торжественно вступают 80 народняков, 79 цанковистов. От демократического большинства остаются четыре души, почти исключительно бывшие министры. Демократы подверглись той самой участи, какую они, три года перед тем, уготовили стамбулистам, а эти, в свою очередь, повергли в 1903 году в прах вчерашних господ положения – цанковистов. И так далее… Эти парламентские катастрофы представляют собою единственный устойчивый элемент болгарской партийной жизни.

Формально дело обстоит, следовательно, так. Народ выбирает своих депутатов, которые выражают его суверенную волю. Министерство превращает эту волю в действие. Князь, по известной английской формуле, царствует, но не управляет. Однако, если вглядеться сквозь эпидерму демократических форм в живую ткань политической жизни, дело представится в прямо противоположном виде. Князь призывает к власти известную группу, которая, по его мнению, наиболее отвечает потребностям момента. Эта группа неизменно призывает к большинству – путем «демократических» выборов – свою партию. Новое парламентское большинство поддерживает создавшее его министерство, которое, в свою очередь, как мы уже знаем, есть политическая группа, призванная князем к власти. Нетрудно усмотреть в этой государственной механике огромную роль личной воли князя, по отношению к которой конституционно-демократические формы являются не столько ограничением или препоной, сколько гибким и послушным аппаратом. Министерство, ответственное перед парламентом, на самом деле является творцом парламентского большинства. Князь, который царствует, но не управляет, является на деле творцом министерства.

Монархисты чистой воды скажут, что царь только предвосхищает народную волю, т.-е. определяет ее линию путем политического предчувствия и по ней заранее направляет свою политику.

Противники режима скажут наоборот: князь не предвосхищает, а предопределяет народную волю, т.-е. формирует ее по личному своему произволу – при помощи аппарата власти, т.-е. армии чиновников.

Первое объяснение мы, разумеется, совершенно оставляем в стороне. Если бы так легко было предвосхищать народную волю и притом с такой безошибочностью, то к чему тогда вообще сложная механика парламентаризма? Гораздо проще вернуться к тому мистическому «предвосхищению», каким является чистый абсолютизм. Но и второе объяснение совершенно недостаточно. Оно сводит политическую жизнь страны, борьбу и смену партий в течение трех десятилетий или, по крайней мере, двадцатипятилетия царствования Фердинанда к личным причудам и полицейским махинациям. Это, по меньшей мере, невероятно.

На самом деле, борьба и смена политических партий, если попытаться овладеть внутренней закономерностью этого процесса, предстанет пред нами с совершенно другой стороны.

В Болгарии не менее десятка политических партий. Если оставить в стороне социал-демократию, которая здесь расколота на две фракции, то в политической практике всех остальных партий мы тщетно стали бы искать, особенно в последнее десятилетие, принципиальных различий. Причин тому две, и они тесно связаны друг с другом: запоздалость исторического развития Болгарии и слабость дифференциации общества.

Как и все отсталые страны, Болгария не имеет возможности творить новые политические и культурные формы в свободной борьбе внутренних своих сил; она вынуждена ассимилировать те готовые культурные продукты, которые выработала в своем развитии европейская цивилизация. Хотят или не хотят этого те или другие правящие группы, Болгария вынуждена, и притом спешно, строить железные дороги и мосты, перевооружать армию, а значит – делать займы; заводить правильную отчетность, а значит и парламентарные формы; копировать европейские политические программы, содействовать пролетаризации населения, а значит – и вводить социальное законодательство, и проч., и проч.

То же самое во всех других областях. Литература болгарская не имеет традиций и не успела выработать своей внутренней преемственности. Она вынуждена подчинять свое неперебродившее содержание новым и новейшим формам, созданным под совсем другим культурным меридианом.

Разумеется, и развитие старых стран в существе своем, как и в своих формах, объективно обусловлено. Но там историческая обусловленность – внутренняя. Она раскрывается в «свободной» игре национальных сил – классов, партий, групп, лиц, которые из наследственного культурного материала созидают новые и новые формы.

Для стран отсталых чередование политических и культурных форм обусловлено не этой свободной логикой внутреннего развития, а непосредственным внешним давлением, которое применяет самые разнообразные методы: от невесомого идейного воздействия, вырастающего из разницы культурных уровней – до принуждения вооруженной рукой.

Запоздалая страна в своем историческом движении похожа не на корабль, который сам прокладывает себе путь по волнам, а на баржу, которую тащит на буксире пароход. Капитан парохода вынужден проявить свою инициативу в выборе пути, начальник баржи связан по рукам и по ногам.

Министерства Болгарии (а значит и стоящие за ними партии), как бы они не отличались друг от друга по своим программам, традициям и личным качествам, весьма похожи на команду баржи, которую европейский пароход на крепком канате влечет по заранее намеченному пути.

В своих статьях о балканском вопросе, написанных 60 лет тому назад, Маркс предсказывает, что политически расовые влияния России на балканских славян будут чем дальше, тем больше парализоваться неотразимым действием европейской культуры. «Можно утверждать, – говорит он, – что чем больше Сербия и сербская национальность упрочивались, тем больше прямое русское влияние на турецких славян отступало на задний план. Ибо Сербия, чтобы удержать свое самостоятельное положение в качестве „христианского“ государства, вынуждена была заимствовать свои политические учреждения, свои школы, свои научные познания, свои промышленные формы из Западной Европы. Этим объясняется и та аномалия, что Сербия, несмотря на покровительственное господство России, является со времени своей эмансипации конституционной монархией». В еще большей мере сказанное здесь относится к Болгарии.

К несамостоятельности культурной, проистекающей из отсталости, присоединяется несамостоятельность во внешней политике, не как следствие расового родства, а как результат слабости. В борьбе за свое место на Балканах, Болгария, как малая «державица», вынуждена была пристраивать свою политику к политике той или другой из великих держав. В постоянном лавировании между их враждебными интересами и аппетитами и состояла, в сущности, самостоятельность внешней болгарской политики. Выдвинуть ли русофильскую или австрофильскую политику, протянуть ли Турции руку дружбы или руку, вооруженную кинжалом, заказывать ли оружие в Германии или во Франции, занимать ли деньги у Ротшильда парижского или у Ротшильда венского, – вот вопросы, которые играли решающую роль при выборе князем той или другой политической группы в качестве болгарского правительства в данный момент. По линии внешней политики совершалось гораздо более действительное размежевание болгарских политических партий, чем по вопросам внутренним. Во внутренней политике все оставалось смутно и неустойчиво. А в иностранной политике у партий создались свои, тоже, впрочем, не очень крепкие традиции: русофильская – у цанковистов, русофобская – у стамбулистов, миролюбиво-оппортунистическая («туркофильская») – у народняков, активно вызывающая – у демократов и т. д.

Когда уклон в одну сторону становился слишком большим и опасным для государственной самостоятельности Болгарии, возникала необходимость призыва к власти другой группы, которая, по традициям и связям своим, могла бы явиться носительницей нового курса, часто противоположного предшествовавшему. Князь Фердинанд с своей стороны заботился о том, чтобы не сжигать мостов ни в ту, ни в другую сторону. Он поддерживает контакт с Россией, когда у власти стоят русофобы, и пускает в ход связи с Веной, когда министерство принадлежит к русофильской партии.

«Киевская Мысль» N 320, 18 ноября 1912 г.